***
«Спокоен, — напоминает себе Зуко часами позже, заставляя утомлённые тренировкой ноги быстро бежать по скользкой палубе. — Капитан должен быть спокоен». Поэтому мчась к лестнице дозорной башни, он предельно спокоен. Лестница болтается и ходит ходуном вместе с «Вани», корабль преодолевает одну штормовую волну и ныряет вниз по склону другой — Зуко раскачивает вместе с ним. Сердце оглушительно бьётся, в руках зарождается дрожь, но прямо сейчас он не позволяет им трястись и сохраняет уверенность — нельзя поскользнуться, особенно когда лестница раскачивается над тёмными океанскими водами, а из-за проливного дождя каждая перекладина скользкая. Почему вообще регламент обязывает, чтобы все было отполировано до гладкости? Написавший их человек попросту не был на корабле. И особенно ни за что нельзя поскользнуться, когда помощник рулевого Ботан, постоянно забывающий о регламенте ремня безопасности, сколько бы раз Зуко ни отчитывал его за это, кричит от страха, повиснув на перилах дозорной башни из-за сильного раскачивания «Вани». «Быстрее», — подгоняет себя Зуко, благословляя с шипением рассекающую воздух молнию, благодаря которой он придаёт сил своим измученным ногам, и мрачно глядит вниз, чтобы не ослепнуть под дождём. Даже с повреждённым ухом Зуко различает приближающиеся судорожные крики Ботана. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — умоляет Ботан — кого и для чего, Зуко не совсем понимает. Точно не его. — Пожалуйста! — Держись, рулевой! — орёт Зуко и знает, что Ботан слышит его. Контроль дыхания творит удивительные вещи, позволяя перекричать даже грозу. Зуко живее поднимается, игнорируя жжение в икрах и бёдрах. Испуганный вопль — единственное предупреждение. Зуко вскидывает голову, щурится от дождя и замечает во тьме Ботана, потерявшего опору под одной рукой. Вместе с тряской корабля тело рулевого сильно раскачивается взад-вперёд, усиливая нагрузку на вцепившуюся в перила руку. «Чёрт, — думает Зуко, прежде чем это случается, отмечая внезапную невесомость, от которой перехватывает горло, предшествующую стремительному спуску по склону высокой волны. — Плохо дело». «Вани» опрокидывается вниз, и Ботан падает. Зуко не даёт себе время подумать, следит за Ботаном и исступлённо молится, чтобы ноги выдержали, если рука ослабнет. Он перекидывает ногу через перекладину, другой упираясь и изо всех сил вцепляясь в боковую панель. Когда Ботан пролетает на его уровне, у Зуко не остаётся времени предпринять что-либо ещё — он совершает быстрый рывок, полностью вытягиваясь и подаваясь к члену своего экипажа. Чуть не поскальзывается. Ботан стремительно падает, во мраке шторма различимо лишь его бледное, охваченное ужасом лицо и широко раскрытые в страхе глаза. «Вани» кренится, но Зуко этого достаточно, чтобы выставить на пути Ботана руку. Из-за дождя всё становится скользким, в особенности броня, но он не облажается, он попросту не может… Поймав Ботана за пояс, Зуко кричит — вес падающего тела тянет руку вниз, выворачивает плечо и утаскивает с лестницы. Рука Зуко теперь служит точкой опорой для инерции рулевого, они оба вопят, тело Ботана болтается. Стиснув зубы, Зуко напрягает каждый мускул, держится, держится, не соскальзывает, ещё хотя бы секунду… «Вани» подпрыгивает на следующей волне, высота палубы меняется, и с рёвом прикладываемых усилий Зуко использует смену гравитации, чтобы затащить Ботана на лестницу. Ударившись об металл, рулевой вскрикивает, ища опору обоими ногами и рукой — другая неестественно вывернута, потому что чересчур сосредоточенный Зуко не в силах разжать пальцы и освободить его запястье. С низким кряхтением Зуко удаётся отпустить Ботана и самому забраться на лестницу, всем телом вжимаясь в прочный металл. Охает, когда от смены положения сухожилия в колене отзываются болью. Ботан реагирует так же, только с потенциально