Парень в синем ханбоке

      Обычно, ноябрь не тот месяц, когда в воздухе витает атмосфера романтики, у людей поднимается творческое настроение и желание жить, любить, творить, особенно в начале месяца, когда погода ещё никак не может определиться, какой же ей быть - мрачной и холодной или чуть тёплой, с небольшим количеством снега. Обычно, именно в это время года люди чувствуют эмоциональный упадок, потому что солнце всё меньше и меньше одаривает своими лучами, тем самым снижая у людей заряд  энергии, а повседневной работы при этом не убавляется. Более того, чувство подвешенного состояния, когда ты застрял во времени между «прекрасная пора, очей очарованье» и «праздник к нам приходит», заставляет тебя немного грустить. Сынмин относился к тем людям, которые не очень любили позднюю осень, потому что она была для него, что называется «ни туда ни сюда». И как обычно, он предвещал меланхоличное настроение с множеством пустых мыслей, в ожидании долгожданной зимы, которая всем дарит надежду под Рождество, но его планы немного изменились, и причиной тому стало тесное общение с Хван Хёнджином, который без задней мысли решил помочь парню раскрыться в своём творчестве, который решил помочь ему побороть свои страхи и выплеснуть скрытые воспоминания на чистый холст.       Сынмин и не думал, что будет так радоваться своему первому рисунку моря. Не думал он, что сделает ещё десяток таких, не похожих друг на друга. Море днём, море вечером, море ночью, море с бушующими волнами, море со спокойной тихой гладью, море, освещаемое светом луны, море, поедающее уходящее солнце. Всё это было воспоминаниями Ким Сынмина о прекрасном ушедшем детстве. Проживая минуты прошлой жизни заново, он чувствовал себя счастливее. И эту гармонию дополняло то, что рядом был человек, который мог разделить с тобой это счастье. Хёнджин тоже любил море. Он рассказал Сынмину несколько интересных историй о своих первых поездках к Атлантическому океану, о том, как рисовал Чонина, Уджина и Минхо на берегу моря в лучах заходящего солнца, о том, как парни соревновались в плавании и заплывали так далеко, надеясь найти китов или дельфинов, что берега становилось не видно, и они порой терялись, и очень долго плыли обратно в поисках земли. Благо, у вампиров выносливость была выше, чем у простых людей. Однажды им удалось встретить маленького дельфина, и это было невероятно. Глаза Хёнджина сияли блеском при воспоминании о первой встрече с животным. Сынмин поймал себя на мысли, что тоже хотел бы сделать фотографию Хвана себе в телефон, но конечно же, он этого не сделал.         Все счастливые моменты своей жизни, которые переживал Хёнджин, он старался запечатлеть либо на холсте, либо на фотографии. И первое он предпочитал больше, хотя второе и было проще технически. Проявить фотографию, конечно, тоже требовало времени и усилий. Но не настолько больших, как тогда, когда ты сидишь за холстом несколько часов в одном положении и смотришь, и смотришь, и смотришь на вырисовывавшуюся картинку, вспоминая детали, делая новые штрихи, корректируя недочеты.  -Ты рисовал всю свою жизнь, - заметил Сынмин, - но где же твои картины?  Хёнджин мечтательно пожал плечами.  -То тут, то там. Мы с моими братьями часто путешествовали, не имея точки, которую считали бы домом. Соответственно и картины переправлять было некуда. Да и зачем мне было их складировать у себя, когда можно было поделиться ими с людьми? Я оставлял их там, где временно проживал. А что с ними стало после, когда я покидал это место, я уже не знаю. Хочется верить, что кто-нибудь забрал их себе домой и повесил на стену, в лучшем случае. В худшем, их просто выбросили или уничтожили. Вот так я и поступал со своими картинами. До тысяча девятьсот тридцать первого, пока у нас с Минхо, Уджином и Чонином не появился постоянный дом, место в котором мы застряли на долгие годы.. Тогда мы решили сделать перерыв на наши странствия и  построили особняк, расположенный рядом с особняками семьи Пак и семьи Бан. Перед тем, как нас заколол один предатель, которого мы считали членом своей семьи. Если быть точнее, я не считал никогда, но сейчас не об этом, - Хёнджин прокашлялся и сделал паузу, пытаясь сформулировать мысль, чтобы вернуться к теме разговора, от которой он нечаянно отошёл. - Так вот, мои картины хранились в моей мастерской, на втором этаже, но когда я проснулся спустя пятьдесят лет, ни второго этажа, ни, соответсвенно, картин на нём не оказалось. Так что, это всё, - Хван обвёл взглядом зал, в котором они сидели, показывая на недавно нарисованные картины, - это всё, что я имею на данный момент.        