***
— Ты еблан. — Если бы мне давали рубль каждый раз, когда ты мне это говоришь, я бы уже купил себе виллу на Бали, — фыркает Антон, смотря на скептически настроенного Эда, хотя, в принципе, это обычное состояние друга, вальяжно раскуривавшего сигарету. Они сидят на бордюре уже с пятнадцать минут, и все эти пятнадцать минут Шаст упорно втирает своему брату по никотиновой зависимости, что этот план обязательно сработает. — Потому что ты реально еблан, Тох, — жмёт плечами Эд. — Вместо того, чтобы, как взрослый, адекватный человек, выждать пару деньков, пока Арсений перебесится, и прийти к нему нормально поговорить, ты выдумываешь всякую хуйню, как тринадцатилетка какая-то. Вот скажи, ты серьёзно веришь в эту гадалкину хрень? — Это не хрень, это факты, Эд, — по-философски выдаёт Антон, делая затяжку. — Все неприятности начались после того, как я наведался к старухе. Я на сто процентов уверен, что её порча сработала. — Бред это всё, притянутый за уши. А если даже и предположить, что не бред, то эта гадалка твоя вряд ли с удовольствием отменит все свои эти заклятия, — фыркает Выграновский. — Да, это ты прав, — серьёзно кивает Шаст, — и здесь мы возвращаемся к моей первоначальной идее: надо наведаться к этой гадалке и узнать, что нужно для отмены порчи. С этими словами, воодушевлённый собственной идеей, Антон поднимается с бордюра, разминая затёкшие ноги и выжидающе смотрит на Эда, мол, «чё сидишь, вставай, проклятие само себя не снимет». Выграновский на это лишь закатывает глаза, но, выкинув сигарету, всё-таки поднимается на ноги. — Я с этими твоими ритуалами скоро сам начну порчи наводить. Преимущественно на хреновых гадалок, — бубнит он, но Шаст уже не слушает и радостно бежит к водительской кабине фудтрака.***
В третий раз тёмный коридор уже вообще не кажется жутким и длинным. Ну или Антон просто настроен более радикально и особо не замечает напускного антуража, а может, и вовсе привык и идёт сейчас как к себе домой. Маленькая фиолетовая комнатка кажется Шастуну почти родной, поэтому, не застав в ней гадалку, он плюхается на одну из фиолетовых подушечек, скрестив ноги по-турецки, и осматривается. Эд жмёт плечами и садится рядом с ним. — Может, её позвать? А то она же не знает, что мы тут, — почему-то шёпотом предлагает он. — Цыц! — шипит Антон, приложив палец к губам. — Она же гадалка, она всё знает. — Всё знали только Ванга и Нострадамус… А этой дамочке до Ванги, как до луны пешком, — всё так же шёпотом буркнул Эд и скрестил руки на груди. В этот момент та самая небольшая дверь в стене — она, видимо, являлась входом в гадалкину «комнату отдыха» — открылась и впустила в комнатку яркий свет. Парни вмиг притихли. Несколько секунд стояла полная тишина, а потом из светлого помещения послышался противный крик: — А ну пошла отсюда, бестия ушастая! — голос старухи оттолкнулся от стен, но не успело эхо из коридора повторить его, как из той же комнаты изверглось протяжное мяуканье, и из проёма пулей вылетела пушистая чёрная кошка, которую ребята видели, когда впервые пришли на сеанс. Животное пробежало мимо них и впилось когтями в стену и аки Человек-паук взобралось по ней, видимо, в кошачий домик. В комнате снова воцарилась тишина. Эд с Антоном переглянулись, но заговорить не решились, а лишь синхронно уставились на дверной проём, ожидая продолжения сего действа. Некоторое время ничего не происходило, слышались лишь шуршание, кряхтение и ворчание, но потом внезапно из комнаты со снайперской точностью вылетело полотенце, попав в скрытый за обильным количеством цветных полупрозрачных тканей кошачий домик. — Гиря! — именно этим словом старушки сопровождался внезапный бросок. Друзья снова вжали головы в шеи, наблюдая за тем, как кошка с этим самым полотенцем на голове выпрыгнула из домика и со всего размаху врезалась в стену. Простояв несколько секунд неподвижно, она встрепенулась, стряхивая тряпку, а потом побежала обратно в светлую комнату. И снова тишина. В любой другой ситуации Шаст с Эдом бы валялись на полу от смеха, но сейчас не могли даже пикнуть. Их мозг упорно не хотел анализировать происходящее. Тем временем в светлой комнате опять послышались грохот и ворчание, а затем гадалка всё-таки соизволила выйти в комнату, ласково названную приёмной. — Уф… — выдохнул Антон, переглянувшись с Эдом, который смотрел в ответ нечитаемым взглядом. Тут они уже не смогли держать всё в себе. Перед ними стояла точно та же старушка, что была на прошлых сеансах, только вот абсолютно лысая, вся какая-то скукоженная и, кажется, очень злая, потому что во взгляде, который она кинула на них, сверкали молнии. — Вы кто такие?! — вскрикнула она и схватила что-то тонкое и продолговатое, судя по всему, метлу. — Я А-Антон!.. — парень на автомате подскочил и выставил руки в защитном жесте. — Ну, тот, к-который порчу наводил. А-а это мой друг. Мы приходили к вам пару недель назад. — А… — прохрипела старуха и сощурилась, всё ещё держа метлу наготове. Но, всё-таки признав в двух чужаках своих клиентов, расслабилась и поставила её на место. — Опять вы… — вздохнула она, снова скрылась в светлой комнатке и оттуда прокричала: — Опять по мою душу припёрлися?! Судя по всему, вопрос был риторический, так что парни отвечать не стали. Всё ещё немного ошарашенный Антон хотел было плюхнуться обратно на подушку, но тут же услышал пронзительное мяуканье из-за спины и понял, что чуть не сел на кошку, которая, к счастью, успела увернуться и избежать варианта быть раздавленной. Вопреки этому животное с любопытством взглянуло на Шастуна и тут же по-хозяйски забралось на него, устроившись на коленках. Эд же, пребывающий, кажется, в прострации, вообще не замечал больше ничего и тупо пялился на свет, в котором мрачной скалой возвышался силуэт старухи, что, недолго думая, зашла к ним и начала рыться в комоде, по всей видимости, в поисках платка или, на худой конец, парика. — Гиря… — протянул Антон, поглаживая кошку по мягкой спинке. — Ну, чего на этот раз изволите? — напялив на голову тюрбан, старуха распрямилась, закрывая за собой дверь, выведя тем самым Эда из анабиоза, и уселась напротив них. — А почему Гиря? — Шаст, кажется, уже и забыл, зачем пришёл, потому что кошка так сладко мурлыкала, подставляла животик и ласкалась, что ему сейчас было ну совсем не до гадалки. Магия и проклятия — это, конечно, всё важно, но пока может и подождать, кошка требует ласки в первую очередь. — Вообще, раньше я звала её Киря, но теперь откормила, и она… так! — старуха резко перебила саму себя, и Антон, наконец, оторвался от кошки и уставился на неё. — Вы мне зубы не заговаривайте. Зачем пришли? — А… так это… — Шастун немного замялся, почёсывая затылок. — Порчу снимать пришли, — договорил за него Эд, сверля взглядом теперь гадалку. — Ну охуеть… — выдала в ответ старуха, и тут уже охуели парни. Видно, она была в таком шоке с них двоих, что других слов подобрать не смогла. — Я не поняла, что вы тут за ромашку-то устроили — «буду – не буду»? Я вам кто? Колдун по вызову? Я потомственная гадалка, свои порчи не снимаю! — Ну пожалуйста… — протянул Антон, всё ещё наглаживая кайфующую, словно от кошачьей мяты, кошку. — Нам очень-очень надо. Там недоразумение вышло… — С моими порчами недоразумений не бывает, — отрезала гадалка. — Как вы хотели, так оно и подействовало, я тут совершенно ни при чём. И вообще, у меня рабочий день уже закончился. — Мы понимаем, но мы ошиблись… Я ошибся. Накосячил с этой порчей, помогите мне всё исправить, — Шастун уже буквально умолял, на что Эд лишь закатил глаза, но не стал вмешиваться. — И не подумаю, — фыркнула старуха. — Вы накосячили, а мне исправлять? Нет уж, увольте, — она поднялась с подушечки и направилась к двери. — Гиря! Кошка неохотно потянулась, спрыгнула с Антона и уже через секунду тёрлась о ноги хозяйки, а Шасту оставалось лишь проводить её печальным взглядом, при этом, тем не менее, поражаясь преданности этого животного. Немного подумав, он вздохнул: — Сколько вы хотите? — Десять тысяч, — выпалила гадалка. Эда от этих слов аж передёрнуло, и он поднялся с места и подошёл к старухе, придерживая рукой дверь, которую та уже успела приоткрыть. — Слышишь, шаманка, — начал он, и с его стороны это было ещё не так грубо, как могло бы, — ты себе цену тут не набивай. Твои