***
— Стойте, — со временем говорит Сокка. — Куда мы идём? Возможно, в довершении ко всему ему в голову прилетел удар, поскольку ему требуется много времени, чтобы до него дошло: Чей куда-то ведёт их и явно не на север. — Чей хочет познакомить нас со своими союзниками, — объясняет Катара. — Союзниками. — С великим человеком, — произносит Чей. — Почти мифом. Легендой. Сокка тупо пялится. В замешательстве поворачивается к Катаре. Этот парень… вообще не умеет предоставлять толковую информацию. — Он знаком с мастером магии огня, — поясняет Катара. — Нет, — сразу же отвечает Сокка, качая головой. — Не-а. Нет. Нам необходимо добраться до Северного Полюса. Надо сосредоточиться на магии воды. Одно дело за раз. — Вы должны повидаться с Джонг-Джонгом! — восклицает Чей. — Он гений магии огня! Люди называют его безумцем, но им не понять. Он великий. До того, как он дезертировал и проложил путь для остальных, он был генералом. — Не вижу причин, зачем нам встречаться с очередным сумасшедшим генералом, — выплёвывает Сокка. Видал он уже одного — было неплохо. Двоих, если считать Джао — тот раз был значительно менее хорошим. Сокка не желает знакомиться с другим. — Он меня научит! — Аанг чуть ли не подпрыгивает от радости. — Мы обязаны сходить к нему! Они обязаны хоть раз придерживаться задачи. — А, то есть фокусник с фестиваля не научил тебя всему необходимому? Теперь обратимся к какому-то беглецу из леса? — Сокка! — шипит Катара, сильно ударив его по лодыжке. — Да что с тобой? — Ничего, — ворчит он, убирая ногу из досягаемости и прикусывая язык — сегодня слова не принесли ему ничего, кроме проблем. И он ни за что не скажет ей, что единственное, что с ним не так — это то, что он притягивает чёртовых магов огня. Что больше всего хочет больше никогда не видеть их, но не может сделать и шагу, как сразу же перецепляется через одного.***
Сокка испытывает зловещее удовлетворение, когда на пути в деревню встречается стена из копий. Грёбаные маги огня. — Говорил же, — бормочет он, стоя спиной к спине с Аангом и Катарой и чувствуя себя более чем слегка мелочным. — Успокойся, они просто… проявляют осторожность, — шепчет Катара, как будто Сокка не видит, что она уже готова швырнуть воду в чьё-то лицо. — Чей сказал всё будет хорошо. — И мы доверяем Чею. — Голос Сокки ясно выражает его мнение. — Он помог нам, — напоминает Аанг. — Ещё раз, почему вам вообще понадобилась помощь? — Ещё раз, где ты пропадал весь день? — слащаво парирует Катара. — Вы знаете его около часа, — говорит Сокка, не сводя взгляда с бурного разговора, который Чей ведёт за пределами их слышимости по другую сторону стены. — Он солдат Народа Огня. — Бывший, — снова напоминает Аанг. — Всё равно не верьте ему. — Считаешь, никому из Народа Огня нельзя доверять? — Этим вопросом Аанг словно загоняет его в риторическую ловушку. Ему же хуже. — Да, — выпаливает Сокка. Катара согласно жмёт плечами, будто не может придраться к такому аргументу. — Но… — Аанг удивлённо оборачивается, пренебрегая своей стороной стены, чтобы с отвисшей челюстью взглянуть на него. — Тигровой акуле не изменить окрас, — чеканит Сокка, стиснув челюсть и демонстративно оставляя без внимания тяжёлый взгляд Аанга. — Ты в это не веришь. — Аанг звучит недоверчиво, словно вера Сокки важна. В ответ что-то огромное, разрушительное и ожесточенное пытается выбраться наружу из его груди. — Давайте сохранять спокойствие, — поспешно встревает Катара, взволнованно глянув на Сокку и прижавшись к его плечу в попытке ослабить внезапную жёсткость его тела. — Мы всегда можем уйти, но здесь возможно получить ценную информацию. Обычный разговор не повредит. Сокка не верит в услышанное. — Не повредит? Как