***
— Ну что, Вы поговорили с ним? — шепотом спрашивает господин Хуан, как только Сяо возвращается в кабинет и оказывается рядом. — Я не могу. Когда его вижу, у меня просыпаются приступы агрессии. Мне трудно совладать с собой. — устало произнес омега, расслабляя плечи. Слушать коллег желания и сил не было, словно директор высосал из него все соки. И перед глазами вновь престал тот пристальный, манящий, влюблённый взгляд, сводящий с ума. Он почувствовал на лице теплое дыхание и бархатистый ореховый запах, обволакивающий его всего полностью. Омега чувствовал, как учащается сердцебиение, как щеки краснеют, а уголки губ незаметно приподнимаются. Он опирается на другую ногу, ощущая, как в штанах явно жмёт и дышать становится невыносимо — миндальный запах застыл под носом, словно его лицо обволокли гигиенической тряпкой. — Извините! — неожиданно произнёс Цзюнь, стрелой выходя из кабинета и покидая совещание. Перед глазами плыло, углы стен и мебель казались не чёткими, размытыми и закрученными, будто мужчина глядел сквозь калейдоскоп. Ноги ощущались словно вата, они каждый раз подкашивались. Ему пришлось склоняться на стену, дабы удержаться и добраться до уборной. В туалете никого не наблюдалось, поэтому мужчина повис над раковиной, перед этим плеснув на лицо прохладной воды. Он похлопал себя по груди, следом ныряя ладонью во внутренний карман пиджака. Благо, омега нащупал маленькую косметичку на молнии, которую всегда носил с собой. Блеск для губ, жвачка или духи всегда пригодятся в самый неподходящий момент. Цзюнь нервно вытянул оттуда пластинку с подавителями и тут же положил на язык сразу две, следом заполняя рот водой из крана и глотая содержимое. Давление значительно поднялось, вызывая очередные головные боли и головокружение. Мужчина собирался уже выходить из уборной, но был не в силах контролировать себя. Он вцепился за дверцу одной из кабинок и зашёл внутрь, оседая на холодный серый кафель. Децзюнь ощущал, как слезы невольно хлынули из глаз, ощущал как горят щеки и уши, а голова, казалось, сейчас взорвётся. Хныкая, взрослый прикрыл дверцу, полностью расположился на полу. Он рукой задел ширинку штанов, быстро её растегивая и начиная поглаживать возбужденный член. — ...Джено, что же ты!.. — плакал молодой человек, каждый раз вытирая свободной рукой влажное от слез лицо, растирая тушь по щекам и губам. Правая рука, увлеченная стоячим половым органом, с каждым разом двигалась быстрее, возбуждая омегу ещё больше. Кончая раз за разом, омега в который раз видел перед глазами его лицо, ту самую ухмылку и влюблённые глаза с игривым огоньком. Он скучал. — Джено! — возгласил младший, оторвав левую руку от лица и склоняясь на стенку кабинки. Децзюнь вновь потянулся к косметичке, снова достал оттуда нужные лекарства. Он беспамятно глотал их все, лишь бы унять жажду, утихомирить свой организм, желающий, чтобы его жёстко отымели. На некоторое время ему показалось, что в уборную кто-то вошёл и этот кто-то прошептал ему на ухо «Не беспокойся. Я здесь. Я тебе помогу.». Разумеется, что рядом никого не оказалось. Раздраженно приводя себя в порядок, взрослый мужчина поднялся, умылся и вернулся к коллегам, налепив на лицо приветливую улыбку.***
«Тройной тулуп, дуга, потом бабочка, винт. Стоп!» — Молодец, Ёнджэ! — Эли подбадривает юношу и выключает магнитофон, из которого доносилась мелодия «Концерта для фортепиано № 21». — Можешь отдохнуть десять минут, потом продолжим. — возгласил молодой мужчина, даря мальчику заботливую улыбку и следом уходя. Ёнджэ ещё несколько минут катался, выполнял какие-то любимые лёгкие трюки, например шаги Джаксон. Из перерыва его отвлек чей-то хохот. — Ха-ха. Почему этого отшельника ещё никто не прибрал? — смех становится ещё громче. Омега поворачивается в сторону голоса и хмурится. Чувствует, как злость в груди нарастает, он сжимает кулаки и глубоко дышит, стоя посреди пустого катка. — Ой, Таннер, ты смутил Ледяную принцессу. А нечего тут свои пляски устраивать, ни на что не годный мотылёк. — Ёнджэ! — до боли знакомый голос выводит подростка из себя, заставляя обернуться в сторону больших окон, где меньше трибун. Там, возле бортика, стоял знакомый силуэт, машущий варежками и радостно улыбающийся. «Папа!» Он сразу же толкается, ускоряет бег на льду и рвано скользит возле борта, протягивая руки к дверце. Мальчик сразу вовлекается в родительские обьятия, ощущая папино тепло и поцелуй в макушку. Почему-то в этот момент у него с глаз катятся