Завтра снова здесь припаркуюсь

Окрылённый идеей сегодняшнего дня, Антон буквально несётся по коридору центра психологической помощи, выискивая сто пятый кабинет. На деле, он был в этом здании уже по меньшей мере сотню раз, но нужную аудиторию перенесли на другой этаж, так что ему приходится поднапрячь свой пропитанный топографическим кретинизмом мозг и найти среди лабиринта кабинетов нужный. Спустя десять лишних минут, потраченных на беганье по отреставрированному этажу, кучу матов от злости на непронумерованные кабинеты, в которые он по ошибке заглянул, Антон, наконец, подходит к нужной двери. Новая яркая надпись «Семейный психолог» красуется на двери сто пятого кабинета. Под ней висит чёрная деревянная табличка, похожая на маленькую школьную доску, на которой каллиграфическим почерком выведено: «Ирина Кузнецова». Наконец-то. Шастун стучит чисто ради формальности, заранее подготавливая себя к предстоящему разговору, и, не дождавшись ответа, влетает в помещение со словами: — Ирка-пупырка, морда под копирку… Он бы продолжил эту череду рифм к имени лучшей подруги, но, заметив мужчину средних лет в кресле пациента, перевёл взгляд на девушку. Если кто-то думал, что взглядом нельзя убить и всё это просто метафора, то этот кто-то однозначно ошибся. У Антона, кажется, случился микроинсульт его микрозадницы, так как она-то в этот момент скукожилась ещё больше, чем была, а очко сжалось, будто заранее боясь, что сейчас в него впихнут паяльник. — Так ты же… — протянул Шаст, сглотнув, — до шести работаешь. — Задержалась, — процедила Ира. — А ты какого… — она кинула взгляд на клиента и выдохнула, — чёрта здесь делаешь? — Поговорить пришёл, — развёл руками Антон, зачем-то тоже посмотрев на мужчину. — А телефон тебе на… — Ира снова осеклась, — зачем? — Это не телефонный разговор, — прозвучало несколько серьёзнее, чем должно было. Тут уже пришла очередь клиента Кузнецовой вопросительно посмотреть сначала на парня, а потом на девушку. — Как же вы, Ирина, советы даёте, — вздохнул он, поднимаясь с кресла, — если у вас самой в личной жизни нелады? — Простите, Павел Алексеевич, за такое недоразумение, — вставая за ним, затараторила Кузнецова. — Вы не так всё поняли. Это Антон, мой друг детства. — Ах, уже просто друг?! — Ире бы сейчас помочь, чтобы не дискредитировать её в глазах клиента, но Антона уже понесло. Уж такие у них отношения. Подъёбистые. Даже в моменты, когда надо бы затолкать юмор поглубже в задницу. — То есть после того, что между нами было, я вот так, в одночасье, стал просто другом?! — Антон, прекрати сейчас же! — чуть ли не кричит Ира, хотя самой ей очень трудно сдерживать смех. От одного только вида такого «влюблённого» Антона становилось смешно, так что у девушки непроизвольно стали вырисовываться морщинки в уголках глаз. — Простите, пожалуйста, Павел Алексеевич, у него просто крыша едет. — От любви к тебе! — Шастун уже практически в голос ржёт и, чтобы не спалиться, падает на колени и утыкается лбом Ире в живот, который вмиг издаёт булькающий звук. «Кого-то надо срочно накормить», — выдаёт антоново подсознание, включая режим бабушки. Вкрай охуевший мужик смотрит на «сладкую парочку», а у Иры уже слёзы из глаз брызжут от подступающего смеха. — Я, пожалуй… пойду… — выдаёт названный ранее Павел Алексеевич и потихоньку пятится к двери. — Простите меня… Павел… — отчество тонет в смехе обоих, потому что дверь за мужчиной закрывается. Ира ржёт, ударяя Антона кулаками по спине, и снова падает в своё кресло. Выглядит подруга, несмотря на начавшую течь из-за слёз смеха тушь, как всегда шикарно. Не будь Шаст стопроцентным геем, то, может, и приударил бы за ней. Но, как говорится, не судьба, не в этой жизни. — Ты идиотина, Антон, — выдыхает она и трёт руками лицо. Шаст же в этот момент поднимается с колен и плюхается в клиентское кресло. — Что за цирк ты тут устроил?.. — Это было театральное