и воровство у пиратов не повредит? И сознательное посещения фестиваля Народа Огня не повредит? И разделение… — Он подавляет слова, едва способный говорить через количество взбирающихся по горлу эмоций. Она ведёт себя так, словно всё случившееся было ерундой — и посмотрите, как ему это навредило. Только Сокка не позволит им узнать. — Что с тобой такое? — после короткого молчания спрашивает Катара со смесью недовольства и беспокойства, снова мягко подтолкнув его плечо. — Это лишь… здравый смысл, — цедит Сокка, принуждая отступить то, что всеми силами пытается вырваться из него. Глубокий вдох — голос ровнее, спокойнее. — Мы только что устроили очень примечательную сцену в городе Народа Огня. Нельзя оставаться здесь. Но Катара не отвечает, и Сокка не давит: кто-то наконец-то приходит отвести Аанга к Джонг-Джонгу и сказать им обоим, что придётся подождать тут. Сокка едва способен стоять здесь и не орать, поэтому когда Катара обнадеживающе шепчет ему, что они пробудут только день или два, что улетели далеко, что всё будет в порядке, он просто закрывает глаза и кивает. Сегодня он не в состоянии вести ещё одно гиблое сражение и по крайней мере заранее понимает, что оно проигрышное.***
Не требуется много времени ожидания под недоверчивыми взглядами стражи лагеря, чтобы они начали нервничать. Катара перестаёт заверять его, что беспокоиться не о чём, и принимается осматривать путь, по которому от них ушёл Аанг, словно раздумывает, насколько далеко сможет добежать, прежде чем наблюдающая стража схватит её. Она вертит водный шар так, что в некотором смысле можно посчитать угрозой, а Сокка лишь вздыхает, когда шар лопается и опять забрызгивает его. Он перезавязывает повязки на запястьях, чтобы ткань лежала идеально ровно, стараясь не замечать отброшенный на колени обгоревший кусок материи. Щиплет всякий раз, как он делает очередной оборот вокруг предплечья. — Бред, — шепчет Сокка, осознав, что напортачил со схемой завязывания, и дёргает висящий конец ткани, чтобы снова размотать — и, дерьмо, случайно затягивая повязку на ожоге. — Мы теряем время. — Сейчас ночь, — указывает Катара. — Нам всё равно некуда пойти. К тому же, это ты пропадал весь день. — Я изначально не хотел идти на фестиваль, — ворчит Сокка. — Ну, не надо было исчезать, если тебе так сильно не хотелось находиться там. — Катара прерывает движение, раздражённо взмахивая руками и снова обрызгивая Сокку. — Где ты вообще был? — Неподалёку, — отвечает он, пристально взирая на колени. — Искал вас. Строго говоря, не такая уж это и ложь. — Мы переживали за тебя, — тихо говорит Катара, и её волнение словно наносит по Сокке удар. Он лишь буркает в ответ и заставляет себя начать снова перевязывать, упорно избегая её взгляда, ведь не может сказать, что ей не следовало переживать. Не может сказать, что он в порядке.***
Так или иначе Аанг уговаривает Джонг-Джонга обучать его, что вызывает искреннее удивление. Не то чтобы Сокка до сих пор доверяет своей способности толковать что-либо, но он был уверен, что враждебность всего лагеря сработает в его пользу. Однако они остаются, и Аанг счастлив и взволнован, бегает с Момо по выделенной им хижинке, переполненный нервной энергией перед завтрашним днём. Это утомительно, но у Сокки нет желания пытаться перенаправить их обратно на Северный Полюс. Они здесь, остаются по меньшей мере на ночь, Аангу не терпится, Катара довольна, а Сокка может стиснуть зубы и смириться, перебрать их припасы и не обращать внимания на жжение в предплечье и боль в груди. Сокка раскладывает их карту, график, просчитывает маршрут и продовольственные запасы, старается не думать ни о чём, кроме того, как они завершат эту часть миссии. Он пытается затеряться в деталях логистики, силясь сделать правильно хотя бы это, и раз за разом перевязывает повязку на запястье. Непрерывное жжение на предплечье выжигает мысли обо всём остальном — во всяком случае, пока.***
