***
Дни проходят в тумане тренировок и скитаний по городу. Иногда он наталкивается на Юи. Зачастую просыпается в одиночестве, проводит каждое утро среди толпы, обучается с детьми базовым навыкам, проглатывает ужин и, выдохшийся, засыпает прежде, чем Аанг и Катара возвращаются с их тайных тренировок магии. Его всё устраивает. Большую часть дней ему удаётся занять разум и не возвращаться к раздумьям. В дни, когда это у него не выходит, он ценит возможность не контролировать свои эмоции и надобность изображать хорошее настроение перед всеми, кто хорошо его знает и станет задавать вопросы. Но лучше, когда Сокка сталкивается с Юи. Он никогда не знает, откуда она выскочит, но когда он встречает её во время своих утренних разведок, то у него каким-то образом всегда получается найти способ помочь ей с делами. И раз Юи прямо не просила его помогать, Сокка пришёл к заключению, что она не особо-то и хочет останавливать его. В основном она остаётся чинной, но глядит на него чаще, чем на других. Он не имеет ничего против, поскольку так у него возникает повод смотреть на неё в ответ. Время от времени из-под принцессы появляется проблеск Юи. Сокке нравится думать, что он к этому причастен. В определённый момент он осознаёт, что накапливает эти редкие моменты, бережно выстраивая сундук с намёками беспечных выражений, густого румянца и случайного смеха. Обычно это происходит, когда она забывает об его присутствии, о том, что рядом гость — чужак, мужчина или в какую бы категорию она не отнесла его для соблюдения дистанции, — перед которым ей положено играть роль. Сокке не по нраву держаться на расстоянии, но он довольно легко понимает её поведение и не давит на стены, которые она посчитала нужным возвести. Для стен есть причины, он это усвоил. Они о чём-то да говорят, если переведёшь дух и прислушаешься, а не бросишься на них. Духи, Сокка не понимает, почему продолжает находить неприкасаемых людей и потом желает касаться их. И он даже не уверен, что хочет опять потихоньку сдирать чью-то защитную оболочку и с опаской открываться самому. Прямо сейчас он так накрепко запечатан в тёмную, уродливую мешанину внутри себя, что не представляет, как сможет отважиться раскрыть кого-то настолько хладнокровного, совершенного и умиротворённого, как Юи. Было бы проще понять, как следует поступить, не наслаждайся она его компанией. Ведь при каждой их встрече Сокка просто желает ей доброго утра, и именно Юи что-то спрашивает, высказывает своё наблюдение, даёт крошечный намёк на желание продолжить разговор. Поэтому во время своих утренних прогулок Сокка выискивает её, мечтает, если не может найти, и прикидывается, что не помнит своих грёз наяву, в которых было запутанное переплетение белых волос, золотых глаз и неприкосновенной кожи.***
Однажды вечером, когда Сокка и Катара оказываются в комнате в одно время — войдя внутрь, Сокка опешил: кто-то занял их тайное место, поэтому Аангу с Катарой пришлось взять перерыв на вечер, — она наконец вспоминает поделиться новостью, что Пра-Пра знала её учительницу целительства. Что ещё важнее: в молодости их бабушка сбежала из Северного Племени Воды. У Сокки отвисает челюсть, и он гадает, почему же Пра-Пра никогда не рассказывала об этом. И не знает, каким образом Катара забыла сообщить ему. Да, все они были заняты, но это очень серьёзная и немаловажная деталь, которая стоит того, чтобы прерваться от учения магии воды и поделиться. Духи, ему что, быть благодарным, раз она не пошла с Аангом к Аппе и не отложила эту новость на ещё один вечер? Сокка хочет возмутиться на этот счёт, но лишь испытывает горечь. Тяжёлую, будто он может опуститься на пол и никогда не подняться. — Не могу представить её здесь, — говорит он, сидя так, чтобы видеть огонь, но не чувствовать его тепла. — Она такая… своевольная. Пра-Пра ни под кем не прогибается — вот что он хотел сказать, но это неприлично говорить про собственную бабушку. — Наверное, поэтому она и ушла, — соглашается Катара, сбрасывая в огонь небольшой шар воды и наблюдая за тем, как он превращается в пар. Сокка думает о том, что повидал в городе — и, кажется, понимает. Женщины Северного Племени Воды находчивы, задорны и поддерживают друг друга. А ещё им не позволено больше одной области магии и брать в руки оружие, что уж говорить о становлении мастером