Феникс рвущий небеса

Тихое тиканье часов и завывание ветра за окном сливались в одну мелодию, заполнившую приёмные покои дворца императора. Под пристальным взглядом Его Величества лекарь Шэнь измерял пульс, приложив два пальца к запястью придворного Чон. Поверх гладкой кожи омеги лежал платок: только так мужчина мог касаться руки наложника императора. Лекарь неподвижно сидел на коленях рядом с омегой, безмолвно шевеля губами. Вскоре он поднимается на ноги, и, придерживая полы одежды, вновь опускается на колени перед Его Величеством. — Говори. — Уже некоторое время придворный Чон восстанавливается после болезни. Сердцебиение замедленное — телу не хватает энергии. Это может повлиять в будущем на здоровье, если ничего с этим не сделать. Этот старый лекарь приложит все усилия, чтобы ваш наложник поправился, — говорит мужчина, поклонившись. Мэй аккуратно убирает платок с руки своего господина. Чонгук прикладывает ладонь к груди, там, где находилось сердце, — Господину нужно будет соблюдать здоровую диету, держать тело в тепле. Недолгие прогулки на свежем воздухе помогут улучшить духовное самочувствие. — Я доверяю тебе здоровье придворного Чон, — говорит император. Лекарь Шэнь кивает, молча собирая свои вещи. Раскланявшись перед Его Величеством и придворным Чон, он уходит в сопровождении своего юного помощника. Евнух Су провожает лекаря до ворот. Чонгук бросает на Его Величество взгляд из-под ресниц, чувствуя волнение теперь, когда они остались с мужчиной наедине. Мэй, встретившись взглядом с императором, поспешил покинуть комнату, оставаясь за дверьми на случай, если он понадобиться. Тэхён смотрит на своего наложника с явным интересом. Чонгук, конечно, подготовился к этой встрече заранее. Он знал и ждал, что Его Величество придёт посмотреть на его подарок, поэтому попросил слуг позаботиться о его внешнем виде: на нём было ципао в ярком цвете с вышивкой пионов; нити под светом свечей переливались золотом. Волосы были собраны и обмотаны вокруг высокого каркаса, среди всех украшений выделялась шпилька с цветком на конце — та самая шпилька, которую омеге накануне подарил император. Это не осталось незамеченным Его Величеством. — Значит, тебе всё же понравился мой подарок, — с улыбкой говорит Тэхён, замечая лёгкий румянец на щеках омеги. — Я подумал, что Ваше Величество захочет увидеть это украшение на мне, — отвечает Чонгук, потянувшись рукой к волосам, чтобы легонько прикоснуться к пиону. Его хрупкое запястье оголилось, выглянув из-под рукава ципао. Император протягивает свою руку к наложнику. Чонгук, несколько погодя, вкладывает в чужую ладонь свою. — Ты выглядишь чудесно, — говорит Его Величество, за руку притягивая придворного Чон к себе, не встречая сопротивления, усаживает омегу на свои колени. Тэхён, будучи замученный интригой: сначала платком на ветви зимнего жасмина с вышивкой персиковых цветов, после речами вдовствующей императрицы, чувствовал непреодолимое желание познакомиться с наложником ближе, узнать о нём больше. Чонгук смущённо опускает взгляд на поверхность стола, чувствуя большие ладони альфы на своей талии. Незнакомое доселе тепло волной от пят до макушки омыло тело омеги, заставляя пробежать мурашки по рукам. Император поддел его подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Я поступил с тобой неправильно. — Я не смею вас винить, Ваше Величество, — быстро шепчет Чонгук, но взгляд отводит, потому что лгал: он знал, что обида всё ещё сидит где-то внутри, вцепившись в его душу цепкой хваткой, напоминая о себе, пронзая иголками сердце — признаться в этом омега не мог, просто не смел. — Я разрешаю тебе злиться и обижаться на меня, потому что сам хочу загладить вину. Чонгук поднимает на императора удивлённый взгляд. Он чувствует тёплое, лёгкое прикосновение чужих длинных пальцев к собственному запястью, после чего его ладонь сжимаю