Когда Аанг и Катара готовятся ко сну, Сокке кажется, словно ловушка медленно захлопывается вокруг него. Если любое движение прекращается и гасится свет, в груди у него становится туже, а руки трясутся сильнее. Плотный страх нависает над ним — он рассматривает перспективу часов до восхода солнца, когда отвлечь его смогут только собственные мысли. Задув последнюю свечу, Катара желает спокойной ночи, и с наплывшей темнотой Сокка сжимает в кулаках свой спальный мешок. Невидяще всматривается в потолок, заставляет себя не подмечать покалывание в глазах и содрогающееся дыхание. Но, чёрт возьми, он способен возвращаться мыслями к графику и планам столько раз, пока они не перестанут быть отвлечением. Вместо этого он пытается думать о тренировке с оружием, концентрации на движении ног, но разум мгновенно перескакивает на сегодняшних танцоров — и, словно открывается затвор, вторгаются все подавляемые размышления. Зуко стоит у его плеча. Рассказывает о еде. Держит за руку. Смотрит на него так, словно Сокка нечто бесценное и чудесное. Задыхается от его прикосновений. Касается его в ответ. Сокка с дрожью выдыхает и прижимает кулак к груди, задаваясь вопросом: это он сам не может позабыть ощущение прикосновений Зуко или же пальцы того действительно пометили его? Сокка не хочет думать об этом. Но тело не перестаёт вспоминать, а чем больше он пытается прогнать воспоминания, тем глубже они проникают в него. С дрожащим вздохом он вскакивает и, стараясь быть тихим, бросается к двери и врывается в холодный ночной воздух. Нужно убраться подальше от этой хижины, в этот момент слишком походящую на клетку. Однако, Духи, ветерок на лице возвращает его в момент, когда Зуко стянул с него маску. Неужели никак нельзя избавиться от этого? — Эй! — Голос низкий и строгий, и Сокка так сильно пугается, что чуть не спотыкается, разворачиваясь в попытке найти его источник во тьме. — Ты что тут делаешь? — Я… просто гуляю, — отвечает Сокка. Из темноты выходит один из стражи. — Ночью? — Не смог уснуть, — тихо бормочет Сокка, оборонительно скрещивает руки и сразу же роняет их, стоит предплечью вспыхнуть болью. — Ну так иди и не спи с остальными. Быть снаружи ночью не разрешено. Никому. — Ладно, — вздыхает Сокка, в горле что-то близкое к истеричному крику. Он уверен, что шум тоже запрещён ночью. — Хорошо. В хижину Сокка проскальзывает как можно тише, заползает в спальный мешок и прислушивается к ритму дыхания Аанга и Катары. Несколько минут сосредотачивается на этом ровном звуке, а потом скручивается, закрывает лицо подушкой и без лишнего шума срывается. Он попал в ловушку, неспособный убежать или отвлечься — вся тяжесть прошедших нескольких месяцев и всё, что он натворил, в конце концов обрушиваются на него.***
— Сокка? Сначала он задумывается, не показалось ли ему. Он задерживает дыхание и проглатывает задушенный звук. Следует мгновение тишины, а затем Аанг снова шепчет его имя — и обрывок звука вырывается наружу. — Сокка, — печально и теперь ближе повторяет Аанг. В темноте своего спального мешка Сокка грубо вытирает ладонями лицо, прочищает горло и старается придать голосу нормальности — и не попадает даже близко. — Да? — …Как ты? Вырвавшийся из него звук можно было бы запросто назвать смехом, если бы они оба уже не знали, что он плачет. — Всё супер, — хрипит он на грани истерики, отчаянно пытаясь превратиться из ноющей пустоты обратно в человека. — Просто зашибись. — Сокка, — с сожалением шепчет Аанг, — не