Нить судьбы сияет алым

      Начнём эту главу с того, что сразу отметим: для Чонгука любое путешествие означало в первую очередь — развлечение. Независимо от того, куда он направлялся и зачем, для парня главной задачей было — веселиться и прожигать жизнь на полную, чтобы в старости было о чём вспомнить (хотя с развлечениями Чонгука была велика вероятность до старости просто не дожить).       Ин Линхэ честно пролежал в постели ровно два дня. Лекарь признал его состояние стабильным и позволил вести привычный образ жизни, правда, всё-таки несколько раз повторил, чтобы Император больше ел и отдыхал. Однако заставить Ин Линхэ съесть больше своей обычной порции не мог даже Чонгук, а уж удержать Его Величество на месте не смогла бы и целая конница. Потому, как только Императору стало значительно лучше, он тут же собрал вещи и тайно уехал из дворца с инспекцией в Циндао.       Надо отметить, что несмотря на своё высокое положение, Его Величество взял с собой весьма скудный скарб, состоящий из кошелька с деньгами, бутылки с водой и свёртка с несколькими покрывалами и деревянной посудой. Тот же Чонгук, вдохновившись возможностью удрать из-под родительской опеки, набрал в сумку разной мелочи: от сменной одежды до десятка разных видов сухофруктов. Но, увидев, что Император выехал налегке, Чонгук также оставил все свои припасы, захватил только деньги, что дал ему отец, бутылку с водой и свой меч, подаренный ему его учителем по фехтованию.       Им предстояло ехать на лошадях до восточного побережья, путь лежал через леса и горы. Многие разбойники решатся напасть на двух богатых путников, отняв и деньги, и лошадей. Так что меч бы в путешествии лишним не стал, как считал Чонгук. Но в то же время Его Величество с собой не взял никакого оружия, за пояс его чёрных одежд была заткнута деревянная простая флейта, и Чон не удержал при себе язвительного комментария:       — Вы настолько хорошо или настолько плохо играете, что собираетесь сразить разбойников своими песнями?       Ответ ему последовал незамедлительно:       — Зачем мне играть для разбойников? Разве они заслужили слушать мою игру?       Чонгук закатил глаза, но ничего не ответил. Император был самоуверенным и самовлюблённым человеком, не знающим стыда, а потому пытаться уколоть его было абсолютно бесполезно.       Путешествие начиналось очень даже неплохо. Сначала Чонгук любовался своим голубым ханьским нарядом, который давно мечтал примерить. Они не должны были привлекать к себе внимание, а потому Чону пришлось также сойти за ханьца, правда, против он не был. Ему нравился наряд, дарованный самим Императором, довольно простой и без изыск, но для их тайной инспекции эти одежды подходили идеально, превращая молодого господина из Кочосона в избалованного младшего брата одного внушающего страх путешественника из империи Цинь.       Ин Линхэ действительно мог внушить страх одним лишь своим видом. Пожалуй, даже хорошо, что он был в чёрных одеждах, если бы надел белое, то люди, которых они встречали на тракте ранним утром, точно бы бежали прочь с воплями, решив, что встретили жнеца смерти. Император был красив, он был божественно красив, но его ледяное лицо, неулыбчивое и недружелюбное невольно внушало страх в людские сердца. Однако Чонгук уже к этому привык, а потому не обращал на подобное внимания.       У Чона были другие развлечения. Именно развлечения, он ехал для веселья, а не для тайной инспекции, в которой всё равно ни черта не понимал. Как и где Ин Линхэ собирался добывать улики на свою мать, Чона не особо волновало, потому что всю дорогу он развлекался.       Они выехали рано утром, когда и солнце ещё не встало, а облака только начали окрашиваться в кровавый цвет рассвета. Многие животные, ведущие ночной образ жизни, только начали разбредаться по своим норам, а насекомые только проснулись, начиная свой тяжкий труд. Чонгук ловил бабочек. Да, вот так просто и по-детски, но он с радостным смехом высматривал самых красивых бабочек и, чуть ли не падая с седла, пытался поймать их и обязательно показать Ин Линхэ, прежде чем отпустить. Потом он несколько часов рассказывал Тэхену, как проводил весело время у себя на родине: воровал мандарины в соседних садах, ловил рыбу и фазанов, выпускал со скотного двора овец и коз и гонял их по горам, а потом его гоняли палками за пакость. Он даже рассказал Тэхену обо всех самых красивых девушках Кочосона и о тех, которые ему особенно нравились и он был бы не против с ними познакомиться.       Надо отдать должное терпению Ин Линхэ, потому что он слушал трель этой птицы всю дорогу и ни разу даже не вздохнул устало, доказывая, что обладает императорским терпением.       Потом Чонгуку надоело болтать, он увидел на дороге пару кроликов и воодушевился их поймать. Тэхен собирался отдохнуть ночью где-нибудь в лесу и не заезжать в город, дабы не привлекать к ним внимания, только закупиться продуктами в ближайшей деревне. На вопрос Чонгука, почему Император не взял еду с собой, он ответил просто:       — Мы не можем постоянно проверять каждую крупицу муки на яд.       Ин Линхэ не доверял никому при дворе, а Чонгук не собирался оставаться голодным, вот и решил поймать двух кроликов, чтобы у них было сегодня на ужин мясо. Охотником Чон был не особо хорошим, ему не хватало терпения, чтобы выследить и выловить добычу, а потому он устроил целый балаган из попытки поймать двух кроликов.       