Of Dust & Dæmons | Часть 1

Вы знали, что дела действительно пошли наперекосяк, когда единственным местом, где можно было найти тишину и покой, был стол мясника в задней части столовой. Анатолю уже давно не приходилось искать, где спрятаться в петербургском доме. Он не учел того факта, что с тех пор вырос на несколько дюймов, и большинство его старых закоулков и щелей теперь были слишком малы, чтобы в них протиснуться, если только он не хотел вывихнуть пару суставов. Отсюда и стол. Сидеть в углу, прижавшись спиной к холодной стене, с медленно немеющими ногами к полу, было не совсем удобно, но это было подальше от Василия, подальше от мадам Шерер, подальше от Марии, и это его вполне устраивало, спасибо большое. Данали, казалось, была довольна таким раскладом. Еще больше она обрадовалась, когда он снова полез в карман за фляжкой и неуклюжими, торопливыми пальцами открутил пробку. «Ты пьян!» — хихикнула она. «Боже мой, Толя, ты превращаешься в Безухова!». Ее хихиканье продолжалось недолго. Анатоль опрокинул флягу вверх дном, сначала в рот, потом в раскрытую ладонь, и увидел, что в ней не осталось ни капли. «Элен», — проворчал он. «Тебе следовало взять бутылку шампанского», — немного возмущенно сказал Данали. «Если нам придется прятаться здесь до конца вечера». Анатоль прислонил голову к стене, насколько позволяла высота стола, и поджал губы. Как долго это будет продолжаться? Оркестр все еще играл в полную силу. Ему и в голову не пришло, что праздник продолжится после его ухода и что ему придется найти себе занятие на это время. Но все же этого было недостаточно, чтобы он решил вернуться. Анатоль как раз убирал флягу в карман, когда услышал шаги по коридору. Он застонал. Конечно, его покой не продлится долго. Это была ближайшая пустая комната на первом этаже. Логично было предположить, что предприимчивая парочка в конце концов найдет ее. Данали прижалась к его голени и сказала: «Жаль, что я до сих пор не могу меняться. Я могла бы стать мышью, чтобы отпугнуть их. Или пчелой, чтобы ужалить их». «И чтобы на тебя наступили или прихлопнули», — прошептал он. «Тише, а то они тебя услышат». Шаги становились все громче по мере их приближения, затем послышались два смеющихся голоса, мужской и женский, задыхающиеся и задорные. «Капитан Долохов, это очень неприлично», — сказала женщина. «Я считал неприличным то, как я вам нравлюсь, княгиня», — ответил мужчина. О, Господи, мать твою! Анатоль резко вскочил на ноги, так что его голова ударилась о нижнюю часть стола, а Федя захихикал и сделал что-то такое, от чего Элен завизжала. Грохот заглушил еще более громкий шум, когда их ноги торопливо и неуклюже стукнулись о столешницу. Неужели они так и шли всю дорогу сюда — беззаботно, задевая каждый предмет мебели, который попадался им на пути? Если бы они не были осторожны, идиоты, за ними бы толпа пошла, чтобы посмотреть, из-за чего такая суета. «Мне этого не хватало», — сказал Федя. «Боже, я тоже», — вздохнула Элен. Ткань рвется. Анатоль сморщил нос. Данали бросила на него хмурый взгляд и залезла в карман, чтобы спрятаться. «Так красиво», — вздохнул Федя, почти с любовью. Элен снова засмеялась. «Ой, Федька». «Господи, Лена, ты не представляешь. Я хотела убить Лаврова. Это была пытка, смотреть на вас двоих». Анатоль нахмурился, его отвращение на мгновение уступило место растерянности. Он и не подозревал, что голос Феди может звучать так мягко. Такого он никогда раньше не слышал. «Ммм?» — сказала Элен. «Я все время