На самом деле падение не длится долго. Разве что Чонгук слишком неожиданно оказывается в состоянии свободного полёта, из-за чего ему ярко кажется, что он падает не меньше, чем в адскую бездну за сотню ли под землёй. В действительности же он не успевает даже вскрикнуть, как плюхается на что-то достаточно мягкое, но одновременно острое. В любом случае, он не ломает себе конечности и не ударяется ни обо что головой, что явно является хорошим знаком.
Только после это «что-то» шевелится и спихивает с себя Чонгука, давая ему понять, что парень упал прямо на Ин Линхэ.
В тусклом свете, что льётся сверху, мало что можно разглядеть, но Тэхена Чон видит отчётливо, тут же спохватываясь и собираясь помочь мужчине подняться.
— Ваше Величество, вы как? Простите, я не хотел на вас падать!
Однако Ин Линхэ с самым невозмутимым видом поднимается на ноги самостоятельно и ровным голосом бросает:
— Всё в порядке.
Чонгук бы как блаженный голосил, если бы на него кто-то упал с высоты в пару чжанов, Ин Линхэ же, как и всегда, абсолютно невозмутим, будто всё двигается строго по его плану. Хотя вряд ли падение было запланировано.
Погодите, а падение куда? Где они оказались?
И только сейчас Чонгук оборачивается, осматриваясь вокруг, пытаясь понять, куда они угодили. Сначала его пробирает до костей страх, потому что он думает, что они попали в одну из ям, вырытых работорговцами. Однако, приглядевшись, Чонгук понимает, что это не яма, они свалились в какой-то странный подземный туннель, убегающий во тьму в двух разных направлениях. Видимо, грунт истончился после оползня и дождей, и веса двоих мужчин хватило, чтобы проломить тонкую корку, оказавшись под землёй. Ладно, хоть не в руках работорговцев, однако, понять, где они и как отсюда выбраться, хотелось бы. Лезть вверх — не вариант, скорее их засыплет ещё землёй, она мягкая в этом месте и слишком хрупкая, значит, придётся искать выход в другом месте.
— Ваше Величество, — шепчет Чонгук, потому что эхо здесь стояло оглушающее, — вы знаете, где мы?
— Не знаю, но догадываюсь.
Ин Линхэ отряхивает свои одежды от песка, после чего вытаскивает из мешочка на поясе зажигательную палочку и быстро разводит огонь, освещая слабым светом пространство вокруг.
Да, они были определённо в каком-то подземном туннеле. Света было недостаточно, чтобы рассмотреть что-то конкретное, но Чонгуку почему-то показалось, что земля под их ногами выглядит, точно обычная наземная дорога. Здесь были следы от телег и окаменелые отпечатки копыт лошадей и коров, и даже людей. Почему-то парню стало от этого жутко, и он неосознанно прилип к спине Ин Линхэ, хватаясь руками за его одежды. Словно Император мог защитить его от всех неприятностей и опасностей, хотя меч за поясом был у Чонгука.
— Смотри, — мягко произносит Тэхен, поднимая зажигательную палочку выше, освещая ею что-то, похожее на межевой столб.
Чону приходится слегка выдвинуться вперёд и сильно прищуриться, чтобы рассмотреть, что ему пытается показать Ин Линхэ. Императору с его ростом и воинским острым зрением, конечно, лучше видно, а вот Чонгуку приходится попотеть, чтобы разглядеть на столбе табличку с двумя тусклыми иероглифами.
— Сяо… мэй, — медленно произносит Чон, а потом, когда до него доходит, чуть ли не вскрикивает: — Сяомэй!?
Это же та самая деревня, близ которой сто лет назад произошла битва! Как эта деревня оказалась здесь? И разве она не должна была полностью исчезнуть за это время?
— Тише, — шепчет Ин Линхэ.
Голос Чонгука звонким эхом гуляет по тоннелю. Конечно, они оторвались от преследователей, но они не знают, куда точно попали и кто здесь может прятаться, потому им следовало вести себя тише.
Чон тут же закрывает рот руками, виновато опуская взгляд в землю, где окаменел отпечаток маленькой детской ноги. Ну, нет! Чонгука накрывает волной доселе невиданного страха, который не получается контролировать. Парень снова вжимается в Ин Линхэ, чувствуя в нём опору и защиту. Сейчас в голове гуляла сотня историй про призраков и живых мертвецов, которые Чонгук был бы рад забыть навсегда. Он не боялся работорговцев и даже контрабандистов, но духи, монстры, бесы и демоны вызывали в нём первородный страх, ведь природы этих явлений он не понимал, и как с ними бороться также не знал. Не сказать, что раньше Чонгук встречался с чем-то подобным. Если бы встречался, то сейчас бы не стоял здесь живой, а давно помер от страха.
— Ты знаешь, что это за место? — спрашивает Ин Линхэ и движется вперёд, из-за чего приклеенный к нему Чонгук вынужден также идти следом за мужчиной.
— Старое поле битвы, — отвечает Чон, стараясь не смотреть по сторонам, а только в чёрную ткань верхнего халата Ин Линхэ в своих руках, — здесь произошла битва с кочевниками сто лет назад.
— Верно, — по голосу, кажется, Тэхен улыбается, подбадривая Чонгука быть смелее. — Помнишь, мы натолкнулись на обрыв, а под ним растёкся оползень?
О, да, из-за этого обрыва они были вынуждены повернуть назад и оказались здесь.
— Да.
— Мой отец мне рассказывал, что после битвы к деревне Сяомэй неоднократно присылали монахов, чтобы они прочли молитвы и успокоили души погибших солдат, — мягким голосом продолжает Тэхен, уверенно двигаясь вперёд, — при первой попытке произвести обряд очищения началась гроза, сильный ливень размыл предгорный холм и оползень накрыл деревню. Все думали, что она уничтожена, но оказалось, что просто погребена под землёй.
Фух! А Чонгук уже думал, что они попали в ад и оказались в мёртвой деревне, где должны были провести вечность! А они, оказывается, просто провалились через слой породы, оказавшись в погребённой под землю деревне, скрытой от чужих глаз. Это… жутко. Как не посмотри, а это невероятно жутко!
Туннель с каждым шагом расширялся во все стороны. Неяркий свет зажигательной палочки не мог охватить из темноты многого, но Чонгуку в какой-то момент померещилось, будто справа он видит укрытые слоем глины неровные, кривые доски крестьянского загона, где-то на отдалении блёкло сверкает колокольчик из брошенной конной упряжи, а рядом застывшая глина образует силуэт лошади, заставляя Чонгука пискнуть от страха. А затем становится ещё страшнее, потому что воздух вокруг, пробирающийся в туннель из дыры, которую они проломили, неожиданно не отлетает эхом от стен, он уплывает на многие ли вокруг, давая понять, что мужчины вошли в полый пустой грот. Они вошли в саму деревню.
Чонгук сглатывает, сильнее вцепляется в Ин Линхэ, чуть ли не забираясь ему на голову от ощущения, будто сотня мёртвых глаз сейчас за ним наблюдают.
— А жителей здесь не было? — тихо спрашивает парень.
Тэхен отвечает спокойно, продолжая величественно идти вперёд:
— Кто станет жить в деревне, рядом с которой должна была произойти битва с кочевниками?
У Чонгука отлегает от сердца. Ладно он увидел мумифицированную лошадь, это пугало, но подобное Чон мог перенести, если же он увидит замурованного в глину человека, то точно устроит панику, и его сердце покинет пределы грудной клетки!
Однако, если следовать логике, получалось, что жители действительно не стали бы оставаться в деревне, в которой произошла бы битва. Мёртвый конь мог прибежать с поля битвы и умереть недалеко или забрёл случайно, попав под оползень. Люди бы уехали.
— Хорошо, — шепчет Чонгук. — Тогда хорошо.
Ин Линхэ оборачивается к парню с коварной улыбкой на губах, спрашивая:
— Ты боишься?
Чон мгновенно отпускает чужой халат и начинает хорохориться:
— Чего мне бояться? Здесь нет ничего… А-а-а!