подобно Суюки. — Дома было так же? — спрашивает Сокка, всматриваясь в пламя и избегая взгляда Катары. Был ли он таким же? Поначалу ему непросто было видеть Суюки в качестве воина, но он всё равно вёл себя так же? Стража и солдаты в Народе Огня всех полов — это не показалось ему чем-то ненормальным, так что хочется думать, что он изменился. Позволять кому-то служить теперь даже кажется ему разумным. Сокке не по душе мысль, что Народ Огня ведёт себя разумно. На самом деле она ему глубоко ненавистна. — Ситуация отличается, если все мужчины ушли, — в конце концов вздыхает Катара. — Не оставалось никого, кто делал бы мужскую работу. Без обид. — Нет проблем, — бормочет Сокка. Сейчас точно не время озвучивать обиды, даже если его задело. — Думаю, все просто делали то, в чём они хороши, — говорит Катара. — Надо было справляться, и мы справлялись. Сокка прикусывает щеку, пытаясь вспомнить. — Мне… мне кажется, вначале было сложнее. Я не очень хорошо помню всё, но вроде бы некоторым оставшимся старикам нужно было… что-то обсуждать. Скорее получать по шее от Пра-Пра. — Как же бесит, — шепчет Катара, посылая ещё один водный шар в огонь, — когда говорят, что ты недостаточно хорош только потому, кем родился. На это нельзя повлиять. И даже если в Царстве Земли ситуация получше, у них всё равно та же чушь. — О чём ты? — Подумай о всех повстречавшихся нам людях. Большинство лидеров, продавцов, солдат — мужчины. Может, у них нет законов про это, но суть одна. Просто другая. — Она позволяет последней крупице воды зашипеть в пламени и подтягивает колени к груди. — Небось везде так. — Не везде, — отвечает Сокка, не подумав. Чёрт возьми. Его «не везде» — это Народ Огня, где отдаётся предпочтение одарённой принцессе, а не наследному принцу; где каждый присоединяется к войне ради завоевания мира. Не такой пример заставит Катару почувствовать себя лучше. — Что ты хочешь сказать? — Ничего, — бормочет Сокка, опустив голову и пряча взгляд, из-за чего она выдыхает с такой натянутостью, что он морщится. — …Итак, — произносит Катара в резкую тишину, и Сокка расслабляется, потому что этот тон означает смену темы. — Юи. А может тишина была лучше. — Она запутывает меня, — наконец признаёт он, отвечая на незаданный вопрос Катары. Он не хочет уклоняться от темы, если это в его силах. Катара склоняет голову. — Почему? — Она ведёт себя так, словно хочет проводить со мной время, но при этом продолжает быть… вежливой. — Вежливой? — Катара недоверчиво смеётся. — Это плохо? Сокка чуточку уверен, что этот вопрос может с лёгкостью перескочить обратно на принца Народа Огня. — Не плохо, — возражает он. — Просто ухватиться нет за что. Не в этом смысле, не смотри на меня так! Я о том, что вся личность человека не может состоять из вежливости. Катара понимающе мычит, распрямляется и слегка вытягивается перед огнём, имея возможность задуматься над чужими проблемами. — А ты уверен, что она хочет проводить с тобой время? — Нет, — сокрушённо смеётся Сокка. — С ней я ни в чём не уверен. Но я даю ей много шансов отшить меня, и ни один из них она не принимает. — Может, просто стесняется? — Она каждое утро разговаривает со всеми жителями города. — Ну, тогда… Сокка отражает позу Катары, но не сводит взгляда с пламени, на секунду ощутив, будто они снова в лесу, обмениваются историями и спонтанными размышлениями вокруг костра. Или снова на юге, делятся праздными мыслями перед сном. Он скучал по ней. Приятно открыться ей, услышать ласковые подначки, пускай всё ещё однозначно странно рассказывать сестре о своей личной жизни. О том, что от неё осталось. Особенно после того, как он упорно скрывал это на протяжении долгого времени. — Ладно, так или иначе ты оказал на неё волшебное действие, — в итоге с весельем в голосе заключает Катара. — Это очевидно, она не в силах держаться в стороне. Ты должен действовать. — А я чем занимаюсь, по-твоему? — сухо спрашивает Сокка. — Ну, старайся сильнее! — Неужели? И что прикажешь мне делать, Мисс Нецелованная? Но вообще, если так подумать, Джет… Хотя лучше воздержаться от таких мыслей. Не похоже, что Катара заприметила эту потенциальную мину в разговоре. Или у неё отлично получается притворяться. — Хорошо, давай представим, что завтра ты её найдёшь и… Сокка улыбается её увлечённости, посмеивается от растущих нелепых идей и позволяет себе почувствовать, что они осторожно восстанавливают связывающую их нить. Здорово перенаправить мысли на Юи и не отгонять их от принца, положительно подумать о будущем и не кипеть недовольством и злостью из-за прошлого. Сокке не хватало своей сестры, сиделок допоздна и смеха по пустякам. С довольно знакомыми мелочами Племени Воды, звуками и запахами вокруг себя Сокка может закрыть глаза и представить, что они никогда не покидали дома.***
