***
Убирает осколки и старается не порезаться, Сяо выбрасывает их в мусор. Следом берет швабру и проходится мокрой тряпкой по разлитому кофе. Наводя порядок между столешницей и диваном (именно там пару минут назад разбилась кружка), мужчина все время думал о сыне, о том, что он не хотел бы ссоры с ним. «Если бы ты знал, Ёнджэ, что случилось на самом деле.» — мелькает мысль в голове взрослого человека и он, тяжело вздыхая, оставляет швабру в углу ванной комнаты. У него было желание поговорить с мальчиком, извиниться. Он бы очень хотел излить ему душу и, видя заплаканные ещё детские глаза, крепко обнять и поцеловать в висок. Мужчина поднёс кулак к двери, норовясь постучать в неё, но внезапно остановился. Отстранившись, Децзюнь на несколько секунд поник, думая, как бы лучше поступить. Внезапно он сорвался с места и поспешил на кухню, раскрывая несколько ящиков и заглядывая в холодильник. Накинув на себя куртку, он подобрал ключи с крючка и вышел из квартиры, закрывая дверь на замок. Омега быстро спустился по лестнице в подъезд и выбежал на улицу, заворачивая налево. Всего в трехстах сантиметрах находился продуктовый магазин. — Четыреста грамм вишни, пожалуйста. — попросил мужчина, протягивая продавцу пятидолларовую купюру. — Джено-о-о, я хочу вишни! — тянет омега, лежа на кровати и смотря в тёмный потолок. Он закинул правую ногу на холодное тоненькое одеяло, ощущая, как горячая конечность охлаждается под прохладным воздухом. Руки он разместил на небольшом животе. Альфа, разлепив один глаз, мямлит: — Цзюнь, ты видел, какое сейчас время? Полтора ночи, все магазины и супермаркеты закрыты. Ты действительно голоден? — Это не я, а ребёнок. И нет, не правда. Некоторые супермаркеты открыты. — дует губки, все еще глядя в потолок. — Мелкий озорник. — Ли поворачивается к мужу и наклоняется к животу, закатывая чужую белую майку к груди. Он оставляет крошечные поцелуйчики на бархатистой коже, с любовью придерживая талию возлюбленного. — Как же я тебя обожаю. — тихо произносит альфа, отстраняясь от ещё не родившегося ребёнка. — А я? — жалобно спрашивает младший, сжимая плечо Джено и заглядывая в темные как ночь глаза. — А тебя я люблю больше всех на свете. — альфа, улыбаясь, двигается к лицу любимого и дарит ему тёплый поцелуй и, гладя тощее лицо, никак не хочет отпускать. — Но вишни ты все равно купишь. Получив сдачу, он забрал пакет с ягодами и поспешил домой, сильнее кутаясь в черную курточку. Вскоре гостиную заполнил запах выпечки и свежих кислых вишен, сок которых аппетитно стекал по фалангам пальцев. Сяо, достав из духовки только что испеченный пирог, снял с ладоней перчатки, повесил на крючок фартук. Он взял из верхнего ящика стеклянную баночку, следом посыпая выпечку белой пудрой. Разрезал на кусочки вкусно пахнущий пирог и положил наибольший кусочек на тарелку. Он поднял прибор, следом направился в сторону спальни. — Сынок, это папа! Открой, пожалуйста. — ответа не последовало. Стиснув зубы, омега попробовал ещё раз. — Ёнджэ, я хочу с тобой поговорить! Окончательно расстроившись, мужчина развернулся и вернулся на кухню, раздраженно оставляя тарелку на столешнице. Головная боль накрыла его почти полностью, заставляя опереться на столешницу и стиснуть темно-серый гранит. — Черт. — стонет себе под нос, прикрывая глаза. — Что за упертый ребёнок. Внезапно слышит, как щелкает замок двери. Омега выравнивает спину и смотрит на коричневую дверь спальни. Резко подбирая тарелку, мужчина идёт через гостиную, с каждой секундой ускоряя шаг. — Здравствуй. — тихим голосом произносит папа, неловко улыбаясь и закрывая за собой двери. — А я тебе любимый пирог приготовил. С вишней. Ёнджэ машинально забрал керамический прибор и поставил на прикроватную тумбочку. И хоть на лице его царила маска безэмоциональности, мальчик очень обрадовался такому неожиданному подарку. Младший омега сел на кровати, подперев подбородок правым коленом, пока вторая нога свисала с матраца. Децзюнь, поняв, что не дождётся от сына слов, печально вздохнул и произнес: — Сынок, ты прости меня, что не рассказываю тебе ничего. Даже если бы имя твоего отца было общедоступным в нашей семье, я бы все равно не смог тебе рассказать. Проблема в том, что я не хочу впутывать тебя в это… — Но я же ваш ребёнок! А вы мои родители! Разве этого недостаточно? — Более чем предостаточно, но это наше с ним личное, понимаешь? Я тебя люблю, и не хочу, чтобы ты забивал мозг ненужной ерундой. — Значит мой отец для тебя ерунда? Дядя Личаяпорнкул был прав? — допрашивает младший, выискивая правду в словах старшего. На его глазах заметно блестят капельки слез, а щеки краснеют. — Дяде Личаяпорнкулу стоило бы завязать свой язык. Он не имеет права так обращаться со словами. — обходит тему омега, притворно улыбаясь и скрещивая пальцы на колене, повисшем на второй ноге. — А с твоим отцом я как-нибудь разберусь. Приятного аппетита.***