думала о тебе вот так, и как сильно я тебя хочу, прямо посреди бального зала». «Посреди зала?» — мягко сказала она. Анатоль вжался в свой пиджак, желая, чтобы он поглотил его. «Тебе бы это понравилось, да?» — сказал Федя. «Господи, хотел бы. Только бы увидеть лицо Павловны». Она на мгновение заколебалась. «А что бы вы сделали со мной, прямо здесь, посреди бального зала?» Федя понизил голос до мурлыканья. «Нагнул бы тебя и…» Анатоль тут же закрыл уши, лицо пылало жаром, чтобы заглушить остаток фразы Феди. Ему не нужно было это слышать. Он не хотел этого. Его вечер и так был испорчен. Он мельком увидел под скатертью лапы Даханяна, потом Самиры и подтянул ноги к груди, откидываясь на спинку стула и молясь любым божественным силам, чтобы никто из них его не заметил. Потом колено Феди ударилось о край стола, и они оба испугались. Анатоль с замиранием сердца понял, что это он поднял Элен на стол и сам растянулся на ней. Ноги Элен перекинулись через карниз. Анатоль потянулся вперед, чтобы сдернуть скатерть, и чуть не получил по лицу каблуком ее туфельки. Федя ворчал: «Это смешно». «Не дразнись!» «Нет, я правда не могу снять эту чертову штуку». «Да ради бога», — огрызнулась она. «Я что, должна все здесь делать?» Оттуда послышались еще какие-то звуки — шарканье ткани, скрип дерева, щелчок чего-то, что могло быть пряжкой ремня или застежкой, и ужасное бриллиантовое колье Элен грохнулось на пол так громко, что Анатоль подпрыгнул и ударился головой о нижнюю часть стола. «Федя, — шипела Элен. «Ты не можешь оставлять следы». «Эта ужасная штука все замажет». Они вдвоем хихикали. «Елена?» — послышался другой голос из коридора. Данали издала маленький испуганный писк. Василий. «Черт», — прошептала Элен. «Что нам делать?» «Прятаться». Федя упал на пол, как будто его толкнули, и так же быстро бросился под стол. Самира бросилась за ним. Анатоль отодвинул ноги, чтобы освободить место, и схватил Федю за плечи, увлекая его за собой. Федя широко раскрыл глаза. «Ана…?» В бешенстве Анатоль сделал выпад вперед и зажал ему рот одной рукой. Федя вырвал его запястье с сокрушительным захватом. Анатоль прикусил язык, чтобы заглушить собственный скулеж. Каблуки сапог Василия тихо щелкали по полу, как тиканье секундомера. Сердце Анатолия стучало в ритм. «Елена, что ты здесь делаешь?» «Мне стало плохо, папа», — услышал он ровный голос Элен. «Мне нужно было подышать воздухом». «Месье Лавров только что пришел ко мне, чтобы извиниться за ранний отъезд. Он был почти в слезах». «Да, он выглядел нездоровым», — сказала Элен. «Он сказал мне, что больше не заинтересован в продолжении ухаживаний за вами». Мертвая тишина. Удовлетворение промелькнуло в чертах лица Феди лишь на долю секунды. В голосе Элен прозвучала явная дрожь. «Ой». «Что вы сделали?» «Это все очень странно, папа», — сказала она. «Я понятия не имею, что могло его расстроить. Мы так мило беседовали». «Скажите мне правду, юная леди». «Он хотел поговорить о своей жене», — сказала Элен, почти извиняясь. «Я не знала, что он все еще в трауре. Вы никогда не говорили мне. Он сам себя расстроил. Я ни в чем не виновата». «Хватит с меня этой мелочности», — огрызнулся Василий. «Я попросил тебя об одной простой задаче. И я надеялся, что у тебя хватит здравого смысла понять, что я всегда действую в твоих интересах…» Василий прервал себя. Последовавшее за этим молчание было не иначе как мучительным. «Что это у тебя на шее?» — спросил он. Элен глубоко вздохнула. Анатоль увидел сверкающую