***
Сокка приходит к выводу, что сейчас ему стоит избегать всего, что напоминает о Юи, и людей в целом. Поэтому он отправляется к городским стенам. Они — одно из нескольких мест в Агне Кель, где он не бывал вместе с Юи, что очень затрудняет неизменную тактику держать себя в руках. Быть может, он наступает на те же грабли, пытаясь игнорировать то, о чём вовсе не желает думать. Но Сокке не остановить многократные выкрики разума о несправедливости, и с каждым разом его накрывает свежей волной сотрясающей тошноты, глаза щиплет, кожа зудит, а гортань обжигает. У него создаётся ощущение, будто он балансирует на грани того, чтобы орать на окружающих или разразиться слезами. Он не может решить, что будет хуже и позорнее, но знает, что ничего из этого не улучшит положение дел. Стены Агне Кель столь же высоки, какими их запомнил Сокка. Он прогуливается по территории, стараясь затеряться в размышлениях об архитектуре, защитной обороне и ресурсах. Наблюдает, как группа обучающихся магов воды под внимательным надзором инструктора возводит и опускает секции в стене в почти безукоризненной синхронности. Что бы произошло с городом, если бы их магия, как и на юге, начала иссякать посредством нападения, плохой удачи или из-за молодёжи, осмелившейся уйти? Агне Кель очень сильно и, по правде говоря, существенно зависит от своих магов. Если все они исчезнут, сможет ли кто-нибудь покинуть эти стены без их участия? Мысль заставляет его обратить внимание на каналы и врата — Юи назвала их системой блокировки. В текущий момент они используют магов воды для создания дверей и контролирования потока воды, что позволяет Агне Кель сохранять доступ к океану и при этом возвышаться над его уровнем. Но если бы вместо льда были объекты из камня, дерева и металла, а у врат имелся подъемный механизм… Хотя как тогда откачивать воду… У Сокки возникают вопросы, и за расспросами о скорости потока и давлении воды он быстро умудряется собрать вокруг себя кучку растерянных магов. Они отвечают: «Тяни и толкай» и «Надо чувствовать ритм». Должно взбесить, но Сокка лишь приятно удивляется тому, как всем им весело пытаться найти общий язык, даже если его основной посыл «ладно, а если бы здесь не было магов» всё равно кардинально озадачивает их. — А представь так, — говорит один мужчина, задумчиво подёргивая серьгу. — Есть вода, и ты тянешься к ней. Прямо как своей рукой, верно? Только делаешь это не руками, а разумом. Твой разум касается воды, ощущает и может поднимать её. А физические движения вступают, потому что твои руки… Что такое? — Не знаю, — терпеливо отвечает Сокка. — Я поэтому и спрашиваю. — Нет, что это такое? — У младшего мага воды практически сходятся глаза к переносице, пока он старается уследить за чем-то падающим в воздухе перед собой и ловит ладонью чёрную крупинку, которая стремительно тает от тепла его кожи. — Вот ещё, — замечает другой мужчина, и все в группе с ошеломлённым и заинтригованным видом одновременно поворачивают головы, вытягивая руки и намереваясь словить немного чёрных песчинок. Сокка застывает — грудную клетку туго оплетает страх. Этого не может быть. Только не снова. Не здесь. — Это снег! — Это Народ Огня, — бормочет Сокка, устремив взгляд на облака. Они всё ещё белые. — Что? — Маг воды звучит крайне обескураженным. — Это обычный снег, видишь? — Это корабли Народа Огня, — поясняет Сокка с ощущением, будто смотрит на себя со стороны. — Сажа… — Он прерывает себя, заметив непонимающие взгляды перед собой. — Это значит, что надвигается Народ Огня. Нужно предупредить… тех, кого необходимо. Они неуверенно переступают, переглядываясь. — Просто сообщите. Доверьтесь мне. Сокка не задерживается для попыток убедить их и бежит обратно во дворец. В груди возрастает лихорадочная спешка, граничащая с паникой. Он мчится между главных улиц и боковых дорожек, прибегая ко всем показанным Юи коротким путям и не обращая внимания на возмущённые взгляды и недовольные возгласы людей, убирающихся с его дороги. Попав во дворец, Сокка не останавливается и кричит «Народ Огня» потрясённому Сикинику, мимо которого скользит дальше. Он бросается вверх по лестнице чёрного входа и несётся к малоиспользуемому балкону одной из самых высоких дворцовых башен, показанному им троим Юи одним вечером. Он врывается через дверь, влетает в перила и глядит мимо распростёршегося перед ним города за стены и океан позади них. Пока в воде Сокка ничего не видит. Но небо вдалеке тёмное — черта облаков, отяжелённых грядущей бурей или заполненных снегом с сажей, готовыми обрушиться. Ему известно, что это такое. Сокка не видел такого много лет, но эта зловещая тьма преследует его в кошмарах. Народ Огня нашёл их.***
Сокка и Катара сопровождают Аанга на собрание: тот шёл на заседание с убеждённостью занять место за столом, и Сокка с Катарой, коротко обменявшись взглядами, закрепили на лице мрачную решимость и направились следом. Когда трое проскальзывают в помещение за Пакку, Сикиник на одно мгновение принимает такой вид, будто собирается попытаться остановить их, но Аанг устремляется прямиком к столу, Катара выглядит свирепой, а Сокка просто выбирает держаться уверенно. Они садятся, и на секунду Сокка чувствует себя неуютно маленьким на стуле с высокой спинкой и громадными подлокотниками. А потом он поднимает глаза и ловит на себе взгляд Юи. Отделавшись от своих мыслей, он замечает, как её стройная фигура неким образом заполняет всё пространство стула, словно он был создан для неё. Сокка торопливо корректирует осанку, выпрямляясь, подаётся вперёд, сгибая локти, и решает воспринять малейшее движение её головы как одобрительный кивок. Собрание начинается с удивительно малым количеством официальностей и вступительных речей. Сокка отметает мысли о Юи и сосредотачивается на появившимся перед всеми бедствии. Воины приходят доложить об увиденном на горизонте и наспех отправленной разведке. Проносятся догадки о происходящем и грядущем, напряжённо обсуждаются приготовления, укрепление стен, подготовка ответных действий. — Они понятия не имеют, о чём говорят, — недоверчиво выдыхает Катара столь тихо, что Сокка едва слышит. — Они никого не видели восемьдесят пять лет, — шёпотом отвечает Сокка. Духи, из всех присутствующих у них троих наиболее свежий и значимый опыт встречи с Народом Огня. От этой мысли он цепенеет: беспокойство и тревожность грызут края его уверенности. Эти так называемые военачальники говорят о воздушных войсках, трапах и осаде, и это просто смехотворно. — Главный корабль — «Янгвэй», кажется, — возвещает разведчик, и мужчины за столом кивают, как будто новость важна им. — Это Джао, — шепчет Сокка, и от этого заявления Аанг кривится. — Вы его знаете? — повышенным голосом обращается к ним Арнук. Сокка старается не выказывать волнения, когда их со всех сторон пригвождают взглядами. — Мы сталкивались с ним, — говорит Аанг с серьёзным, мрачным лицом. — Вы встречались с адмиралом Народа Огня? Сокка сердито смотрит на советника, глядящего на юного Аватара менее чем впечатлённым взглядом. — Поимка Аватара вроде как стратегическая задача для Народа Огня, — раздражённо отвечает он. — Видались с ним. — Если так, то вы знаете, как он будет сражаться? — спрашивает Пакку. Увидев, что учитель воспринимает их серьёзно, советник с гневным румянцем садится обратно. — Он придёт только за нами тремя, — нерешительно начинает Катара, но Сокка встревает прежде, чем она подорвёт доверие к ним. — Они попробуют снести одну секцию в стене, не всю её, а возиться с лестницами или воздушными войсками не станут. Армию они не пустят до тех пор, пока не пробьют брешь в стене, а потом попытаются захватить этот пункт до восстановления нашей обороны. Катара выравнивает лицо, но Сокка замечает удивление и вопрос в её глазах на такую уверенность. — Как им это удастся? — хмурится Арнук, опустив взгляд на карту Агне Кель перед ним. — Стены никогда прежде не ломали! Никакому отряду магов и надеяться не стоит ослабить их с такого расстояния. — Их разрушат не маги, — объясняет Сокка, мысленно возвращаясь ко всему, что видел в Народе Огня, что извлёк на корабле Зуко и из мастерской механика. Чёрт, будут ли у них воздушные силы? Скорее всего, только флот. — Они воспользуются катапультами. Точно будут камни, покрытые взрывной смолой. Возможно, взрывчатка, если она у них есть. Они ослабят и измотают вас ещё до самого боя. Что до Джао… Сокка вспоминает, как на провокацию Аанга мужчина яростно поджёг свои же корабли. Обдумывает то, что ему удалось собрать воедино от Зуко и Аанга во время заключения мага воздуха. — Его заботит лишь он сам и его величие. Он пытается добиться политической власти и положения. Это значит, что он захочет поучаствовать. Если у них есть передовая группа, он будет в ней. Именно он захочет нанести последний удар. Он поднимает взгляд и видит смесь замешательства и встревоженной хмурости среди членов Северного Племени Воды. Катара и Аанг таращатся на него. Сокка отбрасывает неловкость и концентрируется на изображении уверенности. Ничего из этого он взаправду не знает, просто собрал всё кусочки и продумал, как их соединить. Даже если он не в точности прав, лучше так, чем всё, что выдвинут