***
Зуко обескуражен, когда через час выслеживает дядю, идущим за экипажем «Вани» — они несут подозрительно не похожие на кость пай-шо комплекты. — Это рог Цунги? — Племянник! — светится дядя, останавливаясь, чтобы Зуко нагнал его. — Для вечера музыки на корабле. Вот бы ещё найти музыкальные дудочки… Если он ещё хоть раз попросит меня сыграть… — Ты хотя бы спрашивал новости об Аватаре? — Ах, нет, я был слишком обеспокоен пропавшей костью лотоса. Мне очень жаль, принц Зуко. В нём привычно и удручающе ни капли сожаления. Дядя может говорить много чего и при этом не иметь в виду что-то определённое. — Значит, из-за тебя мы впустую потратили время, — выдавливает Зуко и бросает взгляд на Джи, который, не произнося ни слова и не теряя ни капли профессионализма, будто бы говорит: «Вы сказали защищать его, а не давать список покупок». — Как раз наоборот. Я всегда говорил: лучше, чем найти то, что искал, может быть только одно — найти то, чего ты не искал. И притом по сходной цене! Зуко сжимает переносицу, напоминая себе, что благодаря Ли у него есть зацепка, где снова найти Аватара. Что дядя идёт в правильном направлении, и к тому же механик Хазан может победить в текущей ставке, а Зуко терпеть его не может. — Где ещё будешь искать? — Он сумел спросить на относительно нормальной громкости, что не заслуживает хмурый взгляд лейтенанта. — Я обошёл все ларьки на пристани. Ни одной игры пай-шо на всём рынке! — Дядя выглядит лично оскорблённым. — Но то место обнадёживает, не так ли, принц Зуко? Зуко смотрит на обсуждаемый корабль с на вид рассерженной бандой и зелёной птицей-рептилией. — Ладно, — цедит он, ощетинившись от его нетерпения и ускорив шаг. — Давай побыстрее. Поскольку для Зуко вполне очевидно, что дядя ведёт их прямо к кораблю, который Ли описывала как центр скандала на рынке ранее днём. Корабль разностильный и безусловно под руководством пиратов… извините, отчаянных торговцев, Зуко порой забывает. Как формально не военное судно — вопреки лучшим усилиям Зуко со своей командой, — «Вани» удаётся не привлекать к себе внимание пиратов, разодетых приблизительно как моряки Царства Земли. Зуко хорошо осведомлён, что различия тех же размеров, что и горстка пепла, если бы на «Вани» в самом деле имелось что-то ценное. Ещё он понимает, что у него даже не получится взбесить пиратов, потому что в них затаились мстительность и очевидная злоба сами по себе. Это может стать проблемой. Обычно Зуко, насколько ему известно, раздражает окружающих, особенно если они уже озлоблены, как пираты. Гораздо эффективнее у него получается с криками, воплями и плевками огня. Дядя сразу же очаровывается статуей — она вовсе не украсит камбуз, — но его увлечённость хорошо скрывает подслушивание Зуко. Он ещё не перенял хитрость, как оставаться целиком и полностью незамеченным, исходя из вечно замолкающего при его появлении экипажа. Но он работает над этим. Зуко притворяется заинтересованным экспонатами театральных масок и подходит немного ближе. Они низкого качества, но некоторые — настоящие трофеи, в частности произведения второй половины столетия «Любовь среди драконов». Он прикусывает губу, стремясь выяснить, как без неловкости завести беседу об Аватаре и в то же время не дать пиратам понять, что ищет он Ава… — Не могу поверить, что вы упустили их! Они же дети! Всего лишь лысый монах и два ребёнка из Племени Воды! Зуко изумлённо моргает. Неужели будет так легко? — Уж извини, что не ожидали столкновения с бумерангом! Легко никогда не бывает. — И кто мог знать, что они просто улетят! Зуко сдерживает улыбку, не желая искушать судьбу, когда всё наконец-то оборачивается в его пользу. — У этого монаха, — подаёт он голос, развернувшись к пиратам, — знак стрелы на голове? Он не смеет надеяться. Теперь Зуко не занимается этим. Однако он и не подавляет вспышку предвкушения, яростно скручивающую внутреннее пламя в груди, как это происходит обычно. Мысли сосредоточены исключительно на Аватаре и больше ни на чём.***
Сегодня удача Зуко — нечто волшебное: Аватар с друзьями необъяснимым образом были в том же порту, Ли оказалась полезной, он получил значимую информацию, а пираты с готовностью захотели сотрудничать с ним и превосходно следовали указаниям. Последняя часть была особенно отрадна. Зуко уже не позволяет себе надеяться или мечтать за пределами сна. Три года назад он усвоил жить день за днём, дышать и двигаться к конечной цели независимо от того, разваливается ли всё вокруг него. Но когда девчонка из Племени Воды в панике попадает ему в руки, Зуко позволяет себе ощутить мельчайшую искру веры, что цель может быть наконец достигнута. Через несколько минут, привязав её к мощному дереву несколькими верёвками, он созерцает свиток водной магии, который привёл его к ней, и ожидает момента, когда она выдохнется. Её ругательства по-настоящему впечатляют, и он восхищается её упорством в борьбе со своими путами, хотя ему не нравится быть единственной мишенью её оскорблений. Что слегка несправедливо, он же не в одиночку поймал её. Но именно это он и получает, встав перед ней и взяв на себя ведение допроса, покуда все остальные стоят вокруг него как истуканы. Этот свиток бесспорно великолепен. Со времён середины столетия, в довольно хорошем состоянии. Владеть этими стилевыми движениями на севере, переходящими от более эстетических приёмов магии к более агрессивным… Должно быть, капитана развели, пообещав всего двести золотых монет за свиток. Быть может, у Зуко выйдет неприметно передать его дяде… Как только девчонка замолкает, Зуко поднимает голову, но его взгляд снова злит её. Он пытается найти что-то общее у этой разъярённой девицы из Племени Воды и расплывчатого образа сестры автора писем, но не видит схожестей, помимо магии и неспособности беречь себя. Может, если… когда… Гао вернётся, обнаружится другой кусочек головоломки, который сделает общую картину более чёткой. — Просто скажи мне, где он, — нарушает молчание Зуко, повышая голос так, чтобы она умолкла и услышала его, но не настолько, чтобы пираты разобрали слова. Нет нужды, чтобы они поняли, какая большая награда находится в пределах их досягаемости. Ему