Just touches, nothing more

      На объявлении не было королевского герба или какого-либо другого знака, подтверждающего официальность сего заявления, поэтому его мог написать, кто угодно, разбирающийся в журналистике и имеющий доступ к печати. Хан решил, что новость о каком-то молодом маге не стоит и секунды его внимания, и он, случайно задевая некоторых людей, выкарабкался из живого месива.       Подумаешь, маг. Нет никакой гарантии, что тот человек не мошенник, который заказал объявить о себе, чтобы привлечь внимание людей. Лучше не думать об этом.       — Слышали? Тот сын из семьи Хан опять где-то прятался во время бал. Какой позор для-       — Он уже давно совершеннолетний, но нигде не рабо-       — Сидит на шее бедной тётки.       Слышались ото всюду сплетни произошедшего несколько дней назад. Его родители, когда-то были опорой для многих крестьян, давали им работу. Это вполне естественно, что народ будет уважать их и презирать их некудышного сына, вечно сидящего дома.        Дорога до дома заняла у маркиза меньше времени, или ему так показалось, потому что мысли отказывались его слушаться и каждый раз возвращались в бесчувственную пустоту. Именно в неё, потому что слухи и всевозможные доводы горожан, уже нисколько не оказывали влияние на него и вызывали только ощущение опустошения.        Около входа в дом стоял достаточно богато обустроенный экипаж с ухоженными короткогривыми конями. Животные скучающе фыркали, изредка постукивая копытами об каменную дорожку. Чёрные седушки из кожи и небольшой навес были немного не по погоде и сразу бросались в глаза.       Джисон с подозрением огляделся. На улице, где он жил вместе с другими аристократами, никого не было кроме пары слуг, что не удивительно, ведь те предпочитали балы и вели, скорее, ночной образ жизни. Его так называемые соседи куда-то уезжают? Утром?       Только-только переступив порог, Хан вдохнул как можно больше тёплого воздуха. Не хотелось раздеваться. Тепло приятно окутало всё тело, а потом, на смену удовольствию, постепенно начало становиться жарко. Шарф больше не обволакивал шею так приятно, а почти душил.       Разобравшись с одеждой, Хан увидел, как по лестнице спускается Савьер, и окликнул его. Старик как всегда почтительно поклонился. Они виделись утром, поэтому не поздоровались друг с другом.       — Где граф Ким? — Хан не удержался от вопроса о Сынмине. Многое связанное с ним вызывало подозрение. А если учесть, что до его приезда Хан жил достаточно скучно, то сейчас для него было очень занимательно узнавать какие-то новые вещи о нём, даже самые незначительные.       — В своей комнате, господин.       Брови Джисона еле заметно нахмурились. В своей комнате… Он почти никогда не бывал в комнатах на втором этаже, поэтому даже не мог вспомнить, как она могла бы выглядеть. Может, как его собственная, но меньше?       — А ты не знаешь, что за экипаж перед входом? — уже с меньшим любопытством спросил маркиз.       Дворецкий чуть сжался, но с ответом не медлил.       — Примерно полчаса назад к графу Киму пришёл слуга передать какое-то письмо. Ваш гость на минут пять закрылся у себя, а затем приказал отправить за экипажем, — сказал он, ничего не скрывая. Савьер редко коротко отвечал, конечно, если знал подробности. Всё потому, что Джисон рано или поздно сам спросил бы об этом.       — Письмо… — пробормотал Хан, а затем, махнув дворецкому чтобы тот шёл по своим делам направился наверх. Савьер открыл было рот, чтобы напомнить тому о поручении, которое вчера выполнил, но его господин ещё раз махнул, отвечая уже с середины деревянной возвышенности:       — Поговорим об этом позже.       Три негромких стука о деревянную поверхность. Тишина с той стороны начала напрягать, но вдруг дверь резко открылась, открывая вид на мужчину в ухоженном костюме поверх белой кружевной рубашки. Его чуть отросшие волосы сзади были собраны в маленький, неряшливый хвостик, а спереди спадали неряшливыми прядями.       