остальные советники. Но, Духи, он надеется, что никто не спросит, как он в принципе пришёл к такому заключению — особенно Катара и Аанг. Сокка многое может списать на долгие года жизни в качестве мишени для налётов Народа Огня, но их совместное соглашение притворяться, будто некоторых событий и вовсе не случалось, значит, что он не сможет объяснить эти самые события. Он разберётся с любыми последствиями позже. Сейчас не время отказываться от чего-то, что способно оказаться полезным. — Значит, ожидаем атаку на расстоянии? — говорит какой-то мужчина. — Наши воины… — Им плевать на ваших воинов, — обрывает Сокка. — Они пойдут на магов. Катара рядом с ним угрюмо кивает. — Что? — хмурится мужчина. — Почему? — Потому что так они поступили с Южным Племенем Воды. — За столом повисает тишина. — Они расправлялись с магами, пока не посчитали, что перебили всех. Как только их не стало, уже не было значения, кто остался. Против магов огня нет шансов. Сокка смотрит на карту Агне Кель — город, построенный и поддерживаемый магией. — Но они истребили не всех, — тихо молвит Пакку, взглянув на Катару. — Они остановились? — Нет. — Катара качает головой. — Наша мама… Они думали, что убили всех. С мастерами исчезли все знания… Арнук переключает их к насущному врагу. — В таком случае чему научилось Южное Племя Воды из битв с Народом Огня? Катара и Сокка обмениваются взглядами. — Не сражаться с ними на своей территории, — наконец произносит Сокка. — Нельзя позволять им приносить бой к вам. Это вы должны напасть. — Они уже здесь. — Голос Юи тихий, но Сокка слышит его так, будто она закричала. Он поражён тому, что она вообще заговорила, однако находящиеся тут мужчины едва реагируют на её слова. — Народ Огня у наших берегов, — заявляет Арнук, и все мужчины серьёзно кивают. Сокка недоуменно смотрит на Катару и Аанга. — Поздно удерживать битву от наших стен. — Нужно помешать им высадиться, — настаивает Сокка. — Держите их на расстоянии. Разместите магов по всей стене, чтобы усилить её. Они на кораблях и смогут оставаться на них очень долго, пока не понадобится пополнять запасы. — А что с самим городом? — спрашивает Юи с нахмуренными бровями, и через секунду Арнук снова пересказывает вопрос. — Если Народ Огня бросит взрывчатки, как ты предположил, они пойдут за стены. — Катара, — говорит Сокка, — ты знаешь других покорительниц воды. Они умеют применять бытовую магию, так ведь? Он игнорирует насупленные лица за столом и боковым зрением смотрит на Юи. Как много из того, что он видел с ней, не должен знать мужчина Племени Воды? — Знают, как подлатать стены, если их дитя-маг растопит часть дома? — Вы попросите женщин участвовать в битве? — с удивлением вопрошает Пакку. Мужчины за столом выглядят возмущёнными. — На них тоже нападают, — тихо произносит Аанг. — Народу Огня всё равно, умеют ли они сражаться или нет, — добавляет Катара. — Им важно лишь то, что у них есть способность. — У вас нет такой роскоши, как продолжать пренебрегать половиной вашего потенциала, — говорит Сокка, мечась взглядом между Юи и Арнуком. — Как и у всего мира.***
Собрание завершается, когда голод и накал начинают брать над всеми верх. Тело Сокки ноет, будто он целый день упражнялся; одеревеневшее, оно болит от часов сидения и выставления себя важным, уверенным и значимым. Юи перемещается так, словно всё заседание восседала на облаке. Выходя за Арнуком из помещения, она задерживается на Сокке взглядом и медлит, как если бы хотела попросить его о помощи. Но только прикусывает губу и удаляется плавной уверенной походкой. — Что с Юи? — Катара хмурится ей вслед, поднимаясь с тихим кряхтением, от которого Сокке становится легче насчёт своей зажатости. — Ничего. — Точно? — негромко спрашивает Аанг, склонив голову к нему, а взгляд всё ещё не отводя от карты на толе. — Ничего настолько важного, — уверяет Сокка. Катара трёт лицо и кивает, явно добавляя ситуацию с Юи в основную груду всего, о чём они пока что не говорят. По привычке они направляются в свою комнату, и Сокка отстранённо задумывается об обеде. Перед предстоящим боем им надо подкрепиться. После нескольких часов борьбы за вытаскивание совета Арнука из прошлого он слишком истощён, чтобы сейчас разбираться со снабжением. Сокка сократил конец собрания, словесно задавив их фактами о Народе Огня. Аанг и Катара возле него кивали, будто вообще знали хотя бы крупицу информации, а не те вещи, которые Сокка вычитал во взглядах, невозмутимости и линиях чернил на потёртой бумаге. Духи, за прошедшие часы он более активно и умышленно думал о Народе Огня, чем за многие недели. Месяцы, наверное. Сокка практически чувствует за своей спиной Зуко: он по-прежнему позади них, как того и хочет Катара, но очень настоящий.***
Настроение тем вечером скверное, а не испуганное, и при нынешних обстоятельствах это лучшее, на что можно было надеяться. Банкетный зал снова полон, лица повернуты к вождю ради утешения, а не празднества. Арнук хорошо успокаивает народ, но доносит до них всю важность дальнейшего — его публика колеблется между лютым желанием защититься и праведным гневом к Народу Огня. — А теперь я взываю к вам, жители Агне Кель! — провозглашает Арнук. — Нам предстоит бой за наше существование! Мне нужны добровольцы для опасного задания, чтобы перенести сражение к Народу Огня, а не ждать их у наших дверей! О Духи. — Кто встанет и будет бороться? Риск велик, поэтому только самым храбрым удастся нанести удар по самому сердцу вражеских сил. Подойдите получить метку! Сокка осматривает тех, кто стоит, замечает старших подростков с тренировки и некоторых юношей. Опытные воины, должно быть, уже получили назначения и выдерживают, чтобы дать молодым воинам шанс прославиться. Он пересчитывает тех, с кем познакомился на обучении. — Я с вами! — объявляет он, поднимается со своего места и делает вид, что не слышит бурный шёпот Катары и Аанга: — Сокка! — Сокка, что ты делаешь? — Сокка, вернись! Сокка встаёт в ряд, не обращая внимания на взволнованную дрожь окружающих и торжественную серьёзность с приближением к Арнуку. Краем глаза он видит Юи, прямо сидящую подле своего отца с опущенным к сцепленным на коленях рукам лицом. — Мы благодарим тебя за храбрость, — величественно и традиционно возвещает Арнук, когда Сокка подходит к нему. Его пальцы погружаются в чашу с краской для лица и выводят три красные метки воина на его лбу. — Да благословят тебя великий Дух Океана и великий Дух Луны. Пусть твой собственный дух остаётся сильным и подлинным. Если твоё лицо больше не увидят в нашем племени, оно останется в наших сердцах навсегда. Сокка видит, как Юи отворачивает лицо, щёк касаются влажные ресницы. Она закрывает глаза, когда он проходит мимо и присоединяется к остальным.***
— Зачем ты вызвался! — кричит Катара в ту же секунду, как Сокка входит в комнату. Он остался получить расплывчатые инструкции для сбора завтрашним вечером. Задание явно сверхсекретное, они не допустят, чтобы подробности как-либо ускользнули. — Я могу помочь им, — решительно отзывается Сокка, борясь с позывом потереть почти высохшую краску на коже. — Им нужна моя помощь. — Это опасно! — А ты собираешься стоять в стороне? — Конечно же нет, — хмурится Катара. — В сражениях я ничуть не хуже любого из них. — Тогда почему я должен оставаться? Сокка видит на её лице «потому что ты не маг», слова зарождаются и умирают, не слетев с её губ. Аанг неспокойно бродит по комнате. Или, может, так только кажется. — Но почему это должен быть именно ты? — пробует она другой подход. — Ты можешь помочь многими другими способами и не отправляясь на какое-то задание! — Это должен быть я, потому что таково задание. Катара, они пытаются внедриться к врагу и подобраться ближе к Народу Огня. — Он ищет на её лице понимание и разглядывает медленно проявляющееся в глазах осознание. — На этот счёт у меня есть небольшое преимущество по сравнению с ними. — Он прав, Катара, — серьёзно говорит Аанг с подоконника. — Ты сама это видела на собрании. — Задумчивый взгляд Аватара перемещается на Сокку. — Ему известно об этом больше, чем всем нам. — Я могу помочь, — настойчиво утверждает Сокка, шатко выдыхая. После длительного времени убегания неудобно открыто говорить о том, что он пытался скрыть даже от самого себя. — Ты слышала их сегодня. Они до смешного старомодны. У них нет понимания, как всё будет. — Ладно, — сдаётся Катара, обхватив себя руками. — Только будь осторожен, хорошо? — Если ты будешь, — с улыбкой соглашается Сокка, одной рукой притянув её в объятие. Он так невероятно признателен, что у него есть возможность вносить вклад. Что он может воспользоваться обстоятельством с принцем Народа Огня и превратить его в нечто полезное. Ему кажется, что какой-то частью он должен быть зол: ситуация настолько исказилась, что он теперь благодарен за то, как принц поступил, и за свои познания. Но вместо этого Сокка испытывает печаль и горечь и решительно настроен воспользоваться из разведанного всем, чем сможет, чтобы остановить Народ Огня. Какая-то злопамятная часть него подмечает, что будет правильно показать Зуко, что он тоже может использовать его. Что Сокка нечто большее, чем просто жертва обмана в провалившемся плане принца. Хотя целый флот — и Джао, принц Народа Огня ненавидел Джао — твёрдо указывает на то, что всё значительно важнее одного принца. Речь идёт о гораздо большем, чем возвращение Зуко преследовать его. Быть может, стоит полистать письма, до сих пор лежащие на дне сумки. Там ещё могут оказаться знания, информация, которая поможет им распознать более крупного противника. Однако ночь перед битвой точно не подходящее время вновь взглянуть на Зуко и попытаться отделить из скрученной пучины эмоций правду. — Я должен сдаться, — вдруг в гнетущую, задумчивую тишину выпаливает Аанг. — Всё это происходит из-за меня! Они преследовали меня… — Нет, — хором отвечают Сокка и Катара, не переглядываясь. Сокка ждал от него этого предложения с момента, как упала первая снежинка в саже, и Катара наверняка тоже. Опомнившись, Аанг удивлённо моргает на их мгновенный отказ. — Преподнесение им желаемого ничего не прекратит, Аанг, — тише произносит Катара. — Они продолжат отнимать, что бы ты им ни дал, — строгим голосом поддерживает Сокка. — Поверь мне. Он не придаёт значению озабоченный хмурый взгляд Катары и взирает на Аанга до тех пор, пока тот не кивает в неохотном согласии.***