При следующей встрече с Юи в городе он как бы невзначай интересуется, какие у неё планы на следующее утро. Она замирает в процессе сортирования морских слив для ужина и смотрит на него безучастным, но дружелюбным взглядом, который у неё хорошо получается. — Завтра утром я встречаюсь с целителями, чтобы обговорить требуемые для пополнения запасы. — И где находятся целители? Если идти, скажем, от парадного входа дворца? — В нём больше не осталось тонкости. Она — ловушка. Юи вглядывается в его лицо, а затем в уголках её глаз появляются морщинки, которые в её случае подобны полноценной усмешке, Сокка научился распознавать. Её улыбка не считается настоящей без этого прищура. — Надо будет спуститься по главной дороге, повернуть налево и перейти третий мост, а потом… Сокка запоминает её указания, сохраняет их в памяти вместе со звуком радости под её прозаичными словами. — Тогда, возможно, увидимся завтра там, — говорит Сокка, пересказав ей инструкцию. — Да. — Юи краснеет — о да, — но удерживает зрительный контакт. — Возможно.***
Сокке придётся сказать Катаре, что одна из её идей действительно сработала. Она будет припоминать это вечно, но он хочет услышать её восторженный смех.***
Сокка чуть не роняет поднос с рыбой, которую они собираются коптить, стоит Юи вызваться снарядить завтрашним утром поход за продовольствием и спросить, не хочет ли он присоединиться к ней. — Да! — вскрикивает он, балансируя раскачивающейся кучей рыбы. — Ах, то есть, да. Будет отлично. Да. — Будет, — соглашается она, и в этот раз, когда её глаза сужаются, уголки губ приподнимаются. Оставшуюся часть дня Сокка лелеет мысль, что он — Сокка из Южного Племени Воды — вызвал это выражение на лице Юи одним только обещанием присутствовать с ней. Он не уверен, что кто-либо помимо его семьи и Аанга так восторгался случаем увидеть его.***
Когда Юи предлагает встретиться утром перед дворцом, поскольку не знает, как описать путь к жилому дому, где будет работать завтра, Сокка едва не отпускает свой край сети, которую они ровно вытягивают, готовясь к рыболовному походу в конце недели — как много на севере походов. — Это, ах… Начать утро за прогулкой с тобой было бы замечательно. Лучше не придумаешь. А потом он спотыкается о собственные ноги и выпускает свой край сети, а из неё вырывается смех. С трепетом удивления Сокка понимает, что сказанное им — правда.***
В кои-то веки, возвращаясь с тренировки воинов, Сокка чувствует себя более-менее сносно — до тех пор, пока не заходит в их комнату и не обнаруживает молча сидящих Аанга и Катару. Это настолько неожиданно, что он чуть было не выпрыгивает за дверь, испугавшись, что снова заблудился и ошибся комнатой — те крики были вовсе необязательными, это же случайность. — В чём дело, ребята? — неуверенно спрашивает он, отметив, что никто не кричит и это его комната, а Аанг с Катарой не оторвали взгляда от своего глубокого созерцания пола. — Мастер Пакку увидел, как я учу Катару магии воды, — уныло произносит Аанг. — Сказал, что больше не считает его своим учеником, — добавляет Катара. — Якобы я с неуважением отнёсся к нему, его учению и всем их обычаям. — …Дерьмово, — говорит Сокка. Есть ли способ убедить Сикиника послать ужин в их комнату? И, может, ванну. Ночь будет долгой. — Каков план? — Что? — План? Сокка недоумённо моргает. — Погодите, вы собирались просто бросить обучение? Вы закончили? — Сокка знает о магии не так много — он очень активно старается не думать о том, насколько много по сути дела знает, — но уверен, что овладение элементом занимает больше нескольких недель, независимо от преимущества начала. — Ни разу, — шатко выдаёт Катара, но с достаточным количеством своего привычного запала, чтобы Сокка расслабился. Она потрясена, но не задета по-настоящему. По крайней мере, пока нет. — Хорошо, в таком случае нам надо переубедить Пакку, верно? Значит, нужен план. — Сокка с тоской смотрит на чистую тунику, которую перед уходом на дневную тренировку оставил перекинутой через стул. Нет смысла надевать её сейчас, ведь он всё ещё потный и грязный после того, как дети надрали ему задницу. — К кому здесь Пакку обязан прислушиваться?***
