***
Кёджуро вернулся из уборной и положил мазь туда, откуда ее вытащил Тенген. Еще раз посмотрел на предложенную юкату. Надевать ее было немного странно, как странно то, что хозяин поместья завел одежду специально для него, но вариант был хороший. Отчего-то лезть в форму совсем не хотелось. Ткань была на удивление мягкая и легкая, явно не из дешевых. Черный оттенок выгодно подчеркивал золотистые волосы и янтарные глаза, сочетаясь при этом с угольными бровями. Волосы… Завязав пояс, Кёджуро обреченно вздохнул и взялся за расческу. Тенген его сегодня не дождется.***
Тенген дождался. Про себя он даже порадовался, что Кёджуро задержался, ибо приготовление завтрака вызвало некоторые трудности. Имея в хозяйстве трех девушек, он быстро растерял такие навыки, как готовка, уборка, стирка и прочие «прелести». Даже мелкими ремонтными работами в доме занимались его невесты. Ничего странного или несправедливого Тенген в этом не наблюдал. Девушки не жаловались, а он был только рад, тратя все силы на тренировки и охоту на демонов. Сегодня удача на его стороне: мисо-суп остался со вчерашнего дня, и Тенген даже смог разогреть его. В шкафу нашлось немного риса. В попытке его сварить он обжег пальцы, пролил на пол воду и просыпал немного по всему столу. Рис подло подгорел, и Тенген разложил на тарелки только верхнюю его часть, страстно желая отправить емкость с остатками в окно. — Прости, я расчесывался, — Кёджуро несколько смущенно вошел в кухню. Опаздывать он не любил. Тенген добродушно улыбнулся и указал на место напротив себя. Признаваться, что он закончил и сел за стол секунд пять назад, не хотелось. Кёджуро сел и сложил руки в молитве. Друг несколько недоуменно глянул на него. — Ты молишься перед едой? — спросил он, когда молитва кончилась. — Да. Это наша семейная традиция. Матушка научила меня. Кёджуро ничуть не смутился ни вопроса, ни сомнительного взгляда, и пододвинул к себе тарелку с мисо-супом. Тенген хмыкнул. Раз уж матушка научила… Особой религиозностью он не отличался, но традиции уважал, а потому комментировать увиденное больше не стал. Гораздо полезнее было разлить заварившийся чай по аккуратным пиалам с цветочным узором. — Вкусно! От громкого возгласа он чуть вздрогнул, уронив несколько капель чая на стол, и тут же отчитал себя за это, но Кёджуро ничего не заметил. — Спасибо, я старался не сжечь суп. — У тебя отлично получилось. Тенген уставился в тарелку, формулируя мысль. Надо было преподнести ее аккуратнее, как бы невзначай, потому что предугадать реакцию было сложно. Когда он поднял глаза, Кёджуро уже принялся за рис. Тенген чуть прикусил губу. — Как тебе? — Рис слегка недоварен и соли многовато, но мне нравится. Ты почти хорошо готовишь. Тенген ощутил легкий румянец на щеках и сам не понял, откуда он взялся. Черт, вопрос был совсем о другом. Надо было спросить точнее. Напрямую. Нет, напрямую нельзя – слишком откровенно. Хотя откровенность – это про Ренгоку. Вот уж кто всегда говорит напрямую, о чем бы не спросили. — Я хотел спросить, — Тенген набрал побольше воздуха. — Как тебе эта ночь? Тебе понравилось? Кёджуро замер ненадолго. Вопрос его явно смутил, и друг это услышал. На лице отразилась глубокая задумчивость. Он потянулся рукой к пиале, обхватил ее пальцами и принялся слегка раскачивать. — Эй, ярко уронишь! Любимый сервиз Сумы… — Мне понравилось, — наконец выдал Кёджуро, игнорируя предупреждение. — Ты был довольно грубым. Но в начале ты позаботился обо мне, и я благодарен за это. Знаешь, я никогда раньше не думал, что буду спать с мужчиной. И я никогда не делал ничего подобного с собой или с другими. Довольно прямолинейно. Тенген чуть сглотнул и снова покрылся румянцем. Да откуда он берется?! Такому блестящему человеку не положено тут краснеть, как девчонке в первую брачную ночь. — Я хотел, чтобы тебе было блестяще хорошо. Просто у меня свои способы. — Да, у тебя большой, я сначала думал, что ты нанесешь мне травму, но потом и правда стало хорошо. У меня такое впервые. Отец никогда не говорил о таких взаимоотношениях и готовил меня к другой жизни, — Кёджуро ненадолго задумался. — Но то место, которое ты нашел у меня внутри, оно удивительное. Ты так приятно задевал меня за него, что было почти больно. В этот момент мне даже понравился твой напор. И еще, спасибо, что не сломал мне спину. Пару раз казалось, что ты близок к этому. И извини, если иногда я был слишком громким, я не мог себя контролировать. Тенген чуть не поперхнулся рисом. И правда пересолен. Так прямолинейно, что сдохнуть можно. С таким невозмутимым лицом, будто говорит о погоде. Ему нравилась эта черта в Кёджуро, но к новому контексту надо было привыкнуть. — Может, есть что-то, что тебе не нравится? Я сделал что-нибудь не так? — Тенген поднял глаза. Кёджуро, тоже слегка покрасневший, уверенно смотрел на него. — Ты ударил меня по лицу. А еще… мне не нравится твой диван. — И все? Кёджуро