***
Зуко вслушивается в его рассказ и тревожится. Часть сознания бережно сортирует полученную информацию и помещает в мысленное пространство, оставленное для того, чтобы попытаться понять парня из Племени Воды. Гораздо большая часть не перестаёт твердить, что обеденный перерыв закончился, и напоминает слова Ботана о том, что Сокка не притронулся к завтраку, хотя Зуко убедился, что в нём будет вдоволь мяса. Сознание твердит, что Сокка много спит. Быть может, отсутствие окон особенно сильно влияет на него? Зуко полагал, что можно привыкнуть к дням без солнца и не просыпать несколько приёмов пищи, даже не осознавая этого. Может, Сокка навёрстывает упущенный в пути сон? Теперь ему нечего делать, кроме сидения на одном месте. Вполне возможно. Зуко с удовольствием слушает и будет слушать до тех пор, пока Сокка хочет говорить. Но временами его внутреннее пламя не может перестать мерцать от беспокойства.***
Зуко осторожно прикрывает за собой дверь в комнату Сокки и прислоняется к ней, взирая на потолок. Внутреннее пламя встревоженно давит на нижнюю часть рёбер, подкармливая трепыхающееся в горле беспокойство. Свернувшись на кровати, Сокка впадал в дрёму и пробуждался, улавливал нить того, что хотел сказать, и переходил на всё более бессмысленное бормотание по мере того как погружался в полусон. Когда он наконец-то окончательно заснул, Зуко ещё долго пробыл с ним, прислушивался к сиплому дыханию и убедился, что Сокка не проснётся в одиночестве, ожидая увидеть его. Его поведение могло бы показаться как ни странно милым, если бы потихоньку не пугало. — Чёрт, — тихо и беспечно шепчет Зуко, аккуратно стукнувшись затылком об дверь. — Чёрт. Что-то определённо не так.***
Зуко находит лейтенанта Джи у штурвала и испытывает облегчение, что тот один. Даже не утруждает себя недовольством на более враждебное, нежели нейтральное: — Что вам нужно, сэр? Зуко глубоко вдыхает — контроль дыхания — и проглатывает собственную гордость. — Восьмой пункт. Джи моргает и разворачивается к Зуко — напряжение сквозит в выражении его лица. — Сэр? — Восьмой пункт, — повторяет Зуко. Он ненавидит повторяться. — Вы должны прибегнуть к нему. Лейтенант Джи не реагирует — для него это равносильно удивлённому вздоху. Его глаза слегка прищуриваются, оценивая Зуко, вычисляя и пытаясь понять масштаб бардака, который ему придётся разгребать. — Что именно вы имеете в виду под этим? В обычных обстоятельствах Зуко приструнил бы тон Джи, однако в этот момент ему глубоко плевать на мнение мужчины о нём. — Что-то не так с С… с ним. Я не знаю, в чём проблема. Я ничего не делал, я не… Ладно, может, ему не совсем плевать. — Никто ведь не заходил к нему? — Нет, — предусмотрительно отвечает Джи с пронизывающим взглядом. — Больше никто не проводит время с заключённым, помимо вас. Зуко игнорирует это. — Ещё Ботан разносит еду. — Это его обязанность во время восстановления. Заметный взгляд на плечо Зуко, которое не проходит и всё ещё болит, но ничего, сейчас есть дела поважнее его проклятого плеча. — Сэр, вы попросили прибегнуть к восьмому пункту. Мне стоит поговорить с заключённым? Зуко прикусывает губу, скручивая пальцы. Ему не нравится подтекст вмешательства Джи, но ещё Зуко понимает, что излишне сосредоточен на четвёртом разделе. Остальные пункты по-прежнему действуют, и ему нужна чья-то помощь. — Да, — медленно и неохотно проговаривает Зуко. — Что-то не так. — Вы уже дважды сказали это, сэр. Что, по-вашему, не так? — Тон Джи осторожный, что слышать от лейтенанта Зуко не привык. — Он много спит, но не спит на самом деле. — Зуко не подозревает, как объяснить, что он знает, какой вид у спящего Сокки — сейчас он совсем не такой. — Бессвязно говорит и выглядит… запутанным? Словно не способен сосредоточиться. Отсутствие аппетита, потеря счёта времени… — Он может быть болен, — допускает Джи, но так и остаётся