У Сынмина защемило сердце от этой истории. Глядя на Хвана, было понятно, что ему грустно, что его творчество «пропадает». Такому великому художнику, а Сынмин считал Хвана именно таким, не иначе, нельзя было прятать в стенах класса живописи свои работы. Неискушенный зритель взглянув на картины Хёнджина мог подумать о том, что его творчество довольно просто с технической точки зрения, и что в мире полно талантливых людей с похожим стилем, но нет, Сынмин так не думал. Находясь в обществе Хван Хёнджина, человека, который любил своё дело и рисовал от души, Ким чувствовал «особенность» в его работах. Да, чисто технически они могли быть не идеальны ( и Сынмин первое время бесился именно с этого: почему он рисовал точнее Хёнджина, но картина при этом выглядела всё равно мёртвой), но спустя время, проведённоё вместе, парень задумался о том, что именно в этом и была фишка вампира. Он не пытался довести до перфекционизма задуманное, не старался передать всё в точности, как это было в реальной жизни, акцентируя внимание на пропорциях и композиции. Хёнджин играл красками. Яркими и нежными красками, которые так хорошо сочетал друг с другом. Он просто наслаждался тем, что делает и не корил себя за то, что что-то получилось не так, как это есть на самом деле. Он просто рисовал. И это «просто» служило тем, что вызвало восхищение со стороны людей.  -Кто-нибудь ещё видел твои работы? - спросил Сынмин.  -Ты, Чу, Минхо и, может быть, парочка студентов, остававшихся после занятий.  -Мне кажется, они заслуживают того, чтобы быть увиденными, - с серьёзным выражением лица отметил Сынмин, поджав губы и кивнув самому себе. Хёнджин улыбнулся. Непрямой комплимент от Сынмина, это что-то новенькое.  -Предлагаешь устроить выставку?  -Типа того.        Сынмин потянулся за телефоном Хёнджина, и не спросив разрешения, забрал его у вампира. Сделав несколько нехитрых махинаций, он установил парню Инстаграм и создал профиль с никнеймом hwanhyunjin. Выбрав из галереи одну из селфок Хёнджина, он установил её на аватарку. Сделав фотографию той картины, на которой была запечатлена пожилая пара, Сынмин принялся выгружать её в профиль. -У неё есть название? - спросил парень, указывая на работу.  -Не знаю, - задумался Хёнджин. - Может, «Не Моя счастливая старость»?       Сынмину стало немного неловко. Быть может, эта картина была чем-то личным, и Хван не хотел ей делиться, скрывая переживания о том, что его такая старость никогда не застанет? Ким помедлил с выгрузкой фото. Заметив, как поменялось настроение на лице Сынмина, Хёнджин поспешил исправить ситуацию. -Я люблю бессмертие, а бессмертие любит меня, так что старость - нам не подружка, и я не переживаю, что никогда её не встречу.  -Так значит, название не имеет никакого глубокого смысла? - уточнил Сынмин.  -Абсолютно. Это просто отражение того, что нарисовано на картине. Можешь, если хочешь, написать «Чья-то счастливая старость», если тебя так смутило словосочетание «не моя». -«Чья-то счастливая старость?» - переспросил Сынмин и скорчил лицо. - Никто так не называет картины. Какая-то глупость.  -А мне кажется глупостью вообще назвать картины. Пусть зритель сам интерпретирует её так, как хочет и видит, и сам даёт ей название.  -Ладно, но подпись же какая-то должна быть к фотографии!  -Придумай сам. Я тебе доверяю.  -А зря. Сейчас придумаю неинтересную подпись, и фотка наберёт мало просмотров и лайков.  -Лайков? - переспросил Хёнджин, не совсем понимая, о чём идёт речь.  -Поверить не могу, - покачал головой Сынмин. - Я устанавливаю социальные сети Хван Хёнджину, это же настоящий кошмар! -Почему?  -А вот почему..       И Сынмин принялся объяснять Хёнджину, как устроен Инстаграм и для чего тот вообще создал ему страничку. А создал ее Ким для того, чтобы вампир мог делиться своими работами с миром, который мог узнать о художнике, перейдя по хештегу.        И, как ожидалось, Хван окунулся в дело с головой, покоряя просторы интернета не только своими картинами, но и своими фотографиями. Практически всё из своей галлереи в телефоне он перенёс на свою страничку, то и дело придумывая к фото замысловатые подписи. Всё по совету Сынмина, который уже жалел, что подружил вампира с Инстаграмом, так как ему приходилось лицезреть на многочисленные себялюбивые фотографии вампира в зеркале каждый день. Особенно его раздражали серии «пальцы к губам», эстет гребаный! Вот эти фото Хёнджина Сынмина бесили больше всего. То ли от того, что показывали нарцисстичную сторону вампира, которую Ким так не любил, то ли от того, что Сынмин стал чаще рассматривать профиль Хёнджина и ловить себя на том, что он