Парень в панике отпрыгивает обратно к Ин Линхэ, залезая ему на спину, будто так было безопаснее. Хотя призраки бы точно испугались Императора, который не боится абсолютно ничего.
— Что это? Что это?! — кричит Чонгук, крепко обнимая Тэхена руками и ногами, повиснув на прямой, как гора, спине. — Разве вы не говорили, что жители покинули деревню?!
Впереди стоял едва различимый в темноте крестьянский дом. Как и все предметы здесь он был залит глиной и превосходно сохранился. А ещё лучше сохранилась мумия человека, скрючившегося на ступеньках дома, обнимающего себя руками, которой словно пытается защититься от чего-то.
Эту глиняную мумию Чонгук и испугался, искренне веря, что не встретит здесь останков людей.
— Всех увезли в Лоян, — хмуро отвечает Ин Линхэ и идёт к мумии ближе.
А Чонгук его назад тянет, не желая подходить к человеческим останкам.
— Тогда что это?
— Мумия, — вздыхает Тэхен и мягко шлёпает Чона по руке, обнимающей его за шею, прося отпустить и дать подойти к останкам ближе. — Не бойся, призраков здесь нет.
Первичная волна страха с Чонгука спадает, и он слезает с Ин Линхэ, но всё же боязно поглядывает на мумию, считая, что подходить к ней — лишнее. Но бесстрашный Тэхен всё желал изучить и проверить.
— Живые страшнее мёртвых, уж поверь мне, — говорит Ин Линхэ, ободряюще улыбаясь Чону.
А потом идёт к мумии и внимательно разглядывает её. На самом деле эти окаменелости сохранили слишком реалистично все человеческие черты, из-за чего Чонгук их так испугался. Казалось, что человека просто окунули в глину, и та застыла на нём. Был виден рисунок волос, бровей и плотно зажмуренных глаз, даже силуэт одежды идеально сохранился. А ещё оказалось, что мумия была женщиной. Беременной женщиной, которая закрывала свой живот руками, надеясь спасти плод, но увы… не смогла.
— Может, она случайно сюда забрела? — предположил Чонгук, чувствуя, как холодный страх стаей мурашек бежит по спине от вида этой жуткой картины. — А потом начался оползень, и она просто не успела убежать?
— Может быть, — задумчиво тянет Ин Линхэ. — Идём, осмотрим дом, может, найдём китовый жир или хотя бы масла, чтобы сделать пару факелов.
Чонгуку эта идея нравится больше, нежели осмотр мумии, от вида которой у него волосы дыбом встают.
Дом внутри выглядит совсем неважно, если снаружи глина создаёт эффект новизны, то внутрь она не попала, а потому там всё развалившееся, дряхлое и стёртое в труху. Верхние балки крыши упали и проломили пол, открывая в нём пустые тёмные глазницы, туда же провалился стол и часть маленькой крестьянской кухни. Идти по трухлявому полу было опасно, потому Тэхен оставил Чонгука на пороге, а сам двинулся вперёд, вскоре вернувшись с глиняной банкой полной масла и двумя более или менее сохранившимися палками, которые раньше служили основой под метла.
Тэхен вручил Чону зажигательную палочку, пока сам мастерил два факела из найденных им материалов. У них разве что не было какой-нибудь ткани, дабы пропитать её маслом и поджечь. Но Тэхен решил проблему легко, отрезав рукава своего одеяния. Повязав два куска ткани на древко, Ин Линхэ по очереди обмакнул их в глиняную чашку с маслом, после чего сильно отжал, дабы жидкость не стекала по древку. А после с помощью зажигательной палочки поджёг ткань, создавая два импровизированных факела.
Чонгук в этот момент понял, что рядом с Ин Линхэ он никогда не пропадёт.
— Держи, — Тэхен протягивает Чону один из факелов.
— Спасибо! — улыбается парень, которому в ярком свете от пламени стало несколько спокойнее. Всё ещё страшно, но уже не настолько.
Правда, стоит ему взять факел и поднять его выше над головой, рассматривая местность, парень готов взять свои слова обратно. Во тьме было приятнее, там он не видел всего того ужаса, что их окружал.
Они были в деревне Сяомэй. Впереди тянулись часто стоящие дома, небольшая торговая площадь, говорившая о богатстве деревни, и где-то впереди возвышалось какое-то большое строение, однако с такого расстояния его не было видно. Но самым жутким были мумии, этот труп женщины был не одним здесь: в каждом двору, на дороге, у колодца; лежачие, скрюченные, сидячие, кричащие и зовущие о помощи — мумии были разными, и их здесь было с несколько десятков, если не целая сотня. Один их вид заставлял Чонгука покрываться ледяной коркой страха.
— Не бойся, — мягко произносит Ин Линхэ и аккуратно берёт Чона за руку. — Просто держись за меня, а я тебя не отпущу.
И что-то есть в этой фразе, какое-то волшебное действие или что-то другое, заставляющее Чонгука не просто верить каждому слову, а помогающее ему расслабиться, полностью вручая свою жизнь в руки Императора. Чон боялся призраков и всего сверхъестественного, однако, глядя в спокойные песочные глаза, переплетая пальцы с ледяными руками Ин Линхэ, Чонгук словно набирался мужества. Казалось, что рядом с Тэхеном образовывалась спокойная гавань, где ни один демон или монстр не могли приблизиться к Чонгуку.
— Хорошо, — кивает парень, и они продолжают двигаться вперёд.
Мумии чрезвычайно жуткие. Они замерли в глиняном панцире в последний момент своей жизни. Некоторые лежат на дороге и простирают руки к небу, прося о помощи, другие кричат, плачут, у одного дома мать закрывает собой маленьких детей. Картины жуткие, от них в жилах стынет кровь.
— Ваше Величество, — Чонгук отвлекается от окружающего ужаса при помощи разговора, — а куда мы идём? Вы знаете, как выбраться?
— Не знаю, я просто иду вперёд, — заявляет Император.
А у Чонгука от этих слов челюсть падает на землю. Всё это время он был уверен, что у Ин Линхэ есть план действий, ведь поступал тот уверенно, точно зная, что делает. Но оказалось, что он просто… шёл. Для него это было не путешествие по старой жуткой деревне, а обычная прогулка.
Чонгук в этот момент жалеет, что сам не лишён эмоций, чтобы вести себя точно как Ин Линхэ, которому строго наплевать, что с ними обоими произойдёт.
Император тем временем продолжает объяснять мягким, успокаивающим голосом:
— Если эти мумии здесь так хорошо сохранились, значит, сюда долгое время не поступал воздух. Но мы сюда провалились, а значит, грунт истончается. Оползень накрыл деревню словно кокон, но у каждого кокона есть самая широкая часть и самая узкая. Дойдём до узкой и откопаем путь наверх.
Не очень убедительно.
— Вы оптимист, — качает головой Чонгук. — А если мы зайдём в тупик, и выхода оттуда не будет, что тогда?
— Повернём назад, — безразлично отвечает Ин Линхэ, лишний раз подтверждая, что ему абсолютно без разницы, что они провалились под землю и оказались в мёртвой деревне с мумиями.
— Соберём мусора из ближайших домов, построим помост и поднимемся на поверхность из дыры, в которую провалились, — затем добавляет Тэхен.
И Чонгук, честно, не понимает: он гений или же безумец? Они ведь могли сразу построить помост и подняться наверх, зачем идти дальше в эту… жуть? Ответ напрашивается один: Ин Линхэ любопытно изучить это место. Он не ищет выхода отсюда, он здесь действительно просто гуляет. В момент осознания этой реальности Чонгук даже перестаёт бояться мумий, окружающих их, вместо этого ему хочется поколотить Ин Линхэ как следует. Но тронуть Императора парень не может, вместо этого с сарказмом протягивая:
— Я понимаю, почему вас называют гениальным правителем.
Скорее хитрым и изворотливым, как девятихвостый лис!
— Я не гениален, — отвечает Ин Линхэ, — я всего лишь бесстрастен, потому что мне не страшно и по сути дела мне наплевать: умрём мы здесь или выживем.