Битва начинается с восходом солнца. Вождь Арнук обсуждал с мужчинами, когда же намечается сражение, и Сокка приглушённо отметил, что маги огня поднимаются с солнцем. Пакку счёл это правдой, на том и сошлись. В предрассветной серости воздух тих и неподвижен, даже ветер стихает, словно весь север задерживает дыхание. Сокка снова на балконе башни, не сводит взгляда с востока, по бокам замерли Катара и Аанг. Когда над горизонтом выглядывает первый луч света, сквозь тишину пробивается отдалённый грохот: шар красиво горящего камня изящно описывает дугу над океаном, движется в направлении стены и приземляется совсем рядом c водяным столбом. — Береги себя, — шепчет Сокка, когда рядом с ним Аанг распахивает планер. — Вы тоже, — отвечает Аватар, а затем спрыгивает с балкона и летит вниз к Аппе. В воздухе появляется больше огненных шаров.***
Наступление вселяет ужас. У Сокки почти нет времени беспокоиться об Аанге, в одиночку полетевшему на Аппе перенести битву к Народу Огня. Они с Катарой убежали из дворца, когда увидели первый попавший в город снаряд, и с тех пор не прекращали бежать. Катара делает прочнее разрушающиеся объекты и исцеляет тяжело раненых, отправляя их плестись к палаткам, в то время как Сокка вытаскивает людей из-под обломков и направляет их в безопасное место. А если же случай безнадёжен, Сокка всячески старается отвлечь скорбящих от пламени, рухнувших дорожек и ненадёжно стоящих зданий. Встретив в зоне крушения как минимум одну знакомую женщину, он благодарит Духов за проведённое с Юи время, пускай из-за шума адреналина не помнит никаких имён. Когда кто-то узнаёт его, бушующая толпа склонна прислушиваться и внимать его словам, и это слегка облегчает им задачу. Большая часть огненных шаров попадает в стены или океан. Но и перелетающих через стену и оборону магов воды хватает, поэтому у него с Катарой нет времени отдыхать: они бросаются от одного завала к другому в тумане из пара, дыма и грязного пепла. По улицам проносятся перепуганные крики и вопли, сливаясь с далёкими возгласами со стен — звук оказывается в ловушке города так же, как и народ Агне Кель.***
В какой-то момент Сокка выглядывает из тумана и обнаруживает, что Катара пропала, а Юи рядом. Он собирает пайки, которые отнесут к стенам и целителям, чтобы восполнить сжигаемую энергию воинов и магов. Отдалённый и оцепеневший уголок его разума надеется, что Катара ушла искать еду. После целого утра — дня? Который вообще час? — за расходованием магии Сокка точно не знает, видел ли на её лице сажу или это были впавшие щёки. Скорее всего, сажа. Его кожа и одежда покрыта ею, Юи тоже вся испачкана, платье затёрлось и порвалось от непростой работы. Оба замирают, а после через воздух просачивается крик вдали, и они возвращаются к стоящей перед ними цели. Её необходимо выполнить. Вместе они работают слаженно, с привычностью от долгой практики, полной сосредоточенностью и без лишних слов. Сейчас совершенно неуместно ощущать укол тоски по кому-то, кто будет смотреть на него с той же непоколебимой глубиной и пристальностью. Но мысли затуманены, а Сокка перестал контролировать выскакивающие спонтанные размышления вместе с воспоминаниями несколько часов назад. Он просто отметает их ко всем остальным. Не время печалиться о том, что он является Соккой из Южного Племени Воды. У него нет сил оплакивать свою неспособность удерживать внимание Юи, Зуко или тех, кто был до них. Ему не изменить того, кем он приходится теперь, и делает что умеет лучше всего. Этого должно быть достаточно. Нельзя терять минуты на то, чтобы сделать себя достойным большего.***
Как только над городом начинают простираться тени, Сокка находит Катару с целителями. Его сестра хмуро глядит на груду ткани перед собой, с ожесточением дёргает старую футболку, впившись обиженным взглядом в корзину плотно скрученных повязок неподалёку. — Надо рвать в противоположную сторону, — бормочет Сокка, присаживается напротив неё и обменивает футболку на чашку горячего супа. — Поешь. — Откуда ты знаешь как надо? — бубнит Катара и делает глоток, следя за тем, как он отрывает аккуратную полоску подходящего для повязки размера. — Юи, — ворчит Сокка. Он смотрит на кучу старой одежды. — А как же магия? — Югода заставила меня сделать перерыв, — отвечает она, уже съев больше половины супа, поэтому Сокка полагает, что главной целительнице лучше знать. — Тебе надо отдохнуть и поесть нормальной еды. — Я не хочу прекращать. — Катара, — вздыхает Сокка, быстро сматывая полоски ткани в опрятные рулоны. — Скоро вернётся Аанг. — Катара хмыкает. — Он миролюбец, который весь день провёл на войне. — Мы должны быть здесь ради него, — отвечает Катара и со слабым выражением отчаяния обращает взгляд на дворец. Сокка разделяет её мнение, но всё равно поднимает себя на ноги. Им обоим нужно отдохнуть, поесть и на мгновение успокоить ум. У него нехорошее предчувствие, что конец не наступит предстоящей ночью.***
Подкрепившись, коротко вздремнув и снова поужинав, Сокка присоединяется к остальным молодым воинам, чтобы узнать о задании, на которое вызвался добровольцем. Духи, это словно было в другой жизни, а не сутки назад. Настрой в помещении взволнованный, нетерпеливый, и Сокка даёт себе увязнуть в нём. После дня расчистки разрушений из-за Народа Огня жёсткая часть него ждёт возможности нанести ответный удар. — Мужчины, — заговаривает вождь Арнук, и образуется уважительная тишина. — Я благодарю вас за вашу смелость. Не стану тратить время на красивые слова. Вы проникните на флот Народа Огня, устраните их лидера и обезглавите этого монстра на корню. «Отличный план», — думает Сокка сквозь резкий прилив онемения. Убийства не кажутся ему в духе Северного Племени Воды, но не поспоришь: это будет результативно. Интересно, из-за вражды Зуко и Джао будут на разных кораблях? Или же во время штурма наследный принц захочет стоять плечом к плечу с адмиралом? У Сокки нет никаких сомнений, что принц Народа Огня где-то здесь. — Вы замаскируетесь и выдадите себя за солдат Народа Огня. — Арнук делает жест, и в комнату заходит самый ненавистный Сокке ученик — Ханн. Разодетый в какую-то чёрно-красную форму с нелепыми наплечниками, закрученными ботинками и широким плотным подолом. — Это значит для внедрения вам понадобится военная форма. Из Сокки непроизвольно вырывается смех, но это первое веселье с момента, как Юи оборвала их отношения, поэтому он не приготовился сдержать его. — Что такое? — мрачнеет Ханн, с лязганьем делая агрессивный шаг вперёд. — У воинов Народа Огня не такая форма, — сквозь смех говорит Сокка, уже не в силах остановиться. — Именно такая! — Это приводит к очередному хохоту, стоит представить худую фигуру принца в этих пышных рукавах и выглядывающий из-за дурацкого шлема фениксовый хвост. — Это настоящая форма, снятая с солдат! — Когда, лет сто назад? — фыркает Сокка. Смех вдруг кончается — все переступают и смотрят на Арнука. — Восемьдесят пять, — после промедления признаёт вождь. — …Туи и Ла, — бормочет Сокка, проводя ладонями по лицу. — Ладно. В наши дни туника под низом намного короче. Доспехи на груди и ногах теперь не одно целое, они разделены. Носки ботинок менее изогнутые. А наплечники… совсем не такие. — Сокка склоняет голову. — Вот наручи правильные. И цвета в основном подходящие. — Он поджимает губы. — А ещё ты по-другому надел форму. Ремни должны быть чуть… — Как много ты знаешь о форме Народа Огня, — обрывает Ханн, сцепив руки вокруг своего идиотского остроконечного шлема. — Меня уйму времени преследовал Народ Огня, — огрызается Сокка, игнорируя покалывающую спину защитную реакцию. Аанга и Катару тоже преследовали, но Сокка знаком с комплектом доспехов Народа Огня гораздо ближе них. — Мужчины, — предупреждающе вставляет Арнук, и Сокка стряхивает с плеч напряжение, расслабляя пальцы. — Сосредоточимся на нашей миссии. Мы ещё вернёмся к теме формы. Сокка угрюмо подмечает, что они смогут найти более современную одежду в гавани. — Давайте перейдём к обсуждению наших