действительно, сука, привлекательный! А в купе с тесным общением, которое между ними завязалось, это вообще могло грозить чем-то страшным для Сынмина. Страничка Хвана быстро набрала популярность, и это было не удивительно. Хёнджин грамотно и красиво вёл свой профиль, честное слово, хоть курс по продвижению открывай. Но основная причина, по которой Хван набирал популярность, были его рисунки, которые действительно всем очень нравились. Причём небольшие наброски цепляли людей гораздо чаще, нежели полноценно выполненные работы, и это только радовало, это заставляло Сынмина задуматься о том, что самое важное - не точка исхода, самое важное - процесс, движение, дело, которому ты отдаёшься. На этом фоне парень стал чаще рисовать, в принципе. На парах, дома в общежитии, после занятий в классе живописи с Хёнджином. И последнее стало такой неотъемлемой частью жизни, что Сынмин уже не представлял, как сразу пойдёт после пар в общежитие, чтобы увидеть лицо Хана, который так и не решался с ним заговорить и ходил обиженной букой. Вся эта ситуация, возникшая между друзьями, конечно, напрягала Кима, но кажется, он начал понимать, чем его так завлёк Минхо. С вампирами было действительно интересно. Они могли рассказать такие вещи, которые обычному смертному услышать не посчастливится.        Ким боялся этого интереса. Боялся, что от ненависти к Хёнджину и их перемирия, он дойдёт до тех же чувств, до которых дошёл и Джисон, другими словами - до высшей степени влюбленности. Да, Хан был именно влюблённым, окрылённым дурачком. Приходя поздно вечером в общежитие, он заваливался в кровать и поворачивался спиной к Киму, тихо хихикая себе под нос над экраном телефона. Двое влюблённых продолжали общаться даже после того, как расставались темными вечерами. Минхо и Хан были как настоящие липучки, пусть и старались грамотно скрывать свои отношения в университете. Любовью от них несло уже за километр. И Сынмин просто не понимал, как можно вообще до такого дойти. Однажды он даже подумал спросить о том, а не проще ли Джисону было оставаться у Минхо дома на постоянной основе, вместо того, чтобы приходить в общежитие и ложиться спать одиноко в свою постель, но гордость его переборола. Пусть делает то, что хочет. Пусть любит того, кого хочет, лишь бы был счастлив. А он и был. Получая по утрам сообщения с ласковым «бельчонок», от которых Сынмина немного подташнивало, Джисон расплывался в улыбке. Ким тогда очень серьезно задумался над тем, что в жизни, похоже, действительно существует такая невероятная, окрыляющая душу любовь, раз Джисон, мальчик, который был немного социофобным и неуверенным в себе парнем, мечтающим об отношениях с девушкой, вдруг резко перестроил маршрут на вампира-старпера мужского пола, пьющего его кровь. Крайность ещё та была. Но, эта крайность, наконец-то довела друга да абсолютного счастья. И таким счастливым Сынмин Джисона ещё никогда не видел, что говорило только об одном - Хан сейчас там, где ему надо, с тем, с кем ему надо.        Анализируя чувства друга и глубже погружаясь в творчество, Сынмин отметил, что и у него внутри расшевелилось что-то такое, что давно себя не показывало: сентиментальность, чувствительность, мечтательность, желание жить, творить, любить. Нет, это не было той меланхолией, которая была до этого прошлые осени, скорее, Сынмин стал чуть беспокойнее, боясь, что его эмоциональное равновесие и постоянность, в которой он находился, могут пошатнуть происходящие вокруг вещи, находящиеся вокруг люди. Мысли о том, что он может потерять прежнего себя настолько глубоко его завели, что он свёл их появление только к одной персоне, мелькавшей в его жизни - к Хван Хёнджину. На минуту Сынмин задумался, что он вообще делает в его обществе после всего, что произошло? Но дурацкое (или не совсем) подсознание отвечало ему: «Даже не смей заводить пластинку о том, что Хёнджин тебя когда-то ранил и грозился убить твоих друзей. Ты уже нашёл всему оправдание.» И Сынмин действительно перестал искать снова поводы его возненавидеть. Да даже если бы и хотел, у него не получалось. Хван держал дистанцию, соблюдал личные границы, не лез первым в разговор, не мешал рисовать. Он сделал всё для того, чтобы снова не оттолкнуть от себя Сынмина, и это поведение сводило с ума. Во-первых, Ким понимал, что таким образом Хёнджин старается показаться хорошим, таким, какой понравится Киму, как человек, с которым ему будет комфортно просто общаться. И все бы ничего, вот только это самое уважение действительно располагало Хенджина к Киму за его попытки, но в то же время и раздражало. И это было вторым компонентом, который сводил Сынмина с ума. Он хотел вернуть слегка напыщенного, самодовольного Хвана, который очень долго себя не показывал. Это было странно, но парень скучал по нему. Он мечтал услышать какой-нибудь глупый подкат, лишь бы в классе не стояла такая оглушающая тишина, создавшаяся благодаря тому, что Хёнджин стал терпимее. Уж лучше шутки про то, как ты красиво смотрелся бы на моем члене, вместо недосказанности, вместо молчания.        