***
Прежде, чем выйти из своих покоев, Кёджуро как следует оглядел себя в зеркало. В этот раз Тенген пожалел его шею, но ключицы и плечи были покрыты укусами и крупными засосами. Он вдруг подумал, что зайди к нему с утра отец или брат, они бы были в ужасе, ведь Кёджуро имел привычку спать почти без одежды, и все эти следы были на виду. Он обернулся на закрытые сёдзи и прищурился. Ну и что с того, что он пошел и заперся? Можно подумать, юноша в восемнадцать лет не может запереться в своей комнате и кое-что проделать со своим телом. Личное пространство – это святое! Кёджуро выдвинул ящик тансу, почти аналогичного тому, что был у Тенгена в его комнате. Похожего размера и цвета, с крупным зеркалом, только без дыры от клинка в дверце. В ящике лежали «подарки»: заживляющая мазь, «краска» для кожи и кисточка. Вот что ему было действительно необходимо, так это заживляющая мазь. За удовольствие надо платить… Кёджуро обернулся на сёдзи – заперты. В окно на него никто пялиться не должен, но шторы лучше закрыть. И отойти от зеркала. Подумать только, как может болеть поясница нового вида активности. Тело так и намеревалось провалиться в этом изгибе позвоночника, ноющие мышцы не держали спину, и приходилось постоянно себя одергивать и выпрямляться. Кёджуро оделся в белое кимоно и приспустил его с плеч, чтобы видеть, докуда закрашивать следы. У Тенгена это выходило гораздо лучше… «Краска» упорно не ложилась ровным слоем и, казалось, вообще не совпадает с его кожей… Провозившись почти двадцать минут, Кёджуро плюнул на однотонность и оставил как есть. Ему еще одеваться-расчесываться-умываться, и есть уже хочется. Дальше он извлек на свет другую мазь, которую дала Шинобу. Кимоно с тихим шорохом снова соскользнуло с плеч и повисло на поясе. Кёджуро окунул пальцы в баночку и поднес к левой ключице, но в последний момент замер. «Ты блестяще прекрасен.» Может оно и так, но это только в глазах Тенгена. А в своих? «Прими уже свое унылое поражение.» Разве он не принял? Он перестал ежедневно скитаться по кладбищу и молиться за души погибших чаще положенного. Он не видел кровавых снов уже четыре дня, разве это не принятие? Но шрам напоминает. Он слишком заметен. «…думаешь, что замажешь его на теле, и он блестяще исчезнет из твоей жизни?» Он как последняя преграда к принятию. Он как позорное клеймо. Он причиняет боль одним своим видом… Но почему тогда Тенген целовал его? «Не опускай меч.» Тенген в тот день орал на все поместье, держал его за ворот больничной рубашки и кричал в разбитое лицо эту фразу. Кровь мешалась со слезами. Сквозь выбитое бутылью окно слышались крики девушек. Шинобу строго запретила приближаться к разбушевавшимся столпам. Нельзя опускать меч… Кёджуро сжал зубы и отвернулся от себя. Еще один раз. Последний. Ему это нужно. Холодная мазь коснулась кожи.***
Почти до самого вечера он тренировался с Сенджуро во дворе поместья. Брат не мог этому нарадоваться, старательно повторял удары и дыхательные упражнения и ничем не выдавал своей усталости. Во всем равнялся на старшего. — Аники, как ты это делаешь? — мальчик таращил и без того большие глазенки. — Это… результат… долгих… тренировок… — напряженно выдавил Кёджуро. — Я… я тоже так хочу! Аники, научи и меня! — Не уверен… что… смогу… Нужна помощь… Канроджи… Кёджуро сидел в левом шпагате, глубоко прогнувшись назад и держась за правый голеностоп. Пальцы согнутой ноги почти доставали ему до лба. Сенджуро бегал вокруг него и со всех сторон оглядывал причудливую позу. Восхищение било через край. Его самый сильный и самый добрый брат еще и самый гибкий. Наконец, он опустил голень на землю, выпрямился и свел ноги вместе. Лицо чуть раскраснелось от напряжения. — Аники, это так здорово! Тебе совсем-совсем не сложно? — Это требует усилий и концентрации, но я справляюсь. Не так сложно, как кажется, если не забывать тренироваться. —Тогда и меня также потренируй! Я хочу быть как ты! — Сенджуро, для таких приемов еще очень рано, — Кёджуро задумчиво оглядел брата, — но я могу показать тебе базовые упражнения, которые помогут достичь такого результата. Однажды ты тоже так сумеешь! — Давай прямо сейчас! — Мы тренируемся уже четыре часа, ты не проголодался? Я жутко голоден! Давай порастягиваемся после ужина? А потом отдохнем в сэнто. Сенджуро радостно захлопал в ладоши и побежал уносить деревянные