ненадолго задумался и энергично закивал. Диван ему не нравится. Тенген, ожидавший услышать, что его физические воздействия переходят границы, был озадачен. Получается, все остальное входит в рамки дозволенного? — Тебя еще не отправили никуда? — деловито спросил он. — Нет, я только время от времени посылаю ворона на контроль. Пока никого нет. Похоже, у демонов бывают затишья. — Тогда, может, придешь сегодня вечером? — Ты хочешь повторить то, что было? — голос Кёджуро вдруг изменился, словно он никак не ожидал этого услышать. — А как же твои жены? — Бл… — Тенген нервно стукнул палочками о край тарелки. — Все нормально, если ты думаешь об измене. — Но ты ведь сделал это со мной у них за спиной. Узуй поджал губы. Аргумент, конечно, железный. Надо было срочно выдать хоть что-то логичное. Чем длиннее пауза, тем сильнее его слова теряют вес. — Наши отношения не считаются яркой изменой, потому что… ты не можешь забеременеть от меня, — просто сказал Тенген. Кёджуро широко раскрыл глаза и громко проглотил рис, который жевал. Сработало. Неискушенный в сексуальных и романтических взаимоотношениях, он повелся. — Ну, ты же знаешь, что мужчина не может понести? В этом вся разница. Если бы я кончил в женщину, она завела бы от меня потомство. А с тобой это блестяще невозможно. Это совсем другое. «В тебя я могу кончать сколько угодно» — добавил Тенген про себя. Сам он измены в упор не видел. Но и как временное развлечение Кёджуро воспринимать не мог. Тут было что-то более глубокое, в чем он пока не разобрался. Кроме того, ну и что, что они переспали? Девушек он меньше любить не стал, отношения разорвать – тем более не хотел. Просто этот юноша был чем-то особенным. Каким-то новым открытием-испытанием. Все в нем было интересно. Реакции, поведение, привычки… Привередливый во всех отношениях, Тенген жаждал исходить эту новую дорожку вдоль и поперек и попробовать Кёджуро во всех смыслах. Возникло предположение о том, почему друг так спокойно выложил всю правду о прошедшем. Похоже он просто не предполагал, что ему предложат еще, и воспринял это как прощание. Тенген только усмехнулся про себя.***
Солнце заливало комнату, как-то особенно выделяя легкий беспорядок: разложенный футон, неубранное масло, рваный пояс, кунай около стены... Кёджуро стоял спиной к зеркалу и буквально сиял в лучах, как небесный ангел из западной мифологии. Тенген присел на спинку дивана и наблюдал за ним, чувствуя, как все внутри опять напрягается. Кёджуро, приспустив с плеча черную юкату, разглядывал следы на плечах и шее. Брат, может, и не поймет, но если увидит отец… Отчего-то Тенгену страстно хотелось посмотреть, как Кёджуро будет переодеваться, или заплетаться, или мыться… Еще и с юкатой не прогадал, смотрится более, чем отлично. Стараясь игнорировать собственное возбуждение, он выпрямился и заговорил: — Я блестяще знаю, как тебе помочь. В комнате девушек он отыскал целую коллекцию баночек и торжественно высыпал их на футон, сказав Кёджуро сесть рядом. Он брал баночки, открывал их и по очереди подносил в лицу друга, критически приглядываясь. На пятой удовлетворенно цыкнул и подвел его к зеркалу. — Сейчас я все исправлю, а ты блестяще не три шею и лучше вообще не показывай ее. Тенген пошарил в выдвинутом шкафчике тансу и извлек на свет небольшую кисть. Кёджуро придерживал юкату, чтобы она не съехала окончательно, и наблюдал за ним через зеркало. Узуй окунул кисть в баночку и принялся закрашивать синяки. Кёджуро удивленно смотрел, как под умелыми руками исчезают синие пятна. Странная мазь по цвету не отличалась от его собственной кожи. — Ну вот, — Тенген довольно улыбнулся, убирая хитрое средство. — Теперь никто не узнает, как тебе было хорошо. — Удивительно, — отозвался Кёджуро. — Спасибо, это очень удобно. — Умывайся аккуратно и не потей. Мое предложение насчет вечера в силе. Если надумаешь прийти, я блестяще жду тебя в восемь часов.***
Кёджуро сказал, что обдумает предложение. Смотреть, как он переодевается, Тенген пока не стал. Удовольствие специфическое и может выглядеть навязчиво. Пусть Ренгоку сначала добровольно вернется. У него будет день, чтобы осмыслить произошедшее и решить, хочет ли он продолжить. Придет сам – тогда и можно затаскивать в свои пристрастия. За весь день Тенген едва ли сделал хоть что-то полезное. Шастал по комнатам, кормил своих мышей-ниндзя, от скуки даже немного прибрал комнату и закинул в корзину постельное белье… Шел пятый час вечера, когда он подозрительно уставился на диван в своей комнате. — Диван ему не нравится… И блестяще почему? — он подошел ближе и погладил вытертую шершавую поверхность спинки. — Хорошая мебель. Следующий час Тенген разбирал его и выносил из комнаты в неиспользуемое помещение, занятое хламом, который они с девушками «когда-нибудь переберут или выбросят». Солнце клонилось к горизонту. Он понял, что за работой проголодался. Еда почти закончилась, и