***
К его возвращению Сокка испытывает свои сильно трясущиеся ноги и радуется, что они удерживают его вес. Этого и следовало ожидать от чёртовой четырёхдневной болезни — чем дольше он думает об этом, тем в большее замешательство приходит. У него есть смутные воспоминания собственной болтовни, но он не осведомлён, о чём трепался и какие секреты раскрывал — тогда горячка подорвала самоконтроль при попытках удержать в себе мысли и слова. От неожиданности Сокка вздрагивает — Зуко входит в комнату с руками, занятыми чистой одеждой, полотенцами, мылом и ведром воды. Сокка не слышал ни топанья, ни повышенных голосов, которые предупредили бы о приближении принца. Понимание, что он ожидал всё это, тревожит. Сильнее, чем видеть такого Зуко и вспоминать, что он принц, пока тот до сих пор в чёрном костюме, запятнанный грязью, расслабленный, истощённый и менее величественный. Зуко рад видеть стоящего Сокку и проталкивается прямо в его камеру, словно никаких решёток нет. Сокка моргает. Дверь камеры всё это время была открыта? Он даже не удосужился проверить… По правде говоря, в этот момент передвижение звучит как вызов, что уж говорить о побеге. И всё же Сокка застигнут врасплох: он здесь заключённый, но Зуко обращается с ним вовсе не как с пленником, и он… сам позабыл об этом? — Лекарь Кенджи считает, что тебе пока лучше не перенапрягаться, — предупреждает Зуко, опуская на кровать сменную одежду и полотенца. — Поэтому поход в ванную исключён. Но я могу подогреть тебе ведро. Ответ занимает много времени у Сокки, пытающегося осмыслить непринуждённое перемещение Зуко по его стороне камеры. Словно тот провёл здесь немало часов. — Тебя это устраивает? — Зуко останавливается и бросает на него беглый изучающий взгляд, перенося вес, будто готовится рвануться вперёд в случае, если Сокка начнёт падать. — Да-да, — торопится ответить Сокка, чтобы не очутиться в руках Зуко. Духи, он умрёт прямо на месте. — Звучит хорошо. Здорово. Зуко скептически смотрит на него, но не давит. Приседает и кладёт руку на ведро для нагревания воды. Сокка опять застигнут врасплох — он хочет перестать так удивляться, пожалуйста — сменой позиций и что теперь это он глядит на Зуко свысока. Сокка привык смотреть на принца снизу вверх или лицом к лицу, но ещё никогда не видел Зуко с такого ракурса. Он оказывается не готов к тому, как свет подчеркивает его черты лица: становится видна длинная линия шеи, когда Зуко задирает голову и смотрит ему в глаза; слабо затянутые волосы, грозящиеся выбиться из хвоста при каждом движении. Сокка думает, что мог бы подойти и крепче затянуть их — нет никакой колкой защиты или резкой взволнованности, которые предостерегли бы его. Притом ему открывается лучший обзор на скверный синяк на виске Зуко. Он может представить себе число людей, которые могли хотеть ударить в лицо наследного принца Зуко из Народа Огня, но количество осмелившихся существенно меньше, а тех, у кого получилось бы ударить, и того ничтожно мало. Кто же это сделал и в каком он сейчас состоянии? — Вот и всё, — говорит Зуко и поднимается на ноги гораздо раньше ожидаемого. — Я могу изменить температуру, если вода слишком горячая или холодная. — Уверен, она будет походящей, — отвечает Сокка, прочистив горло. Опускает взгляд на слабо источающую пар воду и как раз вовремя переводит взор на Зуко, чтобы заметить, как тот приходит к единому с ним пониманию: следующим шагом будет раздевание. — Я… оставлю тебя? — произносит Зуко. Сокка не уверен, утверждение это или вопрос, но чувствует лёгкую дрожь в ногах. Если он упадёт во время купания, а Зуко — или, Духи, кто-то другой — примчится