Сокку будит топание, которое его спящий разум не может распознать. Он протестующе стонет и засовывает голову под подушку, со смутным раздражением интересуясь, почему кто-то издаёт столько шума посреди…
Дверь камеры распахивается и напоминает, где он:
плен, Народ Огня, Зуко. Глаза под подушкой открываются. Какова вероятность, что это кто-то, кроме…
— Гм.
…нулевая, значит.
Сокка медленно отводит край подушки, промаргивается от резкого света —
маги огня, лампы, полезно — и выглядывает, видя принца с вытаращенным глазами, слегка разомкнутыми губами и расползающимся по коже румянцем, который окончательно пробуждает Сокку.
— …Доброе утро?
— …Доброе утро, — бубнит в ответ Сокка, пытаясь решить, стоит ли смущённо спрятаться обратно под подушку или нагло вести себя.
Никогда не позволяй им видеть свою беззащитность.
Сокка смиренно вздыхает, оплакивая свой утерянный сон. Поднимается и принимается выискивать в одеяле резинку для волос.
— Тебе… хорошо спалось? — Не глядя на него, Зуко трёт заднюю часть шеи. Этим утром его голос более хриплый.
— Конечно. — Сокка пожимает плечами и наконец-то находит резинку. — А тебе?
— М-м. Да.
Сокка поднимает взгляд через спутанную завесу волос, коротко замирает и продолжает подготавливаться ко дню. Это было безусловно ложью. Под глазом принца Народа Огня залегли такие тени, словно его кто-то ударил в лицо. Но и без учёта синяка Сокка понимает, что Зуко… не самый убедительный лжец даже о чем-то незначительном.
— Вы так рано просыпаетесь здесь, — через некоторое время произносит Сокка, желая найти лёгкую тему, чтобы Зуко расслабился и смог говорить больше нескольких слов без запинаний. У решётки он замечает поднос с блюдами, малость обеспокоенный, что не проснулся во время подачи еды. — Во всяком случае, я предполагаю. Точно не знаю, тут же нет окон. Что, к слову, безумие какое-то, не понимаю, как вы обходитесь без них. Дома у нас бывают полярные ночи и дни, но мы не закрываемся так.
Пожалуй, своим потоком бессвязного бормотания Сокка может чересчур усложнить ситуацию. Однако с каждым словом напряжение немного покидает тело Зуко, так что получится тоже может. Он предпочитает расслабленного принца Зуко, чем напряжённого и крикливого.
— Мы поднимаемся вместе с солнцем, — отвечает принц и пожимает одним плечом.
Травма плеча, точно. — Таким образом, в ночное время обязательно спим. И прочее, сам понимаешь.
По виду принц будто немедленно жалеет об озвучивании последней мысли. Сокка делает им обоим одолжение и решает не затрагивать её первым делом с утра.
— Это свойственно магам огня? — взамен спрашивает он и опускает руки на колени, тщательно собрав, завязав, перепроверив и пригладив волчий хвост. — Подниматься вместе с солнцем?
— Да… Все остальные просто приняли такой распорядок? Теперь мы… встаём очень рано, — говоря это, принц выглядит отдалённо застенчивым, словно раньше и не задумывался над возможностью спать после восхода солнца и лишь теперь понимает, что этого могут хотеть другие люди. Сокка потрясён.
— Значит, это не метафора, что вы встаёте с восходом? Будучи магом огня, ты в самом деле ощущаешь солнце? Даже здесь?
— То же самое у магов воды с луной, — подтверждает принц Народа Огня, и Сокка откладывает это познание в ящик «Новая информация, о которой Катаре точно захочется узнать». — Сила растёт и понижается вместе с Агни. И если собираешься бодрствовать, лучше будет встать.
Сокка задумчиво мычит.
— Я сомневался, что это сказано не в переносном смысле. — Он ловит озадаченный взгляд Зуко. — Когда-то друг упомянул, что маги огня чувствуют солнце.
На это Зуко внезапно краснеет, что очень странно, но за чем увлекательно наблюдать. Пока Сокка решает насладиться видом. Позже вернётся к причине его смущения.