готовить не хотелось, поэтому Тенген сходил до ближайшего заведения и взял еды на вынос. Когда вернулся домой, на часах было пол восьмого. Оставив ужин в кухне, он отправился в сэнто. Волнение подступало к его сердцу. Он догадывался, что Кёджуро легко может не прийти и прислать ворона с извинениями. Или, что еще хуже, не прислать ворона и молча провести черту. Даже осознавая риск, Тенген все равно готовился. Хотя бы спать ляжет чистым. На часах без десяти восемь. Голод крутил желудок. Он переложил купленную еду в тарелки и сел за стол. Почти остыла, ну да не важно. Ни вкус, ни температура от легкого волнения почти не ощущались. Но, едва Тенген взял палочки, чуткий слух уловил чьи-то шаги. Он повел головой, вслушиваясь. Палочки стукнули о стол. Кёджуро вернулся.***
— И что ты блестяще сказал своему брату? — Мы устраиваем ночные тренировки, чтобы эффективнее убивать демонов. Тенген растянул широкую улыбку. Некоторое время назад он отругал себя за то, что купил ужин только на одного. Сейчас они сидели рядом и ели из одной тарелки, обсуждая все на свете и периодически посмеиваясь. Тенген почти стыдился своего положения и непредусмотрительности, но Кёджуро, судя по всему, было до лампочки. Слишком прост, чтобы придраться к такому. — Пойдем, я тебе покажу кое-что, — Тенген поставил посуду в раковину и призывно махнул рукой. — Подожди, нужно помыть. Там же еще с утра посуда стоит, — Кёджуро встал из-за стола и оглядел раковину. — М? Оставь. Это сейчас блестяще не важно. — Потом не отмоется. Давай я помою, мне не сложно. — Эй, еще чего? Боги, ладно. Сейчас я… Тенген недовольно фырчал. Мытье посуды было за пределами его компетенции. Как и весь быт в этом доме. Все эти «обязанности» раздражали его, но позволить другу мыть за ним посуду было низко. Стояла бы себе… Нет, надо помыть… — Хочешь, допьем вино? Напиваться не будем, просто расслабимся, — предложил Тенген, вытирая руки. Кёджуро легко согласился. Прихватив вскрытую бутылку с гранатовым вином из кухонного шкафа и пару пиал, они отправились в комнату. Ренгоку хотел было что-то сказать, но резко отпрыгнул в сторону, подняв одну ногу. — В чем блестяще дело? — обернулся Тенген. — А, это мои мыши, не обращай внимания. Парочка двуногих грызунов выскочила слишком неожиданно и уже скрылась за углом коридора. Тенген отодвинул сёдзи и пропустил друга вперед. — Ну, как тебе? Старого дивана больше не было. На его месте стояла деревянная кровать с резным изголовьем. Простая, но довольно изящная. Помещение тщательно проветрено, приятно пахнет свежим постельным бельем. — Ты избавился от него? — растерянно спросил Кёджуро. — Тебе же не нравится. — Но ты не обязан. — Кёджуро, мне было совсем не сложно. И вообще, я сам давно этого хотел. Мне так самому больше нравится, — фыркнул Тенген. — Будешь переодеваться? — Да, было бы удобно. — Юката на кресле. Тенген поставил пиалы на небольшой прикроватный шкафчик, который принес сюда специально, и аккуратно разлил вино. Он внимательно слушал шорох одежды, борясь с желанием обернуться. Пуговицы одна за другой освободились от петель. Китель соскользнул с плеч. То же стало с рубашкой. Послышался тихий звяк пряжки ремня. Тенген глотнул вина, стараясь не смотреть в зеркало. Сделал вид, что поправляет простынь, слушая, как пояс юкаты затягивается на животе. Почти бесшумно Кёджуро приблизился и взял свою пиалу. Сделал небольшой глоток. Друг встал к нему лицом, ощущая толпы мурашек предвкушения, проследил ладонью нижний край черного пояса. «Мог бы не одеваться.» — Хочешь, чтобы мы ярко сблизились? — шепотом спросил Тенген, томно глядя в янтарные глаза. — Да. Я думал об этом весь день, — бодро ответил Кёджуро. Слишком откровенно. Никакой загадки. — Вчера я немного помучал тебя. Мне удалось найти твое чувствительное место, — Узуй постарался выдержать прежний тон и погладил золотистые волосы. — Теперь я хочу дать тебе такую блестящую возможность. Найди мое чувствительное место. Я весь в твоем распоряжении. Тенген неспеша развязал пояс, скинул с себя юкату, под которой, само собой, ничего не оказалось, и отправил ее на край кровати. Затем он лег на спину, удобно пристроившись на подушке, и пригласительно посмотрел на своего гостя. Кёджуро с любопытством оглядел его. — Не стесняйся, — хитро улыбнулся Тенген. — Я хочу, чтобы ты поближе познакомился с моим прекрасным телом, оно того стоит. Ренгоку встал коленом на кровать и сходу перекинул ногу через лежащего, бесцеремонно садясь сверху. Тенген удовлетворенно улыбнулся, ощутив пахом чужие ягодицы сквозь мягкую ткань. Кёджуро оглядел рельефное туловище, гадая с чего начать, и припомнил недавние события. Вроде бы, воздействие на кожу головы Тенгена не впечатляет. Отсутствие опыта предательски давало о себе знать. Тенген видел задумчивость друга и хотел было дать подсказку, но не успел – Кёджуро вдруг ткнул его указательным пальцем в лоб. Довольно