Джисон не мог оторвать глаз от Сынмина и продолжал, не говоря ни слова, буравить того взглядом. Ким сделал тоже самое, но потом, видимо, вспомнив о том, что ему надо торопиться, дёрнул маркиза на себя и захлопнул дверь.       — Доброе утро. Что привело тебя ко мне в комнату, Джисон? Хочешь с самого утра насладится нашей договоренностью? — хитро ухмыльнулся Сынмин. Он подошёл ближе к зеркалу и пару раз провёл гребнем по волосам, заново собирая и завязывая их белой лентой.       — Доброе утро, Сынмин, — поздоровался вошедший.       Краска прилила к щекам Хана, но он старался оставаться спокойным. Сынмин обернулся.        — У меня мало времени, говори, что хотел, — продолжил граф, вместе с этим делая шаги в сторону младшего. Тот хотел отступить, но сразу же упёрся спиною в дверь.       Радужки глаз Джисона дрогнули, прошлись по всему загорелому лицу собеседника, ещё раз замечая острые черты лица и выразительные глаза, напоминающие цвет ели. Взгляд опустился на маленькую, почти незаметнкю горбинку на носу, на которой держались очки в металлической оправе. Внезапно она показалось ему невероятно привлекательной. Первоначальная цель визита благополучно забылась.       Мужчина и сам не заметил, как его рука опустилось на ярко выраженную скулу Кима. Прикосновение обжигало изнутри. Пальцы, словно зажив собственной жизнью, перестали слушаться и потянулись к оправе всё тех же круглых очков.       Сынмин стоял неподвижно, позволяя Джисону делать всё, что ему хочется, в ответ пристально рассматривая. Он пытался встретиться взглядом с маркизом, но тот так сильно сосредоточился, что ничего не получалось. Наконец Ким потерял терпения и вытянул руки вперёд. Теперь уже в белых перчатках они остановились на широких плечах Хана.       — Боже, хватит медлить. Сними с меня эти чёртовы очки, Джисон, — почти приказал Сынмин и потянул того за талию. Хан так и сделал, всё еще ошарашенный проницательностью второго. Осторожными движениями его пальцы обхватили металл так бережно, будто одно лишнее движение — и они сломаются.       — Можно…? — начал было маркиз, но язык его больше не хотел слушаться. Насколько глупо прозвучит просьба поцеловать человека в горбинку носа?       — Делай, что пожелаешь, — без единого намёка на насмешку ответит Сынмин, и в сердце Джисона закралось уверенность и ещё большее желание.       Он переместил руку с очками за спину Кима, обхватывая её, вторая зарылась в волосы и потянула вниз для удобства. Простого чмока Джисону было бы невероятно мало, поэтому губы, свернувшиеся бантиком, задержались на горячей коже добрых несколько секунд.       Сынмин белыми перчатками провёл по ключицам Хана, виднеющимися из-за выреза, а затем одной рукой залез под свободную белую рубашку. От прикосновений гладкой ткани кожа покрывалась мурашками. Вдруг, Ким, словно просыпаясь из забытия, отстранился, пригладил свои, а затем и волосы Хана, заправил одну из его прядей за ухо и прошептал:       — Как бы я ни хотел продолжить веселится с вами, мне уже пора ехать.        Джисон успел только вдохнуть воздух из-за волнения от маленькой сбывшейся мечты, как тот мягко отодвинул его в сторону и хлопнул дверью.       Хан даже рад, что Сынмин куда-то ушёл, потому что среди дня продолжать всё это было бы очень проблематично. Одно его расстраивало — он так и не вспомнил, зачем именно ему понадобился Сынмин всего несколько минут назад. Джисон не понимал, что с ним случилось, его просто продолжало сильно тянуть к этому мужчине. Подростковые гормоны решили проснуться настолько поздно?        Стоять на месте больше не было времени. Комната Кима как раз выходила на нужную сторону улицы. Мужчина кинулся к окну и успел как раз к тому моменту, когда Сынмин, придерживая рукой шарф, садился в экипаж. Ветер так и не стих, и всё пытался сдуть кусок тёплой ткани. Отсюда можно было увидеть хотя бы в какую сторону они поедут, а это уже хоть что-то даёт.       