Стоит признать: не таким Сокка предвидел своё обычное утро с Юи. В последнее время он раздумывал, сможет ли изменить положение дел между ними и прорваться через её сдержанность. Но в безмолвной поддержке стоять у плеча сестры и пялиться на отца Юи — не то, что было у него на уме. Прежде всего, на ней маска безупречной принцессы, а это уже одна непосредственная причина, почему всё идёт не так. — О чём вы меня просите? — вздыхает вождь Арнук и зажимает переносицу, когда Катара заканчивает излагать свою проблему. — Заставить Мастера Пакку снова взять Аанга в ученики? — Да! — Её лицо на секунду искажается свирепым взглядом. — Пожалуйста? На мгновение вождь призадумывается, переводит взгляд на Аанга и Сокку за её спиной, после чего останавливается на прямо стоящем по струнке и рассерженном Пакку в конце зала. — Вы не задумывались, юная леди, — ой-ой, — что Мастер Пакку изменит своё решение, если вы умерите вашу гордыню и извинитесь? От гнева губы Катары белеют, но она оглядывается через плечо на Аанга и слегка сдувается. — Ладно. — Славно, — объявляет Пакку и выходит вперёд, смерив её презрительным взглядом. — Ну, девочка? Я жду. — Ой, — шепчет Аанг, и Сокка тянет его на пять шагов назад, стоит Катаре втянуть огромный глоток воздуха и стиснуть руки в кулаки с побелевшими костяшками. — Нет! — рявкает Катара, словно полярный леопард готовится напасть на свежую добычу. По залу угрожающе трескается лёд. — Если вы думаете, что я буду извиняться перед таким вредным стариком, то вы сильно ошибаетесь! Вдали от неё по одному разлетается вдребезги ряд ваз. Юи даже не вздрагивает, что при других обстоятельствах было бы очень круто. — Э-э, Катара? — заговаривает Аанг, не замечая попыток Сокки заткнуть его. — Может, хочешь… — Что?! — Ничего! Продолжай в том же духе! Катара смотрит с недовольством, затем разворачивается обратно к Пакку. — Я буду снаружи, — выплёвывает она. — Если вам хватит мужества драться со мной. Ни разу не оглянувшись, она уносится прочь, и с каждым шагом под её ногами сотрясается лёд. После её ухода тишина оглушает: лицо Пакку от ярости окрашивается белым, вождь Арнук ошеломлён, а Юи бледная от шока и с широко раскрытыми глазами — более открытая, чем Сокка видел её перед другими. — Я… Я уверен, она не хотела, — говорит Аанг и неуютно сдвигается, когда все взгляды обращаются к нему. — Хотела, приятель, — бормочет Сокка, тянет его за рубаху и ведёт к выходу вслед за ней. — Очень хотела. Сокка выводит их из приёмного зала, рассеянно задумавшись, что стоило подождать разрешения на это, но после ухода Катары вряд ли кто-то придерживаются правил. Как только они скрываются из виду, Сокка пускается бежать, торопясь к выходу со следующим за ним по пятам Аангом. — Думаешь, она правда… — Ага, — коротко отвечает Сокка, мысленно просчитывая, как им отсюда добраться до стойла. Маловероятно, что Катара сделает что-то существенное, чтобы гарантировать стремительный побег из города, но Сокка всегда так думал абсолютно перед каждым совершённым ими стремительным побегом. Приготовиться не помешает, даже если мысль, что Северное Племя Воды изгонит их, кажется столь неправильной. Порой неправильные вещи в любом случае происходят. Сокка вылетает на улицу, и в лицо ему тут же прилетает ком плотной ткани. Пальто Катары. — Духи, Катара, осторожней! — Он подбирает пальто и бросает его Аангу. — Что ты делаешь? Тебе не победить! — Я знаю, — рычит Катара, размахивая руками для разминки, в чём Сокка смутно узнаёт выученный на тренировке оружия разогрев. — Мне всё равно. Кто-то должен это сделать. — Не надо так стараться ради меня. — Голос Аанга скован тревогой. — Я найду другого учителя! — Я стараюсь не ради тебя, — огрызается Катара, прожигая взглядом вход, точно ожидающий нападения волк, и пропускает то, как меняется выражение лица Аанга с волнения на облегчение, а потом на слабую обиду. — Кто-то должен вправить мозги этому старикашке. Угроза ясно читается между строк. Она напрягается и занимает стойку, когда из здания выходит