ритуалы, которые ты тут придумала, работают не так, как нужно, а поэтому денег этих не стоят. Ясно? — сделав небольшую паузу, Эд продолжил. — Но мы к тебе по-доброму пришли, денег вернуть не требуем, а помощи просим. Так что либо помогаешь, либо разговор совсем другой будет. Старуха зло посмотрела на него, но ответить ей было нечего, так что она перевела взгляд на Антона и отчеканила: — Чтобы свести порчу, веди этого вашего… как там его?.. Сюда. И соль возьми с собой обычную, в солонке, — закончив, она снова посмотрела на Эда, рывком открыла дверь и быстро скрылась за ней, запираясь на замок и ставя последнюю точку в их диалоге. Антон посмотрел на друга, явно ожидая какого-то умозаключения. Зная Эда, тот либо очень красочно выразится о том, что он думает об этой идее, а потом согласится Шасту помочь, либо даст подзатыльник, бурча ругательства очень тихо и мрачно. Заранее подготовив голову к удару, Антон сделал шаг к другу, но тот лишь молча зашагал в сторону выхода. — Пиздец, дядь, — странная реакция огорошила, и Антон охуевше уставился на усевшегося на кортаны друга. — У тебя уже есть идеи? — Шастун, в принципе, не надеялся на сиюминутное решение возникшей проблемы, но, как говорится, надежда умирает последней. — Братан, да я в душе не ебу, как это можно провернуть, — Выграновский звучит больше задумчиво, чем отчаянно, а Антон выдыхает, потому что понимает, что вместе они точно что-нибудь придумают. — У меня сейчас мысли бегают от того, чтобы связать и притащить Арса сюда насильно, до накачивания его снотворным, но, — видя как Антон уже агрессивно кивает на последнюю фразу, Эд не даёт ему сказать и продолжает: — Егор нас за это тупо сожрёт. И это даже хуже, чем грозящая тюрьма за фактическое похищение человека. Мимо проезжающая машина сигналит, будто соглашаясь с Эдом. Понятное дело, что добровольно прийти на антипроклятие Арсений не согласится, Антон даже пробовать не хочет. О нём у Попова и так слишком плохое мнение, а если он ещё и припрётся с такой странной просьбой, очевидно будет послан далеко и надолго, даже без блинчиков в качестве утешения от проёба. Даже останки кактуса Валеры тут не в силах помочь и доказать человеку, что он психически здоров и это не тупой развод. — А может, Егор поможет? — пожалуй, он единственная шастуновская надежда и тот самый единственный человек, которому выманить Арсения куда-то не составит особого труда. — Он не станет заниматься этой хернёй. Дружба с Арсом ему явно дороже, чем гипотетическое проклятие, — Эд тяжело вздыхает, понимая, что выхода у них реально нет. — Ладно, давай сделаем так, как бы сказала моя мать, ты её знаешь, прекрасная, а главное, умная женщина… Майя и в правду была такой. Ещё живя в Воронеже, Антон на себе прочувствовал силу её ума. Она никогда не кричала и не ругалась, но они разговаривали, помногу и подолгу, решая все проблемы вместе и разбирая антоновы проёбы не как что-то ужасное, а как то, с чем мама хотела ему помочь разобраться и направить на путь истинный. Мама для него всегда была самым лучшим другом и тем человеком, который всегда мог дать верный совет, но не настаивал на том решении, которое ей кажется правильным. Жизнь с мамой научила Антона самому нести ответственность за собственные поступки, Майя давала ему свободу, но всегда была готова прийти на помощь. Наверное, он не сможет сказать, насколько он ей благодарен, и измерить всю ту любовь, которая таилась в самом уютном уголке его сердца. — Ты выпал, Тох. Так как сделаем? — вспоминая маму, Шаст невольно залип, расцветая в улыбке. Надо будет ей позвонить, а то со всей этой хуетой, к которой можно отнести и Арсения, и работу, он совсем редко стал набирать наизусть заученный номер. — Прости. Так вот, мама всегда говорит, что если есть нерешённая проблема, а ты не можешь найти решение, то нужно просто с этой проблемой «переспать», — Выграновский давит лыбу, и Антон, уже заранее понимая шутку, возникшую в голове друга, подытоживает: — «Утро вечера мудренее», короче. Я думаю, ты меня понял. — И часто ты спишь со своими проблемами? — Эд выразительно дёргает бровями вверх-вниз, на что Тоха лишь закатывает глаза до такой степени, что глазницы, кажется, становятся абсолютно белыми. — Ну, хоть с чем-то за последние месяцы у меня есть секс. — Так и что ты предлагаешь? — едва сдерживая смех, Эд снова возвращается к нерешённому вопросу. — Давай отложим это до завтра? Мы оба подумаем, а вечером встретимся и обсудим, если идей всё так же не будет, я позвоню маме с претензией, что она меня обманула и её методы не работают, — Антон кивает другу в сторону фургончика, намекая на то, что они и так задержались около незнакомого подъезда. — Ладно, ты пригоняй тогда к нам с Булкой завтра. — Пиво привезти? — заранее зная ответ, уточняет Шаст. — Обижаешь, — отвечает друг, садясь на пассажирское сиденье. Пиво — это святое, без него приходить в гости невежливо. И если бы у их дружбы был слоган, то наверняка звучал бы он именно так: «Без пива, как без рук, а кто спорит, тот не друг». Ауф.***
Антон приезжает домой, выжатый как лимон. Они проболтали с Эдом по пути домой и стоя около его дома ещё около часа. Это уже стало какой-то традицией — застревать прямо у подъезда. День был сложным, и кажется, сейчас Антон просто развалится. Работа, старуха с котом, разговоры с Эдом под самую ночь обо всём и ни о чём одновременно. Всё это порядком вымотало его и, уже стоя на пороге собственной квартиры, Шаст понял, что грохнется на кровать и уснёт сном младенца, но, к несчастью, собственная лень привела его на диван. Это то самое поганое состояние, которое испытывает в своей жизни, по шастуновскому личному мнению, каждый заебавшийся человек. Антон сидит со спущенными до коленей штанами и упирается невидящим взглядом в говорящий ящик, бездумно листая каналы. Люди на экране говорят что-то о политике. Щёлк, и на него уже смотрит Ольга Бузова, рассуждающая о каких-то счастливых ребятах на проекте «Дом 2». Щёлк, и появляется какое-то старинное шоу про каких-то пельменей, где мужики изображают ублюдские сценки, но Антону отчего-то смешно. Мысли, как ни странно, не роятся в голове, гуляя где-то на задворках сознания. Антон не проваливается в сон, даже, полураздетый, не опускает голову на неудобный и скрипучий диван, а лишь зомбированно смотрит в телевизор, вначале даже не слыша трели то ли дверного, то ли телефонного звонка. Когда до него наконец доходит, что кто-то очень активно требует его внимания, Шаст нащупывает рядом с собой пульт и делает звук на телевизоре потише, чтобы понять, что именно звонит. Несколько секунд он тупо пялится куда-то в дверной проём, а потом трель повторяется, и Антон понимает, что это дверь. Только не это. Путь до неё кажется чем-то невозможным. Шаст со стоном поднимается с дивана и чуть не спотыкается о спущенные чуть ниже колена штаны. Чертыхаясь, он натягивает их, а звонок снова орёт своей трелью на всю квартиру. Блять, ну какого хуя именно сейчас он понадобился кому-то? — Иду! — кричит Шаст, уже направляясь к двери. — Кто там? — Открывай! — закричал противный знакомый голос, и Антон закатил глаза. Поджав губы и глубоко вздохнув, он всё-таки приоткрыл дверь, оставив её на цепочке. — Здравствуйте, Антонина Петровна! — натянул фальшивую улыбку он и посмотрел на бабульку, дышащую ему почти в пупок. — С тебя девять тысяч девятьсот девяносто девять рублей! — выдала она, смотря на него как на блоху, которая уже порядком надоела. — За что? — опешил Шаст, выпучивая глаза. От одной мысли о том, что такую сумму придётся отдать чужой бабке с нижнего этажа, у него уже мог случиться пердечный сриступ. — За новую плитку в ванной и обои в коридоре, а ещё за клининг ковра, — выдала бабка, и Антон нахмурился. — Так, стоп. Какая плитка, какие обои и какой клининг? — Те, которые в моей квартире, — как самую очевидную вещь в мире, сказала Антонина Петровна. — Так… — Антон вздохнул. — Квартира ваша, плитка, ковёр и обои, судя по всему, тоже, а плачу я. Что за бред? — Как же это бред? Ты ведь меня топишь. — Я? Вас? Да меня дома целый день не было! — возмутился Шастун, разводя руками. — Так я знаю. С часу дня к тебе стучусь. Удивлена, что, придя, ты не заметил залива, — язвительно выдала бабка. Антон ещё раз нахмурился, открыл дверь с