Эдик-педик
13:31
Егорово др празднуем в воскресенье.
Антон бьётся лбом о металлическую стену фудтрака, даже не дочитав сообщение до конца. «Егорово др» — вот, что важнее всего. Шаст про него безбожно забыл, и если бы Эд сейчас не написал, Антон не то чтобы не пришёл в воскресенье, он даже не поздравил бы. Гандон 13:32 Понял. У вас?Эдик-педик
13:32
Нет, адрес скину позже.
Всё ещё прижимаясь лбом к стенке своего фудтрака, Антон блокирует телефон и прикрывает глаза, медленно и мученически вздыхая. Теперь придётся чесать за подарком в ближайший торговый центр. Конечно, и так бы пришлось тащиться, но сегодня, сука, пятница, а значит, он сначала проработает часов до восьми, а потом помчит с бешеной скоростью по загруженным дорогам, чтобы успеть до закрытия магазинов. А главное, что дарить-то? На прошлый день рождения Шаст подарил Егору набор маленьких бутылочек с алкоголем, которые, видно, были настолько хороши, что на следующий день после их распития Булка с пеной у рта доказывал, что от Антона никакого подарка не получал. В этот же раз Шастун твёрдо решил, что хочет, чтобы его подарок запомнился, поэтому целый день думал только об этом, раздавая клиентам заказы. Вообще, спасибо Эду за такое неосознанное напоминание. Хотя, может, и осознанное. Друзья уже привыкли, что Шаст как рыбка Дори — помнит только, что ничего не помнит. Тем не менее, эдовское напоминание не только послужило своевременным пинком под зад, но и помогло Антону выкинуть из головы Попова до самого конца дня. И теперь он отвлекался на более серьёзные вещи, а не на снующую туда-сюда копну тёмных волос. Заперев задние двери своего фудтрака ровно в восемь часов вечера, Шаст, даже не посмотрев, уехал ли Арсений, выехал с парковки и помчал в сторону торгового центра, который находился где-то в двадцати минутах езды. Пробок почти не было, но вот на подземной парковке Антона ждал настоящий пиздец. Он еле нашёл свободное место, переругавшись с доброй половиной водителей, — злая половина не ругалась, а просто орала вслед отборным матом, не давая вставить и слова, — и быстрее помчал ко входу. Всё ещё понятия не имея, что покупать, Антон пошёл вдоль рядов магазинов, заглядывая чуть ли не в каждый. Хотя со временем становилось всё более отчётливо ясно, что лучше сразу идти в алкомаркет, но эту мысль Шастун старательно задвигал поглубже и подальше, упрямо заходя в следующий магазин. Второй раз на эти грабли он не наступит. Дойдя до этапа отчаяния «похуй, закажу ему камасутру, и ебись оно всё конём», Антону это уже кажется вполне себе рабочим вариантом, но следом он зашёл в Pull&Bear и наконец нашёл то, что нужно. На вешалке прямо перед ним висела толстовка с нарисованным голубем, жрущим буханку хлеба и показывающим большой палец вверх одним крылом. Шаст чуть в голос не заржал, проведя ассоциацию с отношениями Егора и Эда. Толстовка была последней, поэтому, недолго думая, Антон схватил её и рванул на кассу. Свободными были все, кроме одной. Повезло. Он встал к соседней с ней кассе и подал девушке с бейджиком «Елена» толстовку. — О, у меня есть скидочная карта, подождите секунду, — неожиданно сбоку послышался слишком знакомый голос, и Антон повернул голову влево, обратив внимание на того, кого тут точно было быть не должно. — Арсений? — удивлённо спросил Шаст, смотря на роющегося в кошельке Попова. — Ты посмотри, нигде от него не скроешься, — устало вздохнул Арс и продолжил поиски, судя по всему, скидочной карты. Антон в это время невольно кинул взгляд на товар на соседней кассе, что, слава богам, его рост позволял. Он даже в компьютер за стойкой заглянуть может, к слову. Однако, увидев будущую покупку своего недодруга, Антон окончательно охуел от уровня своего везения. Перед продавщицей (не Еленой) лежала точно такая же толстовка, какую Антон тридцать секунд назад снял с прилавка. — Я надеюсь, ты тут не Егору подарок выбирал? — спросил он, не сводя глаз с арсеньевского товара. — Именно этим я и занимался, а… — Попов, видно, хотел спросить о причине этого вопроса, но осознал её сам куда раньше, также кинув совершенно случайный взгляд на выбор Антона. — С вас две тысячи девятьсот рублей, — проговорила та самая продавщица Елена, глядя на Шастуна. Но тот её не слушал, так как уже неприлично долго пялил на Арсения и не собирался отрывать взгляд. — Ты… блять… — Попов ещё раз посмотрел на свой потенциальный подарок и вздохнул. — Ты мне такой охуенный подарок испортил. — Кто ещё кому испортил… — фыркнул Антон. — Вообще-то, я первый её увидел, так что испортил ты, — ответил Арсений, вопреки всему прикладывая скидочную карту к терминалу. Антон весь надулся, но ответить ничего не смог. Вообще, ему было обидно не за то, что он не купил толстовку, а за то, что не успел сделать это раньше Арсения. Топор войны зарыт, но всё равно обидно, сука. — Так вы отменяете? — спросила у него продавщица, видно, вникавшая в суть разговора. — Да, — ответил Антон, ещё раз посмотрел на довольного Попова и, показав тому на прощание многозначительный фак, который выражал всё его отношение к этой несправедливости, направился в другой магазин. Обойдя, кажется, весь торговый центр, он так и не нашёл стоящей замены этой охуенной толстовке. Магазины закрывались со скоростью света, ноги Антона уже подкашивались от усталости после целого дня работы, и, всё-таки пообещав себе съездить в другой ТЦ завтра и посмотреть что-то там, Антон спустился на теперь уже пустую парковку. — Шаст! — неожиданно окликнули его у самого выхода. Парень обернулся и увидел Арсения, который выпрыгнул из своего фудтрака, что был припаркован прямо возле входа, и подошёл к Антону. — Слушай, я тут подумал… — видно было, что Попову максимально непросто было сказать, но очень хотелось, так что Антон аж весь подобрался, застыв в немом ожидании. — Если ты хочешь, мы можем… В общем, если хочешь, можем вместе подарить Егору эту толстовку. — Ты серьёзно? — Шаст поднял брови в искреннем удивлении. У него в голове произошёл такой сбой системы, какого не было даже тогда, когда Макар попросил притвориться его парнем. — Стоп, ты правда..? — Да-да, я на полном серьёзе предлагаю тебе сделать один подарок на двоих, — вздохнул Попов, закатывая глаза. Видно, он уже пожалел о том, что предложил, но