Зато честно.
Чонгук успокаивающе выдыхает и вслух думает:
— Хотел бы я быть как вы.
Ничего не бояться, думать чистой, трезвой головой, в которой нет переплетения тысячи мыслей из «а что если», «возможно», «может» и прочего, прочего. Ин Линхэ делает, так, как хочет и то, что хочет, Чонгук во многом тоже старается себе ни в чём не отказывать. Но они совершенно разные. Тэхен именно что бесстрастен, в то время как Чон делает что-то назло запретам и с желанием нарушать правила.
Ин Линхэ оборачивается к Чону, смотрит в его карие глаза, так пристально смотрит, что Чонгук в этот момент ярко ощущает, что их пальцы переплетены, они сейчас точно утки-мандаринки.
— Будь самим собой, — нежно улыбается Тэхен, — так ты мне больше нравишься.
Чон отводит взгляд, не выдерживая давления со стороны Императора. Он бы и руку вырвал, но мумии всё ещё страшат. Да, он держит Ин Линхэ за руку только потому, что страшно, а не потому что приятно ощущать успокаивающую прохладу чужой ладони. И не смотрите так на Чонгука, он совершенно, точно и стопроцентно ничего не испытывает к Императору.
— Вы даже в такой ситуации пытаетесь со мной флиртовать, — бурчит парень, надеясь, что в столь тусклом свете не видно, как покраснели кончики его ушей.
— А это разве флирт? Я думал, что просто констатирую факты: ты нравишься мне таким, какой ты есть — это не глупый комплимент, я говорю чистую правду.
У Чонгука сердце (глупое, наивное и слишком мягкое) начинает трепетно дрожать в груди. Его всю жизнь пытались исправить: будь таким, делай это, не делай то, говори так, молчи этак — и много глупых и раздражающих правил. Ин Линхэ журил его ради смеха, не ограничивал в шалостях и болтовне, не пытался его исправить или воспитать. Если Чонгук ел как свинюшка, Император был просто счастлив, что у парня хороший аппетит. Если Чон тратил деньги, он не читал ему нотации. Если он нёс какую-то ересь, приходил с «охоты на зайцев» весь грязный и страшный, Тэхен снова же ничего ему не говорил, позволяя вынести уроки из своих поступков самому. Он — первый, кто похвалил его за долгое время, и первый, кто дарил комплименты, хотя называл их чистой правдой. Ин Линхэ не умел специально подлизываться и сыпать сладкими речами, если он что-то говорил, то значит, думал так.
И от осознания всего этого сердце Чонгука готово было петь гимны любви вместе с бабочками в животе. Чон не любил Тэхена, он даже ему не нравился, они просто были друзьями, но… вдруг это «но» начало существовать в сердце Чонгука.
К тому времени они продвинулись глубже в деревню Сяомэй, миновали торговую площадь и оказались стоящими перед огромным, богатым домом. Его окружала внушительная стена из некогда белого камня, сейчас покрытого слоем глины, ворота были сняты с петель и сброшены где-то рядом, у входа лежали мумии заколотых стражников. Кажется, перед трагедией дом какого-то богача пытались взять штурмом.
Весь двор был завален бесчисленными мумиями. Им здесь не было ни конца, ни края! Человеческие фигуры плотной массой осаждали стены поместья, пытаясь прорваться внутрь. Из-за того, что теперь они были покрыты слоем глины, то больше походили на странную и пугающую колонну, созданную безумным мастером. Здесь были те, кто лез на крышу, используя лестницы, были те, кто выламывал двери и ломал стены, другие же, те, что стояли на самом краю, смотрели в небо с лицами, полными ужаса.
Похоже, они хотели спрятаться от надвигающегося оползня в богатом доме. Но тогда с чего стража на входе лежит заколотой, а по двору застыли мумии убитых слуг? Зачем обычным крестьянам так свирепствовать, когда они могли со всеми жильцами спрятаться внутри?
Чонгук отчаянно ничего не понимал, но руку Тэхена сжал крепче, стараясь не отставать от мужчины ни на шаг.
— Кажется, это дом какого-то богача, — декламирует очевидное Чон.
Ин Линхэ кивает и безапелляционно заявляет:
— Зайдём.
Обречённый вздох срывается с губ Чонгука.
— Ваше Величество, вам всегда нравилось лезть в страшные и тёмные места? Говорили, что в деревне не было жителей, а эти мумии тогда откуда здесь? Вам не кажется, что в старой истории что-то недоговаривали?
— Кажется, и мне интересно узнать, что здесь произошло.
Ин Линхэ, ловко минуя мумии, входит на крыльцо дома, но вот подобраться к дверям не может, потому что те осаждены бесчисленными «скульптурами». Но мужчину это не останавливает, он обходит дом сзади, хотя он окружён мумиями со всех сторон, часть стены от времени всё-таки начала обваливаться, образуя проход, в котором лежали мумии, свалившиеся вместе со стеной.
Конечно же, от живых людей не осталось ровным счётом ничего. Не стоило думать, что в коконе сохранилась плоть, глина отобразила лишь предсмертные черты людей, замуровав их в себе, плоть же сгнила и превратилась в труху. Только кости остались.
Ин Линхэ аккуратно преодолевает человеческие останки и попадает в дом, утягивая за собой и Чонгука, который бы, будь его воля, отказался от подобных приключений в страну мёртвых!
Пол здесь был крепче, нежели в доме на окраине деревни. Ясно, что поместье богача и строилось с соответствующими стандартами, даже время не могло так быстро его уничтожить, хоть по итогу от этого дома тоже ничего не останется. Из-за дыры, которую проломили мужчины, в деревню начнёт поступать кислород и вскоре всё здесь превратится в труху.
В доме не пусто. Они вошли через вход для слуг, через кухню, где на столе лежала мумия женщины. Её тело казалось несуразно огромным, из-за того, что верхняя часть была выпотрошена: рёбра раздвинуты в разные стороны, выломаны, некоторые окаменелыми кусками свисали к полу вместе с кишками и пищеводом. Но основных внутренностей в теле этой женщины уже не было. Её лицо застыло в крике непередаваемого ужаса и боли.
Тяжело сглотнув, Чонгук старался не смотреть больше на эту мумию, ночные кошмары и так замучают его после этого путешествия.
Ин Линхэ продолжает со спокойным видом идти вперёд. Этот мужчина не боится ни мумий, ни призраков, ни бесов. Его должны бояться и, наверное, мёртвые поистине его страшились, не строя препятствий на его пути.
После нескольких комнат мужчины вышли в большой приёмный зал. Посреди стоял длинный стол, и за ним сидели мумии, видимо, владельцы дома. Из всех мёртвых, которых встретил здесь Чонгук, эти были самыми необычными и пугающими.
Все мумии до того были покрыты глиной от оползня, в которой оказались замурованы заживо. А эти мертвецы были просто высушены. Их кожа жёлтыми кусками прилипла к костям, одежда и украшения мешками сваливались с вмиг уменьшенных фигур, волосы точно паутина седыми клубками перемешались в одежде.
Они были жуткими, потому что спокойно сидели за столом и словно просто ждали, когда смерть настигнет их. Может, они даже выпили яда, из-за осадивших их поместье, Чонгук судить не может. Но мумии сидели ровно в своих креслах и смотрели пустыми глазницами куда-то в неизвестность. Их было всего трое: женщина, мужчина и ещё один мужчина. Сын ли, друг — не понятно. Но на столе перед ними были разложены какие-то книги, словно перед смертью они просто тихо читали.
Конечно же, Ин Линхэ тут же пошёл к мумиям. Он вручил свой факел Чонгуку и аккуратно поднял со стола книгу, чудом сохранившуюся, хоть порядком и потрёпанную временем.
Чон от любопытства тоже решил заглянуть в текст, но брови его быстро нахмурились от увиденного.
— Что это? Ни одного иероглифа не могу разобрать.
