Пионы начинали цвести ближе к началу лета.
Дворец Алых Пионов мог показаться достаточно мрачным местом в зимнюю пору, однако, это было совсем не так. Благородный господин Чон был поражён тем, как красив был его сад на заднем дворе. Вид на пейзаж горящих в огне лепестков, покачивающихся на ветру, раскрывал истинное значение наименования его нового дворца.
Алый Ларец — так ещё называли это место, хранившее в себе одну из главных драгоценностей во дворце: наложника императора.
Помимо пионов в саду в холодное время года раскрывала нежные алые бутоны на обозрение всем слива-мейхуа, цветение которой выпадало на последний месяц зимы. Своим цветением она отождествляла скорый приход времени жизни и настоящего расцвета природы — весны.
Красными цветами слива украшала снежный пейзаж: будто бы собрались в кучу маленькие фонарики среди белой сверкающей ночи.
Чонгуку очень нравилось это растение, поэтому последние его рисунки изображали именно пейзаж сада в цветении: красиво изгибающиеся тонкие ветви в искусном сплетении на фоне белых пушистых облаков. Маленькие алые цветочки выглядывали из-под сверкающего слоя снега, лежащего на ветвях, игриво попадаясь на глаза, привлекая к себе внимание.
Наложник Чон попросил слуг украсить внутренние убранства дворца и расставить во всех жилых комнатах вазы с ветвями сливы. Их вид дарил чувство надежды, в которой заключался скорый приход нового времени, когда мрак и пасмурность отступают под тёплым светом солнца, а тело и душа радуются под воздействием этой чудесной поры возрождения.
Уже совсем скоро наступит весна.
Юноша чувствовал это в мягком прохладном ветерке, гуляющему по двору, в ярких лучах выглянувшего из-за серых облаков солнца. Снег легко лепился в маленькие шарики в его ладонях, позволяя делать из себя разные фигурки.
Чонгук сидел на карточках посреди собственного сада под одним из деревом сливы, играясь со снегом, при этом имея очень сосредоточенное выражение на своём лице. Подле господина молчаливой тенью замер Мэй, склонив голову вниз, внимательно наблюдая за работой омеги. В руках слуга держал небольшую корзину, в которой были приготовлены чернила и кисти на случай, если господин захочет порисовать на снегу, что с недавних пор стало любимым занятием юноши.
Чонгук старательно оглаживал пальцами фигурку, прикусывая нижнюю губу. Наконец, он аккуратно опустил снежного человечка на землю, придирчиво осматривая свою работу: бесформенная фигура с ярким цветком на верхушке в глазах наложника отражалась образом прекрасного красавца, существующего лишь в мифах или сказках. Омега даже отклонился чуть назад, чтобы рассмотреть фигурку получше, покачиваясь на носках. В какой-то момент пятки не находят опоры, и Чонгук с тихим возгласом заваливается назад, оказываясь в снегу. Мэй не смог удержать смешка, прикрыв рот ладонь. Юноша лишь неряшливо взмахнул кистями, стряхивая колючий снег с ладоней, весело посмеиваясь, шмыгая носом.
— Смотрю, тебе совсем не нужна компания для развлечений.
Чонгук резко повернул голову на звук знакомого ехидного голоса, находя взглядом фигуру супруга Мин, который едва заметно улыбался, наблюдая за неловкими телодвижениями наложника Чон. Юнги прятал руки в меху, смешно качая головой, выражая не то наигранное недовольство, не то неодобрение.
Мэй поторопился помочь своему господину подняться на ноги, заботливо отряхнув при этом снег с одежды, на ходу поправляя на омеге накидку, который спешил выйти на дорожку, чтобы поприветствовать старшего брата. Чонгук не виделся с Юнги долгое время, и на самом деле очень скучал по нему и жалел, что тогда оттолкнул его своим молчанием.
— Супруг Мин, вы не предупредили о своём визите, — поклонился Чонгук, неловко улыбаясь.
— Давай без всех этих формальностей, — привычно сморщил нос Юнги на слишком вежливый тон друга. Он аккуратно поднял руки, чтобы заботливо отряхнуть мех накидки Чонгука от снега.
— Хорошо, — кивнул Чонгук, выдыхая тёплый воздух, кутаясь в накидку, словно птенчик в свои пёрышки, продолжая отчего-то давить смущённую улыбку.
