Вход в Облачные Глубины открыт для демонов и небожителей

      Следующее занятие должен был вести Старейшина Илин, и он вошел в учебную комнату неспешной походкой, заложив руки за спину и выглядя при этом невероятно довольным. Лянь-Лянь даже поразился такой беспечности, ведь при всем легком характере мужчины разве можно не переживать после того, как на твоих студентов охотился древний демон на подконтрольных клану территориях, а один из адептов оказался наполовину демоном сам? Однако Вэй Усяня будто вовсе ничего из случившего не касалось. Он легко прошелся по учебной комнате, улыбаясь студентам, и его белые одежды следовали за изящной фигурой будто жаркий туман горячих источников. По краю подола и на рукавах белое ханьфу было расшито узором облаков, талия подвязана широким поясом с белой нефритовой подвеской, добавить налобную ленту Гусу — и его не отличить было бы от иных старших адептов. Конечно, Старейшину могло выдать озорное выражение лица, что не менялось ни на лекциях, ни в обычной жизни, но даже его иные разы мужчина мог умело скрыть. Лянь-Лянь лишь дивился такому владению своими эмоциями.       — Надеюсь, все отдохнули после вчерашней охоты? — бодро спросил Вэй Усянь, заняв место учителя. Оно находилось на небольшом возвышении над местами учеников, рядом с круглым окном, что выходило на зеленую площадку.       Адепты вокруг загалдели, обсуждая вчерашнюю ночь и запомнившиеся моменты охоты. Все были взбудоражены, и лишь четверо молодых людей недовольно поджали губы. Вэй Усянь рассмеялся:       — Именно-именно, это было интересно! Наблюдая за вами я сам вспомнил молодые годы и веселье тогда. В любом случае, вы все хорошо постарались и показали свои способности, а потому старый учитель Лань и Хангуан-цзюнь не видят причин не допускать вас к охоте за пределами Гусу.       Молодые люди вновь возбуждено зашумели. Конечно, и вчерашняя охота была невероятно увлекательной и интересной, но то были охотничьи владения Гусу, пусть опасное, но подконтрольное старшим заклинателям место. Совсем другое дело большой мир за стенами орденов, где придется полагаться не столько на голые умения, сколько на разум и смекалку, расчет и решительность. Конечно, каждому хотелось попробовать, но, оглядываясь вокруг, Лянь-Лянь не чувствовал того же воодушевления, что охватило его при новости о ночной охоте несколько дней назад. Конечно, тогда его не терзали мысли о темных делах собственного храма, но все же от этой перемены на мгновение стало тоскливо.       — Относительно того, что я видел вчера, вы все допущены к новой охоте, — меж тем рассказывал Вэй Усянь. — Конечно, тем кто не попал на первую еще нужно будет сдать несколько тестов, но не нужно слишком сильно переживать о них. А вот о чем переживать нужно: до охоты Хангуан-цзюнь даст вам еще несколько музыкальных уроков.       Часть молодых людей возмущенно зашумела, часть — воспряла духом. Конечно, никто не стал бы обучать приглашенных адептов сильным техникам Гусу, но знать несколько заклинаний, которые можно неспешно наиграть в компании, не было бы лишним. Способ заклинательства Гусу всегда казался людям извне романтичным и изысканным, потому большая часть студентов все же была рада, что им позволят еще немного погреть руки на многовековом наследии ордена.       Вэй Усянь рассказал о техниках, которым научат адептов, а затем начал собственное занятие. Его веселый голос и легкий нрав, не позволяющий усидеть на месте и одну палочку благовоний, делали эти лекции живыми и яркими: молодым людям приходилось отвечать на вопросы, задавать их самостоятельно и обсуждать слова Старейшины, ища в них истину или подвох. Такой подход к занятиям не давал юношам потерять интерес к скучным, на первый взгляд, вещам, но и начисто отвлекал от иных мыслей, потому к концу лекции Лянь-Лянь вновь вернулся в привычное для себя приятное расположение духа.       Учебная комната была большой и светлой, а низкие столики на одного расположены довольно близко друг к другу. На чернильницах, торцах разнообразных свитков и даже подушках для сидения притаился неизменный узор облаков, словно здешние адепты настолько стремились к вознесению, что хотели создать вокруг себя собственную Небесную столицу. Рассматривая подставку для благовоний, что стояла на углу его стола, Лянь-Лянь глубоко задумался над этим, казалось бы, глупым сравнением, и тут в его голове внезапно вспыхнул образ: утопающая в пушистых белоснежных облаках столица, улицы которой состоят из разнообразных дворцов с позолоченными или киноварными крышами. По широким улицам, мощеным белым мрамором, спешат младшие служащие и неспешно прогуливаются одетые в роскошные одежды божества, а на возвышении переливается величественным золотом рассвета огромный колокол, в любой момент готовый начать радостную приветственную трель.       