бриллиантовую цепочку, отброшенную на пол, и лицо Феди, которое приобрело тошнотворный серый оттенок. «Елена, — сказал Василий, — я задал тебе вопрос». Элен заикалась, как отруганный ребенок. Анатоль вздрогнул и пригнул голову. Желание заткнуть уши и закрыть глаза было почти непреодолимым. «Я не знаю», — поспешно сказала она. Хватка Феди сжалась до боли. Анатоль сдержал хныканье и придвинулся к стене. «Кто здесь с тобой?» «Никто, папа». Под подолом скатерти показались сапоги Василия. «Где он, Елена?» «Месье Лавров уже ушел…» «Ты что, спрятала мальчика-слугу? Солдата? Вон отсюда!» Элен замолчала. Они смотрели, как Василий ходит взад-вперед, а Астерия остается на месте. «Ты глупая девчонка», — огрызнулся он. «Ты можешь сказать мне, где он сейчас, или я найду его сам». Элен нечего было на это сказать. Анатоль прижался спиной к стене, когда Василий тяжелыми шагами направился к столу, а Астерия последовала за ним. «Под столом, значит, а?» сказал Василий опасно мягким голосом. Самира навострила уши. Анатоль мгновенно напрягся. И тут Федя, как самый жестокий и глупый человек на земле, толкнул его вперед. Локти Анатолия успели поймать его падение, прежде чем он упал на живот, выбив воздух из легких. Пол под ним был холодным и неумолимым. Лицо Василия побелело. Анатоль опустил голову. Отпечаток руки на его щеке горел. «Папа». Долгое мгновение Василий ничего не говорил. Затем Анатоль почувствовал, как широкая рука обхватила его левый бицепс и грубо подняла на ноги, а грозное лицо отца оказалось в нескольких дюймах от его лица. «Что это значит?» — шипел Василий. Анатоль перехватил взгляд Элен через плечо Василия. Федя порвал одну из бретелек ее платья, размазал помаду и перепутал локоны. Вдобавок к этому на горле расцвел темно-фиолетовый синяк. Анатоль поймал взгляд Элен через плечо Василия. Федя порвал одну из бретелек ее платья, размазал помаду и перепутал локоны. Вдобавок к этому на горле расцвел темно-фиолетовый синяк. Василий отпустил руку Анатоля и закрыл за собой дверь, за ним по пятам рычала Астерия. Его лицо смягчилось, когда он повернулся к Элен. «Элен, дорогая, он сделал тебе больно?» «Что?» — вскрикнул Анатоль. Элен нахмурила брови, покраснев и разозлившись. «Конечно, нет». Василий положил руку на ее плечо. «Иди наверх и отдохни, дорогая. Ты оправдана. Я скажу твоей матери, что ты плохо себя чувствуешь». «Я не понимаю…» «Я бы хотела поговорить с твоим братом наедине». «Нет», — сказала Элен. «Все в порядке. Тебе не нужно ни о чем с ним говорить». «Я знаю, что это сбивает с толку, Элен, но ты не виновата. Ты не обязана его защищать». «Защищать меня?» заикаясь произнес Анатоль. «Ни слова от тебя, мальчик». Анатоль закрыл рот. Элен пылала от негодования. Анатоль узнал выражение ее глаз. Он видел его в Москве, направленный на Пьера за обеденным столом и через гостиную. Бесчисленное количество раз здесь, в Петербурге, после того, как грубая шутка на вечере или в салоне завела их отца слишком далеко. «Он ничего не сделал», — сказала она, голос ее дрожал от страха. «Не нужно говорить с ним, как с преступником». «Елена, — огрызнулся Василий, — немедленно поднимайся наверх». Прежде чем Элен успела ответить, в коридоре хлопнула дверь, заставив всех подпрыгнуть, и знакомый голос крикнул: «Что, ради Бога, вы все здесь делаете?». В дверях появилась Алине с красным лицом. Анатоль выпустил дыхание, о котором даже не подозревал. Василий сейчас не поднял бы на него руку. Не в присутствии Алины. По крайней