Of Dust & Dæmons | Часть 1

Когда они подъехали к дому Пьера, снег все ещё шёл. Элен подождала, пока Анатоль и Федя выйдут из кареты, и позволила Феде помочь ей выйти. Она старалась, чтобы подол её платья не задирался на улицу, пока они шли к крыльцу. Обычно лестница была чистой, но сейчас на ней были грязные следы — несомненно, Феди и Самиры. Дворецкий открыл перед ними входную дверь. Как только они оказались внутри, после того как он собрал их пальто и отнёс в гардеробную, Элен повернулась к остальным и сказала: «Говорите тише. Я не хочу беспокоить Пьера». «А где же дорогой Пьер?» — спросил Анатоль. «Спит, без сомнения», — ответила Элен. «Если он не заперся в своём кабинете, чтобы выпить». «Можно подумать, что он избегает тебя, Лена», — сказал Федя. Элен поправила жемчуг в зеркале. «Не будь грубым». «Сказать Фёдору Долохову, чтобы он не грубил, все равно что приказать России не идти на снег», — сказал Анатоль. «Это просто не работает». В этот момент Самира принялась стряхивать остатки влаги, прилипшей к ее меху, рассыпая полу растаявший снег по порогу. Элен вздохнула. «Пожалуйста, только не в доме. Пьер будет жаловаться, если ковры намокнут». Федя поднял бровь. «Он вряд ли будет рядом, чтобы заметить». «Тогда я буду жаловаться. Как тебе это?» Он покачал головой, смеясь, и поцеловал костяшки её пальцев. «У меня больше шансов успокоить тебя». «Какой очаровашка». Так и повиснув в воздухе, Федя вошёл в салон и опустился в кресло, стоящее ближе к двери. Он тут же достал перочинный ножик и принялся за работу, полируя лезвие о подол форменного пиджака. Самира легла у его ног. Элен сморщила нос. «Убери эту ужасную вещь». «Я солдат», — сказал он категорично. «Солдаты держат своё оружие в чистоте». «Ты можешь почистить его где-нибудь, кроме моей гостиной». «В гостиной Пьера», — сказал Анатоль, и Элен слегка отвесила ему подзатыльник. «Не будь грубияном». «Я ничего не могу с собой поделать. Это в моей природе». «Так же, как в моей природе держать оружие в чистоте», — сказал Федя. Самира засмеялась. Даханян насмехался. «Вы оба совершенно невыносимы», — сказала Элен. «Я должна была оставить вас, чтобы вы ходили по барам и своим борделям». «На деньги Пьера?» — усмехнулся Анатоль. Элен снова ударила его. «Ты доведёшь его до истерики, если будешь продолжать в том же духе, идиот», — сказала она. «Неудивительно, что папе надоело лазить по карманам, чтобы обеспечить твои поблажки». Он пожал плечами. «Жизнь без поблажек — это жизнь, которую не стоит проживать». Это, предположила Элен, должно быть, его новая любимая поговорка недели. Она мимоходом задалась вопросом, где он его услышал, и он его где-то услышал, это уж точно. Анатоль мог быть кем угодно, но изобретательность точно не входила в их число. «Какой поэт», — сказал Федя. Анатоль мечтательно улыбнулся, прислонившись спиной к перилам и держа одну руку в рукаве пиджака. «Разве я не поэт?» «Ты выглядишь как дурак», — сказала Элен и взъерошила волосы брата той рукой, которая не была занята жемчугом. «А теперь ты ещё и говоришь как дурак. Что тебе взбрело в голову?» «Наталья Ростова», — вздохнул он. Федя тихонько присвистнул. «Эта шныряющая девчонка из оперы?» «Что ж, одобряю», — сказала Элен. Она прошла через всю комнату к чайному столику, где стояли графин с токайским и бокалы. «Она казалась очаровательной. Но слишком широкоглазой». «Это достаточно легко исправить», — сказал Анатоль. «Ты бы поосторожнее», — сказал Федя, рассматривая своё отражение в лезвии ножа. «Это крестница Марьи Дмитриевны, на которую ты положил глаз». Анатоль закатил глаза и бросил пиджак на край дивана. Он всегда так делал, подумала Элен, — оставлял свои вещи повсюду, как будто это был его собственный дом, как будто он был здесь больше, чем гость. «Я не боюсь Марьи Дмитриевны». «А стоило бы. Я