— А, нет, — прочищает горло Зуко. — Твой…. твой друг выражался не в переносном смысле. Это ощущение… постоянное. Обычно не задумываешься о нём, но оно всегда есть. Не совсем тяга к солнцу, а скорее… как пощипывает кожу под его лучами? Только внутри. Затрагивает ци, а не кожу… — Зуко умолкает и беспомощно жмёт плечами.
Звучит как-то… щекотно.
— Вроде компаса?
— Верно. Приблизительно. Всегда известно местоположение солнца касательно тебя. Своего рода… притяжение. Когда Агни на одной стороне горизонта с тобой, это… всё равно что постоянный гул двигателей корабля на заднем плане.
— Так было бы нелегко спать, — подмечает Сокка, стараясь представить сочетание жара солнца и вибрацию двигателей внутри себя, по всему телу. Где там находятся потоки ци? — А это похоже на?..
Он тут же проглатывает вопрос.
Контролируй себя, идиот.
— Похоже на что? — спрашивает Зуко, удивлённый его внезапной запинкой.
— Ничего.
— Нет, похоже на что?
—
Ничего. — Теперь краснеет Сокка и жалеет, что его волосы не распущены, чтобы можно было спрятаться за ними.
— Да что…
Ох.
Зуко шокировано замирает, поражённо и в то же время смущённо глядит на него. Сокка тоже хочет смотреть на него — чёрт возьми, он не может обсуждать это с наследным принцем Зуко. Только не за пределами своих мыслей.
— Извини-извини, магия — благородное занятие, — поспешно говорит Сокка, спрятав лицо в ладонях. — Я знаю, постоянно слышу про это. Я не собирался… Просто забудь, я…
— Да.
От единственного чёткого слова Сокка застывает и медленно опускает руки обратно на колени. Зуко и сам выглядит растерянным своей смелостью, но золотые глаза внимательные и решительные.
— Да, — тише повторяет Зуко, пристально наблюдая за Соккой. Настолько напряжён, что практически дрожит. — Похоже на… это.
Дыхание вдруг перехватывает, во рту пересыхает — он словно вновь убегает от тигровой акулы, следующей за ним по пятам. Взгляд Зуко пылающий, веки полузакрыты, губы разомкнуты.
Рискованно, очень рискованно. Больше никаких взглядов, полушагов и…
— Так где сейчас солнце? — срочно спрашивает Сокка повышенным и исступлённым голосом.
Зуко мешкает, всё ещё смотрит. Затем безмолвно указывает вверх и влево, что-то из выражения его лица исчезает. Находясь с ним в одной комнате, Сокка не в силах думать о том, что именно исчезает.
— У меня нет возможности проверить, — говорит Сокка и, хмурясь, поднимает взгляд к ровному металлическому потолку, куда указывает Зуко. Если придётся, он чистым усилием воли вернёт этому разговору естественность — что бы естественность ни означала в их случае, это ведь его враг, а не…
— Видимо, ты должен довериться мне, — хрипит Зуко и наконец-то разрывает зрительный контакт. Незамедлительно возникшая в голове мысль Сокки далеко не «никогда».
Держи себя в руках.
— Твоя еда опять остынет, — после длительного молчания произносит Зуко, и Сокка ухватывается за предложенный им спасательный канат.
— Ей… опять положено быть горячей?
— Мгм. — Зуко с хмуростью рассеянно смотрит на поднос еды. — Хочешь, чтобы я?..
— Да, — слишком нетерпеливо отвечает Сокка, вылезая с раскладушки, чтобы занять своё привычное место на полу. Нужно выбраться из кровати, с самого начала необходимо было. — Пожалуйста. Было бы… здорово.
Прекрасно, теперь это
он не может сказать больше двух слов без запинок.
Веди себя спокойно.
Зуко склоняет голову. Фениксовый хвост покачивается, когда он с лёгкостью опускается на колени рядом с подносом. Сокка задумывается над человеческой способностью к адаптации, поскольку эта картина уже кажется знакомой, с толикой уюта при повторении. Пользуясь сосредоточением Зуко, он приводит мысли в порядок, подстраивается под его дыхание и пытается не глазеть. Сконцентрированный Зуко — не то, что ему требуется для ясности ума.
— Вот.