Пакку. — Значит, решили появиться. Пакку подчёркнуто не обращает на неё внимания, спокойно и ровно спускается по середине лестницы, будто внизу нет никакой девочки, желающей оторвать ему голову. Он смотрит сквозь неё и проходит мимо так близко, что курткой задевает её руку. Вот чёрт. Роковая ошибка. Катара в бешенстве оборачивается. — Вы не будете драться? На мгновение Сокке хочется, чтобы учитель отказался. Он не горит желанием наблюдать за тем, как какой-то говнюк швыряет его младшую сестру по всей площади, а она продолжит раз за разом поднимать себя на ноги, пока не сможет встать. Ведь так она и поступит. Она такая же, как он сам, и не перестанет сражаться, пока не будет способна физически. — Возвращайся в школу целительства к другим женщинам, твоё место там, — гаркает Пакку без оглядки, а Катара сощуривает глаза и взмахивает ладонью в знакомом резком движении — водный хлыст стегает Пакку по затылку. Тот останавливается. Чёрт побери. — Хорошо, — объявляет учитель, натянутым жестом высушивая волосы и одежду. — Раз ты так этого хочешь — смотри внимательно! Сокка не в силах следить за битвой, но и не может отвести взгляд. Сердце уходит в пятки, когда под натиском атак Катара падает или оказывается окружена пиками зубчатого льда и с трудом освобождается. В лицо Сокки ударяет волна воды, но его это даже не расстраивает: тело гудит от подавляемой потребности сражаться и помочь своей сестре в схватке, а не позволять ей выстаивать в одиночку. Катара с уверенностью бросается в бой, проскальзывает между водой и льдом, перенаправляет атаки и запускает быстрые выбросы ударов, а затем снова валится. Её удары не попадают в цель, Пакку без усилий растворяет, парирует или уклоняется от всякой попытки. Сокка сдавливает руку Аанга, когда Катару подкидывают в воздух и швыряют в один из декоративных бассейнов. И ослабляет хватку лишь стоит ей всплыть наружу, незамедлительно обратить воду в ледяные пластины и метнуть их в Пакку. С тех пор, как они покинули Южный Полюс, она многому научилась: её стойка надёжна, движения искусны, лицо непоколебимо. Сокка так неудержимо гордится ею. Но он по-прежнему знает, что её навыков мало против мастера и она проиграет, а потом… он не знает, что будет потом. Сокка пытается найти утешение в ликовании увеличивающейся толпы. Хотя бы можно предположить, что вне зависимости от исхода им не придётся бежать к Аппе. Но он не в состоянии отделаться от воспоминания, как лёд медленно сдавливает его грудь — этому трюку наверняка обучил того мага старик перед ним. — Должен сказать, впечатляет, — оглашает Пакку после того, как буднично превращает две падающие колонны снега в шквал снежинок. — Ты превосходный маг воды. Он расслаблен, дышит легко и смотрит с потехой, а Катара с капающим с лица потом хватает ртом воздух. — Но вы не будете меня учить, — буркает она, попятившись от очередной вялой атаки. — Нет, — соглашается Пакку. — Не буду. С этим сражение меняется — Пакку двигается с агрессией. Если же перед этим он был недоволен и снисходителен, то теперь он несётся по льду, продвигается вперёд и выбрасывает точные удары с намерением сбить, подкосить и опрокинуть Катару на землю. Аанг издаёт тихие вымученные звуки при каждом её падении, а Сокка отстранённо задумывается о том, что оставит на руке мага воздуха синяки. Целая толпа людей, включая Сокку, восклицает — Пакку обрушивает на неё дождь из ледяных игл прежде, чем она успевает найти точку опоры. Замерев под натиском, Катара не предпринимает попыток отразить атаку, и на одну крошечную вечность ударов своего сердца Сокка думает, что убьёт этого старика из мести. А потом Катара рычит, захваченная в ловушку, невредимая и сопротивляющаяся льду, сковывающему тело и прижимающему руки. — Бой окончен, — провозглашает Пакку с таким самодовольным лицом, что Сокка до сих пор испытывает нужду ударить старика, пускай его сестра жива. — Я ещё не закончила, — рыкает Катара, навалившись телом на лёд. — Нет, закончила. — Пакку собирается отвернуться, но останавливается и приближается к Катаре, не сводя взгляда с… да, Сокка точно побьёт этого гадкого старикашку. — Это моё ожерелье… — Что? — Пожалуй, ему следует повременить с ударами до тех пор, пока не осмыслит происходящее. — Что? — повторяет Катара. — Неправда, оно моё. Пакку протягивает руку и зависает