Плен, превратившийся в удовольствие.

Если будит кто-то истинно любимый, пробуждение становится менее ужасным. Рокэ разбудил, конечно, не кто-то истинно любимый, но разбудил нежно, ласково и очень деликатно. После пережитого в Багерлее Рокэ любил просыпаться именно так — от поцелуев, добрых слов, теплого дыхания, покусывания мочки уха или осторожных касаний в особо чувствительных, интимных местах. Ричард, его забота и доброта, позволили несколько стереться из памяти страшным воспоминаниям о пробуждениях, а точнее, выныриваниях из тяжелого забытья, от ударов, пинков или ведер ледяной вонючей воды, как бывало во время его пленения у Альдо. Ричард его по-своему баловал. Позволил подобрать удобную, богатую одежду, регулярно спрашивал, не надо ли что-нибудь заказать у портных. Правда, носить Алва мог теперь только цвета хозяина, но после тюрьмы одежда из дорогой ткани любых цветов была настоящей роскошью. Еще Ричард порой дарил милые безделушки, и Рокэ эти невинные дружеские жесты по-настоящему радовали. Ричард умел как-то так сделать подарок, что у Рокэ оставалась в душе лишь благодарность и немного смущение, но никак не ощущение, что он — осыпаемся благами любимая хозяйская подстилка. Так, например, Дикон принес ему как-то поутру букет потрясающих горных ландышей — умопомрачительно пахнущих эндемических цветов Надора, которых больше нигде было не сыскать. У Алвы был доступ к книгам и возможность гулять, бывать на природе в любое время. Его не тревожили без надобности слуги. Общаться в Надоре кроме Ричарда было особо не с кем: Айрис, выйдя замуж за Ракана, увезла всех сестер с собой в столицу, чтобы обеспечить им успешное замужество, и не только сестер, но и родственниц и близких подруг. И это было логично. А воины, которыми умело управлял Окделл, квартировались далеко от крыла, в котором выделили покои Ворону. Так что в отсутствие Ричарда Рокэ был просто предоставлен самому себе, и в целом полюбил это спокойное одиночество. Впрочем, скучать тоже приходилось, хотя книги и прогулки, а после — и тренировки с оружием для поддержания формы, которые Ричард никогда ему не запрещал, и, кажется, даже не думал, что пленникам такое не должно быть положено, неплохо развлекали бывшего маршала. Поэтому, когда Окделл бывал в родовом замке, они практически все время проводили вместе, а так как отсутствовал тот часто, но всегда ненадолго, виделись они постоянно. В один из таки совместных вечеров, греясь у камина теплым сладким вином, Рокэ вдруг предложил: — Не хочешь повторить игру с картами? Окделл усмехнулся, глянул на Рокэ поверх стакана. — Просто секс мою жемчужину уже утомил? Алва рассмеялся, хотя еще недавно почувствовал бы себя одновременно оскорбленным, униженным и поставленным в тупик. — Ты, эр Окделл, со своей оглоблей и замашками жеребца утомишь любого, но речь-то не о том. Сам же говорил, что разнообразие никогда не повредит. — Я точно не против, друг мой. Неси колоду. На сей раз Рокэ уверено всучил карты Ричарду. — Прошлый раз тянул я. На этот раз твой черед. Ричард не глядя достал две карты, сложил на стол рубашками вверх. — Правая, левая? — Левая, — улыбнулся Рокэ. — Можно подумать, я мог бы выбрать иначе. — Что ж, — кивнул Ричард. — Значит, моя правая. Открывай. Рокэ поддел обе карты, перевернул одновременно. Справа оказался тот самый валет треф, которого он прошлый раз так глупо приписал себе. Слева — пиковый туз. Рокэ удивленно поднял взгляд на хозяина — он почему-то совершенно не думал, что окажется сегодня победителем. У него не было идей на этот случай, он вообще не задумывался, что будет делать с Ричардом, если выиграет. Почему-то он был интуитивно убежден, что победа будет за его хозяином, и с некоторым даже любопытством ждал, что еще тот придумает. И сейчас просто растерялся. Чтобы выиграть время, он взял в руки валета, покрутил, рассматривая. — Как ты понял прошлый раз, что у меня дама? — Я понятья не имел, какая у тебя карта, жемчужина моя, — лениво отозвался Ричард. — Просто знал, что не та, которую ты назвал. — Но почему?.. — Рокэ и сам знал ответ, просто хотел услышать подтверждение от Окделла. — Потому что я знаю всю колоду с детства, хороший мой. Трефовый валет — очень симпатичная и абсолютно нейтральная карта. У мужчины, изображенном на ней, — кстати, это, по легенде, Мелвиг, один из самых юных и славных героев-аристократов, вассалов Повелителей Скал, — даже одежда близка тебе по цветам. Тебе бы понравилась эта карта. Ты бы не отказался ее назвать сразу, как только я спросил. Но ты сначала не ответил, а потом назвал именно ее. Назови ты, скажем, двойку или тройку любой масти — я бы понял, почему тебе неприятно было вытянуть мелочь, притом, что мне выпал король. Про даму я не подумал в тот момент, но тоже не удивился, что оказалась именно она. Даже будь твоя карта на самом деле выше, и реши ты мне отдать победу по прихоти или какой-то другой причине — я бы тоже понял такой ход. В общем, вариантов было много — но точно не тот, который ты назвал. — Я так и думал… — Алва поморщился. — Это уже неважно, эр Алва. Сегодня