назад пути не было. — Так ты хочешь или нет? — Да! В смысле, конечно, хочу. Спасибо… — Антон расплылся в усталой улыбке, мысленно благодаря Арсения за то, что избавил его от целого дня езды по магазинам. — Ага. С тебя какие-нибудь сладости и открытка, — сказал тот и уже развернулся, чтобы уйти, но вдруг добавил: — Ток без какой-нибудь хуйни. Антон показал ему в спину язык, проводив взглядом до фудтрака, и направился на поиски своей машины. Скажи ему кто-нибудь недели две назад, что Арсений пойдёт ему навстречу, и они, как счастливая парочка, припрутся на день рождения Егора с одним подарком (и слава богу, что не с ребёнком) на двоих, Антон бы плюнул этому человеку в хлебало и сказал бы протрезветь. И вот, где они сейчас. Так и до совместной квартиры недалеко… Но это уже влюблённый шастуновский мозг подбирает кличку собаке, а на деле до такой стадии им ещё как пешком до луны. Однако любой шаг навстречу, будь даже между ними километры, — это уже шаг. Конечно, схема не будет работать, окажись между ними пропасть, ведь тогда они только разъебутся о дно этой Марианской впадины под названием «неизбежность», но Антон всё-таки надеется, что между ними с Арсом не пропасть. Ну, а если всё же пропасть, то над ней есть хотя бы хлипкий мостик, который поможет сделать этот непростой первый шаг. Впадать в грустные мученические мысли не хочется абсолютно, потому что Антон не загоняется, он идёт ровно, не переживая о том, чего ещё не произошло, решает проблемы по мере их поступления. Хоть грёбаный Попов всем своим существованием потихоньку и убивает эту его черту. Шаст был всегда спокоен и вообще не думал о вариациях будущего, пока не появился этот напыщенный индюк, который уже прочно запустил корни в его жизнь. До празднования дня рождения Егора оставались считанные дни, а это значит, что завтра Антон вернётся в пресловутый магаз за открыткой и парой сникерсов. Но это будет завтра, а сейчас Шасту надо бы поспать и выпить. Желательно чай, но продуктовый около дома сделал очень хорошие скидки на пиво, поэтому здоровый образ жизни пока поплачет в сторонке. Да, как бы он ни хотел так думать, но всё же в его планах на ночь главным пунктом идёт поспать, а пиво, судя по времени, купить уже всё равно не получится.***
Эд тот ещё пидарас, что, собственно, и озвучил ему Антон, когда друг прислал ему SMS с адресом страшного квеста прямо в день празднования. И всё бы ничего, но Шаст по жизни боится всех фильмов ужасов, не говоря уж о тех, которые происходят в реальности с его участием. Ему своё моральное состояние надо готовить хотя бы за неделю, а лучше за три, поэтому полученное за четыре часа до праздника сообщение вгоняло в дикий ужас. И если даже оно вызывало такие эмоции, то для квеста явно придётся брать запасные штаны. Оправдания по типу «заболел» не прокатят, друзья знали его как облупленного и не простили бы ему эту глупую отмазку. Вторая причина, по которой «через не хочу» Антон выходит из дома и заказывает такси до точки, — Арсений, которого он не мог подвести, оставив без дополнения к их общему подарку. Открытка с расплющенным котом в колпаке с волшебной палочкой и великолепной надписью «Пора на пенсию», по его скромному мнению, была шедевром, и Шаст очень надеялся, что она подходит под просьбу «не брать какую-нибудь хуйню». Однако, перестраховавшись коробкой с десятью киндерами, Тоха угрюмо выпал из машины перед входом в на вид не примечательное здание. Выпал он, конечно, не в прямом смысле, но его сопящее от недовольства вытекание лужицей на асфальт по-другому назвать было нельзя. — Тоха! — Эд выходит из парадной, приобнимая насупившегося друга за плечо. — Пойдём внутрь, чё на холоде-то мёрзнуть? Холодной погодой друг называет плюс семнадцать, царящие этим прекрасным весенним утром. Шутник хренов. Антон скрепя сердце проходит внутрь здания вслед за Выграновским, сразу же натыкаясь взглядом на винтовую лестницу вверх, которая выглядит так, будто, встав на неё, ты автоматически превращаешься в труп. Без каких-либо предупреждений. Но ощущение грядущей смерти складывалось не за счёт атмосферы или структуры этой чёртовой лестницы, а из-за прогнивших ступенек, которые явно держались молитвами атеиста. Если это только путь к локации, то Антону страшно представить, как выглядит сам квест и через какой отрезок времени его хватит сердечный приступ. Хотя это больше не интерес, а жизнеопределяющая информация, которую лучше бы знать заранее. Кое-как преодолев подъём, они с Эдом оказываются в небольшом холле, где уже собрались все приглашённые Булкой гости. Шаст, как последний прибывший, решает никак не комментировать своё опоздание, которое идеально подходит под мем «Почему вы опоздали? — Да я просто не хотел приходить». Ира тепло обнимает его, а Серёжа Матвиенко, которого Антон не видел целый год, пожимает ему руку, пока Арсений, сидящий на стуле в самом конце зала, лишь непринуждённо кивает ему. Надуться такому приветствию со стороны объекта собственных воздыханий не получается, потому что в комнату заходит администратор. — Всем привет, меня зовут Женя, — представляется невысокая девушка, оглядывая всех присутствующих, — сразу же спрошу, бывали ли вы в квестах ранее? Все собравшиеся одновременно кивают, а Антон лишь обречённо вздыхает. Он не в первый раз, но предыдущий квест оставил только дурные воспоминания, которые парень никогда не мечтал повторить. Его первый раз (ха-ха) в подобном заведении закончился тем, что спустя первые двадцать минут квеста его вывели из игровой площадки, а весь рабочий коллектив отпаивал его валерьянкой. Эд прикалывался над ним почти год после этого «валерьяночного инцидента», но, получив нагоняй от Егора, перестал. Но сейчас пришло время Эду восстанавливать свои шуточки про Антонову ссыкливость. — Отлично, раз вы бывали в таких местах ранее, я лишь напомню вам правила. Первое — в квесте присутствует актёр, которого я вежливо прошу вас не обижать… «Кто ещё кого обижать будет…» — последняя мысль Антона, после которой слова девушки сливаются в один непонятный шум на фоне, а сам Шаст садится на табуреточку, пригвождая свой зад рядом с Поповым. Тот факт, что с ними будет Арсений, только усугубляет ситуацию, потому что одно дело позориться при