выступление… драма! — наигранно-виртуозно отвечает он. — Ты должна восхититься и аплодировать. — Ага, стоя, — поднимает бровь девушка, а после вздыхает и тянется к столу, включая чайник. Вот и плюс работы психологом — можно беззастенчиво попивать чаёк на своём рабочем месте, а Антон имеет полное право опустить свою тушу на это пиздатое кресло, которое так и манит, словно туалет во время поноса, и высказать всё, что на душе, не заплатив ни копейки. Жаль, конечно, что у Иры в кабинете кресло, а не диван, но тогда бы Шаст точно уснул, как только улёгся на него, обхватив руками маленькую подушечку в форме сердца. — Ну, и что же тебя привело в мою скромную обитель? — спрашивает Кузня, когда чайник начинает тихо бухтеть. — Ну… не так быстро, — Антон поправляет волосы и садится поудобнее, строя самую загадочную и хитрую лисью мордашку, — расскажи сначала, как твои дела… Как работа? — Моя работа тебя едва ли интересует, а о моих делах ты осведомлялся неделю назад, когда мы всей компанией бухали в клубе, названия которого я сейчас даже не вспомню, так что… какого чёрта тебе надо? — ангельски улыбаясь и часто моргая, спрашивает Ира. Шаст мысленно проклинает в подруге психолога, хотя и без того она слишком хорошо его знает. Вот где в этом мире справедливость? Ну почему Ира считает, что он появляется только тогда, когда задница уже подкоптилась от обилия проблем и надо кому-то выговориться или попросить помощи. Это, вообще-то, жутко обидно, потому что чувство вины начинает кусать за левую пятку, грозясь перерасти в очередную бессонную ночь, сопровождаемую накручиванием себя за любую маленькую хуйню, которая успела произойти за день. Хотя по факту Ира права, и это пиздец как плохо. Пора бы такое отношение к подруге менять. — Какая ты… редиска, — надувается Антон, складывая руки на груди. — Может, я соскучился просто! Пиздит как дышит, конечно, потому что соскучился-то он и вправду, но вот это далеко не просто. Так вдобавок к этому есть ещё и осложнение в виде просьбы о помощи. И, видимо, его лицо это слишком хорошо отражает, потому что Иришка улыбается, всем своим видом показывая, что пиздёжная вонь витает в воздухе кабинета, и её нос этот запах отлично чует. — Секс по дружбе тебя не интересует, — начинает девушка скучающим тоном. Чайник закипает, и она встаёт, чтобы разлить кипяток по пластиковым стаканчикам. — Денег я в долг не даю, ты знаешь. Сегодня ни у кого не день рождения, не Новый год, даже не Пасха. Бухали мы недавно, а просто так ты не приходишь никогда, уж такой ты по натуре, — Ира закидывает по чайному пакетику в каждый стаканчик, кладёт по два кубика сахара и садится на место, подавая один стаканчик Антону. — Поэтому повторю вопрос: что тебе нужно? — Какая же ты язва, Кузнецова, — Шаст помешивает чай пластиковой ложечкой и поднимает глаза на Иру, — но, надо признать, правая язва. Он отхлёбывает чаю и начинает свой увлекательный рассказ про Арсения и начало «Величайшей Войны Миров», которая, слава богам, пока не имеет осадков в виде инопланетян, а несёт лишь гражданский посыл. Хотя даже их дворцовый переворот со сменой правящего на парковке фудтрака, которому подвластен жаждущий пожрать народ, приносит с собой огромную проблему, которую срочно необходимо решать. — …видела бы ты, что этот гад с моим фургончиком сделал! Мы с Эдом вчера целый день отмывали, — закончил парень, закидывая ногу на ногу. — Ну, раз ты к Эду пошёл, значит, там всё более чем серьёзно, — резюмировала Кузнецова, допивая свой чай и ставя стаканчик на стол. — Гандон этот твой Арсений, не спорю. Но я-то тут чем могу помочь? Порчами не занимаюсь. — Кстати, порча — тоже вариант. Но к Эду я ходил не только ради того, чтобы он мне фургон отмыл. — Только не говори, что вы мстить этому придурку собрались, — Ира смотрит на парня взглядом матери, которая точно знает, что её ребёнок планирует пакость, но не может никак препятствовать этому. Антон