большим количеством всхлипов. Зуко оказывает ему любезность, притворившись, что не заметил. — Регламент существует неспроста, рулевой Ботан, — рычит Зуко. Грудная клетка тяжело вздымается, пока он обхватывает конечностями крепкие перекладины лестницы, не особо доверяя своей хватке. — Да, сэр, — выдыхает рулевой, давясь очередным скулежом. — Впредь ты не посмеешь забывать пристёгивать ремень безопасности. — Да, сэр, — рьяно соглашается рулевой. — Отличная работа, сэр. Спасибо, сэр. Зуко ворчит, плотнее вжимаясь, когда особенно мощный порыв ветра треплет промокшую от дождя одежду и проскальзывает в брешь доспехов. Теперь с отступившей смертельной опасностью Зуко подмечает, как дрожат его ноги, горит пресс, пульсируют и болят плечи настолько, что вряд ли это пройдёт в ближайшее время. — Возвращайся на палубу, Ботан, — приказывает Зуко. — Слезай с лестницы. — Есть, сэр, — выдаёт Ботан и застывает, пытаясь набраться храбрости разжать пальцы — Зуко мог бы посочувствовать, но ему надо, чтобы мужчина сдвинулся. Тот в конце концов спускается вниз. На Зуко накатывает облегчение, стоит увидеть, что другие члены экипажа внизу готовы помочь. Судя по всему, никто не подвергается неминуемой опасности, кроме него самого, и это достаточно приемлемо, чтобы Зуко на секунду прижался лбом к ступеньке перед собой и позволил себе пережить задержавшийся страх. После чего он выдыхает огонь на замёрзшие пальцы, выпрямляется и начинает спускаться, потому что даже момент уязвимости — больше, чем он должен был позволять себе перед командой. Лишь из-за этого момента Зуко замечает это. Он набирается смелости, чтобы в последний раз испытать измученные конечности — знает, что пережидать шторм наверху будет неразумно, пускай мысль спускаться прямо сейчас… Снова слегка ударяется лбом о перекладину лестницы и делает глубокий успокаивающий вдох, намереваясь передать телу последнюю просьбу, как вдруг воздух застревает в груди. Взгляд Зуко распознаёт белый мех, утопающий и всплывающий в свирепствующих волнах. — Да вы издеваетесь надо мной, чёрт возьми? — шепчет Зуко, стряхивая капли дождя с глаз, почти убеждённый, что на самом деле упал вместе с Ботаном и теперь находится в коматозном состоянии с галлюцинациями. Но нет же, там действительно прорывается через ветер и волны летающий бизон, с рёвом пытаясь преодолеть волну за волной. — Взлетай, — торопит Зуко, когда существо, заметно оседающее и дезориентированное, пробивается через вершину волны и не улетает. — Почему же ты не взлетаешь? Словно существо намеренно старается оставаться ближе к воде, как будто… С резким вдохом Зуко поднимается выше на пару ступенек, пропуская мимо ушей встревоженный крики с палубы. Обводит взглядом перекатывающиеся волны, осторожно выглядывая за борт «Вани», вновь обретая непоколебимость, от которой трепещет внутреннее пламя. И в обычный день можно запросто не заметить что-то в океане, а сейчас добавилась темнота, бушующие волны, собственное истощение и возбуждение подпитываемого молниями огня. Зуко требуется каждая крупица внимания, чтобы разглядеть что-то в волнах. Другую лодку. Маленькое рыбацкое судно, барахтающееся в океане и медленно разваливающееся на части. Во вспышке молнии «Вани» вздымается на очередной волне, вследствие чего Зуко открывается прекрасный обзор. На палубе судна он видит фигуру, пытающуюся не позволить лодке уйти на дно; летающий бизон хочет подобраться ближе, но не может сориентироваться в гребнях волн. Зуко видит синюю одежду Племени Воды, смуглую кожу, волчий хвост, развевающийся на ветру. «Контролируй дыхание», — напоминает себе Зуко, а потом: — За бортом! Экипаж на палубе оживает, и после этого всё как в тумане. Зуко указывает направление до тех пор, пока на его зов не откликаются снизу, а маленькое судно не виднеется остальной команде «Вани». Он взбирается