Довольный собой Зуко передаёт поднос. Сокка замирает, поражённый тем, что это «довольный собой» заметно отличается от привычного мышления о Зуко. Оно согревает тон голоса и выражение лица так, что Сокка может почти почувствовать тепло.
— Обычно я разбиваю желток и смешиваю с… да, вот так, — подсказывает Зуко и отсаживается на пятки, следя за руками Сокки и выглядя удовлетворенным, когда он принимается за еду. Почему принц постоянно так твёрдо намерен накормить его? Не то чтобы Сокка совсем уж против.
— Мнг, — издаёт Сокка непроизвольный звук удивления. — А овощи не горячие?
— О, так… так мне нравится. Я подумал, что раз в прошлый раз… — Зуко хмурится, беспокойно перебирая руками. — Я исправлю…
— Нет, — быстро отвечает Сокка, оборонительно придвинув миску поближе к коленям. — Мне нравится! Я просто… не ожидал. Разницы температуры. И, пожалуй, не знал, что маги огня умеют и такое.
— Пустяк, — отмахивается Зуко. — Всего лишь перенаправление тепла. — Лёгкая хмурость. — Многие не утруждают себя. В общих чертах, это бесполезный навык. Просто трюк, которому меня научил дядя.
— Выглядит довольно впечатляюще, как по мне, — с набитым ртом бормочет Сокка. Нет никаких оснований, чтобы его вкусовые рецепторы были настолько заинтересованы во вкусе Народа Огня. Предатели. — Тем более если многие не умеют этого.
Зуко закрывает рот, не отвечая то, что собирался, и взволнованно погружается в тишину. Сокка продолжает завтракать, наслаждаясь едой, украдкой поглядывая на принца и испытывая небольшую вину по поводу своего удовольствия, что это он снова вызывает у него румянец, а не наоборот.
В конце концов Зуко прочищает горло и тщательно изучает свои руки.
— У меня кое-что есть для тебя.
Сокка с изумлением поднимает взгляд, осторожно отставляя миску. Напряжение возвращается к чертам Зуко, стоит принцу потянуться к закреплённому на поясе мешочку и достать… письмо.
Сокка сразу же понимает, что это такое, хотя невозможно узнать его, исходя их того, сколь мало он увидел; невозможно, чтобы оно пришло именно сейчас. Быть может, всё дело в цвете и весе бумаги, или же почти незаметных линиях символов, просвечивающихся через свиток, и множестве подсознательных деталей, складывающихся в непоколебимую уверенность. Каким-то образом Сокка просто
знает.
Появляется головокружение и слабость, горло сжимает при виде письма в руках принца. Целых усилий стоит оторвать от бумаги взор и перевести на его лицо. Осмотрительно, но внимательно принц Народа Огня приглядывается к нему, и с этим Сокка не может разбираться прямо сейчас. Он даже представить не способен, какое в данный момент у него выражение лица.
— Это тебе, — тихо произносит принц и протягивает письмо.
Оно оказывается в руках Сокки раньше, чем он успевает осознать порыв схватить его. Сокка быстро заглядывает внутрь, и от узнаваемого почерка на него накатывает волна облегчения, а после смывается замешательством. Иногда он поверить не может, что Соколик — не магическое существо, принимая во внимание способность ястреба всегда находить Сокку; понимание, что Соколик выследил его на этом корабле, вовсе не надуманное. Но чтобы принц Зуко передал письмо? Чтобы переживал и лично удостоверился, что он получит его?
Сокка сглатывает внезапную тошноту, удерживая письмо от своего друга. Думает, что если бы Зуко обманул его, то это ощущалось бы как удар под дых.
— Ты прочтёшь его? — нарушает тишину Зуко, и Сокка вскидывает голову. Он понятия не имеет, как долго таращился вниз, но выражение лица принца впервые лишено эмоций.
— Не перед тобой, — без раздумий отвечает Сокка и торопливо добавляет, когда Зуко вздрагивает: — Это было бы грубо.
— …Хорошо, — говорит Зуко, снова неуверенно смотрит в пол. — Хорошо. Я… Мне всё равно пора тренироваться.
— О, да, конечно. — Сокка моргает, не понимающий давления в груди. — Можешь не… Я не хотел задерживать тебя.
