***
Опасаясь еще раз встретиться с грязной посудой, Тенген ходил есть в любимое заведение неподалеку. На кухне с тех пор почти не бывал. Кёджуро шумно высыпал картошку в мойку, закатал рукава и включил воду. — Знаешь, будет лучше, если ты перестанешь это говорить. — Ради тебя блестяще перестану. Будешь про меня думать всякую унылую чушь. — Кстати, — сказал Кёджуро, выкладывая чистую картошку на заранее подстеленное полотенце. — Я ведь говорил как-то, что меня считают странным. — Бред это все. Сами они странные. И оскорбления унылые. Ничего поумнее придумать не могут. Я бы такую чушь сказать не додумался, — Тенген сел на стул и закинул голень одной ноги на колено другой, взглядом внимательно следя за чужими действиями. — А что бы ты сказал? — Ну-у-у, я бы сказал, что… — он непривычно глубоко задумался. Разные черты Кёджуро проносились в голове, и он думал, за что бы их высмеять. Не получалось. Непослушные золотистые волосы с красными кончиками, широкие черные брови, большие янтарные глаза, чуть заостренный нос… За что не зацепись, все… красивое? — Я даже… не знаю… Тенген ощутил себя попавшим в ловушку, которую сам же и расставил. Кёджуро слишком нравился ему, чтобы въесться по поводу внешности. Единственное, что в нем раздражало, это неадекватная мания самопожертвования, но Узуй решил благоразумно умолчать об этом. Кёджуро гипнотизировал его. Обычная нудная работа превращалась в его руках во что-то чарующее. — Тенген, — громкий голос заставил его вздрогнуть, — почисти картошку. — Это твое четвертое желание? Кёджуро рассмеялся и отрицательно покачал головой. Тенген с сожалением надул губы и посмотрел на помытые клубни. Он несколько раз видел, как жены чистят картошку, выглядело это легко. На деле оказалось куда сложнее. Вместо ровных красивых кругляшей поначалу выходили криво обтесанные кусочки в два раза меньше своего изначального размера. — Ты поэтому столько картошки купил? — в отчаянии вскричал Тенген. — Ты знал, что я ее всю уныло пообрезаю? — Да! — Гадство! — Я сейчас покажу, — Кёджуро сел на колени перед мусоркой, взял из рук страдающего друга картофелину и нож и показал, как срезать максимально тонкий слой. Сначала медленно, а потом все быстрее. — Ты не человек! — обвиняюще сказал Узуй. — Даже мои жены не чистят так быстро. — Обычно у меня мало времени, и я привык все делать быстро. Нож снова перешел из рук в руки. Кёджуро вернулся к раковине, чтобы промыть рис. Некоторое время они молчали. Рис промывался долго, и он ушел в свои мысли. Тенген, шипя от сосредоточения, чистил ставшую ненавистной картошку. Наконец, вода из-под риса стала прозрачной. — Знаешь, что я недавно прочитал? — сказал Кёджуро, зажигая газ на плите. — Я тебе что, чертов телепат? Блестяще рассказывай, а то я от тоски умру. — Ты когда-нибудь слышал о бактериях? — О бак-териях? — Тенген нахмурился, вороша память. — Вроде бы. Слово, кажется, блестяще слышал. — Я читал, что это организмы очень маленьких размеров, — кастрюля с водой негромко звякнула о плиту. Кёджуро сел за стол с другим ножом и доской и начал нарезать картошку. — Они есть повсюду, куда ни посмотри. Тенген снова оторвался от картошки и подозрительным взглядом обвел кухню. Из-за плиты тихонько вышла мышь-ниндзя, встретилась взглядом с хозяином и скрылась за мойкой. Никаких посторонних маленьких организмов он не нашел. — И где они? — Их нельзя увидеть. То есть, можно, но для этого нужны специальные устройства с линзами. Что-то вроде сильных увеличительных стекол. — Да бред это все. Никогда не думал, что в твоих книгах могут унылую чушь написать? — Тенген положил последнюю картофелину на стол и брезгливо посмотрел на свои руки. — Это вовсе не бред. Теперь режь картошку на кубики, как я. Бактерии существуют. От них можно заболеть, а еще они могут переделывать продукты, — Кёджуро высыпал нарезанную картошку в глубокую тарелку и взял новую. Друг в ответ на его фразу только рассмеялся. — Эти штуковины даже не видно, ты сам