над ожерельем на шее Катары — к счастью, ему хватает ума не попытаться коснуться его. — Я сделал его шестьдесят лет назад для моей возлюбленной. Для моей Канны. Катара размораживает лёд — похоже, бой и правда не был закончен — и удивлённо отступает. — Моя Пра-Пра должна была выйти за вас замуж? — От неприкрытого отвращения и ужаса в её голосе Сокка давится нервным истеричным смешком. — Канна твоя бабушка? — говорит Пакку с потрясённым голосом и холодным лицом, но слова подрагивают. — Я сделал это ожерелье для неё, когда мы обручились. Я думал, что мы проживём долгую счастливую жизнь. Но потом она исчезла. Я даже не знал, жива ли она… — Это был брак по расчёту, да? — Катара нахмуривается. — Пра-Пра не хотела подчиняться вашим глупым обычаям. Поэтому и сбежала. — Я любил её. Сокка подавляет неприятное сочувствие к озадачивающему давнему горю в голосе учителя. — Но она вас не любила, так? — Голос тихий, но Сокка вздрагивает от интонации. Катара умеет быть безгранично заботливой, но ещё способна орудовать эмоциями других словно клинками, когда захочет. — Зачем ей нужен был мужчина, управляющий её жизнью? — Ох. Сокка поворачивается на тихий выдох как раз вовремя, чтобы увидеть сморщенное лицо Юи. На одну секунду смятения она встречается с ним взглядом, и её самообладание пошатывается. Сокка даже не обратил внимания, что она последовала за Пакку на улицу. Он удивляется, когда она разворачивается и убегает, сливаясь в пятно белых волос и фиолетово-синего наряда, оставляя Сокку справляться с мысленными попытками переключиться из состояния старшего брата в то состояние, необходимое для Юи. — Что… — тупо бормочет он, мечась взглядом между Катарой и углом, за которым скрылась Юи. Он не может отказаться от Катары. Не может улизнуть. Ему нельзя. Он должен быть рядом с ней, даже если с виду и не скажешь, что ей так уж это надо. — Сокка, — шепчет Аанг, выводя его из застывшей нерешимости, — иди за ней. Сокка смотрит на Катару. — Ничего страшного, Катара справится. Я присмотрю за ней. — Спасибо, — кивает Сокка, уже сдвинувшись с места. Он отличный следопыт, но с преимуществом в виде этих нескольких секунд прямо сейчас Юи может идти куда угодно. Город она знает всяко лучше него. Он надеется, что отыщет её и она будет в порядке.***
Сокка уверен, что это не столько он находит Юи, сколько она в конце концов позволяет найти себя. Вечер поздний, солнце уже садится за высокими стенами Агне Кель, по городу простираются тёмные тени. Она стоит на мосту, где они встретились в первый вечер, и глядит вниз на протяжённость канала с пустым лицом, которое скорее означает переизбыток чувств, а не их полное отсутствие. — Сокка из Южного Племени Воды. — Её обычное приветствие сказано механически, негромко, и он медлит, а после неуверенно подходит и становится рядом. — Принцесса Юи, — отзывается он, возведя взгляд к небу. В этот раз он не может пожелать доброго утра, а прощаться не хочет. — Чего вы хотите? — Вопрос внезапный, скупой и сиплый от эмоций, и на мгновение на подкорке сознания Сокку одолевает дежавю: запах костра по всему городу смешивается с воспоминанием аромата жареных специй на площади. — Ты показалась расстроенной. — Сокка тщательно подбирает слова, опустив взгляд на руки на перилах и принуждая себя чувствовать холод, лёд, снег, принцессу рядом с собой. — Хотел убедиться, что всё хорошо. — Нет, Сокка. Чего вы от меня хотите? — Её слова настолько огорчённые и резкие, что от удивления у Сокки перехватывает дыхание. Вот какая расстроенная Юи без своей привычной защиты? Или она такая всегда под сдержанностью? — Ничего, — отвечает Сокка, но это не чистая правда. В последние дни он хочет и надеется немало, просто ни на что не рассчитывает. На досадливый звук Юи он торопится продолжить: — Я хочу, чтобы ты знала, вот и всё. Ты умная, интересная и добрая, а ещё… ещё красивая. И я знаю, что ты принцесса, а я всего лишь… я. Но… — Сокка. — Он поднимает взгляд от перил на тяжесть в её голосе, напрягается от раскаяния на лице. Ему хотелось вытянуть её из-за маски, которую она надевает перед другими, но видеть её такой открытой кажется неправильным. — Вы не понимаете. — Понимаю, — бормочет Сокка, обратив взор на канал. — Вы принцесса, это кое-что значит на севере. Я же… по сути крестьянин. Слова принца Народа Огня ощущаются