у тебя туз. Приказывай, жемчужина моя. Рокэ глянул настороженно, но Дикон выглядел совершенно серьезно и улыбался с явным предвкушением. Рокэ протянул руку. — Пойдемте, эр Окделл. В спальне теплее и точно удобнее. По традиции они отправились в спальню Ричарда. Кровать там была лишь немногим больше, чем в покоях самого Рокэ, но для секса и всевозможных игр оказалась удобнее. Рокэ остановился перед Ричардом, поколебался и втянул его в поцелуй. Затем неторопливо, как Ричарду и нравилось, освободил от одежды его и себя. Он уже знал, что планирует делать. Когда они оказались в постели, Ричард уже был вполне возбужден. Рокэ уложил его на подушки, покрывая поцелуями грудь и живот, спустился ниже, еще больше распаляя. Приласкал, дразня языком крупную головку, прошелся губами по стволу. Спустился ниже, в промежность, добрался до мошонки. Осторожно, предельно бережно оттянул пониже яички. — Что ж, раз уж сегодня моя очередь… — Он привстал, заглянул Окделлу в глаза. — Мне тебя не трогать? — спросил Ричард. Его глаза потемнели от желания, и Рокэ не отказал себе в удовольствии потянуть с ответом. Затем покачал головой. — Почему же, еще как трогать. Только сначала… Он поднял руку, вытянул из волос длинную черную атласную ленту, которой привык перехватывать заметно отросшие волосы в последнее время. — У меня есть кое-какие планы, эр Окделл. Относительно той самой… оглобли. Рокэ аккуратно примерился, чтобы не нарушить кровоток и не перетянуть с узлами, и осторожно перевязал член Ричарда у основания и мошонку повыше яичек. — Вот так. Теперь господину жеребцу придется потерпеть с оргазмом, пока я не сниму ленту. В остальном — я вас не ограничиваю, эр Окделл. Ричард смотрел удивленно и недоверчиво, словно ничего такого не ожидал от своего пленника. Рокэ больше не пытался никак им управлять, напротив — вновь спустился вниз, обхватил набухшую, возбужденную, плененную плоть послушными губами, лаская. Привыкнув, даже пару раз насадился достаточно глубоко горячим, тесным горлом, помог себе руками, уже вполне умело доставляя хозяину удовольствие. Наигравшись с оральными ласками, Алва принялся вылизывать низ живота Ричарда, поднялся к груди, сладко и ласково, как Ричард его и учил, посасывая и нежа соски, прошелся губами по шее. Он был предельно податлив, делал все в точности так, как любил Ричард, как ему нравилось больше всего. Терся об него всем телом, подставлялся под его руки, раскрываясь ласкам, упоительно целовал, вылизывая губы и посасывая язык. Затем приподнялся над лежащим Ричардом на коленях, привычно достал с полки над изголовьем масло, принялся себя готовить и растягивать, постанывая так, что перевязанные член и яйца Окделла нестерпимо заломило от этих жарких, покорных, манящих стонов. Достаточно себя подготовив и распалив, Рокэ насадился одним плавным, мягким движением на торчащий колом, сочащийся предсеменем член Дикона. Принялся двигаться — медленно, красиво, как умел. Прошелся ладонями по своей шее, запрокидывая голову, разметал волосы, рассыпавшиеся без привычной ленты по плечам темным водопадом. Коснулся собственных сосков, поиграл ими напоказ. Его зад от таких ласк лишь теснее сжался вокруг плененного члена Окделла, заставив того зарычать от удовольствия и бессильного голода. Рокэ служил своему господину — именно так, как тот всегда и требовал. Делал то, что даже по приказу воплощал не всегда. Гарцевал, надетый на член Ричарда, ласкал себя, прижимался, распутно стонал, кусая губы и наклоняясь временами к Окделлу за горячими поцелуями. Потом взялся за свой член, принялся гонять в кулаке головку, вскрикнул от острого удовольствия. Ричард гладил его мраморную кожу, пощипывал соски, когда Рокэ отвлекался, подхватив под ягодицы, вбивался снизу, чувствуя восхитительную тесноту и жар от такого прекрасного, словно произведение искусства, тела. Рокэ ласкал свой член, стонал, не останавливаясь, поддавал бедрами, вскрикивал, когда Ричард вбивался особенно сильно. Наконец, с беспомощным, жалобным всхлипом кончил, упал на Ричарда — обессиленный, послушный, теплый. Слегка отдышавшись, приподнялся, растер по собственному животу и груди свою сперму. Слизал остатки с тела Ричарда, вызывая едва контролируемую дрожь. Он был идеален. И все было бы просто восхитительно — если бы не перетянутые гениталии Окделла. Если бы при всем этом Ричард мог кончить. Но он не мог. — Возьми меня еще, хозяин, — попросил Рокэ, откидываясь на спину. Ричард, рыча, подмял его под себя, вогнал член глубоко, грубо. Рокэ выгнулся навстречу, принимая. Смотрел снизу своими синющими глазищами — умоляюще, открыто. Только длинные, изогнутые ресницы чуть подрагивали, да кончики губ немного кривились в торжествующей улыбке — стервец знал, что именно действует на Ричарда безотказно, что возбуждает и отрывает крышу так, что и сам Создатель не удержит. И пытал — пытал нежностью, покорностью, испуганным, подчиненным взглядом снизу вверх, отлично понимая, как влияет это все на его господина. Особенно сейчас, когда тот мог трахать его, брать как угодно, но вот кончить от этого — не мог.