мечи. Кёджуро встал на чуть подрагивающие ноги и погладил ноющую поясницу. Неплохо он себя помучал сегодня… Но вся эта изнурительная тренировка и безжалостная саморастяжка и рядом не стояли с тем, какой ад ему устраивала Канроджи. Он обучил юную красавицу дыханию Пламени, которое в ее сильных и нежных руках трансформировалось в дыхание Любви, а она взамен научила его тело страшнейшим вещам вроде вставания в мостик из любой позы, шпагатов и выворотов любой части тела на все стороны. Мицури не отличалась милосердием так же, как Кёджуро не отличался чувством меры и жалостью к себе. Нередко их тренировки заканчивались палатой у Кочо и строгими выговорами для обоих. Стоило ему вспомнить молодую мечницу, как раздалось хлопанье крыльев. — Кёджуро Ренгоку! Карр! — ворон в шапочке сел на услужливо подставленную руку и щелкнул клювом. — Мицури Канроджи прибыла в поместье Шинобу Кочо. Мицури Канроджи успешно завершила миссию. — Отличные новости! Как она? — Состояние в норме. Послание! Мицури Канроджи ждет Вас завтра! Мицури Канроджи просит навестить ее! Карр! — Я обязательно приду! Ворон вспорхнул с руки и полетел к своей хозяйке. Настроение пробивало потолок поместья. Бывшая тсугуко справилась с заданием, пребывает у Шинобу и ждет его завтра! День вышел просто идеальный.***
Сенджуро уже давно спал в своих покоях и видел бог знает какой по счету сон. Долгая тренировка и растяжка как следует вымотали его. Кёджуро сидел на энгаве с андоном и читал «Записки от скуки». Не смотря на название, книга казалась ему местами довольно скучной. Даже в сон начало клонить раньше обычного – часы показывают всего три часа ночи. Через полтора часа небо увидит розовый восход, а он уже будет усыплен этой книгой. Ночь выдалась теплая и до того приятная, что хотелось заснуть хоть прямо тут, на энгаве. Кёджуро положил в книгу черное перо, которое использовал вместо закладки, и сладко потянулся. Звезды приветливо поморгали, отражаясь в янтарных глазах. Он спрыгнул на траву и вышел на середину двора. Перед сном нужно было сделать одно важное дело. Он был вежливым и воспитанным человеком, всегда отвечал на действия других соответствующим образом, поэтому прощелкал пальцами условный шифр и вытянул руку. Меньше, чем через минуту, ворон прилетел и сел на облюбованное предплечье. — У меня послание для Тенгена Узуя, — сказал Кёджуро. Птица щелкнула клювом и переступила с лапки на лапку, демонстрируя полное внимание. — Спокойной ночи. Ну вот. Осталось только приготовиться ко сну. Тенген будет страшно рад узнать, что Кёджуро тоже думает о нем, даже перед сном. Ведь главное – это взаимность.***
В полдень следующего дня Тенген лениво валялся на кровати и мечтал ощутить на постельном белье хотя бы фантомный запах Кёджуро. В руках он держал свой недавний рисунок. Взгляд медленно проходился по каждой линии, мозг впитывал в себя каждый штрих. Нет, вышло слишком красиво и чувственно, чтобы просто ублажать себя, глядя на это. Даже строить в голове пошлейшие сцены в присутствии этого рисунка не получалось – слишком приземленно и недостойно. И вообще. Он, Тенген Узуй, не опустится до такого. Вот еще, дрочить на парня! Нет, парень конечно просто блестящий, но он не станет. Легко проигнорирует настойчивую эрекцию и перебьется разглядыванием своего творчества. Никто не заденет его душу настолько, чтобы он тут поддавался своим грязным желаниям, как какой-то атакованный гормонами подросток. Особенно его не заденет тот, кто имеет наглость послать ворона с пожеланием в четвертом часу ночи, когда все нормальные люди спят. Тенген знал, что его друг поздно ложится и встает, и решил тонко намекнуть, что надо бы перейти на нормальный режим. Однако от пожелания сегодня утром воздержался. Не хотелось еще раз получить ответ. День в самом разгаре. Утренняя тренировка приятно отдавалась в натруженных мышцах, от недавнего горячего душа все еще покалывало разморенную кожу. Он отложил рисунок и встал с кровати, чтобы вытащить из шкафа черную юкату... Стоп, черт возьми! Не станет он ничего делать! Это просто одежда, нечего ее трогать! Тенген негодующе фыркнул и запихнул юкату назад. Кёджуро не сможет приходить к нему в ближайшее время, ему нужно «подлечиться», и Тенген вовсю корил себя за несдержанность. Скоро вернутся жены, и он уже не сможет так просто повторить это… Да боги милостивые, ну