всё так же по-лисьи улыбается, заставляя девушку закатить глаза. — О нет… а я тут… — осознание приходит сразу же, незаконченный вопрос повисает в воздухе, и Ира снова закатывает глаза, — о нет… я в вашем плане фигурирую? — Ага, — Антон кивает, отставляя свой чай. — Там план охуенный, ты только послушай! — В твоём понимании всё, что придумал Эд, — охуенно, — вздыхает девушка и, увидев молящий взгляд Шастуна, сжаливается, — выкладывай уже, чудо природы. — Короче, смотри, всё просто, — заряженный этой идеей, начинает Антон. — этот Арсений заканчивает работу в девять, я вчера проследил за ним и изучил весь его день, — Ира фыркнула и прошептала что-то по типу «маньяк», но Шаст не обратил на это внимания. — Он закрывает свой фудтрак и идёт в кафе неподалёку, там болтает с бариста, но ничего не берёт, а потом садится за руль и сваливает. И это, кстати, пиздец как подозрительно… но суть не в этом. — Шаст делает паузу и с новым вздохом продолжает. — Наш план таков: когда он уже будет закрываться, ты подбежишь и попросишь его продать тебе бургер. Он тебе, конечно, не откажет. У вас завяжется диалог, пококетничай с ним, смейся над его шутками… ну, как вы там, девчонки, это делаете… — Так, стоп, — останавливает Ира, и на её лице вырисовывается выражение полного осуждения к произнесённому. — Каким образом я должна склеить твоего Арсения, если я этого не хочу? Так не работает. — Он не мой, — буркнул Антон. — Ну, повоздействуй на него какими-нибудь своими психологическими штуками… ты же можешь, я знаю. — Ну, допустим… а где месть-то? Пока это только услуга этому твоему Арсению. — Да не мой он! — это начинает нервировать, но, проглатывая своё раздражение, Антон возвращается к главному. — А вот тут-то самое интересное, — он аж подпрыгивает в кресле от предвкушения. — Вы пойдёте с ним куда-нибудь, возьмёте поесть, обязательно возьми кофе. Так вот, вы будете гулять, ты — само обаяние, но, когда он попытается как-либо коснуться тебя… ты закатишь скандал! — весь план буквально заставлял его светиться, как новогодняя ёлка, от предвкушения. Можно прям сейчас в центр детского хоровода ставить. — Обольёшь его этим кофе, добавь туда обязательно побольше сахара, а стаканчик картонный кинешь ему в хлебало. Ох, я уже предвкушаю его реакцию. Ира смотрит на Антона, как на умалишённого, и качает головой, выдыхая ёмкое: — Тупой и ещё тупее… — Да ты хоть дослушай вначале, дальше вообще такое должно идти, тебе понравится, — Антон воодушевлённо втягивает чай, создавая противные хлюпающие звуки, что всегда раздражало Кузнецову, но попытки перевоспитать это чавкающее чудо никогда не заканчивались успехом, а только выводили её, как поучителя, из себя. Ира психолог, и, как мозгоправ, она действительно была хорошим специалистом, однако если бы та была матерью, то её чадо рыдало бы взахлёб, пытаясь вспомнить, какая строчка идёт после ебучей «белой берёзы под моим окном» под гневным взглядом матери. — Не уверена в том, что я хочу слышать продолжение вашего «плана», — показательно вырисовывая кавычки в воздухе, саркастично отвечает подруга, — но ты явно не собираешься уходить нахер из моего кабинета, пока не закончишь свой восхитительный рассказ. — Дальше появляюсь я, ака «некий герой-спаситель, душу и целомудрие сохранитель». Ты говоришь мне про то, что этот молодой человек к тебе присосался, да и вообще на маньяка похож, а я максимально «шокированно», а главное, громко вспоминаю про то, что он владелец фудтрака в этом районе. Люди услышат эту инфу, и завтра к нему вряд ли будет стоять очередь, там ведь все друг друга знают, и сплетни местные бабки похлеще, чем вороны заразу, разносят, — Шастун расслабленно вздыхает, уже предвкушая триумф от своей победы на следующий день, пока Иришка грустно выдыхает в потолок слова по типу «долбоёбы». — Антош, ты же понимаешь, что это подло, — Шпрота мученически вздыхает, явно понимая, что