цепочки и прошёл к ванной. Открыв пошарпанную деревянную дверь, он уже готов был завалить назойливую соседку аргументами, показав совершенно сухой пол, но на удивление обнаружил, что ничегошеньки он не сухой. Среднего напора струя воды выливалась из небольшой дырки в трубе под раковиной, заливая пол и просачиваясь сквозь стыки дешёвой плитки. — Бля-я-я… — красноречиво выдал он и сразу же схватился за тряпку. — Вот-вот… — хрипло позлорадствовала бабулька, уже успев тихой тенью просочиться в его квартиру. Антон это проигнорировал, уже подкладывая тряпку под трубу и думая, во сколько же ему сейчас встанет сантехник. Денег на карте оставалось критически мало, учитывая его предыдущие расходы на бар и гадалку. — Антонина Петровна, не стойте, вызывайте сантехника! — прикрикнул он, вставая с колен и ища тазик. Всю усталость как рукой сняло. В кровь будто ввели дозу адреналина, и Шаст стал носиться с тряпками и ведёрками, пока бабка разбиралась со своим кнопочным телефоном. Джинсы Антона промокли насквозь, толстовка была откинута куда-то подальше от воды, и он еле успевал выжимать тряпки перед тем, как вытереть очередную натёкшую лужу. — Так что там с оплатой-то? — нетерпеливо спросила бабка, и Антон зло зыркнул на неё своим максимально заёбанным взглядом. — Идите-ка вы домой, Антонина Петровна. Я вам деньги позже занесу, — процедил он, убирая мокрой рукой прилипшие ко лбу влажные от пота волосы. Соседка подозрительно посмотрела на него, сощурившись, а потом сказала: — Ладно… Но смотри, если не занесёшь, я с полицией приду, и будем по-другому разговаривать. — Я понял, идите уже, — буркнул Шаст и встал с колен, протискиваясь мимо неё на кухню, чтобы выжать тряпки и поискать ещё что-нибудь, чем можно вытереть пол. Бабка уходит, ворча что-то себе под нос, но Антон уже этого не слышит. С ней он может разобраться позже, а вот трубная проблема грозит ему с каждой секундой всё большей копеечкой в коммуналке, и это вот вообще не хорошо. Сантехник приезжает минут через двадцать и сразу перекрывает воду, врываясь в этот вечер даже не поздоровавшись. Антон выдыхает только тогда, когда из трубы перестаёт хлестать, и он наконец может вытереть всю воду окончательно, пока мужчина за сорок латает трубу. Вообще, мужик этот оказывается неплохим. Пиздит он мало и по делу, юморит даже немного. Он даже сумел поднять настроение подсчитывающему убытки в своём бюджете Антону. Были бы у него сейчас деньги, то он бы, может, и на чай оставил. Хотя, судя по мужчине, если бы он и оставлял что-то, то только на пиво. — Как же ж вы так не заметили-то? — лёжа на спине и заливая дырочку какой-то непонятной бурдой, спрашивает сантехник, представившийся Стасом. — Да я такой уставший был… Работа — постоянная нервотрёпка. Я даже до кровати не дошёл. Сидел в зале. Если бы не Антонина Петровна, я бы вообще не знал, что тут потоп, — ответил Антон, сидя на уже, благо, сухом полу и облокотившись спиной на дверной косяк, поджав коленки. — М-да, влипли вы, я скажу… — протянул Стас, продолжая возиться с трубой. — Подайте-ка мне полотенчико, — Антон приподнялся и подал, что далось ему с большим трудом. — Чё там, совсем никак? — спросил он, заглядывая через плечо сантехника на натерпевшуюся трубу. — Да ну, отчего же? — усмехнулся тот, вытирая капельки той силиконовой штуки, которую заливал в дырочку. — Всё поправимо. Только, знаете, ко всему свой подход нужен. Вот как с вашей трубой. Эта дырка тут не просто так образовалась, её уже заделывали когда-то, но прошло время, и её снова прорвало. Вам повезло, что вы заметили её до того, как она больше стала, ещё бы чуть-чуть, и быть беде. Но вы всё правильно сделали… — он вздохнул и вытер рукой потный лоб, — не стали самодеятельностью заниматься. Знаете, многие полотенцами начинают обматывать, сами какие-то герметики заливают, в общем, пытаются делать то, в чём вообще не смыслят. Нет бы позвонить, сообщить о проблеме тому, кто в курсе всего этого, и решить всё раз и навсегда. Народ наш, знаете ли, так устроен: будут терпеть до последнего и трещины скотчем заклеивать, а потом жалуются на слишком дорогой ремонт, до которого сами дотянули… Стас всё продолжал говорить, но Антон слушал уже вполуха. Слова этого мужчины почему-то как-то странно отозвались в нём, перекладываясь на жизненные обстоятельства, через которые он сейчас проходит. Ведь, по правде говоря, Шаст столько всего испытал за последнее время и, толком даже не разобравшись в этом, кинулся что-то решать, делать, исправлять. Не подумал ни о ком: ни о себе, ни об Эде с Егором, ни об Арсении. Он думал, что всё сможет, а на деле вышла какая-то параша, в которую он загнал всех, кто был рядом. «И всё потому, что не хотел признать очевидного», — умозаключило подсознание, и от этой простой истины стало даже как-то немножко легче. Заплатив сантехнику три тысячи за ремонт, Антон проводил его до двери, пожал руку и закрыл за ним дверь, оставшись в полном одиночестве. Телевизор всё так же работал в комнате и создавал впечатление, что Шаст всё-таки не один. Хотя на деле это просто очередная тупая попытка уйти от собственных мыслей. Чтобы не забыть об этом завтра, Антон сразу подошёл к прикроватной тумбочке в спальне и достал оттуда две пятитысячные купюры, которые откладывал на всякий случай. Посмотрев на них и тяжело вдохнув, он пошёл в коридор, вырвал листочек из блокнота и, написав на нём «АНТОН Ш. 306 квартира», спустился на этаж ниже и воткнул деньги с листочком в щёлку между дверью и косяком бабкиной квартиры, надеясь на честность жильцов и бабкину чуйку на деньги. Вернувшись в квартиру, он сел обратно на диван перед пестрящим яркими картинками телевизором и уставился в него, продолжая обдумывать слова сантехника. Он так долго и так старательно стремился всё исправить, что загнал себя в тупик. Это дебильное проклятье запудрило ему мозг окончательно и заставило играть по плохим импровизированным правилам. В итоге Арсению он знатно поднагадил, пожалуй, даже слишком «знатно». Антон нащупал на диване свой смартфон, разблокировал его и открыл телефонную книгу, пролистывая контакты. Наверное, нужно хоть разок за все эти несколько недель поступить по-взрослому и наконец расставить все точки над i. И лучше это сделать сейчас, пока он в очередной раз не струсил или просто не забил. Он набирает номер, найдя нужный контакт, и прикладывает телефон к уху. Идут гудки. На том конце провода снимают трубку, что совершенно удивительно, учитывая позднее время. — Шпрот, привет. Не против встретиться? Антон всегда поражался своему кругу общения, который, казалось, уже привык к таким внезапным звонкам. Иногда такой резкий звонок с просьбой приехать не нёс ничего жизненно важного, потому что, к примеру, когда у Шаста кончалась туалетная бумага, Егору, что жил ближе всего к нему, предстояло выручать его из беды. И нет, Антон не считал, что звонит друзьям из-за какой-то хуйни. Наоборот, он делает это лишь только в сложных ситуациях, а закончившаяся туалетная бумага точно была одной из таких. Иногда его внезапные звонки с просьбами доходили до абсурда, о чём потом ему бурчали друзья, высказывая своё недовольство, но, к удивлению самого Шастуна, никто никогда не бросал его даже с пустяковыми проблемами на произвол судьбы. Почему дорогие ему люди ещё не послали его, как того мальчика, который кричал «волки», — вопрос, которым Антон задавался регулярно. Может, всё дело было в его харизме или умении относительно хорошо шутить? Хотя и сам Шаст всегда прибегал по первому требованию. Возможно, в этом и был ответ. Взаимопомощь — звучит как веская причина, а другую его мозг и придумать не может. Вот и сейчас без лишних вопросов, но с недовольным бурчанием Кузня приезжает к нему почти в час ночи с бутылкой шампанского в руке. — Мне нужно, чтобы ты покопалась у меня в голове и сказала, насколько сильно я долбоёб, — с порога произносит Антон, забирая из руки девушки бутылку. — Ну, во-первых, покопаться, как ты сказал, в твоей голове я не могу. Врачебная этика и все дела… А во-вторых, то, что ты долбоёб, я и так могу тебе сказать, — Иришка заходит в квартиру, снимая своё длинное пальто, которое Антону, как джентльмену, не помешало бы помочь повесить. Но бутылка в руке препятствовала его рыцарскому заданию, заставляя Кузнецову