друзьях, которые знают его, а другое — перед Поповым. Ужасы всегда были его слабой стороной, а теперь этот страх ещё смешивался со страхом обосраться. Ситуация СОС, поможет лишь отсос. — Сейчас вы окажетесь в психиатрической лечебнице, и единственной вашей задачей будет выбраться и выжить, — Женя дополняет свой рассказ парой фактов, предысторией места, в которое им предстоит погрузиться, которые Антон снова пропускает мимо ушей, кидая взгляд на спокойного Арсения, что с увлечением слушает девушку и ни капельки не напуган. — Шаст, всё в порядке? — видимо, заметив его напряжённый взгляд, Попов резко оборачивается к нему, пытаясь уловить его состояние. По Антону сразу же видно, как ему «нравится» вся эта история с психушкой, поэтому Арс наклоняется поближе к нему и шёпотом продолжает: — Тебе что, страшно? — Угу, — а смысл скрывать очевидное, если ему в любом случае придётся всю игру вариться в чане страха и стыда? — Всё хорошо будет, если что, держись меня, — чужая рука, положенная на плечо, отрезвляет и успокаивает, даря надежду на то, что если всё и пойдёт по пизде (а оно пойдёт), то Антон может рассчитывать на поддержку. И это даже… странно. Казалось бы, кто, если не Арс с разбегу начнёт высмеивать его, да и вообще будет рад такой своеобразной мести? Но людям свойственно удивлять. Вот и сейчас Антон тепло улыбается, пытаясь передать всю ту благодарность за этот жест поддержки, на которую только способен. — Если вы готовы, то пойдёмте за мной, — завершает девушка, заставляя всех присутствующих подняться и медленной цепочкой побрести за ней. Антон заходит в локацию последним, и, прежде чем закрыть за ним дверь, Женя суёт ему в руку фонарик. Шаст ничего толком даже не успевает понять, но крепко сжимает в ладони рукоятку. Дверь с грохотом захлопнулась, и, когда команда в полном составе оказалась взаперти, стало темно и замигал красный свет. Он затухал и снова загорался так часто, что у Антона начало рябить в глазах. Ладонь с фонариком жутко вспотела за считанные секунды, да так, что Шаст чуть не выронил его. Остальные разбрелись по локации, напоминающей бункер, а Антон пытался взять себя в руки и сосредоточиться на поисках подсказки, а не стоять у самой двери столбом, пока сюда не явился актёр. — Блять, я нихуя не вижу, — донеслось с другого конца локации, и Шастун наконец понял, зачем вообще здесь находится. Он зажёг фонарик и осветил комнату. Красный свет мигать не прекратил, но теперь стало возможно хотя бы что-то разглядеть. — Так можно было, что ли? — удивился тот же самый голос с другого конца комнаты, вызвав всеобщий смех, что разрядило обстановку. Антон глубоко вздохнул, сделал шаг вперёд и осмотрелся. Он светил фонариком в каждый угол, резко оглядываясь при любом шорохе. — Шаст, сюда! — Посвети-ка мне! Голоса раздавались со всех сторон, и Антон светил, стараясь делать это сию секунду, только чтобы у него не отобрали фонарик, который сейчас казался единственным спасением. В конце концов ребятам удалось найти подсказку, открывающую дверь. Компания буквально ввалилась в комнату и сразу начала осматриваться. В этот же момент в дальнем углу новой комнаты что-то зашевелилось, и все дружно заорали, а Антон, будучи обладателем фонарика, вцепился в первого попавшегося человека и посветил в угол. Там никого не оказалось, но ощущение, что в комнате не только их команда, пустило предсказуемую дрожь. — Шаст, ты мне руку оторвёшь, — раздался шёпот прямо рядом с Антоном, и тот сжал то, что сжимал до этого, ещё сильнее. — Блять, — протянули почти возле уха, и только сейчас он понял, что вцепился в нечто живое. — Прости, — выдавил Антон также шёпотом и отпустил чужое предплечье. Но Арсений не отошёл от него, а только повёл плечами, разминая их, и осмотрелся. Антон осветил фонариком тёмное помещение, в котором они оказались, и сам сделал шаг вперёд, стараясь показать, что ни чуточки не боится. И кого он только пытается обмануть? Страшно было чуть ли не до потери сознания, и только начавшая накаляться обстановка явно не располагала к успокоению взбушевавшейся нервной системы. Вторая комната оказалась чуть меньше первой. Она была напичкана всякими шкафами, ящиками, а на стенах висела тьма-тьмущая ключей на ржавых крючочках. На противоположном конце комнаты была деревянная дверь с гигантским замком, которую им, видимо, и предстояло открыть. — И какой нам нужен? — тихо спросил, кажется, Егор, оглядывая ключи на стенах. Дверь, из которой они вышли минуту назад, закрылась, как только прозвучал вопрос, и Антон неосознанно схватил чужое запястье позади себя. За спинами игроков загорелся таймер на пятнадцать минут. — Ищем нужный! — закричал Арсений. Егор рванул к двери с замком, а остальные полезли за ключами. Света всё ещё в комнате не было, поэтому Антону приходилось разрываться, чтобы посветить всем, кто орал ему из разных концов комнаты. Эд стоял рядом с Егором и подавал ему новые ключи, которые кидали со всех углов ребята. Арс практически висел под потолком, доставая ключи, и так по цепочке. Антон единственный поглядывал на таймер, на дверь и снова светил в каждый угол, стоя как истукан и боясь сделать шаг в сторону. Оставалось три минуты. — Он! — закричал Егор. Дверь щёлкнула и подалась. Ребята тут же спрыгнули с верхотур, на которые забрались, и бросились к уже открытой двери. Антон уже по привычке шёл замыкающим, осветил комнату перед уходом и тут заметил… — Арс! — крикнул он. Попов всё так же стоял на верхотуре и по непонятной причине не мог слезть. — Арсений! — Я застрял! — ответил ему раздражённый голос парня из-под потолка. Антон положил фонарик на пол и кинулся его снимать. Фонарик тут же закатился под шкаф, и его тусклый свет светил теперь откуда-то снизу, но думать о его злосчастной судьбе не было времени. — Ногу спускай! — кричит Шаст, схватив Попова за штанину. Тот не отвечал, лишь судорожно рыпался, пытаясь высвободиться. В другой комнате раздался крик ребят и топот ног, кажется, их нашёл актёр. Антон ещё больше занервничал и задёргал Арсения за ногу, вцепившись в неё. Наконец, Попову удалось отцепить штанину от какой-то деревяшки, и он чуть с треском не ёбнулся на пол. Антон бы его не поймал, как бы ни хотел обратного, так как сам стоял на ватных от страха ногах