Плен, превратившийся в удовольствие.

— Пари, эр Алва. Вы ведь игрок, да и пари уважаете, так почему бы и нет? Итак, расскажу условия. Готов поспорить, что сегодня смогу доставить вам удовольствие. Хотя нет, это слишком широкий термин. Итак, сегодня вы испытаете не просто удовольствие, вы испытаете оргазм, Рокэ. Вы кончите, если вам угодно. Если же мне не удастся этого добиться… Тогда я оставлю вас в покое, скажем, на месяц. Идет? Рокэ усмехнулся, хотя при мысли, что его на месяц — о Создатель, на целый месяц! — могли бы оградить от мучений, у него закружилась голова. — Издеваетесь? — Да что вы, сударь. Я предельно серьезен. Но если я добьюсь своего, тогда… У вас, в силу обстоятельств, нет ничего, что вы могли бы мне предложить, так что, давайте так. — Он вернул Алве усмешку. — Если я добьюсь своего, вы выполните одно мое желание. Со всем старанием. По собственной воле. — Все же издеваетесь. Будто вы не можете меня и без того заставить. — Могу, — легко согласился Ричард, и эта легкость глубоко ранила Рокэ. — Могу, конечно. Но мы все делаем свой выбор, эр Алва. Мой — таков. Я хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня по собственной воле. А если вы пойдете на пари, и проиграете, то, как человек чести, не откажетесь от своего слова. Я верю вам. Потому и предлагаю. Так что же вам терять? Рокэ смотрел на него, и никак не мог взять в толк, к чему эти игры. — Условия, — хрипло выдал он наконец. И не хотел бы, но уж слишком заманчивым было предложение Окделла, а терять ему и правда было нечего. Ричард хлопнул в ладони, довольно улыбнулся. — Узнаю азарт Ворона! Так-то лучше, эр Алва. Итак, с моей стороны я постараюсь сделать все, чтобы вам было хорошо, и чтобы сегодняшняя встреча привела вас к оргазму. Настоящему, и по-настоящему приятному. От вас же требуется лишь одно: не сопротивляться. Если вы будете мне мешать, станете противиться — я зачту вам техническое поражение. Так пойдет? Рокэ горько рассмеялся. — Вам достаточно… Достаточно поступить, как поступал ваш король, и я, разумеется, стану сопротивляться. Вам останется лишь засчитать себе победу, Окделл. Лицо Ричарда дрогнуло, и Рокэ вдруг показалось — тот в бешенстве и готов его ударить. Он уже трижды проклял себя за провокацию, но Ричард вдруг покачал головой, и необычно мягко, искренне произнес: — Рокэ, клянусь, я не причиню вам неудобства или боли. Клянусь вам, слышите? Я не пытаюсь вас обмануть, зачем мне это? Просто подумал, что такое пари, такая игра развлечет вас. Но если вам неприятно… Рокэ решил не выяснять, что еще придумает этот сумасшедший, его хозяин, и отрезал: — Хватит. Делайте, что задумали. Но не рассчитывайте на победу. — Но я рассчитываю, Рокэ, — промурлыкал Ричард. — Очень рассчитываю. А теперь я вас все же раздену. Он и правда действовал осторожно, бережно. Алва забыл, когда его так касались. И все же не мог сдержать невольную дрожь, когда остался в чем мать родила перед своим одетым хозяином. Надо отдать Ричарду должное — он и сам достаточно быстро разделся, оставшись, впрочем, в исподнем. Почему-то это слегка успокаивало. Во всяком случае он не кидался на пленника с членом наголо и наперевес. Окделл тем временем налил обоим вина. — Выпейте, прошу. Это не любимая вами «черная кровь», и вообще не кэналлийское, но оно вполне недурно. Вино было крепким, терпким, сладко-горьким, с непривычными оттенками вкуса. Рокэ принял бокал беспрекословно — хотелось напиться