неожиданно и ощутимо. Багряные глаза поднялись и сошлись в верхней точке, придав Тенгену презабавный вид. «Ладно, можно и так.» Кёджуро на пробу провел кончиками пальцев по лицу, от висков до шеи. Кожа гладкая, чувствуется тщательный уход. Реакции вроде бы никакой. Он аккуратно погладил большими пальцами нежную кожу под глазами. Особенно осторожно – под правым, где красовался оставленный им синяк. Тенген не препятствовал его движениям, желая узнать, на что способен Пламенный столп в такой ситуации. Подобным образом на него еще не воздействовали. Заинтересованный огонек в янтарных глазах выглядел весьма возбуждающе. Ощутив мозолистые подушечки пальцев на губах, Тенген захотел усмехнуться. «Черт, для чего тебе губы и язык? Блестяще используй все, что у тебя есть.» Кёджуро погладил чужую шею, не переставая думать, какой реакции ему ждать. За что уцепиться? Тенген мог слышать звуки тела и ориентироваться на них, но у него такого слуха не было. Его слух был даже слабее, чем у обычного человека. А как ориентироваться на зрение в таких делах, Кёджуро просто не знал. — Ты можешь использовать не только руки, — подсказал наконец Тенген. На лице друга отразилось озарение. Он наклонился и аккуратно поцеловал чужую шею справа. «Наконец-то!» — Тенген решил, что подобное действие обязательно нужно поощрить или хоть как-то дать понять, что так делать эффективно. Ненавязчиво, как бы на пробу, он погладил ровную спину, намеренно не уводя руку дальше поясницы. Кёджуро помнил о том, что его просили не оставлять следы, и ограничивался легкими поцелуями, хотя на деле хотел укусить Тенгена посильнее и проверить, какая у того будет реакция. С шеи он спустился на ключицы, скользя горячими губами по тонкой коже над выступающими косточками. Плотные мышцы становились податливыми и расслабленными, дыхание углубилось. Неожиданно Кёджуро выпрямился, ощущая ягодицами начало чужой эрекции. В багряных глазах поблескивало легкое желание и непонимание, отчего вдруг все прервалось. Но Ренгоку просто потянулся за пиалой и отпил немного вина. Тенген, поглядев на него, решил было тоже выпить, но его правая рука вдруг оказалась зажата в чужих ладонях. Кёджуро притянул руку к себе и чувственно поцеловал чужое запястье. В этот раз он явственно ощутил чужую реакцию на действие. Тенген почти резко вздохнул, взгляд стал несколько удивленным. Внезапная и правильная смена направления приятно порадовала его. Кёджуро неспеша целовал широкую ладонь, переходя на пальцы. Сдержанность Тенгена дала небольшую пробоину, он сжал левой рукой одетое в черное бедро. Шумный выдох несдержанно покинул тело, когда Кёджуро провел по указательному и среднему пальцам языком и неторопливо погрузил их в рот наполовину. Тенген жадно смотрел на него снизу, наслаждаясь скольжением языка по грубоватой от постоянных тренировок коже. Свободной рукой он потянулся вверх и начал аккуратно снимать черную ткань с загорелого плеча. Кёджуро, придерживая руку возле своего лица и не прекращая дразнить любовника, принялся помогать ему. В конце концов юката крупной складкой обрамила его талию. — Чуть глубже, милый, — прошептал Тенген, водя ладонью по сидящему на нем телу. Ренгоку послушно пропустил пальцы в рот до основания, снова вызвав этим чуть слышный стон. Все казалось ему чем-то странным и даже постыдным, но оторваться он не мог, даже если бы попытался себя заставить. Сосать чужие пальцы было до странности приятно. Особенно, если четко понимаешь, как это нравится другому. Поэтому Кёджуро самозабвенно играл с ними языком, поглаживая то с одной стороны, то с другой, то обводя по кругу. Какое-то мелкое движение сбоку привлекло его внимание. Почти затуманенный взгляд метнулся влево. Тенген почувствовал, что Кёджуро отвлекся и почти недовольно позволил ему вытащить пальцы из горячего рта. Тонка ниточка слюны все еще соединяла их с губами, но вскоре оборвалась. Ренгоку повернул голову, оглядывая пространство комнаты, скромно прикрытое сумерками. — Что блестяще случилось? — Твои мыши смотрят на нас. Тенген едва не рассмеялся. Топот маленьких лапок он давно научился игнорировать, но Кёджуро смог увидеть мелкий силуэт даже при плохом освещении и занятый таким интересным делом. Ну и концентрация. Даже в такой момент не покидает его. — Эй, оставьте нас, — громко сказал Узуй. — Не входите в эту комнату, пока я не разрешу. Лапки застучали по дощатому полу и вскоре стихли. Он довольно посмотрел на Кёджуро: «Проблема решена, продолжай.» Однако тот не торопился, все еще оглядывая комнату. Руку Тенгена он почти опустил на его живот, словно совсем потеряв к ней интерес. — Мыши выполняют мои приказы, — повторил Тенген. — Они блестяще не зайдут сюда. Мы их не интересуем. — У тебя есть другие чувствительные места? Мне надо искать дальше, — Кёджуро вдруг стал до смешного серьезным. — Мне понравилось то, что ты делал, — Тенген приподнялся на локтях и шепотом