и лишь с облегчением выдохнул, когда Арс твёрдо встал на ноги и отряхнулся. Крики из следующей комнаты не исчезли, но заглохли и доносились до парней, будто со дна колодца. И что там произошло, Антон определённо не хотел знать. Радовал только тот факт, что их такая участь обошла стороной, хотя, судя по звукам, вполне может за ними вернуться. — Как хорошо, что ты застрял… — выдавил из себя Антон, покосившись в сторону настежь распахнутой двери. — И как нехорошо то, что ты проебал фонарик, — добавил Арсений и опустился на пол, заглядывая под шкаф, на что Антон лишь фыркнул. — Я вообще-то тебе помогал. Мог бы и спасибо сказать, — он даже забыл о своём страхе из-за того, насколько был возмущён. «Вот индюк…» — пронеслось в мыслях, но это оскорбление он решил приберечь на крайний случай. — Ага, спасибо… — также фыркнул Арсений и попытался дотянуться до светящего из-под шкафа фонарика. Без него дальше идти не имело никакого смысла. — Иди, шпала, у тебя рука длиннее, ты дотянешься. — Шпалой будешь обзывать того, кто для тебя бесполезен, — обидчивым тоном ответил Шаст, но всё-таки сел на колени, дотянулся до фонарика кончиками пальцев. — Ты загнал его слишком далеко, — недовольно прокряхтел он, пытаясь засунуть руку глубже. — Я даже не… — начал было Арсений, но тут открытая дверь — единственный источник света — внезапно захлопнулась, и Антон резко выдернул руку из-под шкафа. Теперь тусклый свет фонарика освещал только пыльный деревянный пол и был единственным источником света в комнате. Страх снова вернулся на своё законное место, спихнув с пьедестала гордость, и Антон стал искать в темноте Арсения. — Хорош меня лапать, — снова перейдя на шёпот, произнёс тот, но всё-таки обхватил пальцами вспотевшую ладонь Антона, и они вместе поднялись. — Кажется, фонарик нам больше не понадобится, если мы не найдём отсюда выход. Антон, кажется, остыл на несколько градусов, впадая в состояние гробовой мрачности, и сильнее вцепился в руку Арсения, боясь как-либо шевелиться. План изображать из себя скалу, которая ничего не видит, не слышит и просто является предметом декораций, был сразу же пресечён. — Прости, я неправильно выразился, — видимо, поняв, что слишком нагнетает, добавил Арс и сжал руку Шастуна в ответ. — Давай попробуем открыть? Может, она просто захлопнулась и ключ не нужен. Не отпуская антоновской руки, Попов потянулся к ручке двери, но тут открылась другая дверь, ведущая в первую комнату. Парни синхронно обернулись. В проёме стоял едва различимый силуэт, кажется, в капюшоне. Привыкшие к темноте глаза Антона разглядели в его руке тесак. — Блять! — заорал он и буквально впечатал Арса в захлопнувшуюся дверь. — Открывай! Силуэт приближался к ним медленно и, кажется, что-то шептал, но Антону было совсем не до того, чтобы различать то, что говорит этот маньячина. Страх сковал, и только дрыгающийся в попытке открыть дверь Арсений под боком возвращал в реальность. Человек подошёл уже совсем близко, когда Арсений, уже, кажется, применив силу, открыл дверь и потянул Антона за собой, врываясь в другую комнату и сразу переходя на бег. Благо, ребята уже разгадали загадку в следующей комнате, и им оставалось пробежать через неё только в длинный узкий коридор. Кроме топота собственных и арсеньевских ног и стука сердца где-то в висках, Антон не слышал больше ничего. И не видел тоже. Он просто зажмурился и бежал за рукой, плотно сжимавшей его ладонь. — Парни, сюда! — закричал знакомый голос Шпроты, заставивший Антона открыть глаза. Девушка и ещё пара человек сидели в маленьком укрытии в стене коридора. И сам Шаст остановился бы и юркнул к ним, но Арсений, не останавливаясь и не выпуская его руки, прокричал в ответ: — Он бежит за нами! И они пронеслись мимо друзей дальше по коридору. Ребята тут же выбрались из закутка, поняв, что их обнаружили, и кинулись за парнями, пока актёр не настиг их. У Антона по щелчку пальцев в кровь прилил дикий адреналин, такое он испытывал последний раз в девятом классе, когда его друзья подрядили его спиздить яблоки с участка какой-то пожилой бабульки. Бабулька та хоть и была безвредная, потому что догнать Шаста у неё бы никогда не вышло, но кто ж знал, что у неё есть собака, которая Антона чуть не сожрала. Погони в фильмах выглядят эпично, в отличие от реальности, где вперемешку с вышеупомянутым адреналином ты настолько напуган, что чуть ли не обсираешься на бегу. Крик Егора раздаётся на фоне так внезапно, что Шастун сжимает руку Арсения до хруста костяшек. Они забегают в маленькую выемку в стене, скрытую шторой. И как Попов её углядел — вопрос, который останется загадкой на века. Ребята пробегают мимо них явно в какую-то комнату, в которой резко раздаётся щелчок. Антон выдыхает: остальные убежали, спаслись, это успокаивает, в отличие от неторопливых шагов актёра в паре метрах от них. По помещению расходится отдающий эхом звук волочения того самого тесака, который был у маньяка в руках. Актёр явно тащит его, чтобы отрубить первому попавшемуся какую-нибудь жизненно важную часть тела, Антон в этом не сомневается, и это заставляет его буквально повиснуть на Арсении, вдавливая их обоих ещё больше в стену. Антону бы хорошо сейчас успокоиться, сделать вдох-выдох, вернуться в реальность и осознать, что всё это просто игра; что ребята спаслись далеко не от смерти, а всего лишь от очередной дозы адреналина; что они с Арсением прячутся не от настоящего убийцы, а лишь от актёра, который ничего им не сделает, потому что хоть квест у них и тактильный, но уровень этой тактильности выбран всё-таки минимальный. Но вместо того, чтобы думать об этом и пытаться самого себя успокоить, Антон лишь сильнее вжимается в стену, стараясь вообще не касаться шторки, которая сейчас скрывает их от маньяка-убийцы. — Шаст, ты меня сейчас раздавишь, — шепчет Арсений Антону на ухо, пытаясь чуть отодвинуть благополучно забывшего о его существовании Шастуна, который упорно не хотел двигаться с места, буквально прижимаясь к Попову так близко, что у того сплющило лёгкие. Тут даже пёрднуть-то было сложно, что уж там говорить о дыхании… Это уже не просто нарушение личных границ, а слияние — как бы эротично это ни звучало — двух тел в один комок из слипшихся конечностей. — Не могу. Если я