нахмуренным. Болезни — приемлемая причина для применения мер, но они явно не так оснащены для лечения, учитывая, сколько путешествуют. — Может? — Голос Зуко бессильный, по-другому не получается. Внутреннее пламя тревожно вспыхивает и не мерцает в ярком гневе. — Проведаете его? — Проведаю, — с хмуростью заверяет Джи. Зуко испускает отчётливый выдох облегчения, запоздало отрывисто кивает в намерении восстановить долю авторитета. Старается не обращать внимания на устремлённый в его спину взгляд, когда направляется искать дядю. Пытается скрыть волнение, хотя чувствует, как оно выбирается наружу и воспламеняется вокруг него. Прямо сейчас Зуко не до конца уверен, почему так усиленно стремится скрыть его — экипаж «Вани» уже привык к его неуравновешенности. Для них это наверняка ничем не отличается.***
Сокка ковыряется в своём обеде, впустую представляя, насколько лучше было бы, появись здесь Зуко: он подогрел бы всё до необходимой температуры и показал бы ему, как нужно совмещать еду. По крайней мере, даже комнатной температуры имбирный бульон был неплох. Но впихнуть в себя остальное Сокка не в состоянии, так что он явно сделал всё не должным образом. Дверь открывается слишком тихо для Зуко, но дыхание всё равно перехватывает в предвкушении, а затем его захлёстывает разочарованием, когда внутрь заходит генерал Айро с доской пай-шо. Генерал останавливается и с весельем смотрит на него. — Мне следует обидеться? — Нет, — бормочет Сокка, смущенно склонив голову. — Я просто… думал. — Хм-м. — Айро располагает свою массу на полу и подготавливает доску на тот момент игры, где они закончили в последний раз. Кажется, его не волнует, что Сокка до сих пор не вылез из постели. — Сегодня вечером принц Зуко отдыхает. Сокка вспыхивает из-за того, что его так легко прочитали, и испытывает чувство вины. Дело не в том, что ему не нравится проводить время с Айро и учиться играть в пай-шо, просто… — Уже поздно? — спрашивает Сокка, оглядывая камеру, словно вдруг появится окно. — Поздно — относительное понятие, — отвечает Айро и смеющимися глазами глядит на выражение лица Сокки. — Можно считать, что уже поздний вечер. Мой племянник переусердствовал на тренировке и, пожалуй, на другом занятии в том числе. Жестом он предлагает Сокке сделать ход. Сокка послушно осматривает доску, пытаясь припомнить стратегию прошлого вечера. Почему расположение фишки лотоса так не даёт ему покоя? — Нужно быть превосходным магом огня, чтобы упражняться с мечами и не волноваться, что твои приёмы ослабеют? Айро молчит, и Сокка поднимает голову, натыкаясь на долгий задумчивый взгляд генерала. — Племянник многое тебе рассказывает. — О, э-э… Разве это Зуко говорил ему? Или его друг? Может, оба? В голове всё спутано, границы стираются, и Сокка не может ясно мыслить. — Просто слышу всякое в путешествии. — Хм-м. — Сокка старается не ёрзать под изучающим взглядом Айро, пока генерал не переводит внимание обратно на доску. — Между искусным умением, к которому трудно приспособиться, и решительным самосовершенствованием, в котором человек овладевает незначительным мастерством, существует хрупкий баланс. Сокка не имеет ни малейшего понятия, как истолковать этот ответ. Это значит, что Зуко отличный маг? Или что он чрезмерно старается и ни в чём не преуспевает? Для крылатых выражений уже поздно. Стоп, или рано?***