Да, Сынмин определённо что-то чувствовал, и это пугало. Пугало накатывающее желание быть кому-то нужным и интересным настолько, что человек готов был поменяться ради тебя. Пугало то, что с друзьями он проводил времени меньше, чем с холстом и Хёнджином. Пугало то, что чужой смех (о Боже, какой же заразительный милый смех у него был!) вызвал на лице глупую улыбку и желание поставить этот звук на будильник телефона.  Добило Сынмина ещё и то, что Хёнджин выложил фотографию в Инстаграм, на которой были запечатлены два холста с изображенными на них пейзажами моря. Автором одного из них был Хёнджин, второго - Сынмин. «Наше прошлое» - гласила подпись к фотографии без указания авторов. Увидев обновление поздно вечером, Сынмин чуть не вышел в окно. Настолько его пробило током от осознания, что Хёнджин выложил то, что связывало только их вдвоем, выложил что-то такое личное, что у Кима щеки залились краской. Никто не знал, кто был автором второй картины, пусть Хван и подписал ниже «Моя работа и работа моего ученика», но все равно! Это же было .. Сынмин не находил слов. На следующий день, он пришёл к Хёнджину с разборками, намереваясь предъявить за то, что тот выложил его работу без разрешения, хотя на самом деле, Сынмина одолевали другие чувства.        «Телефон на столе, можешь удалить» - безразлично ответил Хёнджин, хотя на самом деле сдерживался, чтобы не возмутиться, почему он должен удалить фотку из профиля. Сынмин потянулся к мобильнику, взглянул на фото ещё раз, прочитал комментарии и наткнулся на «Ваши работы восхитительны», «Чувствую тепло и комфорт, глядя на рисунок вашего ученика» «Ученик превзошёл учителя. Кхе-кхе. Не обижайтесь! Ваша работа тоже прекрасна!» Смутившись, Сынмин посмотрел на Хёнджина. Тот сделал вид, что ему всё равно, хотя кисточка в его руке замерла над холстом, ожидая когда же Ким совершит глупость. Но он не совершил. Положив телефон на место, он обратился к Хёнджину: -Больше никогда так не делай. -Что именно?  -Не выкладывай мои работы без разрешения! -Но ты же мои выкладывал. Создал мне страничку, выгрузил фото, хотя я тебя не просил. -Ты был не против и не возражал.  -А ты, значит, против, чтобы кто-то увидел, как ты рисуешь? Минни, ты же будущий архитектор, ты собираешься здания проектировать. Неужели ты будешь против..       Хёнджин остановился, не договорив предложение. Не сразу осознав, что сделал, он немного потупил взгляд, осматривая чуть покрасневшего и округлившего от удивления глаза Сынмина. И тогда до него дошло. «Минни». Он назвал его Минни! Он назвал его неформально, так как делал это прошлый Хёнджин, который нарушает личные границы других людей, который ласковыми речами пытается соблазнить понравившийся ему объект, и вот, практически спустя месяц их общения, Хван снова назвал парня Минни. Поняв, что ситуацию исправлять уже будет глупо, он просто ждал, что сделает или скажет Сынмин. Но он ничего не делал, он просто стоял, слегка закусив нижнюю губу и часто дыша. До Хвана начала доходить настоящая цель визита Сынмина. Он просто искал повод поспорить. Ухмыльнувшись и на свой страх и риск сделав в сторону Кима несколько шагов, Хёнджин оценил обстановку и улыбнулся своей самодовольной улыбочкой, когда парень не сдвинулся с места, плотнее вжавшись ногами в пол, на котором стоял. Хван обошёл парня с боку, остановился за спиной Сынмина и прошептал: «Придёшь сегодня? Порисуем..»       Сынмин готов был поклясться, что такого нежного и бархатного голоса он ещё не слышал ни у кого в жизни. Обычные слова вызвали по спине табун мурашек. Парень прикрыл глаза и громко сглотнул. Да, в этот раз ему не было противно. В этот раз он мечтал только о том, чтобы вампир подошёл ещё ближе, чтобы обнял со спины, чтобы горячее дыхание обожгло кожу уха, которое и так было раскалённым от пожара, прошедшего по его шее. Дабы не потерять контроль, он громко прокашлялся и развернувшись к стоящему за ним Хёнджину, твёрдо сказал: -Сегодня не получится.  Хван мягко пожал плечами, как бы говоря «Что ж, не сегодня, так не сегодня» и продолжил рисовать новую картину. Захватив побольше краски, он сделал жирный мазок на холсте. Это был красный. Это снова был красный..