вхлам, и не чувствовать совсем ничего. Но вино лишь придало какой-то легкости и звона в голове. Ричард осторожно подтолкнул его к кровати. Сопротивляться было бесполезно, а чувствовать свою слабость и силу Окделла совершенно не хотелось, так что Рокэ позволил уложить себя на мягкую перину. Усмехнулся куда-то в потолок — вот на перинах его еще не насиловали. Клятвам Окделла он не верил ни на мгновенье. — Повернитесь на живот, Рокэ, — мягко попросил Окделл. Хотелось тихо, отчаянно завыть. Вместо этого он молча перевернулся. Насилие остается насилием, разве что от перины останется меньше ссадин и синяков. — Рокэ, — так же мягко, ласково позвал Ричард. — Рокэ, вы очень зажаты. Каждая мышца сведена. Можете попытаться расслабиться? Чтобы было удобнее трахать меня? — хотелось спросить Алве. Он не стал, лишь дернул плечом, не унижаясь ответами. Ричард вздохнул. — Рокэ, я поклялся, что не сделаю вам больно. Давайте, чтобы нам обоим было проще, заодно пообещаю, что сегодня не попытаюсь проникнуть внутрь, хорошо? Ваша спина так напряжена, что мышцы готовы порваться. Какое уж тут удовольствие — я вас покалечить боюсь. Алве показалось, он ослышался. Он не удержался, обернулся, глянул через плечо. — Вы снова издеваетесь?.. — Нет, я очень серьезен. Вам так будет легче расслабиться, я прав? — А пари? — А причем тут пари? Я поспорил, что вы получите удовольствие, для этого мне не нужно ничего такого. Я буду только касаться, обещаю. Только это. Никаких проникновений. Но вы все-таки хотя бы попытаетесь расслабиться, хорошо? Договорились? Алва недоверчиво кивнул. Становилось все более странно, нереально. Игра затягивалась, фарс становился едва переносимым. Но он честно постарался и правда расслабиться, и только в этот миг понял, что и правда натянут, как струна. Сведенные плечи заныли, когда на них опустились теплые ладони Окделла. — Я устроюсь сверху, но это ненадолго, — зачем-то предупредил Ричард, и оседлал его поясницу. Рокэ дернулся, но ничего плохого не произошло — только запахло чем-то цветочным, а руки, скользившие по плечам, стали ощутимо более маслянистыми. — Что вы делаете, Окделл? — спросил он. — Пытаюсь снять зажимы в мышцах, — серьезно пояснил тот, словно это было чем-то само собой разумеющимся. Рокэ вздохнул, решив, что не имеет смысла думать над происходящим. К кошкам под хвост все, пусть Окделл делает, что хочет. И тот делал. Медленно, неторопливо, как-то вдумчиво разминал плечи, спустился к предплечьям, запястьям, потом вернулся к лопаткам. Рокэ не помнил, когда ему последний раз делали массаж, и тем более — когда делали так умело. Тело, измученное пытками, тюрьмой, невыносимыми условиями существования, словно оттаивало в этих умелых руках, наливалось теплом. Он старался сохранять контроль, но согревающие, расслабляющие движения убаюкивали, неудержимо затягивали в сон. «Зачем я противлюсь, — подумал Рокэ. Если усну — Окделл точно проиграл. Впрочем, он и так проиграл, этот сумасшедший, считающий, что насилие — повод удовольствия для жертвы». Рокэ еще чувствовал, когда Ричард осторожно перевернул его на спину, и принялся проминать грудь и живот, но, когда тот спустился к ногам — окончательно отключился. Последнее, что ему удалось засечь обрывками плывущего сознания — то, как бережно Ричард укутывал его одеялом, обнимая и шепча что-то успокаивающее и странное про жемчуг и сокровища. А дальше был лишь спокойный, теплый сон без сновидений.