хватает конкуренции с Джао. — Скажи, где он, — повторяет Зуко, внимательно наблюдая за её лицом. — И я пощажу тебя. И твоего брата. — Лучше прыгни в реку и утопись, — выкрикивает Катара, вместе с энергией иссякает и воображение для выпадов. — Я спасу тебя от пиратов. Его слова застигают её врасплох. — Вряд ли тебе хочется остаться связанной наедине с ними. Он не обращает внимания на тихое неодобрительное хмыканье дяди. Зуко не угрожает девчонке этим, всего лишь высказывает своё соображение. У него есть моральные принципы и стандарты, даже если она не знает этого… Её голубые глаза сощуриваются. — Я ничего тебе не скажу. — Давай вести себя разумно. Здесь должно быть что-то, чего ты хочешь. Знания магии, вероятно? — Зуко указывает на свиток. — Безопасность твоего Племени? Он не уверен, что имеет право гарантировать это, но дядя может. — Или что-то материальное? Уверен, из-за чего-то ты захочешь заключить сделку. Он едва воздерживается сказать: «У всего есть цена». Однажды он понял, что люди не особо хорошо реагируют на эти слова, даже если они правдивы. — Я никогда не заключу с тобой сделку! — Я предлагаю лишь равноценный обмен, — упрямо выговаривает он. — Я должен поймать Аватара, чтобы вернуть утраченное. Может, взамен я могу вернуть то, что потеряла ты? Зуко разжимает кулак и открывает свою козырную карту — ожерелье, которое он вроде бы видел на её шее. Будет стыдно, если он ошибается. — Моё ожерелье! Слава Агни. — Откуда оно у тебя? — грубо и угрожающе рявкает она. — Я его не крал, — машинально отвечает Зуко и сердится, осознав, что только что оправдывался от обвинения, которое она и не предъявляла ему. — Ты грязный вор из Народа Огня, крадущий всё, прямо как… — Говори, где он, — повышенным голосом требует Зуко, прерывая очередную поразительную тираду. — Нет, ты… ты… — Хватит болтать о какой-то дряни, — рыкает капитан, внезапно появившись с левой наполовину слепой стороны Зуко. Тот превращает вздрагивание в агрессивный разворот, оскал искажает его лицо. — На рынке это ожерелье и гроша не будет стоить. В действительно же это не совсем верно. На юге осталось мало примеров современной резьбы в стиле Северного Племени. — Вы обещали свиток! — Этот? Зажигая в руке огонь, Зуко удерживает с капитаном зрительный контакт, ощущая себя опасно созвучным с дикой ненасытной пульсацией пламени в ладони, в груди. — Сколько он там стоил? Следуют вздохи и задушенные выкрики — даже от девчонки, — когда он подносит свиток к пламени. — Дорого, наверное. Взгляд капитана свирепый. — А теперь позвольте объяснить, как всё будет. Для уверенности, что мы на одной стороне, — заявляет Зуко, обращаясь к капитану, но чтобы слышали все. — Найдите то, что я ищу, и получите свиток обратно. Все будут довольны. Если нет, я сожгу свиток и сам найду то, что мне нужно, а вы уйдёте ни с чем. Боковым зрением он видит, как подходит встревоженный дядя, готовый к осаде, если всё обернётся в худшую сторону. — Итак, я разжигаю огонь? Или вы прочешите лес и найдёте мальчишку? — Хорошо, — исподлобья зловеще соглашается капитан, и Зуко понимает, что после этого «Вани» придётся быстро убираться из этих вод. — Прочешим лес. — Прекрасно. — Зуко пристально смотрит на него, не разрешая облегчению показываться и зная, что доспехи скроют лёгкую дрожь в ногах. — Предлагаю вам направиться на восток реки. В этом направлении девчонка не переставала поглядывать. Сдавленный вдох Катары говорит Зуко о том, что он правильно всё понял. Он не знает, довольствоваться или разозлиться на слабый проблеск поражённого одобрения на лице дяди. Ворчащая кучка пиратов топает к деревьям. Может, Зуко следовало пойти. Но кому-то нужно остаться охранять девчонку, а он не доверяет пиратам приглядывать за ней, особенно когда они так раздражены. И дядя скорее развяжет её, предложит чай и поиграть в пай-шо. — Сегодня вы нажили себе врага, принц Зуко, — нейтральным тоном бормочет дядя, стоит пиратам разойтись, и становится с правой стороны. — Мне нет дела, что в моих врагах теперь числятся пираты, — рычит Зуко, скрестив руки и устремив взгляд на границу леса. — Хм. Всегда должно быть дело до создания врагов. Быть объектом чьей-то ненависти не так легко. Зуко напрягается. Неужели дядя считает, что его нужно этому учить? — Легко, если плевать на их мнение. — Разве не все, с кем ты сотрудничаешь, достойны твоего внимания? — Тон дяди означает «я не осуждаю, просто указываю с позиции здравого смысла». Зуко хочется кричать. — Только если они не отбросы. — И всё же ты объединился с ними. — Для достижения целей иногда необходимо приносить жертву. — Хм. — Зуко ненавидит этот звук. — И какова же цель сейчас? — Захватить Аватара! — недоверчиво выпаливает Зуко. — Вернуть себе честь! — А что значит вернуть себе честь бесчестными способами? — Дядя выглядит заинтересованным, переключается на тот голос, раздающий ненужные жизненные советы, над которыми надобно подумать. Это значит суметь вернуться домой. — Заткнись, старик, — огрызается Зуко, задетый порицанием дяди. Ему не нравится, что тот всегда озвучивает вопрос, на который Зуко избегает ответов больше всего. Потому что учитывая пиратов, угрозы пожилым женщинами и детям телесными повреждениями, поджоги мирных деревень, подкупы, кражи — и всё за несколько прошедших месяцев… Для Зуко это не гипотетический вопрос. Азула бы сказала, что Зуко наконец чему-то учится. Его автор письма сказал бы: это знак, что его фундамент начинает рассыпаться. Зуко в целом избегает любых вопросов. Нет такой роскоши, как гипотетические. «Что сделано, то сделано», — думает он, отбросив в сторону трехлетнее бесчестие ради своих поисков. Он уже почти заключил мальчишку в цепи, а заодно и девчонку. Что такое ещё одно бесчестие вдобавок ко всем остальным? Кстати говоря… Зуко разворачивается к девчонке и хмурится сильнее, догадавшись, что она слышала весь разговор. Её глаза едко всматриваются в него, и слова тотчас же начинаются литься, словно она ждала его внимания. — Знаешь, это не сработает, — насмехается она, и Зуко мысленно проклинает дядю за то, что решил подорвать его авторитет перед пленником. — Однажды мы уже сбежали