попытаться переубедить друга будет почти бессмысленно. — Он первый начал, когда изгадил мой фургон! — А тебе десять, чтобы в обижульки играть? — Так ты поможешь мне или нет? — Шаста напрягает в их диалоге буквально всё, его внутренний бесенёнок бьёт тревогу, боясь, что грешное желание о мести загубят простым отказом. По лицу Кузни видно, как борются бес с ангелом на её плечах. Психолог в девушке говорит о том, что надо застопорить этот план, пойти в отказную и просто поговорить с Антоном, чтобы убедить его в том, что затея — полная хуйня, и так вообще не делается, но вот хорошая подруга внутри… — Да куда я денусь, — выдыхает в итоге она, и Антон радостно хлопает в ладоши, радуясь пока ничего не значащей победе, — но я заранее предупреждаю, что это в первый и последний раз, когда я подписываюсь на что-то подобное. — Я сейчас тебя расцелую. — Лучше побереги свои чудесные губы для завтрашней ругани. За что мне это всё, конечно… Надо ж было связаться с таким дебилом, как ты… — И я тебя люблю, — посылая воздушный поцелуй Кузне, Антон достаёт из кармана телефон, чтобы написать Эду одно единственное сообщение:

Гандон

19:03 Она сказала «да»

Эдик-педик 19:05 Шаст, ты ёбнулся?

Гандон

19:10

Два дня как

Эдик-педик 19:11 Приеду посмотреть на вашу вакханалию, если получится с работы пораньше свалить Антон усмехается, выходя из здания и направляясь к своему начищенному до блеска фургончику. Вышедшее из-за облаков солнце радует, и он думает, что победа уже у него в кармане. Осталось только дожить до завтра, чтобы посмотреть на разгневанное лицо этого Арсения, в которое хочется плюнуть и позлорадствовать, показывая фак. А лучше этим факом вообще будет зарядить по чужому ебалу, ибо нехуй было трогать его «детку».

***

Месть — это блюдо, которое подают холодным, и погода в день, когда самосуд Антона должен был свершиться, полностью соответствовала данной присказке. Небо затянулось тучами, а с севера подул неслабый ветер, хотя синоптики обещали погоду без осадков. Но Антон-то знает: эти гады всегда привирают, так что он не скупится и надевает поверх красного джемпера горчичного цвета куртку. «Фешон из хиз профешон», или как там говорится? Сев в свой родной фургончик, он сразу включает печку, ибо на улице действительно холодно. Синоптики не соврали по поводу холода, но вот с осадками всё-таки объебались знатно, потому что дождь всё-таки начинает потихоньку накрапывать. Но плохая погода точно не испортит этот знаменательный день. Антон бы даже сказал, что она как раз-таки идеально создаст атмосферу надвигающейся расправы, и Арс сам будет виноват, если не прислушается к знакам, посланным Зевсом. Приехав на место, он замечает уже знакомый фургон конкурента, но, сделав вид, что ему всё равно, спокойно проезжает мимо, показывая, что Арсений ему нисколечки не интересен. Да и вообще, он ему нахуй «не нужён». Особенно здесь, но это Антон объяснит ему грядущим вечерним представлением. Вчера он нашёл себе уже новое местечко недалеко от этого. Оно оказалось даже удобнее, потому что все бабки у подъезда сбежались на его сосиски, словно на горячие пирожки. К тому же с этого места было хорошо видно Арсения и его злополучную бургерную. А Арсению, в свою очередь, было неплохо видно Антона и его сосисочную. И по конкуренту было видно, что он уже мысленно ликовал, смотря на то, как Антон привыкает к новому месту, и даже не подозревая, что тот может готовить план мести. А план-то уже готов, как и Шастова сосиска для первой подбежавшей бабульки. Арсений, видимо, настолько почувствовал себя главным на этом месте, что не упустил шанса подколоть Антона, когда тот вышел из фургончика на перекур. И в этот момент Шаст был готов поклясться, что почувствовал, как внутри разразилась целая буря негодования и злости с усиленным желанием мести. Если до этого ему и было немного жалко противника, то сейчас сомнения по поводу вечерней