***
Эти родинки, будто созвездия, по тебе, как по бархату космоса. Будь же Музой моей поэзии, вдохнови меня трепетом, голосом!
В номере отеля тепло, несмотря на осенний холод, зверствующий на улице. Дверь закрыта на несколько поворотов ключа, чтобы избежать присутствия никому не нужных свидетелей. От последних Косте и Владу удалось сбежать каким-то непонятным чудом. Их постоянно окружали люди, мешающие нормально уединиться. Конечно, окружающие делали это не со зла: им просто нужно было выполнять свою работу на съёмках, так что обвинениями нельзя было сыпать. Однако и Костя, и Влад искренне счастливы, что теперь они одни. Пусть для этого и пришлось потратиться на номер в отеле. Конечно, можно было бы обойтись и простыми лобызаниями в машине или позажиматься в гримёрке, но это слишком опасно и неудобно. В первом случае придётся столкнуться с теснотой в машине. Во втором же поджидает страх быть застуканными. Любой человек со съёмочной площадки может зайти в гримёрку и увидеть там «воспроизводство химии Горшка и Князя». Никто подобной картины не оценит, в том числе и сам Андрей Сергеевич. Поэтому сейчас Костя стоит напротив зеркала в ванной и смывает остатки грима. От него можно было бы избавиться и на работе, но Костя слишком спешил уединиться с Владом, вот и оставил добрую половину «красок» у себя на лице. Влад же смотрит на коллегу внимательно, стоя в дверном проёме и сложив руки на груди. Очевидно, что Костя томит партнёра своей долгой вознёй. Однако он, Костя, не собирается ускоряться: ему нравится дразнить Влада и доводить его до точки кипения. Во многом на это повлиял образ Влада в роли Алекса Лютого из сериала от «МТВ». Сама картина имеет ужасное качество, но Костя всё равно смог отыскать там главный плюс — Влада, такого прекрасного в своей роли. Он был особенно хорош, когда злился и начинал властвовать, отбрасывая амплуа милого мальчика. В номере царит молчание, не переходящее в тишину только благодаря нервному дыханию Влада. — Что там про тебя говорят? Что тебя больше некому тормозить? — Он нагло разрывает молчание и по-лисьи усмехается. Костя глядит на Влада через зеркало и улыбается. Сейчас, когда камеры выключены и рядом нет лишних людей, Костя может позволить себе пожирать взглядом Влада. Тот совсем не возражает, ему, похоже, даже нравится то, какими глазами на него смотрят, мысленно прямо-таки раздевая догола. А что в этом такого? В конце концов любому человеку будет приятно понимать, что партнёр всё ещё тебя хочет. — Так оно и есть. У меня есть группа, а остальное для меня — херня, — Костя решает подыграть. А почему бы и нет? В конце концов это весело и смешно — продолжать повторять вызубренный сценарий вне съёмок, в одном номере с любовником. — Вот как ты, — Влад «отлипает» от дверного косяка и подходит сзади. Костя невольно вздрагивает, чувствуя горячее дыхание. Оно вызывает мурашки и на секунду выбивает из образа. Тот стал привычным, но он всегда разрушался, когда Влад переставал играть «несуразного, но брутального» Андрея Сергеевича и становился собой. Таким похотливым и наглым, каким Андрей Сергеевич никогда не мог быть. Вообще, Костя искренне восхищается тем, как Влад сумел изобразить человека, максимально не похожего на себя. Андрей Сергеевич свято уверен в том, что это он помог Коноплёву со всем: со образом и передачей «химии с Горшком». Однако нет тут заслуги Андрея Сергеевича! Бедный Князь поседел бы, если бы узнал, как именно появилась химия между сериальными Горшком и Князем. Тут не разговоры помогли, не монологи о «великой дружбе с печальным концом», а симпатия, которая перевела из статуса «друзья» в «любовники». — А если я стану твоим тормозом? — Влад обнимает со спины и целует куда-то в область между плечами. На них «рассыпаны» родинки, большие, маленькие, едва заметные. Владу нравится каждая. Он готов бесконечно покрывать спину Кости поцелуями, «рисовать» пальцем на ней созвездия, «соединяя» родинки друг с другом невидимыми линиями. — Тогда хоть что-то сможет остановить меня, — улыбается Костя и укладывает ладони поверх чужих рук. — «Что-то»? С каких пор я стал называться «что-то»? — С наигранной обидой произносит Влад, шепча на ухо. — Тс, — тихо хихикает Костя. — Прости, прости, «Княже», ты у нас не «что-то», а «скорее снимай штаны и не отвлекайся меня, а то я так никогда грим не смою».***