Это была их первая встреча со времени празднества, когда они находились одни и могли свободно говорить. Чонгук позволил Юнги взять себя под локоть и повести за собой на передний двор.
— Я очень рад, что ты пришёл навестить меня, — искренне сказал Чонгук, не отводя взгляд от бледного лица наложника Мин. Юнги улыбнулся ему в ответ так, как только он умел, уголком губ.
— Теперь я вижу, что ты поправился. Я очень этому рад. Больше не болей — это заставляет твоего старшего брата волноваться, — пожурил его супруг Мин, ущепнув за порозовевшую щёку. Чонгук наигранно надулся, на самом деле испытывая облегчение и радость, затопившие тёплой волной его грудь.
— Не буду, — уверенно ответил Чонгук, жмурясь от яркого солнца, выглянувшего из-за оката крыши.
Свежий ветерок гладил по лицу, сдувая непослушные пряди волос со лба. Совсем уже весеннее солнышко едва ощутимо касалось тёплыми лучами холодной кожи. Редкие капельки тающего снега на крыше падали на землю, блестя на солнце.
Казалось, ни что не могло испортить этот день, это мгновение и это чувство наполненности живой энергией.
Но омег уже ждали на переднем дворе. Знакомый им обоим человек вежливо склонился перед наложниками. Фигура мужчины в возрасте производила достаточно жалкое впечатление, а сам евнух можно было сказать выглядел немощным. Однако, Чонгук хорошо его помнил, и теперь не мог отделаться от неприятного ощущения тисков в груди. Евнух Гу вновь пришёл к нему: стоило ли надеяться на что-то хорошее в этот раз?
— Приветствую супруга Мин и благородного господина Чон.
Юнги тоже удивился внезапному появлению личного евнуха императрицы. Тем не менее, он не подал виду, уверенно направляясь к слуге. Омега лишь прижал к себе Чонгука ближе, заметив, что юноша стал замедлять шаги, а его розоватые щёки в миг побледнели. Они оба помнили тот день, когда после прихода евнуха Гу Чонгука схватили и бесцеремонно потащили во дворец императрицы. Это воспоминание отнюдь не было хорошим. Об этом хотелось забыть навсегда, как и о последующих за этим событиях.
— Что тебя привело во Дворец Алых Пионов? — резко спросил Юнги, наблюдая за маленькими бегающими глазами мужчины, который медленно поднял голову, расплываясь в учтивой улыбке.
— Его Величество императрица желает видеть благородного господина Чон, — ответил евнух, бросая косой взгляд на наложника Чон. — Ваш паланкин уже готов, господин.
У Чонгука всякие живые краски исчезли с лица. Рука сама собой выскользнула из-под локтя Юнги, безвольно падая вдоль тела. Его взгляд тотчас упал на открытые настежь ворота, за которыми на дорожке и вправду уже стоял готовый к отправке паланкин в окружении носильщиков. Сердце начало стучать быстрее в груди, в ушах неприятно зазвенело. Пейзаж перед глазами стал тусклым и мрачным в мгновение ока.
— Мэй, позови Ки, он будет сопровождать меня, — не отводя взгляда от фигуры слуги императрицы, приказал Чонгук, сжимая ладони в кулаки. Мэй молча кивнул, поспешив вернуться обратно во дворец.
Чонгук мог только думать о том, чем всё закончилось в прошлый раз. Как не кстати, Юнги сжал его ладонь в своей, прямо как тогда. Юноша тихо выдохнул, стараясь привести в порядок в голове мысли и собственные чувства. Всё же он поднимает взгляд на старшего брата, едва заметно улыбаясь, стараясь сделать вид, что всё в порядке.
Ветер, будто бы подчиняясь настроению, закружил по двору, посвистывая на его затворках, зашумев в ушах. Чонгук невольно стал торопливо поправлять на себе одежду и причёску — так он выдал собственное волнение. Рука его взметнулась вверх к голове, когда Юнги перехватил её, легонько сжимая чужую кисть в своих тёплых пальцах.
— Позволь помочь тебе, — мягко сказал супруг Мин, аккуратно опуская руку Чонгука и принимаясь самостоятельно разглаживать складки на одежде, поправлять на голове волосы, закалывая выбившиеся пряди шпильками.
— Спасибо, — тихо с искренностью сказал Чонгук, всего на миг сжимая ладони Юнги в своих.
