Вместе навсегда

— Са-а-ах... Сато.. — никак не может выстонать имя вампира Юджи, только шире раздвигая свои ноги, подставляясь под крупные мужские пальцы. — Громче, — требовательно просит Сатору, прижимаясь губами к шее юноши. Пальцы были полностью покрыты предэякулятом, который не переставая сочился с Юджи — словно персиковый сок с упаковки. Юджи прогибался под пальцами, трахающими его изнутри. Парень не сдерживался в стонах, сладкие звуки так и вырывались из него, пока мягкие губы ласкали его шею, а зубы покусывали нежную кожу, оставляя едва заметные красноватые следы укусов. — Сатору! Да, пожалуйста, вот здесь! Ч-черт... — Юджи выгнулся еще сильнее, расставив ноги так широко, как только мог. На руки Сатору вылилась горячая жидкость, и он, довольно ухмыляясь, продолжил массировать пальцами шероховатую поверхность девственных стенок. Юджи уже не знает, как себя контролировать — жар в теле невыносимый, а кончить ему просто не дают. И все из-за сраного вампира, который то и дело доводит его до отчаянно желаемого завершения — дразнит мягкие чувствительные половые губы, кончиками пальцев легко касается клитора, поддевает его, обводит вокруг и сразу же вводит два пальца, от чего Юджи задыхается, давится своими стонами и вцепляется руками в ткань плаща вампира. Годжо лишь улыбался во все тридцать два, оголяя чистейшие клыки, величина которых совсем не напоминала человеческую. Бедра Юджи, всегда искусанные, покрытые многочисленными засосами, завидовали тому, с какой страстью Годжо оставляет метки любви на его шее. Бывало, что он иногда случайно царапал нежную кожу бедер своими ногтями, которые, к слову, специально срезал с одной руки, чтобы вводить их внутрь. Чтобы заставлять его кончать. Однако сейчас Годжо не позволяет ему это сделать. Он действует ему на нервы, раздражает, бесит и злит. Юджи то и дело хмурится, на тему чего Сатору очень сильно желает пошутить. — Не хмурься то так, а то морщины появятся, — легко усмехается вампир, пока его рука скользит по собственному члену, растирая точно такой же горячий предэякулят по всей длине. — Закрой рот! Черт бы тебя избил! Я.. я тебе пинок под за-а-х, — не успевает договорить парень, заливаясь громким стоном. До его влажных губ дотронулись горячим языком. — Совсем не расслышал что ты сказал. Повторишь? — шепчет Годжо, ускоряя движения руки на члене. Палец сжимает уздечку головки, оттягивая крайнюю плоть вниз. Годжо гортанно стонет, продолжая языком удовлетворять Юджи, который уже буквально плывет на простынях футона. — Я-я... Годжо.. я.. — никак не может закончить фразу о том, что он вот-вот кончит, если вампир так и продолжит. — Ты такой мокрый, едва я успел коснуться тебя, — все продолжает дразнить его Годжо. Лицо вампира — в районе губ, — было перепачкано выделениями, и выглядело это куда развратнее, чем то, что Сатору надрачивал себе в процессе "поедания" Юджи. Да, именно так он прозвал этот процесс, — аж целая лужа собралась под тобой. — Ты надоел! Хва-а-тит! П-прошу, дай мне кончить...— пищит Юджи, опуская руку в белый сгусток волос, сжимает их, заставляя вампира снова прижаться к его пульсирующему клитору, который к тому моменту изрядно ныл, желая достичь оргазма, момента эйфории и полного расслабления вместе с Сатору. — Тебе стоит взять третий палец внутрь и быть послушным мальчиком, — Годжо вводит третий палец с толчком, бьющим в самое нутро. Парень стонет, прогибаясь в спине. Толчки внутрь - вот, что заставляет Юджи кончать. И у Сатору это отлично получается — даже без члена внутри. — Я... я.. — бессвязно бормочет парень, притягивая Годжо ближе к половым губам, внутри которых толкались сразу три крупных пальца, то и дело заставляя выплескивать эякулят на чужую руку. — Я тоже сейчас кончу, Юджи, — мурлычет Годжо, начиная ласкать собственный член еще яростнее, — давай попробуем одновременно. Разгоряченное тело само подставляется под трахающие его горячее нутро пальцы. Юджи уже не в силах выдерживать эту двухчасовую пытку. Как вдруг, словно по мольбе парня, толчки начинают ощущаться намного жестче, язык скользит по влажной поверхности быстрее, доставляя просто вселенское удовольствие от того, как умело вампир