***
Место Дамиано было не за этим столом, и вовсе не из-за того, что он чувствовал себя нежеланным гостем на этом пиршестве. Он давным-давно потерял интерес к подобным развлечениям. Генерал считал, что не нуждается в дружбе и тесных связях с другими людьми, ведь всё это приносило лишь опустошение. Он старался держаться подальше от братства, причём настолько, что провозглашал армейскую жизнь как необходимость и воспевал о ней гимны, тем самым романтизируя страдания солдат. Тем не менее, он привлёк к себе нескольких бедолаг, которые в итоге стали его второй семьей. Не то что бы у генерала вообще была семья. Родители отреклись от него, как только узнали о той страшной новости. Бедная мать утонула в скорби и печали, и в итоге умерла. Вскоре за ней последовал его отец. Всё, что теперь было у Дамиано – это мальчик, которого он едва знал, но подозревал, что уже успел сделать ему больно. Итан великолепно сыграл свою роль. То, как он кружил вокруг генерала, уделяя тому максимум внимания, глядя на него своими тёмными кошачьими глазами и легонько касаясь лица, будто рисуя портрет, не осталось незамеченным. Раб выглядел как молодой бог в своей новой струящейся тунике, сшитой из роскошной ткани, которую генерал сначала счёл немного дороговатой, но теперь убедился, что оно того стоило. Цветочная корона делала его ещё более неземным, притягивая взгляды всех мужчин – даже тех, кто не ценил компанию своего пола. Рот Итана был слегка приоткрыт, будто мальчишка издавал немой стон, а глаза были чуть прищурены и опущены, словно он видел что-то постыдное, но возбуждающее. Чаша раба никогда не пустовала – его собственные солдаты соревновались друг с другом за право налить тому первым. Однако Итан ни капельки не опьянел. Затем Дамиано заметил кувшин рядом с ножкой стола и понял, что когда мальчик делал вид, что танцует, он находил подходящий момент, чтобы перелить вино в сосуд. Это было гениально. Убеждение мальчишки насчёт Мануэля было не просто плодом его воображения, ведь тому действительно было здесь не место. Его обаяние и манеры, а также глубокие карманы, в которых, казалось, никогда не кончались деньги, делали мужчину лучшим другом каждого солдата, который думал лишь о богатстве и статусе. В конце концов, для картографа старик жил слишком роскошно, создавая видимость, что достаточно быть на его стороне, чтобы получить такое же отношение. Дамиано был слишком хорошо знаком с подобного рода подачками, чтобы его можно было обвести вокруг пальца. Либо императрица сделала с Мануэлем что-то очень плохое, либо она проворачивала здесь длинную аферу в свою пользу. Но в чём именно она заключалась? Словно по команде, картограф направился через весь зал к генеральскому столу. Мануэль был ошеломлен его появлением, но гораздо больше его интересовала единственная красивая вещь, которая принадлежала не ему – питомец Дамиано. — Рад видеть Вас здесь, генерал. Вы редко удостаиваете нас своим присутствием. В данном случае «редко» означало «никогда», но генерал только одобрительно покачал головой. — Я хотел показать своему мальчику вечеринки, которые вы здесь устраиваете. Ведь именно благодаря Вам у нас сегодня есть это божественное развлечение, — Мануэль моргнул, пытаясь понять, издевается над ним Дамиано или нет, — ему здесь очень нравится, правда, малыш? Итан выглядел сонным. Его щёки были цвета спелых, хрустящих яблок и уже вовсю блестели от пота. Для всех он выглядел таким же пьяным, как и любой другой раб в подобной ситуации. Дамиано тоже поверил бы в это, если бы не видел, как мальчик щипал себя за щёки, притворяясь, что обнимается с ним. — Да, Хозяин! — воскликнул парень, потянувшись за водой. — Он так привязан к Вам, в последнее время днём с огнём не сыщешь такого послушного мальчика. Большинство моих рабов ненавидят меня до глубины души, — Дамиано чудом сдержался, едва не сказав старому извращенцу, что те имели полное право презирать его. Мануэль выглядел так, будто хотел снова сделать предложение и выкупить Итана, но всё же решил этого не делать и ушел, долго не прерывая с ними зрительного контакта. — Он хочет тебя для себя. Мы могли бы просто использовать это в качестве рычага давления, — пробормотал Дамиано, целуя Итана в шею, и раб вздрогнул. — Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне, Хозяин, — запротестовал мальчик. — Мы поговорим об этом позже, — пренебрежительно сказал генерал. Он не хотел подпускать толстые сальные пальцы Мануэля к своему малышу, но отчаянные времена требовали отчаянных мер. Пиршество закончилось необычайно рано. Большинство солдат было даже не в состоянии сидеть, поэтому Дамиано решил, что пора уходить. Брат Томас, как обычно, слонялся вокруг, пытаясь танцевать, а Мануэль раздавал своих рабынь людям, которых считал достойными или полезными. Генерал подтолкнул парня к двери и вывел в коридор. Они ввалились в свою комнату и Дамиано захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной. Генерал чувствовал себя ребёнком, который всю ночь подглядывал за своими родителями. Это ощущение было очень волнующим и щекотало всё его тело. Он считал себя бойцом, а не шпионом, но это необычное чувство наполняло его адреналином, которого ему так не хватало. Итан был сейчас настолько близко, что у стратега закружилась голова, а по спине прошёлся табун мурашек. Температура в комнате повышалась с каждым вздохом, и Дамиано сдался, потеряв всю свою волю к добродетели. Он схватил раба за талию, прижимая всё ближе и ближе. В его руках мальчик плавился как пластилин. Они уже были на кровати. Всё происходило слишком быстро. Малиновая тога валялась на полу, а генерал нависнул над мальчиком, вжимая того в матрас. Он покрывал его ключицы поцелуями и оставлял засосы на каждом сантиметре шеи. Итан неуклюже отвечал, касаясь губами каждого доступного дюйма желанного тела. Дамиано понимал, что необходимо остановиться, как бы трудно это ни было. Мальчик явно ещё не был к этому готов, даже несмотря на своё желание. Генерал собрал всю свою силу в кулак и скатился с раба, упав рядом с ним на кровать. Итан был потрясён и громко ахнул. — Я сделал что-то не так, Хозяин? — спросил он и немного оживился, — мне очень жаль, если я был не так хорош, как должен был… Дамиано перебил его: — Ты был действительно хорош, Итан. Просто я думаю, что нам нужно больше времени. — Но я хочу Вас, клянусь, очень хочу, — пробормотал мальчик, но всё было напрасно. Он пытался заманить генерала, и тот был в шаге от того, чтобы сдаться. Дамиано слышал, как бешено билось сердце младшего и он был уверен, что раб пребывал в точно такой же агонии, как и он сам. Поэтому было бы несправедливо, если бы они оба легли спать неудовлетворёнными. Генерал взял раба за подбородок и страстно поцеловал, в то время как его вторая рука скользнула между ног мальчика. Дамиано поднял подол его туники, и младший, последовав его примеру, проделал то же самое. Шероховатые пальцы старшего резко контрастировали с нежной кожей в паху Итана. В ладони член мальчика ощущался намного больше и толще, чем он себе представлял, и пульсировал от его движений. Раб подавлял свои стоны, будто это было чем-то запретным и наказуемым. Но, несмотря на свою невинность и неопытность, он достаточно умело доставлял удовольствие своему хозяину. Его ладони, ранее вспотевшие от волнения, идеально скользили по стволу генерала, доставляя тому неземное блаженство. — Я хочу услышать тебя, малыш. Не стесняйся, — подбадривал римлянин, и Итан издал несколько коротких, но отчаянных стонов. Рука парня теперь танцевала вокруг члена Дамиано быстрее, и тот тоже ускорился. Генерал глубоко вдохнул и издал какой-то глухой, гортанный стон, прежде чем кончить в руку своего мальчика. Горячие струйки спермы покрыли ладонь его раба, но Итан не убрал руку. Он был слишком возбуждён, поэтому сразу же впился в губы старшего глубоким поцелуем. Дамиано несколько раз провёл большим пальцем по головке его члена, и это стало для мальчишки последней каплей. Он кончил сильно, почти с криком. Бедный мальчик, наверное, был очень опечален тем, что так долго не мог доставлять себе удовольствие. Не успев отойти от столь бурного оргазма, Итан поспешил встать, чтобы убрать беспорядок, который они только что устроили. Он молча поднялся и взял первую попавшуюся тряпку. Сначала парень вытер сперму с руки своего хозяина и очистил его опавший член, а потом уже позаботился о себе. — Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты вот так убегаешь, — сказал генерал, и раб сразу же извинился, — раздевайся и присоединяйся ко мне. Мальчишка залез под одеяло и свернулся калачиком рядом с ним.***
В душе́ Итан ликовал, как никогда прежде, ведь наконец-то он стал ещё ближе к своему хозяину. Его хотели, ему дали надежду, и этого хватило, чтобы накормить столь изголодавшуюся и беззащитную душу. Эта маленькая победа мешала ему заснуть. Безусловно, парень очень гордился собой. Наслаждение, в которое он погрузился сегодня, существенно отличалось от того, что он испытывал, когда доставлял себе удовольствие в укромном местечке, вроде каморки священника или каком-нибудь потайном месте в саду, подальше от всевидящих глаз старика. Но никакое самоудовлетворение не могло сравниться с тем, что только что сделал с ним его владелец. Генерал был очень опытен в подобных делах, чего и следовало ожидать от человека с такой репутацией. Итан задавался вопросом, действительно ли римлянин посещал бордели настолько часто, как говорил Брат Томас, или же это было просто очередным способом подпортить репутацию его хозяину. Затем парень вспомнил тот вечер, когда Дамиано ввалился в комнату, пахнущий дешевыми кислыми напитками и биологическими жидкостями, и в нём вспыхнула обида вперемешку с ревностью. Как этот человек мог продолжать игнорировать его подобным