отойду, то штора будет выпирать, и нас заметят, — выемка в стене явно предназначалась для одного человека, а не для двух здоровых лбов, которые буквально вросли в стену. Шаста настолько пугало происходящее, что даже горячее дыхание на ухо и близость давно желанного тела не успокаивали. В другой ситуации у него определённо была бы иная реакция, но актёр, начавший напевать зловещую песню, полностью завладел его вниманием, сместив на второй план Арсения, пытающегося в этот момент нормализовать дыхание прямо у его уха, разгоняя по телу мурашки. Антон проклинает всё на свете, прижимаясь к Попову и думая, что представлять мёртвых котят, чтобы снять несвоевременное возбуждение, ему теперь не придётся, потому что эта ситуация определённо лучшая из всех тех отвратительных и даже пугающих сцен, которые Антон только мог себе представить. — Отодвинься, ну, — Арсений отпихивает его от себя слишком резко, и будь в их укрытии хоть какое-то освещение, то Шаст бы увидел чужие раскрасневшиеся щёки. Но темнота — друг молодёжи, в темноте не видно рожи, так красноречиво передающей все эмоции, которые так хочется скрыть. Да и подрагивающие колени во время такого резкого толчка в плечо делают своё дело, не давая сориентироваться и взглянуть на Арса нормально, и Антон, несмотря на все старания удержаться, выпадает из их укрытия, падая на жопу прямо перед актёром. — Твою мать… — успевает выдохнуть Антон, но обосраться, как ни странно, не успевает, потому что страшный мужик в костюме окровавленного медбрата с перекошенным из-за грима лицом не теряется и хватает Шаста за ногу, волоча за собой. Не взвой сейчас Антон от страха и боли из-за ушибленного копчика, грёбаный Арсений сто процентов бы послал его за такую подставу. Ребята, которые выбрали этот квест и поставили галочку возле пункта «тактильность», позже получат от него таких огромных пиздюлей, что боль, которую он испытывает сейчас от волочения по земле настрадавшейся задницы, покажется им цветочками. Однако эта самая боль перебивает страх, но Шаст всё равно не перестаёт кричать отчаянно «помогите!», надеясь, что его спасут. Актёр волочит Антона за шиворот, и… блять, он мог бы спокойно начать с ним драку и даже победить, будь тот реальным маньяком, но сейчас инстинкт самосохранения решил не вмешиваться (просьба Жени не калечить актёра всё-таки отпечаталась у Шаста в памяти), отключая мозг, и беспрекословно позволяет маньяку швырнуть себя в нечто, напоминающее клетку. Тот факт, что он теперь абсолютно один, запертый в почти полной темноте, доходит до Антона только тогда, когда шаги актёра стихли, удаляясь в неизвестном направлении. Страх остаться в неизвестности и в одиночестве куда больше, чем ехать задницей по грязному полу, пока тебя за шиворот тащит актёр. Тот хотя бы живой человек, и, может, они могли бы подружиться. Вера Антона в людей, даже которые по сюжету играют маньяков-убийц, поражает. Шаст аж сам себе удивляется. — Ты тоже тут? — внезапно раздаётся прямо около него. Нежданный голос пугает так, что Антон уже не сдерживается и буквально орёт от страха, — Да не ори ты, дядь, блять! Бедные мои уши, — Эд, сидевший в самом тёмном углу клетки, смотрит на него устало и словно обиженно, как будто Шастун специально решил его оглушить. — Эдик! — открытие в лице находящегося рядом друга настолько радует, что Антон непроизвольно обнимает его, чуть ли не плача от нахлынувшего счастья. — Как же я рад тебя видеть! — Оказывается, чтобы ты был рад меня видеть, нужен маньяк, — Выграновский насмешливо хрюкает, но всё же обнимает друга в ответ. — Ты что тут делаешь? — Антон, всё ещё пребывавший на эмоциях, отстраняется, пытаясь разглядеть лицо друга, которое уже начинают различать привыкшие к темноте глаза. — Сижу, — легко отвечает друг таким тоном, что по этому одному лишь слову читается: «А что мне, блять, тут ещё делать, дядь?». — Я имею в виду, как ты сюда попал, — перефразирует Шаст, на всякий случай осматривая всю клетку, в которой нет буквально ничего, кроме пустоты и спокойного Эда, что раскинул свои ноги по полу, явно вообще не парясь из-за происходящего. Такой похуизм друга всегда поражал, хотя иногда Антон всерьёз начинал думать, что тот — запрограммированный робот, которому забыли впаять инстинкт самосохранения для правдоподобности. Ну или хотя бы страх для приличия. Хотя иногда такому шикарному уровню похуизма ко всему происходящему хотелось бы научиться. И желательно прямо сейчас. — А, это… — Выграновский вздыхает, начиная лениво пересказывать произошедшее за то время, пока они с Арсением спасались от маньяка отдельно от команды, — …ну и короче, этот хмырь схватил Булку, а я ж, ебать… рыцарь. Быстро подлетел, короче, Егора отпихнул, но сам попался. Вот такие вот пирожки. Вскрик Егора теперь становится более объяснимым, но Антон всё равно хмурится, понимая, что по плану игры вытащить их отсюда должны другие игроки, и пусть Шаст и ссыкло, но специалистами по планированию в их компании как раз всегда были они с Эдом. А раз они оба здесь, то оставалось лишь надеяться на чудо. — А ты… — Антон непонимающе смотрит на друга, потерявшего нить где-то в собственных мыслях, — как сюда попал? — А, ну мы с Арсом пока убегали, спрятались за полотно, но я вывалился, — звучит его история настолько плохо, что Эдик ржёт. — Да бля, не потому, что я жирный, просто Арсений меня толкнул, — оправдания в такой ситуации делают всё ещё хуже, вызывая очередную волну смеха у друга, — да ладно, хватит ржать, лучше давай придумаем, как будем выбираться. Но план побега из тюрьмы придумывать не приходится, потому что вдалеке уже слышатся шаги. Кучка оставшихся на свободе ребят подбегают к ним за считанные секунды, а Шпрота вставляет ключ в замок клетки, даруя им путь к свободе. Ребята выглядят взмыленными и запыхавшимися, но, как ни странно, довольными. Найдя узенький проход в самом углу клетки, который до этого был закрыт автоматизированной заслонкой, они гусеничкой во главе с Серёжей, освещающим путь фонариком, проползли по узкому коридорчику. «Как они его достали только?» — бегущей строкой проплывает мысль в голове у Антона, но он на ней не зацикливается, радуясь внезапно появившемуся вновь свету. Как только вся их гусеничка вылезает в следующей комнате, Егор