можно же не только для этого приходить! Узуй нервно пощелкал пальцами на обеих руках и сел писать письмо. Ответ его, однако, совершенно не устроил. Кёджуро сегодня занят! И чем это? Проведывает Канроджи в поместье Бабочки. «Канроджи… Канроджи… Точно, это же его яркая тсугуко! Бывшая тсугуко. Идет ее навещать, значит.» Тенгену такое было совсем не по душе. Он уже настроился провести остаток дня со своим блестящим другом, а у него, понимаете ли, планы. Таким, как столп Звука, не отказывают! Он перестал нервно мерить шагами комнату и написал новое письмо. Он тоже хочет повидаться с Канроджи! Такую яркую девушку нельзя оставлять без внимания.***
Девочка с синими глазами и двумя заколками-бабочками открыла ему ворота, но приветствия не удостоилась. Внутренний двор подозрительно пустовал. Тенген для порядка решил сначала повидать младшую Кочо и приказал работнице проводить его. Девочка строго смерила его взглядом, но послушалась. Шинобу сидела в своем кабинете и перебирала «медицинские карты» столпов. На вопросы Тенгена отвечала односложно и почти безэмоционально. Со своей недавно приобретенной вежливой маской и фальшивой улыбкой. «Все еще ярко переживает после убийства Канаэ» — понял он. Присутствие постороннего не сильно радовало девушку, и он перешел к главному. А чтобы не выглядеть слишком заинтересованным в Мицури и Кёджуро, попросил еще заживляющей мази.***
Интересующие Тенгена личности оказались на заднем дворе. От вопиюще непристойной сцены он замер на месте и вспыхнул злобой. Пришлось потратить некоторое время на то, чтобы успокоиться. Кёджуро лежал грудью на траве, но ноги его были разведены в идеальный поперечный шпагат. Голова лежала на сложенных предплечьях, а выражение лица при всем этом до того беззаботное, что хочется треснуть. Мицури сидела по-турецки прямо у него на лопатках, дополнительно прижимая тело к земле. И она имела наглость… Имела наглость плести Кёджуро косу! Перед ними на коленях сидел Сенджуро и что-то записывал в маленькую книжечку, быстро стреляя взглядом то на бумагу, но на девушку. Сцена развернулась боком к Тенгену, только поэтому его пока не заметили. Он начал приближаться, намереваясь узнать, что они тут себе позволяют. Сенджуро отреагировал первым, развернулся к нему на коленях и низко поклонился. — Здравствуйте, Узуй-сан. «Моя спина! Мои волосы!» — Всем доброго дня, Кёджуро, Сенджуро, Мицури. Как твое самочувствие? — Дорогой Узуй-сан, как я рада Вас видеть! — радостно запела девушка, глядя на него снизу вверх, и принялась завязывать косу лентой. — Я отлично себя чувствую. Лишь немного поранилась на миссии. Я уже отчиталась Ренгоку-сану, и он похвалил меня! «Тогда какого черта ты тут забыла?» — В поместье Шинобу нужна твоя помощь? — Как можно дружелюбнее спросил Тенген, садясь на землю на небольшом расстоянии. — Я побуду здесь до нового задания, — очаровательно улыбалась Мицури, но через мгновение ее лицо стало озабоченным. — Дорогая Шинобу до сих пор тяжело переживает гибель нашей Канаэ, я хочу побыть рядом с ней. А сейчас я рассказываю милому Сенджуро об основах растяжки. Я ведь раньше растягивала Ренгоку-сана. Тенген едва удержал на месте лицо и не дал крови настырно вылиться под кожу. Она делала ему растяжки? Не удивительно, что он так легко лежит на земле в шпагате, да еще и с грузом. Черт возьми! Кулаки норовили сжаться от бессильной злости. Стоп. А откуда вообще эта злость? Он что, ревнует? Что за несусветный бред? Он, блестящий истребитель и самый яркий столп, не будет опускаться до такого. Да пусть она сядет хоть на… — Узуй-сан, все хорошо? — робко спросил Сенджуро, прижимая к груди записную книжку. Тенген суетливо отозвался, что все у него лучше, чем у кого-либо еще, и увидел, что Мицури встала одной ногой на лопатки, а другой на копчик Кёджуро. Затем она наклонилась, обхватила руками его правую голень и приподняла ногу над землей. Кёджуро слегка поморщился, но промолчал. Он вообще ни слова не сказал за все это время. Сенджуро во все глаза пялился на упражнение. Наконец, девушка выпустила свою жертву. Старший Ренгоку медленно сел и начал сводить ноги. Тенген старался не уделять этому слишком много внимания. Он понятия не имел, что друг так умеет, хотя знал его почти полгода. Первое, о чем он задумался – можно ли применить это в постели. — Аники, как ты? — Сенджуро ерзал