На мгновение они оба замирают, одновременно смотрят на решётку и потом снова друг на друга.
— Тогда… я пойду, — отвечает Зуко, поднимаясь на ноги с такой неосознанной лёгкостью, что Сокка невольно завидует и повторно воспроизводит в памяти. Вряд ли у него получилось бы так же плавно даже без брони.
— Конечно, — соглашается Сокка и тоже вскакивает на ноги. Медлит, гадая, зачем встал, и задумываясь, что это первый раз с момента спасения из океана, когда он стоит в присутствии Зуко. — Спасибо, — необдуманно добавляет он, когда Зуко устремляется к двери. — За… за еду.
— Рад угодить, — бормочет Зуко настолько тихо, что едва слышно.
После ухода принца Народа Огня он всматривается в дверь дольше, чем хочется признавать. Более разочарованный остаться в одиночестве, чем хочется думать.
«Не совсем наедине», — напоминает он себе и располагается на полу, аккуратно пробегаясь пальцами по свитку. Прошли словно месяцы, а не дни, с момента, когда Сокка отправил Соколика к своему другу. Ему кажется, что тогда он был другим Соккой. Как сейчас он не тот же, что был на Южном Полюсе.
Не стоит извиняться за то, что хочешь много чего сказать мне. Я хочу услышать всё. Мы сами выбираем, о чём разговаривать, так ведь?
Сокка слабо улыбается. Его друг прав: они сами выбирают, чего хотят — по крайней мере, в письмах.
Мне важно знать, что ты на моей стороне, пусть ты не до конца понимаешь значение этих слов. По правде говоря, многие люди не понимают. Порой кажется, что и вовсе никто. Из-за этого одиноко. Что и приводит к твоему вопросу: далеко не все желают мне успеха. Большинство сильно жаждут моего провала из политических соображении. Или из личных. Я не нравлюсь людям и не знаю, как это изменить.
Грудь сдавливает от мысли, что его друг остаётся совсем один — не только в том, что ему не желают успеха в достижении цели, но и что окружающие его люди выступают против него и, вероятно, препятствуют ему. Даже к Джету со всеми его минусами прислушивались и не пытались намеренно подорвать миссию с Аватаром. Скорее всего, Джету было попросту наплевать.
Мне жаль, что тебе пришлось столкнуться с сопротивлением, хотя я не удивлён. У дяди полно историй о Царстве Земли, от которых кровь стынет в жилах. Было бы неплохо, если бы всё делилось на чёрное и белое, но каждый в этой войне, кто утверждает, что их руки не запятнаны, лжёт. Всем нравится делать вид, что их применение силы — это другое. Трудно представить себе, как запросто некоторые люди лгут, особенно если дело касается тебя. Сожалею, что тебе пришлось этому научиться, но я рад, что теперь ты знаешь.
И ещё я рад тому, что ты спас солдат, пускай для тебя это противоречиво. Порой я думаю, что в эту войну втянуто гораздо больше людей, которым в ней не место. Оказавшись в ней, есть ли способ выйти? Как думаешь, она когда-нибудь закончится? Или эта война будет бесконечной, и последующие поколения будут пытаться отомстить за прошлые проступки?
Чтобы продолжить чтение, Сокке приходится закрыть глаза и глубоко вдохнуть. Желудок сводит мысль, что неким образом, даже с вернувшимся Аангом, его дети и дети их детей могут до сих пор сражаться в войне. Южное Племя Воды не продержится так долго.
То, как ты описываешь свою родину, почти непостижимо для меня. Я верю тебе, просто понять не могу, как это удаётся реализовывать. В Народе Огня также есть поддерживающее сообщество, но каждый имеет своё место, чтобы люди могли проявить себя наилучшим образом в своей роли. У правителей Народа Огня есть советники, у которых можно запрашивать мнение. Хозяин Огня не совершает неверных постановлений.
На это Сокка хмурится. Как кто-то, настолько отчаявшийся из-за войны, может считать, что Хозяин Огня не совершает неверных постановлений? Возможно, его друг говорит об очередной щекотливой теме? Как когда Сокка спросил про его отца.