из коридора к нему на помощь, будет ещё более неловко? Или… — Нет, — осторожно проговаривает Сокка. — Тебе стоит… Можешь остаться. Не хочу далеко отпускать свой личный обогреватель. Хватит шутить, ты слишком устал. — Просто… не смотри. Зуко прикусывает губу с внезапным блеском в глазах, кивает и разворачивается лицом к углу. Сокка гулко сглатывает от уязвимого вида бледного затылка и очертания ссутулившихся плеч. От того, что Зуко с отсутствием доспехов и решётки без сомнений открыл ему спину. До него можно добраться в несколько шагов, за последние дни Сокка сокращал это расстояние столько раз, что знает — не придётся даже задерживать дыхание. «Это всего лишь означает, что он в более выгодном положении поймать тебя, если ты вдруг упадёшь, — напоминает себе Сокка. — Прежде всего поэтому ты разрешил ему остаться. Так что соберись и преодолей это». Трясущимися руками Сокка снимает с себя тунику. Звук сбрасываемой одежды и их дыхания смущает и нервирует. Различается медленно проникающее в позу Зуко напряжение. Таким Сокка видел его раньше в доспехах, но без них он замечает, как к его позвоночнику дюйм за дюймом подбирается скованность. — Значит, говоришь, я отлёживался четыре дня? — спрашивает Сокка и бросает тунику за решётку — пусть отвратительная и мерзкая лежит там, а не здесь. Ему нужен ещё какой-то шум, чтобы отвлечься от мысли, что он раздевается в одной комнате с принцем Народа Огня, с Зуко. Проклятье. У него большие неприятности. — Вроде того, — поспешно отвечает Зуко и немного расслабляется. Видимо, он благодарен за возможность сделать что-нибудь ещё, помимо созерцания стены перед собой в ожидании, пока Сокка не закончит. — Оно как-то незаметно настигло тебя, сложно точно сказать. — Я чувствовал себя изрядно уставшим. И не особо голодным, когда ты принёс мне завтрак в тот раз, — признаёт Сокка, опускаясь на колени рядом с горячей водой. — …Это было после обеда. — Правда? Что ж, ладно. Сокка наклоняется, вдыхает густой пар и тут же переносится в воспоминания о бане дома в середине зимы, когда он сидел рядом с отцом или смеялся с Катарой в их маленьком убежище от мороза. Это не безопасное убежище, идиот. — Так что со мной было? — интересуется Сокка, чтобы вернуться в настоящее, и берёт перекинутую через край ведра тряпку. — Мало что помню, кроме каких-то странных снов. — Тебя лихорадило. Сокка намеревается проанализировать невыразительный тон Зуко, но стоит тёплой тряпке впервые коснуться его груди, как все мысли, кроме «как же замечательно», улетучиваются из головы. В Южном Племени Воды не подогревают вёдра с водой до пара — это не самый лучший расход топлива по сравнению с банями. Сокка полагал, что температура речной воды потрясающая для купания, но это… Жар на груди и руках, расслабляющиеся мышцы, щекотно стекающие к поясу тёплые капли воды… Роскошь, которую Сокка редко испытывал. Предаваясь благам цивилизации, он ничего не может поделать с непроизвольным стоном. Зуко дёргается, но, к счастью, понимает, что это не было зовом помощи. — Как тебе вода? — выясняет Зуко огрубевшим голосом. — Изумительна, — выдыхает Сокка, смывая с себя остатки болезни. С каждым взмахом тряпки он всё больше чувствует себя вновь человеком. После тёплой воды по коже пробегают бодрящие мурашки. — Кто знал, что магия огня настолько полезна. Зуко с удивлением тихо фыркает, что практически похоже на смех. Сокке доставляет удовольствие вид его смущения с нового ракурса. — Да, временами ей находится применение. — Стой, так в Народе Огня всем постоянно приходится заниматься этим? Зуко вопросительно склоняет голову. — Принимать горячие