К этому времени слуга Ки спешным шагом вышел из дворца. Он подошёл к своему господину, бросая прямой прищуренный взгляд в сторону евнуха Гу, замершего на месте. Бета смиренно стоял, сгорбившись, ничего больше не говоря, однако всё это время пристально следил за омегами со стороны.
— Идём, — сказал Чонгук.
Омега сделал шаг вперёд, чувствуя, как ветер холодил его лицо и руки, пробираясь под тяжёлую ткань накидки, бежал колючими мурашками по взмокшей спине. Это неприятное чувство сравнимое c тем, что он ощущал всей своей душой: будто бы он вновь оказался на краю обрыва — ещё шаг и ты полетишь в бездну. Чонгук делал широкие шаги, борясь со своей духовной слабостью. Он знал, что время его личной встречи с императрицей рано или поздно придёт.
Врага или друга, не имело значения, — знать в лицо он должен их всех.
***
— Проходи, я тебя ждал.
Императрица стоял спиной к вошедшему в комнату Чонгуку. В руках Сокджин держал небольшой бамбуковый свиток, по надписям в котором пробегался внимательным взглядом, после приказывая слуге, сидящему невдалеке, делать пометки на чистом листе.
Под его ногами на полу стояли распахнутые сундуки. Несколько слуг с разрешением омеги доставали из них различные дорогие вещи, подносили поближе к императрице, чтобы тот мог оценить их на ощупь. Некоторые из вещей одной кучей лежали в стороне. То и дело другие слуги выносили их из комнаты.
Чонгук аккуратно подошёл поближе, рассматривая разноцветные шелка в руках слуг, настоящие шкуры зверей и мех. Юноша никогда ещё не видел столько драгоценных вещей в одном месте, и это не могло не вызвать в нём любопытства и интерес. Омега ненароком выглянул из-за спины императрицы, чтобы рассмотреть содержимое других сундуков получше, но был пойман в столь открытой позе самой императрицей, который обернулся неожиданно, бросая на наложника прямой взгляд, украшенный лёгкой вежливой улыбкой.
— Рад видеть тебя в здравии, благородный господин Чон, — сказал Сокджин, вглядом прослеживая за неловкими движениями омеги, который был пойман за неподобающим подглядыванием. Уши Чонгука порозовели от стыда. Он поспешил поклониться, пряча свой взволнованный взгляд за веками и дрожащими ресницами.
— Спасибо за ваше беспокойство, Ваше Величество, этот наложник теперь в полном порядке.
— Это радует. Нездоровые омеги не должны прислуживать императору, — сказал императрица, продолжая мягко улыбаться.
— Вы правы, — поклонился Чонгук, стараясь придать собственному облику как можно более независимый вид. Тем не менее, юноша всё же тянет ткань ципао пальцами, стараясь унять волнение.
— Ты выслужился перед Его Величеством более всех за последнее время. Я хотел подарить тебе лично пару отрезов южного шёлка и мех диких зверей, — Сокджин отошёл чуть в сторону, открывая вид на несколько больших сундуков. Слуги продолжали держать ткани в руках, склонив перед наложником головы.
— Это честь для меня, Ваше Величество, — поклонился Чонгук, поражённым взглядом скользя по блеску ткани и золоту украшений. — Не думаю, что я заслуживаю этого.
— Не стоит скромничать. Тебе пришлось тяжело: быть обвинённым в том, чего не делал, должно быть очень страшно, — начал императрица, отдавая свиток из своих рук слуге, подходя ближе к сундукам, придирчиво оглядывая рулоны тканей. Сокджин обернулся, подзывая жестом руки юношу к себе. — Ты очень удачлив, раз смог обратить несчастья в везение.
Чонгук не знал, что сказать на эти слова, которые звучали туманно и не ясно. Омега не мог понять, что этим хотел сказать ему императрица. Ему оставалось лишь смирно стоять на месте, внимательно наблюдать за тем, как Его Величество аккуратно тянет на себя золотую ткань из рук одного слуги, оглаживая её ладонями. Императрица приложил ткань к плечу наложника, пристальным взглядом изучая лицо Чонгука. Благородный господин чувствовал неловкость и волнение, но сделать и шага назад не смел. Впрочем, Его Величество скоро отдал ткань обратно слуге.
— Император повысил твой титул совсем недавно. Я должен поздравить тебя лично, поэтому уже подготовил небольшой подарок, — мягко улыбнулся императрица, невзначай проведя по лицу наложника защитой для ногтей.