Твоя идея не кажется мне глупой. У меня создаётся впечатление, что у тебя вообще никогда не бывает глупых идей. Сложно сказать, чего я хочу знать, потому что этого слишком много. Если бы не война, чем бы ты занимался? Какая твоя любимая еда? Что ты хочешь знать обо мне? Мне шестнадцать, но я вроде бы уже говорил. Много тренируюсь с магией огня, двойными палашами и прочим. Поскольку с тринадцати лет рядом со мной не было никого моего возраста, у меня не было возможности завести девушку, даже если бы я хотел. Что произошло во время твоей стычки?
Твой друг
Твой друг
Сокка рад, что уже сидит.
«Даже если бы я хотел» крутится в мыслях, он прослеживает взглядом вычеркнутый вопрос о Джете. Задумывается, что творится в голове его друга, когда он зачеркнул предложение. Что подвигло его решить не задавать вопрос?
Сокка откидывается на пол, закрывает глаза и раскидывает руки с ногами в стороны. Перед размышлением над ответом следует многое переварить. Он радуется, что в основном запомнил все предыдущие письма, учитывая, что его сумка осталась на Аппе и здесь Сокка без них.
Перекатившись на живот, Сокка вдруг преисполняется желанием более вдумчиво прочесть письмо и затеряться в словах друга. Ему хочется… забыться, хотя бы ненадолго. Он умышленно решает не гадать, откуда принц Зуко знал, что письмо пришло ему. И также умышленно решает, что сейчас не время и не место задумываться о многих вещах.
И если список вещей, о которых не следует задумываться, увеличивается быстрее списка «Наблюдения за Народом Огня», тогда вместо этого Сокка будет просто думать о своём друге.
***
Позже в тот же день Сокка второпях запихивает письмо под подушку, когда топание Зуко вновь начинает сотрясать пол. Не совсем понимает, почему потребовалось прятать письмо. Принц сам отдал его, оно не является секретом. И всё же нечто в том, чтобы показывать его прочитанным — прочитанным неоднократно, если уж быть предельно честным с самим собой, к чему Сокка прямо сейчас
не особо предрасположен, спасибо большое, — он не может вынести. Зато может поговорить с Зуко. Может помечтать о своём друге. В горле застревает ком, когда он думает о них двух в одно и то же время и приближает их друг к другу, пускай лишь в своей голове.
В ожидании Сокка съезжает на край кровати и всё равно пугается, когда Зуко врывается через дверь — хотя делает это принц чуть осторожнее обычного. Его руки набиты свитками и бумагами, и он резко замирает, обнаружив, что Сокка уже смотрит на него. Сам Сокка не понимает, почему его это до сих пор удивляет, ведь он всегда слышит его приближение. Пользуется моментом и нежится во всплеске удовольствия, что, пускай как пленнику за решёткой, ему удаётся остановить принца Народа Огня на своём пути.
Лучше не думать об этом слишком много.
— Что там у тебя? — интересуется Сокка, когда тишина затягивается и становится очевидным, что Зуко не собирается отмирать сам.
Зуко вздрагивает от звука его голоса, открывает рот и немедленно захлопывает его. Оглядывается на дверь, словно подумывает развернуться и сбежать. Это напоминает Сокке его первую ночь здесь. Духи, прошло и правда всего несколько дней?
— У тебя много материала, — беззаботно продолжает Сокка, заинтересовавшись тем, что держит Зуко в своих руках, раз это заставило его вернуться к такому уровню неловкости. Как разузнать и не спугнуть его?
Принц расправляет плечи и с решимостью смотрит на ноги Сокки.
— Ты… ты сказал, что разбираешься в картах?
— …Ага, — после короткого молчания отвечает Сокка. Точно не этого он ожидал. — Я разбираюсь в картах, мореплавании, навигации… А что?
Глубокий вдох, подготовка к… чему-то.
— Можешь… можешь научить меня?
Какое-то время Сокка способен лишь сидеть с разинутым ртом. Плечи Зуко всё ближе подбираются к его ушам, пока ему не удаётся выпалить:
— Ты не
умеешь?
И явно не так следовало выражаться. Принц мгновенно вспыхивает — на этот раз от злости. Лицо приобретает знакомую угрюмость, он крепче прижимает к груди кучу свитков.