слышал, у неё в комоде пистолет лежит». Федя сказал это в шутку, но от Элен не ускользнуло, как нервно напрягся Анатоль. Бедный, дорогой идиот. Легко было иногда забыть, что под его напускной бравадой и обаянием скрывается не так уж много. Анатоль мог быть грозным противником на вечере или в опере, но на поле боя он должен был быть абсолютным позором. Элен улыбнулась, опустилась на сиденье слева от Феди с подносом на коленях и прислонилась головой к его плечу. «Не волнуй свою хорошенькую головку, Тото», — дразняще сказала она, ущипнув Анатоля за щеку. «Мы защитим тебя от ужасного дракона Ле». Данали возмущённо шикнула на Элен и обвила шею Анатоля. Он задумчиво погладил ее по шерсти. «И этот её ужасный деймон». Федя поднял бровь. «На твоём месте я бы больше опасался её, чем деймона». Элен усмехнулась, проведя пальцами по серебряным прожилкам в бороде Феди. «Только не говори, что ты её тоже боишься, Федюшка». Федя убрал нож в карман и прильнул к Элен. Даже сквозь грубую ткань его мундира она чувствовала тепло его тела. Оно согрело её до глубины души. «Есть разница между страхом и здравомыслием», — сказал он. Подушки под ними зашевелились, и Анатоль, теперь уже без пиджака, уселся справа от Феди. «С каких пор ты разумный?» «Почти никогда», — сказал он, потрепав Анатоля по волосам. «Особенно когда ты вовлечена». Элен закатила глаза. Рука Феди, та, что не втиралась ленивыми кругами в её плечо, легла на колено Анатоля. Они сидели втроём в томительной тишине, наблюдая за мерцающим, медовым свечением газовых ламп на стенах и потрескиванием камина, когда огонь в нем угасал. Даханян свернулся калачиком у ног Элен, позволяя своему хвосту касаться их лодыжек. Через некоторое время Федя наклонил голову к потолку и сказал: «Интересно, который час?». «Поздно», — вздохнула Элен. «Пьер, наверное, уже лёг спать». «Если он не заснул за своим столом», — сказал Анатоль. Данали, сидящая у него на плече, издала забавное щебетание. «Почему тебя это волнует?» «Потому что он мой муж». «Мой вопрос остаётся в силе». Лицо Элен стало плоским. «Потому что я хотела бы видеть его как можно меньше сегодня вечером». «В таком случае, ты могла бы остаться в театре», — сказал Федя и вытянул ноги под чайным столиком, не обращая внимания на то, что каблуки его ботинок шаркают по половицам, а потом по ковру. «Или приходи ко мне в квартиру». «Пьер не настолько забывчив». «Ты уверена в этом?» — сказал Анатоль. «Он в любом случае мёртв для мира», — сказал Федя. «Я сомневаюсь, что он заметит, если в парадную дверь ворвётся сам Наполеон». «В таком случае, я пойду принесу нам немного выпить», — объявила Элен. К тому времени, когда она вернулась в салон, Анатоль и Федя придвинулись ещё ближе друг к другу, так что Анатоль практически сидел на коленях у Феди, а Самира стояла у них на пятках. Элен надулась и опустилась рядом с Федей, вытянув ноги над ними обоими, и сказала: «Я чувствую себя крайне отверженной». Федя только рассмеялся и обнял их обоих за талию. Элен балансировала подносом в одной руке. Уже не токай, а водка. «Выпейте», — сказала она, протягивая им по стакану. Им не нужно было повторять дважды. Водка пошла вниз, как огненная струя. Она обожгла горло, но это был хороший вид ожога, тот, который заставляет комнату то обостряться, то расплываться, заставляет кожу гудеть от приятного тепла, заставляет стук в висках уменьшаться до терпимого. Этого было недостаточно, чтобы опьянеть, но и достаточно, чтобы быть не совсем трезвыми. «Выпей ещё рюмку, Лена», — сказал Анатоль. «Ты выглядишь так, как будто тебе это необходимо». Элен нахмурилась. «Не будь злым.» «Он не такой», — сказал Федя, осушая свою рюмку. «Нам всем не помешало бы ещё немного водки». «Жадные ублюдки», — укорила она, но, несмотря на это, налила ещё одну щедрую порцию, которая пошла ещё горячее