ванны? — Принимать… — Зуко собирается развернуться, но ловит себя на этом и прерывает движение. — Ну, да? Мы… купаемся? — Нет, — невнятно из-за смеха отзывается Сокка и тянется за принесённой свежей туникой — красной, само собой, но она блаженно чистая, так что пока сгодится. — Принимаете горячие ванны. Дома мы купаемся в гораздо более… бодрящей воде. А в пути, ну, пользуемся тем, что есть. А вам, ребятам, вечно приходится подогревать вёдра? — Сокка, — медленно изрекает Зуко, словно не уверен, сообщит плохую новость или нет, — корабль оснащён тёплым душем для всего экипажа. Сокка замирает в процессе снятия штанов. — Что такое душ? Он откидывает их к тунике и старается быстро вымыться тряпкой. Знает, что Зуко не смотрит на него, но всё равно… лучше как можно скорее натянуть штаны. — …Что ж. — Зуко словно пытается понять, с чего бы начать. Сокка оживляется, отвлекаясь на новые познания. — По сути, душ — это… Его объяснение сопровождает остальную часть купания Сокки. В разуме кружится вихрь мыслей от представления по приказу падающей с неба горячей воды, прямо посреди океана. Хотелось бы, чтобы познаний Зуко было больше. Должна ведь быть замешана насосная система, и наверняка они опресняют воду, вряд ли перевозят очищенную лишь для этого, но как… Ломание головы окончательно приводят мозг к рабочему состоянию. — С ума сойти, — снова бормочет Сокка, пока возится с непривычными завязками на штанах Народа Огня. — Просто… с ума сойти. — Это рационально. Зуко пожимает плечами. От этого движения перекатываются все мышцы на спине, и Сокка запутывается в узле, который повторно пытается завязывать. — Ага, льющиеся из потолка и опять смывающиеся в сливное отверстие струи воды — очень рационально. — Рационально, чтобы многие быстро вымылись. Для людей, которые весь день в доспехах. — Ну, да, ладно. И правда будет плохо пахнуть. — Сокка окунает руки в тёплую воду, изучая спину Зуко. — Ты весь день в доспехах. Он пробегается влажными пальцами сквозь волосы и тихо довольно стонет. Тёплая вода на коже головы абсолютно божественна. Зуко издаёт приглушённый сдавленный звук, и Сокка усмехается, встряхивая руками. Радуется, что хоть на секунду имеет превосходство, пускай лишь в поддразнивании. — Ты, э-э… можешь развернуться, — произносит Сокка, собирает волосы обратно в волчий хвост и откидывает влажные пряди с лица, наконец-то чувствуя себя самим собой. Зуко незамедлительно поворачивается, осматривает его тело и чуть расслабляется, заметив, что он всё ещё стоит… на коленях. Сокка пользуется моментом и тоже разглядывает его, принимая во внимание движение его тела без доспехов и насколько проще стало прочитать его незащищённого. Вдруг снова чувствует растущие между ними витки пара, к чему, должно быть, приложил руку Зуко. Понимает, насколько тот близко: рядом достаточно, чтобы они могли вместе париться в бане — та интимность, разделяемая лишь с самыми близкими людьми. Видит, как глаза Зуко разгораются, когда они встречаются взглядами и не отводят их… Неожиданное урчание живота Сокки — предатель — полностью разрушает напряжение. Зуко отрывает от него взгляд, прочищает горло и застенчиво трёт шею. — Я принесу тебе еды, — бубнит он, подорвавшись к двери. Сокка не останавливает его, застигнутый врасплох — снова — ощущением, словно что-то значительное изменилось между ними, а он всё проспал и теперь не имеет представления, на какой почве стоит.***