от этих пиратов. Думаешь, не сможем опять? …Интересно. — На этот раз у тебя не получится помочь Аватару магией, вот что я думаю, — отвечает он, вернув себе хладнокровие. — Ха! Считаешь, Аанг не может позаботиться о себе? Да он выберется из любой передряги с помощью магии воздуха. — Тяжело ему будет использовать магию, будучи связанным, как ты, — усмехается Зуко, сместив взгляд на верёвки, покрывающие её от плеч до колен. — Ты даже не сможешь поймать его, — фыркает Катара. — Даже и близко не был у цели! — Пока что. Она одаривает его издевательским взглядом. — Даже мой брат смог одолеть тебя, а ведь он не маг. Ему хватило бумеранга. Зуко стискивает зубы и подавляет желание потереть место на виске, которое после того случая болело несколько дней. — Бумеранга будет недостаточно против банды пиратов. — Его достаточно для принцев Народа Огня, — мило соглашается она. — В особенности для одного. — На сей раз всё закончится по-другому, — оспаривает Зуко. Кончики пальцев обжигает. — Несомненно, ведь мы тренировались и обрели союзников. На сей раз всё обязательно будет по-другому. — Её взгляд ледяной, открытый и острый. — Союзников, — хмыкает Зуко. — Вас что, лемур спасёт? Справедливости ради, это существо люто сражалось за шляпу мудреца Огня… — Мы уже не одни, — самодовольно предупреждает девчонка. — На нашей стороне воины Киоши, царь и… и сопротивление магов земли. До этого мы побили тебя одним бумерангом. Ты даже представить не можешь, на что мы теперь способны. — И по твоему мнению этого хватит? Все они придут помочь безымянной девчонке из Племени Воды? Зуко надеется, что нет, поскольку он не привёл с собой достаточно войск для сражения с сопротивлением магов земли. И у него много опыта не доверять расположенным на этой местности войскам, чтобы они быстрее всего разобрались с проблемой. — Они помогут Аангу. — Искренняя убеждённость. — Помогут ему закончить твою дурацкую войну и сразить Народ Огня раз и навсегда! — Непременно отправлю передовому фронту предупреждение почтовым ястребом, — срывается он и едва подавляет возражение, что это не его война. Стискивает дымящиеся кулаки. — Возможно, настало время завершить допрос, — мягко прерывает дядя. Допрос? — Скажи мне, дитя… Ты любишь чай? Зуко проглатывает стон и шагает прочь. Потряхивает руками, чтобы развеять жар, и возвращается к лицезрению границы леса. Убеждается, что здоровым ухом повёрнут к девчонке. В приступах ярости она говорит занимательные вещи… Может, скажет что-нибудь о своём брате.***
Сокка просыпается от крика Аанга — солнце едва взошло над горизонтом. — Нет! Сокка вертится в своём спальном мешке, затянувшаяся паутина сна всё ещё густо окутывает сознание. Волосы выбились из волчьего хвоста, спутались у глаз, и Сокка пытается одновременно убрать их с лица, схватить бумеранг и вскочить на ноги — и ничего из этого не осуществляется. Но в конце концов он отмечает причину крика Аанга. Не всё сразу. Сокка наполовину вылезает из спального мешка и откидывает волосы назад. — Аанг, что… Воздух вырывается из него, когда он падает на землю, невольно закрыв глаза от грязи. На спину опускается тяжесть, ладони вдавливают его плечи, а после скручивают ему руки. Короткое мгновение у Сокки кружится голова, и ему кажется, что он до сих пор спит. Однако во рту песок, Аанг по-прежнему вопит, поэтому Сокка распахивает глаза, противится хватке, стараясь рассмотреть всё и свалить с себя того, кто сверху него. Его бьют по затылку, и Сокка вскрикивает, моментально оглушённый. Чьи-то руки грубо вздёргивают его на колени. — Сокка! — голосит Аанг, выводя его из оцепенения. — Нет, отпустите его! — Аанг, — выдыхает он, наконец-то имея возможность видеть лагерь, пойманного в сетчатую ловушку Аанга, которого чёртовы пираты волочат по земле. Три пустых спальных мешка, тлеющие угли костра и пираты, принявшиеся рыться в их сумках. Они в меньшинстве, двенадцать против двух, и это только те, кого Сокка видит перед собой. Сердце ускоряется при мысли, что он понятия не имеет о творящемся позади. Где Катара? — Лысый у нас, давайте, пошли, — торопит пират, тянущий Аанга, и указывает другим шевелиться. — А что с этим? Сокка дёргается от голоса у самого уха и горячего влажного дыхания на шее. — Этого он не говорил поймать. — Один из пиратов пожимается плечами, пренебрежительно взглянув на Сокку. Желудок сжимается. — Только лысого. — Тогда ему плевать, что мы сделаем с ним, — отзывается голос, и вдруг Сокку поднимают на ноги, удерживая руки заломленными за спиной. — Мне надо свести счёт с этим маленьким метателем бумеранга. Его потряхивает от резкого пробуждения, в мыслях крутится «дерьмо, дерьмо, дерьмо», когда руки скользят по его бокам и вытаскивают бумеранг с кинжалом. Крепкой верёвкой связывают запястья впереди, предоставляя достаточно свободы действиям: он тут же неуклюже поправляет волосы для видения и не более того. По крайней мере, с полноценным зрением Сокка чувствует себя чуть более уравновешенным. Взгляд осматривает окружение, мысленно связывается с Аангом — «ты в порядке?», «да, я цел», «где Катара?», «не знаю», «держись, всё будет хорошо», «обещаешь?», «обещаю, обещаю» — и выискивают сестру. Если она проснулась раньше и как-то избежала засады, то должна быть где-то поблизости. Затаилась, ждёт подходящего момента для нанесения удара. В любое мгновение идиотский водяной хлыст, которому она училась, может вылететь из реки. В любое мгновение. Всё его внимание непримечательно обращено на реку — он готов к атаке Катары. Вот почему он оступается и чуть не падает, услышав всем известный хриплый голос. — Молодцы, — говорит принц Зуко со скрещенными руками. Доспехи отражают раннее утреннее солнце, фениксовый хвост аккуратно и идеально затянут, из-за чего Сокка сильно негодует. Принц переводит взгляд на связанного извивающегося Аанга, потом смотрит на Сокку, когда его опускают на колени рядом с Аангом. Голова снова кружится, он почти отключается. — Аанг, нет! Сокка! Простите меня, это я виновата! — Голос Катары вырывает Сокку из грёз и возвращает в реальность. Принц Народа Огня поворачивается на её выкрик. Зрелище привязанной к дереву