и пьянее первой. Федя усмехнулся, хищно и победно, и наклонился вперёд, чтобы прикусить её нижнюю губу. Элен ответила ему взаимностью и с рычанием запустила руку в его волосы. Где-то на заднем плане она услышала смех Анатоля. Он звучал звонко и приглушённо, как будто она слушала его из-под воды. Затем, сквозь шум и дымку, пришло медленное, тонущее осознание того, что ей не следовало этого делать. Они были в гостиной, на виду у окна, и если бы кто-нибудь вошёл в дверь, то увидел бы все — её и Федю в страстных объятиях, руку Феди, блуждающую слишком свободно, другую, обхватившую колено Анатоля и медленно пробирающуюся выше, Самиру и Даханяна, игриво рычащих у их ног. Но Федя был таким тёплым, а комната такой холодной, и было поздно, и было темно, и была водка, и Анатоль смеялся, и никто не собирался их беспокоить, и, хотя бы на мгновение, все было правильно в мире. Наверное, Толя прав, подумала она и усмехнулась в поцелуе, когда Федя прижался ещё ближе. Жизнь без поблажек — это жизнь, которую не стоит проживать. Когда Федя отстранился, помада была размазана по его губам. Элен рассмеялась. Она хотела поцеловать его снова, хотела оставить ещё один след в дополнение к первому. «Каким бы приятным ни было это развлечение, — пробормотал он, полу прикрыв глаза и сосредоточившись на её губах, — может быть, нам стоит переехать в другое место?» Дверь распахнулась без предупреждения и с грохотом врезалась в приставной столик, заставив всех вздрогнуть. Элен покраснела, тут же сняла себя с колен Феди и переместилась на другой конец дивана. Анатоль был медленнее, он ударился бедром об угол стола, когда Федя встал и согнал его с места. В дверях стоял Пьер, выглядевший ещё более дезориентированным и растерянным, чем тогда, когда она ушла в оперу. Его очки были набекрень, на нем все ещё была испачканная жилетка, но он снял туфли и надел тапочки. Элен едва успела сделать секундную паузу, чтобы опомниться. «Ах, дорогой муж», — сказала она, проходя через комнату, чтобы поцеловать его в щеку. То, что она находилась в якобы компрометирующем положении с другим мужчиной, похоже, не волновало Пьера, который, казалось, был слишком пьян, чтобы сформировать какую-либо мысль, кроме замешательства. «Ты поправился после гриппа?» — спросил Федя. Он прикрыл рот рукой. Элен сильно подозревала, что это для того, чтобы стереть помаду, которую она там оставила. Пьер моргнул. «Грипп?» «Грипп, из-за которого ты не смог присутствовать на сегодняшнем вечере, конечно же», — сказала она резко. Пьер водрузил очки на переносицу и принялся возиться с пуговицами на жилете. Даже в своей собственной гостиной он чувствовал себя как нежданный и смутно нежеланный гость. Хиона была не менее нескладна в своём неуклюжем обличье, но ей, по крайней мере, хватило приличия остаться в прихожей. Ещё недавно одного взгляда на них, таких болезненно неловких и неуместных, было бы достаточно, чтобы Элен впала в слепую ярость. То, что с тех пор она научилась держать себя в руках, не уменьшило ее разочарования. «О, — сказал он, — ну, я чувствую себя значительно лучше, Фёдор. Спасибо.» «Надеюсь, мы тебя не разбудили», — сказал Анатоль тоном, который свидетельствовал о том, что он спрашивает больше по обычаю, чем из беспокойства. «Нет, нет, я занимался». Элен и Федя обменялись знающими взглядами. «Ну, нам бы не хотелось отвлекать тебя своей болтовнёй», — сказала она наконец. «Мы поднимемся наверх». «Уже довольно поздно, не так ли?» Пьер жестом указал на одно из окон, где ещё не были задёрнуты шторы и проникала темнота улиц. Он повернулся к Феде. «Я могу послать за каретой, чтобы отвезти вас домой». «Федя останется на ночь», — сказала Элен с тошнотворно-сладкой улыбкой. Пьер нахмурился, заметив, что она не сказала «если ты не против». Федя кивнул, полу улыбаясь. Он не особенно