— Нет, — огрызается он. — Поэтому я и обратился к тебе. Я бы не стал
просить, если бы
умел.
— Но… почему ещё никто не научил тебя? — Сокка потрясённо качает головой. Должно быть, он что-то упускает. — Ты провёл на этом корабле сколько, три
года? И никто не потрудился усадить тебя перед картой?
В ответ Зуко вспыхивает сильнее.
— Да что
не так с Народом Огня и полным отсутствием помощи? — недоверчиво бормочет Сокка. — Как вы вообще чего-то добиваетесь?
Зуко кривится.
— Я… Всё просто… всё сложно, ясно?
— Сложно, — повторяет Сокка. Конечно будет сложно, если никто не
научит пользоваться…
— Это… может показаться странным с учётом… всего остального. Поэтому просить нелегко, понимаешь? — Взгляд Зуко быстро поднимается к лицу Сокки и возвращается к его ботинкам. — Словно просить свою младшую сестру научить тебя чему-то. Просто… для них мы обязаны знать всё.
Сокка быстро давит в себе «да, знакомо» — то, что обычно он чувствует, только читая письма от своего друга. Он отсаживается и заставляет себя осмотреть всего Зуко: оборонительную позу, бережное удерживание карт, которыми он не умеет пользоваться. Привычный гнев медленно возрастает над уязвимостью, и Сокка вдруг осознаёт, что не хочет видеть, как его поглощает колючесть.
— Я помогу тебе.
— Я думаю…. стой, правда?
Зуко выглядит таким же ошеломлённым, каким чувствует себя Сокка своим порывистым ответом. Хотя Сокка надеется, что у него лучше выходит скрывать своё удивление собственными словами, нежели у Зуко.
— Конечно, — кивает он, мысленно оживляясь. — Мне же всё равно нечем заняться.
Он не обращает внимания на заминку Зуко и смещается с кровати на пол.
— Садись.
***
Тем, какой оборот принимает его день, Сокка сбит с толку гораздо больше, чем хочется признавать. Выясняется, что у Зуко с солнечной навигацией всё отлично, если он знает, в какой точке мира находится. Проблема заключается в том, что его знаний мало, и Сокка
поверить не может, что никто до сих пор не заложил их в принца.
Впрочем, Сокка может приписывать своё нынешнее душевное состояние к выявлению пробелов в образовании Зуко, что всецело оправдано. Потому что сидеть так близко к неподвижно сосредоточенному Зуко и чтобы их разделяли лишь несколько сантиметров и тюремная решётка? Будучи так близко, чтобы видеть, как концентрирование
расслабляет черты лица Зуко? Как его хриплый голос смягчается на обсуждении конкретной задачи? Крошечная довольная улыбка, едва приподнимающая уголки его губ, когда принцип усваивается?
Духи, это стопроцентно хуже.
По крайней мере, почти. Не так уж плохо быть объектом его внимания. Золотые глаза Зуко неотрывно и пристально смотрят на него, наблюдают, когда Сокка объясняет механику и линии на картах. Сокка никогда не осознавал, насколько много он жестикулирует руками, пока не заметил, как Зуко следит за каждым его движением, словно запоминает все мельчайшие детали. Ещё он никогда не осознавал, насколько интересна небесная навигация, береговые линии, относительные масштабы и надёжность карт, если Зуко внимает каждому слову.
Быть центром неослабевающего внимания — пьянящее чувство. Сокка старается погрузиться в карты. Вот предоставляется возможность ознакомиться с множеством карт Народа Огня, хотя поразительное количество старые и явно изготовлены в Царстве Земли, и это… Сокка не знает, какой сделать вывод. Вот возможность проанализировать отчётливую разницу в масштабе того, что он видит, в сравнении с их используемыми картами. Возможность собрать информацию и быть сосредоточенным профессионалом, а не отвлекаться на то, о чём ему прежде всего не полагается думать.
***
В определённый момент Сокка замечает, что на руках Зуко есть мозоли, а подушечки пальцев загрубели от постоянного использования меча. Сокка бесится —
и завидует, ладно, — что вдобавок к своей магии чёртов принц Народа Огня тренируется с оружием. Разумеется, наследный принц настолько преуспевает в магии, что ему не требуется тревожиться по поводу осложнения приёмов магии смешанными тренировками. Или какую там проблему имеет друг Сокки?