неприятно на языке, но у Сокки не больше трёх пар носков. Лишь потому, что принц является придурком, не говорит о том, что он ошибался. — Я в шутку представился принцем, но понимаю, что не прихожусь им. Я знаю, что это не одно и то же. — Нет, Сокка… — Но всё нормально! Меня это устраивает. Ты настолько выше статусом, что я даже не должен был… Я понимаю. Всё в порядке. Мне ничего от тебя не нужно. Я не против обычного времяпровождения. Занятий чем-нибудь. — Он пытается улыбнуться, но не выходит — она разбито смотрит на него. — Но только если ты хочешь. — Пронзительная тишина. — А если нет… тоже ничего страшного. Она прикрывает глаза, а Сокка вздыхает, внезапно ощутив боль в ногах от часов поисков по городу. В грудь начинают прокрадываться острые края одиночества — того самого, которое он сумел похоронить под тренировками с оружием, следованием за ней и впитыванием всего, что ей было сказать. Сокка хватается за уголок повязки на запястье. Тишина затягивается настолько, что становится понятно: ей нечего ответить. — Понял, ничего страшного. До встречи? — Сокка, постойте… Он разворачивается от её настойчивости, выдавливает улыбку и издаёт поражённый звук, когда её удивительно сильная рука дёргает его за куртку вперёд. У Сокки меньше секунды изумиться происходящему, пока Юи не тянет его голову вниз, а её губы не оказывается поверх его. В голове становится приятно пусто, и ему, пожалуй, нет надобности в чём-то разбираться. Поцелуй с сомкнутыми губами грубоват, прекрасен и столь краток, что его могло и не случаться. У неё сухие холодные губы, и Сокка бессознательно наклоняет голову, сильнее прижимая к ним свои. От этого движения Юи со вздохом отшатывается, смотрит на него большими глазами, как будто не может полностью поверить в то, что только что сделала. Сокка тоже не может. Это было восхитительно. — Ладно, — медленно выговаривает он, сопротивляясь позыву коснуться пальцами покалывающих губ. — Вот теперь я совсем запутался. Счастлив, но запутался. Разум в замешательстве. Кажется странным смотреть в глаза только что поцелованного человека сверху, а не снизу. Он всё ещё ощущает контур её рта на своём. Ему интересно, что это значит. Интересно, какая она на вкус. — Вы мне нравитесь, Сокка. — Юи не очень-то рада этому, и Сокка напрягается, приструнивает свои сумбурные мысли, готовясь к тому, что последует, и напрочь отметая любые надежды, желания и тёплые чувства. — Очень нравитесь. — Но? — когда её слова иссякают, мягко подталкивает он и умудряется натянуть обнадёживающую улыбку, удерживаясь от порыва протянуть руку и убрать падающую ей на глаза прядь волос. Чтобы остановиться, он обхватывает ладонью предплечье и напоминает себе, насколько больно неверно истолковывать подобные случаи. — Но мы не можем быть вместе, и не по той причине, о которой вы думаете. Дело в том… я обручена. — Она отводит взгляд и оттягивает воротник своего пальто, обнажая прелестную бледную кожу, изящную линию шеи и ожерелье в нижней части горла. Обручальное ожерелье. А ведь он никогда не видел её шеи прежде, в оцепенении понимает Сокка. Она всегда была закутана, даже в тёплые дни. У неё красивая шея. Как и всё остальное в ней. Ты глупый, глупый идиот. — Простите, — шепчет она, по щеке серебряной дорожкой скатывается слеза. Она отступает на шаг, затем ещё один. — Не нужно… нет, Юи, стой! Тебе не… — Он разочарованно выдыхает, стоит ей развернуться и сбежать в подобие их первой встречи на этом мосту. — Тебе не за что извиняться, — понуро заканчивает он в пустоту. Сокка валится на перила, прячет в ладонях лицо и удерживает тепло губ Юи на своих ещё пару секунд, прежде чем ночной воздух украдёт его. Почему он продолжает тянуться к людям, которые не для него? Почему они желают общаться и при этом всё время убегают от него? Духи, во всяком случае, в этот раз он не привязан к дереву или не послан из горящей деревни прочь… С тихим стоном Сокка вспоминает, что завтра должен встретиться с Юи у красильщиков. По-прежнему ли она хочет его присутствия? Но он не может не появиться. Нельзя просто исчезнуть, как будто единственной причиной являться её другом было ради использования для чего-то другого, а теперь, когда об этом не может и быть речи, он собирается оставить её без единого слова, взгляда или… Хватит. Сокка начал выискивать Юи, чтобы