****

      Сынмин не пришёл ни в этот же день, ни на следующий, пытаясь разобраться с собственными чувствами, пытаясь понять, что же с ним происходит. На самом деле, он всё уже прекрасно понял, вот только боялся себе в этом признаться. Его тянуло к Хёнджину, и это факт. Один его вопрос, произнесённый слегка с придыханием заставил сердце отплесать чечётку, а голову подкинуть влажные фантазии в собственном сне. В нём, Хёнджин был всё такой же чуткий и внимательный парень, сохраняя при этом при себе тот очаровательный образ собственника, который раздевал глазами и ласкал губами  уши. Парни стояли у какого-то киоска, было жарко и солнечно. Молоденькая девушка в кепчике передала Сынмину два рожка мороженного. Развернувшись к Хёнджину, он вопросительно на него посмотрел. «Ты же не ешь человеческую еду?» - спросил он у парня, когда тот потянулся за своей порцией. Хитро улыбнувшись, Хёнджин провёл кончиком ванильного рожка по щеке Сынмина, спускаясь на шею. Холодное прикосновение к разгоряченной коже возбудило парня. Схватившись за руки, они отошли чуть подальше от киоска и очереди людей, которая на них смотрела. Спрятавшись в тени дерева, вампир прижал Сынмина к стволу и принялся слизывать вкусное мороженое с его щёк. Ким зашёлся в наслаждении, плотнее прижимаясь к губам вампира и направляя их вниз, к шее. Какие же они были мягкие, эти губы Хван Хёнджина! Почувствовав, как его член сжимают через ткань шорт, Ким застонал от удовольствия. А какие же у Хенджина руки! С этими прекрасными массивными пальцами! Сынмин издал ещё один стон, более громкий, более пронзительный. Вылизывание шеи парня сменилось поцелуями, а после он и вовсе почувствовал, как кожу пронзают острые зубы. Боль адским пламенем разнеслась по  телу, заставив его содрогнуться, и Сынмин закричал. Закричал так громко, что даже проснулся. Резко открыв глаза и чуть приподнявшись на кровати, он обнаружил как правая рука сжимает член, а левая ногтями впивается в шею. На пижамных штанах уже виднелось мокрое пятно, и Ким с ужасом понял, что кончил. Кончил во сне. От мыслей о Хёнджине. Приходя в себя, Сынмин осмотрелся по сторонам. Комната была пуста, Джисон снова остался ночевать у Минхо, и благо он ничего не видел. Было бы очень стыдно и неловко. Тот точно бы ржал над Сынмином ещё неделю. С ним-то явно не случались такие казусы, как эякуляция от снов, ему не понять…       Сынмин долго вспоминал, что произошло с ним ночью, и долго об этом размышлял. А чего он, собственно говоря, боится? Чего он себе там надумал такого, что решил избегать Хёнджина? Что решил забросить рисование? Если он действительно что-то испытывает к вампиру, то от себя не убежишь, даже если прекратишь с Хваном общение. И на таких вот мыслях Сынмин вернулся в класс живописи спустя неделю от их последней встречи. К слову, на парах он тоже не появлялся. Хёнджин не пытался узнать, что с ним, почему он пропал, он как будто бы и сам всё понимал. Он как будто бы снова давал парню личное пространство, издеваясь при этом над ним, не давая Сынмину повода вспыхнуть, прервать их общение.        Парень объявился в классе живописи в среду после занятий. Хёнджин сидел у окна и мечтательно смотрел на первый снег.  -Привет, - сказал Сынмин и Хван медленно перевёл на него взгляд.  -Привет, - ответил он. - Пришёл порисовать?  -Да, брал неделю перерыв. Голова начала кругом ехать. Подумал, надо отдохнуть, - соврал Сынмин.  Хёнджин кивнул ему в ответ.  -Да, мне, пожалуй, тоже следует это сделать. - Тяжелый вдох.  -Ты .. рисовал? - спросил Сынмин и прошёл к большому холсту, за которым работал Хёнджин, когда они последний раз виделись. Холст был отвернут от всех остальных, поэтому парень не мог увидеть, что же нарисовал вампир.  -Да. Ты хочешь посмотреть? - заметил в его глазах заинтересованность Хван. Ким безмолвно кивнул, и Хёнджин достал полотно и развернул его к Сынмину. Задержавшись взглядом на парне, он принялся его изучать. Сынмин застыл на месте. С картины на него смотрел дворец Императора времён Чосона и фигура парня в красном ханбоке, сидящая на ступеньках дворца и держащая в руках кисть и бумагу. Лица человека не было видно, но Сынмин и так понял, что Хёнджин нарисовал себя.  -Это… это ты? - вымолвил Ким, чуть ближе подойдя к полотну, чтобы разглядеть штрихи. Они были грубыми, работа явно была незаконченной, но уже так четко передавала то, что хотела передать - старый Чосон.  -Не похож? - улыбнулся впервые Хёнджин. Усталой такой улыбкой. Сынмин не ответил. Конечно он был похож. - В последнее время настроение такое, что часто вспоминаю свои ранние годы, ещё до того, как стал вампиром. Всё так изменилось с тех пор… Даже немного жаль, что я не могу вернуться в то время. Его уже никогда не вернёшь.        Сынмин взглянул на несколько холстов, что стояли отдельно от остальных работ. И именно оттуда Хёнджин достал рисунок старого Чосона. Его взял интерес, и потому он попросил показать ещё и эти, скрытые от всех глаз, работы. Хёнджин немного замялся, но достал-таки ещё две картины. На одной он запечатлел молодого парня в красном ханбоке. Вот только в этот раз это был не Хёнджин. Ещё такой юный, с лисьими глазками и задумчивым взглядом на Сынмина взирал Император. -Это мой брат. Император Ян Чонин. А это, - Хёнджин достал вторую картину, - цветок лотоса. Их было очень много на реке Хан. Мальчиком я часто сбегал из дворца, чтобы порисовать на берегу.        Сынмин замер, осматривая все три картины одновременно. Они погружали его в прошлое вампира своей атмосферой, и то, как Хёнджин передал её, просто поражало.  -Ты, как всегда, превзошёл самого себя.. - вымолвил парень, внимательно осматривая чёткие черты лица брата Хёнджина. Нарисовал он его на славу. Как Мона Лиза следила за своим зрителем, так Чонин следил за Хёнджином и Сынмином с холста, рассказывая своим печальным взглядом о том, как тяжела была его жизнь. Сынмин хотел бы узнать о ней побольше, но почему-то не решился тревожить душу Хёнджина, который в данный момент выглядел немного одиноким. Быть может, он таким действительно был. Минхо всё больше времени проводил с Ханом, а Чонина и Уджина, его брата и бывшего любовника и вовсе не было. Хёнджин проснулся спустя пятьдесят лет заточения и оказался один. Укол вины коснулся сердца Сынмина. Он понял, какую боль принёс вампиру, разлучив его с Феликсом и отвергнув его чувства. Нет, Хёнджин не был сильным, непобедимым вампиром, который за лишнее слово мог бы убить, он притворялся властным и несокрушимым, лишь бы только спрятать своё нутро поглубже от всех остальных. От этой мысли стало грустно. Конечно, Ким знал, что Хёнджин притворяется, но когда вампир оголил ему свою душу, показав картины, он окончательно дал понять, кто он такой, он доверил Сынмину свою уязвимость. Младший так не хотел. Он не хотел видеть Хёнджина раненым, он хотел видеть его улыбку, хотел слышать его заразительный смех, хотел, чтобы тот дразнил его, выводил из себя, приставал. Как бы это не было эгоистично - хотеть видеть в человеке понравившуюся тебе сторону, но Сынмин понимал, что без неё Хёнджин - не Хёнджин. И эти несколько недель, что они были вместе, проводя время за рисованием, Хван пусть и был настоящим, во многом он себя сдерживал. Не начинал разговор первым, боясь, что Сынмину это не интересно, не поправлял его до того момента, пока Ким сам не попросит ему помочь, Хёнджин держал дистанцию, о которой так мечтал младший, но как только Сынмин получил желаемое, он тут же понял, что это было ошибкой для них обоих. Не такие у них отношения. Не предназначены они для того, чтобы просто болтать по душам и держаться в стороне друг от друга, как хорошие приятели. Обоим парням нужны эмоции, нужны чувства, нужна страсть, нужны ссоры, споры, крики и .. телесное прикосновение. Тогда они будут чувствовать себя настоящими, живыми и на своём месте. Сынмин не был мазохистом, но понимал, что таймер его атомной бомбы скоро дотикает до нуля, и тогда процесс уже будет не остановить. -У тебя отлично получаются портреты, -  заметил он. - Я бы тоже хотел преуспеть в этом деле.  -Что ж.. мы можем попробовать, - пожал плечами Хёнджин. - Ты как раз пропустил занятия по портрету.  -Знал, что пропускать, - подкольнул себя парень, ссылаясь на то, что с портретами у него действительно было не очень. Хёнджин указал ему на место, а сам расположился напротив нескольких метрах от парня. Сынмин похлопал глазами. - Тебя что ли?  Хёнджин одарил парня холодным взглядом.  -Можешь пригласить кого-нибудь ещё, если  я тебе не нравлюсь в роли модели, - обижено ответил вампир.  «Нравишься вообще-то..» - подумал про себя Сынмин, но вслух не сказал.  -Ладно, - буркнул Ким. - Только не возмущайся, если окажешься похож на лягушку.  -Я не платил тебе деньги за свой портрет и не жду, что ты нарисуешь великий шедевр. Мы же просто учимся.  Устроившись поудобнее, Сынмин приступил к работе. 