По закону жанра, ушастые разбежались в две разные стороны, и Чонгук (милый, но дурашка) ломанулся на своём коне за ними обоими прямо в лесную чащу. В этой местности росли густые заросли акаций, стоило Чону направить туда своего коня, как животное тут же заартачилось, не желая идти туда, где ничего не видно и на пару цзуней перед собой. Чонгук с тихими матами вручил поводья в руки Ин Линхэ, а сам скрылся в чаще, обещая поймать им мясо.       — Буду ждать в соседней деревне, — всё, что сказал Чону Тэхен перед тем, как развернуться и уйти прочь, даже не пожелав удачи горе-охотнику, хотя она бы ему не пригодилась.       Вернулся Чонгук через час, когда Ин Линхэ уже купил у старосты деревни немного свежих продуктов для скромного ужина. Чон еле шевелил ногами и неразборчиво мычал из-за пересохшего горла, протягивая Тэхену пустую бутылку с водой, требуя попить.       Парень был похож на водное чудовище, пришедшее точно из старых легенд. Стоит отметить, что голубого цвета его наряда теперь разобрать было невозможно. Он весь был вымазан в глине и грязи, тина длинными нитями свисала с него точно с утопленника, где-то в волосах застряла ярко-зелёная ряска и даже пара водных улиток. Он был весь чумазый и грязный, на лице горели только два глаза, а вонь затхлого болота заставляла отшатываться от него каждого не хуже образа монстра, который он так «удачно» на себе примерил.       — Господин… — поражённо прошептал староста деревни, глядя на Ин Линхэ, который единственный никак не отреагировал на приход этого яо.       Хотя дети с улиц разбежались, да и взрослые были готовы к тому, чтобы удариться в панику, наверное, только образ холодного и непоколебимого Тэхена внушал им спокойствие. Если яо нападёт, то благородный путник спасёт бедных жителей деревни.       Но яо мог только неразборчиво хрипеть и требовать воды, гневно глядя на Ин Линхэ.       — Это мой брат, — терпеливо пояснил Тэхен, и вся деревня выдохнула с облегчением. — Господин Чжан, — не глядя на старосту, обратился к нему Император, — можем мы воспользоваться вашим гостеприимством и где-нибудь помыться?       — Конечно, молодой господин! — добродушно согласился мужчина. — У меня на дворе можете и помыться, сыновья как раз должны были вернуться с полей, жена уже точно приготовила воды. И одежду могу вам дать.       — Я буду вам очень благодарен, — с мягкой улыбкой поклонился мужчине Ин Линхэ и только после этого обратил внимание на мычания Чонгука, отдавая ему свою бутылку с водой.       Одежду Тэхен хотел просто выкинуть, однако жена господина Чжана, старосты деревни, заметив, что ткань недешёвая, с лёгкостью согласилась поменять на неё один из комплектов одежды своего сына. Воды на Чонгука извели немало, а ещё больше ушло мыльного корня и мандаринового масла, чтобы отбить от парня удушающую вонь болота.       За доставленные неудобства Ин Линхэ щедро расплатился с господином Чжаном. А Чонгук тем временем рассказал печальную историю того, как, пытаясь поймать кроликов, угодил в старый ручей, из него в трясину, потом вылез на какой-то холм, заблудился, повернул обратно (снова пройдя по трясине!) и вышел на тракт, откуда и пошёл в деревню. Наверное, любой другой бы Чонгука после такого просто бросил бы пока не поздно, у Ин Линхэ были императорские нервы и железное терпение.       А вот жители деревни поняли их превратно. Весь вечер они приносили Тэхену самую разную еду: от маринованных огурцов до свежей выпечки, сочувствующе смотрели на мужчину и просили оставаться сильным. Коротко: они приняли Чонгука за сумасшедшего, а Ин Линхэ за благовоспитанного и терпеливого брата, который готов сделать для Чона всё что угодно и даже сносить лишения, с лёгкостью расставаясь с деньгами.       Чонгук пытался доказать, что он не сумасшедший, когда их позвали есть со всей деревней за огромным столом под навесом, но парня никто не слушал. Чем больше он пытался сойти за нормального, тем больше вызывал сочувствия в глазах крестьян.       Вот так весело прошёл первый день их путешествия.       Дальше Чонгук уже ехал в обычной крестьянской одежде, грубой и колючей, на что жаловался всю дорогу и просил заехать в город, чтобы он мог купить себе новый наряд. Ин Линхэ остался к просьбе глух, из-за чего был вынужден на протяжении ещё двух дней слушать нытьё Чонгука, у которого всё чесалось из-за грубой одежды, еды не осталось, они почти не спали, когда останавливались в лесу и, вообще, когда они приедут?!       На четвёртый день Ин Линхэ сжалился над Чоном, они почти доехали до Лояна, и Император всё же рискнул заехать в город, останавливаясь на постоялом дворе, чтобы дать отдохнуть им и лошадям. Чонгук был несказанно рад оказаться снова среди людей, в шумном большом городе, и первым делом он побежал покупать себе новую одежду, на которую спустил добрую половину тех денег, что ему дал отец.       Комнату на постоялом дворе по итогу снял сам Ин Линхэ. При этом, как посчитал Чонгук, им несказанно повезло, потому что:       — Господа, вы как раз вовремя, у нас осталось свободных только две комнаты! — гордо заявил хозяин гостиницы, явно довольный, что это место пользуется популярностью у путников.       Чонгук тоже был доволен — тем фактом, что не придётся делить одну комнату с Ин Линхэ. Конечно, Император был воспитанным и благородным человеком и приставать к Чону не стал бы, но парень опасался перспективы стать (тьфу-тьфу-тьфу!) Императрицей, да и делить одну кровать с Тэхеном не хотелось бы. Начнёт ещё приставать к такому красавчику, как Чонгук!       Однако счастье парня продлилось недолго. Следом за мужчинами в гостиницу вошла молодая семья: муж и его беременная жена. Они держали путь в Лоян, и по виду было понятно, что сильно устали, женщину мужчина, вообще, поддерживал за талию, потому что та не могла уже сама идти.       — Господин, дайте нам, пожалуйста, комнату! — взмолился мужчина.       А хозяин постоялого двора растерянно посмотрел на Ин Линхэ, который уже оплатил оба номера:       — Извините, но комнат нет, эти молодые господа пришли раньше вас и забрали две последние.       — Можете занять одну, — великодушно предложил Тэхен и, красиво развернувшись, направился по лестнице на второй этаж. Он уже всё оплатил, но явно не собирался требовать денег с пары. Что тут скажешь — Император!       Чонгук про себя, конечно, бурчал, но вслух ничего не сказал. Не заставлять же беременную женщину бегать по городу в поисках свободной комнаты на постоялом дворе? Чон, конечно, избалованный и взбалмошный, но у него есть сердце, и он умеет им пользоваться. Всё его недовольство было направлено в сторону Ин Линхэ, с которым он не желал делить одну кровать, но и спать на полу не хотел. Ему было бы проще, если бы он не знал о планах Тэхена на свой счёт, но с другой стороны, если бы не эти планы, то всего этого вообще бы не было.       Чонгук качает головой и предлагает Ин Линхэ:       — Ваше Величество, давайте сразу условимся, что правая сторона кровати моя, левая ваша, и никто не нарушает чужих границ, во сне не обнимается и не лезет с другими предложениями.       — Спи на кровати, — безразлично бросает Император, настежь открывая большое окно и выглядывая на улицу, — я буду спать на кушетке. И называй меня Тэхеном, никто не должен догадаться, кто я.       Чонгук чувствует, как что-то неприятно колет в груди. Всё-таки комнату снял Ин Линхэ, он же нашёл постоялый двор, а Чон ведёт себя несколько по-детски со своими условиями.       — Ваш… Тэхен, но я вовсе не пытался вас выгнать с кровати, мы можем спать вместе, просто…       — Просто ты маленькая стеснительная женушка, — с ослепительной улыбкой оборачивается к Чонгуку Ин Линхэ.       Весь возможный стыд, испытываемый Чоном за своё поведение, мгновенно спадает, сменяясь недовольством:       — Вы!.. Не женушка я ваша, в деревне вы сами сказали, что я ваш брат!       — А ты обиделся? — Ин Линхэ продолжает открыто потешаться над Чоном. — Надо было всем сказать, что ты мой будущий супруг?       Чонгук вспыхивает точно масло в костре, кончики ушей полыхают от стеснения, а глаза от ярости.       — Да как у вас наглости хватает говорить такое!? Невоспитанный бесстыдник вы, а не Им…       Ин Линхэ коротко хохочет:       — Вот именно потому, что я Им… — передразнивает Чонгука мужчина, — я и могу говорить всё, что хочу.       — Но не получите, что хотите! — Чон складывает руки на груди и весь хорохорится точно петух. А Ин Линхэ это веселит только сильнее, подзуживая разбередить угли и узнать, как ярко может полыхать Чонгук.       — Я терпеливый, — отвечает Император, — и люблю добиваться своего.       Чон понимает, что спорить с Ин Линхэ — бесполезное занятие. Порой Чонгуку не хватает образования, чтобы достойно ответить Его Величеству, а порой он просто не может переплюнуть того в наглости и бесстыдстве. Хотя в Кочосоне у Чона ходила слава бесстыдника, до Императора ему было далеко.       — Хочу помыться! — заявляет Чонгук, показывая, что разговор закрыт.       Ин Линхэ не давит, не переусердствует, зная меру. Он красиво улыбается и соглашается с предложением Чона:       — Отлично, с дороги и я не против помыться, на заднем дворе есть горячий источник.       Парень вопросительно приподнимает бровь:       — Вы будто здесь бывали.       — Я редко нахожусь в столице.       У Чонгука от этих слов чуть челюсть не падает на пол.       — Им… вас не бывает на троне?       Нет, ну, Чон знал, что Ин Линхэ любит затеряться в Сяньяне и гулять по городу, слушая разные сплетни, отдыхая в харчевнях за прослушиванием историй рассказчиков. Но он не думал, что это происходит постоянно, и уж точно не думал, что в желании развлечься Император покидает столицу.       — А кто правит страной? — резонно задаёт вопрос Чонгук, на что получает однозначный ответ:       — Я.       — Как? — Чон аж руками взмахивает. Если Императора нет в столице, как он управляет страной?! Он же не может расщепиться на несколько частей.       Ин Линхэ слишком беззаботно улыбается, снова не знает, какую эмоцию должен примерить.       — Все мелкие вопросы решает палата министров во главе с Ин Бинхэ, — отвечает Император, — а крупные не так уж и часто возникают, и чаще всего меня нет в столице именно из-за того, что возникли крупные проблемы.       Ах, вот оно как! Ну, правильно, Император не Чонгук, он не станет уезжать из столицы только для того, чтобы хорошо провести время.       Чон мотает головой и снова спрашивает:       — Вроде вашего недавнего отъезда на север или тайной инспекции сейчас?       — И то, и то. Но официально: сейчас я в столице.       — А если ваша мать захочет вас увидеть, а вас нет? — предполагает Чонгук, зная, что подобное может произойти.       Ин Линхэ безразлично пожимает плечами:       — Евнух скажет, что я не желаю видеться с ней.       — Вы прямолинейный, — качает головой Чонгук, не понимая даже, что чувствует по этому поводу. Наверное, ему жаль Ин Линхэ, который был окружён врагами в лице собственной матери.       Тэхен снова улыбается, разряжая обстановку, вынимает флейту, кладя её на кровать, туда же кладёт мешочек с деньгами и только после, заглянув в карие глаза Чонгука, спрашивает:       — А ты этого ещё не понял, когда я предложил тебе стать Императрицей?       Чон снова вспыхивает. Ему бы научиться держать себя, но в силу молодости у него этого не получается.       — Фу! Хватит произносить это слово, испортите мне аппетит, а я есть хочу.       — Закажи что-нибудь, — предлагает Ин Линхэ, — здесь неплохо готовят.       Чонгук вздыхает, признаваясь:       — У меня почти не осталось денег.       Он больше половины спустил на новый наряд, на красивый и роскошный. Хотя мог бы купить что-то поскромнее, но, являясь молодым господином, скромно жить Чонгук не умел и любил гулять на широкую ногу, покупая ненужные безделушки и вино. Много вина и подарков для красавиц.       — Я заплачу, — просто отвечает Ин Линхэ.       Чонгук скептически приподнимает бровь, спрашивая:       — И даже не пожурите меня за расточительность?       — Ты и сам понимаешь, что не умеешь экономить, зачем мне тебе об этом напоминать? — вопросом на вопрос ответил Император. — Ты от этого изменишься? Будешь меньше тратить?       Чон открывает рот, но по итогу молчит. Ин Линхэ был жестоким и безжалостным человеком, он не испытывал эмоций из-за врождённой болезни, но при этом отлично разбирался в человеческой природе.       — Я закажу вина, — наконец говорит Чонгук, — а вам ромашковый чай, вам нельзя алкоголь, лекарь не разрешал.       — Хорошо, буду слушать свою женушку.       — Да ну вас! — фырчит Чон, выходя из комнаты и громко хлопая дверью.       *****       К счастью, на постоялом дворе работал отличный повар, знакомый с самой разной кухней. У Чонгука был богатый выбор блюд к заказу, а ещё более богатый выбор вина, хотя он всегда брал только сливовое, обожая аромат свежих ягод, лёгких, но по своему прекрасных.       Когда заказ был сделан, Чонгук в приподнятом настроении вернулся в комнату, но Ин Линхэ там уже не было, только на кровати остались свёрнутые полотенца и новый комплект одежды, который Чон неаккуратно свалил, не потрудившись даже распрямить, чтобы в последствии не оказалось складок. Ну да ладно, Чонгука и сейчас это не особо волновало.       Парень шустро сгрёб в охапку полотенца и побежал искать горячий источник. Он торопился, потому что хотел есть, конечно, так быстро повар не приготовит им, потому что в гостинице есть и другие гости, однако, включая, что Чонгук заказал не мало и на приличную сумму, им постараются приготовить в первую очередь, а Чон любил есть всё тёплое, с пылу с жару. И мыться намеревался халтурно, хотя смыть с себя дорожную пыль и ощущение колкой крестьянской одежды всё же хотелось.       Дорогу к горячему источнику ему любезно показал один из гостей, иначе Чонгук бы заблудился и попал в неприятную ситуацию. Дело в том, что у гостиницы было два источника: один для мужчин, другой для женщин. Получился бы конфуз, если бы Чон попал не туда, куда нужно. К счастью, он включил мозги и поинтересовался, куда ему идти.       Источник был открытым, под небом, только со всех сторон его окружали стены гостиницы, делая территорию приватной. Хотя большая приватность создавалась благодаря густому пару, что окружал купальню. Чонгук только слышал где-то всплеск воды и разговоры людей, но никого не видел.       Оставив свои вещи на берегу, на высоких камнях, Чон сам погрузился в приятную, чуть горячую воду, собираясь поскорее помыться прямо рядом с берегом и бежать в комнату, наполнять желудок. На самом деле вода в источнике была просто волшебная, Чонгук бы не отказался в ней поплавать немного, но набить пузо было делом более важным. К тому же Чону нужно успеть в комнату, чтобы подготовить Ин Линхэ к тому, что парень — чёртов кутила, который спустил на своё пузо уйму денег.       Кстати, насчёт Императора. Он всё ещё в купальне? В любом случае, Чонгук не заметил его на выходе, а значит, Его Величество до сих пор моется. Чону почему-то казалось, что Ин Линхэ, как Император, откажется идти в общественную купальню. Ну, потому что он избалованный наследник и потому, что он терпеть не мог чужие прикосновения. Конечно, никто здесь его трогать специально не станет, но случайные прикосновения возможны. Да и разве Император не должен придерживаться мнения, что его тело никто не имеет права видеть? Чонгук был железно уверен, что Ин Линхэ заартачится идти в общественную купальню, но, как оказалось, проблем с этим не возникло. Император был из высшего общества, был Сыном Неба, однако при необходимости вёл себя как совершенно обычный человек. Даже в деревеньке с крестьянами ужинал на равных и не воротил нос от простой стряпни.       Совершенно обычный, но при этом загадочный точно сами Небеса. Понять Императора было невозможно, и можно было даже не стараться.       Чонгук быстро моет волосы, с ужасом замечая в руке целый клок мёртвых волос. Хотя, наверное, это нормально, включая, что он не расчёсывался несколько дней, а значит, и мёртвые волосы не вычёсывал. В любом случае, пора было начать о себе заботиться, не линять же, как собака. А всё из-за Императора, если бы не он с его наказанием, то Чонгук бы больше уделял времени себе любимому.       Парень быстро вымывает мыльный состав с волос, создавая вокруг себя шапки пены, похожие на пушистые мягкие облака. В Чоне просыпается ребёнок (который и не засыпал), когда парень, радостно улыбаясь, начинает собирать пену в охапки, стараясь удержать её как можно дольше, но она утекала из рук, и веселье заканчивалось. Потому Чонгук старался ухватить её быстрее, собирая и собирая в свои объятия. В конечном итоге, он так увлёкся, что случайно попал себе в глаз мыльным раствором.       Глаз в ответ отдался колющей болью. Чон тут же бросил своё занятие и, сильно щурясь, отплыл подальше, к чистой воде, стремясь скорее вымыть из глаза пену и прекратить это жуткое ощущение, полыхающее под веком.       