стать сильной и независимой. Антон фыркает на подобное изречение собственного мозга, проходя на кухню за бокалами. Не алкаши же они, чтобы из горла шампусик хлестать. Машина за окном сигналит на всю улицу, а Шасту уже жалко владельца несчастного Рэндж Ровера, которому какие-то дети разбили стекло камнем, лежащим рядом с осколками на асфальте. Однако радость за то, что эта несчастная участь не настигла его ласточку, несомненно заставляет губы растянуться в улыбке и выйти к подруге в гостиную. — Ну, рассказывай давай, бедолага, зачем ты попросил меня приехать и где ты снова успел проебаться? — фраза прозвучала немного оскорбительно, будто Антон только и может, что портачить, а не, например, делиться чем-то хорошим. Хотя, пожалуй, он первый с порога проспойлерил, в каком ключе пройдёт его рассказ. — Я даже не знаю с чего начать, но я позвонил тебе, наверное, чтобы понять одну вещь, — внезапная пауза образовывается сама собой из-за открывшегося шампанского и лёгкого шипения в бокалах, когда Шаст начинает разливать алкоголь. — Что такое любовь? Ира замирает вместе с бокалом у лица, ошарашенно смотря на друга. В мыслях девушки, наверное, уже начинают вертеться шестерёнки, пока она пытается придумать ответ, для которого невозможно подобрать правильных слов. Любовь как амортенция из «Гарри Поттера» — для каждого пахнет по-своему, и описывают её сугубо индивидуально. Антон от неё, как от психолога, ждёт какого-то общего ответа, но Ира лишь пожимает плечами. — Не знаю, Антош. С чего вдруг такие философские вопросы? Настало время Антону замолчать и придумать нормальный ответ. Потому что… А почему он это спросил? Знать бы ему самому… Почему-то именно этот вопрос вертелся у него на подкорке весь вечер, не давая покоя. Связаны ли такие мысли с Арсением? Да уже понятно, что связаны. Арсений у него в мыслях появляется настолько часто, что Антон уже подрочить нормально не может — и тут вылезает эта взлохмаченная голова с яркими голубыми глазищами. Бесит неимоверно, так же, как и притягивает. От Попова хочется отделаться, избавиться и прижать ближе, никуда не отпускать. И это вызывает больше вопросов, чем существование бога, потому что на второе есть хотя бы два ответа в зависимости от веры, а вот на вопрос об Арсении ответов нет в принципе. — Я не могу понять свои чувства по отношению к одному человеку, — Шаст всё-таки сдаётся под пристальным взором подруги. — Ясно. — Хуясно, Ир. Так ты мне поможешь разобраться или нет? — Антон натурально вспыхивает, не получая нормального ответа. — Не злись, Антош, но, думаю, ты и так уже всё понял, но признаться самому себе не хватает силы воли. Если ты уже задался подобным вопросом, то, очевидно, в подсознании ты уже всё давно понял, — видя всё такое же насупившееся лицо, Кузнецова вздыхает и, делая глоток шампанского, разъясняет: — Ну хорошо, расскажи мне, что ты чувствуешь в общем. Опиши этого человека как можно подробнее сейчас. — Ну, он яркий такой, приковывает внимание, красивый, не хочу быть пиздоболом, и глаза его эти, — Антон указывает на собственные, чуть расширенные от алкоголя зрачки, — красивые, короче, но он бесит. Нет, Ир, бесит меня до дрожи в коленках, прям раздражает, что иногда хочется либо въебать ему, либо выебать. Я сначала подумал, что я Арса реально ненавижу… — Так, значит, тот самый Арсений, — усмехается девушка, перебивая друга, на что Антон кидает на неё недовольный взгляд, но исправляться не собирается. Ну Арсений, ну и похер. Какая разница, если Кузня уже сделала какие-то выводы? Похуй, уже сказал, уже пляшем. — Арсений... он странный, будто с другой планеты. И я его, похоже, не ненавижу уже, потому что… ну не хватает мне этого ублюдка. Хотя лучше бы он перестал постоянно мне в мыслях мешаться, а то это уже похоже на манию… Шпрот, я его из головы выкинуть не могу. Вроде бы я победил, молодец, Арс исчез, как я этого и хотел, но грустно… Может, это чувство вины всплывает? Я ж ему реально хуйни наделал, проклял, как минимум… — Ты… что? — ржёт Ирка, попивая уже второй бокальчик. — Я к гадалке ходил, она порчу на него навела. У Арсюхи потом такие проблемы были с инспекцией, что я чуть не поседел, пока всё исправлял. Мы с Эдом буквально сегодня к ней ходили, хотели эту хуйню с Попова снять, но для этого к ней надо самого Арсения привести, а я в душе не ебу, как это сделать, — Антон начинает запыхиваться, рассказывая всю эту заебавшую историю с гадалкой. — Антош, ну то же бред. Какая гадалка? Какое проклятье? Ты ищешь то, чего не существует. Хотя если тебе прям надо облегчить душу с этой гадалкой, то поговори ты с Арсением, расскажи ему всё, — Кузнецова мягко гладит парня по плечу, пытаясь показать своё присутствие и выразить моральную поддержку. — Он пошлёт меня и скажет, что это полнейший бред, — Антон грустно шмыгает носом, понимая, что такой вариант действительно невозможен для исполнения. Его сочтут либо тупым, либо накуренным. И самое ужасное будет, если Арс подумает, что он над ним издевается, и ещё больше обозлится. — Скорее всего, он так и сделает, но не насильно же его туда тащить, — усмехается подруга, — а так ты его хотя бы предупредишь, очистишь совесть, так сказать. Ну а если уж проклятие и вправду работает, то рано или поздно Арсений сам сходит к этой гадалке. Ты только её контакты ему оставь. Предложение казалось дельным, только вот для осуществления этого Антону надо было встретиться с Арсением, чтобы у того не было возможности повесить трубку. Можно было бы просто попросить Егора позвать Попова в гости и в кругу нейтральных сторон конфликта разъяснить ситуацию, но Шасту банально ссыкотно. Распрощались они так себе, да и встретиться после того дурацкого случая, только чтобы поговорить про гадалку, — некрасиво, что ли? Ладно. Антон обещает себе подумать об этом попозже и обсудить с Эдом и Булкой. Егор-то точно будет «за», если Антон выскажется за примирение с Арсением и совместное времяпрепровождение. Ну, скорее всего. — А что насчёт твоих чувств, дорогой, я не знаю, а найти ответ на этот вопрос за тебя я не могу. Только направить, — в Ирке включился психолог, и она с деланым важным видом откинулась на диван, — всё, что ты описывал ранее, похоже на влюблённость, но откуда ж мне знать, так ли это. — Ну, Эд тоже так говорит, — Антон вращает кольца на пальцах, нервно пытаясь перестать сопротивляться той мысли, которую пытаются донести до него уже буквально все. Даже собственное подсознание. — Главное не то, что говорит Эд, и даже не то, что говорю я. Вообще, главное не то, что говорит кто-то другой, а то, что ты сам думаешь, — прекрасное умозаключение, которому учит нас жизнь. Не слушай остальных, они тебе пиздят! Или что-то в этом роде. Антон согласно кивает и, подражая Ире, облокачивается на спинку дивана, допивая остатки шампанского. — Антош? — Ауч? — отзывается парень, выпадая из своих мыслей. — Так что же ты чувствуешь к Арсению? — и вновь как по кругу пробегают тысячи отмазок и причин ответить банальное «не знаю», но Шаст себя останавливает и, выпрямляя спину, твёрдо произносит: — Да, походу, влюблён.***
После бутылки шампанского и задушевных разговоров Антона хватает только на то, чтобы посадить Иру на такси, обещая обязательно рассказать ей о том, чем эта вся заварушка с Арсением кончится, и упасть лицом в подушку. Так он и делает. Ложится, а его пьяненький мозг, который, конечно, не в зюзю, но малясь подразмазанный, начинает выдавать всякие непристойности. Но Антон — мальчик сильный, и он честно пытается им сопротивляться. Держит руки над головой скрещенными и смотрит в потолок, пытаясь выкинуть из мыслей блядского Попова, стоящего на кухне к нему спиной. Спина. Антона словно флэшбэком уносит на ту самую кухню. Он, словно в режиме реального времени, осматривает подкачанного парня, скользя взглядом от слегка растрёпанных волос к шее и широким плечам, но, несмотря на это, домашняя большая футболка висит на вполне подтянутой спине. Шаст в мыслях обводит взглядом лопатки, представляет, как очерчивает их указательным пальцем, пуская мурашки по молочной коже. Дальше взгляд спускается к рукам, осматривая слегка выпирающие вены и напряжённые пальцы с побелевшими костяшками, обхватывающие рукоять сковороды. Антон нервно сглатывает и идёт ниже к пояснице, очерчивая взглядом едва заметную, но всё же имеющуюся талию, и наконец доходит до главного — задница. Чёртова поповская задница в несильно обтягивающих, но и не скрывающих всех достоинств трениках. И как Антон не залип на неё ещё в тот самый момент? Её хочется сжать так, чтобы остались белые следы от подушечек пальцев. Ёбаное произведение искусства. Шаст сдаётся и запускает ладонь под резинку боксеров, сжимая вставший член и поджимая губы. — Сука, Попов, — шепчет он, проводя ладонью по всей длине. И ему бы, правда, очень хотелось сейчас остановить все это, но назад дороги уже нет. Член твердеет с каждым касанием, а из головки выступает капля естественной смазки, и Антон быстро наращивает темп, толкаясь в кулак и жмуря глаза до боли, злится на то, что образ Арсения не вылезает из головы, заставляя мучиться, но яростней сжимать зубы и фантазировать о том, как он нагибает Арса на этой самой кухне. Как говорится, ёжики плакали, кололись, но всё равно жрали кактус.***