сестры — как удар под дых. — Нет, Катара, нет, — отзывается Аанг, заняв сидячее положение. — К сожалению, так и есть, — бормочет старик в одежде Народа Огня, который не хотел, чтобы его услышали, судя по виноватому пожатию плеч, когда Зуко и Катара недовольно оглядываются на него. — Отдайте мальчишку, — приказывает Зуко, показательно повернувшись к пиратам. Взгляд снова падает на Сокку, хотя он говорит об Аанге и даже не рассматривает его как угрозу, захватывать ведь его не надо, только «лысого»… — Сначала верните свиток, — требует капитан пиратов. Его птица-рептилия издаёт согласный писк. — Сперва мальчишка. — Принц Зуко звучит так же раздражённо, как и птица-рептилия, рукой беспокойно стискивая этот проклятый свиток, взглядом снова метнувшись к Сокке. На короткий промежуток времени Сокка задумывается, с кем Зуко на самом деле ведёт переговоры. Лысый… — Вы согласны отдать Аватара за старый кусок пергамента? — спрашивает Сокка, почувствовав вспышку удовлетворения, потому что верно всё предположил. На капитана нисходит потрясение, повисает тишина. — Не слушайте его, — рычит Зуко, но настойчивость в голосе принца уже выдала его. — Он хочет нас поссорить. — Твой друг — Аватар, — протягивает капитан, глядит на Аанга. Это не совсем вопрос, но на всякий случай… — Конечно! — охотно подтверждает Сокка, подавшись вперёд, чтобы сказать капитану с притворной уверенностью: — На чёрном рынке за него дадут намного больше, чем за свиток — Заткнись! Ты не знаешь, о чём говоришь, крестьянин, — не выдерживает Зуко, и Сокка улыбается, заслышав прокравшуюся в голос принца панику. Среди его войска постепенно растёт боеготовность. — Я вот к чему веду. — Сокка пожимает плечами с чрезмерно преувеличенной беспечностью. — Подумайте об экономике. В чём хороший деловой бизнес? Представляете, сколько Хозяин Огня заплатит за Аватара? Принц Зуко издаёт задушенный звук. — Вы больше не будете нуждаться в деньгах! Руки падают на оружие, медленное скольжение металла ясно слышится в воздухе, когда обнажается лезвие. У Зуко смертоносный вид, обе стороны его лица перекосил оскал, ноги встают в знакомую стойку. — Оставьте свиток себе! — объявляет капитан. Сокку и Аанга опять вздёргивают на ноги. — За награду поимки Аватара нам дадут сотню таких же, лживый засранец! — Вы пожалеете, что нарушили договор, — ревёт Зуко, кулаком ударяя вперёд, и Сокка коротко успевает подумать «вот чёрт», перед тем как земля превращается в пламенную реку. От неожиданности пираты горланят, бегут назад и отпускают Сокку, которому удаётся удержаться на связанных руках. Он пригибается, ползёт по земле к Аангу, пока пираты прорываются вперёд к принцу Народа Огня и его солдатам. Сокка осмеливается взглянуть и благодарит Духов, что численное преимущество пиратов мешают Зуко двинуться к Сокке и Аангу. Хотя бы пока. — Посмотрим, как у вас получится разбрасываться огнём в этом, пеплоеды! — рявкает один из пиратов, прежде чем швырнуть что-то рядом с Аангом — оно лопается с обманчиво громким звуком, и воздух наполняется дымом. «Дымовая бомба, круто», — неуместно подмечает Сокка, добравшись до Аанга. Скрывающий смог точно будет препятствовать принцу использовать магию из-за опасений навредить Аватару. Битва вокруг них погружается в полнейшую неразбериху, и Сокка полагает, что в тактическом плане со стороны пиратов дым был не лучшим ходом. — Давай выбираться отсюда, — тихо говорит Сокка, принявшись стаскивать сетку с друга. — Не шевелись. Все пятнадцать лет жизни он тратил почти каждый день на изготовление сетей, их восстановление, очищение, сортировку и поэтому сразу же распознаёт некачественное мастерство. — Мне бы только… да! Рывком ему удаётся развязать основное плетение — и Аанг вырывается на свободу. Обоих сдерживают лишь связанные впереди руки. — Ладно, а теперь… — Я займусь этим! — заявляет Аанг и прыгает в дым. — …будем держаться вместе, — со вздохом заканчивает Сокка и припадает к земле, когда над головой проносится копьё. Вжимается лицом близко к траве, делает неглубокие вдохи и выдохи, чтобы не вдыхать много дыма, и пытается ползти вперёд и оставаться маленьким. Сокка чертыхается, когда кто-то перецепляется через него, громоздкими ботинками попав в рёбра. Он откатывается с пути пирата, размахивающего горящим рукавом, и падает вниз, когда камень — теперь они и камнями бросаются? — пролетает над головой. Чуть не раздирает о сломленный меч локти, а после пригибается, нескладно зажав между коленей лезвие — пожалуйста, пусть лезвие не соскочит назад, — и осторожно натягивает верёвки на запястьях вдоль меча. — Аанг, ты где? — зовёт Сокка, освободив руки и ахнув, когда кровь приливает к наполовину онемевшим пальцам. — Я здесь, иди на мой голос! — Куда? Я не могу тебя найти! — Сюда! Сокка поворачивает в сторону голоса, молясь, чтобы его не пронзил колом какой-то крикливый идиот. Думает «да чёрт возьми», врезавшись в другое тело, устремившееся в том же направлении. В путанице из конечностей, брони и ругательств они падают на землю — и Сокка обнаруживает себя лежащим поверх принца Зуко, взирающим в его потрясённые разнящиеся глаза. На мгновение, под покровом дыма, складывается впечатление, словно они совершенно одни в разгар битвы. Сокка почти убеждён, что до сих пор не проснулся. Бесконечные секунды они смотрят друг на друга: Сокка захвачен врасплох золотыми глазами Зуко — его всё ещё беспокоит их цвет, — жёсткостью и жаром тела под ним, руками, в изумлении замершими на его плечах. Зуко втягивает воздух, его пальцы практически незаметно напрягаются — он словно на грани… чего-то. Сокка не знает, чего именно, но оно посылает импульс по венам. Он приподнимает корпус, малейшее движение смещает его вес, и ладони Зуко соскальзывают вниз к его бицепсам. Сокка медлит, задаваясь вопросом, собирается ли выйти за пределы глупости, и в нерешительности прикусывает губу. Глаза Зуко опускаются к его рту, и чёрт, внутри у Сокки всё переворачивается, что за… Он отмахивается от умопомрачительного ощущения и проводит рукой по распростёртому телу Зуко, невесомо касаясь пальцами доспехов, одежды, бумаги… — Спасибо, что приберёг это, приятель, — шепчет