на месте. — Я отлично себя чувствую! Канроджи всегда понимает, где твой физический предел. Готов начать тренировку? — Конечно! — Тогда сделай полную разминку и хорошо разогрей мышцы. Я схожу за водой для вас. Сенджуро отложил свою книжечку и бросился на пробежку. — Будь с ним осторожнее, Мицури, — негромко попросил Кёджуро, глядя в спину удаляющему брату. — Он выносит боль не так хорошо, как я. — Конечно, Ренгоку-сан! Твой младший брат будет чувствовать себя лучше всех! Спасибо большое за воду, она нам пригодится. — Я блестяще схожу вместе с Ренгоку, — поднялся Узуй. — Тоже пить хочу. — Хорошо! Скорее возвращайтесь, — Канроджи с улыбкой помахала столпам рукой.***
Тенген шел за Кёджуро, как хищный зверь за добычей. Он буравил взглядом верхнюю половину иероглифа на кители, то самое место, где сидела девушка. Сжечь эту униформу и заказать новую. Он смотрел на заплетенные чужими руками золотистые волосы и мечтал расплести их и хорошо промыть. А потом заплести новую косу самому. Она дотронулась до них. До его эрогенной зоны. — Мицури говорит, что Томиока тоже здесь, — Кёджуро чуть обернулся через плечо. — М-м-м, — протянул Тенген, пропустив фразу мимо ушей. Он увидел вход в подсобку. — Я думаю, надо зайти к нему и поздо-о-о-о… Сёдзи захлопнулись, и Кёджуро вдруг понял, что Тенген прижимает его к стене, его предплечье упирается в шею, а бедро – в живот. Взгляд багряных глаз недовольный и строгий. Как его так резко схватили, втащили в подсобку и придавили, Кёджуро даже не понял – слишком стремительно. Надо поработать над реакцией… — Что случилось? — удивленно спросил он. — Тебе нравится Канроджи? — выпалил Тенген. — Что? — Канроджи! Она тебе блестяще нравится? Предплечье надавило сильнее, и Кёджуро перехватил его руками, не давая себя душить. Что это за странные вопросы? Или, лучше сказать, допросы. Что за дикий огонь в глазах друга? «Он так переживает, потому что она села мне на спину?» — Конечно, она мне нравится, — честно ответил Ренгоку. — Она замечательная девушка! Тенген почувствовал опустошающий холод внутри. А как же он? Эта легкомысленная вызывающе одетая девчонка займет его место? Да не бывать этому! Кёджуро принадлежит только ему! И эти неаккуратно закрашенные следы на теле лучшее тому доказательство. Хоть сейчас сотри крем и покажи их Мицури, чтобы знала свое место. — Что не так, Тенген? — Кёджуро обеспокоенно смотрел в багряные глаза. «Проклятье, я выдал себя!» — Ничего, просто… У тебя когда-нибудь была женщина?! — Чего? — друг распахнул глаза и залился краской. — К чему этот вопрос? Ты что, думаешь про Мицури? Ты переживаешь из-за нее? — Вовсе я не переживаю! Тенген почувствовал, что теряет контроль над эмоциями. Мало того, что он задал этот идиотский вопрос, так Кёджуро еще и понял причину его волнения. Проклятый внимательный черт! Она ему нравится, это возмутительно. Страшно хотелось впечатать Ренгоку в стену и вкрадчиво объяснить ему, что он занят. Занят им, Тенгеном. О Канроджи можно даже не думать. Тенген его от себя никуда не отпускал и не отпустит. Но следующая мысль самую малость пересилила этот порыв. Кто он такой, чтобы указывать Ренгоку? Ну как кто… Он его друг и любовник. Этого достаточно? Более чем. Совсем нет. — Отпусти меня, — ровным голосом оборвал его мысли Кёджуро. Тенген послушно убрал свои части тела. Другу такое явно не понравилось. В янтарных глазах легко угадывались подозрение и неприязнь. Твою мать! Надо срочно исправить положение! Вытащить эту убогую стычку в хоть немного положительное русло. Хотя, вряд ли это возможно прямо сейчас. Тенген спешно огляделся. Сквозь маленькое окошко под потолком лился дневной свет, очерчивая прямоугольник на полу. Вокруг стояло множество коробок, к стене возле сёдзи приставлено шесть штук метел, какие-то стеллажи, какой-то хлам и старое кресло… Ничего вдохновляющего. Думай, думай, думай! Он решился и схватил Кёджуро за руку, дергая его на себя и тут же заключая в объятия. — Прости! — от переизбытка эмоций Тенген выбрал неверную интонацию и почти накричал на своего друга. — Просто она сидела у тебя на спине! Это же… — он начал лихорадочно соображать логичную причину, почему это не хорошо. — У тебя же синяки на спине! Она так блестяще наступила, я забеспокоился. Ты хорошо себя чувствуешь? Тенген одним движением развернул Кёджуро спиной к себе, желая