добавил. — Делай так почаще. Он полностью сел, обнимая Кёджуро за талию и удовлетворенно ощущая его эрекцию. В полумраке с опозданием заметил, что следы на шее снова видны, что означало, что Ренгоку тоже готовился к встрече. Запах банных отваров подтвердил догадку. Возбудившись еще больше, Тенген начал с упоением целовать оставленные им же синяки, перешел на плечи и сразу же оставил видимый засос. — Ты опять оставляешь на мне следы? — спросил Кёджуро, чуть отстраняясь. — Нельзя? Ты так хорошо смотришься с моими яркими отметками. — Они и правда яркие. Тенген воспринял слова как похвалу, а не как голый факт, и на радостях оставил еще один засос, больше предыдущего. Кёджуро неспеша поглаживал его обнаженную спину и прикрывал глаза, подставляясь под любую ласку. — Я тоже хочу блестяще поиграть с тобой. Позволишь? Кёджуро ответил вопросительным взглядом, затем посмотрел на свою ладонь, гадая, имеет ли он ввиду его пальцы. Тенген широко улыбнулся, заявил, что у него другая идея, и вылез из-под стройного тела. Пока он что-то искал в своем ящике, Кёджуро натянул юкату на плечи и сел на колени напротив изголовья. Разумеется, друг извлек на свет расческу. В комнате уже совсем стемнело. Чтобы создать ненавязчивое освещение, он добыл небольшой андон с желтым абажуром и поставил его на пол. Мягкий свет разогнал сгущающуюся ночь. — Тебе нравится расчесывать меня? — заинтересованно спросил Кёджуро. — Это блестящее занятие. Но если ты против, я не стану, — Тенген пристроился за его спиной, ожидая «зеленый свет». — Мне тоже это нравится. Другого он и не ожидал. Согласие было по умолчанию, Тенген это чувствовал. Кёджуро сам дернул за веревочку, и маленький хвост распался, сливаясь с прочими прядями. Тенген погладил волосы рукой, наслаждаясь их мягкостью, и провел расческой по красным кончикам. Ему хотелось превратить эту нехитрую стимуляцию в настоящее искусство, научиться управлять чужим возбуждением. В этот раз долго стараться не пришлось. Уже через несколько минут звук Кёджуро изменился настолько, что Тенген едва мог усидеть на месте. Друг слегка запрокидывал голову и сжимал в руках полы юкаты. Упирающиеся в матрас колени чуть разошлись в стороны, поясница едва заметно прогибалась. Подобные призывы к действиям игнорировать уже не получалось. Тенген временно прекратил свое занятие и немного подался вперед, чтобы прошептать: — Прикоснись к себе. Свободной рукой он убрал в сторону золотистые пряди и нежно поцеловал Кёджуро за ухом. Как и ожидалось, возникла легкая волна протеста, но возражения не успели сорваться с губ. — Я знаю, ты блестяще хочешь этого. Не бойся делать то, что тебе хочется. Ренгоку сразу готов возразить. Ничего он не боится, просто… неужели Тенгену действительно нужно, чтобы он это сделал? Он захотел поглазеть или просто послушать? Тенген, собственно, хотел и того, и другого, но подгонять не спешил. В одном он был прав – от его рук «прикоснуться» к себе хотелось до чертиков. Чувство неловкости боролось с разгорающимся желанием. Кёджуро поставил на повтор мысль о том, что он сам пришел сюда, и цель его визита им обоим прекрасно известна. Руки все еще с долей неуверенности потянулись к поясу, чтобы отложить его к краю кровати, откуда он через минуту благополучно ускользнет на пол. Чтобы Ренгоку не утратил настрой, Тенген снова принялся расчесывать его, но через несколько движений отложил расческу и забрался в волосы пальцами, превращая почти идеальную прическу в тотальное гнездо. Кёджуро обхватил правой рукой давно стоящий член и медленно провел вверх, словно делал это впервые. Чтобы погасить стеснение, он попытался сконцентрироваться на действиях Тенгена, а не на своих. Тенген, в свою очередь, удовлетворенно улыбнулся и начал выводить круги на коже головы ногтями левой руки. Он заметил, что друг немного наклонился вперед, опираясь на левую руку, и уверенным движением задрал черную юкату, чтобы прижаться к разгоряченному телу. От совокупности ощущений Кёджуро самую малость терял рассудок. Его собственные движения становились несдержанными, поясница прогибалась навстречу слегка потирающейся о нее эрекции. Когда правая рука Тенгена присоединилась к его собственной, а левая крепко сжала волосы, Кёджуро просто впился взглядом в резное изголовье кровати, пытаясь держать дыхание хотя бы равномерным. Этих действий было мало, но сказать об этом было невозможно. Иначе все поместье сгорело бы в огне его стыда. — Проси о большем, — прошипел Тенген. — Расскажи мне о своих желаниях. Хват усилился, заставив Кёджуро почти вскрикнуть о резкого нажима. Узуй крепко зажал его ладонь, отбирая инициативу. При каждом скольжении вверх он проводил мозолистой подушечкой большого пальца по чувствительной головке, растирая выступающую смазку. Кёджуро стиснул зубы, не решаясь издать даже рвущиеся наружу стоны. — Если ты не будешь блестяще разговаривать со мной, то я не смогу