вылезешь? Он медлит, но в итоге медленно разворачивается, крепко прижимая подушку к груди. После удушающего тепла спального мешка снаружи холодно, и свежий воздух приносит облегчение и одновременно болезненное воспоминание. Хижина залита лунным светом достаточно для того, чтобы Сокка разглядел присевшего рядом с ним озабоченного Аанга. Аанг прикусывает губу, когда он не вылезает дальше, после чего хватает своё одеяло и ложится рядом на пол с серьёзным от беспокойства лицом. Это напоминает Сокке время после смерти мамы, когда Катаре снились кошмары: она приходила к нему, сворачивалась под боком, и они шептались во мраке под звук спящего отца. Только в этот раз кошмар у него, и нет никого, кто скажет ему, что всё хорошо и это лишь сон. — Хочешь поговорить об этом? — спрашивает Аанг, и Сокка трясёт головой. Он даже не уверен, сможет ли говорить об этом сейчас. Знает, что если откроет рот, не получится произнести ни слова. — Тебе необходимо поговорить об этом? Сокка закрывает глаза и отрывисто кивает. Он чувствует себя совершенно открытым и нагим, истощённым и в то же время переполненным эмоциями. Ему нужно выплеснуть это, нужно каким-то образом придать всему смысл — но теперь он не может написать своему другу. С новым потоком слёз он сцепляет челюсть. — Что случилось? — помогает Аанг, когда Сокка не решается заполнить тишину. Он глубоко вдыхает и пытается вытеснить напряжение из горла, чтобы заговорить. — Он был там. — Кто… Зуко? Кивок. — На фестивале? Ещё один кивок. Долгое молчание, потом нерешительное: — Я знаю. Сокка поражённо распахивает глаза, сталкиваясь с робким взглядом Аанга. — Мы видели его. — …Когда? — Отстранённо Сокка испытывает облегчение, что голос звучит сжатым и полным слёз, а не раскрывает невообразимый ужас того, что именно Аанг с Катарой могли увидеть. — В конце. — Взгляд Аанга пронзительный. — Когда искали тебя. Мы видели его с солдатами. Сокка выдыхает горький смешок, не в состоянии испытать что-либо похожее на облегчение. — Конечно же, там он и был. Со своими людьми. Аанг размышляет над этим и просто смотрит, пока Сокка борется с крутящимися в животе злостью, виной и печалью. — Так… ты тоже видел Зуко, — проговаривает Аанг. — И… это плохо? — А когда видеть Зуко было хорошо, — бормочет Сокка, но снова избегает взгляда Аанга. Не удивляется, когда тот вздыхает. — Сокка, — упрекает он, — ты писал ему месяцами. Говорил, что он твой друг. Сокка закрывает глаза, резко кивает, потому что это правда. Он так говорил, думал… — Я ошибался, — дрожащим голосом произносит он и ненавидит то, что не может остановить слёзы, текущие под закрытыми веками и прокладывающие горячую дорожку по лицу. — Сокка, что произошло? — мягко надавливает Аанг, придвигаясь ближе. Сокка не знает, что сказать. Не знает, как раньше выворачивал эту часть себя наизнанку, ничего не оставляя. Но, быть может, если он подберёт слова, то сможет придать всему какой-то смысл, сможет заставить произошедшее сохранить форму и перестанет остервенело метаться между яростью и унынием. — Я оказался глупцом, — шепчет Сокка с прикрытыми веками. — Я доверился ему. Думал о том, что не являлось настоящим. И был неправ. Очень сильно неправ. Это была ошибка. — …Тебе надо выражаться менее загадочно, — произносит Аанг таким извиняющимся тоном, что Сокка наконец со вздохом смотрит на него. — Даже не знаю, с чего начать. — Что случилось, когда мы разделились? И это кажется хорошим началом, поэтому Сокка прилагает все усилия. — Я пошёл за едой. Там был Зуко. — В общих чертах это всё, но Сокка не может остановиться на этом. — Мы не ожидали встретить друг друга. Я был один, он тоже. И это была подходящая возможность? Мы только обменивались