Сокка, аккуратно зажав между пальцами бумагу и медленно потянув. Ухмылка возникает на лице, стоит лицу принца в замешательстве напрячься. — Мы ценим это. А потом Сокка отталкивается от груди Зуко так, что выбивает из него воздух. Свиток водной магии у него в руке. Он бросается в закрученный туман с привычным звуком хриплого разъярённого крика Зуко позади. Сокка выныривает из тумана, судорожно выискивая… — Аанг! — Бежим! — восклицает Аанг, направляясь к реке, подальше от постепенно усиливающейся схватки. — Надо выручить Катару! — Помоги столкнуть корабль в воду! — выкрикивает Катара, по непонятным причинам больше не привязанная к дереву и изо всех сил пытающаяся сдвинуть корабль. — Ты в порядке! — изумляется Аанг. — Как ты освободилась? — Момо, — с придыханием отвечает Катара и врезается плечом в бок лодки. — Чтобы сдвинуть этот корабль, понадобится куча людей. — Сокка оглядывается в поисках какого-нибудь рычага или стада носорогов… — Или два мага воды! — провозглашает Аанг. Аанг с Катарой улыбаются, немедленно занимают одинаковые позы, внимательно наблюдая друг за другом. Двигаются медленно, равномерно, плавно и гибко. Сокка не спускает взгляда с побоища, готовый переключиться на запасной план, если сражение метнётся в их сторону. Момо несётся через поляну с бумерангом Сокки в лапе — какой умница, повышение на поле боя до товарища по команде номер один. Сокка видит, как принц Зуко и капитан обмениваются ударами, лезвие сверкает на солнце, лица скорчены в гневе и недовольстве. Замечает, как старик из Народа Огня прекращает стычку. Пираты слишком поздно осознают, что произошло, потому как Аанг с Катарой уже смыли корабль в реку и торжествуют, пока Сокка забирается на борт. С палубы Сокка глядит, как пираты бегут к побережью и досадуют. Принц Зуко остаётся один, битва стихает вокруг него. Покинутый союзниками и хоть раз не орущий, он с безжизненным лицом и горящими глазами смотрит на Сокку в ответ. Сокка гадает, просыпался ли он вообще.***
Сердце замирает в груди, когда этим же вечером появляется Гао. Зуко часами размышлял на палубе и бездумно всматривался в ускользающую береговую линию. Необходимость тащиться пешком в порт под молчаливые упрёки солдат исчерпала последнюю крупицу самообладания Зуко, и теперь он не знает, сможет ли вынести принесённые Гао вести. Зуко не уверен, что справится с ещё одной неудачей или с осуждающим человеком, точно посчитавшим его ненормальным. Да, он должен был что-то предпринять, чтобы не допустить кражи их лодки пиратами. Да, в первую очередь не надо было портачить со сделкой и заполучить Аватара. Да, если бы он в целом был менее бездарным, они бы не попадали в такие неприятности. Да, ему не стоило выбрасывать дядину фишку пай-шо в реку. Нужно было что-то сделать, чтобы как-нибудь выплеснуть бурлящие внутри эмоции. Пришлось поступить либо так, либо швыряться огнём и кричать. Зуко знал, что если сдержится чуть дольше, то шеф-повар Изумэй выиграет текущую ставку и получит что-то особенное с дополнительными деньгами. К счастью, экипаж беспрепятственно позволил ему пораскинуть мозгами, как только Зуко вернулся на палубу. Лейтенанту Джи хватило предусмотрительности позвать всех с берега пораньше, и от подготовленности облегчение Зуко смешалось с неудовольствием, что мужчина предположил, что он всё впечатляюще испортит и понадобится быстрое отплытие. Зуко подумывал поголосить из-за этого, но тогда это замедлило бы их, а ему хотелось убраться отсюда, от этого места и от досконального понимания того, что все его надежды снова разбились в прах. Азула была права — Зуко ничему не учится. В приветствии Гао облетает его голову, и ему кажется, что он больше не полностью владеет своим телом. Он поднимает руку для приземления ястреба — всё ещё в броне, снова не может оголяться — и кормит его лакомством, доставая свиток. Но разум заклинивает, пойманный в ловушку и разрываемый радостью и тревогой, колеблющийся между этим моментом, когда Зуко способен… не надеяться, но что-то близкое, хочет надеяться, ожидает, и грядущей реальностью, в которой он снова останется с пустыми руками. Скорое возвращение Гао и что он вообще вернулся после всего, что было написано в последнем письме… Зуко испытывает напряжение между рвением прочитать ответ его автора письма и страхом того, что там написано. Предельно ясно, что он истратил всю имевшуюся у него удачу сегодня, ту немногую, что была с ним изначально. Может, стоит отправить Гао завтра, когда Агни осветит его чуть ярче и позволит легче перенести содержимое свитка. Как будто это случалось раньше. — Соберись и прочитай, — тихо приказывает он себе, не сумев пошевелить и пальцем, чтобы развернуть свиток. Не способен двигаться, прямо как во время сегодняшнего сражения, когда его сбили с ног, а ясные голубые глаза вдруг оказались в нескольких дюймах. — К чёрту, — шепчет он и позволяет внутреннему пламени разгореться, насильно выключает разум, не давая себе времени или пространства подумать. Разворачивает свиток, наклоняет его под поздний вечерний свет и… Тебе надо придерживаться своего решения «перестать подвергать сомнению мои мотивы». Мы же друзья, верно? Помогаем друг другу оставаться в здравом уме. По крайней мере, написание писем тебе помогает мне не сойти с ума, учитывая безумие моей жизни в последнее время. Странно думать, что только некоторые люди, в чьих жилах течёт кровь духа, могут влиять на народ. Наверное, я могу понять, почему власть так важна в Народе Огня, почему они всё пытаются захватить другие страны, если речь идёт о силе и закреплении положения. На моей родине всё иначе: мы все затронуты духами, ни один человек не больше другого, за исключением того, что обусловлено твоими действиями. Всё сказанное тобой о вере… безумство какое-то, что можно изменить имеющуюся у тебя власть посредством мышления и вынуждения людей думать так же. Но в этом есть смысл, если посмотреть с точки зрения, что люди верят в твои способности и так наделяют тебя властью. Это мне понятно, и ты прав: даже если ничего не меняется, всё ощущается другим. Тебе об этом много известно. У дяди научился? Я тоже так думаю. Почти