— Племянник? Услышав обеспокоенный вопрос, Зуко отрывается от критичного рассмотрения подноса еды в своих руках. Приближающийся дядя словно тоже направляется в комнату Сокки. Сама мысль, что Зуко даже не заметил его появления, прорывается через волнения о Сокке и вызывает тревогу. Он, скорее всего, утомлён и выбит из колеи больше, чем осознавал. Приди в себя. Хотя бы пока не узнаешь, что он в порядке. — Принц Зуко, — говорит дядя, когда они оказываются рядом для использования нормальной громкости голоса, — я могу вам чем-нибудь помочь? — Нет. — Машинальный ответ. — Я… Всё хорошо. У меня всё под контролем. Зуко выравнивает поднос под пристальным взглядом Айро. Дядя точно раздумывает над комментарием и явно решает пока оставить их. — Ты поступил правильно, племянник, — вместо этого произносит он. — Хотел сказать тебе это. Ты сделал доброе дело. Зуко отмахивается от похвалы. Он действовал не из благородных побуждений. — Я не мог позволить Джао победить, — бормочет Зуко. — Не мог дать Сокке умереть, — исправляется он, когда дядя вдруг выглядит заинтересованным. — Особенно если оказание помощи было в моей власти. Восьмой пункт… — Не применяется здесь, — отклоняет дядя. — Причём тут Джао? — Позже расскажу, — вздыхает Зуко, уставившись на дверь Сокки. У него нет сил для этого разговора и всех вызванных им вопросов. — Вчера утром ты сказал то же самое, племянник. Когда вернулся с таким привлекательным синяком на своём лице. Зуко склоняет голову, отворачивая левую сторону лица, словно невозможность видеть след заставит дядю забыть о нём. После его возвращения он был очень встревожен, но у Зуко не было времени на всю эту возню, когда с каждой секундой эта идиотская лягушка оттаивала чуть больше. — Тебе надо отдохнуть, племянник, — в ответ на молчание мягко советует дядя. — Я отдохнул. Конечно же, Зуко не хотел этого, но он отключился — нет, заснул — в комнате Сокки, когда должен был отслеживать его выздоровление. Это считается. — Действительно отдохнуть, — с акцентом отвечает дядя, из-за чего становится очевидно, что он видел его заснувшего в комнате Сокки. Чёрт. Зуко снова выравнивает поднос, чтобы хоть как-то отвлечься от смущения. Его внутреннее пламя сжимается. — Зуко. — Дядя ждёт, пока Зуко встретится с ним взглядом. — Последние дни ты очень перетруждал себя. Даже дольше. Дай своему телу передышку. — Дам, — заверяет Зуко. Рано или поздно он отдохнёт: ему нужно поспать, вне зависимости от его желания, поэтому это и не ложь, строго говоря. — Мне просто… нужно довести дело до конца. Я хочу… Я должен убедиться, что он… что всё в порядке. Дядя мычит в раздумьях, но в конечном итоге с понимающим кивком и по-прежнему тенью волнения на лице освобождает Зуко путь к двери. — Племянник. Зуко останавливается и оглядывается через плечо. — У тебя сотрясение? Зуко хмурится. Агни, он полагал, что к возвращению на «Вани» у него получилось скрыть заметные признаки сотрясения. — Я не хочу это обсуждать. Дядя вздыхает. — Пообещаешь сходить к лекарю, как увидишься с ним? Облегчи волнения старика, если не хочешь сделать это ради себя. — Ладно, — уступает Зуко, снова пряча лицо — тёплое беспокойство дяди неприятно оседает на коже. — Обещаю. Зуко осторожно толкает дверь — травмированное во время шторма плечо не слишком радуется этому, стоит обратиться к Кенджи и по этому поводу — и заходит внутрь. Сокка уже смотрит на него, голубые глаза устремляются на коридор и обратно. Наверняка всё слышал, но у Зуко нет сил на переживания — он лишь вздыхает и продолжает путь к части комнаты Сокки. Решает, что будет переживать потом. Сейчас он способен сосредоточиться только на чём-то одном, и текущая миссия — накормить Сокку.***
