Лагерь

Олег стоял вместе со всеми на плацу, скучающе теребил в руках половину бумажного сердца, которое утром нашел на окне, и ждал, когда начнется линейка. Еще за завтраком, обсуждая утренние находки, они поняли, что куски сердец у всех разные, и долго шутили на тему потерянных половин и всяких разрывов. Миха, показывая свое разрезанное зигзагом сердце, окрестил его «инфарктом жопы», и других названий им уже было не надо — все ржали и развивали тему, пока Виктор с Дарьей недовольно шикали на них и грозили выгнать всех из столовой, а Тихон жутко смущался. О том, что именно им предстоит, все и так уже догадались, и теперь нетерпеливо шушукались, требовали друг у друга показать сердца и прикладывали половинки, стараясь понять, где же их «пара». Правды, выходило не слишком — девчонки, будто сговорившись, свои половинки показывать отказывались, а если и показывали, то настолько мельком, что и понять ничего не выходило. — Вот бы нас внутри отряда хотя бы делили, — шепнул Серый. — Тогда можно будет так и ходить всем вместе, как обычно. — А прикинь, если тебе мелкая достанется, — тут же фыркнул Никита. Серый в ответ пихнул его в бок, а Олег почувствовал, как каменеют от страха легкие. Их же в отряде не поровну, пацанов больше. А в четвертом наоборот, кажется, почти все девчонки… Олег быстро разжал кулак, посмотрел на уже изрядно потрепанный лист, перевернул его. Вперился взглядом в малюсенькую букву «О» в самом низу, отругал себя за то, что не додумался проверить раньше, и едва не закричал от досады. — Это твое, — сказал ему утром Тихон, отдавая бумажку. Откуда он знал, какое именно его? Почему решил, что именно это — его, Олега? Почему вообще решил сорвать его сердце с окна? Желание прямо тут же встряхнуть Тихона и потребовать ответов быстро сдалось от напора нежелания опять весь день возиться с сестрой. Олег ни капли не сомневался — ему в пару дадут Катю. Она уже и Виктору с Дарьей, и Оле с Кириллом, и кажется, вообще всем вокруг всю плешь проела своим нытьем, вожатые по несколько раз на дню подходили к Олегу с вопросом, не хочет ли он сходить к сестре в отряд, конечно, они решили не оставить ему выбора и заставить его ее выгуливать! — Ты чего? — спросил Паша. Олег махнул головой, отмахиваясь от расспросов, и уверенно вышагнул из шеренги, выискивая взглядом Виктора. Первый план был непростительно прост — прямо потребовать у него поменять Олегу пару, чтобы все было честно. Олег мысленно проговаривал и формулировал аргументы, которыми планировал кидаться, думал, как лучше объяснить, откуда знает, что ему в пару достанется именно Катя, и что делать, если Виктор откажется. Второй план, созревший за какие-то доли секунды, казался куда сложнее и наглее, а от этого — надежнее. Олег оглянулся, проверяя, что никто на него не смотрит, понял, что его отряд как раз спускает с него глаз, воровато поднял указательный палец к губам, а потом этой же рукой быстро и ловко выдернул из заднего кармана Викторовых джинсов торчащую половину сердца, а свою бросил на землю, прямо Виктору под ноги. Разумеется, Виктор заметил. Обернулся, глянул недоуменно, спросил: — Ты чего? Олег фыркнул от этой одинаковости фраз, которой все они понабрались друг у друга за неделю смены, и пожал плечами: — Когда начало? Мы же сдохнем скоро от скуки. Сердце бешено колотилось, крича, что ничего не вышло, Виктор его раскрыл. — Когда надо будет, тогда и начало, — недовольно буркнул Виктор, отворачиваясь, и Олег, кивнув спине, кинулся обратно к своим. — Тебе зачем его понадобилось? — светясь от счастья спросил Миха. Ему, кажется, вообще любая выходка была в радость: хоть безобидная, как эта, хоть громкая и грозящая скандалом, как с ведром. — На всякий, — пожал плечами Олег. Даже если он все это выдумал, даже если никто не подсовывал ему в пару Катю — пускай. Вожатые-то наверняка знают, кто у них в паре, и Виктор себе Катю не брал точно. — Добрый день, лагерь! — прогорланил вдруг не пойми когда успевший появиться директор. — Сегодня вас ждет…