кидается Эду на шею, благодаря за спасение его жопы, пока остальные осматривают новое помещение, ища подсказки. Всё это происходит настолько быстро, что Антон на мгновение теряется, нервно оглядываясь по сторонам. Поскорее бы отсюда выбраться и вздохнуть тёплый, уличный, весенний воздух. Шасту резко захотелось банально покурить, чтобы снять весь этот стресс. — Прости, что оттолкнул и… что кинул, — Арсений оказывается рядом с Антоном так внезапно, что тот вздрагивает, медленно обрабатывая сказанную фразу. Попов выглядит пристыженным и виноватым, но Шаст отчего-то не злится. — Да забей. Я обосрался от ужаса, конечно, но рад, что тебе удалось сбежать, — думать о том, что его оставили одного на произвол судьбы, не хочется, потому что Арсений же здесь и привёл помощь, а побеги он вслед — в клетке они оказались бы оба, и это ничего бы не дало. Странная разумная мысль, так редко посещающая Шастову голову, удивляет, и Антон невольно думает, а не повзрослел ли он часом. Хотя, быть может, это всё опять же из-за накопившегося, но постепенно отступающего стресса, который организм усиленно пытался задавливать. — Ребята, я нашла ключ! — возглас Иры прерывает чужие поиски и разговоры. — Он вроде бы от выхода. Стоит только Ире сказать это — комната озаряется мигающим красным светом, как было в самом начале, и страшный голос начинает обратный отсчёт. Антон хватает внезапно опешившего Арсения и кидается к выходу. Пять. Они подбегают к входной двери, слыша тот самый звук от недотопора, волочимого по полу, и Антон надеется, что они выбегут отсюда быстрее, чем актёр успеет подойти близко. Четыре. — Он не подходит! — Ира кричит, пугая всех вокруг. Руки у девушки трясутся, и она не может попасть в спасительную скважину, явно просто вставляя ключ задом-наперёд. Три. — Дай сюда, — Арсений отходит от Антона, вырывая из рук Шпроты ключ. Два. Попов вставляет ключ в скважину с первого раза и быстро проворачивает его, но дверь не открывается, поэтому он делает ещё один поворот, и дверь издаёт характерный щелчок и, наконец, впускает в помещение спасительный луч света. Один. Они выбегают из комнаты, оказываясь в большой прихожей, из которой заходили. Дверь за ними резко захлопывается, заставляя всех резко обернуться и выдохнуть от облегчения. Ноль. — Поздравляю вас с успешным прохождением квеста, — произносит администратор Женя, бегло осматривая тяжело дышащую компанию.***
— Пиздец тебе, Выграновский! — кричит Антон, догоняя Эда, что умчался уже на несколько метров от разъярённой шпалы, готовой рвать и метать после такого «охуительного» времяпрепровождения. — Ты разбудил во мне зверя! — А я хомячков не боюсь! — орёт Эд, тем не менее унося ноги от этого самого хомячка. Шаст ускоряется, процедив что-то типа «У, сука», с самым серьёзным намерением въебать другу арматуриной по ебалу. — Антон, только не бей его! — пытается вразумить друга Егор, но Шаст уже схватил Эда за практически насквозь мокрую толстовку, вынуждая того всё-таки остановиться. Друг загнанно дышит сквозь смех и поднимает руки в капитулирующем жесте. — Сдаюсь! — выдыхает он, и уже они оба ржут, как кони. — Ещё бы не сдался… — дыхалка курящего ни к черту, и Шасту явно нужно секунд десять, чтобы снова начать нормально разговаривать. — Во мне хоть и хомячок, но палец по локоть сгрызет, — он выдыхает и оглядывается на остальную компанию, идущую позади, — я, сука, в эти ваши квесты на всю жизнь наигрался. Эд усмехается, потому что знал, что Шаст погнался за ним не потому, что был сильно зол и реально хотел высказать Эду за такой «сюрпрайз», а потому, что телу и мозгу нужна была разрядка. Бег показался самым оптимальным способом. К тому же Выграновский всё-таки заслужил такую пробежку, учитывая то, что почти весь квест сидел в клетке, пока Шаст удирал от маньяка и спасал, между прочим, Арсения. Правда, об этом он только думает и вслух предъявить другу всё-таки не решается. — Да ты вообще меня благодарить должен. И Егора, — внезапно развёл руками Эд, и Шаст приподнял бровь. — Вы с Арсом не отлипали друг от друга всю игру. — Завались, — закатил глаза Антон, но друг пихнул его в плечо и ехидно заулыбался. В этот момент шумная компашка во главе с Егором нагнала их, и вся толпа остановилась посреди тротуара. Время было уже позднее, почти стемнело, и несмотря на то, что Москва не спит никогда, народу на этой небольшой улочке было не так много. — Господамы, а кто-нибудь знает, куда мы чешем? — спросил Серёжа, когда стало понятно, что ничего не понятно. — Я думаю, туда, где есть еда, — озвучила общую мысль Ира и достала телефон. — Здесь недалеко есть торговый центр, там наверняка ещё есть открытые ресторанчики. Туда они, собственно, и направились. Также шумной, жутко уставшей и голодной, но счастливой компанией. Эд уже заграбастал под мышку Егора, и они вышли чуть вперёд, переговариваясь и громко смеясь. Серёжа что-то рассказывал Ире и периодически окликал Егора, тот отвечал ему что-то, и ржали уже вчетвером. Арсений шёл рядом с ними, придерживая висящий на плече рюкзак, улыбался шуткам, но в разговор не вмешивался. Антон решил, что сейчас самое время… самое время… ну, что-нибудь ему сказать. Брать быка за бока, или как там говорится. — Ты подарок взял? — ничего умнее в голову не пришло, поэтому, поравнявшись с Поповым, Антон задал именно этот наитупейший вопрос. Ничего, всегда главное — это начать, дальше уже легче. — Нет, конечно, — фыркнул Арсений, продолжая смотреть на дорогу перед собой, — оставил тому чокнутому медбрату в квесте, как благодарность за то, что он нас не убил. Антон прыснул, но тут же откашлялся и вмиг сделался серьёзным. Какой вопрос — такой ответ, поэтому на эту издёвку обижаться смысла не было никакого. — Да, толстовка с голубем будет ему к лицу, — выдал он, и тут уже прыснул Арс, видно, представив эту картину. Он улыбнулся каким-то своим мыслям и наконец посмотрел на Антона. — А ты открытку-то со сладостями взял? — Всё здесь, — самодовольно сказал Шаст, хлопнув по болтающемуся на его плечах полупустому рюкзаку, и вот по проверенной методике разговор как-то сам завязался. До торгового центра дошли минут за пять-семь, но оказалось, шли зря. Во всём здании не нашлось ни одной открытой кафешки, только пивнушка, где