Остановись и гори

У Макс маленькие аккуратные ступни. Она вся тонкая, женственная и компактная рядом с ним, но её ноги в особенности не дают ему покоя. Билли нравится, когда она ходит по дому босиком. Он может бесконечно смотреть на её узкие лодыжки, представляя, как хватает её за них, подтягивая к себе, и накрывает своим весом её хрупкое тело. Иногда Билли позволяет ей красить ногти прямо в машине. Не слишком часто, чтобы она не считала, что это в порядке вещей, но в качестве исключения. Она закидывает ступни на приборную панель, бросая на него взгляд исподлобья, и долго возится с лаком, стараясь не вылезти за кромку ногтя, пока он везёт её в школу. Иногда ему этого достаточно. Достаточно просто смотреть на её ступни и знать, что он может прикоснуться к ним языком, мягко посасывая пальцы, если Макс будет в хорошем настроении, чтобы разрешить ему это. Но чаще нет. Чаще Билли приходится умолять, и это бесит его до зубовного скрежета, потому что уж в чём, а в том, чтобы быть искренним в своих желаниях с кем-то ещё, проговаривать их вслух, не зная, как это воспримут, полностью зависеть от чужой милости — в этом он чертовски плох. В комнату Макс он врывается без стука, стоит им остаться дома одним. Она оборачивается на шум хлопнувшей двери, смотрит на него уничижительным взглядом через плечо, одетая в одно лишь нижнее бельё, простой белый комплект, без изысков и кружев, ни разу не будоражащий его воображение. — Я знала, что ты конченый, Билли, но мог бы, блять, научиться стучаться, прежде чем сносить двери. — Максин, — огрызается он, но без прежнего пыла, без прежнего огня, который бушевал в нём раньше, когда Билли ещё не был зависим от вида её ступней, от ощущения их гладкости на своей коже, — когда люди не хотят, чтобы к ним заходили, они запираются. Она легко краснеет, как все рыжие, румянец густо заливает её лицо и шею. Макс отворачивается, перебирает стопку журналов на туалетном столике, останавливая свой выбор на одном из них, и идёт к кровати, устраиваясь поудобнее на животе и полностью игнорируя его присутствие. Она вдумчиво листает журнал и болтает ногами в воздухе, и в полоске пробивающегося через неплотно сомкнутые шторы солнечного света на безымянном пальце левой ноги бликует узкий металлический ободок кольца. Кольца, которого она принципиально не носила. Кольца, которое он подарил ей на шестнадцатилетие. Билли залипает на нём взглядом, чувствуя, как тесно становится в и без того узких джинсах. Он опускается на колени у её кровати, перехватывая ногу с кольцом под щиколоткой. — Боже, ты такой жалкий, — тянет Макс, не отрываясь от своего занятия. — Развлеки себя сам, хочу дочитать эту статью. Билли слышит в этой грубости дозволение и тянется к ступне языком, оставляя широкую влажную дорожку от подъёма до пятки. Приникает губами к ребру стопы, мажет лёгкими скользящими поцелуями, нежно, голодно, россыпью. Он гладит пальцами щиколотку и втягивает в рот тот, что окольцован, чувствуя, как Макс вздрагивает от лёгкой щекотки, но старается не подавать вида. Он просовывает язык между большим и средним, у неё там крошечная тёмная родинка, медленно ласкает губами каждый её пальчик, не забывая о другой ноге, массируя и разминая пальцами ступню. Макс дёргается, уходя из-под очередной дорожки мягких поцелуев и переворачивается на спину, садясь на кровати так, чтобы ноги свешивались с края. Билли не сдерживает протестующего стона, и она презрительно хмыкает, глядя на него в упор. — Хнычущий слабак, — выплёвывает Макс и упирается пяткой в его вздыбившуюся ширинку. — Ты такой бесполезный, Билли, даже не можешь удовлетворить себя. Она надавливает сильнее, ведя ногой по кругу, смотрит, прищурившись, как он закусывает губы, чтобы с них не сорвалось ни звука. — Доставай, — командует Макс, упираясь ладонями в покрывало сзади, её поза такая расслабленная, словно она собирается заняться чем-то невероятно скучным. Билли расстёгивает джинсы и приспускает вместе с бельём на бёдра, выдыхает рвано, когда Макс ногтем большого пальца, того, что с родинкой, ведёт медленно вдоль его члена снизу вверх, с нажимом движется по краю головки, чувствительно царапая, чтобы выбить из его горла унизительный долгий звук, ласкающий её уши. Наконец, накрывает сочащуюся смазкой головку ступней сверху, притирается, распределяя её ребром стопы по всей длине, и обхватывает член уже двумя ногами, медленно лениво надрачивая. Выражение на её лице высокомерное и отстранённое, и Билли мог бы подумать, что ей не нравится происходящее, если бы не видел расплывающееся влажное пятно на белом хлопке её трусиков. Она щекочет пальцами его мошонку, зажимает головку между большим и указательным, сдавливает стопами сильнее, двигая ими синхронно в едином ритме, пока Билли не начинает подаваться под эти прикосновения, сам толкаясь бёдрами между её замерших ног. Он пачкает спермой её пальцы и ступни, одну из лодыжек и внутреннюю сторону икры, и Макс недовольно морщится. — Я разочарована в тебе, — она вытягивает сначала одну, а следом и другую ногу, касаясь кончиками больших пальцев его подбородка. — Прибери за собой, грязное животное. Билли обжигает её злым взглядом из-под ресниц, но послушно высовывает язык. Их маленькая игра только начинает набирать обороты.