всегда ты понимаешь меня так, как не получается у моей сестры и друга. Это заставляет меня задумываться почему. Заставляет думать о тебе. Я уже знаю некоторые факты о тебе, например, что ты колкий, благородный, целеустремлённый, заботливый и вдумчивый. А есть вещи, о которых я могу лишь строить догадки. Допустим, солдат ты или нет. Хотя я не понимаю, как здесь вписывается дядя, поэтому почти уверен, что ты не солдат. Но меня интересует, чем ты занимаешься днями, как проводишь время, что ты видишь и чему учишься. По поводу твоей миссии. Я желаю тебе удачи с ней, потому что она имеет значения для тебя, а значит и для меня. Если захочешь рассказать мне о ней больше, я выслушаю. Это связано с причиной, почему ты покинул дом, и твоей честью? Я много думаю над этим, ты прав. Мне нравится исправлять проблемы, ты дорог мне (нормально ли так говорить), поэтому я хочу знать, хочу помочь тебе, пускай единственное, что я могу — думать о тебе. Сколько бы ни раздумывал, мне непросто ответить на вопрос, на какое место я бы претендовал. Но в чём я уверен точно: я хотел бы оказаться на месте, где я бы смог узнать тебя получше. Я бы выбрал изучить тебя всего, даже если временами истина того, что это означает, пугает меня. Как думаешь, что это за место? Оно существует? И я спросил об обрядах достижения совершеннолетия из любопытства о культуре Народа Огня и на что похожа твоя жизнь. Извне Народ Огня кажется жутким. Но чем больше я путешествую, тем больше осознаю, что в нём наверняка много обычных людей, как все мы, так ведь? Не может абсолютно каждый житель быть ужасным кровожадным империалистом. Без обид. (Мне кажется, мы оба понимаем, что всё это время отвечали на вычеркнутые части. Я говорил всерьёз — ты один из моих людей. Моё мнение не изменилось.) Символы выведены чётко, неторопливо, гораздо аккуратнее, чем все предыдущие послания его автора. Они — как удар в грудь. Уж не наваждение ли это? Вполне возможно, задержавшийся побочный эффект от вдыхания дыма. Или это предобморочное состояние, ведь он не уверен, что дышал с момента разворачивания свитка. Я говорил всерьёз. Ты дорог мне. Зуко прерывисто втягивает воздух и перечитывает письмо снова и снова до тех пор, пока над океаном не опускается ночь, а надобность смотреть на бумагу не отпадает — слова отпечатались в сознании. Он балансирует между эйфорией и безысходностью. Он говорил всерьёз. Что Зуко — один из его людей, что он хочет помочь, что желает ему лучшего. Что теперь делать с этим, Зуко не знает — приходит внезапное осознание, что есть «мы». Его смущает быть объектом чьих-то мыслей, внутреннее пламя завязывается в узел на словах «вдумчивый», «целенаправленный» и «заботливый», которые он едва может связать с собой. Но у его автора письма не было причин лгать. Правильно? Он с осторожностью учитывает факт, что его хотят узнать получше. Его обжигает при мысли о том, что это может предполагать. Тем не менее, владелец письма интересуется, чем Зуко занимается, желает удачи с миссией поймать их. Хочет знать о нём больше. Он не сказал, что уже знает его, и в груди Зуко что-то пузырится, похожее на смех или, быть может, крик — он точно не уверен, что из этого. И то и другое. Теперь Зуко убеждён, что по другую сторону крестьянин из Племени Воды. «Сокка, — исправляется он, — она назвала его Соккой». Принимая во внимание взгляды, события на острове Полумесяца и всё, что он услышал от девчонки — Катары, — когда та говорила с дядей. Но это письмо… могло ли оно быть написано таким образом, знай Сокка, что его получит Зуко? Оно должно быть написано до утреннего провального захвата. В письме спрашивается, солдат Зуко или нет, что… на самом деле не так уж и ошибочно, Зуко живёт в доспехах. Но если бы Сокка в самом деле знал, то отнюдь не это описание подобрал бы для Зуко. Однако примечание в конце… может, Сокке до этого не будет дела? Потому что автор письма говорил всерьёз о помощи, что Зуко заслуживает вернуться домой, что он — один из его людей. Агни, всё это определённо нужно отложить на потом. Он не может в открытую размышлять над тем, что означает «заслуживает», когда любой из членов экипажа может застать его. Может, ему не будет до этого дела, что Зуко трудно понять и принять. В письме признают волнение и просят о большем. И, вероятно, всего через несколько часов после написания письма Сокка стоя на коленях смотрел на него с выражением… без ненависти. Он лежал на Зуко, изучал. И, может, всё дело был в проклятом свитке, но… может и нет, ведь было столько различных способов заполучить его обратно. И с самого начала, как он оказался с пиратами, всякий раз, когда Зуко глядел на Сокку, обнаруживал, что бездонные голубые глаза ответно всматриваются в него. Вдруг Зуко не целиком обманывается, считая, что Сокка чего-то хотел от него? У него не особо выходит читать других людей, но… Сокка недвусмысленно сказал об этом в своём письмо. Так может Зуко может принять всё как оно есть? Тот взгляд Сокки, когда они лежали лицом к лицу, касались друг друга и после… Да, решает в конце концов Зуко, Сокка чего-то хочет. И понимает, что отчаянно желает дать ему это, чем бы оно ни было. Если Сокка такой вне своих писем… Внутри появляется что-то яркое, маленькое и хрупкое при мысли о том, что Сокку не волнует всё это, что он принял «Народ Огня» и «магов огня». А что, если он с лёгкостью примет «изгнанного принца»? Это хрупкое чувство трепещет — Сокку может не удивить то, что Зуко собирается сказать ему. Оно трепещет, ведь Сокка готов выслушать, и после может остаться это «мы» вопреки всему. Ведь у них двоих есть фундамент и, может быть, достаточно крепкий, чтобы вынести… то, кем Зуко является для Сокки сейчас и кем может стать. Может быть.***