и чуть не падает с лестницы, шатаясь, за несколько шагов подбегает к перилам. Ледяной металл кусает ладони, он хватается за перегородку, взгляд мечется между попытками «Вани» и Аватара спасти лодку. Зуко видит, как дёргается Сокка, когда «Вани» попадает в поле зрения судна. Видит, как тот смотрит на корабль Народа Огня и переводит взор на противостоящего летающего бизона. Лейтенант Джи раздаёт указания, солдаты выбрасывают верёвки, а полный идиот на рыбацкой лодке сомневается. — Агни, да ты издеваешься надо мной, — выпаливает Зуко, не веря, что из всех моментов Сокка, который только этим утром назвал себя его другом, вдруг колеблется, хоть это и занимает всего мгновение. Зуко практически видит, как другой подросток принимает решение отпустить то, что он держит, и схватиться за спасательный канат Народа Огня. Сокка торопливо завязывает какой-то узел, надёжно обматывает верёвку вокруг талии, медлит, а потом с разбегу ныряет в тёмное море. Не осознав, что задержал дыхание, Зуко выдыхает, стоит голове Сокки всплыть в волнах — он пытается плыть, но его тащат на «Вани» под выкрики Джи. Как только Сокка исчезает за бортом, Зуко поднимает голову и оказывается нисколько не удивлён, когда взгляд сразу же падает на летающего бизона в сотнях ярдов отсюда. Бледный Аватар страдальчески смотрит на него в ответ, блуждая взглядом между Соккой и Зуко. Девчонка — Катара — приседает, выставив руки для применения магии, и замирает — всех троих захлестывает осознание, что Сокке не выбраться из воды без помощи Зуко. В течение долгого времени он удерживает с ней зрительный контакт, гадая, нападёт ли она, если ненависть одержит над ней верх. Но с выражением мольбы и одновременно непокорного гнева, который он различает даже отсюда, она опускает руки. — Сэр, — заговаривает лейтенант Джи позади него хрипловатым от выкрикивания приказов голосом, — мы благополучно подняли его на корабль. — Спасибо, лейтенант, — выражает признательность Зуко, почувствовав, как от слов ослабилось напряжение в спине, а безумное трепыхание внутреннего пламени утихомирилось. — Племянник, — зовёт дядя, подойдя к нему и прослеживая взглядом за летающим бизоном, — нам стоит погнаться за Аватаром? — Нет, — после долгого молчания отвечает Зуко, выдерживая взгляд Катары. Слегка кивает ей и разворачивается к ним спиной. От этого ощущения намного приятнее, чем должно быть. Взгляд немедленно обращается к потрепанному Сокке, рухнувшему на руки и колени с по-прежнему обвитой вокруг него верёвкой. Откашливающему воду и задыхающемуся. Живому. — В виде исключения пусть теперь они гонятся за нами. — Похищение друга Аватара может довести его до невероятного гнева, — предостерегает дядя с мрачностью в голосе, которую сейчас Зуко не заслуживает. — Любые мои действия могут довести его до невероятного гнева, — раздражённо говорит Зуко. — Таков замысел, верно? Ты всегда говоришь мне иметь при себе план. — …Да, — серьёзно соглашается дядя. — Таков замысел. Надеюсь, ты его продумал. Зуко давит в себе смех, игнорируя дядю, чтобы приказать отвести Сокку в изолятор, дать поручение медику осмотреть Ботана, а всем остальным убираться с чёртовой палубы в эту паршивую погоду, пока кто-нибудь ещё не пострадал. Когда это Зуко что-либо продумывал? Он действует исключительно на чистых инстинктах и крошечном опасном трепете при мысли, что оба объекта его стремлений теперь в пределах досягаемости.***