оградиться от собственных мыслей, но в какой-то момент всё превратилось в то, чему дать определение он не в состоянии. Поэтому завтра он поздоровается с ней как обычно. А если она ответит ему, Сокка будет вести себя рядом с ней так, словно ничего не изменилось. И он способен показать ей, что она как минимум волнует его не только из-за своего брачного возраста. И если Юи хочет, чтобы он отступил, тогда он поступит так и оставит её в покое. Будет не слишком радостно, однако, поразмыслив, он понимает, что эта мысль не ранит так сильно, как ожидалось. Да, она остановила его до того, как он успел начать. Но он всё равно может видеть её, проводить время вместе, слышать её смех. Может быть её другом, не более. Ему известно, что потерять друга — хуже, чем утратить возможную любовь. Сокка не хочет, чтобы Юи ощутила такое, если этого можно избежать. Но, Духи, он больше не будет жить иллюзией, что за этим односторонним временным увлечением можно прятаться. У него не получится притворяться, что её сощуренные в улыбке глаза, беззаботная дружба и тщательные разъяснения — лишь вежливость для почётного гостя. Каждый раз, когда он смотрит или работает рядом с ней, ему приходится помнить, что все эти детали могли стать основанием для чего-то нежного, укромного и крепкого. Того, о чём Сокке не нужно было бы переживать или мучиться, ведь во всём этом есть смысл как в его голове, так и если оно высказано вслух. Это заставит Катару улыбаться, и всё будет легко. Только, как выясняется, всё не так легко. Опыта держаться за то, что он не должен был иметь, у Сокки больше, чем хотелось бы. Но в данном случае тянуться и цепляться за дружбу стоит попробовать. У него по-прежнему будет что-то новое для изучения и её успокаивающая энергия. Быть может, даже доверенное лицо, если Сокка осмелится сделать этот шаг, но сама мысль об этом сейчас невыносима и болезненна. Но нельзя отрицать: хорошо бы заиметь ещё одного друга, помимо его сестры и Аанга. Сокка с невесёлой усмешкой осознаёт, что Катара огорчится. Она будет раззадорена после боя и потребует, чтобы он боролся за своё счастье. Но тут не за что бороться. Раз на то пошло, то слова Юи ничего не меняют и лишь предостерегают Сокку от того, чтобы его надежды и желания не взлетали слишком высоко. И даже отвергая его, Юи была чуткой, деликатной и доброжелательной.***
Сокка входит в комнату, и его встречает победный возглас: — Сокка, у меня получилось! Он крякает, когда Катара влетает в него, выбивая воздух сдавливающим рёбра объятием, а затем пробегается по всей комнате. Падает на кровать, восторженно пищит в подушку и снова вскакивает. — Она делает это уже несколько часов, — шепчет покрасневший Аанг сразу после того, как Катара перестаёт кружить его в объятиях. — Уверен, ты страдаешь из-за этого, — иронично произносит Сокка, и уши Аанга розовеют. — Сокка, представляешь? У меня… — …получилось! — со смехом заканчивает вместе с ней Сокка. — Я видел! — Разве не было потрясающе? — Она вздыхает, радостно обхватив себя руками. — Поверить не могу, что он согласился! — А я могу. — Сокка был принимающей стороной упрёков Катары достаточно долго, чтобы понимать, что выдержать их способен человек покрепче Пакку. — Я просто… Я так счастлива. — И я, — улыбается Сокка. — Ты молодец. Но улыбка переменяется на слегка тоскливую, пока он наблюдает за тем, как она снова запрыгивает на кровать. Во многом она всё ещё его младшая сестра, но с этим она справилась самостоятельно. Ей не было необходимости просить его драться за желаемое и победить. Она взрослеет. Перерастает его. Больше не нуждается в своём старшем брате. Сокка гордится, но чувствует себя странно, представляя, что однажды она будет сражаться во всех битвах без него. — С такой причёской ты похожа на арктическую курицу, — подтрунивает Сокка, когда она проносится мимо, и тянется схватить её за косички, как в детстве. Она улыбается, дёргает его за волчий хвост, как привыкла делать всегда, и ненадолго прислоняется к его боку. Внутри у него что-то унимается. Сокка не хочет мешать ей, пускай сам обычно говорит быть осторожной, бдительной и не рисковать. Но он обязательно всегда будет ей старшим братом, на которого можно положиться в случае надобности. Он удостоверится, чтобы она ни за что не забывала об этом и никогда не имела поводов сомневаться.