С криком кучера, лошади сначала неспешно, а потом и бегом, стали удаляться прямо по главной улице. Джисон мог наблюдать за ними, пока они не уменьшились до размера ногтя и не скрылись где-то в правой стороне.        Опустив взгляд с окна, мужчина наконец заметил насколько напряглось всё его тело. Хан бегло оглядел комнату и не нашел в ней ничего необычного. Пора было выходить от сюда, а то он и так слишком много времени провел в чужих покоях.       Сегодня нужно было заполнить журнал с расходами и поручить Савьеру купить ещё книг. Кстати о нём.       Джисон спустился вниз, пропуская некоторые ступеньки для большей скорости. Как он и думал, дворецкий возвращался с кухни. Кивнув старику, Хан направился к себе в кабинет, а тот за ним.       — Ты узнал, что я просил?       — Да, господин. Рыцари, о которых вы говорили и правда являются братьями графа Кима. Правда они редко бывают в семейном доме и давно не видели с ним. Сказали, что сейчас он там и не показывается, хочет отдалиться от родителей. Больше они ничего не захотели говорить. Было бы подозрительно настаивать. Меня очень удивило, что они понятия не имеют о его нынешнем месте проживания.        Джисон сдвинул брови, потирая место между ними пальцами.       Значит, Сынмин приехал сюда с самого востока, чтобы зажить новой жизнью? Интересно, что могло сподвигнуть его на подобный шаг? Не ладит с родителями? Братьями? Сестрами? Хочет начать всё сначала?       Джисон отпустил пожилого человека, и затем искренне, как давно этого не делал, рассмеялся. Кое-кого напоминает не правда ли? Только Хан не собирается мелочиться — он сбежит сразу в другую страну.

***

      За работой и чтением время пролетело незаметно, и вот на улице уже начало понемногу темнеть, превращая небо в оранжево-розовое пятно.       Почти настало время ужина, а Сынмин ещё не вернулся. Думая об этом, Хан случайно слишком сильно надавил на бумагу и проделал в ней дырку с тёмным чернильным пятном. В который раз за сегодня он выглянул в окно, и, к счастью, знакомый экипаж подъезжал к дому.       Джисон поверх тонкой блузки быстро накинул тёплый халат и в таком виде спустился на ужин. Сынмин весь красный от холода и с растрепанными волосами из-за быстрой езды зашёл в столовую, слегка подрагивая от холода. Очки его в миг запотели, уничтожая возможность нормально видеть.        Пока две служанки накрывали на стол, Хан утроился на мягком стуле. Сынмин, делая тоже, что и он, достал из кармана брюк платок и протёр стëкла. К удивлению Джисона, тот не щурился без них. Насколько плохое у него зрение?               Женщины скрылись за дверью в кухню. Они остались наедине.       — Как съездили? — спросил издалека он, так как не мог больше выносить тишины. Если бы он ел один, то только наслаждался бы ею.        — Лучше, чем я рассчитывал, но всё равно неидеально, — Ким сделал первый укус и замолчал.       — Завтра у вас тоже есть дела? — не унимался Хан. Сейчас он почему-то почувствовал небывалую уверенность перед Сынмином.       — Нет, я рассчитываю, что завтра у нас с вами появятся общие дела, — с этими словами ухмылка расплылась на его лице. Джисон почувствовал, как его уши налились красным цветом. — Кстати, не хочешь объяснить мне, что произошло сегодня утром в моей комнате? — Сынмин резко перешёл на неформальную речь.       — Я сделал то, что хотел. Это ты должен объяснить мне, зачем полез под блузку, — не теряв уверенности повторил за ним маркиз.       — Я тоже делал то, что хотел, — его ухмылка только расширилась.        Джисон фыркнул и продолжил ужинать. Со всеми разговорами еда может и остынуть, чего ему не очень-то хотелось. Поглядывая друг друга, они продолжали постукивать металом о фарфор, не произнося больше ни слова и не обмениваясь двусмысленными взглядами, как вы могли бы подумать. Лишь свечи подрагивали от их действий, придавая хоть какое-то разнообразие происходящему.