спрятать лицо, которое никак не получалось сделать безразличным. Он безжалостно оттянул воротники кителя и рубашки, не заметив, что придушил друга, и осмотрел шею. Крем слегка размазался, но воротники отлично прикрывали его следы. — Со мной все хорошо. Это была просто показательная тренировка для Сенджуро. Он хочет такую же растяжку, как у меня. — Я рад, что ты в порядке, — Тенген отпустил униформу и поцеловал шею под линией волос, обвивая Кёджуро руками. — Я ярко соскучился за это время вот и перенервничал. Он с удовольствием ощутил ладонь друга поверх своей. Чувство вины на удивление больно укололо, и Тенген с ужасом обнаружил в своей голове массу странных вопросов без ответов, но все они пока что меркли перед кое-чем очень важным. Перед обнимаемым им телом. — Мы не виделись всего один день… — Не важно! Кёджуро принялся разворачиваться к нему лицом в этом захвате, и Тенген решил позволить ему увидеть себя. Эмоции почти подчинились приказу спрятаться, можно не бояться быть пойманным на примитивных низких чувствах. На какой-то позорной ревности. Он хищно улыбнулся, хватая чужую ногу под коленом и поднимая ее почти до уровня своей талии. — Больше не нападай на меня таким образом, — спокойно сказал Кёджуро, но Тенген отчетливо понял, насколько ему был неприятен этот инцидент. — А ты больше не скрывай от меня таких блестящих вещей, — парировал Узуй. — Я всегда хорошо относился к Канроджи и ничего не скрывал. — Я про твою блестящую растяжку. Как я мог не знать о таком? Это же очень интересный опыт! Кёджуро не успел найтись с ответом до того, как Тенген еще сильнее прижал его к себе и собственнически поцеловал. Мысли сразу отошли на второй план. Он обхватил чужую шею, решив, так уж и быть, на время поддаться чувствам. Хотя, если подумать, Тенген ведь не на шутку переживал за него… Он действительно переживал, что друг может испытывать любовные чувства к Мицури. И переживал за целостность его спины после ночи любви. Кёджуро вдруг поразила страшная догадка: бедный Тенген, он ведь совсем не умеет выражать свои чувства. Так же, как он, Кёджуро, не может сказать о своих плотских желаниях в его объятиях. Осознание такой простой истины умилением растеклось по сердцу: Тенген просто стесняется быть чувственным и искренним… Он строит из себя жесткого собственника вместо того, чтобы сказать просто «ты мне дорог». Кёджуро старался не улыбаться, чтобы не нарушить идиллию этого прекрасного поцелуя. Вспоминая недавние уроки, он почти забыл о том, что пошел за водой для своих друзей, что его, вообще-то, ждут, что его минуту назад пытались придушить и допрашивали... Тенген, в свою очередь, так увлекся поглаживанием чужого бедра и скольжением руки с чужой поясницы вниз, что забыл слушать окружающее пространство. От звука открываемых сёдзи он испуганно дернулся и так отпихнул от себя Ренгоку, что тот налетел на кресло и неловко упал на него, перевернувшись через широкий мягкий подлокотник. Бежать было некуда. Тенген имел глупость стоять прямо напротив входа. Растерянность и паника заняли его голову так стремительно, что он не успел даже побеспокоиться о самочувствии своей невольной жертвы. Гию не менее растерянно переводил взгляд голубых глаз с одного столпа на другого. Тенгена словно заморозили в воздухе. Вся его самоуверенность и нахальство разом испарились, взгляд в ужасе метался. Кёджуро спиной лежал на сиденье старого кресла, практически прижавшись подбородком и коленями к груди. Кажется, он ударился и пытался прийти в себя. По крайней мере, это объяснял глухой стук при его падении. Не произнеся ни слова, Гию взял метлу, за которой пришел и закрыл подсобку. Тенгену не составило труда сообразить, что он все прекрасно понял и решил не комментировать увиденное. Ладонь невольно прижалась ко лбу в обреченном жесте. Узуй рассеянно оглядел пространство и наконец увидел, что Кёджуро почти слез с кресла. — Кё! Как ты? Блестяще ударился? — но ответа ждать не стал. — Я поймаю его. Подожди меня.***