Следующим утром Децзюнь воспользовался предложением Тэна и, пообедав, направился в спа-центр, чтобы как следует расслабиться и настроиться на хороший лад. На улице было очень холодно (наверное, потому что мужчина надел тоненькое пальто), поэтому омеге пришлось обмотать шею шарфом и ускорить шаг, чтобы окончательно не окоченеть. Закрыв за собой дверь, он направился к стойке регистрации и произнес: — Здравствуйте. Я записывался на три часа. — Сяо Децзюнь, верно? — спросил милый парнишка за стойкой регистрации, смотря на мужчину исподлобья. Сяо подтвердил его слова и забрал справку, направился на второй этаж. Уже поднимаясь на лестнице, чувствовал, как неприятная мигрень возвращается, а спина мучительно ноет. Хотелось поскорее улечься на кушетку головой вниз — и делайте со мной все, что захотите! Раздевшись, он повесил на себя белое полотенце, спустив его ниже тазовой кости. Поверхность кушетки на ощупь была холодной и, уложившись, Децзюнь прикрыл глаза. Запах в кабинете витал необыкновенно приятный — цветочный и теплый, словно нагретые камни на пляже. Пахло различными маслами и сыворотками, что еще больше расслабляло конечности и мозг. Буквально через несколько минут омега ощутил, как чьи-то руки постепенно начинают делать нажим на нижнюю часть спины, с каждой секундой поднимаясь выше к лопаткам. Благодаря скользкому крему, ладони ловко двигались по смуглой коже, временами вызывая мурашки. Мужчина, усмехнувшись сам себе, наконец расслабился. Откуда-то доносилась нежная успокаивающая музыка. Спокойствие. Ладони выполняли круговые и фигурные движения, едва вдавливая тело в мягкую кушетку. И когда Сяоцзюнь окончательно начал растворяться в массаже, ощутил на себе те самые венные ладони, излюбленные им когда-то давно. Он ощущал, как те ловко скользят по тонкой талии, как с нажимом втираются в кожу, оставляя красные следы. — Еще! — с криком станет омега, смотря назад через плечо. Вспотевшее лицо любовника, темные волосы которого пропитались потом, прилипли ко лбу и скрывали затуманенные черные глаза. — Джено, быстрее! Децзюнь, опираясь на стену, накрывает своей ладонью руку старшекурсника, которая придерживала того за талию. Большие венные пальцы сжимают кожу, массируя ее, гладят изгиб спины, скользя к лопаткам. Тяжело выдохнув, омега вновь показал свой профиль, не отрывая глаз от руки, которая сейчас оторвалась от плеча и на несколько секунд задержалась в воздухе. Пошло приоткрыв рот, высунул язык и, скользнув им по указательному и среднему пальцам, вобрал их в себя. Он, ощущая, как задница горит от слишком быстрого темпа, а по бедрам стекает сладко пахнущая смазка, пытается игнорировать рвотные позывы, искусно посасывая пальцы. Закрыв глаза, парень настойчивее двигал головой, время от времени поглядывая в лицо альфе. — Хорошо сосешь, принцесса. — слышит низкий шепот возле ушка, а следом едва слышное хихиканье. Децзюнь дергается, пугая массажиста и тот, на некоторое время оторвал руки от тела. — Молодой человек, все хорошо? Мне продолжать? — Да, продолжайте. Смотря куда-то в сторону, Цзюнь ощутил, как щеки покрываются румянцем, а член ощутимо твердеет. Прикусив щеку, мужчина попытался утихомирить сердцебиение. И только спустя долгие пятнадцать минут ему удалось это сделать. Освободившись, Децзюнь почувствовал, как на теле и внутри стало хорошо. В данный момент его ничто не беспокоило и не тревожило. Мысли куда-то улетучились, а улыбка не сползала с лица. Поблагодарив массажиста, он спустился в холл и, накинув на себя пальто, вышел на улицу. Дунул холодный ветер, заставляя молодого мужчину оглянуться: яркие огоньки, висящие на деревьях, красиво сочетались с высокими фонарями, что освещали широкие улицы. Только-только начинали украшать площади и авеню к Рождеству и Сяо, улыбнувшись, пошел к ближайшей кофе-будке. — Глинтвейн, пожалуйста. Дымящий напиток в красном стаканчике согревал нутро мужчины, каждый раз, как только горячий алкоголь попадал ему на язык. Он прогуливался парком Миллениум, разглядывая туристов и обычных прохожих, что, как и он сам, наслаждались вечерним времяпровождением. Парк был переполнен радостными и счастливыми лицами. Приуныв, Сяо шел вдоль дорожки, когда с правой стороны время от времени проезжали подростки на велосипедах и электросамокатах. Слушая хохот и искрений смех. Выбросил пустой стаканчик в мусорную урну и свернул назад, пряча руки в холодные карманы. Дома он встретил Енджэ, жующего кукурузные хлопья с молоком и смотрящего какой-то фильм по телевизору. Решая не мешать сыну улучшать свой досуг, мужчина снял пальто и повесил ключи на крючок. Заметив несколько немытых со вчера тарелок, так и не переодевшись, омега положил их в умывальник, тут же включая горячую воду и подбирая мочалку с моющим средством. Внезапно его талию обвивают тонкие руки, а к спине прижимается мальчиковое тело. Сяо застывает на месте, не понимая, что происходит. — Пап, прости меня. — тихо выдает младший омега, прижимаясь щекой к спине родителя. — За что? — За то, что тревожил твои мысли и воспоминания об отце. — шмыгает носом, сильнее обнимая папу, не желая отставать. — Ну что ты, милый. — на самом деле, мужчине было приятно слышать подобные слова от сына и он, откладывая мочалку с химической жидкостью, поворачивается к своему ребенку и обнимает в ответ. — Каким бы ты ни был, я всегда буду любить тебя. — Мы пойдем в спортивный центр? — отрывая голову от мужской груди. — Конечно. Завтра после школы тебя устроит? — Спасибо, пап.