Стоит остаться одному, как Сокка принимается размышлять над побегом. Он весь промок и продрог, большая часть волос выбилась из волчьего хвоста и липла к шее с лицом, лёгкие саднит от солёной воды. Он не знает, когда ещё выдастся такая возможность остаться наедине, поэтому не собирается тратить её понапрасну, если она окажется единственной. Сокка быстро испытывает на прочность дверь камеры, затем замок, потом методично, но оперативно дёргает за каждые отдельные прутья решётки. Замечает, что по другую сторону от его двери изолятора находится… ещё одна дверь. В комнату. Словно зачем-то переделали спальню в тюремную камеру, и кто бы это ни сделал, он даже не потрудился убрать футон. Сокка не уверен, как это характеризует корабль принца Народа Огня, и откладывает эту мысль, чтобы обдумать её позже, когда не будет столько неотложных дел. Прутья прочные, а иллюминатора, который также можно было бы опробовать, вовсе нет. Вентиляционные отверстия расположены за решёткой, и даже если бы Сокка понял, как открыть дверь и добраться до них, он вполне уверен, что смог бы протиснуться туда только в пятилетнем возрасте. Пол вместе с потолком покрыты плотными пластами металла, стены после нескольких ударов оказываются такими же жёсткими. Списывать со счетов вероятность, что более тщательное внимательное исследование позже приведёт к другим результатам, не хочется. Однако после первого обзора камеры Сокка вынужден подметить: он в полнейшей заднице. Народ Огня захватил его в плен на плаву — это подвижная тюрьма, которая даже в шторм не останавливается, забирая Сокку всё дальше от Катары с Аангом. Он один в окружении солдат Народа Огня. И Катара с Аангом тоже одни, без него, всего лишь два ребёнка. Духи, как они выживут без него, не говоря уж о плане действий и спасении из плавучей крепости, которую они даже не смогут найти, поскольку никто из них не умеет читать карту? И хуже всего то, что Сокка не определился: хорошо или просто ужасно, что поймал его именно принц Зуко? Козёл спас ему жизнь, а потом ему хватило наглости немедля заточить его в камеру. Сокка дрожит и винит во всём мокрую одежду. И этот вовсе не стойкий страх при воспоминании о том, когда с наполовину затопленной палубы он смотрел в наблюдающие за ним глаза принца Народа Огня, следящими за тем, как Сокку вздёргивают с коленей — опять — и уводят в карцер. Определённо не страх. Звук топанья возвращает Сокку в настоящее — он устремляет взгляд на дверь. Совершенно не удивляется, когда та распахивается, и в помещение врывается наследный принц Зуко. Сокка не представляет, что Зуко умеет вести себя иначе, кроме крушения всего на своём пути. Принц промок приблизительно так же, как Сокка: вода стекает с его брони на металлический пол, волосы растрепались из привычного хвоста, и ему приходится откинуть их с глаз машинальным рассерженным взмахом головы. Влажные пряди липнут к коже и выглядят на его светлой шее и бритой голове как чернила. Его золотые глаза наполнены настороженностью и решимостью. Принц едва сдерживается, но всё равно просто стоит и пялится на Сокку. А тот просто сидит, глядит в ответ и думает о том, в какой же он глубокой заднице. — Принц Зуко, — звучит голос из коридора, и кто-то прочищает горло, чтобы деликатно отметить, что весьма длительное время принц и Сокка лишь таращились друг на друга. Невредимая щека Зуко покрывается румянцем, когда он наконец-то приходит в движение — Сокка отрывает взгляд, чтобы не глазеть, — быстрыми шагами меряет комнату и снова резко останавливается. Старик, всегда поддерживающий Зуко, становится в дверном проёме и коротко оглядывает Сокку. — Ты, э-э… Ты взят в плен на борту корабля «Вани» Народа Огня, — прерывает молчание Зуко охрипшим голосом, но моментально впадает в какой-то ритм: — Тебя захватили в ходе операции, погибших во время захвата нет. Пауза в ожидании, если Сокка что-нибудь скажет в ответ. Лёгкая хмурость, когда Сокка ничего не произносит. — Хоть это и не военный корабль, как у пленника Народа Огня у тебя имеются те же права и привилегии, что предоставляются любому заключённому военного судна… «Вот оно что», — понимает Сокка. Это вроде ритуала Народа Огня или что-то подобное. Набор слов, которые необходимо произносить, чтобы делать всё… надлежащим образом. С