— Сокка. Он хмурится, глубже зарываясь лицом в подушку. Нет. — Сокка. Он не желает ни во что вникать, хочет лишь остаться в этом тёплом местечке… вообще-то оно чересчур тёплое. И вроде холодное. Кому-то надо проверить вентиляционную шахту и убедиться, что она не перекрыта… Кому-то другому. — Сокка. Сокка заставляет себя открыть глаза. Сердитый взгляд превращается в озадаченный, когда он наконец понимает, что Зуко стоит перед ним и зовёт его по имени. — Оставь меня в покое, сейчас ночь, — ворчит Сокка. Хмурится, замечая напряжённую линию брови Зуко, широко раскрытые глаза и искреннюю тревогу — и всё это без привычной колючей защиты, которая скрыла бы его эмоции. Странно. Сокка подумает об этом позже. — Сокка, — зовёт Зуко близко, настойчиво и докучливо. — Что? — ноет Сокка, открывая один глаз. Постепенно осознаёт, что Зуко выглядит так необычно, потому что тот находится не за решёткой. Он присел рядом с ним, но Сокка не может набраться сил и вспомнить, почему это должно иметь значение. — Почему Аватар до сих пор не пришёл за тобой? — Голос Зуко напряжён, золотые глаза исследуют его лицо. Сокка стонет. Он не хочет говорить об Аанге, он хочет спать. — Потому что Аанг умный, — бубнит он. — Но разве он не волнуется? — надавливает Зуко, не оставляя его в покое. — Должен быть кто-то, кто беспокоится о тебе. А твоя сестра? — У меня есть друг, — уверяет его Сокка, не понимая, почему это так заботит Зуко. Об этом он тоже подумает потом, ведь глаза снова закрываются. — За тобой вообще кто-нибудь придёт? — безнадёжно интересуется Зуко, но Сокка уже погружается в сон. Ответит утром.***
Зуко проскальзывает в коридор и тихо прикрывает за собой дверь, избегая взглядов лейтенанта Джи и дяди. — Юноша серьёзно болен, — негромко отмечает дядя. — Да, — мрачно говорит Зуко, подавляя вспышки внутреннего пламени до того, как оно затронет свет ламп. Он переводит взгляд на Джи, пытаясь сдержать выражение, которое проявляется у него в бешенстве. — Лекарь? — Собирает необходимые припасы, — тихо отвечает Джи. — Однако он военный медик. Зуко хмурится. — А значит он более приспособлен к боевым ранениям, чем к болезням. Зуко сильнее хмурится, словно выражение его негодования хоть что-то изменит. Что бы ни имелось у лекаря, этого должно хватить. Других вариантов Зуко не рассматривает.***
Сокке не становится лучше. Зуко понимает, что мешает лекарю, что надо позволить дяде приготовить восстанавливающий чай и в целом отстраниться от ситуации. Но не может заставить себя уйти далеко: чем более хриплым делается дыхание Сокки и более обрывочным становится его бессвязное бормотание, тем громче орёт Зуко. По необъяснимым причинам это вызывает у Сокки улыбку, и лишь она побуждает его кричать ещё громче, пока страх трепещет крыльями в его груди.***
Зуко нависает над лекарем, медиком, доктором, да кем бы он ни был. Кенджи. Зуко снова мешается. Дядя вновь многозначительно вздыхает, но он не в состоянии отступить. — Что это? — Настой успокаивающих трав. — Почему так много одеял, если у него жар? — Он должен пропотеть. — Что… — Принц Зуко. Раздражённый Кенджи отсаживается назад. Его обычно идеальная форма смята, воротник ослаблен, рукава задраны. Он здоровяк, но Зуко по опыту знает, что у него ласковые и аккуратные руки. — Здесь мы можем сделать не столь многое. Я могу сделать не столь многое. Поэтому если не желаете помочь… Зуко вскидывается. — Как? — Что? — Кенджи моргает. — Как? — повторяет Зуко, изо всех сил регулируя тон голоса. Он ненавидит повторять самому себе, что нет времени повторяться. — Как я могу помочь? Кенджи внимательно изучает Зуко, машинально протирая холодной тряпкой лоб Сокки. Зуко стискивает кулаки, чтобы сдержать порыв оттолкнуть руки медика и сделать всё самому. — Я не маг и знаю лишь теорию. Но… вы умеете перенаправлять тепло? Зуко кивает, задаваясь вопросом, не подколка ли это, раз весь экипаж в курсе о происшествии со стиркой. Кенджи обычно не поступает так. — У него сильный жар. Зуко растерянно переводит взгляд на Сокку и разворачивается посмотреть на дядю. Ему ещё не доводилось слышать, что магия огня используется для лечения, а перенаправление тепла годится не только для хозяйственной работы и еды. Нахмурившись, дядя поглаживает бороду и тоже взирает на Сокку, а после плавно кивает. — Теоретически перенаправление тепла можно использовать и таким