По субботам у Антона всегда тьма клиентов, поэтому он пашет за троих, но мысленно благодарит вселенную за то, что на деньги с субботы он может в кои-то веки машину на мойку отвести и отложить чуть-чуть на квартплату. Поэтому обычно, когда нормальные люди отдыхают, он пашет аки загнанная лошадка чуть ли не до одиннадцати вечера. Но это вообще не должно означать, что планы будут сорваны. Как говорится, если Магомед не идёт к горе, гора идёт к Магомеду, так что к шести вечера Эд залазит в антоновский фургончик и устраивается на маленьком складном стульчике в уголке, чтобы не мешать носиться взмыленному другу по всему фудтраку и обслуживать клиентов. — Ну, то, что ты решился обратиться к Шпроте, это, конечно, очень серьёзно, по-взрослому и всё такое… но она же так-то семейный психолог, чувак, — говорит Эд после того, как Антон сообщил ему, что виделся с Ирой. — Ну и что? — Шаст сначала не догнал всей глубокомысленности эдовского стёба, а когда всё-таки догнал, кинул в него максимально заёбанный, но злой взгляд. — Я щас сделаю из тебя сосиску на гриле и продам какому-нибудь жирдяю! — фыркнул он, на что Эд лишь заржал, но поднял руки в безаппеляционном жесте. — Ну, что тебе наша психологиня сказала-то? — спросил он, когда Антон уже отвернулся к грилю, чтобы перевернуть партию сосисок. — Сказала, что я и так знаю ответы на все вопросы, и пора уже начать действовать, — вообще-то, Ира не совсем так сказала, но к Антону чужие мысли явно не напрямую поступают, так что расценил он её совет именно так. — Так начал? — выжидающе спросил Эд. На миг Шастуна посетила разумная мысль о том, что не стоит сразу раскрывать все карты, и вообще, Эд хороший друг, но рассказывать ему всё… — Конечно! — умные мысли не для Антона, поэтому он разворачивается к другу лицом и с отчаянным сарказмом выдаёт: — Подрочил! Эд ржёт как конь, и антоновскими проклятиями чуть ли не валится со стула, но вовремя хватается за холодильник, который аж скрипит от напряжения. Ещё бы, Эдик всё-таки не пушинка. — Да, очень по-взрослому, Шаст, респект… — сквозь смех выдаёт Выграновский, утирая слезинки, собравшиеся в уголках глаз. — Эд, ну я серьёзно не ебу, чё с ним делать! — разводит руками Шаст, пытаясь воззвать к совести или, на крайняк, к сочувствию друга. — То, шо не ебёшь, так это точно, — но и то, и другое Эд, видно, запихнул глубоко в задницу. Антон вздыхает и разворачивается обратно к сосискам, вытаскивая их из гриля и фаршируя ими булки. В этот момент к окошечку подходит очередной покупатель, делает заказ, и Шаст снова носится туда-сюда, чтобы запаковать всю еду в бумажный пакетик с фирменным рисунком. — Ладно, Тохыч, — сказал наконец Эд, оторжавшись, когда клиент, получив свой заказ, исчез из поля зрения. — Я вот что думаю. Надо вам «поговорилки» организовать. Ну, знаешь, шоб вы оба выговорились. Ты камень с души снимешь, объяснишься ему про эту гадалку и всю хуйню, а он, может, чё годное скажет. По крайней мере, пар выпустите. Как после драки, шёлковыми будете. — Да оно-то ясно, что поговорить надо, но вот только я и так в его жизни нормально так поднагадил, он меня вообще теперь видеть не захочет, — Антон почесал затылок, — он и раньше-то не хотел, а сейчас, кажется, уже въебёт на серьёзных щах, если я вновь появлюсь. — Да, это он, судя по всему, может, — Эд явно призадумался, и несколько минут было тихо. Потом к окошечку подошёл ещё один клиент, и Антон кинулся к нему, дав другу время пораскинуть мозгами. Дальше набежала ещё парочка человек, и стало уже совсем не до разговоров. Пока Шаст носился как в жопу ужаленный, Эд, судя по всему, думал. Надо же было Антона как-то выручать, влюбился парень не по-детски, а значит, дело действительно серьёзное. Но после тактики нападения и всяких пакостей идеи с примирением как-то не особенно желали заползать в эдовскую голову. Да и вообще, не в его стиле было придумывать что-то адекватное, поэтому в перерывах на готовку Антон поглядывал на Выграновского, заранее зная, что тот вряд ли дойдёт до чего-то разумного. Почти два следующих часа они болтали о какой-то хуйне в перерывах от клиентов, а тему с Арсением больше не заводили. Говорят, если отвлечься, нужные мысли придут сами собой, потому что та длительная молчаливая пауза ни к чему не привела, и оставалось только надеяться на волю времени и случая. Смену Антон со спокойной душой закончил только к десяти вечера и наконец выбрался из своего фургончика, закурив. В это время на площадь вышли уличные музыканты, и народ собрался возле них, громко скандируя и подпевая. Антон, махнув на всё рукой, схватил Эда и повёл в сторону артистов, смешиваясь с толпой и слушая всякие розово-сопливые песни. Шаст сделал очередную затяжку, прикрыв глаза. «Вчера было так хорошо, Что хотелось даже сдохнуть… Сегодня стало плохо настолько, Что хочется жить…» — гласили строчки известной песни, и Шаст усмехнулся. Почему-то они показались ему какими-то слишком жизненными. Они с Эдом простояли в этой толпе минут двадцать, пока и так уставшие и ноющие ноги не взвыли о помиловании. Выграновский понимающе проводил друга до фургончика, хлопнул его по плечу на прощание и сказал: — Не парься, чё-нить придумаем. Никуда этот Арсений от тебя не денется. — Конечно, не денется. Как от меня, такого красавчика, можно скрыться, — Антон подмигнул другу, разминая ноющие после работы плечи, — Арс долго без меня не продержится. Конечно же, это была ирония, и всерьёз Антон думал с точностью наоборот. Попов ещё как справится, да и, возможно, даже будет рад избавиться от проблемы под именем «Антон Шастун». Эти рассуждения не вселяли никакой радости, а думать о том, что по-хорошему лучше Арсения отпустить, чтобы тот нормально и счастливо существовал без него, было грустно, но все эти загоны о своей ненужности по поводу и без ему претили. Шаст, в принципе, никогда не был тем типом людей, которые переживают по несуществующей причине, Антон жил на приколе, и его в своей жизни всё устраивало. Кроме отсутствия в ней Арса, в котором, как оказалось, он нуждался. — Ну да… — Эдик, тихо посмеявшись с самоуверенности друга, развернулся, зашагав в сторону дома, оставляя Шаста один на один со своими мыслями и грузом усталости прошедшего дня. — Да… Головка от хуя, блять, Эдик… — буркнул уже в пустоту тот и прикрыл глаза. Антон подумал о том, что неплохо было бы Арсюху в свою жизнь обратно затащить и никуда больше не пускать. Взять и обхватить своими огромными, по меркам остальных, руками этого засранца и прижать к себе, если, конечно, тот будет не против. Мысль о том, что Попов попросит реально уйти из его жизни и больше не мешать, снова закрутилась на подкорке сознания. А ведь Тоха-то отпустит. Не станет же он силой пытаться удержать человека, даже если тот до мурашек нравится. Тревожные мысли захуевертились с новой силой в голове, пока Шаст упорно вел фудтрак по полупустой дороге домой. И как он вообще дошёл до них? Вчера он ещё откровенно с Арса только бесился, и похуй на дрочку, это не считается. — Да блять, похуй на него, вообще, в целом! — на эмоциях произнёс он в пустоту, то ли обращаясь к сидящему около лобовухи пингвину, то ли пытаясь убедить в этом самого себя. Ну и пиздобол же он…***