После нескольких десятков раз промывки глаза, Чонгук всё же смог его открыть, продолжая щуриться из-за остаточной боли и жжения. Пока он промывал глаз, то заново намочил волосы и не нашёл ничего лучше, нежели «изящно» откинуть их за спину одним быстрым движением головы.       С громким «Шлёп», которого не должно было произойти, Чонгук подпрыгнул на месте и резко обернулся, встречаясь с Ин Линхэ широко раскрытыми от шока глазами. Он только что ударил Императора мокрыми волосами по груди, на красивой коже даже остались красные следы от удара.       А Чонгук в этот момент думает: "Ох, хорошо, что это Ин Линхэ, а не кто-нибудь другой, вот тогда бы получилось неловко!"       — Извини! — мило улыбается Чон. — Я не специально, просто пена в глаз попала, смотри, какой глаз красный! — парень подходит ближе, показывая, как сильно воспалилось веко.       — Будь аккуратнее, — без тени недовольства отвечает Ин Линхэ, — неровен час и ещё… поскользнёшься, — выдыхает Тэхен, в тот самый момент, как Чонгук действительно поскальзывается на камнях под водой и звонко плюхается в воду, окатывая Ин Линхэ водопадом брызг.       Парень быстро поднимается, недовольно смахивая с лица струи воды, которые мешали ему хоть что-то разглядеть.       — А? Что вы сказали?       "Наверное, тебя действительно стоит запереть в четырёх стенах и не выпускать из-под стражи, чтобы ты дожил до старости. — Думает Ин Линхэ. — Хотя, если запереть тебя в комнате, то обрушится крыша, или стены, или весь дом".       — Ты помылся? — вслух же интересуется Тэхен.       — Нет, только волосы, — а Чонгук, несмотря на череду неудач, ярко улыбается.       А что ему, грустить, что ли? Никто не пострадал же, кроме его глаза, а пеной он не впервые травмируется. Как-то он даже проглотил её кусочек, потому что она аппетитно выглядела, потом правда лежал с отравлением и слушал нотации отца. Был ещё раз, когда он намылил камни у купальни, чтобы подшутить над домашними, но сам же на них и навернулся, сломав ногу. По сравнению с этим: попасть пеной в глаз — мелочь.       — Тогда мойся и пойдём, провожу тебя, — говорит Тэхен. — Не хочу потом искать твой хладный труп на дне источника.       Чонгук преувеличенно громко фыркает. Конечно, гадалка как-то сказала ему, что он сам себя погубит, но он в подобное совсем не верил.       — Вы меня недооцениваете.       — Что, искать надо будет не на дне источника, а на тутовом дереве или в болоте? — саркастично замечает Ин Линхэ.       И в Чонгуке просыпается жажда свести счёт в их словесной битве хоть раз. Тэхен всегда выигрывает, и пора это менять. Чон не силён в словах (разве что часами нести какую-нибудь ересь), но он смел на рискованные поступки (а кто ещё бы полез в императорский сад?).       — Раз так переживаете за меня, то, может, поможете мне помыться? — нагло предлагает Чонгук. — Потрёте мне спинку?       — Могу потереть и то, что ниже, — бесстыдно заявляет Ин Линхэ.       Но Чон все силы прикладывает, чтобы не покраснеть и никак не выдать своей реакции на провокацию. Ну не станет же Император приставать к нему в публичном месте, и у него должны быть стыд и чувство меры. Но чувства меры нет у самого Чонгука, который продолжает дразнить Тэхена.       — Раз согласились, то и не думайте, что можете передумать. Вот вам инструмент, — Чон вручает Ин Линхэ щётку для тела, перебрасывает мокрые волосы на грудь и нагло встаёт к Императору спиной, мол, давай, мой, сам сказал.       Обжигающе низкий и возбуждающе сладкий шёпот пробрался в самое ухо Чонгуку:       — Раз согласился, то не думай, что можешь передумать.       А Чон после этих слов был готов забить на гордость и бежать подальше от Императора, который предложил ему стать его Императрицей! Он как-то легкомысленно забывает об этом моменте и расплачивается за свою дерзость сполна.       *****       У Чонгука горела вся спина. Буквально полыхала, а ещё скрипела чистотой, как отполированная посуда! Он в жизни не был таким чистым, обычно предпочитая халтурно ополоснуться и бежать играть с друзьями дальше. Всё равно будет грязным, так зачем мыться?       Сегодня с него была смыта грязь за все его восемнадцать лет. Чонгук недооценил Ин Линхэ и крупно об этом пожалел, когда подобно змее выгибался, пытаясь избежать надраивающую спину щётку; кожа горела, а этот садист по нескольку раз проходился по одному и тому же месту. Он не нажимал, не драл нарочно, но и испытанных мучений Чонгуку оказалось достаточно, чтобы заречься: больше не дразнить Императора.       Душу согревало то, что, как только они пришли из купальни, им принесли все заказанные Чоном блюда и сливовое душистое вино, которое так нравилось парню. Правда, Чонгук для спасения остатков своей чистой шкуры всё-таки с опасением поглядывал на Ин Линхэ, когда подавальщик заносил к ним в комнату бессчётные блюда. Отец Чонгука точно бы придушил своего сына за такую расточительность и пять кувшинов с вином!       Тэхен же, к счастью, не сказал ничего. Из всех блюд он выбрал, под неодобрительный взгляд Чонгука, простенькую кашу с проростками ячменя, положил пару варёных куриных яиц и подвинул к себе какую-то похлёбку, больше похожую на воду. Видимо, она шла в паре с каким-то блюдом, в любом случае, она не вызывала аппетита, и Чонгук искренне не понимал, почему Ин Линхэ из всего многообразия самых вкусных и сочных блюд выбрал… это?!       — Ваше Величество, — оставшись наедине, Чон мог официально обращаться к Императору, — помните, что вы обещали мне нормально питаться?       