тщательно убирался, и в уголке его рта все ещё оставался румянец. «Я благодарю вас за щедрость. И вы, и ваша жена». Если Пьер и заметил разбросанные по столу бокалы или поднос, щедро нагруженный водкой, он об этом не сказал. Хотя он выглядел достаточно здравомыслящим, чтобы нахмурить брови и спросить: «Почему он остался на ночь?». «Я хотела развлечь его, а мы потеряли счёт времени», — спокойно ответила Элен. «Ничего страшного. Он может остаться в свободной спальне». Пьер не выглядел убеждённым, но и не выглядел так, как будто хотел дальше настаивать на этом. Он тяжело вздохнул и сказал: «Очень хорошо. Надеюсь, Фёдор, тебя устроит такой расклад?». «Очень». Элен снова улыбнулась. Это была хорошо отработанная улыбка, хотя и немного вымученная и усталая по краям. Пьер протянул ей руку. «Давай ляжем в постель, Элен». Она засмеялась, высокопарно, по-девичьи издевательски. «Уже? Но нам так весело, Петрушка». Выражение лица Пьера померкло. «Уже поздно», — сказал он раздраженно. «На самом деле, уже так поздно, что уже не поздно, а рано». «Вы всегда можете пойти спать сами, если устали». «Разве я так уж много прошу, чтобы мне иногда хотелось спать рядом с женой?» Федя и Анатоль захихикали. «О, правда, Пьер…» «Я не в настроении спорить», — сказал он. Элен подняла бровь. «Я тоже». Из-за чайного столика, расположенного ближе к камину, чем это, вероятно, было удобно, раздраженно зашипела Хиона, которая, казалось, выросла на добрых три фута или около того в высоту. Пьер сделал шаг к Элен, но Даханян оказался быстрее и встал между ними. Элен положила руку на лопатки Даханиана. Мышцы его спины взбугрились и напряглись от её прикосновения, как у гадюки, готовой к нападению. Пьер нахмурился. «Что случилось?» «Мы устали», — сказала она. «Это была долгая ночь». Когда он протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, шерсть на спине Даханиана встала дыбом, и он оскалил зубы. Пьер сделал испуганный шаг назад. «Не могли бы вы сказать ему, чтобы он отступил?» «Я его не контролирую», — отпарировала Элен. «Он подчиняется только самому себе». «Ты туповата». «Я могу сказать то же самое о тебе». «Это смешно», — вздохнул Пьер. Он сделал движение, чтобы взять Элен за руку, но промахнулся и схватил её за запястье, а Самира вскочила со своего места у изножья дивана. Федя тоже резко встал. «Не думаю, что госпожа хочет идти с вами», — сказал он. Элен нахмурилась. Барыня. Какая наглость. Кем он себя возомнил? За кого он ее принимает? «Не думаю, что это тебя касается, Фёдор», — отрывисто сказал Пьер. В углу комнаты Анатоль пробормотал: «О, Боже», и отступил назад в диванные подушки. «Не говори за меня, Пьер», — резко сказала Элен. И тут Федя положил руку ей на плечо, тяжёлую и властную. На мгновение у неё возникло желание отмахнуться от него, но она вспомнила о другой руке на своём запястье и решила не делать этого. «Просто иди наверх, Безухов», — сказал он холодно. «Оставь нас в покое». Самира зарычала. Элен увидела опасность в том, как она подняла холку, как прижала уши к голове и спрятала хвост между ног. Данали, должно быть, тоже это почувствовала, потому что она проскочила по руке Анатоля и защитно обхватила его запястье. Как будто она вообще могла его защитить, эта маленькая идиотка. Элен почти рассмеялась, несмотря на себя. «Давайте не будем увлекаться», — сказал Анатоль. «Это тебя не касается», — огрызнулась она, и Данали снова спрятался в складках рукава. «Элен…» «И тебя, Фёдор», — вклинился Пьер. Элен напряглась. «Я прошу тебя, Пьер, — медленно произнесла она, — не говорить грубостей с моим гостем». Хион издал резкий звук, похожий на ворчание, и Даханиан шипел в ответ. «Тогда скажи ему, чтобы он отступил». «Она уже сказала тебе, что не может», — сказал Федя. Хиона переключила свое внимание на Федю, как и Пьер. Глаза Феди