сказал. Не может такая мелочь заставить такого блестящего человека, как я, заболеть. — Их очень много. Я читал, что они размножаются совсем не так, как мы. Им никто не нужен, представляешь? Бактерии просто делятся на две части. И если каждая поделится, то их быстро станет много. Они могут есть организмы изнутри. Взгляд Тенгена нервно уперся в картофелину. Если Кёджуро прав, то им всем грозит большая опасность. Маленькие невидимые твари, что размножаются в одиночку и в таких масштабах, действительно запросто сожрут его изнутри. А вдруг они уже внутри и начали свой процесс? На какой они стадии? Сколько уже успели сожрать? А если они прямо сейчас жрут Кёджуро или его жен?! — Ты когда-нибудь слышал о чахотке? — Кёджуро чуть нахмурился, увидев беспокойство в глазах друга. Тенген утвердительно кивнул. — Чахотка происходит из-за бактерии, которую нашел человек с фамилией Кох. Поэтому ее назвали «палочка Коха». — А «палочка» почему? — Я видел рисунок в книге, и там она такой формы, как… — Кёджуро отвел глаза, понимая, что ассоциации на ум приходят непристойные. Не долго думая, он ловко вырезал нужную форму из картофелины и продемонстрировал другу. — Поставь, пожалуйста, еще кастрюлю под картофель. — Где вообще набираешься этого всего… — Тенген выполнил просьбу и зажег плиту с другой стороны. — Тут вода блестяще закипела. — Был в библиотеке не так давно. Увидел книгу с красивой обложкой. Зеленую, — Кёджуро высыпал рис в воду и перемешал его. — Так тебе нравится зеленый? — У меня нет любимого цвета, но зеленый довольно красивый. Хотя некоторые думают, что раз я столп Пламени, то люблю красный или желтый. — А как твои бактерии меняют продукты? — Тенген удивился своему неподдельному интересу. Он легко поднял бы на смех любого, кто сказал бы ему все эти вещи, но только не Ренгоку. Этот почти никогда не врал и явно не разыгрывал его сейчас. — Они могут делать вино. — В-вино, — багряные глаза широко раскрылись. — Так я пил прекрасно выдержанное вино… с этими тварями? Сомнений больше не осталось. Они точно у него внутри и наверняка уже сильно размножились. Впервые он попробовал вино в тринадцать, семь лет назад. Как скоро его сожрут? Откуда они начали? — Тенген, все хорошо? — Кёджуро склонил голову на бок. Друг явно занервничал, необходимо было как-то разрядить обстановку. — Знаешь, я думаю, они там мертвые. — Вино с трупами… — лицо того вытянулось сильнее и побледнело. — Э-э-э, знаешь, это не опасно. Они и внутри нас живут. Все ведь хорошо. — Мы все умрем… — обреченно прошептал Тенген. — Когда-нибудь — обязательно, но сейчас нужно добавить мисо-пасту в картофель. Принеси, пожалуйста. Тенген вскрыл металлическую банку и на автомате протянул ее Кёджуро. Надо рассуждать логически. Он до сих пор жив и даже вполне себе здоров, да и болеет редко. Либо маленькие монстры слишком слабы, либо внутри него их слишком мало. Кёджуро перемешивал мисо-суп, стоя к нему спиной, и попросил помыть и нарезать редис. Все еще находящийся в своих мыслях Тенген принялся выдергивать ростки из горшочка и почти сразу получил замечание. Их же нужно отрезать, а не повыдергать. Можно подумать, это очевидно. Кёджуро еще несколько слов сказал о загадочном иммунитете, который не дает людям быть сожранными заживо, потом попросил присмотреть за едой и ушел из кухни вместе с рыбой. Так значит, главный козырь – это иммунитет. Что-то лежит у людей внутри и прихлопывает маленьких ублюдков. Ну и отлично. У блестящего человека – блестящий иммунитет. Тенген самодовольно поднял голову: за семь лет бактерии из вина не смогли причинить ему вред, а загадочная «палочка Коха» в жизни не дотянется до него своими кровожадными щупальцами. Он посмотрел на зеленые стебельки в руках и бросил их в рис. Из-под крышки повалил густой пар, неприятно обжигая руки. Через минуту вернулся Кёджуро, увидел редис в рисе и покачал головой. Тенген закатил глаза: кто же знал, что эту штуку надо класть в суп. Плиту выключили, кастрюли