Когда дядя находит его, Зуко дёргается и осознаёт, что наступила кромешная темнота, а сам он оставался неподвижен, часами напролёт разрываемый замешательством, безнадёжностью и той самой надеждой, которую обещал не питать. — Племянник, — заговаривает дядя счастливым и довольным, но в то же время встревоженным голосом, — даже все раздумья мира не вернут тебя во времени, чтобы исправить уже осуществившееся. Что? Зуко с трудом отстраняет мысли от письма и того, как всё может обернуться, возвращаясь в реальность. — Если намерен столько времени провести в глубоких рассуждениях, тогда это лучше делать за игрой в пай-шо и чашкой горячего чая. После долгой неподвижности тело одеревенело. Зуко осторожно убирает письмо и придаёт лицу с голосом ту непоколебимость, которую не чувствует. Выходит угрюмо, что одно и то же для него. — Я не хочу чай. Температура его тела уже и без того высокая. — Тогда поиграем в пай-шо, — спокойно отвечает дядя. — Ты можешь передумать, почувствовав аромат этого чая. В нём неповторимое сочетание, мне очень важно твоё мнение. — Мне не нравится пай-шо, — ворчит Зуко, но следует за дядей, потому что уже проигрывал этот спор раньше и знает, чем он закончится. И он снова ощущает на себе взгляды экипажа — осуждающие, любопытные и острые. Зуко гадает, сколько же он простоял на палубе, неподвижно и бездумно глядя в пространство, и избегает зрительного контакта с лейтенантом Джи. «Небезопасно», — думает он. Нельзя позволять себе впадать в неведение происходящего вокруг. Зуко не помнит, когда в последний раз настолько терялся во времени и пространстве. Даже во сне он способен немедленно пробудиться. Из-за этого первые месяца на «Вани» были невыносимыми, наполненные мучениями от ожога, новыми звуками корабля и скопищем странных людей поблизости. Вопреки груде новых покупок, каюта дяди неизменно тёплая и уютная. Уже размещена доска пай-шо, дымится чай. От подобной самонадеянности Зуко хмурится сильнее, но аромат приятный — для тех, кому такое нравится. — Не желаешь сделать первый ход, племянник? — улыбается дядя, с изяществом разливая чай, как-то сподобившись не намочить широкие рукава одежды. — Мне всё равно. — Хм. Ранняя пташка ест червяка. Зуко ненадолго прикрывает глаза. — Хватит пословиц. — Как скажешь, — великодушно говорит дядя, сделав ход в игре. Зуко сразу же наугад ставит свою фишку. — В таком случае обсудим участников завтрашнего вечера музыки? Со вздохом Зуко откидывается на стул. Ночь будет долгой.***
Игра даётся ему тяжело. Точнее, терпеть её. Зуко специально держался за непонимание и не испытывал никакого желания учиться. Обычно во время игры он стискивает зубы, чтобы дядя не расстраивался, но в этот раз он негодует по поводу всего, что заставляет его сидеть и притворяться, словно у него всё хорошо, словно нет ощущения, будто он вернулся в ту схватку и падает снова и снова. Дядя отпускает свои односторонние комментарии, переключаясь с радостного обсуждения чая на игру пай-шо и обдумывания доступных для него ходов. Зуко отдаёт себе отчёт, что дядя старается научить его, а он решительно продолжает отказываться осваивать правила. За последние три года ему пришлось выучить столько всего, но от пай-шо он может отречься. — Принц Зуко, — произносит дядя, почтительное обращение привлекает отвлечённое внимание Зуко, — будет разумно задуматься о своей стратегии. Зуко фыркает, передвигая первую попавшуюся фишку. — Нет никакой стратегии. — Пай-шо — игра планирования и хитростей, — напоминает дядя, и Зуко закатывает глаза, потому что знает и ему плевать. — Успеха не добиться, если играть необдуманно. — Меня не волнует успех в пай-шо. — Также игра может научить нас важным жизненным урокам, племянник. — Деликатная пауза. — Этот успех тебя волнует? Зуко сердится и, делая ход, намеренно не смотрит на доску. Хотелось бы ему, чтобы этот разговор был только о пай-шо. Даже не моргнув, дядя возвращает фишку на место — это была его, а не Зуко — и жестом предлагает сделать повторный ход. — Не кажется ли тебе, — наконец говорит дядя, — что ценная черта — обдумывание, а не импульсивность? Ты вдумчивый… — Безусловно, — признаёт Зуко, скрыв лицо за чашкой чая, чтобы избежать зрительного контакта, спрятаться или оправдать ползущий румянец на неповреждённой щеке. — Эта черта несёт в себе ценность во многих местах, — соглашается с самим собой дядя. — Соблюдать её в жизни может быть трудно, но можно попробовать в пай-шо. — Пожалуйста, перестань делать из этой глупой игры метафоры для моей жизни, — рычит Зуко. — Я не говорил такого, — с улыбкой отвечает дядя, — но раз ты сам сказал. Изменение стратегии в пай-шо — интересное мысленное упражнение для изменения других аспектов твоей жизни. — Или нет. — К примеру, — невозмутимо продолжает дядя, — в пай-шо очень легко сделать неверный ход, если не видишь полной картины. Неверные ходы можно исправить, но только с точными намерениями. Зачастую импульсивность является результатом неверных ходов. — В пай-шо. — В пай-шо, — преспокойно подтверждает дядя и продолжает, когда становится ясно, что Зуко привержен сидеть в мрачной тишине. — Точно так же в игре есть много способов поставить свою фишку в ряд к другим — в пользу или же в ущерб себе. И при неправильном выборе твоему оппоненту будет легко обернуть твой расклад против тебя. — Если тебе есть что сказать о пиратах, — не выдерживает Зуко, ощущая привкус дыма на языке, — говори. — Я всего лишь говорю о пай-шо. — Дядя пожимает плечами. — Но если видишь связь за пределами доски, полагаю, это тебе только на пользу. Зуко с рычанием делает свой ход и уже, откинувшись на стул, может сказать, что он неудачный. Дядя вздыхает. — Племянник. — Мягкий упрёк, лёгкое беспокойство. — Важно не позволять гневу управлять собой. Впадая в ярость, человек становится опрометчивым и не способен ясно мыслить. Как в пай-шо, так и в жизни. От абсурдности, от недопонимания Зуко выдаёт невесёлый смешок. Агни правый, большую часть времени в Зуко одна лишь злоба. Если он избавится от неё, в нём больше ничего не останется. — Зуко, — вздыхает дядя, поставив чашку, — я тревожусь за тебя и твой поиск, если продолжишь следовать гневу. — Я следую восстановлению своей чести, — бормочет Зуко с каменным лицом. — Отец поручил мне это задание. Я выполню его. — Хм. — Думаешь, я не справлюсь? — выпаливает задетый Зуко. — Думаю, в тебе есть способность добиваться всего, что ты ставишь перед собой, племянник. Особенно если сперва ты основательно всё распланируешь. Зуко не знает, почему дядя всё никак не поймёт, если Сокка