письмами. А я был очень долго болен, когда… В общем, мы хотели просто… пообщаться, наверное. Аанг кивает, что Сокка принимает за понимание. Он прикусывает губу, подбирает слова, чтобы обрести смысл всего вне своей головы. — Были только мы, и казалось… нет никаких ожиданий? Все эти маски, празднование… не было ощущения реальной жизни. И я подумал… подумал, что мы на одной волне. Мы хотели быть просто самими собой. Двумя людьми, которые встретились на фестивале, а не… Он не в силах преобразовать оставшуюся часть своей дикой надежды в слова. Это так наивно, глупо и по-детски. Но, Духи, Сокка так сильно желал этого. — Нелегко притворяться, что нет обязанностей и ожиданий, и просто быть кем-то другим, — со значением произносит Аанг как человек, который попытался и у него не вышло. — Знаю, — шепчет Сокка — «теперь» не высказывается, но грузно повисает между ними. — Он отказал? — после долгого молчания вопрошает Аанг. — Нет. Но мне бы этого хотелось. — Сокка сделает это заявление правдой, пускай его предательское сердце пока так не считает. — Мы вроде как… провели весь день вместе? Аанг моргает. — Целый день? — В основном. После моего ухода и до нашей с вами встречи, — признаёт Сокка, вина ползёт по позвоночнику. — Ого, — говорит Аанг с нахмуренными бровями, переваривая. — Это… ого. — Да. — Вы провели весь день вместе, — неспешно подытоживает Аанг. — И… было плохо? — Нет, — выдавливает Сокка, чуть ли не плачет снова. — Нет, было… восхитительно. Он купил мне огненных хлопьев, мы смотрели представления с магией и танцами, гуляли и общались. Звучит так глупо, незначительно, когда он говорит это, но не находится других слов, чтобы описать, каково быть объектом внимания Зуко. — Он был замечательным. — Ясно, — осторожно говорит Аанг. — Ты встретился с ним, и было хорошо… — Его голос затихает — он не знает, как сформулировать вопрос. — Что-то случилось? — Можно и так сказать. — Сокка давит глухой смешок, сглатывая слёзы. — Ему… пришлось выбрать. Вы с Катарой что-то натворили, и настоящий мир вдруг вернулся. Он мог остаться со мной. А мог отправиться за тобой. И выбрал тебя. Сокка закрывает глаза — кинжал вонзается в него снова и снова. — О. — Голос Аанга слабый. — Я не хотел… Прости меня… — Это не твоя вина. — Шёпот сдавлен, потому что вина вовсе не его, как бы сильно часть Сокки ни хотела бушевать, кричать и обвинять Аанга за то, что он Аватар, за то, что его Зуко хочет больше. — Только его. С минуту они молчат: Сокка пытается вернуть себе контроль, Аанг даёт ему возможность обрести кусочек твёрдой почвы под ногами. Но это непросто. Теперь, говоря и размышляя об этом, Сокка не может перестать думать и раз за разом прокручивать конец. Холодность, огонь и то, как его оставили. — А самое худшее, — выпаливает Сокка, прочищает горло и пробует ещё раз, тише: — Самое худшее то, что он даже не задумался. Ни на секунду. Решил мгновенно. Без сомнений. Без промедления. А я думал… понимаешь, что он был со мной, чувствовал то же самое, а оказалось, что… я вообще ничего не стою. Будто меня и не было там. Как только появился ты. — …Что ты чувствуешь? — опасливо спрашивает Аанг, и Сокка закрывает глаза, потому что, конечно же, он заметил. Сокка знает, что разговор с самого начала двигался в этом направлении, но, Духи, часть него надеялась, что получится навсегда отложить признание о том, каким он был безрассудным. — Чувствую себя идиотом, — горестно произносит Сокка. — Духи, Аанг, я… я такой глупый. Я просто… увлёкся им. И думал… Остальное он умалчивает. Это вымученное признание, и он даже не уверен, признаёт ли в том, что увлёкся хитростями Зуко или им самим. Неважно, если и то и другое правда. — О, — глухо