переставили на деревянные доски, чтобы содержимое не пригорело. Кёджуро взял еще доску, нож, мусорку и исчез из кухни. — Траву унылую в мисо-суп, а не в рис, — передразнил Узуй. Пришлось вооружиться палочками и перекладывать тонкие стволики молодого редиса из кастрюли в кастрюлю. — А сразу сказать нельзя было? Я не чертов телепат! Крик в глубину комнаты остался без ответа. С исчезновением Кёджуро исчезла и странная атмосфера, которую он создавал. С Тенгена словно сходило наваждение, он медленно перетекал из одного мира в другой. С сильнейшим опозданием пришло осознание, что он, вообще-то, участвовал в приготовлении еды. И этот рис, и этот суп были сделаны при его содействии. Странно только, что Кёджуро не переложил готовку полностью на чужие плечи. Это ведь его желание, мог бы сидеть рядом и смеяться с чужих страданий. На кой черт он вообще… помогает? Тенген резко выпрямился. Вот оно что. Вот как его жены так быстро справлялись с готовкой на четверых, они же помогали друг другу. Из кухни часто доносился смех, разговоры или какая-то возня. Может, Хинацуру, которая тоже любила почитать, рассказывала о бактериях, а Макио и Сума со смехом опровергали ее слова. «Да врут все твои книги, не существует никаких бактерий! Никто нас не ест изнутри!» О чем они говорили? Тенген вдруг почувствовал себя отстраненно и даже одиноко. Будто самое интересное в жизни его жен безвозвратно проходило мимо него. Неужели за унылой чисткой дурацкой картошки скрывается нечто большее? Слух уловил глухой удар ножа где-то за пределами дома, что-то упало на траву. Кажется, Кёджуро отсек рыбе голову. Находиться отдельно от него и ковыряться с редисом быстро стало невыносимо. Пересилив себя, Тенген вышел на энгаву и позвал друга назад вместе с рыбой. Предлог был весомый: на запах могли слететься насекомые, а на насекомых наверняка есть палочка Коха… — Расскажи еще что-нибудь блестяще странное, — попросил Узуй. — Что-нибудь, что я наверняка не знаю. — Дай подумать, — Кёджуро сел на стул и стряхнул воду с только что помытых рук. — Ты знал, что звезды, которые мы видим в небе, на самом деле такие огромные, что мы этого даже представить не можем? Но они кажутся маленькими, потому что находятся очень далеко. Судя по глубокой задумчивости в багряных глазах, не знал. Тенген переложил ростки в суп, закрыл кастрюли и сел напротив Кёджуро, который голыми руками доставал из вскрытого лосося кишки. А там ведь наверняка полно бактерий… Оказывается, выше облаков находится так называемый космос – огромное пространство без воздуха, в котором летают огромные камни и настоящим огнем горят звезды. Там нет растений и животных, как в привычном мире, и все время очень холодно. — Некоторые вещи, которые я сказал, — Кёджуро выбросил потроха кровавыми руками. — Просто теории. Мне очень странно думать, что солнце на самом деле огромное. Или что где-то высоко над небом летают ледяные камни. Он взял рыбу и понес мойку. Тенген не знал, как сейчас выглядит его лицо от смеси отвращения к махинациям с рыбой и удивления от всех этих слов. Он развернулся к окну и задрал голову, оглядывая постепенно темнеющее небо. Первые звезды уже мерцали на востоке. Вскоре на них наползут движущиеся с юга тучи. — Солнце… — задумчиво произнес он, переводя взгляд на запад. — А? — вдруг отозвался Кёджуро. — Я сказал: солнце. — Извини, я ослышался. У меня бывает, ты же знаешь. Тенген посмотрел на него. Ну точно, настоящее Солнце. Светит тут и сам не понимает этого. На губах заиграла улыбка. Домашнее полуглухое Солнце, моет тут выпотрошенную рыбу с закатанными рукавами, думает о чем-то своем, улыбается… Под ненавязчивым присмотром Тенген резал лосося на стейки, и тогда в его голове воскресли вчерашние воспоминания. То странное чувство неправильности происходящего. Он старательно напряг память. «…поэтому я хочу постараться для тебя», — так Кёджуро сказал. Проклятое «поэтому» смущало его все это время. — Кёджуро! — от внезапного осознания вскричал