образом, если тот явно хотел большего? Итан осознавал, что есть люди намного красивее него, но он всегда заботился о своей внешности, чего не скажешь о потасканных женщинах в этих заведениях. Сам он никогда там не был, но его друзья, которых водили туда их хозяева, рассказывали истории о гниющих зубах, неприятных запахах и дряблой обвисшей коже. Парень долго не мог заснуть, поэтому решил выйти на балкон, чтобы немного подышать свежим воздухом. Он тихонько встал и на цыпочках прокрался на террасу. С приближением осени ночи становились холоднее и лёгкий ветерок щипал плоть мальчика, но он чувствовал себя желанным гостем в его прохладных объятиях. Прохлада затрагивала самые горячие части тела, где всё ещё был виден прилив крови – холодные струйки воздуха спускались от шеи к чувствительному паху. Спустя несколько минут холод стал невыносимым, поэтому он вернулся в кровать и вскоре задремал. Посреди ночи Итан проснулся от того, что что-то тяжелое давило ему на грудь. Он предположил, что это рука его хозяина, и был полон решимости сдвинуть её хотя бы на дюйм, но как только он открыл глаза, то увидел в темноте две светящиеся точки. Мальчишка завизжал и начал звать на помощь своего хозяина, отталкивая от себя нечистую силу. Горящие глаза быстро метнулись в дальний угол комнаты, и мальчик встряхнул Дамиано, умоляя о помощи. — Хозяин! — повторял он снова и снова до тех пор, пока римлянин не проснулся. Было очень непривычно видеть его крепко спящим. — В комнате упырь! — Итан, заикаясь, указал на два желтых огонька. Генерал тут же насторожился, вытащил из-под матраса тонкий клинок и начал медленно подкрадываться, чтобы поймать существо, прежде чем оно успеет сбежать. В то же время Итан встал, чтобы зажечь масляные лампы. Когда попытка не увенчалась успехом, он открыл входную дверь, позволяя свету от факелов, которые находились возле спящего стражника, осветить пространство. Совсем позабыв о своей наготе, раб вышел наружу, взял один из факелов и принёс его в комнату. Вернувшись, парень застал такую картину: его хозяин, стоя в чём мать родила, держал за шкирку маленького котёнка. — Вот твой страшный упырь, — рассмеялся старший. Итан, должно быть, оставил дверь на балкон приоткрытой и животное пришло на запах еды, которая осталась ещё с обеда. — Не делайте ему больно, пожалуйста, — взмолился мальчик, заметив, насколько близко клинок находился к горлу животного. Генерал убрал свой нож, и Итан протянул руки к пушистому комочку. Котёнок был очень напуган и всё время пытался вырваться из его хватки, на что мальчик бережно провёл рукой по шелковистой шерстке и почесал того за ушком. Спустя время малыш наконец-то замурлыкал. Он был худым, с золотистыми глазами и белым пятнышком на кончике хвоста. Итан был очарован этим созданием, поэтому, несмотря на свою кротость, он поспешил собрать небольшое угощение для ночного гостя из того, что осталось от его обеда. — Просто оставь его снаружи и давай спать, — потребовал Дамиано. Итан выполнил приказ своего хозяина и выставил котёнка на балкон, вместе с едой, на этот раз закрыв дверь. — Могу ли я оставить его себе, Хозяин? — попросил парень, параллельно вырисовывая указательным пальцем узоры вокруг соска римлянина. — Думаю, тебе не помешает компаньон. Так сказать, питомец для моего питомца, — согласился генерал, — я знаю, что тебе очень одиноко в течение дня, поэтому друг, хоть и четырёхлапый, точно не будет лишним. Это было правдой. Единственным контактом Итана с внешним миром была Гайя, с которой он ежедневно виделся в бане. Но того времени, что они проводили вместе, не хватало даже на то, чтобы нормально поговорить. Парень хотел обсудить это со своим хозяином, но боялся показаться слишком прямолинейным или неблагодарным. — Хозяин, я тут подумал… Можно мне выйти в сад, пожалуйста? Я мог бы помогать другим рабам, пока вас нет дома, — спросил мальчик. Он очень скучал по общению со своими людьми, по той лёгкости, которую чувствовал во время непринуждённых бесед, когда не нужно было ничего заранее обдумывать или быть начеку. Однако прошлой ночью его сородичи наглядно продемонстрировали, что статус питомца не позволит ему смешаться с остальными порабощёнными. Они уже презирали его, даже не узнав должным образом. Разве они не понимали, что быть питомцем было не его выбором? — Об этом не может быть и речи, — выпалил Дамиано, — там небезопасно для тебя, малыш. Почему ты так рвёшся делать грязную работу? Разве ты не доволен тем, что тебя не принуждают к труду? Итан не ожидал, что свободный человек сможет понять это. Мальчишку утомляло не то, что он мог замарать руки, а одиночество, которое съедало его изнутри. У генерала была целая орда верных солдат, готовых умереть за него. Они с радостью выслушивали о его трудностях и страданиях, они были его надежной опорой и всегда были готовы прийти на помощь. У Итана ничего этого не было…