Чонгук скептически смотрел на скудный выбор Тэхена, в то время как на стороне самого Чона стол ломился от количества наивкуснейших яств.       — Разве это не нормально? — Ин Линхэ даже в лице не изменился. — Каша с ячменём очень полезна для организма, пара яиц не перегрузит ужин, что поможет хорошо выспаться, а в похлёбку можно добавить риса.       Чонгуку хочется стукнуться головой об стол. Да почему Император не может набивать пузо, как другие чиновники? Почему он постоянно себя во всём ограничивает? Словно не умеет жизнью наслаждаться.       — Вы взрослый мужчина! — восклицает Чон. — Ешьте мясо!       И Чонгук самоуверенно пытается поменять чашку с похлёбкой на большую запечённую в специях курицу. Однако Император вцепился в свою «воду» мёртвой хваткой, не желая с ней расставаться.       — Я не ем мясо.       — Почему? — искренне не понимает Чонгук.       — Его долго нужно жевать.       Чон выпал в осадок. Он ожидал услышать всё, что угодно, но только не это! Ваше Величество, как вы можете быть… таким?!       Однако Чонгук не сдаётся:       — Это мясо очень нежное, буквально тает во рту, попробуйте, — и парень подкладывает Тэхену в кашу несколько кусков мякоти, собираясь накормить его хотя бы так. — А специями, почему не пользуетесь? Вы ведь едите и солёное, и острое.       Да, Чонгук это точно знает, ведь он вам подсыпал соль в чай и красный перец во все блюда.       — Мой отец тоже не ел, вот и я привык.       — Но так ведь вкуснее! — восклицает Чонгук.       — Для меня еда — просто источник энергии, нет в ней ничего примечательного.       Чон просто никогда не поймёт этого человека. Никогда!       — Вы же лишены чувств и эмоций, я забыл, — вздыхает парень, принимаясь выбирать самые вкусные куски свинины из кисло-сладкого соуса. — Но если следовать вашей логике, то получается, и вторую половинку можно выбрать себе любую. Это же просто ваша супруга, нет в ней ничего примечательного.       Ин Линхэ в этот момент смотрит на Чонгука так, что парень сразу понимает, что он сморозил глупость. Ну, извините, он не очень умный и готов этим прикрываться всю жизнь. Зато, если ты тупой, то от тебя ничего не ожидают и можно прожигать свою жизнь, как заблагорассудится.       — Еда сейчас лежит на столе, через час её уже нет, — отвечает Тэхен, — не стоит сравнивать её с живыми душами. Супруг или супруга станут человеком, с которым предстоит прожить всю жизнь, это важный выбор, а не выбор меню.       — Так если вы такой разборчивый, то почему выбрали меня? — Чонгук идёт в наступление. — Вы же почти не знаете меня!       — Понравился, — коротко отвечает Ин Линхэ и добавляет: — с тобой нескучно, ты неординарно мыслишь, можешь испугаться пустяка, но быть храбрым в моменты опасности. У тебя сильный дух и воля к жизни. Ты глупенький, и неудачи всегда следуют за тобой, я же умный и имею власть над удачей. Думаю, противоположности должны быть вместе.       — Найдите себе уже девушку и отстаньте от меня, — бурчит Чонгук, опуская взгляд в стол, пытаясь скрыть нещадно полыхающие щёки.       Чона чаще всего ругали. Очень редко, когда его по-настоящему хвалили, когда его пытались понять. А сейчас это делал человек, который сам лишён своих эмоций. И делал это сам Император. Его Величество, который потешался порой над Чонгуком, специально его злил и выводил из себя, но при этом всегда оставался благосклонен к нему, никогда сам на него не злился, терпел его премерзкий характер, детский и дерзкий, своевольный. Чон не хочет этого признавать, но Ин Линхэ мог стать ему хорошим другом. Не супругом, нет, боги, спасите Чонгука от этого, ему нравятся исключительно девушки и только они! Но они могли бы стать друзьями, хоть дружить с Императором и непросто.       Чон делает вид, что поглощён едой, и он, в самом деле, голоден, но одновременно скрывает полыхающее от смущения лицо, на котором цветёт дурацкая улыбка, довольная улыбка. А потом до ушей долетает тихое:       — Мне больше никто не нужен, кроме тебя.       *****       Дорога, честно скажем, Чонгука утомляла. Он надеялся на приключения (как будто их уже было мало!), на интересные знакомства, может, даже лелеял где-то глубоко внутри возможность встретить красивую девушку, свою будущую жену или хотя бы просто несколько красавиц, с которыми можно было пофлиртовать. Но стоило им проехать Лоян, как Император съехал с оживлённого тракта на разбойничьи тропы, которыми никто не пользовался хотя бы из-за одного названия. Простые люди боялись встретить разбойников и торговцев душами, Император не боялся ничего, его должны были бояться.       На этих узких тропинках было тихо и спокойно, несмотря на их название, но и девушек там не водилось. Флиртовать было не с кем, разве что с Ин Линхэ, но Чонгук натуральный натурал и не станет заигрывать с мужчиной! Однако скука тяжёлым грузом падала на плечи, проникала ядом в вены, от этого хотелось волком выть!       Промаявшись в тишине с несколько мгновений, Чонгук подогнал своего коня вперёд, выровнявшись с Ин Линхэ.       — А можно я буду называть вас «гэгэ»? — самоуверенно спросил Чон, заглядывая в холодное красивое лицо.       — Если хочешь, то пожалуйста, — легко согласился Ин Линхэ.       — Гэгэ, нам долго ещё ехать?       — Ты слышишь море?       Чонгук закусил губу, обращаясь в слух. Однако кроме топота копыт, трели птиц где-то в кронах деревьев и шелеста ветра, он ничего больше не слышал. А он знал, как звучит море, в Кочосоне он часто выезжал на побережье, чтобы повеселиться.       — Нет, — заключает Чонгук.       — Значит, мы ещё не приехали.       