***
― Ты считаешь, это поможет? Юдзуру на мгновение оторвался от тейпирования голеностопа и взглянул на Янлина. Тот со скучающим видом наблюдал за его незамысловатыми движениями, потягивая сок из трубочки. ― У тебя есть другие варианты? ― Сам знаешь, что есть. ― Нет. ― Юдзуру отрицательно помотал головой, вернувшись к своему занятию. ― Я еще не в том возрасте, чтобы навсегда повесить коньки и оставить лед. ― Я не предлагаю тебе оставлять лед. Оставишь такие же консультации, не более. Необязательно насиловать тело изнуряющими тренировками, ты не на соревнованиях, Юзу. Закончив, он отбросил остатки тейпов и обернулся. ― Ты заботишься о моем теле или о душе? ― Не-ет, ты не начнешь этот разговор снова, Ханю, ― простонал Янлин, уронив голову на скрещенные руки. ― Мы же все это обсуждали миллион раз! ― Верно. И я максимально доходчиво объяснил свою позицию, если ты, конечно, слушал, ― сухо добавил Юдзуру. Обычно на этом всегда все заканчивалось. В этот раз он услышал в ответ: ― Твое упрямство ни к чему хорошему не приведет, и ты это знаешь, но никогда меня не слушаешь. Юзу, в твоей жизни есть место для чего-то, кроме фигурного катания? Или для кого-то? Этого вопроса он тоже ждал. Любой здравомыслящий человек пришел бы к тем же выводам. ― Фигурное катание значит для меня все. Ты это изначально знал, разве нет? Или я должен был табличку с надписью повесить перед знакомством с тобой? Юдзуру совсем не повышал голос, но говорил уже с плохо скрываемой обидой. ― Я тебя понял. Не злись, пожалуйста. ― Не собирался. Куда ты идешь? ― Прогуляюсь, ― донеслось позади. ― Скоро вернусь. Это было сложно: прилагать даже минимальные усилия, чтобы ваши отношения не скатились в адову пропасть из-за нежелания Юзу бросать фигурное катание. Как это возможно, когда тебя ждут с распростертыми объятиями практически в любой стране мира в любой ипостаси? Тренер, хореограф, участник шоу-программ, да просто зритель? Когда у тебя уже запланированы до конца года множество ледовых шоу, где ты не просто организатор, но и один из главных хедлайнеров? На одном из таких шоу он с ним и познакомился. Чжан Янлин ― китайский молодой хореограф, ранее работавший с танцорами, но уже несколько лет ставивший программы для одиночников. Юдзуру был восхищен его внимательным подходом к деталям и строгим отношением к делу. Вне льда Янлин был совершенно другим: более открытым, веселым и даже немного взбалмошным. Это сочетание, определенно, Юдзуру подкупило. «Тебе придется очень сложно здесь, у нас». Его мама всегда была очень проницательна и умна. Юдзуру и сам это знал: да, отношения с парнем, когда от тебя ну очевидно ждут достойную спутницу и будущую мать твоих детей, это всегда крайне непросто. Тем более когда твоя жизнь проходит под прицелом камер и пристального внимания фанатов. Раньше, еще не будучи обремененным отношениями с присущими им прелестями, он успешно балансировал между жизнью публичного Ханю Юдзуру и настоящего, личного, но с каждым днем делать это становилось все труднее. Возможно, Канада ― необходимый глоток свободы, которого он жаждал. Возможно, здесь будет проще. Не секрет, что для японцев не в новинку жить раздельно со своими партнерами. Хотя вряд ли, конечно, кому-то доводилось жить настолько далеко друг от друга, потому что Юдзуру обожал Сендай и планировал туда вернуться. Но вот пока он здесь… Легче ли им будет? Действительно ли обязательно делать вид, что они просто сотрудничают вместе? Знать бы наверняка, чтобы не терзаться сомнениями. Если бы не одно «но». То самое, которое нельзя было игнорировать: замаячившее на прошлой неделе в конце коридора и увидевшее то, что Юдзуру показывать не собирался. Янлин буквально провернул это за секунду, потянул на себя и запечатлел на его губах легкий поцелуй, пока Юдзуру растерянно хлопал глазами и вглядывался, нет ли кого впереди. А смотреть-то нужно было назад. Он впервые видел на лице Нейтана неприкрытое ошеломление и растерянность. Досадно, конечно, что все вышло именно так, поэтому он просто решил заранее все прояснить, чем оставлять кучу недомолвок и досужих сплетен после. Собравшись, он двинулся в сторону Крикета, до которого добрался довольно быстро. На часах было десять вечера, а в такое позднее время на катке, как правило, фигуристов не было. Им вообще приходилось, как и везде, делить время между всеми, в чьем виде спорта фигурировали коньки, так что Юдзуру собирался первым делом посмотреть график. Брайан обещал что-то там подкорректировать, а, значит, Нейтан приехал не просто забавы ради, и эти изменения из-за него. Как интересно: делить один лед они стали только после завершения карьеры. Юдзуру, заранее договорившийся буквально со всеми (нет, серьезно, настолько скрупулезной бюрократии и отношения к делу не было даже в Японии) о собственных ночных тренировках, был уверен, что Нейта поставят в дневную группу. Другое дело, когда в их работу периодически вмешивались хоккей, шорт-трек и все другие, кому тоже нужен был лед. Его самого в качестве консультанта приглашали поработать с некоторыми фигуристами, и здесь он в принципе мог появляться когда угодно, график у него был свободный. Привилегия для бывших учеников и