Тенген догнал Гию довольно быстро, словно тот никуда не спешил и вообще никакой погони не ожидал. Он грубо развернул столпа Воды к себе лицом, быстро глянул по сторонам и, никого не застав, в полголоса заговорил, что всему есть логическое и совершенно пристойное объяснение. Гию просто все не так понял. Гию в ответ приподнял бровь, гадая, за идиота какой стадии его здесь держат, и вздохнул. — Узуй, если ты вдруг решил, что я сейчас был в подсобке и увидел там какую-то вульгарную сцену, то это не так. Метла появилась у меня в руках из воздуха. Я понятия не имею, о чем ты мне говоришь. Тенген недоверчиво посмотрел в глубокие глаза столпа, который уже выдернул свою руку из его захвата и пошел своей дорогой. Но через несколько шагов Гию все же обернулся и добавил: — Он тебе не игрушка.***
Ну конечно, он не игрушка. Что за бред вообще? Тенген скривил лицо, прокручивая эту фразу в голове. Эти отношения называются совсем по-другому, это любому дураку ясно… А как… они называются? Он вошел в подсобку и замер: Кёджуро здесь не было. Как же называются такие отношения? Кто они друг другу? Друзья? Нет, друзья не спят друг с другом. Любовники? Два раза еще ничего не гарантируют. Тем более теперь, когда он напал на Кёджуро со своей идиотской ревностью и бросил его на кресло. Так он точно уйдет к Канроджи. Может быть, они семья? Тенген разочарованно покачал головой. Называться семьей было бы неправильно и глупо. Его будущие жены даже ничего не знают о произошедшем. Значит, надо втянуть Кёджуро в семью. А вот эта миссия была практически невыполнима. С тех пор, как закончилась война с Российской империей, к однополым отношениям росла предвзятость и неприятие. Кёджуро всего восемнадцать лет, он сможет вступить в брак только через два года. За это время многое может измениться. Они могут запросто не прожить еще два года. Кого-то из них могут убить на миссии или… да как угодно. Чертовы люди постоянно умирают! Сердце Тенгена весь день бросало то в жар, то в холод. Однажды Кёджуро может просто исчезнуть из его жизни также, как из этой подсобки. И след простынет. От этой мысли душа покрылась настоящей изморозью. Он не игрушка, он живой человек, который может умереть от ран или от болезни. Или на очередной войне. Надо немного побыть в одиночестве. Проанализировать свои мысли желания. Прийти к какому-то выводу. И потом свериться с Кёджуро. Чего бы там Тенген не хотел, он не сможет пойти против закона и склонить Пламенного столпа к браку. Надо искать другой вариант.***
Как и предполагалось, Кёджуро был на заднем дворе с братом и Мицури. Сенджуро под давлением сильных женских рук склонялся к прямым ногам. Кёджуро сидел рядом на корточках и что-то ему говорил. Лицо мальчишки покраснело от напряжения, но он весь предельно сосредоточился и слушал старшего брата. Тенген посмотрел на спину друга и позорно капитулировал, попрощавшись с одной только Кочо.***
До конца дня Тенген мерил шагами свое поместье, не в силах справиться с собой и упорядочить мысли и чувства. Чтобы отвлечься, он написал трем девушкам письма и спросил, как проходят их миссии. Недостаточно, чтобы отвлечься. Рисовать тоже не выходит. Есть не хочется. Проклятый стресс! Тенген замер посреди своей комнаты и уставился на кровать. Надо увидеть Кёджуро. Хотя бы нормально попросить прощения за сегодня. Особенно за то, что бросил его на кресло. Едва кто-то оказался рядом, он жестоко отпихнул Кёджуро и даже не позаботился о том, чтобы помочь. Как глупо. Как опрометчиво. Как эгоистично. Тенген понял, что не заснет, пока не посмотрит ему в глаза. Ноги сами привели его к поместью. Тенген понятия не имел, есть ли дома хоть кто-нибудь, и полностью отдавал себе отчет в том, что пришел наугад. Однако сами боги сегодня улыбались ему. Сенджуро открыл ворота. — Мне нужно срочно поговорить с твоим братом! — сходу выпалил Тенген. — Здравствуйте, Узуй-сан. Проходите, пожалуйста, я сейчас его позову.***
Кёджуро улыбался. Тенген заметил в нем эту улыбку некоторое время назад и был почти уверен, что она не настоящая. Он приучил свое лицо держать это выражение при любых обстоятельствах и сейчас снова обводит всех вокруг пальца. — Прости, что я убежал. Узуй произнес слова почти через силу, буравя взглядом скрытую под кимоно грудь своего друга. Извиняться было не в его правилах. Признавать вину – не в его правилах. Но ради Кёджуро он самую малость переломил себя. Совсем немного, до конца ведь ломаться не обязательно. — Я не должен был блестяще оставлять тебя. Победа. Лицо Кёджуро сменилось на более естественное. Извинения приняты. Тенген поразился тому, как у него отлегло от сердца и отчитал сам себя. Этот человек не настолько трогает его. Плевать, что он пол-утра рассматривал рисунок. Вообще не важно, что он хотел хотя бы просто посмотреть на его юкату. Ничего не значит его жестокая вспышка ревности. Тенген невозмутим, как скала. Никому не заставить его дрожать от облегчения.***