запросто смог. Зуко не умеет планировать, как того хочет дядя. Планирование даёт надежду, а надежды разбиваются — и это больно, сколько ещё боли он должен вытерпеть? Если он не будет планировать всё на пятнадцать ходов вперёд, как дядя, тогда не будет планов, которые не удались, и у него ничего не отберут. — Всё не распланируешь, — чеканит Зуко. — Нет, — соглашается дядя. — Но я верю, что у человека, которому за три года удалось выследить Аватара, когда остальным потребовались десятилетия поисков, есть великий потенциал видеть общую картину, разрабатывать планы и следовать им. Зуко отводит взгляд, почувствовав себя неуютно от похвалы. Да, он изучил неисчислимое количество свитков и руины Храма Воздуха, говорил с мудрецами, знахарками и всеми, у кого имелись сведения на эту тему. Но когда дошло до дела, Зуко ничего не предпринял. Не было никакого грандиозного плана, лишь… отчаянная необходимость продолжать двигаться, поскольку Зуко не в силах вынести мысль остановиться. Было только стремление к недостижимой цели, пока она не возникла прямо перед ним. Тогда Зуко был потрясён так же, как все остальные. — Зуко, — обращается к нему дядя в задумчивой тишине, — я верю в тебя. Но мне не хочется, чтобы ты достигнул успеха и слишком поздно понял, что в процессе его достижения многим пожертвовал. — Мне нечем жертвовать, — низко и уверенно отвечает Зуко. — Нет ничего важнее. Я хотел бы узнать тебя получше… — Вот почему ты должен быть осторожен, племянник. Я бы не хотел, чтобы ты потерял собственное самоощущение, находясь так близко к цели. — Я никогда не потеряю из виду свои намерения. Поимка Аватара, восстановление чести и возвращение домой для меня главное. — Жить настолько целеустремлённо может быть нелегко, — нейтрально замечает дядя, возвращаясь к игре в пай-шо. — Наверное. Зуко пожимает плечами и делает ход вслепую. Лично ему гораздо труднее иметь что-то другое, привлекающее внимание и дёргающее за осознанность. Впрочем, дядя прав: находясь так близко к достижению цели и возвращению домой, Зуко должен быть осторожен и не потерять самого себя. Нельзя сбиться со следа того, что прямо перед ним, из-за чрезмерных размышлений о том, как всё может обернуться.***
Позже ночью Зуко смотрит в потолок и снова подумывает сжечь письмо. Не от его автора письма — ни за что, — а то, которое он написал в ответ. Оно кажется очередным риском. Не то чтобы он всё время не вёл себя рискованно, но в своём письме Зуко чего-то добивается и теперь волнуется, что спугнёт этим Сокку. Может, парень из Племени Воды тоже думает в рамках невысказанных слов и непризнанных мыслей, а Зуко усиленно старается осветить то, что способно жить только во тьме тайн. Ему нужно увидеть слова на бумаге. Он уже запомнил контуры «думать о тебе», «я говорил всерьёз», «вдумчивый», «заботливый» и «заслуживаешь». Нужно увидеть доказательство слов Сокки, выжечь их в памяти, чтобы они казались такими же настоящими, как запечатлевшиеся высказывания отца, острые комментарии Азулы и дядины сомнения. Зуко задаётся вопросом: вот каково выходить из-под контроля? Мысли полностью поглощены чем-то новым, ощущение связи с другим человеком, забываешься обо всём остальном, что раньше имело большее значение. Начинаешь задумываться «а что, если», хоть и понимаешь благодаря прошлому, что ничего хорошего из этого не выйдет. Одинокая свеча дико мерцает в такт беспокойному, волнительному, наполненному страхом биению его сердца. Следует утихомирить пламя, выровнять дыхание, вернуть уверенность и безоговорочный замысел. Вот как поступил бы истинный наследный принц. Истинный маг огня. Вместо этого Зуко вспоминает сегодняшнюю битву. Вид Сокки на коленях. Его глаза пылали, как помнит Зуко? Вспоминает, как лежал на спине, а крестьянин возвышался над ним, вдавливал тяжестью тела в землю, находился так близко, что можно было ощутить его дыхание, и видел расширяющиеся зрачки — ясная синева поглощалась чернотой. Зуко думает о том, как всё могло бы закончиться сегодня. Если бы они были одни и Сокка стоял перед ним на коленях… что бы он сделал? Если бы их никто не видел и не слышал, а они валялись на земле… Сокка позабыл бы о свитке и скользнул бы рукой ниже? Применил бы свой рот не только для болтовни? Сокка писал, что едва удерживается на грани. Зуко вспоминает это — и в паху разливается жар. Каково было бы оказаться тем, кто сдерживает его? Пальцы устремляются вниз по обнажённому торсу, повторяя путь Сокки, а потом движутся дальше, ныряют под свободные штаны и обхватывают твёрдый член. С бесшумным стоном он откидывает голову. Свет свечи отбрасывает дико извивающиеся тени на потолок — Зуко позволяет себе представить ощущение жадных рук на теле, мягкость рта, влажный язык и гладкую кожу. Воспроизводит в памяти тяжесть Сокки поверх него, представляет его под собой, как проследил бы очертания его тела глазами, ладонями и ртом. Зуко прикусывает губу, сдерживая любой звук, помимо сорванного дыхания, и принимается жёстко надрачивать член. Жар и всплеск желания текут по потокам ци, пламя свечи трепыхается в такт движениям его кулака, искры пляшут в прерывистых выдохах. Внизу живота скапливается напряжение, тело пылает. Когда он кончает, высвобождение пребывает в совершенной гармонии с его ненасытным и жаждущим огнём. Зуко отворачивается к подушке, заглушая дрожащее дыхание, выдаивая остатки наслаждения, пока прикосновения не становятся нестерпимыми. Дыхание понемногу выравнивается, сердцебиение возвращается в норму, свет свечи утихает в непрерывное сияние по комнате. Если это водоворот, Зуко не хочет выбираться. Он не ладит с людьми, действует на чистых инстинктах, и обычно это плохо заканчивается. Но глядя на свой ответ, опрятно свёрнутый на столе, ему кажется, что в этот раз это не страшно. В такой ситуации не придумать план. Может, просто… следовать ритму пламени внутри и выяснить, слышит ли его биение другой человек. Зуко удерживает в голове огонь свечи, ощущает его живую крошечную сущность. Думает о том, как пламя пожирает свиток и сжигает слова. Взамен он гасит огонь и остаток ночи всматривается во тьму — он видит грёзы с открытыми глазами.