Это не был язык Центральных Равнин, даже на язык кочевников было мало похоже. Чонгук раньше никогда не встречал подобных иероглифов, хотя нет, что-то подобное он видел у отца в копии книги «Истоки китайского письма» в сорока свитках. Конечно, сам он не читал эти сорок свитков, однако подобные иероглифы там видел.
И если прочитать их Чонгук не мог, мог Ин Линхэ, в который раз доказывая, что Император может всё.
— «Жизнь… в блаженстве»? — Тэхен хмурится, прочитав неоднозначный заголовок.
Чон бы посмеялся над ним в другой ситуации, но не тогда, когда они окружены мертвецами.
— Вы можете это прочесть? — вместо смеха спрашивает Чонгук.
— Да, — кивает Император, — это древний язык из царства Шу. Мой наставник из тех мест, он учил меня старым каноническим книгам, написанным мёртвым языком.
Так это исчезнувшие иероглифы давно забытого языка! Из царства Шу? Но как они оказались на территории Хэнаня?
Чонгук хмурится, но ответы на эти вопросы он уже никогда не получит, потому переходит к насущному:
— Что здесь написано?
— Это какой-то учебник, чтобы достичь жизни в блаженстве, — объясняет Тэхен. — Здесь говорится, что «… вечная жизнь без забот и тревог. Бессмертие, в котором душа существует в своём индивидуальном мире, наслаждаясь его богатствами, возможностями и знаниями».
Чонгук скептически приподнимает бровь, комментируя:
— Похоже на пособие «Как стать бессмертным».
— Да, только часть иероглифов я всё же перевести не могу. Но здесь почему-то нет путей совершенствования, здесь написано «… сотня душ исполнит желание сердца…».
— Что это значит? — не понимает Чонгук.
Ин Линхэ терпеливо поясняет:
— Чтобы добиться бессмертия, нужно принести в жертву сотню других душ.
У Чонгука мороз бежит по спине, превращая внутренности в лёд. Страх снова становится плотным и удушающим.
В деревне сотня или больше душ, погибших ужасной смертью, в задней комнате выпотрошенный труп женщины, а здесь жуткая книга, дарующая бессмертие путём жертв. Это всё… слишком. Слишком уже одно то, что всё идеально подходит под описание книги!
— Тэхен, давай уйдём отсюда, — просит Чонгук дрожащим голосом.
— Хорошо, — Ин Линхэ соглашается легко. — Заберу книги для учителя, ему будет интересно. — И пакует учебники в свой мешочек на поясе, после чего забирает у Чонгука свой факел, берёт парня снова за руку и уводит вон из поместья.
Чон едва сдерживает себя от желания попросить Тэхена бросить эти книги здесь и никогда к ним не прикасаться, сжечь их, уничтожить! Ему всё кажется, что они проклятые и это они навлекли несчастье на деревню Сяомэй. Но приказывать Императору Чонгук не может, потому лишь спрашивает, когда они выходят из дома:
— Тэхен, эта же книга подделка, да? Не мог же кто-то воспользоваться её советом и принести в жертву этих… этих людей?
— Я ни разу не встречал бессмертного, — спокойно отвечает Ин Линхэ, — так что книга, скорее всего, подделка.
Но почему Чонгуку кажется, что нет, не подделка?
— Однако эти люди!..
— Я не знаю, что с ними случилось, — говорит Тэхен, — и почему они оказались здесь, заваленные оползнем. В Лояне должны ещё жить старики, которые помнят события тех дней, как только разберёмся с матушкой, можем выяснить, что случилось здесь сотню лет назад.
Да, по слухам, всех жителей деревни увезли в Лоян. Значит, именно там могут ещё быть живы свидетели давно прошедших дней. Но если жители деревни здесь, то кого эвакуировали в Лоян?
У Чонгука голова грозится взорваться от перегрузки:
— Я даже не знаю: с одной стороны — мёртвых лучше не тревожить, а с другой — хочется узнать правду, потому что мне кажется это важным.
БАХ!
Неожиданный звук, раздавшийся откуда-то из темноты, застаёт Чонгука врасплох. Парень подпрыгивает точно ужаленный и чуть не роняет свой факел, вовремя вспоминая, что это их единственный источник света.
— Ты слышишь? Что это?
— Не бойся, — снова повторяет Тэхен, ласково улыбаясь Чонгуку и крепче сжимая его ладонь.
Ин Линхэ бесстрашно движется на звук, а Чон, боязно расширив глаза, медленно семенит следом за мужчиной. Ну, вот боится Чонгук призраков! Не боится он живых, их убить можно, а с мёртвыми уже ничего не сделать.
Пройдя немного в темноту, мужчины наталкиваются на песочную стену, образованную оползнем. Всё приблизительно так, как говорил Ин Линхэ, только выходом и близко не пахло, да и источника звука не было видно. Перед ними просто стояла стена из жёлтого безжизненного песка, ни корней деревьев, свисающих сверху, ни хоть каких-то признаков того, что они близки к поверхности. Даже своды их ловушки продолжали оставаться высокими и неприступными.
Правда, Ин Линхэ было не так просто обмануть. Мужчина выпускает руку Чонгука, из-за чего парень успевает поймать лёгкую панику, а затем ведёт ладонью по стене, наблюдая за тем, как из-за трения на землю сыплется песок. А потом Тэхен резко бьёт кулаком по стене и неожиданно его рука легко входит в грунт.
Ин Линхэ вытаскивает ладонь, и в образовавшейся дыре Чонгук видит:
— Там свет!
Там, действительно, был свет! Тэхен проковырял достаточно большую дыру ладонью, и через неё можно было увидеть, что за стеной тянулась ещё одна пещера, в которой на стенах были развешаны факелы, делая её светлой и… жилой. Похоже, там могли быть люди.
— За стеной тоннели, созданные искусственным путём. Когда попадём туда, будь тише, возможно, что мы оказались на одной из баз работорговцев, — говорит Ин Линхэ.
И Чонгук просто кивает, не споря. А потом Тэхен отдаёт Чону свой факел и увеличивает дыру в стене, чтобы они могли в неё пробраться. Конечно, это будет подозрительно для тех, кто строил эти тоннели, ведь раньше в стене не было прохода в мёртвую деревню, но, может, мужчинам повезёт и прохода не заметят. В любом случае, эти тоннели были обитаемы, судя по развешанным на стенах факелам, а значит, где-то здесь был выход наружу.
Когда проход был готов, Ин Линхэ первым протиснулся в узкое пространство. Ему пришлось сильно согнуться, чтобы пролезть через дыру в стене, зато Чонгук был впервые рад, что он не такого высокого роста, как Тэхен, и в плане комплектации ему уступал, а потому проход был для него почти идеален.
Свои факелы пришлось потушить и втоптать в землю, чтобы масло перестало гореть. Тоннели были хорошо освещены, через каждые несколько чжанов стояли бочки с маслом, чтобы под землёй всегда был свет. Скорее всего, те, кто создавал эти тайные ходы, не догадывались, что за стеной скрывается мёртвая деревня. Хотя возможно, что часть этих тоннелей была создана всё тем же оползнем, а неизвестные преобразовали их, расширили, создав базу для каких-то своих тайных дел.
Ин Линхэ снова взял Чонгука за руку и медленно, безумно тихо пошёл с ним вперёд. У Императора были слух и зрение тигра, а потому Чону оставалось только положиться на него. Хоть у парня и был при себе меч, всё-таки не хотелось бы пускать его в дело.
Тоннели ветвились, убегали куда-то вдаль, но все были хорошо освещены, чисты, насколько это возможно, а через несколько поворотов открылся настоящий склад. Здесь с обеих сторон коридора тянулись выложенные кирпичом комнаты с железными дверьми, запертыми на засовы.
Вот когда Чонгук увидел эту картину, он точно решил, что они попали в логово контрабандистов. И возможно те люди, которые гнались за ними, так переполошились именно потому, что увидели чужаков у своей базы. Что бы они ни прятали в этих помещениях, а это явно незаконный товар.
И, конечно же, Ин Линхэ, следуя своему любопытству, пошёл проверять, что скрывается за железными дверьми.