двукратных олимпийских чемпионов, как однажды пошутил Брайан. ― Такими темпами отберешь у меня работу, Юзу, ― всегда смеялся Гислен. Джейсон, который уже занимался со своей группой ребят, тоже согласно кивал: ― Не просто отберет, стоит ему только пальцем поманить, как все они, ― он обвел рукой весь каток с находящимися там фигуристами, ― сбегут к нему в Японию. Ханю-сан в качестве преподавателя это ж как круто, будет, что в школе рассказать! Что ж, сейчас в плане «кто кого отберет» у него появился конкурент. Неудивительно. Юдзуру, скорее, удивился бы, если бы его не звали Нейтан Чен. Откуда он только взялся? Как он и предполагал, изменения касались только Джеффа и Пейдж. Его собственные два часа, с двенадцати до двух ночи, тоже зачем-то внесли в расписание. Непозволительная для других роскошь и одновременно "прощание" с нормальным режимом дня. Янлин будет недоволен, что он снова будет задерживаться. Юдзуру тяжело вздохнул и направился переодеваться.***
В жизни Юдзуру было несколько неизменных вещей: любовь к фигурному катанию и любовь журналистов к его персоне. Вернее, их жажда получить хоть какую-то сенсацию, выложить его фото на первую полосу и заработать на продажах неплохие деньги. Тот факт, что продажи не падали даже после окончания карьеры профессионала, его удивлял, но он не жаловался. Так что стремлению фанатов посредством СМИ узнать новости о его жизни, увидеть новые программы или прокаты старых, да просто получить новые фото и с пристальным вниманием их рассматривать объяснение было. Но совершенно никакого вразумительного объяснения тому, что сейчас происходило во время его разминки, он не находил. Нейтан Чен, который почему-то не ушел в такой поздний час, сидел на лавке, крутил в руках телефон и пялился. Бесцеремонно, в открытую пялился на то, как Юдзуру, облачившись в тренировочную форму, принялся разминаться. Даже отвернувшись, можно было почувствовать на себе любопытный взгляд. Спасибо, что не оценивающий. Внезапно переставшая играть музыка только усилила растущее внутри раздражение. Юдзуру на ходу подхватил планшет, сняв наушник. Ну конечно, обновление началось вовремя, как всегда. С музыкой пришлось повременить. ― Если ты хочешь что-то спросить, сейчас самое время, ― как бы невзначай обратился он к Нейтану. Выудив из сумки полотенце, он вытер лицо и, наконец, обернулся. Тот даже позу не сменил. ― Я тебя смущаю? ― Ничуть. Думал, тебе что-то нужно. ― Мм, нет. Ничего не нужно. Спасибо. О господи, он еще и на японском это «спасибо» сказал. Юдзуру даже остановился, застигнутый врасплох, и уставился на него с непередаваемым выражением «какого хрена ты устраиваешь?». Нейтан коротко улыбнулся уголком губ в ответ. Странный. Еще более странным показалось выражение его лица: Юдзуру никогда раньше у него такого не видел. Отвернувшись, он с облегчением отметил, что загрузка уже завершилась. Хотя бы музыка сможет его отвлечь. Возможно, не стоило придавать случившемуся значения. Возможно, это сказывалась усталость, помноженная на тоску по дому. Как бы то ни было, принятое когда-то давно решение держаться подальше от сидящего напротив американца было верным, не стоило изменять этому и сейчас. С этими мыслями Юдзуру вышел из помещения, направляясь к катку. Это как птицу выпускать из клетки; дайте только расправить крылья и взлететь с первыми лучами солнца на рассвете. Об этом, кстати, была новая песня Миякавы, звучавшая почти на полную в наушниках. Он начал с раскатки. Ничего особенного, просто объехать каток по кругу несколько раз, прислушиваясь к ощущениям, к тому, как реагирует тело пусть и на небольшую нагрузку. Слегка подпрыгнул, проверяя, есть ли болевые ощущения в многострадальной лодыжке. Их отсутствие порадовало. Если бы он сравнивал собственные чувства во время проката это было бы сродни полету. Даже во время тренировок. Беспокойные, навязчивые и такие порой громкие мысли в голове плавно затихали, убаюканные колыбельной его катания. Сейчас зрителей не было, и он смотрел в отражение зеркал лишь на самого себя, воображая, как было бы здорово донести до каждого свои чувства и избавить хотя бы на некоторое время от негативных мыслей. Выкрюк ― аксель ― перетяжка и… Остановка. Юдзуру с тяжелым вздохом снял наушники. Да что с ним не так?! ― Не хочу мешать… ― Но мешаешь, ― резко перебил он. ― … у тебя телефон надрывается уже минут двадцать. Только сейчас он обратил внимание на то, что в руках Нейтана его сумка. Кажется, им все же стоило поговорить о личных границах. Молча передав сумку, Нейтан медленно побрел назад, занятый своим телефоном, пока Юдзуру переводил на бесшумный. Несколько пропущенных от Янлина, и короткое «Вернусь после тренировки». ― Ээ… Нейтан? Ты не мог бы..? Юдзуру упаковал телефон обратно и потряс сумкой в воздухе. Его округлившиеся глаза и ошарашенное лицо того стоили, конечно. Не то чтобы Юдзуру не мог донести сам, но это было весело: наблюдать за тем, как Нейтан, явно недовольный просьбой, но подчинившийся, потащил его сумку обратно в раздевалку. ― Спасибо большое, ― на чистом японском. Нейтан показал ему средний палец, скрывшись в коридорах. А на катке впервые за долгое время раздался звонкий, переливчатый смех Юзу.