Операцию Х банда под рабочим названием «Гандонио» под предводительством Антона Шастуна — к которому любезно и подобрали отсылку в названии группировки, состоящую ещё из Эдика и Егора, выступающих под псевдонимами Утка и Булка, — было решено провести через три дня. План был прост и надёжен, как Швейцарские часы, хотя те тоже не гарантия качества. Кому как не Шасту об этом знать? По рассказам Макара, его девушка на юбилей подарила ему оригинальные Швейцарские котлы с ценником и как целое состояние, а они сломались спустя неделю. Однако план хоть и имел некоторые косяки, которые, чтобы избежать неуверенности в совершении миссии, лучше было скурить, состоял из всего пяти пунктов. Пункт первый — «Случайная встреча». Антон заходит вслед за Эдом в квартиру Егора, с кухни которой раздаётся заливистый смех. Конечно же, Шаст знает, кто там. За круглым столом сидят Арсений с Булкой и что-то очень оживлённо обсуждают, что с исторической точки зрения звучит очень иронично. На столе стоит полупустая бутылка вина, при виде которой внезапно появившиеся друзья синхронно морщат носы, звякая принесённым пакетом с пивом. — Ой, милый, не знал, что вы зайдёте, — Егор резко поворачивается в их сторону и, медленно вставая с кресла, идёт обнимать своего парня под вопросительный взгляд Арса. — А мы не знали, что у тебя… — Антон показывает кавычки двумя руками, пытаясь наигранно показать своё удивление, — гости. Конечно же, они знали. Егор позвал Попова на «посиделки» ещё два дня назад, когда они с ребятами, долго совещавшись, и придумали свой план. Хоть у Антона и не было никакого актёрского образования, где-то в Голливуде уже начали начищать до блеска золотой Оскар, потому что такую шикарную игру в полунедовольного и удивлённого человека нельзя было не отметить. — Да уж… — прошептал Арсений, отпивая из своего бокала, — вот неожиданно-случайная встреча… Пункт второй — «Затишье перед бурей». — Ладно, мальчики, не будем вам мешать, мы с Тохой пойдём пока в гостиную, посидим, — Эд толкает Шаста плечом, заставляя перестать сверлить взглядом Арсения и так тупо палить всю их шарашкину контору. Гостиной Егорову комнату особо назвать было нельзя. Тот жил в старой и доброй однушке, поэтому спальня в данной маленькой, но уютной квартирке носила сразу же несколько функций. Парочка в любом случае в скором времени собиралась съехаться и уже перетащила половину содержимого этой квартиры в квартиру Выграновского, поэтому, кстати, в левом углу спальни лежали открытые коробки с вещами. — Всё окей? — Антон не знает, как ответить на заданный другом вопрос, но кивает, надеясь, что всё идёт по плану. — По пивку? — Это можно, — Шаст открывает первую бутылку, присаживаясь на кровать и врубая на фон телевизор. Дело за малым, осталось подождать, надеясь на Егора, которому выпала самая трудная задача. Булка должен привести их цель прямо сюда, и, если честно, Антон даже боялся представить, как он это сделает. Пункт третий — «Павлин в гнезде». — Чего делаете? — Егор влетает в комнату, обнимая Эда, уставившегося в компьютер, со спины. Арсений же стоит прямо в проходе, облокотившись о косяк двери и пытаясь не привлекать лишнего внимания. Антон смотрит на него в упор, как бы тот, возможно, и ни хотел обратного. Свой заинтересованный взгляд он даже не собирается отрывать с Попова, который упорно игнорирует его существование и тупо смотрит в окно, которое, судя по всему, охуенное. — Да, я Тохе клипец Оксимирона новый показывал, — Эдик закрывает ютуб, обращая всё своё внимание на новоприбывших. — Мы тут с Арсом хотим во что-то сыграть, но пока не решили, во что. Не хотите с нами? — как Булка уговорил на это стоявшего мрачной тучей Попова, ещё остаётся загадкой, но Антон обещает спросить того об этом попозже, хотя сам вряд ли когда-то достигнет такого уровня. — Ну, смотря во что вы всё-таки решите сыграть, — улыбается Эд, уже, видно, полностью забыв о существовании в комнате посторонних и сверля Егора пьяным, влюблённым взглядом. Но сам Булка всё ещё держался молодцом, поэтому отлип от своего полуразмазанного парня и воодушевлённо произнёс: — Как насчёт «Элиаса»? Мы недавно купили, ещё не распаковывали. — Ох, вот это ты загнул… — протянул Эд, усмехаясь. — В «Элиас» на пьяную голову может играть только такая интеллигенция, как вы с Поповым. Мы с Шастуном для этого слишком тупы. — Эй! — наигранно-обиженно вскрикнул Антон, сложив руки на груди. — Говори за себя. Я лично настроен тащить, — чуть ли не ударяя себя пяткой в грудь, вскинув ногу, добавил он. — Тащить ты даже свою пьяную тушу из бара не можешь, что уж там об игре говорить, — неожиданно высказался Арсений, показываясь из тьмы коридора и всё-таки заходя в комнату. Антон лишь просверлил его взглядом, пока тот усаживался на пол по-турецки и разминал затёкшую шею, — но я, пожалуй, за «Элиас», — подытожил он, нарушив тишину, которая воцарилась на эти короткие пять секунд. — Отлично! — Егор так резко хлопнул в ладоши, что Эд с Антоном, находившиеся в некой прострации от таких резких заявлений, синхронно вздрогнули и уставились на него. — Эдюнь, доставай карты, они в шкафу над телеком, а я за листочками. Довольный собственной идеей, которая, видно, с минуту назад родилась в его голове, Булаткин умчался куда-то в сторону кухни, а Эд лишь тяжело вздохнул и поднялся с пола, направляясь к той самой полке, на которую указал парень пару секунд назад. Антон с Арсением остались сидеть неподвижно, сверля друг друга взглядами. Точнее, сверлил по большей части Антон, Арс же смотрел на него без единой эмоции на лице, словно тот ему ну прям совсем безразличен. И Шастуна это так сильно бесило, что хотелось сделать что-то такое, что спровоцировало бы Попова хоть на какие-то эмоции. Хотелось вывести его из себя, заставить смеяться, кричать, злиться, злорадствовать, да хоть что-нибудь. И Антон уже был готов совершить какую-нибудь бесстыдную глупость, как Эд плюхнулся рядом, кинул запакованные карты с песочными часами куда-то в центр их импровизированного круга и приложился к бутылке с недопитым пивом. Антон вздохнул, увидев, что Арсений увёл свой безразличный взгляд всё к тому же охуенному окну, и сам сделал глоток пива. Захотелось заорать от несправедливости, потому что ну сколько можно делать вид, что Шаст — пустое место? «Ничего, у меня ещё весь вечер впереди», — подумал он, подавив усмешку, и перевёл взгляд на вошедшего Егора. — О, ты нашел карты! — радостно воскликнул он и уселся между Эдом и Арсением, заставив Попова, поджав губы, непроизвольно подвинуться ближе к Антону. — Так, чтобы было честно, я решил, что мы поделимся на команды таким образом: я и Эдик, Антон и Арс. — И где же тут честность? — недовольно пробурчал Арсений, закатывая глаза. — Какая из нас команда? Только если «Король и Шут». — Ты-то король? — фыркнул Антон, не выдержав очередных издёвок. Сколько можно-то? Не он всё-таки первый начал, а если продолжать молчать, то того и глядишь, Шаст взорвётся пороховой бочкой.— Да из тебя максимум петух для королевского курятника получится. Такой оскорблённой мины свет ещё не видывал. Да и Арсений за всю свою жизнь таких изысканных оскорблений не слышал. Антон в этот момент с гордым хлебалом победителя смотрел на него, ожидая ответа, хотя мысленно молился, что его не последует. — Да, с шутом это я, конечно, загнул… — протянул всё же в ответ Попов. — C твоим юмором только коней развлекать. Те по-любому ржать будут. Во собака, на святое посягнул. Антон надулся, кажется, даже покраснел, потому что щёки нещадно припекло от злости, и уже собирался ответить что-то мегаостроумное, как их перебил Егор: — Сложить оружия! — Арсений как-то странно посмотрел на него, но промолчал, а Антон лишь злобно пробурчал что-то нечленораздельное. — В этой квартире нейтральная территория, здесь друг на друга не лаем. Вы в одной команде, так что объявляйте перемирие, хотите вы этого или нет, я не спрашиваю. А называться будете… — Егор замолчал, задумавшись, а потом загадочно улыбнулся и выдал: — «Петух и Конюх». Антон, заручившись вербальной поддержкой Арса, уже хотел было возразить, но наглый ржач Эда не дал им вставить и слова. Довольный собой Булаткин расчертил на принесённом листочке табличку и записал туда название первой команды. — А мы с тобой будем… — вновь задумался он, глядя на своего парня. — «Козёл да Баран» — обиженно перебил его Антон. — Впервые я с