Тенген, выдернул нож из рыбы и указал им на друга. Тот, разглядев в этом рывке угрозу, дернулся в сторону и ударился о шкаф, в котором все угрожающе зазвенело. — Ты мне ничего не должен! — Вроде бы да… — тот оглядел шкаф на предмет повреждений и потер плечо. — Нет, я о другом. Если ты… эм… если ты хочешь сделать для меня что-то блестяще приятное только потому, что я что-то сделал для тебя, то ты не прав. Все, что я делаю, это просто так, понимаешь? Вообще-то, я не люблю просто так, но для тебя делаю блестящее исключение. Мне от тебя ничего не надо, понял? Не надо меня там благодарить как-то. Нет, ты благодари, но… — Тенген чертыхнулся и воткнул нож в невинную рыбу. Не получается сформулировать мысль так, чтобы друг не решил, что на нем можно потребительствовать. — Я понял, — Кёджуро улыбнулся. — Спасибо. — Тебе даже можно биться о мой шкаф. — Я постараюсь больше так не делать, извини.***
Вскоре Тенген снова вспомнил о своих планах на наказание. Куски рыбы шипели на сковороде, иногда угрожающе стреляя маслом. Кёджуро смеялся, глядя на отпрыгивающего друга, и совсем этих брызг не боялся. Его устойчивость к боли все больше поражала воображение. Их драка в палате у Шинобу впервые приоткрыла эту загадочную завесу. А их первая ночь? Тенген жестоко ругал себя за то, что на пьяную голову додумался взять девственника без подготовки, а потом просто не мог поверить в то, что у него это получилось. Любой на месте Кёджуро сорвал бы голос на просьбах остановиться. «А где все-таки предел у этого болевого порога?..» Наказание, тем не менее, было построено не на физическом воздействии, а на моральном. Как показала практика, Кёджуро нужно убедить в безопасности этой среды. Тенген собирался раскрепостить его по-новому. Эти мысли отвлекли, и злая капелька раскаленного масла сумела долететь до предплечья. Кёджуро расхохотался от возмущенного крика.***
Пока друг был в сэнто, Тенген решил подготовить все, кроме главного. Очень хотелось увидеть удивленные глаза, когда он это «главное» принесет. Вместо света зажглись многочисленные свечи. Единственной проблемой был не очень чистый пол. Он присел на корточки, гадая, разглядит это Кёджуро или нет. Само собой, разглядит. Горестно вздохнув, Тенген принес веник и слегка подмел дощатый пол, собрав грязь в углу. Все-таки недостаточно. Раскладывать только что помывшегося человека на таком полу сущее преступление. Кёджуро в черной юкате вошел в комнату и увидел футон, который исчез в их вторую встречу вместе со старым диваном. Тенген уловил быстро растущее напряжение. С одной стороны не удивительно, ведь он ждет наказание. С другой – совсем не то, что нужно. Стресс здесь совершенно лишний. Он быстро перебрал все варианты того, как можно расслабиться. Массаж отмел сразу. — Кё, да ты блестяще напряжен. — Ничего страшного. Думаю, все будет хорошо. — Я знаю хороший способ расслабиться, пошли. Схватив его за руку, Тенген дошел до другой комнаты и попросил подождать. Через несколько минут он принес небольшой сундук и поставил его на столик. Кёджуро подошел и с любопытством посмотрел на новую вещь. Узуй сдул с сундука облачко пыли и осторожно открыл его. Внутри были странный механизм из множества шестеренок, продолговатый колючий валик и блестящая пластинка похожая на гребешок с широкими зубцами. — Что это такое? — сверкая глазами от любопытства, спросил Кёджуро. — Это блестящая музыкальная шкатулка. Тут есть ключ, если ее завести, то эти шипы будут дергать пластинку, и получится музыка. О небо, я так давно ее не заводил… Тенген вынул ключ из специального отделения, вставил в скважину и в несколько оборотов завел пружину. Застоявшиеся шестеренки с скрипом провернулись, валик начал вращаться, ударяя по вырезкам пластинки. Заиграла звенящая мелодия. Кёджуро негромко ахнул и сел на колени, огромными глазами глядя на вращение механизма и валика. — Вот это да… — прошептал он одними губами. — Нравится? — Тенген широко улыбался, глядя на восторженное