целей. Ханн? — Верно. — Ханн недовольно поглядывает на Сокку, затем обводит взглядом комнату. — Мы пойдём за лидером Народа Огня! Уделяем внимание только ему, а не каким-то засранцам, с которыми можем столкнуться по пути. Как мы узнаем, кто во главе? Офицеры Народа Огня носят золотые кисточки и значки, определяющие их звание! Сокка роняет голову в ладони. — Тебе есть что добавить, Сокка? — интересуется Арнук. — Можем ли мы доверять этому парню? — цедит сквозь зубы Ханн и снова замолкает, когда Арнук призывает к тишине. — Они больше не носят яркую золотую вышивку, — вздыхает Сокка. — Их адмирала зовут Джао. Средних лет. Высокий, примерно такого роста. Крупный. Сильный. — Он выводит его очертания в воздухе. — Бакенбарды. Малость нестабильный. Любит разглагольствовать. Просто идите к не замолкающему злобному типу с бакенбардами в рубке. — Сокка, — задумчиво говорит Арнук, — расскажи Ханну всё, что знаешь. Сообщи обо всех, кто способен возглавлять флот, даже если детали кажутся тебе незначительными. Сокке умудряется сохранять лицо невозмутимым лишь благодаря необычайному проявлению силы воли. — Мой будущий зять будет руководить операцией и проявит к тебе уважение, которого ты заслуживаешь как ценный представитель нашего братского племени. Арнук разворачивается, и вся сила воли Сокки вдруг иссякает. — Стоп, Юи выходит за тебя? — В его тоне определённо нет уважения. И явно много разочарования. Разумеется, у Ханна прекрасная линия челюсти и замечательные волосы, а ещё пара тёмно-синих глаз, в которые можно влюбиться, но он же такой придурок. — Да, — хмурится Ханн, раздув грудь. — А что? — Ничего, — бормочет Сокка, пытаясь обуздать голос. Почти успешно. — Поздравляю. Ханн прищуривает глаза, в них вспыхивает что-то хищное. Вот дерьмо. — Тебя это беспокоит? — Усмешка Ханна чересчур широкая для такого повода. — Принцесса Юи просто нечто, правда ведь? Позволь сказать тебе, Сокка. Я обхаживал много девушек. Очень много. Но принцесса Юи лучшая. — Он с ухмылкой выводит в воздухе её формы. — И бонусы у неё лучшие. — Бонусы. — Голос Сокки монотонен. — О да. Её тело само по себе является привилегией, но в довершении дружба с вождём. — Юи впустую тратит на тебя время, если по-твоему она только в этом хороша, — рычит Сокка и немедленно жалеет, что клюнул на наживку. Глаза Ханна загораются. — Ой, да перестань. Тебе-то что? — смеётся Ханн и пробегается взглядом по Сокке. — Ты обычный крестьянин с юга. Нынче в Южном Племени Воды выколачивают хижины в снегу, да? Что ты знаешь о политических трудностях севера? — Ухмылка. — Без обид, конечно. Ничего ведь не поделать с тем, что ты дикарь с юга. Сокка вздрагивает от повторения слов принца, от выслушивания своих внутренних переживаний и комплексов из уст грёбаного Ханна. Проведя день за вытягиванием горожан из обваленных домов и попытками не дать детям увидеть тела в руинах, Сокка чувствует, как последняя нить выдержки развевается в пыль. — Ты никчёмный бесполезный кусок дерьма, — рявкает Сокка и делает низкий выпад, попадая по коленям Ханна. — Ты даже не заслуживаешь утонуть. Ханн с выкриком падает и пытается схватиться за его плечи. При обычных условиях Сокка уступал бы перед многолетним опытом Ханна, но тот не умеет двигаться в доспехах Народа Огня. А Сокке известны многие способы добраться до беззащитных частей тела под пластами брони. — Довольно! — окликает Арнук, когда драка переходит в выдирание волос. — Прекратите сейчас же. Сильные руки разнимают их, и Сокка гневно смотрит через растрёпанные, отчасти выбившиеся волосы. — Я ожидал большего от вас двоих. Мы должны сражаться с врагом, а не друг с другом! — Сокка стыдливо избегает взгляда вождя и понимающе кивает. — Ханн, возьми себя в руки и кратко изложи воинам суть. Ханн сердито глядит на Сокку и встаёт, поправляя доспехи резкими яростными движениями. — Сокка? Ты снят с задания. — Что? — Сокка поднимается, убирает с лица волосы и, встретившись с тяжёлым взглядом Арнука, проглатывает возражение. — Будешь предоставлять любую необходимую Ханну информацию. Твоими ценными знаниями о враге нельзя рисковать, — произносит Арнук, взглядом побуждая осмелиться воспротивиться. — Также будешь охранять стартовую точку и ждать их возвращения. Мужчины устали от сегодняшней битвы, ты же полон сил и знаешь о враге достаточно, чтобы предсказать способы их нападения. Ханн ухмыляется за спиной Арнука, и Сокка ощущает неприятный гневный румянец на щеках. Он весь день выполнял работу, которая была сложнее, чем у Ханна, стоящего на стене и наблюдающего за магами воды. Но Сокка сдерживает слова и опускает голову в понимании. Целый день он занимался… женской работой. Тем, что не считается за труд, видимо. Он хочет возразить, но Арнук прав: сейчас не время для разногласий между собой. Если же Юи под силу отказаться от этого конкретного спора про женскую работу ради непосредственного блага Агне Кель, то Сокка последует её примеру.***
Внимая откровенно бестолковым указаниям Ханна отряду, Сокка подражает Юи и сохраняет неподвижное, бесстрастное выражение лица вопреки своим безумно ревущим эмоциям. Ханн не просит его вклада, а Сокка ничего не предоставляет ему. Он провожает команду, вышедшую за стены и направившуюся к тундре, помогает переносить каяки, верёвки, весла и продовольствия по удачно ровному снегу. Сокка надеется, что маг воды, наметивший им путь, дальновидный и зачистит следы. Рекомендацию эту он не озвучивает. Сокка передаёт вёсла и припасы, пока мужчины забираются в лодки — по двое в один каяк. Он впадает в то расположение духа, которое применяет в работе с Юи, и ни на кого не обращает внимания, сконцентрировавшись на задаче. Из его рук забирается последнее весло, отталкивается последний каяк, лодки почти бесшумно уплывают в ночь, и вот у кромки льда Сокка остаётся один. Он напрягает зрение, чтобы различать во мраке очертания, вздрагивает от перемещающихся теней, напрягается от воображаемых врагов. В конце концов Сокка закрывает глаза и прислушивается к набегающим волнам, к тихому вою тигровых тюленей в бухте поблизости. Слабый скрип льда привычен и приятен, как и шум океана. Никаких криков, стенаний и плача — и это блаженное облегчение после длинного дня битвы в начале лета. Сокка погружается в звук — вернее, отсутствие звука, — позволяет ему смягчить клокочущую боль, усмирить поток мыслей, задать ритм глубоким вдохам. Минутку. Отсутствие звука? Осознав, что тигровые тюлени перестали выть, Сокка распахивает глаза. Если напрячься, можно отличить их шипение, переплетающееся с плеском воды. Сокка медленно обозревает спокойный океан, затем переводит взгляд обратно на маршрут, куда повёл всех Ханн. Путь по-прежнему беспрепятственный и ясный в лунном свете. Чёрт. Сокка делает несколько глубоких вдохов, ослабляет бумеранг на поясе и булаву на спине, стараясь позволить адреналину придать ему суровости и боеготовности, но без нервозности, чтобы он мог мыслить здраво. Сокка осторожно ступает по снегу — благодаря годам охоты его шаги беззвучны. Он скользит по ледяным выступам и перепрыгивает снежные расщелины. Видимая наконец-то фигура облачена в бело-серое, лицо и форму головы скрывает накинутый капюшон. Однако Сокка узнаёт разлёт этих плеч, эти стиснутые кулаки, позу с широко расставленными ногами. Едва сдерживаемое напряжение, из-за которого вырывающееся перед ним дыхание похоже на дым. Чёрт, возможно, это действительно дым. Под гудящим шоком в ушах дальняя часть Сокки подмечает, что ему следует огорчиться при виде принца Народа Огня. Должно возникнуть опасение, ведь наследный принц здесь один, а не на корабле Джао или где там положено находиться наследным принцам во время вторжения. Вместо всего этого первичная эмоция — оцепенение от неизбежности, покрытое переплетёнными нитями боли, желания и защитной злости. Конечно же, Зуко будет здесь. Зуко, а не принц. Как будто акцентирование внимания на его титулах в самом деле давало Сокки хоть какую-то дистанцию, пока он вожделел самого принца дольше, чем Зуко. Естественно, из всех людей он не откажется прекратить погоню за Аватаром лишь из-за гнусного письма Сокки. Зуко вторгся в одну из своих крепостей, чтобы освободить Аанга из плена Джао. Он преследовал Сокку и дурманил ему разум с самой первой встречи, когда швырнул его в снег на Южном Полюсе. С чего бы каким-то ничего не значащим чувствам Сокки останавливать его сейчас? С чего всё должно поменяться? И, конечно же, именно Сокка наталкивается на него. Именно он обнаруживает его со своим талантом находить магов огня и склонностью стремиться к королевским особам подобно мотыльку к пламени. Сокке надо доложить кому-то. Он должен закричать и предупредить: ночь тихая, звук легко проносится по воде, люди на стене услышат. Он должен оставить этот балаган с отрядом и прикрытие отступления и бежать в город. Должен достать бумеранг, застать Зуко врасплох и покончить с этим раз и навсегда. Он должен. И знает это. Просто дело в том, что Сокке никогда не удавалось делать то, что он должен, если речь идёт о Зуко. Первичная эмоция, прорвавшаяся через поражённое оцепенение, вовсе не решимость или гнев. Это необузданное желание, которое на самом деле никуда не