ним солидарен, — таким же тоном подтвердил Арсений, начав кивать как болванчик. Всё под тот же ржач Эда, которому откровенно было поебать на названия команд, Егор записал название во вторую колонку и, отложив листок, взял в руки карточки. Правила он отложил сразу, снял полиэтилен с колоды и хорошенько перемешал её, хотя смысла в этом не было. Колода-то новая. Песочные часы он поставил всё так же в центре их импровизированного круга, в руках у него остался лишь кубик. — Значит так, чья команда выкинет большее число на кубике, та и играет первой, — распорядился он. — Эдюнь, кидай. Выграновский забрал у парня кубик, сел поудобнее и выкинул четвёрку, что было довольно-таки неплохо, потому что вероятность того, что они начнут первыми, теперь была равна пятидесяти процентам, а это уже, между прочим, какой-никакой успех. — Теперь вы, — Егор перевёл взгляд с игральной кости на двух парней, уставившихся на кубик с таким азартом в глазах, что казалось, будто кубик сейчас лопнет от напряжения. В тот момент Булка ещё не понял, что открыл врата ада. Битва за право бросить кубик была жесточайшей. Честно, даже Булаткину не хотелось прерывать такое зрелище, что уж говорить про Эда, которому даже в сам «Элиас» играть перехотелось. Какая, нахер, игра, когда тут такой перфоманс происходит. — Да у тебя руки из жопы растут! — А у тебя из башки, что ли?! — Из плеч, умник, учебник по анатомии открой! — Я тебе этот учебник в жопу засуну! — Себе что-нибудь засунь, а то злой как собака ходишь! Явно чего-то в жопе не хватает! На том и порешили. Ну, как... Арсений просто выхватил кубик и кинул его. Выпало два, и Антон фыркнул: — Кажется, это ты анатомию не учил — плечи с жопой перепутал. Арсений надулся и скрестил руки на груди, сверля взглядом парочку напротив, будто это друзья виноваты в его проёбе. «Ну-ну», — думает Антон, закатывая глаза. — О, у вас два, — заметил Капитан Очевидность Егор и отложил кубик в сторону. — Значит, мы первые, — он взял карточку, Эд перевернул часы, и игра началась. Парни встречаются уже не первый год и научились понимать друг друга. Эд выучил всякие замудрённые фразы Егора, а Булка научился понимать слегка быковатый слэнг Выграновского. Как они уживались вдвоём, Антон честно понять не мог, но пара буквально заканчивала друг за другом предложения. — Такая штука у моей мамы была, ты ещё подумал, что это мини-стиралка, — объясняет Егор за пару секунд до истечения времени. — Бля… — тянет Эд, видно, вспоминая, и лично Шаст искренне надеется, что он не вспомнит, потому что если вспомнит, то у команды «Козёл да Баран» будет целых десять баллов за первый раунд. — Мультиварка! — Да! — победно вскрикивает Булаткин и аккуратно складывает отгаданные карточки рядом с собой. — Так нечестно, локальную хуйню нельзя! — сказал Шаст, глядя на довольные лица ребят и на такое же недовольное, как у самого себя, лицо Попова. — В правилах такого запрета нет, — улыбается Егор, чмокая уже расслабившегося Эда в щёку. — Ваша очередь. Антон с Арсением переглядываются, и Шаст быстро хватает колоду. — Объясняю я! — выдаёт он, и Арсений, на удивление, не спорит, лишь закатывает глаза и поворачивается к нему лицом. Антон переворачивает часы и достаёт первую карточку. «Оргазм» — бегло читает он слово, и времени не хватает даже на то, чтобы закатить глаза и сказать спасибо вселенной за такое прекрасное слово. — Такая приятная хуйня… — начинает объяснять он, но слова путаются в голове. — Ну, когда после… ну, бля… — слово «секс» почему-то казалось слишком вульгарным, когда смотришь на такого аристократичного Попова, — когда тебе хорошо, ты такой расслабленный. — Отдых? — начинает предлагать Арсений, но Шаст мотает головой. — Отпуск? Не знаю… Сон? — Нет, блять, ну после секса, — решается он на последней секунде. — Оргазм? — Арсений выгибает бровь. — Да! — воскликнул Антон и уже было потянулся к следующей карточке, как Эд хлопнул его по руке. — Время, — сказал он, кивая на песочные часы. — Одно слово за минуту. Ты мощь, — усмехаясь, произнёс он, на что Антон скорчил рожу и показал ему язык. Арсений в этот момент взял в руки ту самую карточку, которую объяснял Шаст, и тут же запустил ей в своего «напарника». — Не «оргазм», а «организм», придурок! — именно этими словами сопровождался данный жест. Тут уже со смеху покатился не только Эд. Егор ржал вместе с ним, а Попов всё так же смотрел на Шастуна, пока тот непонимающе перечитывал слово. Когда до него дошло, насколько же он на самом деле еблан, стало плохо. Хотелось ржать, плакать и биться головой о стену одновременно, но этого всего он сейчас сделать не может, поэтому лишь смотрит на Арса щенячими глазами и просит не убивать его. Пиздец, феерический долбоёб… И ебаный недотрах, который при любом контакте с Арсением начинает конретно так бить по кукухе. — Дядь, я, конечно, знал, что у тебя недотрах, но чтоб настолько… — сквозь смех произнёс Эд и уткнулся куда-то Егору в плечо, прячась от уже злого взгляда Шастуна, которым тот на него зыркнул, потому что Выграновский его как раз таки понимает. — Но слово мы вам всё-таки засчитаем, — также смеясь, сказал Егор и в подтверждение своих слов поставил единичку в колонке команды «Петух и Конюх». — И на том спасибо, — фыркнул Арсений, но всё-таки улыбнулся, откладывая карточку. Ситуация и вправду показалась ему комичной. Он даже не стал язвить по этому поводу, и это радовало. Хоть сейчас он выключил суку внутри себя, что подтверждало факт того, что он всё-таки человек. Следующими снова играли Эд с Егором и заработали себе ещё семь баллов. Довольный Булаткин записал результат в нужную колонку и передал Антону колоду. Но не успел Шаст взять её, как Арсений уже ловко перемешивал карты в своих руках. — На этот раз объясняю я, а то такими шагами ты мне камасутру вместо камаза будешь объяснять, — сказал он и вытянул первую карточку. У Антона внутри начал бушевать огонь гнева, потому что всё-таки Арсений та ещё сука. Где-то на горизонте маячила заманчивая мысль специально ничего не отгадать, чтобы этот павлин подавился. Однако вероятность того, что его просто посчитают идиотом, который не может ничего придумать и понять, пугала куда больше, поэтому, собрав все силы в кулак, Шаст попытался сосредоточиться на сокоманднике. — Подъезд по-другому, — будто ходячая Википедия, отчеканил Арс, смотря на Антона, как на кусок говна. Мол, не ответишь, я тебя убью, — не тупи, по-питерски как будет подъезд? У Шастуна хаотично заметались мысли, но из-за чужого тона правильный ответ просто исчез из головы. Он в принципе ненавидел, когда на него кричат и что-то резко требуют. Глупым Антон назвать себя не мог, а в школе еле как получал тройки даже за тот материал, который знал от корки до корки. Шаст понимал, что виной этому всегда чужое давление, от которого мысли сами путались, не помогая найти правильный ответ, но поделать с этим ничего не мог. Ёбаное чувство времени, которое давит на грудную клетку, заставляло растеряться. — Не помню, давай дальше, — видеть разочарование на чужом лице неприятно, даже чуть-чуть больно. — Животное, не волк, а..? Рыжая ещё такая… Худо-бедно отгадав лису и следующие два слова, команда «Петух и Конюх» набрала заслуженные три балла. Их прогресс, конечно, радовал, но всё-таки оставлял желать лучшего, особенно когда противоположная команда вновь в следующем раунде набрала такие прекрасные одиннадцать баллов. Арсению никак не получалось создать с Антоном нужный контакт, а перерывы на чужую игру, где они, разбирая полёты, срались, не вселяли надежду на хороший результат. В итоге, плюнув на всё, Антон положил свою руку на чужую коленку, заглядывая в опешившие голубые глаза, с которых в мгновение ока, но лишь на долю секунды слетела вся спесь и ярость. — Арс, ты сейчас объясняешь, но, пожалуйста, не кричи на меня, я правда пытаюсь. Ты так давишь на меня, что все слова из головы вылетают, — удивительным был тот факт, что они не вылетели сейчас, учитывая жар чужой кожи, который чувствовался даже через плотную джинсу, — я очень стараюсь, но мне кажется, что мы с тобой только и делаем, что ругаемся, а должны быть командой, потому что без этого ничего не выйдет. Эд с Егором заговорчески переглянулись, с интересом смотря на эту картину, что разворачивалась прямо перед их