***

      — Знаешь, я пока не готов поделиться с тобой историей о перчатках, но... — начал Сынмин, замолкая примерно на полминуты, предаваясь каким-то воспоминаниям.        Они с Джисоном сейчас сидели в гостиной на противоположных концах дивана так, что между ними мог поместиться ещё один, а может и два человека.        За окном уже давно стемнело. Ветер с шумом стучал по стеклам узеньких окон, сильно склоняя к земле соседние деревья, и, похоже, не собирался успокаиваться этой ночью. Похолодало так сильно, что на окнах в некоторых местах можно было заметить капельки воды с внутренней стороны из-за контраста температур.        Камин разожгли сильнее обычно. Он освещал почти всю комнату, громко постукивая дровами. Тени тёмными пятнами отбрасывались от всех предметов, падали на лица. Чтобы им было легче друг друга видеть, были зажжены два дополнительных подсвечника, по шесть свечей в каждом. Они стояли на журнальном столике прямо перед мужчинами.        Из-за сильного холода Джисон, приказал принести им по пледу и отпустил всех слуг домой до завтрашнего обеда, потому что не мог обеспечить им нормальную работу в таких условиях. Горничные оставили для него дополнительные дрова и с добрыми старческими улыбками пожелали доброй ночи. Остался только охранник, который просто не находился в его прямом подчинении. Мужчина теплее оделся и всё так же стоял у входной двери.        Так как в гостиной был самый большой и хорошо отапливаемый камин, она автоматически стала самой теплой комнатой в доме. Они совместно решили посидеть здесь, хотя бы до того момента, когда погода успокоится.        — Тебе в детстве читали сказки на ночь? — спросил Сынмин, сильнее зарываясь в плед. Ткань окутывала его с плеч по самые лодыжки, и всё равно, похоже, не сильно помогала.               Честно говоря, Хан не так сильно ощущал всё это, нежели Ким. Халат в достаточной степени согревал его, а мягкий плед лишь покоился на коленях.        Из-за вопроса о сказках Джисон сразу вспомнил о часто сменяющихся нянечках. В обычных семьях аристократии нанималась одна женщина, которая могла проработать няней до полного взросления воспитанника, если, конечно, никак не провинилась. Но мать Хана внушила себе, что он легко привяжется к няне, что правда произошло бы. По итогу они менялись каждый год, а иногда и чаще. Джисон даже не помнит все имена. Они уходили и приходили, не оставляя после себя ни капельки теплоты и заботы, лишь ощущения контроля и слежки. Читали ли они сказки? Да. Нравилось от это Хану? Нет.        — Мне часто читали, но я плохо помню какие именно, — уклончиво ответил он. Это были совершенно чужие люди, с сухим ничего не выражающим тоном. Он и не пытался что-то запомнить.        Грустная полуулыбка появилась на лице Сынмина. В глазах блеснул огонёк зависти.        — Мне никогда не читали в слух книги. Знаешь, я был очень любознательным мальчиком. Мне нравилось представлять всякие чудеса, завораживала магия. — начал он с улыбкой тоскующего взрослого, — Но в моей семье такое никак не поощряется, считается несусветной глупостью. Естественно, что даже  искренней просьбы было бы недостаточно, чтобы кто-то почитал мне, — В его словах не было обиды, только принятие той части своего прошлого. — А потом случился одни инцидент, после которого мне уже было не до сказок. И вот я взрослый, без былой веры в чудесное, но мечта моя не исчезла. Мечта о том, как однажды кто-то прочитает мне сказку. Глупо звучит, неправда ли?        После длинного монолога Сынмин затих и, перекрыв глаза, продолжал неподвижно сидеть. Дрова всё трескались, заполняя собой пустоту комнаты.        Джисон чувствовал огромную благодарность и восхищение после слов старшего. Он как никто другой знал насколько трудно бывает говорить о тяжёлых историях прошлого. Его вдруг окутало желание тоже поделиться частичкой своих воспоминаний, но он не успел.        — Здесь всегда так холодно? — в своей спокойной манере спросил Сынмин, устраиваясь в пол-оборота к Джисону.        — Нет, обычно ближе зиме, только начинает падать снег. Сегодня первый день на моей памяти с настольный холодным ветром. На востоке наверняка всё по-другому.        — У нас даже снег большая редкость, — проговорил Ким.       Джисон кивнул, представляя насколько тепло живëтся в той половине их большой страны. После смены темы разговора, он не знал как вновь вернуться к сказкам, поэтому просто бросил:        — Я отойду на несколько минут, никуда не уходи.        