понять, что тебе нужно, — как бы снисходительно продолжил Тенген и слегка прикусил чужое ухо. — Чего хочет твое тело? Кёджуро сдался и позволил ему двигать рукой так, как он хотел. Громкие вдохи и хрипящие выдохи раздавались на всю комнату. Знакомые спазмы одолевали низ живота, отдаваясь в ноги. Он попытался дернуться, но не смог из-за хвата на волосах. Вообще-то Тенген почти безошибочно мог определить такие простые потребности, особенно у того, кто ничуть не умеет скрывать звуки. Просто ему хотелось увидеть превозмогание собственного смущения. — Чего хочет твое тело? — повторил он. — Тебя… Я хочу тебя! — выпалил Кёджуро. «Умница.» Тенген заметил, как покраснели лицо и шея его любовника, не только от сдерживаемых чувств, но и от неловкости за свои слова. Удовольствие заглушило даже собственную неудовлетворенность, хотя она не особенно беспокоила – он знал, что сейчас вдоволь наиграется с этим телом. Чувствуя, как Кёджуро начинает дрожать и сжиматься в предоргазменной конвульсии, Тенген прислонился к нему всем телом. — Хочешь, чтобы я прижал тебя к этой кровати и трахал, пока ты не заплачешь? — грубо прорычал он, еще усиливая давление рукой. — Да! — рвано выкрикнул Кёджуро, откидываясь на чужое плечо и запрокидывая голову. — Сделай это со мной… Тенген выпустил золотистые волосы и обхватил его рукой, не давая отстраниться от себя. Ощущение горячей спермы на ладони подстегнуло его возбуждение. Она потекла сквозь пальцы, капая на простынь. — Как много… — прошептал он, целуя солоноватое от испарины лицо. — Ничего, сегодня ты закончишься…***
«Как у него это блестяще получается? – думал Тенген. – Он так говорил со мной за столом, а теперь из него ни слова не вытянешь… Почему говорить те вещи ему было не стыдно, а сейчас он готов ярко вспыхнуть и сгореть? Настолько большая черта между словами и делом? В целом, я блестяще могу его понять, это ведь все совсем в новинку…» Тенген выпрямился и провел большим пальцем по нижней губе, стирая слюну. Черная юката от движения соскользнула на пол, составив компанию его одежде. Легкий запах сакуры витал в комнате, создавая настроение, которому кое-кто все еще сопротивлялся. — Как тебе моя блестящая демонстрация? Кёджуро оторвал пунцовое лицо от подушки, которой, казалось, хотел себя задушить, и наполовину развернулся, укладываясь с живота на бок. Подходящих слов у него не было, а взгляд был крайне смущенный. Самодовольное лицо Тенгена лишь усугубило ситуацию. — Я же говорил, что можно растягивать языком. Неужели блестяще не понравилось? Кёджуро приоткрыл было рот, но тут же закрыл обратно, взгляд метнулся в сторону, да там и остался. Самодовольства у Тенгена чуть поубавилось. «Неужели я блестяще поторопился?» — Ты мог сказать «вишня», если бы хотел меня остановить. Все твои «стой», «отпусти» и «не надо» на меня не действуют. Кёджуро вдруг резко обернулся на него и сел. На его лице отразилась крайняя степень шока, такого, который отнимает речь и парализует конечности. Примерно как если бы на небе возникло две луны или облака окрасились бы в черный у него на глазах. — Я мог сказать «вишня»?! — Б-блестяще да… — настала очередь Тенгена открыть рот. Его самоуверенно сложенные на груди руки упали на колени. — Но я думал, что это только на один раз… А сегодня ты не назначил слово. — Яркая ты моя бестолочь, — Тенген едва не всплакнул от одолевших его чувств и притянул Ренгоку к своей груди, кладя руку на золотистую макушку. — Как же я мог так сглупить… Ты можешь говорить «вишня» в любых обстоятельствах, хоть на блестящей тренировке. Но это только наш маленький ритуал. Узуй страстно желал подойти в зеркалу и рассмеяться себе в лицо. Неопытность Ренгоку, бывшая ему на руку еще утром, теперь сыграла свою злую шутку. Это просто сказочный прокол. Желание показать новый прием превратилось в акт насилия. — Кё… — начал было Тенген, но поперхнулся и закашлялся. — …джуро… П-прости, я не знал, что тебе нужно пояснять такие вещи. Я должен был понять, что ты не готов. Если хочешь, мы закончим на этом. Друг отстранился от его груди и внимательно посмотрел в виноватые багряные глаза. Тенген еще раз кашлянул и потянулся за вином. — Как ты назвал меня? — Кёджуро, — проглотив красную жидкость, недоуменно повторил Тенген и вдруг понял. — Кё… — Мне нравится. — Да? Тогда я буду звать тебя так. Когда мы одни. Ренгоку взял широкую ладонь и прижал к своей щеке, давая понять, что извинения приняты. Он чуть потерся о нее на кошачий манер и снова поцеловал основания пальцев. Тенген обнял его другой рукой, притягивая к себе практически на колени. «Все-таки понравилось, вот же Пламенный черт.» Их губы соприкоснулись, сначала неуверенно, но через пару затяжных мгновений Узуй уже привычно перехватил инициативу и отметил про себя: «пьяным он целовался куда лучше». Он начал наклонять голову, и Кёджуро начал наклоняться зеркально ему. — Подожди, — Тенген отстранился. — Ты