экзекуции совершенно точно покинули его. — Эй, ты с каждым днём всё больше и больше становишься похож на сосиску, — крикнул Арсений, отдавая пакет с бургером какому-то парню с зелёной челкой. Естественно, он намекал на сегодняшний образ Шастуна, так соответствующий погоде и его профессии. — Это был намёк на то, что с каждым днём я становлюсь всё горячее и горячее? — усмехнулся в ответ Антон, выкидывая сигарету. — Нет, это был намёк на то, что я тебя скоро сожру, — фыркнул Арсений, скрываясь внутри своего фургончика. Антон передразнил его — больше ради собственного удовлетворения — и вернулся к работе, поглядывая на часы и мечтая, чтобы Ира освободилась пораньше и успела приехать туда точно к оговорённому времени. Кузнецова вообще не была девушкой пунктуальной, из того самого раздражающего типа друзей, которым время встречи надо говорить часа на два раньше назначенного, чтобы они пришли вовремя, и Антон уже начал молиться всем богам, чтобы Шпрота хотя бы один раз в его жизни пришла вовремя, хотя бы пока Арсений не уехал. Проблема состояла в основном в количестве клиентов его конкурента, и как бы Шастуну ни хотелось обратного, но сегодня парень мечтал о наплыве посетителей в это жалкое подобие Макдоналдса. — Здравствуйте, два хот-дога и колу, — вырвала его из размышлений девушка-подросток и активно захлопала пышными ресницами, тыкая своего юного кавалера в бок. — Оплата наличными, — мальчишка, года на два младше своей спутницы, дрожащими ручонками протянул ему две смятые сотки из кармана, глазами-сердечками глядя на свою пассию. Антон в душе лишь усмехается, вспоминая свои школьные годы в Воронеже и то, как он бегал на соседние участки, пытаясь нарвать цветов для своей первой любви, за что получал по жопе от матери, конечно, но отчим в то время смиловался, смотря на его бедные пробы в романтику, и дал денег на нормальный букет для его «избранницы». Правда, он не знал, что маленький Антошка цветы рвал для того самого соседского мальчишки, чью клумбу до этого и грабил. — Держите, всего доброго вам, — Шаст подмигнул бедному пацану, который сжимал газировку потными ладонями, как спасательный круг, и в мыслях пожелал мальчонке удачи. У Арсения дела обстояли явно не хуже. Большой очередью двух строителей, конечно, не назовёшь, но Антон с облегчением выдохнул, понимая, что тот задержится сегодня подольше, так как бригада рабочих обитает неподалёку отсюда. Строители — народ классный, они как пчёлы: сначала прилетает одна или пара, пробует и, если пыльца оказывается по вкусу, танцем приманивает остальных. Местная бригада танцев не исполняет, но своей своре благим матом осветит путь к сокровенному «пиздатому хавчику». Сосисками эти строители уже успели обожраться, да и Антон подустал готовить, дыша через рот, чтобы не вкушать ароматы обильного пота, исходящие от рабочих, поэтому, мысленно желая Арсению задохнуться, Шастун вернулся к работе. Время течёт быстро, когда ты занят или листаешь тик-ток, когда наступает лето или когда вода льётся в чайник в то время, как ты отходишь на пару секунд и перестаёшь её контролировать. Однако, протусив весь день в ожидании кульминации намеченного плана, Антон наконец-то вздыхает, радуясь заходящему за горизонт солнцу. Ира идёт, плавно покачивая бёдрами, в платье, которое Антон месяц назад обозначил как «выеби меня, дальнобойщик». Волосы у девушки струятся красивыми локонами, а улыбка светит, как будто ей сегодня сделали чистку зубов у стоматолога. Не будь Антон геем, то, наверное, в очередной раз ахнул бы, плавясь от вида прекрасной девушки, аки эскимо на пляже в Сочи, но он, предвкушая шоу, которое ждёт его впереди, лишь подмигнул Ире, устраиваясь за стойкой поудобнее. Не то чтобы Кузнецова была сильно рада факту свершения мести, что было видно по её хмурому взгляду, но раз уж она взялась помогать, то надо сделать всё красиво. В этом была вся Ира. Подтверждением этому