Лянь-Лянь не успел понять, откуда вдруг в его голове возник этот яркий образ, похожий на воспоминание из сна, когда вдруг услышал рядом голоса и невольно отвлекся. С левой стороны от Лянь-Ляня сегодня устроился Гу гунзцы, а с правой — Шэнь Юань. На перерыве, что разделял лекцию Старейшины Илин от последующих занятий, большая часть адептов покинула учебную комнату, но А-Юань остался, переписывая в свиток некоторые важные моменты из прошлого занятия. На самой лекции он предпочитал слушать, поэтому сейчас, отобрав записи у сидящего рядом Ло Бинхэ, аккуратно копировал их себе. Юноша был увлечен переписыванием и не заметил, когда рядом с ним застыл Шэнь Цзю. Только когда едва различимая в пасмурный день тень закрыла листы тонкой рисовой бумаги, Шэнь Юань поднял на брата глаза.       Некоторое время Шэнь Цзю молчал, сложив руки на груди, и не мигая смотрел на А-Юаня. На его лице не было особого выражения, но по сжатым до белых костяшек пальцам Лянь-Лянь мог догадаться, что юноша взволнован. Наконец он чуть отвел взгляд и бросил:       — Интересно, за кем нас заставят бегать на этой ночной охоте?       Шэнь Юань едва заметно выдохнул и на его губах расцвела легкая улыбка. Он пожал плечами, так же непосредственно ответив:       — Кто знает. Мне кажется, это все еще будет какой-нибудь мелкий дух или слабый демон.       — Пф, будто мы не справились бы с чем-то более серьезным, — сказал Шэнь Цзю, но в его голосе слышалось больше напряжения, чем недовольства. Очень скоро он уселся рядом с братом, в привычной манере помогая ему переписать сегодняшнюю лекцию и Лянь-Лянь понял, что этот ни к чему не обязывающий разговор означает примирение. Юноша было решил, что братьям вовсе не требуются слова, чтобы понять друг друга, но после нескольких ничего не значащих фраз Шэнь Юань, не меняя выражения лица и тона голоса как бы между прочим бросил:       — Значит, Цзю-гэ готов мириться с Бинхэ и его родословной?       Шэнь Цзю на мгновение замер и его лицо неуловимо скривилось, но он быстро смог взять эмоции под контроль. Щелкнул веер и белое опахало с чернильными фразами, что вывел когда-то Лянь-Лянь, закрыло часть уточненного лица юноши. Лишь черные глаза, словно глубокие омуты, на дне которых таятся неведомые твари, хищно метнулись к замершему за спиной Шэнь Юаня Бинхэ. Трудно было понять значение этого взгляда, но, опустив его, Шэнь Цзю скучающим голос бросил:       — Слишком много чести ссориться с тобой из-за мелкого звереныша.       — Хорошо, — улыбнулся Шэнь Юань, но в его тоне явно слышалось: «Что ж, пока и это неплохо».       Бинхэ после эдакого «одобрения» чуть воспрял духом и даже позволил себе немного помочь А-Юаню, указывая на незначительные ошибки в переписанном и помогая расшифровать свой, местами вольно торопящийся, почерк. Шэнь Цзю молча наблюдал за этим взаимодействием и никто не мог знать, что за мысли кружат в его темной душе.       Заметив напряжение, что, казалось, вновь стало нарастать, Лянь-Лянь чуть подался вперед и спросил:       — Как думаете, новые мелодии тоже будут разучены на чи?       — А что, Хуа-сюну уже разонравилось играть на флейте? — язвительно улыбнувшись, бросил Шэнь Цзю. Лянь-Лянь чуть растерялся:       — Вовсе нет, просто было бы неплохо изучить хотя бы несколько мелодий и на других инструментах.       — Хуа-сюн хочет показать шисюну свою игру? — с такой же, как у брата, хитрой ухмылкой спросил Шэнь Юань и Лянь-Лянь согласно кивнул:       — Да, было бы славно, — радостно ответил он, но тут же вновь на красивое лицо легла тень печали, что появлялась теперь каждый раз, стоило юноше вспомнить шисюна и храм. Лянь-Лянь даже не заметил каверзных улыбочек, что появились на лицах близнецов: впрочем, молодые люди быстро спрятали волчьи оскалы и поспешили отвлечь поддавшегося тоске друга.       Шэнь Юань небрежно бросил:       — Учитель Лань выбрал флейту, потому что ее легче всего использовать в бою, но будь у меня выбор, я бы не отказался сыграть на лютне.       — Флейтист из тебя явно лучше, — криво улыбнулся Шэнь Цзю, но Лянь-Лянь и Бинхэ, совершенно не чувствующие подвоха, радостно ухватились за эту тему.       — Забавно было бы на это посмотреть: вставший перед тобой демон и ты, судорожно настраивающий инструмент, — сказал Ло Бинхэ, легко толкая Шэнь Юаня в плечо. Строчка, что юноша выводил в записях, чуть не оказалась смазанной и А-Юань едва слышно зашипел, словно недовольный кот.       — В таком бою пришлось бы много прятаться и думать над засадами и ловушками, — рассудил Лянь-Лянь. — Боюсь, кроме красоты такое заклинательство не имеет пользы.       — В самом деле, — вновь ехидно вставил Шэнь Цзю, в красках представляя картину, что описывали юноши. Шэнь Юань бросил на него осуждающий взгляд и вдруг спросил:       — А на чем бы хотел сыграть Цзю-гэ?       — Я слышал, — улыбнулся Шэнь Цзю, изящно взмахивая веером. — В поместье Лю шиди есть старинная сона из кости с инкрустациями нефрита. На таком инструменте я бы сыграл.