помнишь, как мы целовались вчера? — Почти не помню, — честно ответил друг и неловко потупился. — Я неправильно делаю? — Если я наклоняю голову в одну сторону, то ты блестяще наклоняй в ту же самую. Если влево – то влево. Если вправо – то вправо. — А в какую сторону ты обычно наклоняешь? — Э-э, — Тенген на секунду растерялся. — Обычно влево. Можно наклонять в любую сторону, но чтобы ярко совпадало с моей. Как тебе удобно? — Я не знаю. Буду наклонять влево, чтобы тебе было удобнее. А что делать с твоим языком во рту? — Эм-м, просто блестяще гладь его. Делай то же самое, что и я. — Хорошо, давай попробуем еще раз. Уже на четвертый раз поцелуй вышел что надо. Кёджуро быстро понял, как не соприкасаться зубами, куда наклонить голову, и как ласкать чужой язык. Впечатленный скоростью понимания, Тенген готов был завалить его в любую позу. Когда Ренгоку оказался на боку, когда ощутил спиной крепкую грудь и когда головка возбужденного до предела члена наконец уперлась в него, в голове вспыхнула и тут же погасла мысль – «наконец-то». Узуй толкнулся слишком резко и вошел сразу наполовину, заставив его громко ахнуть. Под сбивчивые извинения он заключил Кёджуро в объятия, словно в тиски, прижался щекой к его волосам и начал двигаться. Вскоре щедро смазанный маслом член входил уже на всю длину, вынуждая Кёджуро изгибаться в крепких руках и громко стонать. Тенген подхватил его под коленом вышележащей ноги и поднял ее, чтобы закинуть за свои бедра. Его рука шарила по стройному телу, пока не остановилась на груди. Кёджуро сжимал в руках простынь, невольно стараясь двигаться в ритме фрикций и сделать проникновение еще глубже, если только это возможно. — Ты такой старательный, — горячо прошептал Тенген, покручивая пальцами сосок. — Хочешь кончить, как вчера? Сдавленное «пожалуйста, да…» растеклось по телу, поджигая кровь. Он оперся на вытянутую руку, вынимая член из податливого тела, и встал на колени. Ведомый его сильными руками, Кёджуро оказался на четвереньках. — На локти, — коротко скомандовал Тенген, и он послушно согнул руки. Не желая мучать ни себя, ни его, Узуй взялся за напряженные бедра и почти рывком насадил на себя это желанное тело. К удивлению Ренгоку, он взял неторопливый размеренный темп и начал с упоением гладить наклоненную спину. Пальцы нежно, но с легким усилием переминали мышцы, давили на позвонки, очерчивали контуры ребер. Эта размеренность была довольно жестокой для них обоих. Неспешно вынимая член на всю длину, Тенген жаждал с силой загнать его назад и начать неистово вбиваться в Пламенного столпа. Он слышал, как тот сжимает зубы и прерывисто дышит, желая того же самого. Пусть же заявит о своих желаниях вслух. Однако Кёджуро не спешил. «Ну давай же, не молчи… Мое Пламя, скажи, что хочешь меня…» — Тенген, — прошипел Кёджуро, словно подслушав его мысли. — Ты не мог бы быть… побыстрее… Прошу тебя... Вместо ответа руки скользнули по спине вниз, пальцы снова впутались в волосы, натягивая голову. C первого же движения Ренгоку подумал, что друг решил пробить его насквозь. Прошло не так немного времени прежде, чем он с иронией припомнил слова «…пока ты не заплачешь». От переизбытка ощущений на глаза и правда навернулись слезы. Сначала Кёджуро вскрикивал, в голос стонал и выгибался, потом почти рыдал, а теперь и вовсе не мог издать более внятного звука, чем судорожные вздохи. Руки давно подкосились, голова лежала на предплечьях, а Тенген все также беспощадно трахал его почти безвольное тело. Волосы облепили лица и шеи обоих. С лица Узуя периодически падали крупные капли и разбивались о чужую и без того блестящую спину. Кёджуро успел кончить дважды, с коротким перерывом, во время которого Тенген прижимался к его спине, обнимал и кусал в плечи и шею. Они были настолько мокрыми, что буквально прилипали друг к другу. Сам Тенген финишировал единожды, но чувствовал себя до странности уставшим. Эйфория от происходящего разносила голову на части, сердце гнало кровь с запредельной скоростью, он не мог остановиться, снова и снова толкаясь бедрами в содрогающееся тело. Кёджуро был уже никакой, и Тенген наклонился, разворачивая к себе его лицо ради жадного поцелуя. Вид блестящих от слез янтарных глаз вызвал приступ легкой дрожи в теле. Они целовались так неконтролируемо и развязно, что не заметили влажные дорожки от губ по подбородку. Слюна капнула на простынь, но никого это уже не смутило. Постельное белье под ними промокло насквозь. Оторвавшись от покрасневших губ, Тенген прижался лбом к его затылку. — Ты обязан кончить еще раз… Давай, мое Пламя, сделай это ярко! Я помогу тебе. Давай п-постараемся вместе… Кёджуро перешел какую-то неведомую границу, за которой тает чувствительность. Когда Тенген обхватил его член ради нескольких несдержанных движений и опять натянул накрученные на кулак волосы, он понял, что сейчас сделает это снова и окончательно растворится. Никаких