Быть может, вот почему принц так удивился и странно себя повёл из-за комплимента этим утром, понимает Сокка. Вот почему он отмахнулся и назвал это простым трюком: он настолько хорош в магии огня, что больше не достоин каких-либо замечаний.
Круто, наверное.
***
После того как у Сокки не остаётся чему научить его, проходит ещё час — Зуко не уходит. Перед ним разложено много карт, он что-то прослеживает пальцами и изредка делает заметки, потерянный для мира. Сосредотачивается так, что даже перестаёт бросать беглые взгляды, дабы удостовериться, что Сокка всё ещё смотрит на него. А Сокка смотрит. Уже несколько дней он пялился на четыре стены вокруг себя — на принца гораздо интереснее смотреть.
Тем не менее он не понимает, почему Зуко по-прежнему здесь. Как правило, принц уходит, когда их разговор иссякает или отправляется тренироваться. Какой бы ни была причина, сейчас принц согласен сидеть в камере и работать в удивительно расслабленной — такое слово Сокка обычно не использует касательно Зуко — тишине его компании.
Сокка начинает испытывать неловкость, ничего не делая, только раздумывая и таращась, пока Зуко занят. Он переключился с попыток одним глазком рассмотреть карты Народа Огня, когда они скрылись в груде остальных, и провёл приличное количество времени, дивясь по-настоящему ужасной причёске Зуко, а теперь смотрит на кисть, которую Зуко неосознанно зажал между губами.
В животе нарастает жар, возникает расплывчатое представление… Сокка должен перестать смотреть. Скоро. Он перестанет скоро. Ещё секунду, мгновение, он перестанет, когда…
— Эй, можно взять бумагу? — Голос Сокки звучит чересчур громко в тишине комнаты, и они оба подпрыгивают от неожиданности.
Рука Зуко дёргается, словно он забыл, что находится не один. Карты вокруг него шуршат, он промахивается кистью в чернилах и поднимает на Сокку измотанный хмурый взгляд.
— Что?
— Бумагу, — прочистив горло, повторяет Сокка. — И писательские принадлежности? Если у тебя есть… запасные?..
Он замолкает, стоит Зуко целиком замереть, и пытается разобрать внезапное изменение в воздухе между ними. Это новый вид невозмутимости. Что-то посередине неловкости и сосредоточенности, но с примесью дрожи, которая всегда есть у Зуко в приступе ярости. Сокка не знает, как назвать этот новый вид невозмутимости и как прервать её.
— Да, — отвечает Зуко и отводит взгляд. Голос настолько сиплый и глухой, что Сокка едва понимает. — У меня есть запасные.
Зуко держит в своих руках бумагу, чернила и кисть так, словно они бесценные, и передаёт Сокке практически с благоговением. Сглотнув, Сокка забирает их и изучает черты Зуко в поисках какой-нибудь подсказки, но тому удаётся принять непроницаемое выражение лица и закрепить взгляд на руках Сокки.
— Спасибо, — выдавливает Сокка, не понимая, что не так, что произошло. Что происходит.
— Не стоит, — бормочет Зуко, склоняет голову к картам, медлит. — Дай знать, если… если понадобится ещё.
Сокка удосуживается кивнуть и возвращается на раскладушку, чтобы скрыть явственную потерю равновесия. Он аккуратно раскладывает материал, ощущая на себе взгляд Зуко. Духи, ладно, теперь Сокка понимает, почему тот так тревожился, когда он глядел на него точно так же.
У Сокки есть всё необходимое, но вместо того, чтобы начать писать, он ёрзает, бездельничает и не делает ничего примечательного из-за того, что не может, чёрт возьми, расслабиться, когда Зуко так на него сморит. Он даже не может
подумать над ответом своему другу, который мысленно составил, с обращённым на него взглядом. Сокка понятие не имеет, каким будет выражение его лица во время написания, и не хочет, чтобы Зуко видел его.