образом, да. Однако этим уже давно не занимаются. — Он устремляет на Кенджи сосредоточенный взгляд. — Более того, об этой технике никто не говорил долгие годы. Зуко отмахивается от его слов. В большинстве случаев он более чем рад послушать о применении старой магии и как она менялась вместе с культурными обычаями, но прямо сейчас ему плевать. — Что мне нужно сделать? Кенджи обращает на него долгий оценивающий взгляд, затем ворчливо изрекает что-то вроде согласия и пододвигается, чтобы освободить место у лежанки Сокки. — Подойдите. Я только читал об этой технике и могу объяснять посредством теории, но генералу придётся высказаться по поводу магии. Зуко опускается на колени, уже хмурясь в концентрации. Он не умеет задействовать продвинутые приёмы, как Азула, но этим конкретным трюком Зуко занимался больше трёх лет. После получения ожога он способен был лишь на перенаправление тепла, ужасно напуганный собственным элементом, чтобы применять что-нибудь другое. Он не потерпит неудачу. Только не в этом. — Потянитесь к теплу, как обычно тянетесь к пламени, — наставляет Кенджи. — Ничего страшного, если вам понадобится использовать руки, вы можете коснуться его. Вам знакомо огненное дыхание? — Да, — отвечает Зуко, не отрывая взгляда от тела Сокки под одеялами, пытаясь дотянуться, найти своей сущностью огня Сокку, и блокируя ощущение свечей с ламп в комнате и факелов в коридоре. — Концепция аналогичная, но противоположная в применении. Внутренняя. Вместо повышения собственного внутреннего пламени понизьте пламя юноши. Зуко поражённо взвивается, внимательно вглядываясь в Кенджи, а после вновь переводит взгляд на дядю. — Такое можно сделать с человеком? Прозвучало не обнадеживающе. — Не так-то просто, — уверяет дядя. — Это невероятно сложно, если человек пробуждён, является магом огня или если обучался передвижению своего ци. В некоторой степени именно поэтому технику больше не используют — в ней не видели пользы. Но в нынешнем случае? Они все смотрят на Сокку — бессознательного, больного, не мага, медленно перегревающегося. — Хорошо, — решительно говорит Зуко. — Приступим. Контроль дыхания. Он вытягивает руку, медлит и плавно опускает на влажную от пота ткань на груди Сокки. Чувствует исходящий от него через слои одеял жар. Как только он окутает своей огненной сущностью тепло, снаружи надавливающее на кожу, станет проще проследить за ним к его источнику — словно обхватываешь ладонями миску и находишь закручивающуюся в ней энергию. Сосредоточенно прикрыв глаза и размеренно дыша, Зуко вкладывает в магию уверенность и охватывает своей огненной сущностью Сокку. Постепенно у него получается разделить ощущение всего: обрывающиеся очертания сияющего тела Сокки, интенсивное тепло в его центре, которое разум Зуко безотчётно преобразовывает в огонь. Он не похож на равномерное живое биение здорового пламени свечи или на более неугомонный танец костра. Он взвинченный, слабый, хрупкий — пламя, судорожно тянущееся к топливу, к жизни, горящее слишком быстро. Противоположное и внутреннее. Зуко не требуется разжигание и насыщение этого пламени — ему нужно подавить его, усмирить, заставить вернуться в первоначальную форму для жизни. — Очень хорошо, племянник. Зуко смутно различает голос дяди, но не отзывается на него, сконцентрированный на бережном аккуратном вытягивании тепла из тела Сокки. Интуитивно понимает, что не должен торопиться и чересчур охлаждать его. Ничего хорошего не выйдет, если из горячки привести Сокку прямиком к переохлаждению. — Замечательно, вот так, — довольно бормочет Кенджи. — Это как минимум даст его телу возможность бороться. Зуко снова не отвечает, фокусируется на контроле дыхания и всё глубже погружается в магию и чувствование Сокки.***