лицо. — Я никогда не видел блестящую музыкальную шкатулку. Друг хотел было сказать, что шкатулка обычная, но не смог. Радостно-восхищенное лицо обезоружило его. Абсолютное незамутненное счастье, вызванное такой простой вещью, как музыка из шкатулки, заражало, как инфекция. Тенген даже перестал слышать эту музыку, ее полностью затмила другая – музыка Кёджуро. Время потеряло счет, пока один бы заворожен шкатулкой, а другой – человеком. Механизм замер. Повисла непривычная тишина. — Заведи еще раз, пожалуйста! — Легко, — Тенген провернул ключ несколько раз, валик завращался снова. — Давай блестяще попробуем кое-что. Кёджуро оторвал от шкатулки вопросительный взгляд. Друг взял его за руку и потянул вверх. Их руки соединились, а взгляды встретились. Тенген шагнул по диагонали назад и потянул его за собой. Ренгоку неуверенно посмотрел вниз, а потом снова на шкатулку, словно не хотел отрываться от нее. Тенген неспеша переступал по татами, ведя друга за собой, но выходило неважно. — Что мы делаем? — Кёджуро приподнял одну бровь. — Мы ярко танцуем. Нравится? — Кажется, у меня ничего не получается… Я чувствую себя неловко. Может, просто послушаем? — Иди сюда, — Тенген беззлобно закатил глаза и притянул его ближе. Кёджуро прижался к сильной груди и почувствовал, как за спиной смыкаются руки. Теперь стало проще – они соприкасались почти всем телом. Предугадывать шаги и наклоны можно было не глядя. Со своего ракурса он все еще поглядывал на вращающийся валик и пластинку. Эта вещица казалась ему даже гениальнее холодильника. Когда мелодия закончилась, Тенген завел ее снова и вернулся танцевать дальше. Кёджуро прикрыл глаза, обнимая его и чувствуя заостренный подбородок на своей макушке. Они медленно переступали из стороны в сторону, пока не отошли почти в середину комнаты. — Подожди! Давай не будем уходить далеко. Я не слышу ее отсюда. Тенген заводил шкатулку еще раз семь, прежде, чем Кёджуро вспомнил, что его ждет наказание в другой комнате. Хотя, очарованный им и музыкой, друг едва ли мог воплотить его в жизнь в задуманном виде. Пришлось на ходу менять концепцию. Вернувшись в комнату, Тенген снова зажег все свечи и велел садиться на футон. Кёджуро сел на колени и побарабанил пальцами по бедрам. Его глаза тревожно раскрылись, когда Тенген принес большое зеркало примерно полтора на два метра и поставил его на широкую сторону с опорой на кровать. Он отошел, присел на футон и глянул в отражение, потом встал, взял футон за край и оттянул подальше вместе с сидящим человеком. — Блестяще готово. — Зачем это? — напряжения слышно все же меньше, чем в прошлый раз. — Пока не обращай на него внимания. Кё, — Тенген поддел его голову за подбородок и развернул к себе лицо, — смотри на меня. Что люди говорят о тебе за спиной? — Люди считают, что я странный. Узуй полностью развернул его спиной к зеркалу и еще раз удовлетворенно отметил, что их видно в полный рост. Футон развернут по диагонали, все как надо. Взгляд у Кёджуро выжидающий. — Унылые люди ничего не понимают в прекрасном, — Тенген потянулся к золотистым волосам, распустил маленький хвост и погладил, с удовольствием перебирая пряди. — У тебя блестяще красивые волосы, такие мягкие и всегда чистые. Всем, кто говорит, что тебе надо выщипать брови, я бы глаза выщипал, — он провел большим пальцем правой руки над левым глазом. — У них нормальная форма и цвет. К твоим глазам вообще запрещено придираться. Они как восход и закат одновременно, большие и красивые. Хотя, это странно, если учесть, что сегодня я блестяще узнал про звезды. И, знаешь, мне все время… так хочется тебя поцеловать… Едва договорив, Тенген немедленно воплотил свои слова в жизнь. Кёджуро положил теплые ладони ему на шею и наклонил голову, позволяя углубить поцелуй. От каждого слова его сердце билось все быстрее. Тенген был уверен, что сколько приятностей ему не говори, этого всегда будет мало. Он пытался выразить что-то, что не выражалось на словах. У этого