Плед слетел с его ног, потому что он забыл придержать его, когда вставал. Понимая, что во всём остальном доме холоднее, чем здесь, Хан всё же накинул тёплую ткань на плечи и первым делом двинулся к своей комнате. Кроме гостиной, только в его спальне ещё находился камин, правда в ней он был раза в полтора поменьше из-за соображений безопасности. С недавнего времени их вообще перестали размещать в спальнях, но это здание было построено ещё до его рождения, а снести его было крайне затратно и сложно.        Джисон закинул пару крупных дров, увеличивая огонь. Вдруг что-то ударилось об оконное стекло. Звуки ударов становились всё чаще и громче. Мужчина поднёс подсвечник ближе к оконной раме и увидел множество капелек, стекающих по её внешней стороне. Начался дождь, который стремительно начал перерастать в ливень.       В библиотеке он под тихие успокаивающие звуки дождя принялся искать стелаж с детской литературой. В глубине души его зародилось сомнение, что подобные книги здесь просто напросто отсутствовали, но прежде чем он успел полностью отчаяться, его руки нащупали чуть помятую книгу с названием "сборник сказок".       Сердце сделало кульбит от радости. Не медля не секунды, он крепко сжал произведение и с воодушевлением стал возвращаться. Только перед дверью в гостиную его вдруг на мгновение окутало чувство страха. Вдруг он сделал что-то лишнее и Сынмину это не понравится?        Его и так не было уже большое количество времени, хотя он обещал скоро вернуться, да и возвращать книгу уже было бы глупо. Пересилив себя, Джисон, всё же отворил большую дверь.        Сынмин словно статуя сидел всё на том же месте с закрытыми глазами. Всё его тело скрылось под пледом, торчала только голова. Из-за тёплого дыхания очки немного запотели, но тот по понятной причине не заметил этого.        Как только Хан начал приближаться к дивану, Ким сразу же открыл сонные глаза и пару раз моргнул.        Правая рука потянулось к оправе и уже пледом прошлась по стеклу, убирая образовавшуюся "туманность".       Джисон сел и сразу открыл книгу на страничке оглавления, чтобы выбрать сказку, хотя он понятия не имеет, какая из них была бы интереснее.        — Ты... — начал было Сынмин, но потом его рот распылался в милой улыбке. Он больше ничего не сказал, только похлопал рукой рядом с собой, призывая Хана сесть туда. Ким мог бы и сам подвинуться, но предпочёл не делать этого из-за нагретого места.       Джисон неуверенно присел поближе к старшему, и, когда тот устроился головой на его широком плече, начал читать.       — Волшебная кисточка. Жил когда-то в глухой деревушке мальчик, по имени Чхон Дан. Очень любил этот Чхон Дон рисовать, но вот беда — не было у него кисточки-       Хан впервые в своей жизни старался произносить слова с выражением и всеми нужными паузами. Ему хотелось сделать всё как следует, чтобы Сынмин мог полностью насладится процессом, ведь это было не просто какое-то желание, а целая детская мечта.       Ким же под приятный успокаивающий звук его голоса а также стук дождя закрыл глаза, сильнее зарываясь в шею Джисона. Холод больше не беспокоит его, а сердце наливается теплом и счастьем.       Больше часа маркиз продолжал читать, с характерных звуком перелистывая страницы. Один раз он всё же отвлёкся, чтобы закинуть ещё дров. Именно тогда он заметил, что Сынмин заснул. Взрослый двадцати двух летний мужчина сейчас показался ему милым беззащитным ребёнком. Голова его, торчащая из коконообразного пледа, откинулась назад на спинку дивана, а рот очаровательно приоткрылся.       Джисон сел чуть дальше обычного и как можно аккуратнее переместил мужчину из сидячего положения к себе на колени. Его беспокоило, что завтра у того может заболеть шея. До этого он также прихватил с кресла подушку, на которой теперь покоилась голова Кима.       На улице всё ещё бушевал сильный ветер, но, в отличие от него, дождь начинал слабеть.       Джисон перевёл взгляд с окна обратно на Сынмина и заметил, что с его плеча немного съехал плед. Губы его растянулись в умилительной улыбке, а глаза закрылись в попытке заснуть. Уже давно наступила ночь.       Одно позже стало для него удивительным открытием. За всё то время, пока граф находился в спящем состоянии, в сердце Хана ни разу не проснулась коварная мысль в тайне снять с него перчатки. Сынмин мог совершить большую ошибку, доверившись ему... Хорошо, что этого не произошло.