Остановись и гори

Откровенно говоря, Робин пугают такие магазины. Здесь всё подчёркнуто девичье, от оформления в пастельных тонах до сладкого лёгкого запаха, забивающегося в нос с самого порога. Не говоря уже о баснословно дорогих комплектах нижнего белья, которые ей просто не по карману, и улыбчивых, услужливых девушках-консультантах. Она не понимает, зачем Нэнси привела её сюда, и безумно смущается, когда та хватая с полок варианты с формованными чашечками, мягкие кружевные топы без косточек и полупрозрачные пеньюары, тянет Робин в сторону примерочных. — Ты должна помочь мне выбрать, — хихикает Нэнси, заталкивая её в одну из просторных кабинок, с тёплым рассеянным светом, ростовым зеркалом и мягким удобным на вид пуфом, на который Робин и опускается, ошарашенная происходящим. Нэнси слишком легко избавляется от одежды, почти не смущаясь пробегается пальцами по линии пуговиц на рубашке, выталкивая каждую из петлицы, выдёргивает заправленные края из-под пояса юбки и плавным движением скидывает её с плеч. Она заводит руки за спину, расстёгивая петельки на лифчике и обнажая аккуратную нежную грудь, и Робин давится воздухом. — Ты уверена, — выдавливает она хрипло и, прочистив горло, продолжает, — что я тебе здесь нужна? — Абсолютно, — кивает Нэнси, встряхивая мелкими кудрями, и примеряет первый из принесённых из зала вариантов. Он не слишком идёт ей, грубый и плотный, сдавливает её грудь слишком сильно, приподнимает невообразимо высоко, и Робин, медленно краснея шеей, отрицательно качает головой. — Мне тоже не очень нравится, — соглашается Нэнси, словно не замечая её алеющего лица, и берётся за следующий. Прозрачная сетчатая ткань легко прилегает к её изгибам, ничего не скрывая, и Робин кажется, что она вот-вот взорвётся от этого зрелища. Она видит соски Нэнси, маленькие и розовые, остро торчащие прямо перед ней, и что это, если не провокация? — Симпатично, да? — хмыкает Нэнси, разглядывая своё отражение в зеркале. Робин согласно угукает, не уверенная, что голос не подведёт, выдавая её волнение, и нервно сжимает ладони между коленей, в попытке успокоиться. Выходит не очень, особенно когда Нэнси тянется к молнии на юбке. — Надо примерить и трусики, — заявляет она, и юбка падает к её ногам, обнажая стройные бёдра и длинные ноги. — Блять, — бормочет Робин себе под нос и тут же прикусывает нижнюю губу, отворачиваясь. — Ты что-то сказала? — Нэнси вскидывает взгляд, с любопытством изучая её покрасневшее лицо и шею через зеркало. — Я сказала, что ты чёртова провокаторша, Нэнси Уилер, — шум крови отдаётся эхом в ушах, сердце бешено колотится в грудной клетке, и Робин, не сдержавшись, подрывается с места, разворачивая Нэнси лицом к себе. Она вжимает её спиной в холодную зеркальную поверхность, приникая ртом к мягким гладким губам, и Нэнси выгибается в её руках, охотно отвечая на поцелуй. Приоткрывает рот, кончиком языка скользя по внутренней поверхности губ Робин, и проглатывает восхищённый стон, ощущая на своём запястье поглаживание ласковых пальцев. — Я уж было подумала, что придётся примерить половину их ассортимента, — смеётся Нэнси, когда губы Робин опускаются к её шее, мягко посасывая тонкую кожу, а пальцы надавливают на клитор через бельё. Робин тёплая, немного неловкая, ужасно жадная до прикосновений, и Нэнси ведёт от контраста её горячих касаний и холодной поверхности зеркала за спиной. — Что угодно будет выглядеть на тебе восхитительно, и ты это знаешь, — Робин пробирается ладонью под резинку её тонких трусиков и затыкает рот очередным поцелуем. — Веди себя тише, Нэнси Уилер, если не хочешь, чтобы тебя обнаружили здесь в таком виде. Пальцы без какого-либо сопротивления проскальзывают между набухших половых губ, пачкаясь в густой смазке, язык щекочуще ложится на один из сосков прямо поверх тонкой сетки, а ладонь другой руки плотно фиксируется на горле, слегка сдавливая. Нэнси колотит мелкой мурашечной дрожью, она подхватывает Робин под затылок, теснее прижимая её голову к своей груди, и послушно раздвигает ноги, позволяя тёплым пальцам толкнуться внутрь. Ей нравится чувствовать тело Робин на себе, нравится давление на шее, мешающее вдохнуть полной грудью, нравится ощущение запретности происходящего, потому что в любой момент кто-то может дёрнуть шторку примерочной в сторону и увидеть умницу Нэнси Уилер в таком положении. Два пальца Робин хаотично и правильно двигаются в ней, поглаживая и сгибаясь, большой давит на клитор, потирая по кругу, губы сталкиваются с её приоткрытым в молчаливом, сдерживаемом стоне ртом, язык толкается упруго, оглаживая нёбо, а ладонь на горле давит всё сильнее. Грубая ткань чужой одежды проезжается по соскам, когда Робин прижимается к ней теснее, притирает своим телом, постанывает в её сладкий припухший от поцелуев рот, и Нэнси вгрызается в эти губы, чтобы не закричать в шаге от оргазма. Робин отстраняется, делает два шага назад, разглядывая дело рук своих, и улыбается смущённо и горячечно-сладко, и Нэнси чувствует себя голой без её пальцев и губ на себе. — Так что из этого, — пытаясь совладать с дыханием, спрашивает она, — что из этого мне купить? — Не так уж и важно, Нэнси Уилер, пока мне будет позволено это с тебя снимать.