служили хотя бы сегодняшние взгляды всех мужчин, которые приходили к ней на консультацию. Девушке было лень заезжать домой и переодеваться, поэтому ей пришлось терпеть двоякие взгляды клиентов, о чём говорили утренние сообщения, пришедшие Антону, стоило ему только продрать глаза под звук одновременно двух будильников. Жалеть об участии во всём этом было уже поздно, так что лёгкой походкой Ира буквально подплывает к фургончику с бургерами, хотя жаль, что не с водкой, так Антон бы, может, был бы и не против делению рабочего места. — Девушка, простите, но я уже закрыт, — Арсений кидает на неё беглый взгляд и продолжает натирать антисептиком свой столик для подачи. — Ну, может, в виде исключения продадите мне один бургер? — Ира кладёт руки на раму окошечка, и Арсению открывается шикарный вид на декольте девушки. Антон со своего расстояния хоть и не видит этого, но помнит это платье досконально. — Я работаю до семи, а сейчас уже семь пятнадцать, девушка. Приходите завтра, — не обращая никакого внимания на достаточно пышные формы прямо перед своими глазами, произносит Арс и отворачивается к грилю. Ира — хороший психолог, хотя им и не нужно быть, чтобы сложить два плюс два. Кольца на пальце Арсения не было, линии от загара тоже не наблюдалось, так что вывод напрашивался сам собой. Девушка кидает полный безысходности взгляд на Антона, пытаясь передать ему ту растерянность, что настигла её в момент осознания. «Вот встретились же два пидораса. Пусть сам идёт его охмурять, я тут бессильна», — думает она, видя, как Шаст улыбается и подталкивает её к дальнейшим действиям. Он не слышит их разговора, поэтому уверен, что всё идёт как надо. Ира вздыхает. Бросать дело на полпути не хочется, и Кузнецова цепляется за единственное, что объединяет их с Арсением в данный момент: — Вот чёрт, — девушка делает вид, что расстроена. Хотя ей и вид-то делать не надо, — придётся идти в сосисочную на том углу. Арсений тут же оборачивается, оглядывая Иру уже более заинтересованным взглядом, и возвращается обратно к окошку, опираясь на локти, чтобы свеситься и быть чуть ближе к девушке. Увидев это, Антон мысленно даёт себе пять и с нетерпением ожидает продолжения. Такое кино он готов смотреть даже без звука. — А что вы имеете против сосисок? — тем временем каким-то слишком приторным голосом спрашивает Арсений. — Против сосисок-то вроде ничего, а вот против того, кто их продаёт… — Кузнецова интригующе протягивает последний слог, поворачивая голову в сторону фудтрака своего друга. И мужчина повторяет её движение, что заставляет Антона сделать вид, что он очень внимательно наблюдает за голубем, который всё-таки подавился салфеткой, которую уже с полчаса пытался сожрать. — И чем же вызвана ваша к нему неприязнь? — интересуется через пару секунд Арсений, снова переключая внимание на девушку. — Да таскается за мной всюду, — вздыхает Ира, а в её голове уже вовсю танцуют бесята. Попался этот Арсений на её удочку. Сейчас она вонзит нож в его ахиллесову пяту. — Цветы, подарки… чуть ли не серенады под окном поёт, — она снова поворачивается к Арсению и выдерживает десятисекундный зрительный контакт. — И что же, он вам совсем не нравится? — по-моему, дьявол никогда так не улыбался, как улыбнулся тогда Арсений. У Иры аж мурашки по спине пробежали. Видно, она нашла его психологическую «точку G». Зверь в ловушке, тюлень на сушке, птица в клетке или точный удар в сердце меткий. — Не то чтобы прям конкретно он… Меня в целом парни, как потенциальные партнёры, не очень интересуют, — первое правило шпиона: чтобы войти в доверие к врагу, притворись, что ты с ним «в одной лодке». — Даже так?.. — в глазах Арсения заплясали языки пламени, и его мысленное сравнение с дьяволёнком уже перестало походить на преувеличение. — Мне кажется, вы что-то задумали, — отвечает Ира, делая вид, что ей это всё очень нравится. Хотя на самом деле рука, находящаяся