загадочного «чего-то» не существовало материальной основы или логического объяснения. Его нельзя сложить в доступную форму и понять привычным образом. Тенген чувствовал себя точно так же, как Кёджуро, когда глазел на музыкальную шкатулку. Все внутри начало петь на новой частоте, и так будет, пока однажды ваши частоты не совпадут. Черная юката соскользнула с плеч и повисла на локтях. Тенгену пришлось оторваться, чтобы заглянуть в зеркало и увидеть обнаженную спину. Острый телесный голод ожил внутри, растревоженный чужим дыханием на шее и вкусом на губах. — Солнце… — Ты теперь будешь звать меня так? — Я смотрел на тебя сегодня и понял. Когда светит солнце все унылое зло сидит в своих норах. Ты точно такой же. Когда ты рядом… Тенген не смог договорить – новый поцелуй возник так внезапно, что он даже на миг распахнул глаза, но уже потом сложил руки на чужой талии и потянул черную юкату прочь. Когда Кёджуро вдруг оторвался, заглянуть ему в глаза не вышло, он приблизился к уху и негромко сказал: — Давай выпьем что-нибудь? — Лучше пока не будем, — Тенген понял – он пытается «облегчить свою участь». — Ты боишься бактерий, которые делают спирт? — Кёджуро насмешливо заглянул в багряные глаза. — Еще чего! Я не боюсь крошечных тварей! — «Так они есть везде, где спирт!?» — Я… знаешь, тебе не вредно столько пить? — Конечно нет, Тенген, — друг упорно продолжал свою игру. — Ты же проследишь, чтобы все было хорошо? Кёджуро ласково ткнулся носом ему в щеку и одержал победу. По дороге в хранилище Узуй начал думать. Вино они уже пили и не раз. Если друг так хочет захмелеть, пить им придется долго, а отвлекаться слишком часто он не намерен. Нужно что-то более действенное, но при этом достаточно вкусное. Решение пришло само собой. Достать этот алкоголь иногда бывает трудно, ведь его возят с самой Окинавы, но пара бутылок у запасливого хозяина поместья имеется. Спустя десять минут он явил на свет бутылку авамори вместе с парой пиал. Крепость выбранного сорта составила тридцать три градуса. Если бы Тенген заранее знал, то купил бы сок. Кёджуро чуть поморщился с непривычки, но вида не подал. Юкату снова накинул на плечи, к зеркалу не повернулся. Пиалы и бутылка встали рядом с футоном. — Я хочу блестяще показать тебе кое-что. Тенген опять настойчиво избавился от чужой одежды, на этот раз полностью, и развернул друга к зеркалу лицом. Кёджуро не успел возразить. Его потянули вниз. Ведомый руками Узуя, он оказался почти в той же самой позе, в которой обычно спал: на животе, с притянутым к себе коленом ближней к зеркалу ноги. Хотя поза вкупе с наготой и выглядела вызывающе, в зеркале он смотрелся достаточно пристойно. — Тенген, что ты делаешь? — Солнце, посмотри, какие у тебя красивые руки, — сидящий позади и все еще одетый Узуй аккуратно провел пальцами по левому плечу, потом по предплечью и остановился на кисти. — Смотри, как красиво мы соприкасаемся, — с этими словами, он сплел их пальцы и сжал кисть. Кёджуро внимательно следил за ним то через зеркало, то со своего ракурса. Хват Тенгена сжался почти напротив его лица, не закрывая обзор. — У тебя блестяще ровная спина, — пальцы свободной руки пробежались по позвоночнику, вызывая легкие мурашки. Тенген взял пиалу и выпил немного авамори. Кёджуро приподнялся и повторил его жест, но как-то отстраненно, потом вернулся на место. Серебристые брови чуть дернулись – вернулся на место. Обе широкие ладони пристроились на чуть развернутом левом боку, поглаживая мышцы. Кёджуро сжал в кулак руку, еще хранящую тепло прикосновения. Когда левая ладонь Тенгена сместилась к сгибу его тела, он натянуто сглотнул и мелко шевельнулся навстречу. — Ноги такие красивые, — уже тише сказал Тенген и погладил бедро. Ладонь проскользила до колена, вернулась вверх и слегка сжала ягодицу. Со своего ракурса он тоже не мог разглядеть самое сокровенное, но терпеливо ждал. В прошлый раз терпение хоть и не окупилось, но дало Кёджуро ощутить себя в безопасности. Шило в