Спустя полчаса они сидели на энгаве перед гобаном для го. В этот момент Тенген и разработал в голове свой коварный план. Он вежливо уступил черные камни и право первого хода Кёджуро и коварно потирал ладони. — Кё, может на желания блестяще сыграем? — Это как? — Если ты проиграешь, то я загадываю тебе желание. Если я – ты мне, — дружелюбно улыбался Тенген. — Давай. Сколько партий? — Ярко начнем с одной, а потом как получится. Сенджуро появился на энгаве и присел на корточки рядом с гобаном. Камни добавлялись и добавлялись. Янтарные глазки увлеченно следили за руками старших, пытаясь предугадать хотя бы один ход. Солнце клонилось к закату, красиво подсветив волосы и глаза обоих Ренгоку. Повышенная концентрация «пламенности» заставила сердце Тенгена резонировать каким-то чувством, похожим на умиление. На желание погладить их обоих по головам. — Аники, ты проиграл? — Да. Люди иногда проигрывают в битвах. Не расстраивайся, Сенджуро, мы сыграем еще, — улыбнулся Кёджуро и взъерошил брату волосы. Тенген старательно сдерживал самодовольную улыбку, фиксируя счет в свою пользу. Кёджуро должен ему одно желание. Что бы ему пожелать? Стараясь не отвлекаться на неуместные мысли, он поднял голову. Черные камни с правом первого хода перешли к нему. Кёджуро звонко пересыпал белые в руках. — Аники, Узуй-сан, я принесу вам чай! — сказал Сенджуро и скрылся в доме.***
Солнце ушло на заслуженный покой, окрасив двор поместья в синеватые сумерки. В свои права постепенно вступала теплая летняя ночь, даря блаженную прохладу. Около играющих мечников стоял крупный андон, с которым Кёджуро обычно читал. Тенген готов был обливаться холодным потом и кусать губы от бессилия. В багряных глазах притаилось жестокое разочарование. Он выписывал Ренгоку шестое очко. Напротив его имени так и стояла единица. Но стояла гордо. — Тенген, ты не замерз? — Кёджуро чуть обеспокоенно склонил голову. Свет андона разложил на его лице непривычные тени. — Все нормально… — постарался соврать тот. — Я могу… — Сенджуро зевнул, прижимаясь к боку старшего брата. — …принести одеяло… Время близилось к полуночи, Сенджуро почти засыпал, то и дело съезжая к коленям Кёджуро, но одергивал себя и следил за партиями. Старший Ренгоку приобнимал его правой рукой, левой собирал с гобана камни. Тенген решил, что эта партия во что бы то ни стало будет последней. Он проиграл шесть раз. Он должен Кёджуро шесть желаний. — Сенджуро, тебе пора спать, — старший брат опустил голову, но мальчик уже спал, пристроив золотистую голову на его бедре. — Он блестяще тренировался сегодня. — Да, Сенджуро очень старается. Я отнесу его в его комнату, а потом провожу тебя. Кёджуро аккуратно, чтобы не разбудить, поднял брата на руки и бесшумно скрылся в поместье. Сенджуро что-то промычал сквозь сон и обнял его за шею. Тенген проводил их глазами и еще раз уставился на счет. Как он мог так жестоко провалиться?.. Он же хорошо играл, мыслил на несколько шагов вперед… Теперь ему придется исполнять чужие желания. Кёджуро вернулся и спросил, не желает ли Тенген сыграть еще. Тенген не желал. А вообще, так даже интереснее. Ну конечно! Это хороший шанс для Кёджуро проявить себя, снять какие-то запреты, лучше раскрыться. Может, теперь он скажет о своих сокровенных желаниях, и Тенген приложит все усилия, чтобы исполнить их… И тогда Канроджи точно не будет места между ними. Тенген уже собрал игру и помог отнести все в гостевую комнату. Они вернулись на энгаву и сели около андона, разглядывая ночь. Узуй чуть-чуть покосился влево, на золотистую голову, увидел, что их руки на деревянном покрытии стоят очень близко, но навстречу не пошевелился. Как будто все еще ощущал себя не в праве на физический контакт. Кёджуро сидел, чуть наклонившись в его сторону, согнутые ноги сложены влево – не типичная его поза. — Как ты себя чувствуешь? Заживает? — неуверенно начал Тенген, отведя глаза. — Да. Еще пара дней, и буду в норме, — просто ответил друг. — Сидеть неудобно. — Немного. Я почти привык. — Я был неаккуратен с тобой, — Тенген снова посмотрел на их близко стоящие руки. — Я сам этого хотел. Ты не виноват. — Ты