за спиной, вытянулась в фак, направленный Антону, который, усмехнувшись, начал собираться к выходу. — Знаете что… — Арсений вмиг переменился в лице, снова становясь спокойным, что дало Кузнецовой выдохнуть. Он всё-таки не сумасшедший. — Вас как зовут? — Ирина Кузнецова. — Арсений Попов, очень приятно, — отвечает он, протягивая ладонь для рукопожатия. — Знаете что, Ирина, я тут подумал, бургер я вам, к сожалению, продать не могу, у меня просто уже нет продуктов… Но недалеко отсюда есть кофейня, где продают вкуснейшие пирожки с картошкой и варят отменный кофе. Готов вас угостить, — предлагает Арсений, впервые за их разговор по-доброму улыбаясь. Ира даже успевает подметить, что он достаточно красив. — Здесь, скорее всего, должно последовать «а взамен…»? — предполагает девушка. — А взамен, — подтверждает Арсений, — вы расскажете мне побольше про этого Антона, и мы вместе подумаем, как вам выйти из этой ситуации, а мне — помочь вам. «А он нехило в тебе заинтересован, парень», — хмыкает про себя Ира, вновь кидая беглый взгляд на Антона. — Что ж, идёт, — соглашается девушка. Арсений выбегает из своего фургончика, закрывая его на ключ, и, поравнявшись с Ирой, идёт с ней в сторону кафе. По дороге Кузнецова успевает выдумать и даже наполовину рассказать историю о том, как Шастун один раз пришёл к ней на пробную консультацию в клинике и после этого начал преследовать её буквально везде, что уже начало раздражать. Ира наплела, что не подаёт в полицию только потому, что ей искренне жалко парня. А Антон, шедший позади, прячась, как ниндзя за деревьями, еле вылавливал обрывки этого бреда, который Кузнецова так нещадно вливала в чужие уши. Арсений слушал, не перебивая. С такими разговорами они минут за пятнадцать дошли до кафе. Внутри народу практически не было, поэтому с их приходом помещение наполнил радостный голос: — Арсений! Здрасьте, забор покрасьте, — это был молодой бариста с каштановыми волосами, стоявший за стойкой и усердно натиравший алюминиевый стакан. — Ты сегодня с дамой? — каким-то слишком заговорческим тоном произнёс тот, когда ребята подошли ближе. Арсений на это лишь закатил глаза, что позволило Ире окончательно удостовериться в своей теории по поводу ориентации Попова. — Ирина, знакомьтесь, это Дмитрий Масленников, мой друг, — обращается Арсений, кивая на бариста, — Дим, это Ирина — моя очень голодная клиентка, которой я не смог продать бургер. — Ни слова больше, — улыбнулся Дима. — Присаживайтесь, выбирайте, что хотите съесть, сейчас всё организую. — Молодой человек… Арсений, как я поняла, — стараясь сделать вид, что Антон не прожужжал ей этим именем все уши, начинает Ира, — сказал, что у вас тут очень вкусные пирожки с картошкой, так что я возьму один. — Отличный выбор! — отзывается Дима, светя своей улыбкой. Он чем-то напоминает Ире Антона. — Пить что будете? — А, карамельный латте, пожалуйста. Три пакетика сахара. — Ничего себе. А вы сластёна, — хмыкает Арсений. Он ведь даже не догадывается, что всё это для того, чтобы всё это месиво сложнее отстиралось от его белоснежной водолазки. Антон наблюдает эту картину воркующих медведей (потому что голубками эту развалившуюся у стойки парочку назвать однозначно было нельзя), стоя на улице и смотря через окно, ведущее в кофейню. По ногам парня приятно пробегали мурашки предвкушения шоу, которое ему скоро придётся разыгрывать. Три, два, один, и понеслась. — Присядем? — Арсений галантно пропускает Ирину вперёд, забирая напитки у Димы. Девушка проходит чуть вперёд, слегка улыбаясь Попову, пока тот в восторге приподнимает стаканчики. План, тщательно продуманный ранее Эдиком и Шастом, начинает идти под откос, потому что в изначальном варианте Кузня должна была облить его кофе, даже не садясь за стол, а в реальности план по-настоящему скашивается, когда Арсения случайно толкает новый покупатель и тот самый кофе летит уже на саму Иру. — Блять! — вскрикивает