совсем легко, будто бы давая возможность избежать прикосновения, но омега ничего не предпринимает, только смотрит на Его Величество в ожидании пояснения к прозвучавшим ранее словам. — Я хочу отдать приказ, который порадует тебя, — объясняет Тэхён, наслаждаясь недоумённым видом придворного, который в попытках разгадать значение слов Его Величества, сам того не замечая, стал дуть губы, что альфа находил очень милым. — Я не понимаю, о чём говорит Ваше Величество, — говорит Чонгук, так и не находя ответа в собственных размышлениях. Тэхён коротко улыбается, чуть сильнее сжимая ладонь омеги в своей. — Сегодня я получил от тебя самый лучший подарок, который демонстрирует твою находчивость и талант, поэтому я принял решение повысить твой титул до благородного господина, а также отдать в твоё распоряжение Дворец Алых Пионов. — Ваше Величество… — на выдохе произносит Чонгук, сам сжимая ладонь мужчины в ответ. Он был настолько поражён, что не знал, как ему ответить, чтобы это прозвучало правильно. С одной стороны, омега понимал, что добился того, чего хотел — внимания, интереса и снисхождения от императора, но с другой стороны: разве мог он так просто согласится на всё это? Придворный Чон, проведя достаточно много дней в изоляции наедине с самим собой, решил и поставил для себя главную цель: он должен прожить эту жизнь в удобстве — и этого будет для него достаточно. Чонгук всегда считал себя слишком скромным и нерешительным, чтобы признать, что в стремлении стать похожим на своего младшего дядюшку просматривались желания: жить в достатке и иметь власть, чтобы создавать собственные устои жизни. Ему также часто вспоминался взгляд драгоценного супруга в тот день, когда он стоял на коленях во дворце императрицы. Взгляд полный торжества и наслаждения унижением другого человека. Омега никогда не сможет забыть: как его тащили по земле, как с ним пренебрежительно обращались до этого. Нехорошее чувство с тех пор стало разгораться в груди, угрожая стать настоящим огнищем — желание иметь власть защищать себя, желание увидеть боль на лицах тех, кто его так невзлюбил. — Ничего не говори. Я уже принял решение, — твёрдо говорит император, поднося тыльную сторону ладони омеги к губам, оставляя на костяшках лёгкий поцелуй, от которого кончики ушей придворного Чон заалели. — Вы так добры ко мне, — тихо говорит Чонгук, не веря в свою удачу. Омега аккуратно, нерешительно скользит своей ладонью по ткани золотого одеяния, оставляя руку невесомо лежать на крепком плече императора. — Я совсем ничего не сделал, чтобы заслужить этого. — Считай это моей прихотью. Низкий голос Его Величества звучит совсем рядом с ухом придворного Чон. Ладонь императора несильно надавливает на поясницу омеги, желая, чтобы наложник прислонился к его груди, чтобы ответил на объятье, которое было так желанно мужчиной. Чонгук несмело поддался рукам альфы, расслабляя собственное тело, давая прижать себя к сильной груди. Омега чувствовал чужое дыхание рядом со своей шеей. Тэхён обнимал его двумя руками, заковывая его в собственные цепи. Кончиком носа мужчина провёл дорожку по нежной чувствительной коже шеи, пробуждая аромат жасмина, что оставил на губах следы сладости после лёгкого поцелуя. Чонгук сжимал меж пальцев ткань одеяния на плечах мужчины, выдыхая с едва слышным стоном на ухо альфы, не выдерживая всех тех чувств и эмоций, что обуяли его тело и душу — это было слишком для него. Сердце стучало в груди как сумасшедшее, а незнакомое чувство натянутости внизу живота заставило омегу судорожно поджимать пальцы на ногах, прикусывать губу, сдерживая громкое дыхание и голос. Тэхён отстранился лишь на миг, чтобы заглянуть в глаза омеги, которые сияли от подступивших слёз, в которых можно было разглядеть отражение огонька свечи. Чонгук не знал, что сделать с собственными чувствами, которые одной огромной волной