мере, пока не поднял. Но, с другой стороны, этот вечер вряд ли можно было назвать вечером прецедентов. «Анна Павловна уже заметила, что вы все пропали», — сказала Алине. «Смею предположить, что и остальные наши гости не скоро это заметят. Месье Лавров уехал раньше. Княгиня Болконская почему-то исчезла». «Посмотри на ее шею, Алине», — сказал Василий сквозь стиснутые зубы. Алине нахмурила брови. «Что?» Элен яростно покраснела и прижала руку к шее. Слишком мало, слишком поздно. Алине уже видела. «Кто это сделал?» — вздохнула она. «Это был Лавров?» «Не Лавров. Они с Анатолем были здесь одни». Глаза Анатоля метнулись к столу. «Боже мой», — прошептала Алина. Она тряхнула головой, как бы отгоняя навязчивую мысль, и обернулась, чтобы посмотреть на Василия. Галиан поднял голову и сердито пробормотал. «Нет. Я в это не поверю». «Он не сделал ничего плохого», — сказала Элен. «Анна Павловна вам что-то сказала? Поэтому у тебя такое плохое настроение?» — спросила Алина. «После разговора с ней ты всегда такая неразумная». «Алине…» «Анатоль ушел до того, как пропала Елена». Элен взяла руку Анатоля в свою и сжала ее, три импульса. «Это не его вина». Василий проигнорировал ее, разговаривая с Алиной. «Отведи Елену в ее комнату. Анатоль и я собираемся немного поговорить». «Василий, ради Бога, она уже сказала, что…» «Алина!» крикнул Василий. Астерия зарычала вместе с ним. Алина, Элен и Анатоль вздрогнули в унисон. Элен выронила руку Анатоля. В комнате стало холодно. «Я сказал, отведите ее наверх», — тихо сказал Василий. С белым лицом, дрожа, Алина взяла Элен за плечи и вывела ее из комнаты. Анатоль подскочил, когда дверь закрылась, засов заскрипел громко, как выстрел. Страх охватил его, приковав к месту. Что-то холодное и тяжелое ползло по его позвоночнику. Он опустил голову, боясь встретить взгляд отца. «Объяснись», — сказал Василий. Анатоль сглотнул, заставляя себя сделать именно это. Он мог говорить с кем угодно. Слова были его оружием. Бесчисленное количество раз в детстве он уговаривал Ипполита одолжить ему игрушки, шоколадки и рубли, а потом убеждал его, что извиняться не нужно, когда одалживание превращалось в воровство. За чаем и печеньем он пролез в дом и кассу Пьера, и это соглашение продержалось чуть больше двух лет. Он заманил Наташу в постель несколькими минутами разговора и письмом, которое даже не сам написал. А вот с Василием все развалилось. Слова, если они у него вообще были, пересохли в горле, захлебнулись и стали безвкусными, как пыль. Его язык отказывался двигаться. Астерия зарычала, словно угрожая снова зарычать. «Теперь, Анатоль!» — сказал Василий. «Я не знаю, не знаю!» — закричал он. «Я просто… я ей все равно не интересен, папа, а потом она расстроилась и ни с того ни с сего дала мне пощечину, и…» Кулак Василия задел его щеку, и голос Анатоля оборвался с воплем, как у пнутой собаки, и он упал обратно на стул. Последовало долгое молчание. Анатоль слышал свое тяжелое дыхание, но ничего не чувствовал. «Ты обидел мою дочь», — сказал Василий голосом, который явно с трудом сдерживал ярость. «Если бы не твоя мать, я бы пристрелил тебя прямо здесь». Анатоль замер. Желчь поднялась у него в горле, когда он понял, что, по мнению Василия, он сделал. Нет. Все было не так, никогда не было и никогда не будет, пока он жив. Мерзость. Невыразимо. Немыслимо. В ужасе, против воли, его сознание вернулось к той ночи в кабинете. Тошнотворное ощущение чьих-то пальцев, копающихся в его душе. Обвинения Пьера. Он