носами. Антон медленно убрал руку, невзначай проводя большим пальцем по внешней стороне бедра. Арсений же уверенно ему кивнул, делая маленькие заметочки в своей голове. После этого незамысловатого монолога ситуация и вправду изменилась. Этим же ходом парни выбили себе аж восемь очков. Игра перестала напоминать драку инвалида со здоровым человеком, потому что даже коляской можно кого-то переехать. Так, постепенно, раунд за раундом, они начали догонять «Козлов да Баранов», но из-за начального отставания всё же продули с финальным счётом 106:113. — Ты ж моя радость, — Егор бросился к Эду на шею, привлекая того в медленный поцелуй, на который Петух и Конюх синхронно сморщили носы. Ребят они, конечно, любили, но чужая победа для двух не умеющих проигрывать людей всё равно стала огорчением. Пункт четвёртый — «Удаление лишних игроков с поля». Явно всё ещё ликуя, Эд подхватил своего парня под руку, уводя к выходу из комнаты на кухню, напоследок подмигнув Антону и пробормотав что-то про то, что они ненадолго. Шаст знал, что в какой-то момент этого вечера должен будет остаться с Арсом наедине ради решения, так сказать, важных вопросов. Но, столкнувшись с этим фактом в реальности, по неизвестным для себя причинам зассал. Молчание, воцарившееся после ухода ребят, звенело в ушах, но Антон не знал, как ему начать диалог, и просто долго и томно смотрел на Попова. Этот метод соблазнения томным и долгим взглядом всегда работал с Антоновыми пассиями, но в этот раз вызвал лишь лаконичный вопрос: — Ну и что ты так смотришь? — а что отвечать? Ну, блять, «хуй»? Антон моргнул и отвернулся, пытаясь собраться с мыслями. — Да нет, ничего, — тупой ответ, а главное, что не точный. Иностранцы бы ужаснулись, пытаясь понять, что именно он пытался иметь в виду, — а вообще, я как раз хотел с тобой поговорить. Пункт последний — «Словами через рот, Антон, а не как обычно, пожалуйста» — О чём? Да и вообще, с чего ты взял, что я захочу с тобой «поговорить», — Арсений явно выделил последнее слово своей жутко раздражающей язвительностью. Ну охуеть теперь. Действительно, зачем ему с ним говорить? О таком варианте развитий событий Шаст явно не думал, но выдавил первое, что пришло ему в голову, под чужим озлобленным на него взглядом: — Потому что мне нужно тебе кое-что сказать, — лаконично, чётко, интригующе. Антон сам себе поразился. Тем более, сам себя не оправдаешь — никто не оправдает. — Ну говори уже, раз начал, — пробурчал Арсений в ответ, обращая уже полностью на него своё внимание. — Во-первых, я ещё раз хочу извиниться за то, что позвонил тебе тогда пьяный, и тебе пришлось разбираться с моей пьяной тушкой, — Антон начинает издалека, пытаясь вначале сгладить обстановку. Да и ему реально стыдно за всю эту историю, — я правда не знаю, что на меня тогда нашло… — Алкоголь на тебя нашёл, — подмечает Арс, ухмыляясь собственному подъёбу. — Да, и он в том числе, наверное, ты просто заполонил все мои мысли… — внезапно осознав, на какую тропу он встал, Антон резко решает перевести тему, — Да и вообще, спасибо за блинчики, ты очень вкусно готовишь, я прямо был восхищён. Вся суть этой фразы долетает до Арсения спустя пару секунд, и он чуть приоткрывает рот от удивления. Конечно, когда твой враг по изготовлению еды говорит, что ему понравилось твоё блюдо, над которым ты особо и не заморачивался, это выбивает из колеи. А Антон уже смирился с этой мыслью и, как ни странно, лишь тепло улыбнулся, признавая чужой труд уже вслух. — Пожалуйста? — отрешённо и тихо произнёс Арс, начиная заправлять выбившуюся чёлку обратно за ухо. Это выглядело настолько мило, что Антон в очередной раз отвлёкся, залипнув на эту картину. — А во-вторых, я бы хотел разъяснить всю эту ситуацию с проверкой, — и вновь, как по щелчку пальца, эмоции на чужом лице становятся холодными и презрительными, — я не вызывал её, Арс, правда. — Зачем ты тогда помог мне с решением этой проблемы? Я не поверю, что это по доброте душевной, — справедливый вопрос, потому что какая бы у него ни прорезалась влюблённость сейчас, то в тот момент, ещё не осознав её, Антон вряд ли бы стал помогать ему, не мучай совесть. — Потому что вина моя тут тоже есть, — и, перебивая уже начавшего возмущаться Арсения, Антон начал пояснять, — нет и ещё раз нет, я вообще никак не причастен к вызову проверки, даже косвенно! Буквально за день до этого я с Эдом ходил к ведьме-гадалке… не перебивай! — резко говорит Антон, не давая Попову вставить свои пять копеек. — Мы ходили к гадалке на Тверской и прокляли тебя. Помнишь, что я стащил у тебя ключи от фургона? — Как такое забыть?.. — Арс явно пытается паясничать, но всё же замолкает, давая возможность закончить историю. — Для обряда нужна была какая-то твоя вещь, и я стащил ключи. А ещё кактус Валера пал несчастной смертью во имя этой цели, — Антон грустно вздыхает, вспоминая падшего засохшего друга, по которому иногда скучает, глядя на подоконник. — Так вот, что за Валера, про которого ты мне бухой втирал… — Да, он самый. Мы наложили порчу, а на следующий день приехала проверка. Арсений, пожалуйста, поверь, я не вызывал инспекторов и даже не предполагал, что всё может так обернуться, поэтому прошу твоего прощения, — как же Шаст надеялся, что ему поверят, поэтому упорно сидел, сгорая насквозь от пронзительного взгляда, — ты можешь спросить Эда, но вообще я хотел попросить тебя съездить к старухе со мной в ближайшие дни, потому что, как оказалось, для обратного обряда нужен ты собственной персоной. — Бред, — у Антона внутри что-то ломается, и он думает, что последний шанс что-то исправить безоговорочно проёбан, потому что доверия к своей, хоть и правдивой, истории он ничем не заслужил. — Знаю, звучит как бред, но это правда… — Да я не об этом, я верю тебе, что ты не причастен к проверке. Ты прости, конечно, но на такое у тебя бы мозгов не хватило… Но, Шаст, гадалка? — Арсений вздыхает, потирая переносицу, а Антон думает, что по прозвищу Попов к нему ещё не обращался. — Я никуда не поеду, потому что банально не верю всем этим порчам, но… — Что «но»? — Антон непонимающе хмурит брови. — Зачем ты вообще мне всё это рассказал? — вопрос с подвохом. Что отвечать, сам Шаст хуй знает. Пункт непредвиденный — «А что дальше?» — Чтобы ты простил меня? Не держал обиды? — фраза, которая должна звучать как утверждение, автоматически становится вопросом. Арсений смотрит на него странно, потому что, мол, он-то откуда знает, это ты должен мне сказать, долбоёб. — Ну, хорошо, я тебя прощаю, — Попов произносит это максимально ровным голосом, заставляя нервы, до этого странным образом не тревожащие мозг, начать запускать мурашки по коже. — Я хочу с тобой нормально общаться, мы же сегодня хорошо сработались, правда? Мы всё равно как-никак будем видеться из-за ребят, — те как раз вели себя как мыши, не подавая с кухни ни звука на протяжении всего их разговора, за что Антон был искренне им благодарен, — да и вообще, возвращайся на нашу стоянку, а то я с этим наплывом без тебя не справляюсь. — Вау, — умозаключает Арсений и, явно пытаясь скрыть свою ошарашенность и утихомирить начавшуюся медленно расплываться довольную мину, снова язвит: — Мне кажется, тебя подменили. Ты ли это, Шастун? — Я, — а вот Антон серьёзен как никогда, потому что нахуй сарказм и прочую хуйню. У них тут серьёзный разговор, между прочим. — И что ты предлагаешь? Мир, дружба, жвачка? — Ну, за мир я готов ручаться. Но не в том плане, что к ногам твоим его положу, дружба звучит пока рановато, а вот жвачку я тебе завтра подарю, идёт? — Антон, чёрт возьми, доволен. За исключением слова «дружба», которая у них никогда бы не получилась, но сыграть в её подобие можно и попробовать, а потом как пойдёт. — Ладно, — просто отвечает Арсений, вытягивая свою руку для заключения мира. — Мир? — Мир! — они пожимают руки чуть дольше положенного, потому что Антон не хочет отпускать. Чужая ладонь приятная наощупь, а костяшки пальцев в мгновении кажутся раскалёнными, но не потными, как у самого Шаста, потому что тот, между прочим, волновался. Их руки подходят друг к другу, идеально переплетаясь, будто так и надо, будто так правильно. Они зарыли топор войны, так сказать, перешли на новый левел, и, лопни-сдохни, Антон сделает всё, чтобы почаще чувствовать это тепло чужой ладони.