Его Величество принял из рук слуги небольшую верхнюю накидку, которая по краям была обита белым мехом. Не было никаких сомнений — эта вещь была очень дорогой. Тем не менее, императрица легко набросил одежду на плечи юноши, смыкая её на груди. Щёки наложника почувствовали щекочущее касание меха к коже.
— Всё это нам отправили покорённые южные государства. И хотя климат у них намного теплее: нет нужды в такой тёплой одежде. Они любили делать искусные вещи, ненужные им, но хорошо продаваемые в других частях света. Их одежда считалась самой красивой, а южный рынок самым успешным, — рассказывал Сокджин, придирчиво оглаживая накидку на плечах юноши, оценивающе осматривая омегу. — На юге живут самые красивые люди, так говорят странники, но на самом ли деле они такие уж прекрасные?
Чонгук невольно нахмурился, всерьёз раздумывая над словами императрицы. Хотя юноша и был достаточно хорошо образован, к сожалению, о южных государствах знал немного. Он впервые видел своими глазами изделия оттуда. Они и вправду отличались особым изяществом и способом работы над ними. Однако наложник не мог понять, к чему всё это было сказано, а слова эти прозвучали явно не с проста.
— Южные страны всегда выглядели богато и красиво, никто и подумать не мог, что численность их армии ничтожна мала, а сами войны едва были обучены искусству войны, — в голосе императрицы явна слышалась насмешка. — Да, они скрывали свои жалкие лица за поддельной силой и красотой. Теперь ничего у них не осталось. Так были эти люди на самом деле так красивы?
— Прошу прощения, этот наложник слишком глуп и не может понять: что вы хотите этим сказать, Ваше Величество?
— Ты ещё совсем мальчишка, — улыбнулся Его Величество как-то совершенно неуместно: будто бы с долей сожаления и жалости. — Не всегда за красивой маской скрывается истинный ум, а за умом — великий человек. Запомни эти слова.
— Да, Ваше Величество, я запомню, — поклонился Чонгук, не подавая виду, что он был растерян и чувствовал себя глупо и немощно рядом с императрицей.
— Сегодня я дарю тебе эту одежду в качестве своего личного благословления. Мех на ней необычный. Он имеет свой особенный душистый аромат. На юге такому меху дали название — ланбао.
Чонгук и вправду уже некоторое время чувствовал мягкий аромат, похожий на цветочный, сладкий, но с едва ощутимой горчинкой, оседающей на кончике языка. Юноша ещё не понимал значения такого подарка. Мех щекотал шею и щёки, а аромат будто бы окутал его верхнюю часть тела, впрочем, он не был слишком сильным: о нём легко можно было забыть.
— Благодарю вас за столь ценный дар, Ваше Величество, — присел в низком поклоне Чонгук.
— Теперь можешь идти, — бросил Сокджин в полуобороте, как ни в чём не бывало возвращаясь к прерванному занятию, легко махая рукой в сторону омеги. — Кажется, кто-то другой тебя хочет видеть.
Благородный господин обернулся. Оказалось, в проходе уже какое-то время ждал незнакомый слуга. Чонгуку показалось его лицо смутно знакомым, но он не мог быть уверен, что видел раньше этого парнишку. Слуга, заметив на себе взгляд наложника Чон, поспешил выпрямиться из поклона, чтобы подойти к нему, но омега остановил его жестом руки: лучше было покинуть сначала дворец императрицы.
Чонгук так и не смог понять для себя: как Его Величество относился к нему. Это не могло не волновать его. Однако у него была небольшая подсказка — подарок императрицы и его слова.
Юноше ещё многое предстояло познать.
Разглядеть маски на лицах людей.
***
— Компаньон Ли очень просит о встрече с вами, господин. Он будет ждать вас в императорском саду на закате. Господин просил передать, что это очень важно, поэтому благородный господин Чон должен прийти один.
Слуга склонился к земле, положив голову на руки, что было больше похоже на мольбу, чем обычную просьбу.
Чонгук не думал, что встретиться с Линёном так скоро. Юноша уже знал, что этот наложник хотел ему навредить. Омега обернулся к слуге Ки. Тот уверенно кивнул ему, безмолвно говоря о том, что нужно идти.
山雨欲来风满楼
Надвигается ливень в горах, и весь терем продувается ветром