Зуко медитирует над теплом тела Сокки так же, как над пламенем. Он удерживает в голове очертания источника, следует путями горячего и холодного, путешествуя по линиям тепла к центру огня Сокки, подрагивающему в такт сердцебиению. Зуко контролирует тепло и дыхание. Аккуратно сбавляет границы бушующего внутри Сокки пламени, слабо подмечая успокаивающееся под рукой тело. Создаётся впечатление, словно Зуко может обхватить его сердце и держать в своих ладонях. Зуко медитирует над близостью, прослеживая тропу тепла настолько вплотную, что ему кажется, словно ци Сокки и его собственная движутся синхронно. Словно он способен проникнуть в его яркие, жизненные и текучие потоки ци. Словно может прикоснуться к ним пальцами, осторожно обхватить их и никогда не отпускать. Он будто тонет. Будто его поддерживает солёная вода под солнцем. Зуко медитирует над контролем, спокойствием, ненасытностью и жизнью каждой огненной сущности.***
Зуко всё ещё стоит на коленях у лежанки Сокки — святой Агни, у него онемели ноги, сколько уже прошло? — когда его жар принимается выскальзывать из-под контроля. Ци Сокки становится вялой — Зуко знает, что это неправильно, но не знает, как всё исправить. Пульсация пламени мерцает быстрее, горит жарче. Зуко прилагает все усилия, но начинает казаться, что оно опережает способность уменьшить жар не торопясь и не рискуя шокировать организм Сокки или понизить температуру его тела намного ниже нормы. Когда Сокка начинает бессвязно бормотать, Зуко моргает и мутным взглядом встречается с полуоткрытым остекленевшими глазами, проглатывая беспокойство от того, как они смотрят сквозь него. «Кенджи скоро вернётся», — убеждает себя Зуко, стискивает зубы и опускает обе ладони на грудь Сокки. Отключиться от его слов трудно — Зуко не знает, получится ли у него когда-нибудь, — поэтому он подстраивает дыхание под частоту слов Сокки. Включает звук его голоса в медитацию, с помощью его слов привязывает себя к границе между сверхчувствительностью и распадом. Погружается глубже.***
Кто-то хватает его за плечо, и Зуко с задушенным вздохом встряхивается — сердце колотится, огонь вырывается из рук. Хватает секунды, чтобы распознать нависшую над ним фигуру и широкую ладонь… — Племянник. Зуко наконец-то различает неясные черты лица дяди и со стоном заваливается обратно на пол. Гасит огонь, что одновременно труднее и легче, чем должно быть. — Где… Но Зуко знает, где он. В комнате Сокки, на полу у его лежанки. Скорее всего, он заснул. Чёрт возьми, он позволил себе заснуть, как он мог… — Племянник, нельзя так продолжать, — тихо говорит дядя взволнованным голосом, возвращая ласковую ладонь на плечо Зуко. — Ты рискуешь навредить себе и сжечь свои потоки ци. Зуко облизывает губы, вдруг осознавая, насколько он иссушён. На коже высохший пот, внутреннее пламя угасло. — Ему лучше? Молчание дяди служит достаточным ответом. Зуко прикрывает сухие глаза — их жжёт, но по крайней мере он чересчур обезвожен для слёз. — Ты можешь?.. — У меня нет твоего лёгкого касания, племянник, — печально отзывается он. — Я не смогу понизить жар и не вызвать потрясения организма. Зуко глухо смеётся. Наконец-то его слабость пригодилась для чего-то, но её всё равно мало. Он даже не в состоянии добиться успеха в слабости. — Кенджи?.. — У нас нет необходимых ему снадобий. — Тон дяди мягкий, высказывающий то, что никто не желает слышать. — Мы делаем всё от нас зависящее, но… — Но нужно что-то другое? — безнадёжно понимает Зуко. — Что-то, что поможет? — Нельзя исключать эту возможность, — признаёт дядя. — Если это местная болезнь, пригодится здешнее лечение… как и здешний лекарь. В полной безысходности Зуко вновь закрывает глаза. Агни, откуда им начать? Этот участок побережья не такой, как колонии. Здесь не так легко найти желающего оказать помощь людям Народа Огня, особенно когда военная база до сих пор строится. И хотя лекари помогают всем, им сперва надо хотя бы его найти… Его глаза распахиваются. — Карта, — выдыхает