— Вот. Сокка разрывается между любовью к еде — поднос, который Зуко опускает на пол, очень наполнен — и острым любопытством насчёт того, как Джао оказался вовлечён во всё это и причастно ли к нему продолжающееся состояние смятения Зуко. — Тут много лапши и бульона. — Присев на корточки, Зуко смеряет поднос тяжёлым взглядом. Вот же хитрый засранец, пытается перевести тему раньше, чем Сокка поднимет её. — Немного риса. Я попросил положить мясо, — виновато добавляет он, — но Кенджи сказал, что этого слишком много сразу. — Нет, всё… всё выглядит замечательно. — Сокка съезжает с лежанки и со скрещенными ногами занимает своё обычное место, только после этого осознавая, что в процессе сократил большую часть расстояния между ними. — Спасибо. Попробовав лапшу с бульоном, Сокка издаёт негромкий звук одобрения, который Зуко воспринимает как знак расслабиться и откидывается на пятки в одновременно знакомой и не очень привычной позе. Есть что-то в том, как он двигается в этой чёрной одежде, как позиционирует себя без доспехов… более свободный, менее предсказуемый и просто… не такой, к какому привык Сокка. Вот ещё одна деталь, изменившаяся между ними с момента его пробуждения. Сокка хочет целиком и полностью посвятить себя еде — принявшись за обед, он понял, что умирает с голоду. Но не может перестать обдумывать обрывки подслушанного разговора, не может прекратить бросать на Зуко взгляды украдкой, который в самом деле словно только и ждёт, когда же он спросит… — Так… о чём шла речь? В коридоре. — Ни о чём, — вздыхает Зуко и трясёт головой так, что становится понятно: кое-что и правда произошло. — Всего лишь… политика. Наживал врагов, — добавляет он с изогнувшимися губами, что у кого-то другого было бы сухой улыбкой. — Ясно. — Сокка не знает, что сказать. — Спасибо, что нажил себе врагов ради меня. Зуко метает в него нерешительный взгляд. — Не ради тебя, — наконец произносит он, как своего рода признание. — Не только… ради тебя. Джао полный осёл. — Командующий Бакенбарды? — уточняет Сокка, вспоминая остров Полумесяца, Зуко в цепях и как его тело сопротивлялось оковам. — Теперь Адмирал Бакенбарды, — мрачно поправляет Зуко, хотя от прозвища его глаза вспыхивают в некоем подобии веселья, Сокка точно уверен. — Адмирал? Как такой идиот добился повышения? Как вообще вооружённые силы Народа Огня стали настолько успешными, если среди начальства люди вроде Джао? — У некоторых талант побеждать проиграв. — Зуко звучит таким огорчённым, что Сокка и представить не может, чтобы он когда-нибудь был одним из этих людей. Сокка согласно хмыкает и вспоминает о написанном его другом письме, когда он спросил о разнице между Джао и Зуко на острове Полумесяца. — Значит, ты сделал… что-то, чтобы выставить его в плохом свете? Чтобы заставить людей поверить, что у тебя имеется больше власти и положения, чем у него? Зуко внимательно изучает его, прежде чем в конце концов кивнуть — отчётливая атмосфера самодовольства с произнесённым «возможно», что определённо значит «да». Сокка медленно ест лапшу, пытаясь понять странности расстановки власти в Народе Огня и их извилистые психологические игры обладания властью, видимостью и верой других людей в то, что у тебя есть власть. — То есть, ты заставил его поверить, что ты важнее адмирала? Зуко полностью замирает с такой внезапностью, что Сокка удивлённо вскидывает голову. Лицо принца нездорово белое, глаза широко раскрыты. Что за… — Заткнись, — выдавливает Зуко, резко качает головой в отрицании. — Заткнись. — Что? — хмурится Сокка, сбитый с толку неожиданной сменой тона и возвращением напряжения. Не понимающий, что вызвало подобную реакцию. — Я не… Я всего лишь хотел спросить. Просто такое впечатление, что это должно значить, словно ты более… Зуко