пропадало, оплетённое горечью и едва сформированными мыслями о Зуко, дружбе и как всё могло быть. Напасть со спины бесчестно — ха, — поскольку в маге огня что-то… не так, и Сокка не понимает что. Зуко слегка покачивается, словно под его ногами лёд ходит ходуном, хотя видно, что он стоит на прочной поверхности. С его ладоней периодически срывается дым, а разгоняет он тигровых тюленей более неистово, чем Сокка привык видеть. — Прочь, — рычит принц, выплёвывая искры. — С дороги! Слова злобные, и это знакомо, но ещё они настолько нескрываемо отчаянные, что Сокка растерянно хмурится. Дрожащими руками Зуко скидывает капюшон и выдыхает в воздух зыбкое колебание пламени, распущенные волосы ложатся на его плечи. — Вон! У меня нет… Проваливайте! Вожак тигровых тюленей снова шипит, издаёт резкий рык, от которого Зуко вздрагивает и спотыкается, прижав изувеченную сторону к плечу. Он обнажает зубы в таком жёстком оскале, что Сокка удивляется, как он не зашипел в ответ. Тут что-то не сходится. Зуко не должен быть один. Ни при обычных обстоятельствах, ни когда так наглядно физически нестабилен. Сокка не хочет оставлять его здесь — вдруг он упадёт в воду? Умеет ли Зуко плавать? — и также не может пересилить себя и напасть со спины. Поэтому он приходит к логичному решению — показаться. — …Зуко? Линия его спины каким-то образом каменеет ещё сильнее. Затем его плечи падают, и он трясёт головой, как страусиная лошадь отмахивается от паукомухи. — Заткнись, — шипит Зуко хрипло, устало и измотанно. — Просто заткнись. — Зуко? — Голос Сокки звучит громче, и он делает пробный шаг из своего укрытия, потому что… что? Принц не двигается, и от этого вида в груди Сокки шевелится что-то тёплое и взволнованное. Даже со спины, в полумраке и на расстоянии он улавливает разновидности неподвижности Зуко. То, что присутствие Сокки заставило его замереть в страхе, кажется совершенно неправильным. Когда Зуко заговаривает, его слабый голос едва слышен сквозь шум волн. — …Сокка? — …Да? Зуко поворачивается так шустро, что теряет равновесие и взмахивает рукой, чтобы удержаться на ногах. Сокка бросается вперёд и быстро останавливает порыв словить покачнувшегося принца — Зуко удаётся восстановить равновесие, ни на секунду не оторвав неверящий взгляд от его лица. — Сокка. Как… как ты тут оказался? — Как я… это ты как оказался… — Сокка замолкает. Облачный покров смещается и через него пробивается лунный свет, освещая лицо Зуко. Сокка всматривается в пожелтевшие синяки вокруг его здорового глаза, наполовину зажившие царапины от брови до лысой головы. Его челюсть испещрена безобразными, сине-зелёными пятнами вплоть до неровного края шрама. — Что… что с тобой случилось? — Мой корабль взорвали, — отвечает Зуко с тревожной смесью обыденности и едва сдерживаемой истерии. Оба его глаза впервые настолько широко раскрыты и прикованы к лицу Сокки, будто он не может отважиться оторвать взгляд. — Твой корабль… взорвали. — Да. — Когда? Это однозначно объясняет его шаткость. — Через несколько дней после… нашей встречи. Зуко отводит взгляд, а Сокка пытается делать вид, что не услышал небольшой заминки. Ему нельзя позволить различить в этом промедлении сожаление или печаль, как бы сильно ни хотелось. — Ясно. — Бесполезный уголок разума подмечает, что это случилось приблизительно в то время, когда Соколик вернулся без письма. — Ты был… на корабле? — Да. — В будничной интонации Зуко непрерывные нотки истерии звучат странно, и Сокка следит за струйками дыма, вырывающимися из его кулаков и развевающимися. Что бывает, когда у мага огня сотрясение? — Это было покушение. В этом вся суть. Стоп. — …Что? — Джао, — небрежно отвечает Зуко, словно такого объяснения достаточно и случившееся в целом не заслуживает обсуждений. Его голова склоняется вбок, волосы покачиваются, внимание уделено Сокке. Тот знает, что Зуко неспешно и нарочно осматривает его с ног до головы, пока он сам с трудом осмысливает факт, что… — Джао? Твой человек пытался убить тебя? Зуко только непринуждённо жмёт плечами, совсем не тревожась по поводу того, что кто-то в его собственной армии предпринял попытку взорвать его. Сокка невольно делает ещё один шаг вперёд, сдерживая порыв схватить принца за плечи и встряхнуть, чтобы образумить его. Или заключить в объятия. — Я бы хотел убить его, — наконец произносит Зуко, будто желать этого и совершить — одно и то же. — Но ты ведь не пытался! — У меня не было возможности осуществить это. — Снова пожимает плечами. — А у него была. — Я… Зуко, что? — Политика. — Но… ты же наследный принц… Зуко опускает взгляд на землю, нахмурив брови и натужив плечи в болезненно знакомом смущении. Его лысая голова выглядит уязвимой, от неё поднимаются витки дыма — жар мага огня рассеивается в морозном воздухе. — У изгнанного принца, которому не удалось поймать Аватара, гораздо меньше шансов против адмирала, возглавляющего одобренный Хозяином Огня флот. — Золотые глаза смотрят сквозь тёмные ресницы. — Я уже говорил тебе. — Ты снова о… восприятии? — Сокка помнит, что в Народе Огня важна вера, чтобы претендовать на власть и положение. Она важна до тех пор, пока не испытываешь её слишком упорно. Пока не начинаешь сомневаться в себе. — Об этой притворной чепухе? Духи, Сокка представляет себе несколько причин, по которым Зуко сомневался в себе как раз в то время, когда взорвался его корабль. И причины, почему другие считают, что должны хорошенько испытать эту веру. — Да, об этой «притворной чепухе». — Зуко с недовольством смотрит на него, и внезапное напряжение его тела даёт понять, насколько нехарактерно расслабленным он был до сего момента. Сокка чувствует неприятную волну холода, словно связь, которую Зуко предлагал, вдруг исчезла. — Не делай вид, будто не знаком с притворством. — Давай без этого дерьма, — огрызается Сокка, скрещивает руки и впервые за долгое время позволяет гневу прорваться. — Я говорил тебе о притворстве и думал, что ты сам понимаешь. Это ты постоянно упоминал о вере и… и желании вернуть себе место. Зуко сдвигается, отражая его позу со скрещенными руками, и отчуждённо смотрит на тигровых тюленей. Изувеченная сторона лица повернута к Сокке. Его гнев вспыхивает ещё сильнее: Зуко даже сейчас не фокусирует на нём своё внимание. — Ты сам, чёрт возьми, при личной встрече прикидывался, будто мы не переписывались. Множество раз! — Зуко вздрагивает на это, и Сокка испытывает злое удовлетворение. — Что я должен был думать, когда ты спросил об Аанге? Откуда мог догадаться, что тот раз отличался? Духи, Зуко, с тобой всё было притворством. Не веди себя так, будто я должен был понять, что ты вдруг ждёшь от меня правды. — Верно, — шепчет Зуко сдавленно и грозно, хотя плечи его сутулятся. — Ты много чего писал. Моя вина, что я как дурак поверил хоть слову. — Да пошёл ты, Зуко. С практически смешным возмущённым удивлением на лице принц поворачивает к нему голову настолько порывисто, что Сокка отшатывается. И как бы ни хотелось уцепиться за гнев, под раненым взглядом Зуко он испаряется так же стремительно, как и возник. Без своей привычной хмурости принц Народа Огня кажется бледным и открытым. Сокка знает, что должен воспользоваться преимуществом, должен казаться строгим и неуязвимым. Но у него неожиданно нет сил звучать как-то ещё, помимо усталости. — Ты обманывал меня этой ерундой о том, что хочешь быть вместе там, где мы могли бы… и говорил о своей магии так, словно… И ничего из этого ты на самом деле не подразумевал. Это сделал ты. Не я. Все твои красивые слова и речи о выборе… а сам без всяких сомнений выбрал… — Выбрал что? — раздражённо и натянуто надавливает Зуко. — Ничего, — бормочет Сокка, разглядывает царапины на его лысой голове, избегая взгляда, и пытается подавить всё недовольство и смятение, что неделями кипели внутри него. Духи, когда же сердце уяснит, что никакие его чувства не имеют значения? — Выбрал что? — Забудь, — предостерегает Сокка. — Договори начатое, — приказывает Зуко, шагнув вперёд, словно намерен вытрясти из него ответ. От мысли ощутить на себе руки мага огня в груди Сокки возрождается дикий жар. — Ты без всяких сомнений выбрал Джао, — выплёвывает Сокка, отказывать чувствовать вину от того, как вздрагивает Зуко. — Ты выбрал людей, которые попытались взорвать тебя, даже секунды не раздумывал. Просто отбросил всё, чего хотел. Ты ныл о том, что тебе не позволено иметь желаемое, но именно ты выбрал не разрешать себе даже малейшую крупицу того, чего ты жаждал. Хотя бы на день. Его рваные слова громко звенят в ночной тишине между ними, и он всматривается в Зуко, желая, нуждаясь в какой-нибудь реакции, объяснении, хоть в чём-то, что положит конец путанице внутри него. Он не ожидает, что лицо принца вспыхнет болью и чем-то, слишком сильно выглядящим как предательство, а затем примет плотное защитное выражение. — Зачем ты продолжаешь это? — озадаченно спрашивает Зуко у его ног. — Почему… ведёшь себя так? Всё кончено, не так ли? Ты уже… ты сам закончил. Почему не перестаёшь… — Я спрашиваю у себя каждый день, — горько отвечает Сокка. Сказанное лишь прибавляется ко всему, в чём нет смысла, чему никогда не обрести смысл и с чем Сокке придётся научится жить. — Мне следует забыть