он, схватив запястье дяди. — Дай мне карту! — Что? Дядя хмурится и глядит на Сокку, явно недоумевая, почему Зуко так доводит себя из-за чьей-то болезни. Зуко не обращает на него внимания и, вскочив на ноги, резко заваливается в сторону. Он удерживается за стену, встревоженный бессильным телом. — Хотя лучше принеси мне еду. Я сам найду карту. Её он подобрал в Гаолине. По утверждениям, она из конца правления Я Минга в качестве Царя Земли, но на карте оказалась более чёткая береговая линия, как только он разобрался в ней. — Племянник? — Дядя выглядит озадаченным, когда медленно поднимается в ответ на спешку Зуко. — Объясню на палубе, — говорит Зуко, направившись к двери. — Принеси еды! Ему нужно подзаправиться. Во время урока навигации Сокка говорил ему про общие значки на картах, и Зуко вспоминает, как просматривал символы скал, опасных приливов, хороших портов и лекарей. Вспоминает — наверное, он надеется, пожалуйста, пусть он не ошибается, — как видел символ лекаря не так далеко от их нынешнего местоположения. «Всё получится», — твердит он себе, вновь полный энергии. Внутреннее пламя отзывается вспышкой, поскольку у него по-прежнему есть стремление.***
— Это… безусловно план, сэр. Зуко хмыкает, но в остальном не утруждается ответом. Он слишком занят набиванием рта едой и впервые совершенно не заботится об этикете, правилах и что подумает экипаж, пока сам он сидит на палубе с голым торсом и нежится под солнцем, позволяя свету Агни наполнить себя и зарядить. Зуко уже получил неожиданный отдых, когда отключился в комнате Сокки. Поев и погревшись на солнце, он сможет отправиться в путь. — Да, — медленно соглашается дядя, в нейтральном «у меня столько мыслей, что я даже не знаю, с чего начать» смысле. — Это действительно… план. Зуко замечает, что они не называют его план хорошим. Также все здесь понимают, что у него никогда не бывает планов. Зуко кажется, что ничего лучше не будет. — Я признаю, что друг Аватара важен… От взгляда Зуко можно воспламениться. Айро благоразумно не заканчивает мысль, Джи неуютно смещается — поразительное проявление эмоций для лейтенанта. Должно быть, Зуко непомерно реагирует, раз вытянул их из мужчины, но непомерные реакции в его стиле, поэтому это их вина, что они застигнуты врасплох. Зуко делает большой глоток воды, уцепившись за подходящую мысль, чтобы они избавились от смятения и начали помогать. — Я… Мы не можем позволить, чтобы заключённый потенциально умер, — на этом слове голос слегка дрогнул, — когда у нас есть сила и возможность попробовать спасти его. — Как скажете, сэр, — обменявшись с Айро долгим взглядом, твёрдо соглашается Джи. — Скажите, как экипаж может поспособствовать. Опешивший Зуко молча смотрит на него. За все три года, что он знает его, Джи никогда добровольно не предлагал помощь. — Я… Принесите больше еды, пожалуй? И пайки с водой. — Я прослежу за приготовлениями и чтобы принесли ещё один поднос. Джи ровно и должным образом кивает, складывает руки в подобии пламени и шагает прочь, оставляя Зуко в замешательстве смотреть ему в спину. Он понятия не имеет, как поступать с такой поддержкой. — Племянник, ты уверен, что не примешь дополнительной помощи? Даже небольшого отряда солдат? — Нет. — Зуко качает головой. — Одному быстрее. Чем больше людей, тем легче нас обнаружат. — Как пожелаешь, — вздыхает Айро и хмурится. — Но, племянник… Обещай мне, что будешь осторожен. Я не потеряю и тебя из-за Царства Земли. На мгновение Зуко застывает с неловко поднесённой ко рту лапшой. — Я вернусь, — прочистив горло, отвечает он и настраивает себя на стоящую перед ним задачу, избегая встревоженного взгляда дяди. Несмотря на то, что это обещание у Зуко, возможно, не получится сдержать. Нет, он не нарушит его. Он не может не вернуться. Особенно когда это столько значит для него самого, для дяди и для Сокки.