проговаривает Аанг. — Я… не знал. Что тебе нравятся парни. Подобным образом. Ты был заинтересован в Суюки… — Мне нравятся и парни и девушки. — Сокка пожимает плечами, находя утешение в лёгкости этого утверждения — единственного, в чём он не был замешан. Аанг кивает, явно вспоминая количество разговоров, меняя множество предположений и наверняка приходя к довольно четкому представлению тупости Сокки. — Я думал, что вы просто друзья. С ним. — Это было бы плохо само по себе, но нет. Я сделал только хуже. — Причинил самому себе. Сокка вдавливает основания ладоней в глаза, словно сможет отогнать напор слёз. Слова мрачные. — Я снова думал членом. — С-снова? — пищит Аанг, и Сокка отмахивается. — Неважно. — Ни «снова», ни чувства в конечном итоге. — Просто больно от этого. Очень. От того, что не меня выбрали. С… этим. С эмоциями, надеждами и мечтаниями. — Это понятно. — Аанг прочищает горло, медлит. — А Зуко знает? — О да, — невесело смеётся Сокка. — Я ему ясно дал понять. — И он… не почувствовал того же? Духи, это как вытягивать из кожи наконечник рыболовного крючка — каждый вопрос открывает другую рану. Но Сокка не знает, что сказать, чтобы это происходило быстрее. — Нет, он… мы ходили вокруг да около, — признаёт он, взирает на потолок, чтобы на этой части не пришлось смотреть на Аанга. — По правде говоря, мне кажется, он понял всё раньше меня. До того, как я узнал, что он пишет мне. Если учитывать определённые… моменты. Произошедшие. Чёрт, Сокка не хочет вдаваться в подробности того, как желал одновременно своего друга и Зуко, и как знание, что он один и тот же человек, сделало это желание непреодолимым. Вряд ли он способен высказать вслух то, что хотел принца Народа Огня, даже когда знал его как врага. — Ясно. — Глаза Аага широко раскрыты. — Ого. Это… Зуко. То есть, в качестве друга, но… Ого. Сокка фыркает на его бормотание. — Именно таким был ход моих мыслей, когда я сопоставил всё. На его попытку мрачного юмора у Аанга вспыхивает короткая улыбка, но лицо быстро становится снова серьёзным. — Так что, вы провели весь день вместе, вы нравитесь друг другу, но он всё равно выбрал… — Ага, вроде того, — небрежно отвечает Сокка, вновь прячет лицо. От такого заявления прямым текстом всё тело покалывает подобно ране на руке. — И я понимаю, что должен быть рад, ведь знал: рано или поздно он так и поступит. Но я… Лучше бы этого никогда не происходило. — Голос ломается, руки стискивают подушку, под рёбрами скребёт боль. — Теперь я всё это знаю. Мне хочется забыть и уснуть, но не получается не думать о том, как он выглядел, что говорил, какие звуки издавал, каким был на вкус и… Прости. Духи, чёрт возьми, прости. Густо покраснев даже в полумраке, Аанг зажимает уши руками. Из его горла вырывается крохотное напуганное «ой». — Прости, — повторяет Сокка и разворачивается к нему, поскольку однозначно не может доверять тому, что скажет, если не видит реакцию Аанга на свои слова. — Мы… э-э, занимались некоторыми делами. Помимо… общения. Каким-то образом Аанг краснеет сильнее, но делает глубокий вдох и справляется с собой. Его усилия трогательны. Позже Сокка обязательно оценит их. — Ах, ого. Понятно. Это… здорово. — Извини, я не хотел… Просто теперь я всё это знаю и не могу избавиться от этих мыслей. И возможность изложить всё и поделиться с кем-то другим приносит странное облегчение. — Я… очень хорошо понимаю, — говорит Аанг, прочищает горло и издаёт смущённый смешок. — Точно нельзя взять и забыть что-то. Сокка выдавливает улыбку. — Как ты не можешь взять и забыть то, что я только что сказал? — Ага, вроде того. Улыбка Сокки делается более искренней. — Значит, не хочешь узнать больше о звуках, которые он издаёт во