она, пытаясь стряхнуть с платья горячие капли под извинения Арсения, который, явно нервничая из-за происходящего, начинает нести какую-то околесицу. Антон, видя происходящее внутри кофейни, нервно сжимает руки в кулаки и решает, что пора действовать, пока Ира не отгрызла Арсению ебало за испорченное платье. «Пиздец», — проскальзывает единственная мысль в голове, стоит ему только зайти внутрь и увидеть происходящее в чёткой картине, не смазанной бликами от разводов на окне и звукоизоляцией. — Господи, прости, я… я… пойдём в туалет, — Попов неуверенно и осторожно тянет Кузнецову в сторону уборной. — Отпусти её! — врывается герой нашего времени под ярким и рифмуемым именем Антон. — Каков подлец! Девушка, вам не больно? — играет он отлично, быстро проверяя здоровье подруги, чей взгляд похож на бешеную собаку, готовую сейчас перегрызть глотки всем, кто стоит рядом. — Арсений, я думал, вы приличный человек, всё-таки владелец бургерной за углом, — Шастун подмечает последнюю фразу слишком громко. — Я не хотел, Ирина, правда, прости меня, пожалуйста! — Антон злорадно радуется хотя бы тому факту, как Арсению неудобно перед Шпротой, что аж кончики его ушей начинают ярко краснеть. — Ненавижу… — слишком рычаще тянет девушка, отходя на несколько шагов от парней, — вас обоих. До смерти доведёте… Ира злится, а для Антона, пожалуй, это кажется страшнее, чем начавший рассыпаться на кусочки план. Злая Кузнецова раз в двадцать страшнее голодного тигра хотя бы из-за того, что тигр тебя просто сожрёт, а от неё не знаешь, чего ожидать. В данной ситуации вариант быть сожранным тигром Антону кажется более заманчивым, чем взбешённая подруга. — Я-то в чём виноват? Тут из нас троих долбоёб только Арсений! — лучшая защита — это нападение, Шаст это в книжке прочитал. — Шастун, я тебе сейчас хлебало откушу, тебе и Эду, — книги — полная хуйня, не надо верить каждой хуйне, которую прочитал, Антон запомнит теперь это навсегда. На тигра нападать не стоит, нужно сразу делать ноги. Хуй это поможет, конечно, потому что Кузня его потом и с того света достанет. — Ну, Ир, прости, я не знал, тем более изначально всё должно было быть по-другому! — Лучше заткнись, иначе я тебя во все щели отымею! — Ну сама посуди, как я мог знать, что всё так закончится?! — они орут уже на повышенных тонах друг на друга, пока какой-то студент снимает их, видимо, для своей инста-сторис, подписанной как «Переехал в Москву, а долбоёбы всё те же». — И как же всё должно было быть изначально? — Арсений, про чьё существование было до этой фразы благополучно забыто, вклинивается в их беспонтовый диалог, заставляя этих двоих резко замолчать. — Сень… — шанс отмщения безнадёжно проёбан. — Арсений, попрошу. Так что там? Каков был план? — Попов говорит тихо, но оттого звучит не менее угрожающе, и Антон чувствует себя находящимся меж двух огней, и хуй знает, с какой стороны стоять безопаснее, — его заденет в любом случае. — Ну… — Шаст хотел было оправдаться, но Арс понял всё без слов и… — А не пойти бы тебе нахуй! — нет, всё-таки тактика «если драка неизбежна, бить надо первым» — ещё та херня, потому что остатки кофе летят уже Антону в лицо. Арсений с гордо поднятой головой выходит из кафе, оставляя замершего в полном ахуе Антона тупо пялить перед собой. Ира безбожно ржёт над ним, сгибаясь пополам от смеха. Картина маслом, а карма — та ещё сука. Бариста смотрит на них нечитаемым взглядом, попутно сканируя масштабы грядущей уборки. — Это что ещё сейчас было? — Шастун медленно поворачивается к подруге, что стирает слезинки смеха со своего лица. — Слушай, а этот «не твой» Арсений мне нравится, — отвечает подруга, вытирая капельки кофе уже с Антоновых кудряшек. Шаст думает, что его-не его Арсений — редкостная падла, а погодное предупреждение в начале дня было послано ему, и это осознание заставляет проматериться и проглотить подступающую злость. Вот же блять.