одном месте вдруг пошевелилось. Тенген ощущал взгляд янтарных глаз сквозь зеркало, но сам посмотрел на Кёджуро сверху вниз. А затем резко опустился к ягодицам. Друг мгновенно спрятал глаза за левым предплечьем и весь сжался. Узуй расхохотался, аккуратно прикусил кожу и выпрямился. — Что, блестяще испугался? — сквозь смех выдавил он. — Бесценно. Я точно повторю это как-нибудь… Кёджуро поднял голову и растерянно глянул по сторонам. Скулы раскраснелись от неловкости, он дотянулся до пиалы и залпом осушил ее. Смех утих. Жестокое поражение от чужого юмора, но обиды или злости не было. В конце концов, Тенген неслабо настрадался за последние дни. — Все хорошо? — с улыбкой спросил он. — Да. Отличная шутка, я запомнил. — Кё, помнишь, ты спрашивал о дыхательной технике?.. Сейчас мы блестяще пьем, поэтому я не смогу ее показать. Я хотел еще вот что сказать, дело не только в дыхании, — Тенген потянул его за плечо предлагая сесть. Кёджуро медленно выпрямился, подтягивая к себе юкату, чтобы прикрыть одолевшую его еще в самом начале эрекцию. — Ты заканчиваешь быстро, потому что ты блестяще чувствительный. Это вовсе не плохо. Мне твоя чувствительность очень нравится. — А ты не чувствительный? — Кёджуро налил в пиалы еще авамори и сделал несколько глотков. — Я – меньше. Такой блестящий секс появился в твоей жизни совсем недавно, многие ощущения еще незнакомы, поэтому воспринимаются очень остро. Со временем чувствительность уменьшится, и тебе нужно будет все больше и дольше. — А когда был твой первый раз? Извини, что я такое спрашиваю, — Кёджуро неловко опустил взгляд. — Все нормально. Я хоть и блестяще скромный мужчина, но с тобой могу говорить обо всем. С женщиной первый раз был около двух лет назад. Моей старшей будущей жене исполнилось семнадцать. Отец говорил, что женщины до шестнадцати лет еще не готовы, а я великодушно даю им еще год на созревание. Остальным женам еще нужно блестяще подождать. А мой первый мужчина – это ты. — Значит, ты ни разу не был снизу? — Не был. Каково это, а? Кёджуро снова выпил авамори и глубоко задумался. Тенген взял пиалу и покрутил ее в руке. Друг начинал звучать чуточку иначе. Возбуждение уже давно зовет из глубин тела, но сейчас этот звон будто растягивался и замедлялся. Интересные изменения, отметил Тенген про себя, не иначе, как действие авамори. — Это всегда немного странно. Когда был наш первый раз, я совсем не ожидал, что это случится. Боль была страшная, но ты просил верить тебе, и я думал, что все в порядке, — Тенген поджал губы и прикрыл глаза рукой. — Это ни на что не похоже. Знаешь, мне в тот момент хотелось ничего такого… никогда больше не повторять, — Кёджуро рассмеялся, и в этом смехе явно улавливались пьяные нотки. — Я еще не могу понять, почему ты все время требуешь от меня каких-то слов… или действий. Мне каждый раз было очень стыдно о чем-то просить, и я не мог понять, получаю ли при этом удовольствие. — У меня просто странное пристрастие. Н-наверно, я должен, — багряные глаза нервно забегали, Узуй спешно выпил еще. — Блестяще извиниться. Мне нравится, когда другим людям стыдно, но только в моменты яркой близости. — Не извиняйся. Мне нравилось то, что тебе это нравится. Почему ты сразу не сказал? — А что, ты бы стал ярко стыдиться для меня? Это будет не по-настоящему. Так не интересно. А у тебя есть странные пристрастия? — Я… пока еще не понял, — уклончиво ответил Кёджуро. — И я не ответил на твой вопрос, потому что он сложный для меня. Быть снизу сложно, потому что я слишком зависим от тебя. У меня может появиться травма, а у тебя нет. Ты все об этом знаешь, а я не знаю ничего… А от-откуда ты столько знаешь? — Ну-у, что-то я блестяще прочитал, что-то услышал… Там, откуда я родом, мужчинам можно было жениться, и иногда я мог услышать или даже увидеть что-то. — У меня еще вопрос, — Кёджуро чуть поерзал на месте, друг в ответ приподнял бровь и снова пригубил авамори. — Что такое «точка удовольствия»? Она есть у всех или