***

Проснулся Рокэ, по давней привычке, засветло. Размятое до восковой гибкости тело и удобная, мягкая кровать сделали свое дело — он чувствовал себя прекрасно. И, что удивительно, его посетила утренняя эрекция, о которой он уже успел забыть. Впрочем, ничего удивительного не было — он был пусть не юн, но определенно молод, и всегда отличался крепкой мужской силой, просто последние месяцы, со времен пленения и заключения, у организма не хватало ни на что подобное сил. А теперь природа и молодость брали свое. Прежде, чем он успел удивиться таким проявлениям тела, он понял, что его обнимают. Окделл устроился сзади, и мягко прижимал его к себе. Едва он пошевелился, как рука Ричарда скользнула ниже, обхватывая внушительный стояк. Он дернулся было, но Ричард промурлыкал ему на ухо: — Тише, это я. Все хорошо. — Отпустите меня, — прошептал Рокэ. — Ни за что, — улыбнулся Окделл. — Сегодня еще не закончилось, эр Алва. — Он вдруг стал серьезен. — Вы же помните мое обещание? Я не попытаюсь вами овладеть, клянусь. Доверьтесь мне, Рокэ. Прошу. Его теплые, почти горячие руки скользили по расслабленному, маслянистому телу, и это было… приятно. Правда приятно. Ричард не пытался больше уложить Рокэ на живот, наоборот, осторожно перевернул на спину. И вдруг скользнул ниже, под одеяло. Прижался губами к животу Алвы. — Что вы?! — Рокэ не успел договорить, откинул одеяло. Поздно спохватился: Ричард уже выцеловывал влажные дорожки на его животе. Поднялся умелыми губами к груди, прижал Рокэ к кровати, не давая отстраниться. Тело почему-то реагировало, откликаясь на эту ласку, и Рокэ моментально взвился, попытался отпихнуть Окделла. Тот заглянул в глаза — насмешливо, победно, и Рокэ бессильно уронил руки, откидываясь обратно на подушки. Окделл заманил его в ловушку: сопротивление было равно поражению. Рокэ попытался просто отвлечься, не думать ни о чем. Не выходило. Отдохнувшее тело, благодарное за тепло, чутко откликалось на касания врага. Да и не казался Окделл врагом — по крайней мере сейчас, когда скользил ладонями и губами по мягким, податливым мышцам груди, по шее и ключицам, по еще угадываемым линиям исхудавшего пресса. Рокэ вновь невольно дернулся, когда Ричард прихватил губами сосок, обвел языком, мягко потянул. Вторую напрягшуюся горошину покатал пальцами, и какое-то незнакомое тягучее ощущение прострелило горячей молнией от груди до самого члена. Алва закрыл пылающее лицо руками — от чего-то было нестерпимо стыдно. Ричард не стал ему мешать, позволил спрятаться, лишь мельком прошелся губами по линии губ, не настаивая на ответной реакции — и вновь скользнул ниже. Когда он принялся выцеловывать и вылизывать едва заметный тонкий шелковистый ручеек волос, сбегающих по низу живота, Рокэ едва слышно застонал — неведомые ощущения нахлестывали волнами, окатывали с головой. Он прикусил губу, чтобы как-то отвлечься-таки, и тут же вновь застонал сквозь зубы: Окделл накрыл горячим ртом его член. Он старался не сопротивляться, видят Абвении — старался, но, когда все еще слегка маслянистые пальцы скользнули в промежность — дернулся что было сил. Ричард не дал, удержал, успел отпрянуть, не прикусив и не поранив — словно ждал такой его реакции. Словно был готов к панике, охватившей Рокэ против воли. Успокаивающе прошептал: — Я не стану, слышите? Рокэ, я не пытаюсь проникнуть внутрь. Просто ласкаю. Он продолжал касаться — бережно, осторожно, и Рокэ вновь позволил уложить себя обратно, а Ричард, будто решив окончательно избавить его от ненужных мыслей, обхватил его пульсирующий