захлестнули его в свой водоворот, из которого выбраться, сколько бы он не цеплялся за реальность, казалось невозможным. Теплая ладонь мужчины оказывается на задней стороне шеи, пальцами скользнув под белый воротничок, отчего у придворного Чон колкие мурашки пробежали по всему позвоночнику, заставляя инстинктивно прогнуться молодое тело, охваченное вокруг талии сильной рукой. Их губы накрывают друг друга лёгким движением, словно прикосновение пёрышка: едва ощутимое, невесомое. Император внимательно наблюдает за реакцией наложника, но омега лишь жмурит глаза, дрожа ресницами, по наитию приоткрывая губы, подчиняясь ладони альфы на шее, которая поворачивает его голову чуть вбок, смыкая их губы в более глубоком поцелуе. Чонгуку кажется, что сердце сейчас выскочит из груди — так сильно и быстро оно билось, заставляя кровь прилить к щекам и губам. Юноша млел, растекался на коленях Его Величества, цепляясь пальцами за крепкие плечи, чтобы не упасть на пол. Тэхён бы не позволил этому случится, не тогда, когда собственные руки крепко прижимали к себе податливое тело, когда чужие губы следовали за умелыми движениями его губ. В тишине комнаты слышались лишь дыхание и шорох одежд. Сквозняк рвался внутрь, проскальзывая в помещение, задев огонёк одной из свечи, в тиски свои заключив лишь на мгновение — потухла свеча. — Ваше Величество… — выдыхает Чонгук, когда оказывается вновь в объятиях мужчины, который гладит его по спине, давая время прийти в себя.

Душа твоя в золоте шелков утонула. Подобный пиону лик теперь мне не забыть. К чему приведёт это чувство — как знать. Ответ нам с тобою вместе искать, Гуляя, сплетаясь душами нашими,

Под синевой ночи и светом лунным до зари.

Низкий шепот императора льётся доселе незнакомой нежной музыкой, окутывая всё тело в едва ощутимое объятие. Чонгук расслабляется, прикрывая глаза, позволяя кристальной слезинке ускользнуть по щеке к подбородку вниз, сверкнув ярко напоследок перед падением. Его Величество молчал. Грудь равномерно вздымалась под ладонью омеги, где сердце билось, будто бы под властью чужой руки находилось. Чонгук не заметил, как мысли его убегали от него самого, оставляя лишь после себя яркую картинку пришедшего сна.

***

Дворец Алых Пионов находился недалеко от императорского сада, на затворках запретного города. Природа рядом с дворцом была особенно живописной и разнообразной. Кроме того, такое название дворец получил за многочисленные клумбы редкого сорта пионов с алыми лепестками на своей территории. Это место пустовало более нескольких десятков лет. Ходили слухи о том, что здесь в древности проживали самые красивые наложники императоров, однако, все они умирали в молодом возрасте, в момент своего самого красивого цветения — юности. Сам пион, этот цветок, являлся символом красоты, богатства и власти — королём цветов. По сравнению с другими дворцами этот не был столь большим по размеру, ведь третья часть территории была занята садом на заднем дворе. Тем не менее, это место показалось благородному господину Чон намного уютнее Дворца Ярких Цветов. Теперь только он являлся единственным господином за воротами, мог сделать всё так, как хочет. Император позаботился об этом ещё с самого утра, пока наложник тихо посапывал рядом. Его Величество приказал убраться во дворце, и, обставить его так, как сам того захочет благородный господин. Чонгук не мог так просто принять это, но и отказаться тоже: император покинул его в одиночестве ещё до пробуждения омеги; сложно было представить, как можно и вправду отказаться от столь щедрого подарка. К прибытию Чонгука успели подготовить передние комнаты. Теперь, когда титул омеги повысился, ему также полагалось больше слуг, поэтому работа шла быстрее. К вечеру дворец стал похож на ухоженное место, с дорогим убранством внутри и чистыми дорожками снаружи. Чонгук чувствовал себя