честью, надо полагать. Таковы положение и власть, завёрнутые в язык шаблонов. — …в соответствии с регламентом, уставами флота Народа Огня и военными кодексами, впервые учреждёнными Хозяином Огня Зорью и изменёнными Хозяином Огня Созином. Повисает молчание — Зуко вдруг теряет ритм и нервно вращает руками, на что Сокка в изумлении таращиться. — Какие… какие-нибудь вопросы? Или… я не знаю, как принято в Племени Воды… но… заключенные не особо отличаются… поэтому… Он пожимает плечами и слегка горбится, когда тишина затягивается. — Я не собираюсь ничего тебе рассказывать, — заговаривает Сокка, когда медленно нарастающее смущение принца делает молчание абсолютно невыносимым. — Все так говорят, — отмахивается Зуко, рассеянно потирая левое плечо. — И рано или поздно что-то да рассказывают. Сокка заставляет себя не реагировать на небрежную отсылку к пыткам и позволяет себе на короткое мгновение испытать облегчение, что Катара была лишь привязана к дереву и подверглась только крикам, когда оказалась захвачена принцем. И снова возникает тишина без единого звука, помимо стекающей с них воды. — За мной придёт Аанг, — опять нарушает молчание Сокка. Чёрт. — Аватар найдёт тебя. — Да, — говорит Зуко, неожиданно расслабившись. — Прекрасно. В замешательстве Сокка хмурится, изучая лицо Зуко, желая знать, чего ожидать и что хочет принц. Почему все усложнилось после событий на острове Полумесяца, где у него не возникало проблем с толкованием языка тела и выражений лица горластого козла? Зуко стал лучше скрывать свои мысли? Более вероятно — надо надеяться, — что дело в уставшем Сокке, изнурённом долгим днём рыбалки, страхом перед бурей и спасением. Фокусироваться на чём-то одном больше нескольких секунд не удаётся: взгляд падает на суетливое перебирание пальцев Зуко, смещается к неугомонному постукиванию ног, поднимается к изувеченной стороне лица. Прежде у Сокки не было такой возможности рассмотреть его на близком расстоянии. Шрам — следствие несчастного случая на тренировке, которые бывают у его друга? Взгляд перемещается на нетронутую щеку, и Сокка отстранённо очарован постепенно растекающимся на скуле Зуко румянцем. — Пожалуй, — осторожно произносит старик нейтральным голосом, и Сокка довольно уверен, что на самом деле ему есть много чего сказать, — всем нам стоит обсохнуть и согреться. «Он уже обсох, — осознает Сокка, когда Зуко ворчливо соглашается и устремляется к выходу из комнаты. — Точно какая-то хитрость магов огня». — Дядя? — слышит Сокка за пределами своей видимости Зуко. — Удостоверься, что Сокка тоже переоденется. И принеси ему полотенце, раз он не может высушиться сам. — Разумеется, племянник, — отвечает старик. — И, возможно, пригодится чай. В бурю нет ничего лучше для согревания, чем горячая чашка чая. Когда принц Народа Огня уходит вместе со своим дядей, а остатки адреналина покидают тело, Сокка оседает, чувствуя себя выжатым и вялым. Смутно поражается, что наследный принц Зуко знает его имя, и малость беспокоится, услышав, с какой лёгкостью оно слетело с его рта. — Оставайся бдительным и будь начеку, — шепчет себе Сокка. Он официально пленник. Нет сомнений, что они постараются вытянуть из него информацию разными способами. Но если он будет держать ухо востро, то сам сможет выведать сведения. Довольный этой мыслью, Сокка улыбается. Да, он будет считать себя шпионом, а не пленником. Разведчик под прикрытием. За ним следят, но он всегда настороже.***