смотрел на Анатоля тогда так же, как Василий смотрел на него сейчас, как будто он совершил что-то ужасное и непростительное. Было ли это табу, подумал Анатоль на дикий, растерянный миг. Неужели они с Элен каким-то образом прокляли себя? Неужели люди были правы в том, что это означало? Видел ли это сейчас Василий? С Элен ему всегда было хорошо. Утешение. Основательно. И в конце концов, как всегда считал Анатоль, как он не далее как час назад сказал княжне Марье, в удовольствии нет греха. Не то что Наташа. В этом не было никакого удовольствия. Но это должно было быть приятно. Он не должен был чувствовать себя так, словно кто-то выдолбил ему грудь и наполнил вены льдом. Он должен был чувствовать себя так, как всегда чувствовал себя с Элен. Но это было не так. Это была только Элен. Это всегда была только Элен. И мысль об этом сейчас казалась извращенной, извращенной и больной, и он не понимал этого тогда, но понимал сейчас, или думал, что понимает. С ним было что-то не так. Что-то глубоко, ужасно неправильное. Анатоль впервые в жизни почувствовал себя грязным. «В первый раз я был снисходителен», — сказал Василий. «Я выслушал Елену, потому что, хотя ты и подлец, я думал, что у тебя еще есть шанс искупить свою вину. Но теперь я вижу, что это было глупое решение. Я должен был посадить тебя на поезд в ГУЛАГ. Ты не заслуживаешь того, чтобы тебе позволили вернуться в вежливое общество». Анатоль сглотнул. Его руки подергивались на коленях. «Я уйду, если ты хочешь», — тихо сказал он. «Не будь глупцом. Ты не хуже меня знаешь, как такие, как ты, зарабатывают на жизнь на улицах. Ты можешь быть извращенцем и позором, но я не позволю тебе запятнать фамилию на виду у всех». Анатоль резко вдохнул, как будто его снова ударили по лицу. «Но ты ведь не хотел бы ничего большего, не так ли?» — сказал Василий. «Протащить нашу репутацию через грязь?» «Я бы не…» «Конечно, ты бы хотел. Ты уже это сделал. А теперь еще и это». Анатоль молча смотрел в пол. Страх выбил его разум из колеи. «Нет», — сказал себе Василий с той мягкостью, которая обычно предшествует опасности. «С меня хватит. Я больше не буду это терпеть. Ты не должна выходить из своей комнаты. И если я только узнаю, что ты с ней разговариваешь, я пошлю за полицмейстером и отправлю тебя в тюрьму. Понятно?» Анатоль кивнул. Под его подбородком оказалась рука, которая крепко, слишком крепко, схватила его за подбородок, наклонив голову. «У вас есть язык, молодой человек. Отвечайте мне, когда я с вами говорю». «Да, сэр», — сказал он хрипло. «Я понимаю». Василий отступил назад. Они с Астерией обменялись усталым взглядом и пошли по коридору. Дверь с грохотом захлопнулась за ними. Анатоль не расслабился, даже когда их шаги стихли. Он так и сидел в кресле, уставившись в стену, а в его голове эхом звучали слова Василия. Оркестр перестал играть, а он даже не заметил этого до сих пор. Он услышал шарканье сапог по полу, когда Федя, наконец, выполз из-под стола. Федя. Федя, который был рядом и все слышал. Федя, который слушал каждое слово из тирады Василия. Федя, который вытолкнул его из-под стола и бросил собакам. Анатоль сгорал от молчаливой ярости и унижения. Он сжал руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Костяшки пальцев напряглись, побелели и напряглись. В горле появился привкус крови. «Анатоль, — начал Федя низким, мрачным голосом, — я не думал… я не хотел…» Не сказав ни слова, не взглянув в его сторону, Анатоль поднялся со своего места и вышел из комнаты.