опасно вспыхнули, но его лицо стало пустым и холодным. Элен узнала этот взгляд. Она видела, что бывает, когда Федор Иванович злится и ищет драки. А он искал драки, это точно. Даже с каменным лицом он не мог скрыть, как его руки начали дергаться по бокам, пальцы скрючились, когда он инстинктивно потянулся к пистолету, которого там не было, и Элен возблагодарила все божественные силы, что у нее хватило ума настоять на том, чтобы он оставил его в своей квартире, прежде чем забрать ее. Но потом у нее свело живот, когда она вспомнила о ноже в его кармане, и поскольку она была более благоразумна, чем горда, больше боялась вспыльчивости Феди, чем Пьера, она опустила руки и сказала: «Я прошу прощения. Давайте не будем сегодня спорить». Пьер, казалось, был искренне удивлен. Федя еще больше. «Лена, ты не должна этого делать», — мягко сказал он. Элен резко посмотрела на него и сказала: «Хватит, Федор». Она повернулась к Пьеру, заставила себя улыбнуться и протянула ему руку. «Пойдем в постель, муж?» Пьер на мгновение замешкался, потом взял ее руку и кивнул. «Прекрасно», — сказала она. Она кивнула Анатолю и Феде. «Спокойной ночи. Увидимся утром». «Спокойной ночи, Лена», — отозвался Анатоль. В комнате стало очень тихо и спокойно. Элен смахнула пыль с юбок и провела пальцами по жемчугу, почти как при нервном тике. «Полагаю, мы увидимся завтра?» — сказал Пьер. Анатоль замолчал и занялся подолом своего рукава. Элен чувствовала, как глаза Феди прожигают две дыры в ее черепе. «К сожалению, я уверен, что о вас можно сказать то же самое», — услышала она его бормотание. Пьер нахмурился, смутно обиженный этим, но явно не зная, что ответить. Федя насмехался, когда они пронеслись мимо них. Хиона, поднимаясь, зацепилась ногой за бегуна и чуть не упала. Это было жалко и комично одновременно, и Элен не знала, смеяться ей или плакать, пока она поднималась наверх.

***

Голова Анатолия раскалывалась. Это было необычно по нескольким причинам: во-первых, он едва ли выпил достаточно водки, чтобы считаться пьяным, а во-вторых, даже будучи пьяным или с похмелья, он никогда не страдал головной болью. Но вот она появилась, с каждой секундой все громче и настойчивее. Анатоль сел прямо так быстро, что голова закружилась, а Данали издала раздраженный щебет. Нет, это не похмелье, понял он, это были шаги. Элен медленно открыла дверь и вслед за Даханяном вошла в комнату. Она распустила волосы, накинула халат и надела шелковые тапочки. Как будто она только что скатилась с кровати и, ни на секунду не задерживаясь, спустилась по лестнице. «Где Федя?» — спросила она. «Ушел в ванну», — ответил Анатоль. «Я думаю, он мог потеряться в сливе, он так долго там сидит». Элен закатила глаза и потуже затянула поясок халата. «Неужели старик наконец-то заснул?» «Это заняло у него достаточно много времени», — ворчала она. «Обычно он засыпает гораздо быстрее, когда пьян». Анатоль вздохнул и прислонился спиной к дивану так, что его голова почти болталась вверх ногами. «А, ну», — сказал он, улыбаясь, — «теперь ты здесь, это главное». Он приглашающе похлопал по подушке рядом с собой. Данали вылезла из его рукава и растянулась на подлокотнике. «Пойдем. Посиди со мной. Прошла целая вечность с тех пор, как мы в последний раз разговаривали наедине». «Я не останусь». «О?» Элен подарила ему усталую улыбку и наклонилась, поцеловав его в макушку. «Я не хочу сейчас видеть Федю». «Понятное чувство». Встав, Элен посмотрела на свое отражение в полированной поверхности часов над камином. Ее глаза были налиты кровью, под ними темнели черные круги. В уголках рта затаилось что-то измученное. «Толя, — сказала она, проведя рукой по взъерошенным кудрям, — будь добр, передай мне водку». Анатоль протянул ей стакан. Она взяла бутылку и осушила ее одним глотком. «О», — пробормотал он. Элен