невероятно счастливым. Он сидел на мягком сидении в собственном дворце, окружённый заботой и богатством: разве мог он об этом мечтать еще несколько месяцев назад. Юноша сидел, держа спину ровно, стараясь хоть немного походить со стороны на своего любимого дядюшку — сходств просматривалось побольше. Несмотря на ранний час — уже смеркалось. Луна повисла на небосводе. Ветер стал завывал всё сильнее и громче, разнося по округе снег. Чонгук пил тёплый чай, который был сделан на лечебных травах лекарем Шэнь. Лекарь недавно был здесь, чтобы вновь послушать пульс наложника. Мужчина сказал, что его душевное состояние улучшилось, отчего температура тела поднялась, что было хорошо для него. Лекарь пожелал скорейшего выздоровления, спешно покидая дворец. — Господин, вы меня звали. Чонгук переводит взгляд на слугу Ки, который вежливо поприветствовал его, стоя совсем рядом с омегой как и прежде. Юноша не доверял этому человеку в последнее время: он был уверен, что слуга преследовал собственные личные интересы. Чонгук собирался это выяснить. Необходимо было признать, что Ки был очень полезен ему, что ещё более важно — слуге многое было известно. — Верно, я хотел видеть тебя, — сохраняя на лице равнодушие, в прохладном тоне заговорил Чонгук. В этот раз он не позволит застать себя врасплох, как в тот прошлый, в их первую встречу. — Мне нужно знать правду. — Что именно вы хотите узнать? — спокойно спросил Ки, казалось, совсем не удивлённый таким вопросом. — Мне нужно знать всё. — Разве это имеет для вас значение теперь, когда виновник вашего беспокойства — мёртв? Вопрос звучит вежливо, однако, слова в нём резкие, острые. Чонгук чувствует, что раскусить Ки будет не так легко: этот омега был достаточно опытен, чтобы умело уходить от ответов. Ки стоял перед ним послушно, в его фигуре не было и намёка на неуважительность, но прямой взгляд выдавал уверенность и несгибаемость. — Зачем Чжанхуан приходил в Холодный дворец? О чём вы с ним говорили? — Я не могу сказать наверняка: какова была причина его визита. Однако он дал вам совет: найти союзников, которые бы вам могли помочь в критичный момент. Он сам только с помощью своих соратников в тот день смог прийти. — Это всё, о чём он говорил? — Чонгук нахмурился, обдумывая эти слова. — Да, господин, это всё. По лицу Ки невозможно было что-либо прочесть. Чонгук не отводил взгляд, вступая в молчаливую борьбу. — Что ты собираешься сделать с кольцом? — Я подозреваю, что это кольцо необычное. Оно больше похоже на ключ от какого-нибудь механизма. Господин Лия очень любил такие интересные вещи как шкатулки на схожих замках. Как и сказал Чжанхуан, кольцо сможет открыть знания, которые могут быть очень полезны нам. Среди них может храниться настоящая правда о смерти господина, — отвечает Ки всю правду, делая это слишком открыто и показательно, будто бы хотел показать всю свою искренность в отношении благородного господина. Чонгук постукивает пальцем по кончику собственного носа. — Допустим, всё так, как ты говоришь. Но почему кольцо было отдано мне, ведь я не имею никакого отношения к твоему господину. — Вам не обязательно иметь какую-либо связь с минувшими событиями, однако, то, что храниться в тайнике, может стать вашим оружием против других наложников. Я не знал Чжанхуана хорошо, но могу предположить, что по какой-то причине он очень верил в вас, был на вашей стороне. В конце концов, вы пережили тяжёлые времена в ссылке, но если бы не это событие: добились бы вы такой благосклонности со стороны Его Величества? — слова слуги звучали разумно, заставляя задуматься. Чонгук склонялся к тому, что верил этим рассуждениям, однако, было то, в чём он ещё сомневался — в личных мотивах Ки. — Какую цель ты преследуешь? С твоими знаниями ты мог бы пойти к другому любому наложнику, который бы имел большую власть в гареме. Почему не уходишь? Ки