Спустя несколько часов Сокке всё меньше кажется, что он под прикрытием. Он скорее в недоумении. Сидит на куче одеял в красной одежде Народа Огня — что странно и тревожит, он не может дождаться, когда высохнет его одежда, — с тёплой чашкой чая в руках и удивительно вкусной едой в желудке. Старик — он представился Айро, хотя все за исключением Зуко называют его генералом. Но Зуко ведь говорил, что это не военное судно? Почему генерал с изгнанным принцем? — тихо напевает, размещая игру пай-шо у камеры Сокки в пределах его досягаемости. — Я не умею играть в пай-шо, — напоминает он Айро, опасаясь так скоро после своего заключения расстроить одного из своих похитителей. — Как я сказал, учение настолько же увлекательно. — Айро радостно улыбается. — Одно удовольствие наблюдать за тем, как кто-то другой обучается, и разделить с ним по чашке чая за игрой. Сокка пожимает плечами. Может, это в стиле Народа Огня? Он прячет мысль в мысленный ящик с названием «Наблюдения шпиона». Его друг достаточно часто упоминал про всё это, и для Сокки может оказаться полезным научиться играть с врагом во что-то популярное.***
Приходится признать, что не так Сокка представлял себе плен. Возможно, они используют метод «убить добротой»? Хотят, чтобы он расслабился и стал благодушным, а потом достанут раскалённые угли? Похоже, они стараются бережно относится к Сокке, обеспечивают удобствами, развлекают и не требуют ничего, кроме его свободы. Где жёсткие цепи и сырые клетки? Похлёбка и угрозы применения насилия? В особенности это неожиданно со стороны принца Народа Огня — до сегодняшнего вечера Сокка и не представлял, что тот будет прилагать усилия и относиться к кому-нибудь хоть чуточку заботливо. Может, каким-то образом воспользоваться этим? Духи, в плену у Джета к нему даже приблизительно не относились так доброжелательно. Сокка решает, что прямо сейчас об этом совершенно не хочется думать, и переключает внимание на доску пай-шо, пытаясь заполнить разум фишками, раскладом и последовательностью. Видимо, Айро оказывается положительно доволен Соккой как оппонентом в игре пай-шо, и об этом тоже стоит разузнать. Вспоминая Джета и последний поцелуй, будучи привязанным к дереву, становится легко забыть обо всём другом: например, о том, как принц Зуко не покидал его разум прошедшие несколько недель — и во снах, и за их пределами. Да, сидя перед дядей принца в качестве его пленника, об этом Сокке уж точно не хочется думать. Однако своим поведением Зуко значительно усложняет эту задачу. Он всё продолжает вламываться в комнату, наблюдать за тем, как они с Айро играют в пай-шо, а после разворачиваться и уноситься прочь. Иногда он вносит разнообразие и выглядит так, словно хочет что-то сказать, а потом уносится прочь. А бывает всматривается в Сокку так, будто ждёт чего-то от него и это именно Сокка не распознаёт намёки. Сокка понятия не имеет, как поступать со всем этим или фактом, что Айро не беспокоит ничего из происходящего. Мужчина просто потягивает чай, играет в пай-шо и не замечает племянника, словно кипящий от злости и топающий принц — обыкновенное явление в его мире. С учётом познаний о Зуко, можно предположить, что так оно и есть. Однако молчание совсем несвойственно ему — это тоже стоит впихнуть в ящик наблюдений. Хотя в тот раз… «Не думай о нём», — напоминает себе Сокка, насильно выкидывая из мыслей всех горластых властных магов огня с золотыми глазами и задумываясь, достаточно ли в мире пай-шо, чтобы заполнить оставшееся в голове пространство.***
Поздней ночью — Сокка догадывается по затихнувшему кораблю, помимо постоянного гудения двигателей — он смотрит в металлический потолок, отслеживая мягкое мерцание света оставленным Айро светильником. Каково было бы спать каждую ночь далеко от звёзд? Даже на Южном Полюсе он видел небо через дымоход посреди их дома или через дверь, если погода была спокойной. Как не сойти с ума, будучи закрытым от луны, звёзд и солнца? Откуда понимают, что наступил день или ночь? Наверное, магов огня это нисколько не беспокоит. Его друг говорил, что он чувствует солнце. Сокка считал, что так же, как и он сам чувствует — жар и лучи света. Но тут наверняка кроется более глубокое значение, в духе магов огня. Думать сейчас