вытерла рот тыльной стороной ладони и опустила бутылку обратно на поднос. Поразительно, как достойно ей удавалось вытирать рот тыльной стороной ладони. Анатоль знал, что не должен был удивляться. У Элен все, что она делала, выглядело достойно. «А теперь, если ты не против, — сказала она, оправляя подол халата на чайном столике, — я пойду». Анатоль нахмурился, когда она и Даханян прошли мимо него в прихожую. «Куда вы идете?» Элен запнулась о дверной косяк. «На улицу», — сказала она через плечо. «Мне нужно проветрить голову». Дверь закрылась за ней со звонким щелчком. Анатоль опустился на свое место, положив ноги на подлокотник, а Данали забралась к нему на колени. «Она всегда так делает», — тихо сказала она. «Наверное, это то, что ей нужно», — сказал он и почесал у нее между ушами. Через несколько минут по коридору раздались шаги Феди, на его лице по-прежнему было раздражённое выражение. Он сбросил пиджак и жилет, оставшись в рубашке на пуговицах и лифчиках. Самира шла за ним. В темноте коридора ее глаза светились удивительным жёлтым светом, как газовые лампы. «Не могу поверить, что это твоя сестра», — пробормотал он. Анатоль неодобрительно хмыкнул. «Каждый раз, когда она говорит с Безуховым, она как будто забывает, что у нее есть позвоночник», — продолжал он. «Мы теперь одни, если это поможет». Это явно не помогло. Федя с большим раздражением рухнул на диван рядом с Анатолием и снял ноги с подлокотника, чтобы освободить место. Анатоль быстро переставил ноги так, что они растянулись на коленях Феди. «Придурок», — хмыкнул Федя. «Не могу даже спокойно сесть на этот чертов диван, да?» Анатоль усмехнулся. «Какие-то проблемы, мон шер?» Он сел и перебрался на бедра Феди, обхватив руками его шею. «Что он имел в виду, когда просил ее переспать с ним?» спросил Федя, отстраняясь от Анатоля. Теперь ухмылка Анатоля приобрела явно лукавый вид. «О, ты знаешь Пьера», — пробурчал он. «Обнимались под простынями при выключенном свете, наверное. Сомневаюсь, что он знает, что с ней делать. Бедная Лена». Федя фыркнул. Было ли это от смеха или от обиды, сказать было невозможно. «Хватит о них», — сказал он и разгладил руками плечи Феди. Один палец подложил ему под подбородок, наклонив его голову вертикально. «Я хочу поговорить с тобой». "Я думал, вам нужна Наташа Ростова", - холодно сказал Федя. Было видно, что он старается оставаться беспристрастным, создать видимость незаинтересованности, но его руки начали переходить на талию Анатолия. Это была их хорошо отработанная рутина, и они перешли к ней с такой непринужденной уверенностью, что с таким же успехом могли обсуждать погоду. Анатоль не мог не ухмыльнуться. Федя никогда не мог устоять перед подыгрыванием, никогда не мог устоять перед ним. Мало кто мог. Это была одна из немногих вещей в жизни, на которые он всегда мог положиться - беспамятная, пусть и неохотная щедрость Пьера, общая покладистость Элен, не смотря на то, что его замыслы были половинчатыми, безупречное чувство времени Балага. И, конечно же, его собственная привлекательность. "Я вполне способен иметь более одного интереса", - сказал Анатоль. "Во многом, - добавил он с укором, - как и вы". Руки Феди сжались на бёдрах Анатоля, как в тисках. "Это другое". "Правда?" - сказал он, наклонив голову набок. "Как это? Просвети меня, mon cher. Мне очень любопытно". "Твоя сестра - не мимолётное увлечение. А вот вы, напротив, вполне могли бы провести остаток жизни, прыгая из постели в постель". Анатоль пожал плечами. В словах Феди была доля правды, но больше в них было злости. "Возможно, Наташа Ростова - не мимолётное увлечение", - сказал он притворно-небрежно. "Кто знает? Может быть, она меня исправит. Может быть, она сделает из меня честного человека". Лицо Феди при этом сморщилось, и он спихнул Анатоля с дивана на пол. "Наташа