умеет отлизывать. Ну да, за столько лет — как такому не научиться-то? Всего от трех пальцев Юджи сгорал от возбуждения — какими же будут ощущения, если в следующий раз Сатору войдет в него своим членом, тот и представить не может. Итадори знает, что внутри нет чувствительности, но он сам по себе чересчур чувствительный. Ко всему прочему — Сатору умело стимулирует нервные окончания, — что снаружи, что внутри, — мастерски задевая каждую чувствительную точку. Это действительно должно быть невероятно. Юджи чуть ли не вскрикивает, когда достигает оргазма. Пальцы, от которых он кончил, остаются внутри. Сатору последовал за ним: его собственная эрекция не заставила себя ждать. Картина перед глазами в виде мягкого тела, извивающееся на шелковых простынях футона, стройная спина прогибающаяся кошкой и то, с каким чудесным стоном кончает Юджи просто не могла не отправиться прямиком в пульсирующий член вампира. Он останавливается и, издав глубокий стон, напоминавший скорее животное рычание, заканчивает себе в руку. Горячая сперма стекает по руке и он выдавливает из себя все, что может — до последней капли. Он высовывает пальцы из парня, отдаляется от его промежности. Его мальчик весь дрожит, пытаясь отдышаться от бомбезного — по мнению Сатору, — оргазма. — Ты как? — сбивчиво дыша, спрашивает Сатору, достав полотенце, лежавшее за его спиной. Сначала нужно вытереть Юджи. — Я... офигенно, — с улыбкой отвечает Юджи, открывая почти полностью слипшиеся глаза. На него смотрят с такой заботой и любовью в глазах, что поцелуй был бы самым меньшим из того, что можно сделать, для того, чтобы ответить на эти чувства с такой же нежностью. — А я же говорил, что тебе понравится, — ехидничает в ответ вампир, протирая Юджи от и до, то и дело осыпая поцелуями нежную кожу парня. Он достает другое полотенце, откинув грязное куда подальше, и, для начала, вытирает свое лицо, полностью перепачканное в эякуляте Юджи — хотя этот факт даже заводит его — после чего переходит к своей руке, отмечая то, насколько обильно он кончил. Однако мысль покидает его моментально — усталость накрывает с головой. Старость не радость. Годжо снимает с себя вампирский плащ, красуясь полуголым телом перед валяющимся пластом Юджи. Мужчина прилегает к парню, обнимает за талию и тянет на себя, дополнительно укрывая их обоих одеялом. Итадори вертит розовой макушкой по груди вампира, начиная согреваться. Уже скоро сон заключит в свои объятия их обоих. — Хэй, Юджи, — зовет его вампир, рукой поглаживая по спине мальчишки. — Да?... — сонно мычат ему в ответ. — Ты все еще хочешь... — Сатору старается подобрать нужные слова, дабы не спугнуть парня. Он не хочет снова провести 300 лет в одиночестве, — ...покончить с собой? Ну, из-за этой темы? — Нет, — твердо отвечает Итадори, хотя сам понимает, что все еще не в состоянии смириться с тем, что с рождения у него отняли его настоящий пол. — Ты все так же мужчина, Юджи, — словно зная о чем думает другой, ласково произносит Сатору, — в моем присутствии никто не тронет тебя и ни за что не заденет этим, а иначе... Правда, Сатору не может показать, что значит это самое "иначе", поскольку ради комфорта Юджи с правой руки были срезаны все ногти. Левая же тянется к губам парня, а не срезанный ноготь мягко надавливает на нижнюю губу, заставляя взгляд снизу обратиться к вампиру. Годжо пригибается, нежно целуя мягкие губы напротив. Тыльная сторона ногтей проводит по щеке Юджи, как бы крича своим жестом "Я тебя защищу". Сатору медленно отстраняется. — Ты должен помнить, что я нечисть, — шепотом произносит мужчина, потираясь своим носом о чужой. — Я помню. И меня это ничуть не пугает, — хихикает парень, снова утыкаясь в любимую грудь краснеющим лицом, — спасибо тебе, Сатору. Я... я чувствую себя намного увереннее. Сатору довольно хмыкает, прижимая юношу ближе к себе, согревает в объятиях под одеялом. — А я говорил, что сексуальный опыт приносит уверенность в своем теле. — Да ты, блин! — Юджи бьет кулаком по боку Сатору и тот начинает старчески кряхтеть от смеха и внезапного удара. И смеялись они до тех пор, пока царство Морфея не забрало к себе две души на глубокую, самую приятную и роскошную ночь.