опять затирал свой шрам. — Откуда ты знаешь? — Кёджуро обернулся, удивленно посмотрев на Тенгена. — А почему мне блестяще не знать? Я знаю тебя. Ты делал это. — Вчера, — Кёджуро опустил голову. — Последний раз. Сегодня не стал. Тенген все же передвинул руку и коснулся его пальцев, снова привлек взгляд янтарных глаз. Отражение андона чуть скакало в них в такт мелким движениям радужек. Наконец-то обмен односложными фразами перешел в настоящий диалог. — Ты хорошо справляешься, — очень тихо сказал Тенген. — Я восхищен. — Спасибо. Я больше не сделаю этого. Надо научиться с ним жить. Кёджуро все же опустил голову и хотел отвернуться ко двору, но Тенген удержал его, аккуратно прихватив двумя пальцами под нижнюю челюсть. Друг часто заморгал, смущенный вниманием, но чужие пальцы уже нежно гладили его за ухом, переходя на шею. Это так расслабляло. — Мне нравится Канроджи, — вдруг начал Кёджуро. — Потому что она очень сильна духом. Когда я обучал ее, она могла плакать и жаловаться, но упорно продолжала работать. На нее свалилось множество трудностей, она каждый день боролась с собой, и я хотел помочь ей преодолеть это. Она отлично справилась, смогла снова полюбить себя. Сегодня я наконец понял, что борюсь сам с собой. Я принял этот след, как она приняла свои волосы, глаза и свою силу. Мы с ней не похожи на других, и потому должны быть под рукой друг у друга. А если бы ты видел, как она поддерживает Обаная… — Кто такой блестящий Обанай? — Он не так давно перешел в ранг киноэ и готовится стать столпом Змеи. Он влюблен в Мицури и думает, будто никто вокруг этого не замечает. Когда он был маленьким, мой отец спас его из лап демона и привел в наш дом. Матушка еще была жива… Обанай был очень тихим и нерешительным ребенком, и у него есть милая ручная змея. Он жил у нас не очень долго, но мы, кажется, даже подружились. Тенген, у него… разрезан рот. — Чего? — Его семья хотела скормить его демону. Они своими руками разрезали ему рот в змеиную улыбку. — Больные ублюдки, — неверяще проговорил Тенген. — Я хотел бы, чтобы пример Мицури однажды помог ему так же, как мне вчера. Если они сумеют признаться друг к другу в своих чувствах, я буду счастлив за них обоих. — Она, — Тенген чувствовал, как у него отлегает от сердца, и голос начинает самую малость подрагивать. — Заплетала тебя… Кёджуро понял, что он имеет в виду, и скромно улыбнулся. Левой рукой аккуратно погладил короткую косу, нащупал шелковую ленту. Тенген приобнял его за плечо, стараясь не быть навязчивым, и думал, как продолжить фразу. Как спросить, почему Кёджуро был так спокоен. — Не все касания действуют на меня одинаково, — наконец сказал Ренгоку. — Или не все люди. Когда я ухаживаю за волосами, ничего не происходит. Если это делает брат – тоже. И Канроджи. — А я, выходит… — Да. Ты по-особенному на меня влияешь, — Кёджуро очаровательно улыбнулся. Тенген не узнал свой звук. Это у него так затрепетало в солнечном сплетении? Сердце пустилось вскачь, игнорируя все попытки удержаться в груди. Он хотел что-то сказать, но вместо слов с губ сорвался какой-то невнятный позорный хрип. Кёджуро хихикнул, прикрывшись ладонью, и пересел поудобнее. От наклоненной позы быстро начинала болеть многострадальная поясница. Тенген надавил на его плечо под своей рукой и чуть развернулся, вытягивая ноги. Кёджуро понял намек и лег на пол, пристраивая голову на широком бедре. — Не смейся надо мной, — пробурчал Тенген, радуясь, что так почти не видно румянец на его лице. — Извини, я вовсе не смеялся. Просто ты забавно отреагировал. — Во мне нет ничего блестяще забавного. Тенген на время замолк, поглаживая теплое плечо лежащего на боку друга. Он по-особенному влияет на него! Подумать только… Хотелось смеяться, хотелось танцевать, хотелось рисовать, хотелось… сошло бы что угодно, любое дело, лишь бы выплеснуть эту радость. Канроджи нравится Обанай, или как его там, Кёджуро равнодушен к ее касаниям – это же так замечательно. Надо срочно что-то сотворить. Произвести на свет что-то яркое и прекрасное. Такое же, как Кёджуро. Поглаживания стали немного нервными. Идея заколола под кожей. Родилась в голове и полетела по всему телу, оповещая о своем появлении колючим предвкушением. — Тенген? — Кёджуро почувствовал изменения в его состоянии. — Кё, приходи ко мне завтра. Я хочу блестяще сделать с тобой одну вещь.