время… — Нет! — Аанг снова захлопывает уши руками, голос испуганно повышается. — Ни за что! Сокка посмеивается. — Тогда ты, наверное, не захочешь узнать о его большом… — Нет! — пищит Аанг, но хихикает, и Сокка тихо смеётся — приятно почувствовать что-то светлое, найти минутку на поддразнивания и нормальность. Благодаря этому молчание после кажется менее страшным, а мысли Сокки становятся менее опасными для высказывания вслух. Аангу он рассказал далеко не всё, но… достаточно, по всей видимости. — Всё кончено? — спрашивает Аанг, практически вынужденно озвучивая вопрос, который висел над ними весь разговор. — Да, — шепчет Сокка, закрывает глаза, словно так слова будут причинять меньше боли. Должно быть легко после того, как Зуко обстоятельно поставил его на место. И осознание, что это совсем не так, приносит ещё больше боли. — Мне жаль. — Надо было покончить с этим в самом начале, — бормочет Сокка. Глаза снова жжет. — Мне всё равно жаль. — …Да, — едва слышно выдавливает Сокка. — Мне тоже. — Сокка, — неохотно произносит Аанг, настолько серьёзно, что Сокка открывает глаза, — ты должен рассказать Катаре. — Знаю, — вздыхает он, чудом удержавшись, чтобы не свернуться в защитный шар. — Но я не хочу. Всё кончено. Точка. И больше не повторится. — Выбор твой, — говорит Аанг с таким безразличием, которое проясняет его мнение. — Я знаю, что должен, — пытается объяснить он, чувствуя себя малость безудержным и стараясь не слететь с катушек снова. — Просто… она будет вне себя… Аанг, я был таким глупцом. Я не знаю, как рассказать ей, если мне настолько больно. Духи, это случилось всего несколько часов назад. А ощущение, словно прошли года. Целая жизнь. Миг. — И всё же ты скорбишь. Сокка бросает на него хмурый взгляд. — Никто не умер. — Нет, но… — Аанг подыскивает слова. — Для тебя отчасти умер. У тебя было… возможное будущее. Человек, который, как ты полагал, заодно с тобой. Дружба, может, нечто большее. А теперь у тебя этого нет. Внезапно Аанг не выглядит на свои двенадцать — скорее так, будто за его плечами тысячелетний опыт. — Поэтому, если посмотреть с этой стороны, ты утратил кое-что. И то, что это могло быть и что никто не умер, не делает потерю менее существенной. Сокка прикрывает глаза — слёзы обжигают веки. Слова поражают глубоко и правдиво. Сокка действительно скорбит — о пепле своих мечтаний. О подлинных замечаниях тёти Ву. О потере друга, которого изначально никогда не существовало. Об образе человека, настолько находившегося с Соккой на одной волне, что создавалось ощущение возращения домой всякий раз, когда он думал о нём — об образе таком же материальном, как дым. — Как думаешь, — произносит Сокка слабым под печалью голосом, — рассказать Катаре о дружбе будет достаточно? — А о другом нет? — Да. — Сокка заставляет себя взглянуть на Аанга. — Возможно, я до сих пор эгоистичен или по-прежнему лгу, но… она моя младшая сестра. И ненавидит его всей душой. И вопреки этому я… просто так случилось. И это… Я такой тупой. Он не знает, выражается ли предельно ясно — слова замирают на устах в его попытках сказать, что ещё даже ночь не прошла, что разум понимает — всё кончено, но сердце продолжает отбивать «надеюсь», «хочу» и «Зуко». Часть него всё ещё не может понять, что Зуко выбрал — и не его, и каждое напоминание подобно новому удару. — Ты не тупой, — хмурится Аанг. — Я не был умён. — Ты мог поступить совсем по-другому, — допускает Аанг и возвращается к теме. — Сокка, твой секрет — тебе и говорить. Я уже говорил это и так считаю. Но я не хочу лгать ей. — Я тоже, — шепчет Сокка, задаваясь вопросом, как же ему снова проделать это с Катарой, если с него уже словно содрали кожу и оставили истекающим кровью.