распрямляется быстрее, чем удаётся уследить, и бросается вперёд, зажимая ладонью его рот. Сокка отшатывается, но оказывается прижат к краю футона, растянувшись на нём совершенно беззащитно. Зуко нависает над ним, какого чёрта, какого чёрта, какого чёрта. Ошеломлённый Сокка разглядывает его, шумно делая вдохи носом. Руки с ногами трясутся от потребности бороться или бежать, но он не понимает, что выбрать, что происходит. С разъярённым взглядом Зуко склоняется над ним, пальцы впиваются в щеку, ладонь на губах настолько горячая, что сердце уходит в пятки. — На металлическом корабле звук далеко разносится, Сокка, — шипит принц, голос едва перемещается в расстоянии между ними, слова практически кипят. — Я могу быть изгнан, но не буду говорить об измене. Изгнанному принцу никогда не стать важнее адмирала, выполняющего прямые указания Хозяина Огня. Никогда. Он ждёт, когда Сокка отрывисто кивнёт. — Мои намерения всегда во благо Народа Огня. Всегда. Сердцебиение начинает успокаиваться, когда принц с последним предупреждающим взглядом медленно отнимает руку. Долгое мгновение Зуко осматривает его лицо, а после возвращается на свою сторону от подноса с едой. Сокка прерывисто втягивает в себя воздух, затем делает вдох ещё раз. От облегчения подрагивают руки, и он посылает принцу недовольный взгляд. Принц Народа Огня смотрит на него такими холодными глазами, каких прежде ещё не доводилось видеть. Сокку с запозданием охватывает раздражение. На самого себя за то, что ослабил бдительность. На Зуко за то, что напрочь сокрушил его. От понимания, что миска еды до сих пор в его руке, а Зуко даже не перекинул поднос. Злость делает его безрассудным, заставляет хотеть выбить Зуко из равновесия так же, как тот его. — Я-то думал, что намерения не имеют значения, — вновь обретая храбрость, насмешливо замечает Сокка и садится. Крепче затягивает волчий хвост и уголком глаза следит за реакцией Зуко. Тот взирает на него длительные секунды, потом внезапно смеётся — неожиданный звук снова застаёт Сокку врасплох. — Кое-кто сказал мне, что важную роль играет то, что у человека в сердце, — ожесточённо, позабавлено и утомлённо отвечает Зуко. Сокка прикусывает щеку, пытаясь прийти в себя, уцепиться за нить разговора. Обычно Зуко не такой эмоциональный — по крайней мере, за исключением различных оттенков гнева. — Ты в порядке? — выпаливает Сокка и захлопывает рот, потому что это Зуко бросился на него, почему именно он спрашивает… Однако от вопроса Зуко сгибается, словно кто-то перерезал удерживающие его в вертикальном положении струны, чего Сокка ожидал в последнюю очередь. Без доспехов его язык тела такой открытый. — Думаю, у меня сотрясение. — Он грубо трёт глаза. — Мне нужно сходить к лекарю. — О, я… Ясно. Хорошо. Добровольное признание травмы — последнее, чего ожидал Сокка от человека, несколько дней назад отказавшегося обратиться за помощью по поводу своего плеча. От резкой уязвимости скручивает желудок. — Отдыхай, Сокка, — выдыхает Зуко и поднимается на ноги, кряхтя от прикладываемых усилий. Точно травма головы. — Ты через многое прошёл, хоть и не помнишь.***
Оставшуюся часть дня Сокка никого не видит, если не считать забравшего его одежду солдата, пробурчавшего «стирка», и пришедшего с ужином и доской пай-шо Айро — спокойного и безмятежного, словно с их последней игры ничего не произошло. «Это к лучшему, — убеждает он себя. Неоднократно. — Настало время собраться с мыслями, составить план и выяснить, как тебе выбираться отсюда». Контуженный, заботливый и пугающе взбешённый Зуко только отвлекает. Это к лучшему, что он будет держаться подальше. Да, к лучшему.