Ростова", - прорычал он. "Боже, Анатоль, что в этой девушке интересного?" Он снова пожал плечами. "Она красивая". Федя презрительно покачал головой. "Она красивая". Конечно, для тебя это все, что нужно. Не знаю, почему я ожидал чего-то другого". Анатоль лёг на ковёр, сложив руки за головой. Данали перебралась на чайный столик рядом с ним. Стекло графина исказило её отражение, как зеркало в фанхаусе, и она чуть не испугалась, увидев его. "Я простой человек, Федя", - сказал он. "Я ценю простые радости жизни. Неужели это преступление, если я тоже ценю красивых женщин?". Он повернулся на бок, подперев голову локтем. "Или это ревность?" "Из-за ребёнка? Вряд ли". "Тогда, полагаю, это не должно вас беспокоить". "Конечно, нет", - огрызнулся он. Анатоль не смог сдержать ухмылку, которая появилась на его лице. Для человека, который так гордился своим крутым нравом, Федю было почти комично легко вывести из себя. Неудивительно, что Элен так привязалась к нему. Анатоль, может быть, и опоздал, но он был не менее хорошо знаком с внутренним устройством ума Феди. Или наиболее эффективные способы вызвать его реакцию. "Ты просто злишься, - сказал он, - потому что Лены нет. Потому что она с мужем, а не с тобой". Самира предупреждающе зарычала, и Анатоль чуть не отпрянул под стол. Данали испустила панический вопль и нырнула в воротник его жилета. Он выпрямился и уставился на Федю, скрестив руки. "Не надо", - сказал Федя. "Разве я говорю тебе что-то, чего ты ещё не знаешь?" Федя не потрудился удостоить эту колкость ответом. Он дуэлировал с мужчинами и за меньшее. Стрелял в них с сорока шагов, не моргнув глазом. Анатоль недолго размышлял, из личной ли симпатии к нему или из уважения к Элен, что Федя не бросился на поиски пистолета и не стал настаивать на том, чтобы перенести разговор на улицу. "На самом деле она не замужем за Пьером", - жёстко сказал Федя. "Для этого она должна его любить". Наступила беременная пауза, и через несколько мгновений Анатоль зевнул и вяло вытянул руки над головой. "Ну, уже поздно", - сказал он, поднимаясь на ноги. "Полагаю, я должен проводить вас в свободную комнату?" Они вместе пошли по коридору. Федя махнул ему рукой и сказал: "Я знаю дорогу". Анатоль одарил его однобокой ухмылкой, своей самой очаровательной. "Я стараюсь быть хорошим хозяином. Небеса свидетельствуют, что Лена уже достаточно поворчала на меня по поводу моего гостеприимства". "Или отсутствие такового". "Ну, тогда, полагаю, я с вами не пойду", - надменно сказал он. Федя с ухмылкой поймал запястье Анатоля. Хвост Данали мягко коснулся костяшек его пальцев. "Не будь дураком", - сказал он. "Или это все равно, что приказать России не идти на снег?" Анатоль не пытался сопротивляться, когда хватка на его запястье усилилась, когда его притянули вплотную и повалили вперёд, пока их носы почти не столкнулись. Когда-то он считал Самиру неподходящим деймоном для такого человека, как Федя, но сейчас, когда его глаза по-волчьи сверкали, а зубы обнажились в чем-то среднем между оскалом и ухмылкой, сходство было просто жутким. От этого по позвоночнику пробежала дрожь, и он улыбнулся, несмотря на это - а может быть, и благодаря этому. "Я хорошо умею выполнять приказы", - поддразнил он. "И именно поэтому я тебе нужен", - ответил Федя. "Чтобы держать тебя в узде". Это было его открытие. Это, конечно, свело бы Федю с ума, но в этом и была половина привлекательности. "Спорим, Наташа Ростова будет держать меня в узде". И тут Федя прижал Анатолия к стене, одной рукой зажал его запястья, сцепив их над головой. "А Наташа Ростова могла бы это сделать?" - прорычал он, низко, хрипло и чуть угрожающе. Анатоль ухмыльнулся. "Придётся самому посмотреть, да?". Федя хмыкнул и свободной рукой стал возиться с воротником Анатоля. "Когда я с тобой закончу, ты даже не вспомнишь