Чон измученно выдыхает, чувствуя, как в теле кипит энергия, которую он никуда не может выплеснуть! Это же просто издевательство над его молодым организмом.       — Гэгэ, мне так скучно! Сыграйте мне что-нибудь на флейте, а?       — На разбойничьем тракте нельзя привлекать к себе внимание. По этим дорогам не только возят контрабанду, где-то в лесах так же находятся укрытия преступников.       Чонгук бы начал капризно топать ногами, если бы не был в седле. Вот так всегда! Всё самое интересное проходит мимо него! Он думал, что это будет увлекательное путешествие, а вышло, что просто скучная поездка!       — Гэгэ, я сейчас умру от этой тишины! Вы ведь не хотите, чтобы я умер?! Мне безумно скучно, а ещё седло натирает попу! А ещё я хочу есть, почему мы взяли с собой так мало припасов? Вы-то и воздухом можете питаться, а как же я?       — По дороге завернём в какую-нибудь деревню и купим ещё чего-нибудь.       — А когда приедем в Циндао, что будем делать? — Чонгук от скуки прыгает с темы на тему. — В смысле, если там люди вашей матери, то они могут вас знать в лицо, и ваше желание тайно расследовать дело может обернуться провалом.       — Есть множество способов маскировки.       — Гэгэ, вы слишком красивый, думаете, маскировка это скроет? — А потом Чон понимает, что ляпнул! — В смысле, не то чтобы я считаю вас красивым. Хотя вы красивы, но другие люди тоже считают вас красивым. У них же есть глаза, как они могут не видеть, что вы красивы? И поэтому я тоже считаю вас красивым, просто как красивого человека, а не потому, что я пытаюсь с вами флиртовать. Если бы пытался, то назвал вас божественно красивым и сексуальным, особенно ваш ледяной взгляд, кривые улыбки и низкий голос. Но это снова же не только моё мнение, думаю, любой видящий и слышащий считает так же. И независимо: мужчина или женщина — все одинаково посчитают вас невероятным. Потому что вы невероятны, но это не только моё мнение…       — Помолчи, — неожиданно обрывает Чонгука Тэхен.       И парень тут же вспыхивает, злясь из-за того, что сам наговорил:       — Почему это вы меня затыкаете?! Я имею право высказать своё мнение, я…       Но тут уже сам понимает, что пошло не так. Где-то впереди слышится свист и громкий стук копыт о землю, к ним приближались всадники, точнее, они были прямо вот за этим поворотом и крики Чонгука точно слышали.       У Чона внутри всё обмерзает, когда он вспоминает, что они на разбойничьем тракте. Говорили, здесь вылавливали храбрецов и сдавали их в рабство.       Ин Линхэ тут же принимается действовать.       — Слезай, — бросает он Чону, и тот немедленно подчиняется, хотя и не понимает, почему они должны слезть с лошадей? Разве верхом они не смогут поскорее убежать?       Но у Императора был свой план действий, и он лучше Чонгука понимал, что на лошадях они представляли собой отличную добычу. К тому же лес они совершенно не знают, чего нельзя сказать об уверенно несущихся где-то впереди лошадях, их наездники точно знали эти места. И Ин Линхэ быстро принял решение отпустить коней, а самим затаиться в чаще, надеясь, что их не услышали.       Чонгук с замирающим сердцем смотрит, как обе их лошади уносятся прочь, а потом его за руку хватает Тэхен и утягивает в заросли акаций. Первая волна паники быстро сходит с парня, и её место занимает острая энергия, подобно тайфуну разливающаяся по телу. Чонгук уверенно укладывает ладонь на рукоять своего меча. Он уже дрался с разбойниками и перспектива боя его не пугала, однако он понимал, что намеренно ввязываться в драку недальновидно.       А за их спинами уже вовсю слышатся голоса и приказы:       — Поймайте их!       — Не дайте им сбежать!       Значит, их всё-таки заметили. Что ж, Чонгук не в первый раз уносит свои драгоценные булочки от погони, благодаря этому в крови только сильнее разгорается то самое пламя, что позволяет ему быть особенно безрассудным.       Их заметили пятеро всадников, услышавшие безостановочную трель Чонгука. Эти разбойники не были грязными и не ходили в лохмотьях, они, скорее, были похожи на головорезов и комплектацию имели соответствующую. Заметив, что двое мужчин скрылись в лесной чаще, они также снялись с коней, отправившись в погоню.       Ин Линхэ продолжает держать Чона крепко за руку, уносясь в лесную чащу в одном ему известном направлении. Несмотря на то, что они бегут, Тэхен умудряется ступать настолько бесшумно, насколько Чонгук похож на стадо лошадей, бегущих по мощённой камнями улице!       Лес с каждым шагом становится всё гуще, и основную его массу составляют мёртвые деревья, чьи ветки больно бьют по телу, путаются в одежде и волосах, мешая продвижению вперёд. В какой-то момент Чонгук обо что-то спотыкается и, выпуская руку Тэхена, грузно плюхается на землю, поднимая вверх столб пыли.       Перед глазами на мгновение темнеет, лёгкие отдаются саднящей болью и в горле першит из-за того, что парень наглотался пыли. Но в целом он в порядке. Пара крепких рук помогает ему подняться.       Чонгук трясёт головой, восстанавливая зрение, и, как только перед глазами проясняется, он с писком отскакивает в сторону, придерживаемый за спину всё теми же крепкими руками, которые не дают ему повторно упасть.       На земле лежал скелет и, скорее всего, не один, потому что в сухой редкой траве просматривалось несколько черепов, об один из которых Чонгук и споткнулся.       — Что это за место? — шепчет Чон, расширившимися зрачками глядя на спокойного Ин Линхэ.       — Кладбище, — отвечает мужчина. — Идём, за нами всё ещё следует погоня.       