Наконец-то внимание Зуко возвращается к прежнему занятию. Мельком взглянув на него убедиться, что он полностью погружён в карты, Сокка наклоняет голову и принимается писать.
Ты прав: мы сами выбираем, о чём разговаривать. Наверное, я ещё привыкаю к этому. Пока что эта мысль не кажется естественной. На данный момент в жизни у меня не особо много выбора, за исключением этого письма. Благодаря чему я понимаю, как много свободы у меня было раньше, даже когда я был ограничен ожиданиями.
Что будет означать, если у тебя не получится? Трудно представить, что тебя никто не поддерживает. А как же твой дядя? И даже если тебе не помогают, во что сложно поверить, разве то, что люди жаждут твоего провала из политических соображений, не значит, что по другую сторону есть те, кто желает тебе успеха? Или политика не так работает? Похоже, ты знаешь об этом больше меня.
Мне тревожно, что, даже зная, как люди могут обманывать, я не придерживаюсь своего суждения. Словно забываю. Может, я не хочу, чтобы определённые люди на самом деле оказались лживыми, хотя по логике они могут обманывать. Мне нравится расценивать себя как здравомыслящего человека, но в этом случае я не могу мыслить здраво. А следовало бы. Я не могу снова облажаться.
Я не верю в бесконечную войну. Чем дольше путешествую, тем больше понимаю, насколько пагубна она для всех. Не то чтобы раньше думал обратное. Но видеть то, как люди нашего возраста становятся солдатами за неимением другого выбора, когда на деле могли бы готовить или заниматься чем-то другим? Всё так, как ты и сказал: в эту войну втянуто гораздо больше людей, которым в ней не место. На данном этапе я не могу просто уйти. Но в итоге война закончится, потому что иначе не было бы надежды. Кто-то должен видеть общую картину и быть готовым отложить в сторону личные чувства ради лучшего будущего. Но это нелегко.
Я почти не могу представить, какой будет жизнь без войны. Ты спросил, чем бы я занимался. Думаю, помогал бы своей деревне снова процветать. Слишком многое утеряно, а я столько вижу в своих странствиях. Я хочу принести всё домой и увидеть, как мы развиваемся, а не исчезаем. Что бы делал ты, если бы война закончилась? И что значит «даже если бы хотел»? Я расскажу тебе про стычку (знаю, ты вычеркнул вопрос, но я всё равно прочитал), если объяснишь мне это.
Я озадачен тем, что ты сказал о правителях Народа Огня. Ты в самом деле веришь в то, что они не совершают неправильных постановлений? Потому что на примере у меня есть предостаточно. Мне непонятно, как ты можешь говорить так и при этом выступать против войны. Я чего-то не понимаю?
Твой друг
(Кстати, мне нравится вся еда. Мясо слишком обширное понятие в ответ на твой вопрос?)
Закончив писать, Сокка прикусывает щеку и хмуро осматривает написанное, а потом решает оставить всё как есть и ничего не вычеркивать. Терпеливо ждёт, пока высохнут чернила, осторожно сворачивает свиток, наблюдая за тем, как слова исчезают за бумагой. Он выдохся. В обычных условиях он бы нашёл Соколика, но как он должен…
— Это м… твоему другу? — тихо и напряжённо спрашивает Зуко, взгляд мечется между лицом Сокки и письмом в его руках.
— Ага, — отвечает Сокка, не решаясь отдать его. Но другого выхода нет. — Убедишься, что оно дойдёт до него?
— Да, — выдыхает Зуко, прочищает горло, аккуратно забирает свиток и убирает как нечто драгоценное.
Стоит ли спросить, знает ли Зуко владельца? Нет. Лучше не надо. Не сейчас, по крайней мере. Сейчас вообще о многом лучше не думать, хотя бы до ухода Зуко, чтобы не пришлось остерегаться своих реакций. О том, что под каждым написанным Соккой абзацем имелся в виду Зуко. О том, почему он не может перестать смотреть на то, как Зуко бессознательно касается места, куда спрятал свиток — словно проверяет, на месте ли он. О том, как Сокка будет разбираться с творящейся неразберихой — он начинает понимать, что она гораздо больше, чем предполагалось.
Сокка засыпает с мыслями обо всём, о чём не следует думать.