член на сей раз рукой, а в промежность проскользнул языком. Рокэ не верилось, что это правда. Что Окделл, Повелитель Скал, приближенный и правая рука пленившего и мучившего Алву короля, сейчас делал то, что делал: вылизывал его мошонку, осторожно затягивал в рот и перекатывал языком поджимающиеся яички, отпускал — но лишь чтобы приняться наглаживать и вылизывать ствол и ставшую невозможно чувствительной головку члена. В глазах Окделла плясали шальные, безумные черти, и Рокэ с какой-то беспомощной отчетливостью понял, что игры кончились. Ричард с силой прижал к кровати его бедра, фиксируя, навис сверху, и принялся ритмично, сильно, безжалостно сосать. Втягивая щеки, заглатывая глубоко, тесно, не давая ни секунды передышки. Тело Рокэ больше не принадлежало ему — оно подчинялось Ричарду. И это было невыносимо. — Стойте! Окделл! Ричард, остановись! Пожалуйста! — взмолился Рокэ, пытаясь оттолкнуть сильные, властные руки. Тот отпустил, на удивление легко позволил отстраниться. Глянул вопросительно. Рокэ дышал тяжело, с трудом выдавливая слова. — Пожалуйста, хватит. Я… я признаю поражение. Не надо больше. Ричард казался растерянным. Вытер тыльной стороной влажные, горящие губы. — Почему? Я отпущу, если ты объяснишь, почему, — произнес он настойчиво, также переходя на «ты». — Да потому что я так не могу! Не могу кончать под тобой, как блудливая кошка! Не могу! — выкрикнул Рокэ. В глазах Ричарда снова мелькнуло что-то опасное, что-то, от чего Рокэ попытался отползти, испугавшись собственной вспышки. Альдо бы за такое уже разодрал до мяса, заставляя выть от боли и мечтать подохнуть. Но Ричард лишь собранно кивнул, ухватил отползающего пленника за лодыжку, дернул обратно. — Хорошо, я принимаю твое поражение, Рокэ. Говоришь, не можешь подо мной… А над — можешь? Он вдруг стянул ноги Алвы с высокой кровати, заставил сесть на край. И… опустился перед ним на колени на пол, на мягкий, пушистый ковер. Глянул снизу вверх. Его глаза смеялись. — А надо мной?.. — повторил он, и склонился к члену Рокэ. Крыть было нечем, защищаться — незачем, сопротивляться — невозможно. Потому что губы Ричарда разжигали жидкий огонь, который разливался, кипя, по низу живота, поднимался выше, и Рокэ никак не мог совладеть с собственным, ставшим вдруг таким незнакомым, телом, которое, о Создатель, хотело этих ласк. Хотело этих умелых губ, этих теплых, сильных рук, этого безумного жара. Оргазм накрыл оглушающей волной, и Рокэ упал обратно на перину, пряча в ладонях горящее лицо, и молясь про себя всех богам, чтобы Ричард не попытался заглянуть ему в глаза — этого бы он не вынес. Но Ричард не пытался — он нежил, обнимал, целовал плечи, пальцы, ласково шептал «Жемчужина моя, сокровище Кэналлоа, бесценный мой». А в голову лезли какие-то глупейшие вопросы. Например, почему вдруг жемчужина. И почему сокровище. И что он вообще несет, этот сумасшедший. А сумасшедший тем временем пропел на ухо: — Итак, ты проиграл, мое сокровище. И, раз уж я такой, как ты изволил выразиться, извращенец, то вот тебе мое пожелание. Ты со всем прилежанием и старанием должен будешь кончить, хороший мой. Без рук, и без какой-либо иной стимуляции члена. Во время секса — а уж подо мной, надо мной, или на мне — не важно, разберемся по ходу. Не сейчас, нет, с этим я не тороплю, для такого нужен опыт и навыки, но мы никуда не спешим. Тебе понятно мое требование, Рокэ? Запомни его. А сейчас я тебя оставлю — можешь еще поспать. В моей кровати тебе будет удобно и безопасно. А мне пора. До вечера, мой дорогой гость. Мой. Только мой.