о ней". Анатоль откинул голову назад, усмехаясь. Федя прижал грубый, кусачий поцелуй к его шее. "Амбициозно", - сказал он с ленивой улыбкой. "Хотя, опять же, я должен сам в этом убедиться". "Наверх. Сейчас же", - огрызнулся Федя. Это было не столько предложение, сколько приказ. Самира всегда думала на пять минут раньше, чем весь остальной мир, поэтому, когда они вышли на лестничную площадку, она уже была там. Федя не обратил на неё внимания, почти волоча Анатоля за воротник в свободную комнату. Мебель здесь была более старая и потёртая, чем в остальной части дома, но все равно роскошная даже по московским меркам. Чисто, хотя и немного тесновато. Анатоль жил здесь первые несколько недель своего пребывания, прежде чем пригласил себя в крыло дома Пьера и Элен. Даже сейчас, два года спустя, его армейская форма все ещё висела на стуле в углу. Разумеется, в первозданном виде - в адъютантском кабинете было мало возможностей поупражняться в меткости. У дальней левой стены у окна стояла большая кровать с балдахином. Федя направился к ней, как только за ними закрылась дверь, и поспешно толкнул Анатоля вперёд. "Стой. Ты мне рубашку помял", - сказал Анатоль. Федя закатил глаза и сказал: "Извините, принцесса". Затем он принялся расстёгивать пуговицы и стягивать рубашку, не обращая внимания на возмущённые возгласы Анатоль. "Ты, - сказал Анатоль, - не ценишь прекрасные вещи в жизни". "Я ценю тебя, не так ли?". "Ты бесстыдный флирт". "Богато, когда это говоришь ты". Анатоль открыл рот, чтобы возразить, но Федя рванулся вперёд и прервал его поцелуем, ударив спиной о столбик кровати. Его левая нога почти приземлилась на хвост Самиры, свернувшейся калачиком у изножья кровати. Она издала предупреждающий рык, а затем переместилась в дверной проем, чтобы побыть в тишине и покое. "Ты сегодня ужасно нетерпелив", - задыхаясь, сказал Анатоль. Его собственные ноги уже с трудом выдерживали его вес. Он почувствовал, как пульс бешено колотится в животе. Федя запустил одну руку в его волосы, другой обхватил его за талию. "Я всегда тебя жду". "Я или Элен?" Ногти Феди впились ему в кожу головы. Он потянул, сначала осторожно, а потом все грубее, пока Анатоль не вздрогнул. Данали тихонько пискнула и бросилась к комоду. "Ну, теперь я здесь, с тобой", - сказал Федя. "Конечно, со мной", - сказал он. "Но ты бы предпочёл нас обоих, не так ли? Ты жадная тварь. Наверное, я не могу тебя винить, раз мы такие неотразимые..." "Завали свой чёртов рот". Анатоль насмешливо закатил глаза. "Тоже мне, собственник. Я знаю, тебе нравится думать, что ты тонко чувствуешь, mon cher, но на самом деле это не так". "Мне наплевать, что делает каждый из вас". "Но это неправда", - продолжал он. "Это действительно беспокоит тебя, не так ли? Думать о ней с Пьером. Знать, что она предпочла его тебе". Он сделал паузу, наблюдая за тем, как ожесточилось выражение лица Феди. "Или мысль обо мне и Наташе беспокоит тебя больше?" Анатоль смутно осознал, что это, возможно, ошибка, когда рука в его волосах болезненно сжалась, а Данали издала резкое шипение. Видя, как Федя с трудом сдерживает своё возмущение, это вряд ли имело значение. "Ах ты, сопляк", - сказал он. "Пошёл ты, Курагин". Анатоль усмехнулся. "Это предложение? Или обещание?" Федя хихикнул. Он уступал. Он всегда так делал. На Анатолия Васильевича трудно было долго сердиться, особенно когда он был в шутливом настроении. Рука в его волосах ослабла, и лицо Феди смягчилось от веселья. "Такой же остроумный, как Лена", - сказал он. "Играй правильно, и то, и другое". "Quel gentleman." "Хватит твоего чёртово французского", - сказал Федя, хотя в его словах больше не было укуса. "Quel dommage.", - сказал Анатоль с улыбкой. Федя засмеялся. Все ещё ухмыляясь и тоже смеясь, Анатоль позволил толкнуть себя назад и повалить на кровать.