сил удерживать себя в человеческом состоянии уже давно не осталось. Если бы не руки Узуя, тело давно бы рухнуло вниз. Через острое ощущение очередного оргазма просочилась легкая боль. Края ануса болезненно пульсировали от жесткого напора. Тенген позволил ему опуститься вниз и только оставил бедра немного приподнятыми. Поясница взвыла от облегчения после долгого прогиба. — Я почти все… Ты должен выдержать, Кё, еще немного… Ты… Ты настолько хорош, что… Слова сорвались на низкий стон, вырывая из легкого беспамятства, пальцы Тенгена безжалостно сдавили чужую талию. Спине стало горячо, что-то вылилось на нее, сбегая на бока и по ним на многострадальную простынь, но Кёджуро ощущал только долгожданное освобождение. Со вчерашним это даже рядом не стояло: тело не двигалось вообще, мысли рассыпались и безнадежно потерялись. Тенген обессиленно вытянулся рядом, пытаясь отдышаться. — …не отключайся, эй… Надо идти мыться и перестелить кровать… Можешь встать? — сквозь грохот крови в ушах Кёджуро не сразу услышал, что ему что-то говорят. — Д-да… — слабо протянул он, и первая же попытка приподняться безнадежно провалилась. Руки тряслись и не слушались. — Боги милостивые, что я с тобой блестяще сделал… Кёджуро почувствовал, что его тащат по кровати и затем поднимают на руки. Какой стыд… Но все попытки сопротивления были слабы настолько, что пошатывающийся и сосредоточенный на том, чтобы не упасть, Тенген их даже не заметил. — Ты… блестяще легкий… приятно тебя… на руках держать. Он слегка приврал, потому что мокрая спина скользила по не менее мокрой руке, и он чувствовал, что рискует утратить концентрацию и уронить свою ношу. Однако мысль о том, чтобы носить Кёджуро на руках в более приличном виде, была слишком хороша. Тенген посадил его на пол, к стенке душевой, и потянулся за лейкой. Теплая вода полилась вниз, разбиваясь о пол и орошая все вокруг брызгами. Кёджуро смутно порадовался шансу помыться и попытался встать, но снова не смог. Узуй сел рядом на колени, оценивающе глядя на него. Абсолютно никакой. Кажется, что оставь его тут, умудрится захлебнуться. — Иди сюда, — он взял Кёджуро за плечи и потянул на себя, чтобы поднять или хотя бы так затянуть под струи воды. — Тенген!.. — вдруг сдавленно сказал тот и неловко отстранился. — Меня сейчас стошнит… Тенген резко отвернул в сторону напряженное лицо с широко раскрытыми глазами и приготовился держать волосы. К счастью, позыв оказался ложным. Кёджуро шумно сглотнул и прокашлялся. — Все хорошо, — негромко проговорил друг, не скрывая своего облегчения. — Сейчас помоемся и пойдем спать. Ты снова останешься у меня, блестяще ясно? Ответа не требовалось. Это был не вопрос, а постановка перед фактом. Тенген подхватил Кёджуро под руки и поднялся, крепко прижимая его к себе во избежание падения. Друг уже относительно уверенно стоял на ногах, но к широкой груди прижался, как к настоящему спасению. Как будто только этого не хватало в жизни.***
До комнаты Кёджуро дошел уже сам. Тенген сунул ему в руки уже знакомую мазь и напомнил, что шраму она не поможет. Тот повертел тюбик в руках и собрался с силами, чтобы дотащиться до уборной. Уж такими вещами он при ком-то заниматься точно не будет. Тенген поднял с пола юкаты и бросил их на кресло, выключил разогревшийся андон и включил обычный свет. Затем стащил с постели мокрую простынь. «Куда бы ее…» Слишком сырая, чтобы лежать где угодно. Еще и все заляпает. В итоге, отправилась в корзину на входе в сэнто, что было не самой лучшей идеей. К счастью, подушки и одеяло были почти в хорошем состоянии. Когда Кёджуро вернулся, Тенген уже застелил кровать заново и расправлял последние складки. Окно было широко распахнуто, ночная прохлада прогоняла духоту. Хотелось подойти к нему и как следует продышаться. Чернота улицы расслабляла уставшие глаза, Кёджуро облокотился на подоконник и опустил голову. — Идем, я постелил, — Тенген призывно дотронулся до отставленного в сторону локтя. Свет погас. Окно до конца не закрыли, голоса ночи слабо доносились до сонного сознания. Какое-то время было слышно только тихое дыхание. Сон постепенно окутывал их, успокаивая звон в ушах и дрожь в мышцах. Лежащий на спине Тенген прислушался и понял, что Кёджуро еще не спит. — Как ты? — Нормально. Прости, кажется, я опять был слишком громким… — Всех мышей перепугал, — вдруг со строгой укоризной сказал Узуй. Ренгоку распахнул глаза и виновато прикрыл рукой рот, ощущая, как запылало лицо. Услышав это, друг от души рассмеялся. — Ярко шучу я, успокойся. Мои мыши привыкли к подобному. Им нет дела до нашего блистательного шума. Он положил руку под голову, глядя в потолок. Кёджуро поверил его словам и успокоился. «Если хочешь знать, мне нравится твой блестящий голос.» Однако тишина не была нарушена. Тенген услышал, что друг засыпает, и не стал его тревожить. Только повернулся лицом и притянул к себе, чтобы погрузиться в чужое тепло.