К счастью, все замки и засовы были новыми, за ними смотрели и смазывали маслом, а потому они почти не скрипели и не создавали грохота. Ведь в этих тоннелях любой шум преобразовался бы в оглушительный сигнал о том, что чужаки пробрались на базу контрабандистов.
Тэхен открыл дверь, и они оказались в безумно огромном помещении, ярко освещённом и разделённом на две секции. В одной стороне стояли бочки, а в другой за металлическими прутьями клетки сидели люди.
Так всё-таки они, правда, нарвались на работорговцев!
Ин Линхэ же не обратил на узников никакого внимания. Вместо этого он сдвинул крышку с одной бочки, и Чонгук чуть не вскрикнул, прикрывая рот рукой.
— Тэхен, это же соль! А эти люди…
— Их собираются продать в рабство, — шепотом отвечает Ин Линхэ, кивая. — Те работорговцы так переполошились, увидев нас, потому что здесь была их база, — Тэхен пришёл к тому же выводу, что и Чонгук.
Но переговорить им как следует не дали. Их не заметили люди, запертые в клетке, но где-то в коридоре скрипнул железный засов, и пара глухих шагов оповестила о том, что к мужчинам кто-то направляется.
Ин Линхэ действовал быстро: схватил Чонгука, вышел из склада, снова его заперев, и бросился в сторону маленькой неприметной дверцы, стоящей на самом углу. Это помещение не было заперто, более того, дверь неплотно закрывалась, создавая щель, благодаря которой можно было слышать всё, что происходит в коридоре.
И Тэхен, недолго думая, запихнул Чонгука в узкое помещение, тут же нырнув следом за ним, прикрывая за ними дверь. В этой комнатке висели старые халаты, их было так много, что они создавали почти воздушную подушку для Чонгука, уберегая его от участи удариться головой об стену, потому что парень вжался в самый дальний угол, дабы дать Тэхену возможность поместиться здесь вместе с ним.
Но помещение было для них двоих мало. Император высокий с мужественными широкими плечами и внушительной комплектацией был не предназначен для такой маленькой комнатки. Невольно ему пришлось вжаться в Чонгука, не оставляя между ними и пары жалких цзуней. А ещё он закрыл своей ладонью рот Чону, чтобы тот случайно не пискнул или чего не ляпнул, что за ним уже неоднократно водилось.
Они стояли так близко друг к другу, что даже дышали одним воздухом. А потом ситуация обостряется, потому что шаги движутся в их сторону! Ин Линхэ быстро прячется за ворохом висящего тряпья и очень вовремя, потому что неизвестный открывает дверь в маленькую комнатку, но, к счастью, только снимает один комплект одежды, не замечая, что за стеной из вещей прячутся чужаки.
— Мне тоже возьми, — говорит мужчина за дверью.
А у Чонгука сердце падает в пятки и далеко не от того, что их могут обнаружить. Ин Линхэ буквально всем своим весом прижимает Чона к стене. Здесь так тесно и так мало места, чтобы спрятаться, что Чонгук ощущает лёгкое холодное дыхание Императора у себя на макушке, в то время как одно колено Тэхена притиснуто между ног Чона.
Они в опасной ситуации, их могут обнаружить. Второй комплект одежды незнакомец почему-то ищет слишком долго, будто в этом тряпье было из чего выбирать! Ин Линхэ потому приходится вжаться в Чонгука сильнее, убирая руку ото рта парня и подставляя её под голову Чону, чтобы он случайно не ударился о каменную стену.
Дыхание у Ин Линхэ лёгкое, прохладное, сердце его бьётся ровно, лениво. Зато Чонгук весь краснеет и бледнеет одновременно, его сердце с такой силой вбивается в грудь Тэхену, что того и гляди выломает две пары рёбер! И ладони у Чонгука потеют, дыхание сбивается. Ему душно, а незнакомец всё никак не уходит, вынуждая Ин Линхэ по обстоятельствам передвигаться слегка то в одну, то в другую сторону, сильно притираясь своим телом о тело Чонгука. Это не то чтобы неприятно, это вынужденная мера, чтобы их не заметили, чтобы чужие руки случайно не схватили живого человека, вместо одежды, однако когда Тэхен в который раз уже проходится своим коленом по тому самому месту между ног Чонгука, парень готов от отчаяния завыть.
— Ты чего там возишься? — недовольный голос окликнул нерасторопного незнакомца.
— Гу Мао сказал взять одежду для всех.
— А, наконец-то уедем из этой дыры! Давай часть, я понесу. А мясу брать не будем?
— Хозяин сказал нарядить их в новое, скоро на продажу выставим.
"Ах, значит, они собираются увозить рабов. Это нехорошо, мы ещё даже не придумали, как их спасти," — думает Чонгук, хмурясь.
Зато Ин Линхэ остаётся спокоен точно гора Тайшань. Когда за его спиной закрывается дверь, он немного отходит от Чона, позволяя ему свободно вдохнуть. Хотя, если честно, то уже поздно, потому что:
— Что это упирается мне в бедро? — Ин Линхэ вопросительно приподнимает бровь.
А Чонгук точно не живой стоит, снова краснея, а затем сразу же бледнея от понимания, в какой щекотливой оказался ситуации. И Ин Линхэ её накаляет, когда тянется рукой меж их телами, Чон еле успевает схватить его за ладонь, расширившимися от напряжения глазами глядя в спокойные зрачки Тэхена:
— Это мой меч? — шепчет Чонгук, готовый ударить себя по лбу за такой двусмысленный ответ.
Однако Император — наивная душа и явно ничего не понимает. Он поднимает обе руки, прижимаясь ладонями к стене по обе стороны от лица Чонгука. Ин Линхэ, таким образом, сохраняет расстояние между ними, а Чон мысленно рыдает, потому что уже слишком поздно! У него встал на парня и это кидает жирную тень на его гетеросексуальность! Наверное, Ин Линхэ рад был бы узнать о том, что крепость пала, но Чонгук собирается унести эту тайну с собой в могилу, если придётся!
И пока Чон пытается отдышаться и успокоить разбушевавшуюся кровь, в коридоре голосов прибавляется.
— Вы двое, чем заняты? — гаркнул грубый мужской голос.
Послышался какой-то шум, будто те двое встали по струночке. А затем один из контрабандистов несколько боязно ответил:
— Так вот, господин Гу приказал всем выдать одежду.
— Одежду мне, а сами начинайте вывозить товар! — снова гаркнул другой мужчина, явно главный здесь и уставший от постоянной работы под землёй. — Сначала забираем мясо, потом бочки. Сегодня всё нужно загрузить, вывозим весь груз.
— Этот господин Гу, — шепчет Чонгуку на ухо Ин Линхэ, — Гу Мао — старший брат губернатора Гу. Когда была инспекция в Циндао, он успел сбежать.
Да, теперь картинка достраивается. Братья Гу работали с вдовствующей императрицей на спекуляции с солью. Когда Ин Линхэ устроил проверку, поймали только самого губернатора, его же брат сбежал и скрылся близ Лояна на тайном складе с контрабандой. После недавнего инцидента во дворце вдовствующая императрица, похоже, переполошилась, как и предсказывал Ин Линхэ, и начала действовать, решив быстро опустошить склад, чтобы Император не нашёл следов контрабанды соли, а главное тех, кто помогает этим караванам передвигаться через границу.
Тэхену буквально невероятно повезло оказаться в нужном месте, в нужное время.
— И с чего такая спешка? — бурчит один из контрабандистов, открывая двери в хранилище, где недавно был Чонгук с Ин Линхэ.
— А ты не слышал? Гу Мао пришло письмо из дворца, и он после этого как не свой стал, даже своих фавориток избил, озверел точно. А сегодня ещё рядом видели незнакомцев.
Чонгук застывает, понимая, что речь шла о нём и о Ин Линхэ.
— Так что не поймали?
— Да куда там? — мужчина тихо матерится. — Исчезли бесы. Видимо, что-то произошло в столице, раз такая спешка началась.
— Но мы даже не предупредили этих волков о доставке. Кто нас у границы ждать будет? Лично я в степи не пойду, эти дикари на части разорвут на своей территории.