о его друге кажется опасным, пускай и в таком предоставленном уединении — его обескураживающе больше, чем Сокка имел за… очень долгое время. Он знает, что, принимая во внимание его измождённость, следует воспользоваться этим шансом для сна и быть полностью подготовленным к завтрашнему утру. Но мысли такие громкие, мечутся между Аангом с Катарой и самим собой, едва согласованными планами побега и бесконечными «что, если». Он слишком много раздумывает, чтобы уснуть, но и слишком истощён, чтобы следить за маршрутом мыслей и превращать их в отдалённо продуктивные. Прямо сейчас размышления о письмах точно небезопасны — только не когда стало так легко переключиться с мыслей о друге на принца Зуко. Разве можно думать про ужасных кровожадных империалистов и часто видеть лицо Зуко перед собой? Про общественность Народа Огня и их странную веру о власти и не вспоминать, как он стоял перед принцем на коленях? Или не представлять Зуко в цепях напротив него на острове Полумесяца? Как думать о принце Зуко, маге огня, и не вспоминать описание его друга магии, как он балансирует на грани контроля и высвобождения? Магия Зуко выглядит такой необузданной, словно он всегда находится на грани потери контроля. Сокка стонет и переворачивается на живот, зарываясь пылающим лицом в подушку. Съёживается от чего-то тревожного, вжимаясь бёдрами в тонкий матрас в поисках давления на полувозбуждённую плоть. В уединении своей камеры и с затихнувшим кораблём Сокка может признаться самому себе, что не из-за друга ему так легко думать о Зуко. Ещё с Южного Полюса он был тем или иным образом увлечён принцем Народа Огня, пока не обрёл знания и понимание, чтобы разобраться в собственных чувствах и узнать, что они — нечто большее, чем просто враждебность. Теперь у Сокки есть не только знания, и кажется рискованным позволять чувствам оставаться непризнанными самому себе, учитывая его нынешнее положение. По правде говоря, он неделями уклонялся от окончательного признания, но: Сокка хочет Зуко. И сейчас, когда он прямо рядом с ним, от этих мыслей не избавиться. Не получается игнорировать то, как перехватывает дыхание, когда он представляет себя придавленным к полу весом Зуко. Как он касается себя, воображая ощущение прижатых к нему доспехов, которые снимет с принца. Как думает об огне, облизывающем его кожу, а потом просыпается с влагой в штанах после сна, где Зуко сжимал в кулак его волосы и направлял голову Сокки. И Духи, всё это плохо и неловко само по себе, но Сокка ещё оценивает внешний вид, как и другие люди. Необязательно, чтобы считать человека горячим тот непременно тебе нравился, как недавно наглядно продемонстрировал Джет. И дело даже не в том, что он вожделеет Зуко — он хочет принца Народа Огня особым образом. Сокка судорожно выдыхает, стискивая в кулаках подушку и позволяя волне стыда накрыть его, пытаясь игнорировать то, как его уязвимое смущение сочетается со всеми остальными мыслями в голове, из-за чего член полностью затвердевает. Духи, ничего нового, даже если раньше Сокке не приходилось целиком сталкиваться со всем: с Зуко, бессильным стеснением и желанием — всё это было спутано в нём долгое время. Хочется отчаянно надеяться, что, признавшись самому себе и изложив во всех мучительных подробностях, это не используют против него. Сокка не представляет себе Зуко таким же беспрепятственным и просчитанным соблазнителем, как Джет. Но сперва и самого Джета он таким себе не представлял, так что не знает, может ли доверять собственному мнению в этом случае. Только не когда крошечная, но очень громкая часть него не отвергает воспоминание, когда он был связан перед принцем. Сокка не считает, что лишь вообразил себе жар во взгляде Зуко, когда тот пялился на него. Не считает, что ему показалось напряжение между ними во время происшествия с пиратами — или что Зуко вцепился