И Тэхен безапелляционно двигается дальше в тёмную рощу, не обращая на скелеты под своими ногами никакого внимания. Хотя на кости он не наступает, уважительно переступая их. А Чонгук думает, что это нихрена не кладбище! Почему тела здесь валяются (буквально) в самых разнообразных позах и почему-то ни одно из них не захоронено! Да и могильных плит нет. Зато есть бессчётное количество старых ржавых мечей, некоторые скелеты словно насажены на клинки, и это даёт Чону понять, что это за место.       Действительно кладбище. Старое поле битвы. Чонгук слышал, что в этих местах около сотни лет назад шли ожесточённые бои с кочевниками, которые пробрались на Центральные Равнины. В попытке не пустить врага в Лоян на холмистой местности, близ деревни Сяомэй Император собрал огромное войско, бросив все силы против врага. Потери были огромными, но кочевников удалось откинуть обратно на север. Однако из-за бесчисленного количества трупов, их было не просто некому оплакивать, их было некому хоронить. Было принято решение провести очищающий души обряд и сжечь все тела, но обрушившаяся на деревню гроза и ливень создали настоящий потоп и оползень с гор, из-за которого к братскому кладбищу так и не удалось подобраться. Следующие попытки также не увенчались успехом, словно сами Небеса не позволяли успокоить души погибших. В окрестностях пошли слухи о призраках и ходячих мертвецах, эти места оказались заброшены, про кладбище почти и не вспоминали, а разбойники, пользуясь дурной славой этого места, открыли здесь свой тайный тракт.       — Вы знаете, как отсюда выбраться? — решил спросить Чонгук, пока они шли в тишине через бесконечные груды костей.       Чон не из пугливых, но аура этого места была просто ужасна. Здесь стояли мёртвые деревья, и ветер шелестел в мёртвой сухой траве, изредка поднимая вверх столбы пыли. Земля здесь тоже была мёртвой. Где-то в вышине зловеще кричали вороны. Всё точно в жутких историях, которыми порой рассказчики пугали своих слушателей. Но даже тогда зловещей атмосферы не было, ведь Чонгук был в цивилизации, среди живых людей, в шумном городе, а не посреди старого поля боя, окружённый неуспокоенными душами.       — Нет, — отвечает Тэхен, ни капли не волнуясь о том, что они могут затеряться в этой горной местности, — я просто иду подальше от тракта. Скорее всего, за нами следуют работорговцы, нам нужно уйти от них как можно дальше.       Работорговцы? Однако, кладбище с призраками или живые, грозящие отнять свободу люди — выбор не из лёгких. Да и выбора у Чонгука нет, он же просто идёт следом за Ин Линхэ, вверяя Императору свою жизнь.       — Уйти через кладбище, усеянное скелетами?       — Так получилось, — отвечает Тэхен, выглядя при этом, будто прогуливается по императорскому саду, а не среди мёртвых!       Ин Линхэ ловит тишину позади себя и оборачивается к Чонгуку с коварной улыбкой:       — Ты боишься?       — Ещё чего! — тут же фыркает парень, складывая руки на груди.       Было бы чего бояться! Он просто… просто не хочет заблудиться, вот и всё!       — Отлично, — улыбается Ин Линхэ, — а то я слышал, что здесь обитают призраки, которые забирают к себе всех трусишек!       — Умеете вы поддержать, — бубнит Чонгук, но хоть немного расслабляется, сам не заметив, как напряглись все его мышцы, когда они попали на кладбище.       Всё-таки место это было жутким и очень пугающим. Даже несуеверные отказались бы сюда заглянуть, из-за тяжёлой ауры, царившей вокруг. Это ещё хорошо, что Чонгук и Ин Линхэ попали сюда днём, ночью здесь было бы в разы страшнее. Хотя страшно было бы кому угодно, кроме Тэхена, который не испытывал эмоций, а потому и страх ему был неведом.       Через какое-то время они выходят на самый край крутого обрыва, за которым разлилась ещё одна мёртвая долина на глубине в несколько десятков ли. С высоты было видно, что долина образовалась природным путём из-за оползня, она вся сплошь состояла из жёлтого неплодородного песка, рисунком волн устилавшего землю. Из песка то тут, то там просматривались человеческие и животные кости, доспехи и ржавое оружие. Это место не просто имело плохую ауру, но и имело неблагоприятный Фэн-шуй.       Вперёд дорога была закрыта.       — Что будем делать? — спрашивает Чонгук у Ин Линхэ.       — Обойдём, — отвечает Тэхен, поворачивая назад. — Идти надо быстро, есть вероятность, что нас почти догнали.       И стоило этим словам слететь с губ Ин Линхэ, как в нескольких чжанах от Чонгука пронеслась со свистом стрела.       "Вот чёрт!" — ругается мысленно Чон, понимая, что был близок к тому, чтобы стать очередным трупом на этом холме.       — Бежим, — бросает парню Ин Линхэ и снова хватает его за руку, утягивая за собой куда-то вниз по холму.       За их спинами слышится погоня, ещё несколько стрел пролетают мимо, и Чонгук не может не подумать о том, что работорговцы глупые люди, которые сейчас пытаются убить свой возможный товар, хоть Чону и не хотелось себя к нему причислять.       Парень высоко перепрыгивает через скелеты и ржавые доспехи, стараясь больше не споткнуться и не стать причиной их фиаско. Он даже не думает о том, что, бегая по холму, они могут заблудиться. Чёрт с этим! На данный момент это меньшее из двух зол, в любом случае, с навыками Императора они смогут найти дорогу обратно, а вот вырваться из рук преследователей, когда их всего двое, уже вряд ли.       Холм неожиданно резко идёт под скат, что придаёт Чонгуку только больше ускорения. Скелеты перестают встречаться на пути, а стрелы больше не пролетают мимо, грозясь вонзиться в спину. Чон почти вздыхает в этот момент от облегчения, а затем земля резко уходит из-под ног, и парень проваливается во тьму.