Другой голос усмехается:
— Нож к горлу приставят, и как миленький пойдёшь. Хватит болтать, выводи мясо, сказали же, грузить всё поскорее.
Волки, скорее всего, так прозвали кочевников. Похоже, и в этом Ин Линхэ оказался прав: соль и рабов отправляли в степи. Вдовствующая императрица действительно связалась с кочевниками, чтобы заручиться их поддержкой в борьбе против сына. И для достижения своей цели, она не брезговала ни чем.
— Тэхен, — Чонгуку приходится встать на носочки и почти прижаться губами к уху Ин Линхэ, чтобы их не услышали, — они же людей собираются продать на север.
Сердце у Чона мягкое и доброе. Ханьцы — не его народ, но в тех клетках были женщины и дети. Какая судьба их ждёт на севере? Что с ними станет? Даже представлять страшно! А они сейчас здесь, они ведь могут их спасти от жуткой участи.
Ин Линхэ же отвечает бесстрастное:
— Знаю.
— И соль эту проклятую.
— Знаю. Я же говорил, что мать перепугается и начнёт действовать. Правда, не знал, что у них есть база недалеко от Лояна, видимо, удача мне благоволит.
— Да это тут при чём? — шипит Чонгук. — Вы не собираетесь людей спасть? Это же ваши подданные.
— Нас двое, а их сколько? — Ин Линхэ смотрит на ситуацию в целом, не поддаваясь душевным терзаниям и крикам сердца. А вот Чон совсем другой, он готов сейчас собой рискнуть и даже хочет:
— Но мы должны…
Однако Ин Линхэ не даёт ему сдвинуться ни на цзунь, не выпуская из плена своих рук. Смотрит строго и почти так холодно, как в тронном зале, когда приказывает:
— Не будь таким безрассудным, успокойся, следи за ситуацией и следуй за мной.
Чонгук не хочет подчиняться, но ничего сделать не может. У него плана действий нет, зато он есть у Ин Линхэ, который, кажется, выберется живым и невредимым даже из подземного царства.
План его был чрезвычайно прост: переодеться в старое тряпьё, благо они были им окружены, и влиться в толпу невольных. Включая, что рабов контрабандисты наловили не мало, можно было не ожидать, что их быстро разоблачат. Разве что Чонгуку пришлось попотеть в тесном помещении, чтобы надеть на себя тряпьё и спрятать в нём свой меч, который вскоре мог ему пригодиться.
В основном шло всё гладко. Из-за большого количества людей и откровенной усталости охраны влиться в толпу оказалось проще простого, никто даже на мгновение не обратил на них внимания: обычные нищие крестьяне, закутанные по самую макушку в тряпьё. Правда, Чонгуку приходилось тянуть Ин Линхэ за руку вниз, чтобы не шёл с такой прямой, величественной спиной.
Дальше они просто затерялись в массе и, если бы не держались за руки, точно бы потеряли друг друга. Потому что в тоннелях была ещё одна комната с невольными, которых тоже сейчас выгоняли на поверхность. Здесь было больше трёх сотен людей! Вдовствующая императрица точно сошла с ума!
Наружу вели обычные ворота. На самом деле по мере продвижения толпы Чонгуку давно показалось, будто они постепенно движутся в горку, и это оказалось правдой, включая, что им не пришлось по лестницам лезть вверх. У контрабандистов была идеально продуманная сеть и удобно выкопанные под слоем оползня тоннели. Сюда могла заехать даже повозка, ясно почему всю соль прятали так глубоко и надёжно, после её можно было без труда погрузить обратно и увезти.
На поверхности давно царствовала ночь, скорее всего, время приближалось к часу крысы. Тьма стояла плотная, на небе всё затянуто облаками, ни звёздочки, ни Луны, только где-то в кронах деревьев шумят совы на ночной охоте. Но местность вокруг, огороженная самым обычным частоколом, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, была отлично освещена. Перед входом в тоннели были разведены несколько больших костров. У контрабандистов, которых здесь было не меньше сотни, у всех были факелы, кроме небольшой группки людей, что стояли чуть вдали, рядом с обычной конной повозкой. Все были одеты в простую одежду, порванную и старую, контрабандисты пытались сойти за обычных мигрантов, путешествующих в поисках лучшей жизни.
Невольных грузили в открытые повозки, из которых на самом деле можно было легко сбежать. Да только людей привязывали прочными верёвками, руками друг к другу. Сбежать целой группой сложнее, кто-нибудь будет тянуть назад, и побег не состоится. К тому же охрана внимательно будет следить за грузом всю дорогу и любого непокорного ждёт стрела в спину.
Но благодаря этим повозкам все невольные выглядели точно настоящие мигранты. Будто несколько деревень сбилось вместе в караван, ища новые земли для переселения. Если не обращать внимания на упитанных здоровых лошадей и не заглядывать в бочки, набитые солью, то вопросов бы к каравану не возникло никаких.
Чонгук из-под полуопущенных ресниц наблюдает за обстановкой вокруг, ожидая, когда можно будет начать действовать. Ин Линхэ же сам сказал, чтобы Чон следил за ситуацией, видимо, Император собирается что-то предпринять, и Чонгук желает ему в этом помочь.
— Видишь того мужчину у повозки, рядом с воротами? Он одет в тряпьё, а на пальце золотой перстень, — Тэхен шепчет Чону на ухо, чтобы их не услышали.
Парень просто кивает, смотря в указанном направлении.
— Это Гу Мао.
Гу Мао, сразу скажем, не был особенно умным, включая, что забыл снять свой перстень, нарядившись в крестьянские одежды. Даже Император в это путешествие не взял с собой ни одного кольца или нефритовой шпильки в волосы, всеми силами пытаясь сойти если не за крестьянина, то за сына одного небедного купца. Надо ведь признать, что при первой встрече даже Чонгук не понял, что перед ним человек благородных кровей, так хороша была маскировка Его Величества.
Зато Гу Мао внимания мелочам не уделял. И по виду он сильно нервничал и спешил. Рядом с ним стояли ещё двое, их наружность подозрительно походила на кочосонцев, что нехорошим предчувствием осело в груди Чонгука. На его страну и так спустили слишком много собак, не хватало ещё, чтобы сейчас земляки испортили отношения двух государств окончательно.
— Нет! — кричит высокий женский голос.
Чонгук вздрагивает и жмётся к Ин Линхэ, высматривая, кто в толпе так истошно завопил.
— Отпустите, нет, это моя дочь! — кричала женщина у одной из повозок.
Её маленькая дочь, лет семи, обливалась слезами, цепляясь за мать и не желая её отпускать. Их пытались разъединить. Женщине предстояло ехать на одной повозке, а девочке на другой, с другими детьми, коих здесь было не мало. И, конечно же, ни мать, ни дочь не желали расставаться.
Правда, их крики и мольбы никого не волновали. Один из охранников, у которого закончилось терпение, бездушно ударил женщину по лицу, заставляя заткнуться и не мешать контрабандистам делать свои дела.
Но мать не может просто так сдаться, отпустив своё дитя. Даже получив удар, женщина пыталась удержать свою дочь и не дать её забрать. И именно тогда прозвучало ледяное:
— Избейте её до полусмерти, чтобы даже пошевелиться не могла. Одним товаром больше, одним меньше — никакой разницы. Не понравится такая, пустят на корм свиньям.
У Чонгука всё внутри обледенело от этих слов. Наверное, он глупый и импульсивный, слишком эмоциональный, но он не мог стоять в стороне и смотреть, как женщину избивает стая голодных собак!
Выхватив свой меч и разрушив своё прикрытие, Чонгук без промедлений бросился в бой, устраивая настоящий хаос.
Охрана тут же переполошилась, бросившись на Чона с мечами и копьями, невольные заголосили и побежали подальше от места драки, не желая попасть под горячую руку. Они, своей плотной толпой, мешали охране пробраться к Чонгуку, что дало парню несколько мгновений форы.