тебя. На это Зуко поднимает взгляд, его золотые глаза блестят в лунном свете. — Но ты продолжаешь быть… здесь. В мыслях Сокки, в его голове, во снах. Это словно признание, но ничего такого, что Зуко не успел бы осознать. Ведь Сокка здесь, в конце концов. — Да, — шепчет Зуко надтреснутым голосом. — Почему… почему ты не можешь… Ты получил что хотел, разве нет? При другом разговоре Сокка рассмеялся бы. Если бы слова Зуко не звучали так, словно их вырвали глубоко изнутри. — Почему не оставишь меня в покое? — А ты почему, Зуко? — вздыхает Сокка, раздражённо зарываясь в волосы руками. — Я не… Ты сам… Слова обрываются. Потому что он не подозревает, что сказать — и потому что Зуко снова замер: тело напряжено, на лице удивительно открытая смесь беспокойства и огорчения. Сокка прослеживает за его взглядом вниз к своему предплечью. Он сегодня раздобыл замену повязкам на запястье, которые обычно использовал для быстрых перевязок. Эти короче прежних, а большой край ожога бледен и заметен в лунном свете. Он прикрывает шрам рукой и вскидывает взгляд, замечая, что Зуко всё ещё разбито взирает туда. — У тебя ожог, — шепчет он, подходя ближе. Глаза широко раскрыты и смотрят в упор, словно он способен видеть метку сквозь ладонь. — Я рассказывал тебе, — приглушённо отвечает Сокка, пока в них обоих злость, недовольство и мольба растворяются во что-то печальное, смиренное и мучительное. — Писал об этом. — Я не… не знал, могу ли верить, — признаёт Зуко ломким голосом. Это не обвинение, лишь честность. Духи, как Сокка мог полагать, что они могут построить что-то настоящее на фундаменте из едва признанной правды и недосказанностей? Он в самом деле был глупцом. — Зуко, — вздыхает он, — я никогда не лгал тебе в письмах. Можешь не верить, но это правда. Он наблюдает за тем, как Зуко усваивает слова. Руки принца скрещены, будто ему нужно защитить себя или сдержать что-то внутри. — Только в лицо. — Почти вопрос. — Моя миссия так же значима, как и твоя, — тихо произносит Сокка, в кои-то веки не пытаясь управлять эмоциями на лице, пока золотые глаза изучают его. Спустя долгое мгновение Зуко переводит взгляд обратно на тигровых тюленей и горбит плечи, переваривая слова, открывая и закрывая рот, пробуя и затем отбрасывая череду ответов. — Выбора не было. Сокка моргает, задумываясь, не ослышался ли. Пытается вставить это заявление в их разговор. — Что? — Даже если ты не лгал. — Зуко бросает на него взор, затем снова отводит. — Это не имело бы значения. Ты сказал, что я выбрал, но… Для меня не было никакого выбора. Вообще. Сокка пересиливает раздражённое рычание от постыдного, дурацкого напоминания, что его никогда не рассматривали в качестве альтернативы погони за Аангом. — Необязательно сыпать соль на рану, — срывается он, неустанно теребя повязку, жалея, что не может заново перемотать её, чтобы на чём-нибудь сосредоточиться. Не хочет показывать ожог ещё больше. — От твоего поведения легче не становится. Будто многое тебе не подвластно. Так что можешь просто… перестать разыгрывать из себя. Это ничем не помогает, чего бы ты ни пытался добиться. — …Что? — Выбор есть всегда! — Сокка умудряется соблюдать громкий шёпот, не позволяя вырваться крику, который скребёт в груди. — Хорошо, ты не выбрал меня. Я понял, ясно? Но не надо делать вид, что это был не выбор. Лицо Зуко искажается в замешательстве и горечи, и от этого досада Сокки разгорается ярче. Всё, чего он желает — откровенности. — Ты мог прикинуться, что не услышал. Понимаешь ведь, да? Мог остаться. Или… пойти со мной. — Голос ломается, мольба прорывается наружу, чрезмерно разоблачая Сокку, но, Духи, он прошёл тот этап, когда был способен загородиться от него. — Зуко, ты всё ещё можешь пойти со мной. Оставить всё позади. Будем только мы. И есть только мы, снова. Он бурно обводит рукой безмолвную ночь, тьму, этот уголок на вершине мира, где лишь они вдвоём. — У тебя есть выбор. Я. Можешь выбрать… меня. Зуко издаёт страдальческий звук, зажимается, прикрыв глаза и сморщившись будто от боли. — Нет, Сокка. — Его слова едва слышны, абсолютно непоколебимы. — Не могу. Сокка выпускает невесёлый смешок, качает головой от собственной неразумности, снова понадеявшись. Снова посчитав, что Зуко будет кем-то другим, а не каким хочет казаться. — Из-за твоей миссии, — чеканит он, повернувшись к принцу спиной. Сокка не будет смотреть, как от него вновь уходят. — Из-за Аватара, твоей дурацкой чести и отца, который даже не… — Иначе я умру. — Слова чересчур громкие, эхом отражаются от льда, и это единственный звук, когда дыхание Сокки спирает в груди, а мозг пытается обработать услышанное. — …Что? — Думаешь, в Народе Огня в порядке вещей, чтобы адмирал взрывал корабль наследного принца? — Зуко полностью безэмоционален, но в его нейтральном тоне, который Сокке стоило проанализировать во время своего заключения, проскальзывает жёсткость. — Не слишком искусный поступок. Сокка медленно разворачивается в потребности видеть язык его тела и лицо. Разум всё ещё старается собрать всё воедино, возится с кусочками и пытается установить между ними связь того, что, по мнению Зуко, и так очевидно. — Ты сказал… Я воспринял это как странную политику Народа Огня. — Вроде того. — Небольшая улыбка Зуко пронизана печалью, а после его лицо опять целиком закрывается. Голос пугающе ровный. — Мой отец опалил мне лицо перед целым двором на Кальдере, никто и пальцем не пошевелил, чтобы пресечь это. Никто и словом не обмолвился. Некоторые ликовали. Жгучий взгляд пригвождает к месту — единственная трещина в видимости Зуко. — Знаешь, насколько сложно обжечь мага огня? И тем более сотворить такое? — Его шрам кажется особенно резким на раненом, бледном лице принца и искривляет его черты. — Это не делается быстро. — Что? — шокировано шепчет Сокка. Желудок переворачивается, в голове шумит. — Твой отец… — Всё потому что я поставил под сомнение компетентность Хозяина Огня перед его генералами, — продолжает Зуко, словно Сокка ничего не сказал. — Я оскорбил их честь. Но генерал — это продолжение воли Хозяина Огня, поэтому я оскорбил и его. Он рассматривает лицо Сокки и кивает, когда видит на нём медленное понимание. — Состоялся Агни Кай. Я отказался драться, продемонстрировав трусость и неуважение. И был наказан. — Они… они разрешают тринадцатилетним детям состязаться? Не самая ужасающая часть из всего поведанного, но единственное, что Сокка сумел выразить. — Нет. Не разрешают. — Сокка почти не дышит под пристальным взглядом Зуко. — Но Хозяин Огня всегда прав. — Зуко… Сокку тошнит. Его правда сейчас вырвет. — Аватар — моя единственная возможность вернуться домой. — Зуко ступает вперёд, словно нуждается в сокращении расстояния между ними, чтобы донести до Сокки свою мысль. На оголённой коже Сокки покалывает тепло, исходящее от головы Зуко и опровергающее контроль над словами. — Единственный способ восстановить мои честь и положение. Единственный шанс. — Но это же… — Задание было невыполнимым, — говорит Зуко, глаза сверкают. Он так близко, что Сокка ощущает его жар даже через куртку. — Ему всегда было положено оставаться невыполнимым. — Но… — Но вот как всё вышло, — хрипит Зуко. — Аватар вернулся, а невыполнимое задание вдруг перестало быть таковым. — Зуко… — Сокка не знает, что намеревается сказать, но это и неважно, поскольку принц не даёт ему закончить. — Не думай, даже на секунду, что Хозяин Огня не ищет повод отнять это у меня. Так, чтобы не замарать руки и окончательно разобраться со своей проблемой… — Зуко подавляет то, что собирался сказать, и глубоко вдыхает. Взгляд всё такой же дикий, а голос суровый. — Так что нет. Выбора у меня не было. Совсем. Принц неподвижно стоит перед ним, стиснув ладони. Синяки уродливы, кошмарны и неправильны. Сокка хочет протянуть руку, ласково коснуться, притянуть ближе и уберечь от этого кошмара, что он зовёт семьёй. Но… — Зуко, почему ты не ушёл? Почему всё равно… — Сокка подыскивает слова, — …участвуешь в игре? И играешь по чёртовым правилам Хозяина Огня. В плену Сокка подумал, что Зуко не до конца осознаёт, в какой запутанной ситуации находится. Но это гораздо хуже, чем он представлял. — Что ты имеешь в виду? — хмурится Зуко. — Ты можешь присоединиться к нам, — осторожно проговаривает Сокка, задумываясь, действительно ли Зуко, высказав всё это вслух, не видит никаких вариантов. — Твоя сестра примет меня? — Сокка вздрагивает от мрачной правды за вопросом. — Хотя какая разница. Я тебе не нужен. — Нужен, — мгновенно отвечает Сокка, не заботясь о том, что обеспечил Зуко ещё одной возможностью ранить себя словами. — Очень сильно нужен. — Сокка, — вздыхает Зуко, трёт ладонями лицо, надавливая пальцами на шрам, словно чтобы причинить себе боль. — Я в изгнании, но остаюсь принцем. И едва выживаю. — От простой честности Сокке будто лёд к спине приложили. — Хоть представляешь, сколько раз меня почти убивали, или хуже? Взгляд переходит на шрам Зуко. Он коротко в ужасе обдумывает «хуже». — Если убегу, меня будет преследовать Народ Огня. Я буду врагом Племён Воды. Царство Земли уже ищет меня ради информации, воздействия или просто для мести. Ты знал, что больше всего им нравится дробить магам огня руки? Как долго я