горькие слезы, жгущие глаза и щеки. — Ну чего ты, малыш? Я тебе вишнёвые корзиночки принёс. Что такое, милый? Почему ты плачешь? — у мужчины с лица не сползала непонимающая улыбка, а руки инстинктивно поглаживали чужой затылок и смахивали слезы на чужом лице. — Ничего. Просто невероятно люблю тебя, папа. — Ёнджэ вновь прижался к омеге, слыша, как бьётся его сердце. И все те слова, которые ему наговорил парни хоккеисты, улетучились из головы, словно ветер. — Ёнджэ, все в порядке? — в их поле зрения появился Эли, натягивающий на кисти специальные перчатки. Он видел заплаканное лицо мальчика, его смутило такое поведение, поэтому он решил спросить. — Будем продолжать занятие? — Да, конечно. Простите, что смутил вас, господин Картер. Джэ вновь вышел на каток, лёд под ногами приятно раскалывался и он, заведя руки за спину, грациозно прокатил пару сантиметров, приходя в себя. Краем глаза взглянул на папу, с такой же приятной улыбкой, как когда-то, и улыбнулся уголками губ, прикрывая глаза. Эли нажал кнопку «пуск».***
Вечером следующего вторника, когда они наконец-то закончили вешать на окна светящиеся гирлянды, кто-то позвонил в дверь. Ёнджэ уставший, но довольный работой, расселся перед телевизором, мотая каналы и ища Nickelodeon. Цзюнь бросил на столешницу полотенце и пошёл к двери, следом заглядывая в дверной глазок. Он затаил дыхание, чувствуя как сердце отбивает чечетку в груди и, быстро дернув замком, открыл сначала внутреннюю дверь, следом наружную. — Здравствуй, родной. — обратился взрослый к сыну, легко обнимая младшего за плечи. Децзюнь, приятно удивлённый, целует родителя в щеку, поглаживая по спине и тут же отстраняясь. Следом дизайнер забрал у него шубу из соболя. Взрослый сразу перевёл взгляд на мальчика, который удивлённо улыбнулся и подорвался с дивана. — Дедушка! — возгласил Ёнджэ и побежал в прихожую, расставляя руки, чтобы обнять гостя. — Привет, папа. — Цзюнь улыбнулся родителю вслед, наблюдая за тем, как тот приобнимает внука за плечи и слушает рассказы о катке, о новой школе. — Ну и вот я научился делать твизл. Конечно, по началу было сложно, ноги очень болели, но потом я настроился, долго тренировался и в результате у меня получилось. Эли меня похвалил. — Ёнджэ засиял, счастливо улыбаясь, от чего его глазки превратились в полумесяцы. — Я рад за тебя, Ёнджэ. Ты действительно молодец. — Следующей зимой я смогу предстать перед зрителями на соревновании юниоров. Это серьёзно, не смейся. — обиделся мальчик, замечая, как Цзюньцзе расплывается в утешительной улыбке и смеётся. Он прячет ладони ребенка в свои прохладные, после улицы, руки. — Я не смеюсь, милый, а радуюсь. Я действительно горжусь тобой. — мужчина перевёл взгляд с юношеского очарованного лица на зеленую, светящуюся красными и жёлтыми огнями ёлку. Она разместилась позади дивана, в углу между окном и дверью, ведущую в спальню. — Какая у вас красивая ёлка! В этом году вы действительно постарались. — обратился родитель к Сяо, что склонился на столешницу, сложа руки. — По большей части это работа Ёнджэ. Он действительно постарался. Был вечер и они впервые за несколько лет сели за стол (точнее за столешницу) втроём. Рядом с острой лапшой дымилась курочка в соевом соусе с овощами. Также Цзюньцзе привёз домашние лепёшки и китайские конфеты. Конечно же, домашняя еда была в сто раз вкуснее магазинной, поэтому мальчику не терпелось заново попробовать дедушкину стряпню и ощутить себя на седьмом небе от счастья. — Как у тебя на работе? — спросил папа, обращаясь к сыну. Он палочками наложил себе на тарелку несколько овощей и серьёзно перевёл взгляд напротив. Ёнджэ, услышавший вопрос дедушки, прислушался, незаметно подняв голову и взглянув на папу. — Работа идёт полным ходом. В скором времени наши эскизы пойдут на кройку, а потом, когда пришлют новые швейные материалы, ткань и все необходимое, пошьют новую коллекцию. — Ясно. А в целом? Все нормально у тебя? — продолжает донимать вопросами старший. — В принципе, меня все устраивает. Коллеги приятные и трудолюбивые, это большой плюс. — Цзюнь избегал зрительного контакта, постоянно думая не о том. — Это хорошо. — Цзюньцзе на несколько секунд остановил взгляд на нем, задумавшись. С каждой минутой за окном темнело, из-за чего комната утопала в свете яркой праздничной ёлки.***
Проследив за тем, как младший прощально помахал ладонью, перед тем как пойти спать, Цзюньцзе настойчиво выхватил кисть своего сына и тихо процедил сквозь зубы: — Что ты скрываешь?