****

      Сказать было проще, чем сделать. И пусть Сынмин действительно не рисовал шедевр, ответственность он чувствовал колоссальную. Нарисовать вместо Хвана лягушку он действительно не хотел, а потому изо всех сил старался. Вампир сел в полупрофиль и отвёл взгляд в сторону, дабы не смущать младшего, но и это не помогало. Сынмин был так напряжен, что уже через пол часа работы у него заныли мышцы шеи. Он сделал ей круговые движения, и суставы сделали соответствующий хруст. Хёнджин улыбнулся.  -Называешь меня стариком, а у самого, похоже, всё по частям разваливается.  -С чего ты взял, что я называю тебя стариком?  -А разве нет? - поднял брови Хёнджин и перевёл взгляд на Сынмина, который теперь разминал мышцы шеи.  -Тебе триста с чем-то лет, конечно, ты старик, - съязвил младший.  -Но тело у меня молодое, да и головой я пока не тронулся, так что это понятие весьма относительно.  -А все же, почему так? Почему вампиры не стареют?  -Я не учёный. Не могу ответить на этот вопрос.  -Но ты им никогда не задавался?  -Я - нет. Уджин однажды да. Связался там с каким-то профессором. Тот сказал, что у нас просто в генах заложено то, чтобы клетки постоянно обновлялись и никогда не умирали.  -Это значит, что сколько бы они не проработали, они никогда не устанут? - уточнил Сынмин, которому за разговором стало немного полегче рисовать. Напряженная тишина, висевшая в воздухе, вмиг испарилась.  -Похоже на то. -Значит, ваше существование можно объяснить с научной точки зрения и все байки про святую воду, летучих мышей, гробы и солнечный свет - это просто байки? -Просто байки.  -А если вас ударить или поранить, вы исцелитесь?  -Исцелимся.  -И в течение какого времени это происходит?  -Зависит от повреждения. От получаса до нескольких дней. Зачем интересуешься? Всё ещё вынашиваешь план мести и думаешь, как бы со мной расправиться?  Сынмин прыснул.  -Нет. Теперь нет.  -Или задумываешься о том, чтобы стать вампиром?  -Боже упаси.  -Почему так категорично?  -Мне это не надо. Хочу прожить спокойную жизнь без всяких проблем с пропитанием. Я имею ввиду то, что я не хочу пить чью-то кровь, калечить или убивать людей.  -Так значит, о вампирах у тебя только такое предоставление? Это существа, которые пьют кровь и живут вечно. Ты думаешь, это все?  Сынмин покачал головой.  -Нет, конечно нет. Вампир - это человек. У него так же могут быть чувства, заботы, проблемы, желания, планы, вот только эта его особенность в виде того, что он пьёт кровь и живёт вечно как раз-таки и отталкивает. Это как иметь какой-то изъян.  -И тем не менее, люди с изъянами или с проблемами со здоровьем тоже заслуживают быть любимыми.  -С этим не поспоришь, вот только нормальный человек не захочет приобрести эти «изъяны» или болезни намеренно.        Хёнджин снова прыснул. «Нормальный человек».. Кажется, Сынмин намекал на то, что Хван к таким не относится. Дабы прояснить ситуацию, младший задал ему вопрос.  -Почему ты стал вампиром? Кто тебя обратил?  Хёнджин удивился.  -А разве Джисон тебе не рассказывал? Он знает нашу историю, кажется, «от» и «до».        Сынмин поджал губы. Упоминание о друге, который ни во что его не посвятил, больно отдалось в области сердца. Как много Хан от него скрывал?  -Мы с ним не общаемся.  -Что? До сих пор? Как-то долго вы в молчанку играете. Даже мы с Минхо так долго не можем друг на друга обижаться. - Младший сосредоточенно смотрел на холст перед собой, и Хёнджин понял, что тот не собирается обсуждать с ним Джисона. - Обратил меня мой брат. Я тогда находился на грани между жизнью и смертью, и потому принял решение, что не оставлю Чонина одного в дворце, переполненном предателями. Когда ты любишь человека, то не хочешь с ним расставаться, и тебе приходится идти на жертвы. Непростые времена были. Но я рад, что мы справились.  -Ты чем-то был болен? - поинтересовался Ким, зацепившись за фразу «между жизнью и смертью» -Значительная потеря крови, анемия тяжёлой степени, как это любят сейчас говорить. После того, как Чонин стал вампиром, я давал ему свою кровь добровольно, чтобы он мог справиться со своим голодом и со своими страхами. Тот, кто его обратил, ничего ему не объяснил, и нам пришлось выяснять с ним всё вместе каково это - быть вампиром. Мы не знали, сколько вампиру нужно крови для того, чтобы выжить. Я давал Йену так часто, как только мог. К сожалению, это привело не к самым лучшим последствиям - я сам чуть не умер. И Чонину пришлось меня обратить.  -Звучит ужасно.. - заключил Сынмин, представляя, как маленького бедного Хван Хёнджина каждый день кусает такой же маленький паренёк, чей портрет смотрел на Сынмина в упор. Ему стало жутко, когда он посмотрел на лисьи глазки, и заметил в них капельку жестокости. Ян Чонин. Не о нем ли писали в учебнике, как о «кровавом Императоре»? -Возможно. Но тебе не понять…       Хёнджин тяжело вздохнул, и класс живописи вновь погрузился в тишину. Оба парня о чём-то думали, но больше не разговаривали. Сынмин сосредоточился на лице старшего, внимательно и кропотливо вырисовывая каждую  его черточку. Ким долго зависал на губах вампира и на родинке под левым глазом. Он устал, устал рисовать брюнета, устал молчать и притворяться. Он хотел ясности. Он хотел всего-лишь убедиться, что не сошёл с ума.. Хван повернулся и посмотрел на него в ответ. Они сидели так минуты три. Просто смотря друг другу в глаза.  -Ты перестал рисовать. Что-то не получается?        Хёнджин встал со своего места и прошёл в сторону Сынмина с мольбертом. Остановившись за спиной младшего, он принялся осматривать рисунок Кима.  -Ну не такая уж я и лягушка, вот только вот здесь, конечно, можно было бы подправить. - Вампир выхватил карандаш из рук Сынмина и принялся исправлять неточности в работе парня, тем самым прижавшись своей грудью к его спине. Ким медленно перевёл взгляд на стоящего над ним Хёнджина и понял, что находится в нескольких сантиметрах от лица старшего. Хван закусил нижнюю губу, пока поправлял ее же на рисунке младшего, и это добило Сынмина окончательно. Он вдохнул аромат парфюма, который сегодня нанёс вампир, и мечтательно прикрыл глаза.  -Сынмин? - переспросил Хёнджин, повернувшись к парню. Теперь они смотрели друг на друга в упор. Сынмин вверх и вбок вправо, Хёнджин вниз и вбок влево. Вампир задержался на губах младшего взглядом. Те слегка приоткрылись, и Хван заметил, как Ким сглотнул вязкую слюну. Секунды на осознание, секунды на принятие решения. Кто-то должен был сделать первый шаг. Но каждый из парней боялся. Хёнджин - нарушить чужие границы, Сынмин - совершить роковую ошибку и привязать к себе вампира, которого так недавно он ненавидел. Долго в гляделки не поиграешь, и потому старший стал немного отдаляться, но Сынмин правой рукой перехватил его за затылок и притянул к себе для поцелуя. Хёнджин с охотой на него ответил. Он плотно вцепился в чужие губы своими и долго не отпускал. Оба проверяли, оба давали себе время подумать - правильно ли всё это, понравилось ли им. Поцелуй вышел долгим и неподвижным. Сынмин морщился. Ему не было противно, но ему было непривычно. Непривычно, что его влажные фантазии и сны были отражением его собственных чувств. Да, он хотел быть любимым. И он хотел этой любви ни от кого-то другого, он хотел её только от Хёнджина. Выловив в пьяном взгляде сердечки, вампир перешёл к действиями. Перекинув ногу через колени младшего, Хёнджин уселся Сынмину на бёдра. Он затянул парня в поцелуй с новой силой, и в этот раз, они уже не проверяли, понравится ли им или нет, они вложили в поцелуй все свои чувства. Губы стали двигаться чуть резче, исследуя оппонента напротив, языки врывались в глотки друг другу, изучая чужую территорию на вкус. Сынмин обхватил руками талию Хёнджина и крепче прижал к себе. Тепло его тела дарило комфорт. Он утопал в объятиях старшего, он ластился к его кистям, которые гладили затылок Кима, его плечи и спину. Влажное прикосновение языками вызывало такую эйфорию, что Сынмин думал, что сейчас же потеряет сознание от удовольствия. И почему? Почему он не поддался ему раньше? Почему отвергал такого Хёнджина, в объятиях которого можно умереть от счастья. Поцелуи старшего стали спускаться ниже. Щеки, уголок нижней челюсти, шея. От теплоты его дыхания Сынмин заводился, заводился так сильно и быстро, что его трясло. Невольно он опустился руками к ягодицам вампира и плотно их сжал в своих руках. Хёнджин хмыкнул от удовольствия ему в шею и сделал поступательное движение пахом к паху Сынмина. Младший прошипел сквозь стиснутые зубы. Как же мешали штаны… Хёнджин продолжил вылизывать шею парня и оставлять на ней поцелуи, пока младший не вспомнил свой сон, в котором Хван его снова укусил, Хван снова причинил ему боль. Испугавшись такого развития событий, Ким в ужасе сбросил со своих ног вампира, не ожидавшего такой резкой перемены настроения. Он упал прямо на пол, снося своим телом мольберт. Сынмин встал со стула и в ужасе посмотрел на Хёнджина сверху вниз.  -Никаких укусов! - дрожащим голосом промолвил он, и Хван улыбнулся. По-доброму. Так вот чего боялся Сынмин. Младший протянул руку старшему, чтобы помочь встать, и Хёнджин принял помощь, вот только вместо того, чтобы действительно встать, он потянул Сынмина на себя, и не выдержав такой силы от Хвана, Ким упал прямо в объятия вампиру. Недолго думая, Хёнджин поменял положение и прижал Сынмина к полу, оказавшись сверху. Он аккуратно сдвинул упавшую на глаза челку младшего и задержался на немного бешеном взгляде.  -Так значит, атомная бомбочка наконец-то взорвалась?  -Заткнись, - прошипел Сынмин и притянул Хвана снова для поцелуя.        Двое парней, лёжа на грязном полу класса живописи, целовались ещё около получаса, не обращая внимание на гигиену и потенциальных посетителей. Они утопали в ласках друг друга, не думая прекращать долгожданный для них момент соединения тел и душ. Сынмин ещё долго будет вспоминать под струйками воды в душе о том, как прекрасен был Хван, после того, как вернётся домой. Он не позволит себе помастурбировать на вампира. Он посчитает, что это обязательно должен сделать сам Хёнджин. И как назло, в тот же вечер он выложил в профиль фото своей правой кисти, испачканной в красную и белую краски.  «Эти руки способны на большее» - гласила подпись под фото. Сынмин жалобно заскулил под одеялом.       Кажется, это конец.