продержусь? Быть может, у бывшего наследного принца больше не будет власти, но для целей многих людей я всё ещё буду королевской особой. Сокку снова мутит. — Конечно, смерть может и не быть самым худшим вариантом. — Зуко отмахивается от его непроизвольного возгласа возражения. — Но я не могу оставить дядю вот так. И не способен перестать сражаться. Я просто не могу сдаться. — Ты не сдашься, — яростно шепчет Сокка, так крепко сжав кулаки от неистового желания защитить, что болят костяшки. — Я брошу всё. — Слова Зуко серьёзные, неумолимые. Режущие по открытой ране. — Мой дом. Мой народ. Себя. Я не могу просто взять и перестать быть наследным принцем, Сокка. Не могу быть кем-то другим. — Но почему ты по-прежнему хочешь всего этого? — с недоверием спрашивает он, изучая лицо Зуко. — Почему стремишься вернуться к этому? После всего, что он сделал и чему они позволили случиться? Под словами скрывается горестный вопрос: почему тебе не нужен я? Почему меня мало? — У меня есть долг перед людьми из Народа Огня, который ограничивается моим отцом, — глухо и упрямо шепчет Зуко. Взгляд соскальзывает на ключицы Сокки, будто он не в состоянии заставить себя отвернуться, но и не в силах видеть болезненное неверие на его лице. — У меня есть обязанности. Может, я не был рождён для них, но теперь они мои до тех пор, пока их официально не передадут в другие руки. Такого ещё не происходило. Потому что всё это сковывает тебя. — Почему ты? — давит Сокка. — Ты желаешь этого? Хочешь вообще быть наследным принцем? — Неважно, — бесцветно говорит Зуко, и у Сокки создаётся ошеломляющее впечатление, что он уже принимал участие в подобном разговоре. — Кто-то должен им быть. — Зачем? — Потому что кто-то обязан заботиться о народе. У Сокки была такая беседа с Юи. Духи, Аанг был прав: у него есть тип. — А нет других ответственных за это? — возражает Сокка. — Кто хочет этого? — Как, по-твоему, они справляются сейчас? — Зуко приподнимает бровь, одним этим действием умудряясь охарактеризовать всё это поистине смехотворное вторжение. Сокка всё время пытался понять причину, по которой Народ Огня ввязался в войну на несколько фронтов и вовлёк мирную, по большей части нейтральную сторону, поэтому не отрицает точку зрения Зуко. — Но… — Сокка хватается за первую возникшую мысль. — Разве помимо тебя нет кого-то ещё? У тебя же есть сестра? Лицо Зуко снова становится пустым. — Азула одарённая. Она сильнейший маг огня своего поколения. Ей плевать на тех, кому она не доверяет, а этих людей можно пересчитать по пальцам одной руки. — Сокка хмурится на угрюмое смирение в его голосе. — К тому же, она столько не протянет. — О чём ты? Сокке кажется, что в словах присутствует значение, скрытый смысл и умозаключения, скрываясь за каждым смещением его тела и мерцанием глаз. — Если она такой великий маг, разве не будет лучше… — Сокка не уверен, как сформулировать это и не задеть Зуко, но, что ж, они уже прошли эту стадию. — Разве она не идеальная наследница для Хозяина Огня? — Она может стать самым величайшим магом за столетие, — запросто признаёт Зуко без намёка на обиду из писем. Вздыхает, ведь Сокка не понимает. — Хозяин Огня не терпит угроз. Он не может не быть сильнейшим. Не в такой войне. Сокка слегка пошатывается от подтекста. Он хочет ужаснуться, но лишь смотрит на лицо Зуко, на его сощуренный глаз, изуродованное ухо и навечно перекошенный взгляд. Поступивший так с собственным сыном мужчина не станет сомневаться и устранит угрозу, даже если это будет значить оставить себя без наследников. Мужчину, который пойдёт на такое, не будут тревожить последствия. — Без неё и меня развяжется гражданская война. — Зуко бросает взгляд вдаль, глядя в некое видение будущего. Тон практически праздный, механический. — Генералы разорвут друг друга на части. Каждый из них захочет вырезать основу власти другого, но никому не хватит сил навсегда закрепить контроль. Это положит конец Народу Огня, Царству Земли, Племенам Воды… Сокка содрогается от образа, который вырисовывает Зуко: весь мир разделяется на военачальников и постоянные конфликты, границы меняются, и больше нигде нет безопасности от разрушительных последствий войны. — Вот бы всё было по-другому, — шепчет Зуко, протягивает руку, зависая над ключицей Сокки, и опускает, оставляя лишь ощущение тепла на коже. — Я так этого хочу. Но эта миссия… Это наилучший способ окончить войну раз и навсегда. Требуется некоторое время, чтобы осмыслить сказанное таким мягким, тоскливым тоном. — Поймать Аватара? — Голос недоверчив, и он отшатывается, будто более хороший вид на Зуко поможет придать его словам смысл. — Единственный шанс восстановить равновесие и свергнуть твоего… Хозяина Огня? Какой же это наилучший способ? Зуко вздыхает. — А дальше что? Хозяин Огня свергнут, Азула восходит на трон, потом начинается гражданская война. Сокка моргает. Что… эта цепочка событий… откуда Зуко набрался её? И как он может говорить о гражданской войне с подобной неизбежностью? Словно либо Озай, либо хаос. Где же во всём этом Айро? — Если всё, что сдерживало конфликт, исчезнет, то возникнет больше бессмысленных смертей. Скорая победа Народа Огня — лучший путь, даже если его выбрал бы не каждый. Благодаря нему будет меньше кровопролития для всех наций. Сокке немного страшно, что Зуко говорит так, словно взаправду верит в это. Духи, насколько же глубоко он погряз в пропаганде Народа Огня в первые тринадцать лет своей жизни? Во что он заставлял себя верить или отказывался позволять себе сомневаться, чтобы мир с Озаем обрёл смысл? — А что потом? — тихо, осторожно спрашивает Сокка. — Что станет, когда Народ Огня будет управлять миром? Это лучший путь и для всех остальных? — Всё не так плохо, — негромко говорит Зуко, вернувшись к созерцанию его ключицы. — Будет государственное образование. Больше законов и правил, чем видело Царство Земли за многие века. Равенство мужчин и женщин. А вот это ранит после недель, проведённых на севере. Интересно, сколько Зуко известно об обычаях Племён Воды? — Нововведения и развитие. — И эксплуатация, — продолжает Сокка, когда Зуко замолкает, и видит, как принц дёргается от его слов. — А ещё тоталитарный режим. И настолько непоколебимая иерархия, что… что мужчина может попытаться убить своего сына перед целым городом, и его никто не остановит. Зуко вздрагивает. — Он не… — Принц осекается, трясет головой, словно тема не стоит обсуждения. Словно без разницы, если это случится с ним в том самом обществе, о котором говорит Зуко, формирующем весь мир вокруг. — А что ещё остаётся? Затянуть войну, и, может быть, Племена Воды и Царство Земли одержат победу? Насколько близки они окажутся? Сколько жизней будет стоить этого? Взгляд Зуко перемещается за его плечо в направлении Агне Кель, и Сокка хмурится. Северное Племя Воды прежде даже не пыталось выиграть войну, и Сокка никогда не испытывал такого негодования. — Аанг… — Ребёнок, — обрывает Зуко. — А маги воздуха — миролюбцы. Или он исключение? Сокка стискивает зубы и сердится, а Зуко разглядывает его лицо с умоляющим, встревоженным и жалеющим видом от того, что тот не понимает. — Даже если бы он хотел сражаться, с какой лёгкостью мир после столетней войны отбросит личные чувства ради совместного лучшего будущего? Слыша, как ему повторяют его же слова, Сокке хочется закричать в бессилии. Он хочет закричать от подтверждения, что Зуко читал все его письма столь же внимательно, как и он сам. Что они вместе могли бы согласованно работать, но всё равно очутились бы здесь, в пределах досягаемости, но в разных мирах. — Ты всё неправильно представляешь. — Сокка тяжело выдыхает, пытаясь подобрать слова, чтобы до Зуко наконец-то дошло. — Ты постоянно говоришь об этой ерунде восприятия и реальности и словно даже не принимаешь, что твоё представление может быть ошибочным. Тебе надо освободиться от пропаганды Народа Огня и увидеть, как действительно обстоят дела, Зуко. Всё это плохо и безнравственно, но так не должно быть. Этого можно избежать! Но ты… борешься в рамках других людей, вместо того чтобы вырваться из этого вздора и начать с чистого листа. Нельзя что-то построить на хрупком фундаменте. Зуко хмурится. Поднимает руку, словно хочет провести пальцами по ключице Сокки, но, моргнув, смотрит на неё и отдёргивает назад. От почти удавшегося прикосновения, от покалывающего ощущения тепла мага огня сбивается дыхание. — Порой в бурю лучше иметь ветхий дом, чем вовсе никаких стен. — Есть не только два варианта, Зуко, — мягко, но твёрдо произносит Сокка, чуть наклоняясь, чтобы встретиться с золотыми глазами. — Ты не представляешь, какое у Аанга могущественное влияние. Мой отец — вождь Южного Племени Воды. Царь Земли — друг Аанга. Вообрази себе, что можно сделать, если лидеры каждой нации станут стремиться к переменам. — Народ Огня всё равно будет воевать. — …Ты наследный принц, — осторожно подмечает Сокка. Зуко пожимает плечами, как если бы это не имело никакого значения к разговору, пускай в этой дискуссии это значит всё. — И станешь следующим Хозяином Огня, пока всё не переменится. И если всё обернётся так, у тебя будет выбор… — Моя сестра свергнет меня в мгновение ока, если я зайду так