Чон неплохо сражался, с мечом обращался уверенно и искусно, но ему не хватало выносливости и физической подготовки, чтобы выстоять в битве против группы наёмников, учащихся убивать с пелёнок. Чонгук успел только разобраться с теми, что пытались избить женщину, как на него налетела новая толпа, пытаясь проткнуть его копьями и мечами.
Один в поле не воин.
Парень ищет глазами Ин Линхэ, ожидая от того подкрепления, но Император словно исчез в пестрящей хаотичной толпе. И Чонгуку приходится полностью сосредоточиться на битве. Он дрался с разбойниками, но никогда с опытными наёмниками, мастерами боевых искусств.
У Чонгука был меч, но возможности напасть у него не было, ему оставалось только защищаться, не давая острым клинкам себя коснуться. В то же время среди наёмников были те, кто нападал с голыми руками. Один такой удар раскрытой ладонью лишь немного задел плечо Чонгука, но то сразу вспыхнуло обжигающей болью!
Против мастеров боевых искусств ему, молодому и неопытному, было просто не выстоять! В отчаянной попытке не попасть под новый такой удар, Чонгук пятится назад и не замечает стоящей позади него телеги. Он почти готов упасть на неё спиной, подставившись под все удары сразу и оказавшись проткнутым десятком клинков.
Но часть наёмников неожиданно валится на землю, а часть обращает свой гнев против другого противника. Против тени в чёрных одеждах, против Ин Линхэ, который обхватывает Чонгука за талию и тянет вверх на ту самую телегу, из-за которой парень чуть не потерпел фиаско.
Старое тряпьё Тэхен давно с себя скинул. Сейчас он стоял в своём привычном ханьфу с ледяным выражением убийственного желания на лице, а вокруг него лежали мёртвые наёмники. В руке Императора сверкал маленький кинжал, окроплённый кровью. Чонгук не смог справиться с врагами с помощью меча, Ин Линхэ убил всех, благодаря маленькому ножу для вскрытия писем.
Чонгук, наверное, впервые так счастлив видеть Императора, который спас его жизнь. Если бы не он, парня давно ждала бы смерть.
Ин Линхэ руку с талии Чона не убирает, при этом в другой лениво крутит кинжал, с улыбкой поднимает лицо и произносит:
— Господин Гу, вот уж не думал, что нам посчастливится встретиться вновь и при таких провокационных обстоятельствах.
Гу Мао продолжал стоять у ворот. Он не нервничал из-за драки, просто выглядел раздражённым, желая поскорее убить нарушителя и закончить здесь свои дела. Один Чонгук не казался ему помехой. Но неожиданный гость…
— Незаконная продажа соли, — наслаждаясь ситуацией, перечисляет Ин Линхэ, — торговля людьми, сделка с нашими врагами — кочевниками. Вы и ваши помощники уже открыли себе прямой путь на плаху.
Гу Мао неожиданно обмирает и бледнеет точно привидение, рассмотрев человека, который с ним говорил:
— Ваше Величество?
И со всех сторон сразу же поднялся шум. Гудели и наёмники, и невольные, ведь никто не ожидал увидеть в этой глуши Ин Линхэ.
— «Ваше Величество»? Что?
— Здесь Император?
— Где?
— Император?
Но мгновение оцепенения с Гу Мао сходит как с гуся вода. Он весь покрывается липким подобострастием, низко кланяется Ин Линхэ и елейно выдаёт:
— Это действительно вы, Ваше Величество. Подчинённый удивлён вашей способности всегда и везде успевать.
Чонгук поднимает голову и смотрит на Тэхена, но тот, как и ожидалось, выглядел до безобразия бесстрастным, отвечая:
— Я Император, я ведаю всеми делами в Поднебесной.
Включая, что он нашёл даже этот склад контрабандистов, его слова не были пустым бахвальством.
Гу Мао продолжает противно улыбаться:
— Вот только сейчас вы в моей власти.
Чонгук от такой наглости чуть рот не открывает, начиная бранить мужчину, на чём свет стоит! Как он смеет угрожать Императору?! Как смеет так с ним обращаться?!
— Только я могу защитить вас от этих контрабандистов, — добавляет Гу Мао, полностью ломая ход дела. — Идёмте со мной, я спасу вас.
Вот как заиграл, значит! Его поймали с поличным, а он тут же пошёл на попятную, готовый сдать своих товарищей и сыграть в святую невинность и преданность Его Величеству. Фактически он же сам невольных не связывал, бочки с солью не грузил, да и с кочевниками его вместе не видели, он мог разыграть целое представление. Он предлагал Императору простую сделку: тот признаёт Гу Мао своим спасителем, и они с Чонгуком живые и здоровые покидают это место. Вокруг сплошь люди Гу Мао, а двоим против сотни не выстоять.
— Какая наглость! — рычит Ин Линхэ, и Чонгук буквально слышит, как у Императора в груди всё рокочет от гнева. — Ты думаешь, мы слепы? Мы глупы? Мы не знаем, что ты — глава этих разбойников? Ой, а не глава, — Тэхен улыбается, меняя гнев на милость с такой скоростью, что некоторым становится не по себе от такого Императора, — ты — просто
её шашка, которую она с лёгкостью отдаст в жертву.
У Гу Мао на мгновение пробегает по лицу страх. Ведь он и сам понимает, чтобы спасти свою репутацию и жизнь, вдовствующая императрица запросто пожертвует даже им. Но Гу Мао решает играть дальше:
— Ваше Величество, не понимаю, о чём вы. Наверное, вас чем-то опоили, когда вы попали в плен…
— Я попал в плен? — прерывает мужчину Ин Линхэ. — У кого хватит силы взять меня в плен?
— Ваше Величество, пожалуйста, идёмте с нами, — продолжает увещевать Тэхена Гу Мао, — и мы вас защитим от этой кочосонской падали, — мужчина неожиданно переводит гневный взгляд на Чонгука, делая его виновником всех бед.
Ах да, по легенде ведь всю соль отправляли в Кочосон, да и наёмники, что хотели убить Императора, были из Кочосона. Гу Мао был не дурён в политике, зная, как и куда повернуть ситуацию, только не догадываясь, что Ин Линхэ больше всего ненавидел, когда на него пытались давить и его пытались дурить.
— Он предатель, — Гу Мао продолжает отыгрывать свою роль праведника, подставляя Чонгука, — он подослал к вам убийц, из-за него вы попали в плен. Ваше Величество, не ведитесь на его уловки, идёмте с нами.
Чон в этот момент буквально ощущает, как от Ин Линхэ потянуло убийственным желанием. Казалось, сам воздух замер вокруг Императора, боясь его гнева.
— «Кочосонская падаль», — тянет Тэхен, улыбаясь так ласково, что Гу Мао сразу понимает, что этими словами выкопал себе могилу. — Сколько бы ни разбирался в этом вопросе, а так и не могу понять, почему две наши страны с одними корнями воюют? — Ин Линхэ вздыхает и безразлично продолжает: — Впрочем, мне надоело слушать твои лукавые речи. Вы коснулись чешуи под горлом дракона. Арестовать преступника и всех его подчинённых! — громко командует Император.
И из лесной чащи в этот самый момент стремительно выдвигается огромное войско, в начищенных доспехах с мечами и строгим желанием исполнить приказ Его Величества. Контрабандисты сначала пытаются слабо сопротивляться, но они окружены, и ситуация разворачивается не в их пользу. Потому они сдаются почти без сопротивления, принимая поражение.
Чонгук сначала смотрит на богатые солдатские доспехи и ровные ряды стражников, маршем завоёвывающих всю разбойничью территорию, он даже не верит, что это реальность, а не сон, так всё быстро поменялось. Но после смотрит на Ин Линхэ и интересуется:
— Это ведь вы?
— Да, — с улыбкой отвечает Тэхен.
— Но когда? Когда вы успели позвать подмогу?
Они ведь постоянно были вместе, если бы Ин Линхэ куда-то уходил или отправлял письмо с птицей, Чонгук бы увидел. Но не с каждой птицей можно отправлять послания, да и под землёй не было даже червей, только мумии.