и столиков-то нормальных не было, что уж там говорить о еде. А они всем коллективом были жутко голодными, поэтому снова вышли на улицу, пройдя торговый центр насквозь, и оказались возле метро. Иришка снова уткнулась в телефон. — Через дорогу есть вареничная. Открыта до двенадцати, — сообщила она, отрывая взгляд от экрана и оглядывая компанию. — А сейчас сколько? — спросил Эд, поджигая сигарету. — Пол одиннадцатого, — ответила Ира. — Можно ещё, конечно, проехаться на метро, и там будет открытый KFC, но он до часу работает, я думаю… — Идём в вареничную, — перебил Егор, уже поняв мысль, к которой клонила подруга, и взял курс на ближайший пешеходный переход. Остальные лишь в очередной раз пожали плечами и двинулись за ним. Никому уже не было никакого дела, где и что жрать, главное, уронить куда-нибудь задницу и закинуть что-нибудь в желудок. Да и помимо того, никто бы даже не посмел сказать что-то против имениннику. Вареничная, надо признать, оказалась не самым худшим для их нужд местом. Просторное помещение, выполненное в стиле американской забегаловки, было почти пустым, на фоне играла приятная музыка, а ребят тут же встретил официант — молодой парень азиатской внешности. — Добро пожаловать в вареничную номер один. Выбирайте любой понравившийся столик, — проговорил он, показывая рукой в зал. Ребята выбрали самый большой столик, окружённый диванчиками, и уселись за него с такими вздохами, словно только что прошли, как минимум, войну. Официант оглядел их, и, судя по его взгляду, выглядели они примерно так же, как себя ощущали. Официант раздал каждому меню, поставил посередине барную карту, указал на оранжевую кнопку, расположившуюся во главе стола, упирающегося в стену, и удалился. Кнопка была прикручена на саморезы, и каждый нашёл, что сказать по этому поводу. Столько шуток на бедную кнопку ещё не сваливалось: — Видно, кто-то спиздил её и вызывал официантов на дом. — Не-не, её кто-то сожрал по ошибке просто. — Ребят, ну вы чё! На неё алкоголь вылили, ну она и убежала, пока работодатель не уволил. Так её поймали и привинтили. Ну и всё в таком духе, Антон аж почувствовал, как болят щёки от непроизвольно растянувшейся лыбы и своего смеха. Барную карту чуть не порвали на куски, пока выбирали, что пить. Вернее, выпить. Два разных по значению и значимости слова. До закрытия ресторана есть полтора часа, набухаться в слюни за это время они не успеют, хотя это как постараться. Алкоголя, несмотря ни на что, в заказе всё равно оказалось больше, чем еды. Официант не выглядел слишком счастливым, записывая названия всех напитков в маленьком блокноте, и также не был счастлив, когда зачитывал свои записи вслух, чуть ли не запинаясь от усталости к концу списка. Конец смены, Антон его понимает и глубоко сочувствует. — Заказ будет готов в течение двадцати минут, ожидайте, — выдохнул он и удалился на кухню. Егор выглядел отличительно счастливым, пересказывая Эду то, как им удалось их отыскать. Имениннику понравилось, и это для Антона было самым важным фактором, хотя, уже сидя за столиком и слушая чужие истории, связанные с предыдущими квестами и сравнение их с сегодняшним, Шаст думает, что всё прошло не так уж и плохо. Ребятам он, конечно, об этом не скажет, потому что это даст им карт-бланш на подобные вылазки, а повторения такого опыта ему пока не хочется, но сам себе не признаться он не может. Сидя за этим столиком в окружении шумной и заряженной компании, Антон ощущает дикий кайф. От посиделок, от своеобразного преодоления себя и от коктейля, который принёс ему официант. Арсений, сидящий по правую руку, пихает его. Антон выразительно приподнимает бровь, потому что, где он успел накосячить, непонятно. Но, услышав шебуршание пакета, он сразу понимает, что к чему. — Егор, — Попов достаёт из-под стола тот самый пакет с толстовкой с завязанной на нём красной ленточкой и поднимает свой бокал, — я хочу выпить за тебя, за твой праздник, пожелать тебе всего того, что обычно желают в день рождения, и этого всего ещё в троекратном объёме, — все присутствующие тоже поднимают бокалы. — Ну и, естественно, какой день рождения без подарков? Мы с Антоном вообще без споров сошлись на одной вещи, которая, нам кажется, тебе понравится. — Да, Арс прав, присоединяюсь ко всему сказанному. Если честно, то я не умею говорить пожелания, но ты для меня очень важный человек. Ты не просто парень моего лучшего друга, а тот, кто стал для меня уже почти членом семьи, неотъемлемой частью моей жизни, и я хочу, чтобы твоя жизнь была такой же сладкой, как смазка с клубничным вкусом; чтобы ты был счастлив, как алкаш при виде дорогого виски, который ему подарили. А главное, чтобы оставался любимым и любящим, потому что, смотря на вас с Эдиком, я восхищаюсь. Правда, Егор, я так люблю вас… — он вздыхает. — А подарок тебе точно понравится, — у него на глазах чуть ли не слёзы наворачиваются, потому что искренность из него так и прёт, — поэтому не буду больше тянуть и вообще, развёл какие-то розовые сопли тут… — Ох, Шаст… — Булаткин встаёт со своего места и обходит стол, наклоняясь, чтобы его обнять, — спасибо… Егор отстраняется, забирая из их рук свои подарки, на которые сначала едва заметно хихикает, осматривая открытку, а добираясь до толстовки, ржёт уже во весь голос. Вслед за Арсением с Антоном остальные тоже достают свои подарки. От Серёжи Егору достаётся книга с биографией Элвиса Пресли, а Иришка дарит два сеанса в спа, желая другу наслаждаться жизнью. — Трогательно, — шепчет ему на ухо Арсений, пока Булка рассматривает абонемент и благодарит Иру за реально крутой подгон, — хотя когда ты начал говорить про смазку, я уже начал думать, что всё пропало. — Да я сам от себя как-то не ожидал. Знаешь, когда Эд нас познакомил, мы даже сначала не поладили. Это так странно… — Ну, я бы не сказал, что мы с тобой тоже отлично поладили при знакомстве, но сейчас вроде нормально общаемся. Может, стиль у тебя такой, — Арс хихикает, поглядывая на довольного Егора. — Хотя знаешь, многие начинают общение не с лучшего знакомства. Егор мне рассказывал, что, когда они с Эдом познакомились, они посрались как собаки, потому что, по словам Егора, «этому индюку» не понравился кофе, который Егор ему принёс, когда ещё бариста работал, и