далеко. — Улыбка грустная, смиренная, и Сокке хочется кричать и бушевать в его защиту, пихать и толкать его, пока к Зуко не вернётся его обычная колючесть. Он должен являть собой потрескивающую энергию, напряжённое внимание и неустанную целенаправленность, а не это. — Быстрое окончание войны — лучший вариант. Оптимальный способ воплотить это — поймать Аватара. — Ты правда веришь в это? Сокка не в силах понять. Или, возможно, просто не хочет выдавать это за действительность. Видимо, он всё ещё цепляется за образ своего друга, которого он сможет увидеть сквозь слои наследного принца над Зуко. Но тот сам сказал, что не может быть кем-то другим. Даже если иногда Зуко таким и притворялся или хотел быть иным. — …Сокка, это всё, что мне остаётся, — после долгого молчания тихо и шатко отвечает Зуко. — Я не могу… Это всё, что у меня было несколько лет. Без этого нет ничего. Сокка закрывает глаза, испытывая непреодолимое желания прижаться к Зуко, чтобы облегчить ранимость, от которой болит даже у него в груди. — У тебя буду я. Зуко издаёт крошечный звук желания и испускает судорожный выдох, который Сокка ощущает на своей коже. — Ты присоединишься ко мне? — полный надежды и в то же испуганный голос едва громче шёпота. Слова теплом отдаются на веках Сокки. — Вместе покончим с этим. Справимся очень быстро. Никому не придётся страдать. Мир начнёт возрождаться. — Никому, кроме Аанга? — выдыхает Сокка, запрокинув голову подобно растению, тянущемуся к лучам солнца. — …Хозяин Огня не убьёт его. Сокка открывает глаза, моргает и видит, что Зуко придвинулся ещё ближе, и теперь между ними пара сантиметров. — Нет, Зуко, — вздыхает он, в конце концов сдаётся и невесомо проводит пальцами по неповреждённой щеке. От призрачного касания Зуко прикрывает веки. — Не ради такого будущего я хочу сражаться. Так ты только разрешишь им указывать, к чему тебе позволено стремиться, вместо того чтобы добиваться того, чего ты по-настоящему желаешь. — Мне надо быть реалистом, — шепчет Зуко, поворачивает лицо, приникая к ладони. — Нет, не надо. — Его пальцы парят, и Сокка слабо удивляется, когда гладкая кожа переходит на незаметную щетину. Он поднимает руку обратно и обводит здоровое ухо. Когда глаза Зуко вопросительно приоткрываются, Сокка криво усмехается. — Зуко, ты начал погоню за Аватаром три года назад — до того, как Аанг выбрался из айсберга. Ты не из тех, кому нужен реализм. Зуко снова опускает веки, прячась от Сокки, и жмётся к его ладони. — Это было… — Тяжёлый вздох, потом ещё один, решительный и не менее сломленный. — Мне нельзя мечтать. Потом слишком больно. Через ресницы проглядывает золото, умоляя Сокку понять. — Зуко, — выдыхает он и лишь качает головой, потому как ему больше нечего сказать. Сокка знает, насколько болезненной может быть утерянная мечта и как сильно потом хочется перестать надеяться вновь. Его пальцы почти неощутимо напрягаются, но Зуко чувствует и вздыхает так, словно из него выкачали весь воздух. Зуко протягивает руку и опускает её, тяжёлую и тёплую, на грудь Сокки, кончиками пальцев проходясь по оголённой коже у воротника. — Мне бы хотелось, чтобы всё было иначе, — бормочет он, вкладывая слова в ладонь Сокки, будто делится секретом. — Жаль, что ты не видишь другого пути. У своей ладони Сокка чувствует его маленькую улыбку. — И мне, — мечтательно произносит принц. — Хочу увидеть всё твоими глазами. — Губы припадают к его ладони: это либо Зуко прильнул ближе, либо лёгкий поцелуй. — Очень. — Я бы хотел, чтобы многое было другим, — соглашается Сокка, скользит рукой по сильному горлу, а затем возвращается обхватить сторону его челюсти без синяков. Зуко размыкает глаза, и у Сокки перехватывает дыхание от растянувшейся черноты его зрачков. — Почему ты продолжаешь делать это? — печально спрашивает Зуко. Пальцы его проникают за воротник куртки, словно чтобы удержать его на месте. — Знал бы я, — признаёт Сокка, подчиняется едва заметной хватке и наклоняется вперёд, притягивая голову Зуко вниз на последние миллиметры расстояния между ними. Поцелуй нежен — лёгкий мазок губ в уголок рта. Зуко не в силах подавить тихий стон, и от этого звука Сокка раскрывает губы в слабом вздохе. Зуко принимает приглашение, распахивает рот, тянет Сокку к своему крепкому, горячему телу. Свободная рука обхватывает лицо Сокки — трепетное и жгучее прикосновение в морозном ночном воздухе. Целуются они до нехватки воздуха, пока медленно не отстраняются по обоюдному согласию, прижавшись лбами. Сокка дивится задержавшемуся во рту теплу и тому, как их выдохи в пространстве между замерзают, вопреки источаемому жару от тела Зуко. Тот на вкус как костёр, специи и всё, что Сокка запомнил. — Я должен перестать позволять тебе… — Мысль Зуко прерывается — свободная рука Сокки ложится на его грудь, и принц подаётся навстречу прикосновению. — Нам следует остановиться, — соглашается Сокка, растопырив пальцы. В ответ Зуко опять нагибается, запрокидывает голову Сокки, облизывает его рот. Его руки ласковы, и Сокка практически хочет, чтобы избитые пальцы схватили его за бедро или вокруг талии, чтобы позже можно было взглянуть и понять: всё было по-настоящему. Второй поцелуй более отчаянный, сжатые звуки путешествуют изо рта в рот — это всё, чего они хотят, что не могут иметь и не в силах сказать. — Тебе пора, — шепчет ему в губы Зуко, приоткрыв глаза. Так близко, что Сокка видит лишь золото и черноту. — Знаешь, я должен рассказать, — говорит он, опуская ладони на плечи Зуко, без преграды в виде доспехов чувствуя очертания костей и мышц. — Доложить, что ты здесь. — Я понимаю. — Его рука неторопливо пробирается под куртку, ложится на грудь. Сокка чувствует, как жар от неё проникает в кожу, и ему кажется, что это прикосновение извивается по мышцам и костям. — Долг зовёт. — Мне стоит попробовать помешать тебе. — Большими пальцами он очерчивает изгиб ключиц Зуко. — А если я упрощу тебе задачу? — Зуко с неохотой пятится и оглядывается, словно бы просыпаясь ото сна. Сокка не пытается удержать его рядом. — Возьми мой каяк, а я устрою всё так, что тебе не придётся лгать. — Что? — Сокка моргает. Поток ледяного воздуха заменяет тепло мага огня и приносит чуточку осведомлённости. — Твой каяк? — Там. — Зуко неопределённо машет головой себе за спину, и Сокка хмурится во тьму, распознавая контуры небольшой лодки. Зуко накидывает на голову капюшон и отходит, открывая обзор. — Удачи, Сокка. На этих словах Сокка переводит взгляд обратно на него. У него есть секунда узреть сладостно-горький изгиб губ Зуко, а затем принц ныряет в круг воды во льду. Подавляя испуганный возглас, Сокка захлопывает ладонью рот и бросается вперёд, чуть ли не падая и игнорируя шипение тигровых тюленей. Чёрт бы их побрал. Духи, как же он не сопоставил всё? Тигровые тюлени защищали своё воздушное отверстие и, должно быть, отступили, когда Сокка и Зуко были заняты друг другом. Точнее, когда был занят Сокка. Сам Зуко, этот глупый самоубийственный идиот, явно заметил. С самого начала собирался нырнуть в это отверстие и что, надеялся, что ему хватит воздуха доплыть до другого берега? Тигровые тюлени умеют не дышать дольше десяти минут и уж точно плавают лучше любого человека. — Зуко, я убью тебя, чёрт возьми, — бормочет Сокка, заставляя себя отойти от тёмной воды и перестать выискивать признаки бледной кожи. Уже прошло как минимум десять минут. Если Зуко выберется изо льда, то однозначно не здесь. А Сокка верит, что он обязательно всплывёт, ведь другого воздушного отверстия, ведущего в Агне Кель, больше нет. Духи, какого чёрта Зуко творит? Сокка идёт к каяку и выпускает резкий смешок, который пугает тигровых тюленей позади него. Это каяк Ханна. Как далеко этот придурок успел отплыть, когда Зуко отнял у них транспорт? Либо кое-кто не добрался до места назначения, либо не вернётся обратно. Сокка медлит, раздумывая, стоит ли разыскать потерявших лодку или связаться с ближайшими свободными воинами Племени Воды. Нет. Сокка не отдаст лодку Ханну и не может ждать его возвращения. Ему нужно как можно скорее предупредить, чтобы городская защита успела подготовить ответ тому, кто нагрянет с приближающимся восходом солнца. Решение принято. Сокка быстро осматривает каяк и весло — не хватало ещё утонуть в океане, если в спешке забыть провести основную проверку безопасности — и пускается в воду. Мгновение пытается понять своё расположение на мысленной карте Агне Кель. Поблизости должен находиться обитаемый сторожевой пункт — тот, куда Сокка может добраться быстрее всего, а не пробовать доплыть до главных ворот или возвращаться по своим следам в тундре. Сокка гребёт мощными, отрывистыми взмахами, навострив уши, чтобы знать, есть ли кто-то ещё в океане. С размеренным ритмом дыхания и тела он откладывает Зуко и все свои чувства в дальний уголок разума. Теперь он понимает больше прежнего, но от этих знаний менее больно лишь чуть-чуть. Они ничего не меняют. Становится только сложнее сдерживать злость и предательство, когда его сердце раскрывается навстречу Зуко. Навстречу тому, что у них могло быть, если бы Зуко не был отягощён оковами ожиданий, страха, требований и ответственности, которые принц не способен разглядеть под своим бременем.