— Это сделал мой конь, — поясняет Ин Линхэ и мягко смеётся на выражение лица Чонгука. — Я не раз был в Лояне и даже ездил по этим трактам, хотя обычно всё проходило тихо. Мой конь обученный и умный, когда я его отпустил, он отправился в резиденцию губернатора Хэнаня Ся Цзяня. У императорского коня в ухе стоит клеймо с изображением дракона. Любую лошадь, оказавшуюся у своих ворот, хозяева сначала проверят, а затем уже впустят в конюшню. Поняв, что конь принадлежит мне, Ся Цзянь нашёл в седле спрятанное мной письмо с императорской печатью, где говорилось, что мы на разбойничьем тракте недалеко от Лояна. Раз конь прибыл, но нет всадника, Ся Цзянь быстро понял, что что-то не так, и отправился на наши поиски. Когда мы выходили на поверхность вместе со всеми невольными, кричали совы — это был знак. Я просил губернатора подать мне знак, если он окажется рядом.
Чонгук не знал даже, что на это на всё ответить. Ин Линхэ был гением, который продумал всё до мелочей! Конечно, он не волновался и вёл себя рискованно и нагло, он знал, что к нему придёт подмога и всё же:
— А если бы губернатор Ся Цзянь оказался в сговоре с разбойниками?
— Во-первых, это невозможно, потому что он является шурином маршала Тянь Яньмэя, если подобный поступок всплывёт, маршал самолично перережет всю семью Ся. Во-вторых, ни один губернатор не отказал бы мне в помощи, даже если бы жаждал моей смерти. Если Император погибнет насильственной смертью на территории определённой провинции, то всех чиновников провинции казнят, и сам губернатор казни не избежит также.
Тем временем на сцену вышел сам Ся Цзянь. Мужчина в самом расцвете сил, высокий и мощный, военный. Одет в сверкающие доспехи, которые на нём смотрятся внушительно и очень кстати. Его солдаты уже взяли под контроль всех контрабандистов, другие помогали освободиться пленникам и подсчитывали количество незаконно добытой соли. Ся Цзянь же выбрал своей целью Гу Мао, ударив его в живот железной перчаткой, заставляя упасть на колени.
Затем губернатор обернулся к Императору и сам встал на колени, торжественно приветствуя своего правителя:
— Ся Цзянь, командующий северо-восточным округом Хэнаня, приветствует Императора и просит наказать подчинённого за опоздание!
Ин Линхэ так плавно спускается с телеги на землю, что точно походит на небожителя в этот момент, хотя для всех вокруг он точно сам дьявол.
— Вы как раз вовремя, господин Ся. — Произносит Император. — Встаньте.
— Ваш конь, Ваше Величество! — Один из солдат приводит под уздцы Жуна.
И Чонгук даже на мгновение завидует, что его конь просто сбежал, а императорский привёл им подмогу. Вот что значит — заниматься со своим животным. Чон качает головой и слезает с телеги сам, как раз вовремя, чтобы попасться под поток обвинений.
— Ваше Величество, Ваше Величество! — Гу Мао, поняв, откуда и куда дует ветер, тут же пополз на коленях к Ин Линхэ, пытаясь обвинить всех вокруг себя, но самому выйти сухим из воды. — Этот подчинённый ни в чём не виноват! Это всё кочосонская чернь…
— Так и не признаешь, что работаешь с моей матерью? — Ин Линхэ прервал поток ненужной болтовни.
Гу Мао бледнеет сильнее, но упрямо не желает сдавать вдовствующую императрицу, понимая, что с ней шутки плохи. Она убила всех членов семьи губернатора Гу, что ей стоит убить какого-то Гу Мао, которого можно в любой момент заменить?
— О чём вы, Ваше Величество? Этот подчинённый никогда и во дворце не был, чтобы быть знакомым с вашей матушкой!
Ин Линхэ устало вздыхает, лениво перебирая гриву своего коня.
— Господин Ся, разузнайте, как эти люди связывались с кочевниками, пошлите в степи послание от их лица, пусть кто-нибудь возьмёт несколько повозок с бочками и отправится к северной границе, хочу проверить, будут ли нас там ждать.
Ся Цзянь немедленно отвечает:
— Есть!
А Чонгук мысленно улыбается, потому что ловушка Ин Линхэ захлопывалась в этот самый момент. На границе кочевники будут ждать свой товар, это отличная возможность проследить, куда точно отправлялась соль. Если они будут ждать господина Гу Мао, то он уже не отвертится никогда.
И судя по тому, как мужчина спал с лица в этот момент, кажется, кинжал был плотно прижат к его горлу.
Ин Линхэ переводит ленивый взгляд на преступника и спрашивает:
— Гу Мао, не хочешь сознаться? — но тот молчит. — Кого ты боишься больше: меня или мою мать? Мать, верно? — Тэхен криво улыбается и запрыгивает верхом на своего коня. — Отлично, сложности мне нравятся больше. Под стражу его и этих тоже, — приказывает Император, указывая на других контрабандистов, — никого к ним не пускать. Наёмники, скорее всего, попытаются покончить с собой или уже это сделали. Проверьте, есть ли на их телах метки. Соль оставьте в Лояне, часть отправьте маршалу. Пленников допросить, вдруг кто-то что-то знает, после всех отпустить, нужно: сопроводить до их домов.
— Есть! — чётко ответил Ся Цзянь, готовый и в ад спуститься по приказу Императора.
Ин Линхэ тем временем красиво протягивает ладонь Чонгуку, предлагая ему залезть на свою лошадь. Парень тушуется, вокруг много людей и не понятно, что о нём подумают. Но Император упрямо ладонь протягивает, решая всё за Чона, которому не остаётся ничего, кроме как принять предложение Ин Линхэ, садясь позади Императора.
— Господин Ся, — Тэхен смотрит на губернатора, — примите двоих гостей?
— Ваше Величество, дом подчинённого — ваш дом, — отвечает мужчина, опускаясь на одно колено.
А затем происходит кое-что неожиданное. Та женщина, которую спас Чонгук, пробравшись через толпу вместе со своим ребёнком, вдруг падает на колени перед двумя мужчинами, сидящими на коне.
— Спасибо вам, молодой господин! — женщина смотрит на Чона, низко кланяясь ему. — Если бы не вы, я даже не представляю, что было бы с нами!
Чонгук теряется, потому что раньше его никто и никогда не благодарил.
— Встаньте, встаньте! Ни к чему падать на колени, я просто сделал то, что посчитал должным!
Но женщина его словно не слышала. Она вместе с ребёнком опустилась в поклоне до самой земли, обращаясь уже к самому Императору:
— Ваше Величество, спасибо, что не забыли о своих подданных, спасибо, что спасли нас из рабства! Спасибо, что вы вместе с молодым господином пришли к нам на помощь! Эта старая молилась Небесам о спасении и корила их за глухоту, но Небеса услышали нас, послав нам вашу помощь!
А затем голоса начали звучать отовсюду, пленники волной опускались на колени, вознося похвалы и благодарности своему Императору. Это зрелище было таким невероятным и исключительным, что у Чонгука внутри трепет разливался при виде того, как три сотни людей встали на колени перед одним единственным человеком, называя его Священным Императором. Ин Линхэ, который не испытывал эмоций и которому было абсолютно безразлично, что будет у него в тарелке на ужин, какие одежды и украшения будут в его наряде и что о нём думают другие, заботился о своём народе. Всю любовь, которую он должен был оставлять себе, он дарил обычным людям, своим подданным, становясь в их глазах исключительным и единственным правителем с божественным ореолом вокруг своей фигуры.
Как жаль, что однажды всеобщая любовь и почитание сменятся ненавистью и жаждой порвать Императора на куски.
*****
Мини-постановка
Вопрос: Вас прижимает к стене мужчина в тесном помещении, и у вас случайно происходит "та самая" реакция организма. Что вы скажете своему партнёру?
Чонгук из прошлого: Этой мой меч! Это был действительно мой меч!
Чонгук из настоящего (улыбаясь): Это ружьё и оно заряжено!
Ин Линхэ: Эм... (он так ничего и не понял).