в его плечи и жадно смотрел на его губы. Поэтому Сокке необходимо быть предельно внимательным, осторожным и не показывать, чего он так сильно желает. Нельзя, чтобы случай с Джетом повторился. Из-за его подтянутого тела, горячего рта и похотливого взгляда Сокка так запросто потерял решительность, хотя позже узнал, какой на самом деле Джет. Он не позволит себе снова оказаться ослеплённым своим влечением, не позволит использовать его против себя. Даже если в одиночестве камеры Сокка признаёт, что от мысли, как Зуко воспользуется его влечением против него же, он весь полыхает.***
Зуко глядит в металлический потолок, охваченный изнурением и неспособностью заснуть. Ему нужно отдохнуть — вскоре взойдёт солнце и поднимет вместе с собой его. Он должен ликовать или по меньшей мере чувствовать себя хорошо. Может, вяло, как он зачастую чувствует себя после бури, больше не переполненный неспокойной энергией молнии. Всё идёт своим чередом — впервые у него есть план, а не совокупность беспорядочных порывов. Началось всё инстинктивно, но чем дольше Зуко раздумывает над этим, тем больше преисполняется уверенностью: это сработает. Сокка — лидер их тройки, правая рука Аватара, наставник, доверенное лицо и близкий друг. Аватар придёт за ним. Вот только Зуко почти опасается, что это случится на самом деле и план удастся. Стоило лишь взглянуть этим вечером на Сокку в камере, дрожащего, промокшего и непокорного. В красных одеждах Народа Огня на смуглой коже — и, пресвятой Агни, это выбило почву из-под ног Зуко. И было странно. Тревожно. В его комнате лежат письма Сокки, а тот находится дальше по коридору. Ощущение, словно два его мира столкнулись, две его половинки встретились, а Зуко пока не был готов объединить их. Он хотел больше времени. Сокка называет себя его другом, но Зуко нужно создать им более прочный фундамент и более надёжно присоединиться к кругу его людей сперва как безымянный гражданин Народа Огня, а уже потом задумываться, как разбираться с происходящим. С тем, как придерживаться миссии и не потерять Сокку в качестве… друга, как минимум. Даже сейчас, когда есть абсолютная уверенность, что Сокка не знает, кому пишет — как это возможно, Зуко не понимает, это же так очевидно, стоит только приглядеться, хотя Сокка может не хотеть, — у него внимательный, оценивающий и вовлечённый взгляд. Горячий, если ему не привиделось. Зуко не представляет, как сильно его ранила бы ненависть в глазах Сокки. Зуко тяжело выдыхает и пытается занять более удобное положение на футоне — оно либо поможет заснуть, либо позволить распутать неразбериху в голове. «Обдумай всё логически», — приказывает себе Зуко, как обычно настоятельно призывает его дядя. Нужно учитывать, чего хочет человек перед тобой, и отталкиваться от этого. Так чего же хочет Сокка? Зуко знает, что он желает изучить фехтование, защитить свою сестру, снова увидеть отца и вызвать у него гордость за себя. Знает, что Сокка хочет быть уважаемым лидером, хоть тот никогда не говорил об этом. Знает, что он хочет чувствовать себя таким же значимым и важным, как маги, с которыми он путешествует. «Сокка хочет окончить войну», — размышляет Зуко, воспроизводя гневные слова Катары и разочарование Сокки при оказании сопротивления. Закончить войну и чтобы солдаты с обеих сторон прекратили отдавать свои жизни за пару сотен ярдов земли, ставшей бесплодной в результате конфликта. Этого хочет и сам Зуко. К этому он может стремиться — и, быть может, Сокка мог бы присоединиться к нему. «Да», — думает Зуко. Вот что он может разделить с Соккой. Это правильный путь с общей целью, которая объединит их вместе, позволит Зуко вернуть свою честь. Где Сокка сможет… захочет стоять рядом с ним, по другую сторону. Быстрое окончание войны — самое верное решение. А какой самый быстрый способ окончить войну, если не захват Аватара?