медленно, не разрывая зрительного контакта с господином, опустился на колени у его ног. — Я знаю точно, что Чжанхуан мог смотреть далеко вперёд в будущее. Он искал именно вас, вам доверил секрет кольца. Я склонен верить предчувствию этого человека. Недавно я убедился сам в том, что вы сможете подняться до небес. Пока вы ещё слишком слабы и неопытны, однако, я готов встать на вашу сторону, поддержать вас. Прошу, поверьте мне в этот раз и я докажу, что вам не стоит сомневаться во мне. — Сможешь ли ты доказать это сейчас? — решительно говорит Чонгук, отклоняясь от подушек вперёд, инстинктивно оказывая некое давление на слугу. — Да, могу, — твёрдо кивает Ки. Правая рука слуги скользит под одежду в районе груди. Чонгук заинтересованно следит за движениями омеги, не зная, чего ожидать. Ясно было лишь одно — Ки ждал этого разговора и смог подготовиться заранее. Слуга протягивает господину скомканный лист бумаги. — Прошу прочитайте это. Чонгук быстро разворачивает лист бумаги, пробегаясь глазами по чуть смазанным и кривоватым иероглифам. По мере чтения ладони омеги начинали подрагивать от волнения. Благородный господин комкает бумагу вновь, поджигая её края о пламя свечи, бросая лист на пустую тарелку, где вскоре от него остаётся лишь пепел. Он смотрит на Ки горящим взглядом, сцепив между собой пальцы. — Откуда ты узнал об этом? — Один человек мне был должен. Он сам слышал эти слова из уст благородного господина Ли. Я склонен верить в то, что это правда. — Я не понимаю. Я ничего не сделал Линёну: так почему он хочет избавиться от меня? — Чонгук хмурится, прикрывая ладонью глаза, под веками которых написанные слова стояли. Они с благородным господином Ли делили один дворец. Они совсем не проводили времени вместе, их с натяжкой можно было назвать знакомыми. Разве имела месть хоть какой-нибудь смысл между ними? — Господин, иерархия в гареме очень строгая. Только определённое количество наложников могут носить один титул. Благородных господинов может быть только трое. Этим утром император передал официальный указ о вашем новом титуле императрице. Императрица рещил: кто из наложников менее достоин своего титула. Господин Ли был единственным недавно отобранным наложником, который не смог привлечь внимание Его Величества, поэтому именно он был понижен. Он вполне может держать на вас обиду, возможно, кто-то натолкнул его на это, используя ситуацию против вас. — Линён казался мне спокойным, отстранённым человеком, которого совсем ничего не беспокоит. — В тихом омуте черти водятся, — бросает Ки. Слуга совсем, казалось, не был удивлён таким поступком со стороны наложника Ли. — Я должен что-то сделать прежде, чем он осуществит свой замысел. Чонгук сжал ладони в кулаки, мысленно стараясь привести себя в чувство. Благодаря Ки он знает заранее о том, что должно произойти. Ещё несколько месяцев назад юноша прежде всего попробовал бы поговорить с наложником Ли, убедить его не совершать ошибку. Теперь же, после того, как он сам стал жертвой чужих интриг, омега собирался провести свою игру, воспользоваться данным преимуществом в своих целях. — Если позволите, господин, у меня есть пару идей, как вы можете обернуть ситуацию в свою пользу, — уверенно сказал Ки. Чонгук смотрит на слугу долго, взвешивая все за и против. Юноша прекрасно осознавал, что за недоверием к Ки также лежит чувство опаски по отношению к нему, ведь этот омега уже давно находился среди клубка интриг: теперь ему по силам было сотворить свой. Для благородного господина Чон это также был хороший шанс обучиться этому ради собственной защиты. Чонгук протягивает руку слуге, помогая Ки вновь встать на ноги рядом с ним. Казалось, путы гарема спали с него всего на миг, как вновь чужие замыслы его окружили. В этот раз он должен обыграть всё в свою пользу. Однако, разве у всех всё получается с первого раза без ошибки?