он вообще начал жёстко на него гнать вплоть до звонка начальству. Конечно, когда оказалось, что всё это было тупым дёрганьем за косички, Егор разозлился, но согласился на свидание. Странное проявление чувств, конечно, но нашли же они как-то друг друга. Антон не хочет проводить аналогии, понимая, что Арс не говорит про них, но какое-то чувство на подкорке приятно греет душу. Ложных надежд давать себе не хочется, но перспектива того, что у них тоже, может, что-то да сложится, радует, и Шаст расплывается довольной лыбой. — Я знаю эту историю, хотя Эд не говорил про ссоры, он эти перепалки воспринимал как флирт, — Арсений на это высказывание несдержанно прыскает, закатывая глаза, а Антон не успевает продолжить фразу, потому что Эд встаёт с места, обращая всё внимание собравшихся на себя. — Булочка моя, тебе надарили много классных приколдесов, и теперь моя очередь. Ты ж знаешь меня, из меня романтик, как из охотника зоозащитник, но я тебя люблю. Короче, я тут хотел… — волнение Эда видно всем, таким Шаст не видел его, наверное, никогда. Когда друг дрожащими руками достаёт из кармана маленькую бархатную коробочку, у Антона округляются глаза от самого настоящего удивления, — я знаю, что мы живём в суровой России-матушке, и пусть мы и окружили себя теми людьми, с которыми нам комфортно, но всё же. Мы с тобой вместе два прекрасных года, и я не представляю свою жизнь без тебя. Бля, как же это, мать твою, делается-то… Эд не встаёт на одно колено, но этого и не нужно. Егор смотрит на него с такой нежностью и любовью во взгляде, что Ира уже вытирает потёкшую тушь, едва слышно всхлипывая. Выграновский раскрывает коробочку, открывая вид на аккуратное золотое кольцо с гравировкой на внутренней стороне (как потом узнает Антон), которая гласит: «Булка, любимая Уткой». — Ты выйдешь за меня? Не сейчас, но когда-нибудь? Я знаю, что это будет сделать очень не просто, но… — Блять, Эдик, конечно, да! — Егор бросается парню на шею, крепко обнимая. Антон всё понимает. Ему даже не надо обсуждать это с Эдом, чтобы понять, что это кольцо — обещание Булке. Обещание, что у них всё будет. Это не просто предложение замужества, а предложение той самой руки (даже не помощи) и сердца. Антон не знает, сколько они будут ещё ходить женихами, потому что друг в своей речи был прав. В их реалиях это больше красивый жест, нежели что-то реальное, но разве какие-то бумажки говорят больше чувств? Не нужно официально заключать брак, чтобы получить статус семьи, достаточно было лишь согласия Егора, а остальное когда-нибудь обязательно случится.***
Уже пьяненькая и жутко уставшая, поддерживающая друг друга, чтобы не упасть мордой в асфальт, компания бредёт по ночной Москве куда-то в сторону метро. Время уже перевалило за час, и скоро метро закроется (благо, им ехать без пересадок до конечной), автобусы перестанут ходить, и придётся либо вызывать такси, либо ночевать на остановке. И пьяную компанию в целом устраивают оба варианта. — Эй, голубки, хорош сосаться! — кричит Серёжа отставшим Эду с Егором, зажимающимся в каком-то маленьком переулочке, на что получает многозначительный средний палец от обоих сосущихся. На пешеходной зоне в такое время никого нет, а водители проезжающих мимо машин вряд ли обращают внимание на то, что творится где-то в переулках. Антон закуривает и выпускает едкий дым в воздух. Завтра понедельник, но он вряд ли поднимет свою задницу с кровати раньше часу дня. Он поглядывает на целующуюся парочку. Зависть сжирает. Он украдкой смотрит на Арсения, надеясь, что его взгляд не слишком уж кричит о его чувствах. Тот ловит этот бессловесный посыл, а потом протягивает свою руку и забирает у Антона сигарету. — Эй… — недовольно тянет Шаст, видя, как Арсений затягивается и запрокидывает голову. — Давай хотя бы цыганочку…. — расплывается он в пьяной улыбке, ни на что особо не надеясь, но Попов облизывается и отдаёт ему сигарету. — Не дождёшься, — фыркает он, но потом слегка улыбается и, посмотрев на Эда с Егором, кричит уже всем: — Это, я так понимаю, надолго. Пойдёмте, они догонят. Ребята дружно пожимают плечами и двигают в сторону метро. Ночь, пусть и освещённая фонарями, создаёт приятную атмосферу загадочности и лёгкости. Хочется пьяно начать завывать песни Градусов или Зверей, но тут же что-то внутри останавливает от этого внезапного порыва. — Я думал, ты не куришь, — внезапно говорит Антон, глядя на идущего рядом Попова. Серёжа с Ирой затеяли какой-то спор и шли чуть впереди, периодически пихая друг друга в бока. Им явно абсолютно насрать на их тихие перешёптывания и незамысловатый флирт, который многозначительно проскальзывал в их диалоге недавно. — Не курю, — пожал плечами Арсений, и у Шаста в голове случился диссонанс, заставив его тупо похлопать глазами. Увидев этот непонимающий взгляд, Арсений засмеялся и добавил: — Сейчас я напился, грех не затянуться. — И часто ты так напиваешься? — Только с этими двумя, вернее, обычно мы пили с Егором… — Арсений обернулся, и Шаст невольно повторил за ним, увидев Егора с Эдом, ржущих на всю улицу и догоняющих их. Вчетвером они нагнали ушедших вперёд Иру с Серёжей и снова всей дружной кучкой продолжили путь к метро. По дороге они встретили парочку групп студентов и школьников, отмечавших окончание учёбы и начало сдачи сессии. Все были такими же пьяными и суперобщительными. Одна компашка даже чуть не уволокла у них Иру, которая, в принципе, и сама была не против. Чтобы отбить её у подростков, Антону пришлось подхватить девушку на руки и побежать навстречу своим со словами: — Прикройте меня! Звучало весьма драматично. Они еле успели на последний поезд. Бежали, пытаясь докричаться до машиниста. Он их, конечно, не услышал, но по непонятной никому причине стоял чуть дольше обычного. Всей компанией уселись в пустой вагон сонные, потные, но счастливые. Ира уснула головой на Антоне, Серёжа привалился к поручню, Эд с Егором что-то смотрели в телефоне. Арс сидел рядом с этой парочкой напротив Антона, откинувшись затылком на стекло, и лениво моргал. Шаст точно в такой же позе, приобняв спящую Иру, смотрел на Арсения. Они улыбнулись друг другу. Странно и ново, но как же охуенно. Топор войны теперь зарыт и со стороны Арсения, и эта мысль греет Антону душу.