***

— В последнее время в гареме неспокойно. Неужели причиной перемен стал этот мальчишка, который ещё недавно был в шаге от погибели своей. Как интересно. Благодетельный супруг Сюй улыбнулся тонкими губами, что изгибались в улыбку-полумесяц, которая вскоре была скрыта за белоснежным платком. Омега посмотрел на остальных супругов, которые отреагировали на его высказывание каждый по-разному. Только лишь нравственный супруг Лин поддержал старшего брата коротким смешком. — Ещё никому не удавалось подняться на два титула в течении столь короткого промежутка времени. — Благородный господин Чон напоминает мне сорняк, который ты выкорчёвываешь, но он продолжает прорастать вновь, принося ещё больше неудобств, — хмыкает талантливый супруг Ми, гневно поджимая губы. — Неужели благородный господин успел лично тебя оскорбить? — спрашивает со смешком Сюй Лифэн. Ми Шуха в своей собственной излишне эмоциональной манере поведения ударяет ладонью о подлокотник стула, раздражённо похныкивая. — Разве вы не знали, что Его Величество после празднования должен был отправиться к младшему брату Шуха, однако, увидев подарок благородного господина Чон, унёс того на руках в свои покои. Должно быть младший брат и глаза сомкнуть не смог до самого утра, — рассказывает нравственный супруг, не скрывая весёлости на лице. — Его Величество вчера перевернул табличку с моим именем! Разве этот супруг не важнее какого-то омеги с подворотни, — взмахивает руками Ми Шуха. Щёки от распирающего его гнева горят, становясь пунцовыми в цвет его губ. — Чон Чонгук продолжает использовать грязные трюки для привлечения внимания, — говорит Чимин. Он обводит омег своим пристальным взглядом, уверенно продолжая. — У него хватает наглости вставать между императором и его главным супругом. Мне очень жаль, что такое произошло с талантливым супругом. — Разве не стоит его наказать? — небрежно бросает эти слова Ми Шуха, продолжая всеми чертами маленького личика излучать обиду. — Пока Его Величество доволен — мы не можем вмешиваться, — расслабленно говорит Сюй, ловя на себе тяжёлый взгляд драгоценного супруга. — Разве это не было ожидаемо: новые наложники получат больше внимания, однако, это не значит, что они западут в сердце Его Величества. — Вы так говорите лишь потому, что родили императору сына-альфу, наследника, — говорит нравственный супруг Лин, отпивая чай из фарфоровой чашки, пряча за её краями собственный завистливый взгляд. — Старший брат говорит верно. Вы не волнуетесь, потому что Его Величество продолжит приходить к собственному сыну к вам во дворец, — поджимает губы Ми. Благодетельный супруг как ни в чём не бывало продолжал расслабленно сидеть на своём стуле, смотря на младших братьев с равнодушием и долей пренебрежения, не собираясь отвечать на их колкости. Омега переводит взгляд на Пак Чимина, который вслушивался в разговор внимательно, но лицо его не тронула ни одна эмоция. Сюй Лифэн не ожидал такого поведения от драгоценного супруга, который должен был уже давно что-то предпринять. Почему же он бездействовал? — Мы ещё можем стерпеть такое отношение к нам, но, Шуха, ты пострадал намного больше из-за этого мальчишки. Как жаль, что ничего нельзя сделать, — тянет последние слова Чимин, бросая взгляд полный сочувствия на талантливого супруга. Шуха вскакивает со своего места, покраснев от обиды. Его характер, полный детской наивности и глупости, считывался очень просто. Воспользоваться этим было не сложно. Стоило лишь посадить семя раздора внутри, как оно само прорастёт в чужом сознании. — Он поплатиться за это! — сорвавшимся голосом вскрикнул талантливый супруг Ми, притопывая ножкой. После этого, он поспешил покинуть приёмные покои, громко стуча каблучками. — Я вас тоже оставлю, — спокойно поднимается с места нравственный супруг, вежливо попрощавшись со старшими, покинул комнату омега. — Вы ведь сеете зерно раздора между Ми Шуха и Чон Чонгуком, — говорит Сюй Лифэн, не глядя на драгоценного супруга, который с самым непричастным видом рассматривал золотые защиты для ногтей на своих пальцах. — Разве? — усмехается Чимин, проводя золотом металла защиты по своей щеке. — Наложник Чон сам это начал. — Кажется, нас всех ждёт череда потрясений вскоре, — понимающе улыбается благодетельный супруг драгоценному супругу. Враги вместе смеются лишь в случае поражения их общего неприятеля.