только у меня? Тенген только диву давался, как быстро градус поднял уровень откровенности. Пьяные искорки в янтарных глазах вызывали улыбку, пока он рассказывал о загадочном месте, на которое можно воздействовать с впечатляющим эффектом. В планах было вскоре прибрать авамори и не дать кое-кому напиться окончательно. Кёджуро выпадал в астрал куда быстрее за счет меньшего веса и отсутствия привычки, и Тенген решил про себя, что это последняя его пиала. Когда он перешел к рассказу о том, как научился ее находить, Ренгоку уже прижимался к его груди, поглаживая обнаженную кожу под частично стянутой юкатой. Тягучий звон внутри уже глушил все остальные звуки, Узуй чувствовал, как слабеет его сопротивление. Как запланированное наказание вообще перешло в это? — Солнце, что за блестящее нетерпение? — игриво спросил он, сжимая гуляющую по ключице ладонь. Кёджуро поднял голову так, чтобы губы почти касались чужого уха, и намертво парализовал друга вопросом: — Хочешь растянуть меня языком? Воздух застрял у Тенгена где-то посреди горла, глаза слепо уставились в пространство. Пусть алкоголь и занял собой часть разума, рассудок был ясен. Однако теперь он в этом не уверен. «Я запомнил» — это ответная шутка? Он сейчас согласится, а Кёджуро расхохочется в голос. Но нет, интонация была совсем другая. Голос – пьяный. Опасаясь любого действия, Тенген медленно отстранился и заглянул в янтарные глаза. — Прости, н-наверное, это было грубо, — Кёджуро смущенно ответ взгляд и попытался отстраниться. — Я выпил лишнего. — Стой, — Узуй перехватил его руку и прижался грудью к спине. — Раз ты хочешь, я блестяще могу. Только тебе нужно лечь. На живот. Кёджуро сейчас больше походил на воду, чем на привычно бушующий огонь. Ему можно было придать любую форму, он неспешно и грациозно перемещался в пространстве. Будто вовсе не пьян, а под каким-то загадочным гипнозом. Крышка от бутылька с маслом выпала из рук и покатилась по полу. Аромат сакуры разлился по воздуху. «Почти как в первый раз» — промелькнуло в головах у обоих. Тенген, прикасаясь к чужому телу скользкими пальцами, жалел, что то первое впечатление нельзя изменить. Корить себя было бессмысленно, можно было лишь сделать так, чтобы больше его партнер не жалел ни об одном разе. — Помнишь про «вишню»? Кёджуро только кивнул в ответ, лежа лицом над предплечьях. Ему казалось, что он нырнул куда-то в воду и не может вынырнуть обратно. Да и не хочет. Этот мягкий, но горячий дурман, который принес с собой авамори, прочно держал его на глубине, а где-то там, еще глубже и дальше, отчаянно бился запертый в клетку стыд. Реальность происходящего то и дело оказывалась под вопросом. Может быть, Тенген сейчас немного приподнял его бедра над футоном, а может быть и нет. Может, его пальцы сейчас проходятся по чувствительной коже, а может и нет. Как бы там ни было, почувствовать хоть что-то хотелось настолько сильно, что Кёджуро уже готов был попросить об этом, но не успел. От первого же касания он вдруг вскинул голову и попытался уцепиться за что-нибудь взглядом, найти последний якорь для сознания, но зрение предательски расфокусировалось. Огоньки свеч плыли крохотными салютами, сумрак комнаты смазывался в единое целое. Кёджуро понял, что это вовсе не та реальность, где он жил все это время. Это другой мир, где он позволял Тенгену вытворять с собой такие вещи и еще и неприкрыто получал то этого удовольствие. Но раз это не его реальность, значит можно делать все, что угодно. Можно даже издать этот резкий звук на выдохе, потому что контроль над собой безнадежно потерялся. Тенген, кажется, заводился сильнее, его движения становились только напористей. Он уже давно в том горячем беспамятстве. Наконец-то они встретились там, одержимые схожими желаниями. Когда движения резко углубились, Кёджуро почти вскрикнул, приподнимаясь на руках. Примерно в этот момент в распаленное сознание просочилось заветное «мало». Кончить хотелось до судорог в ногах, но он понимал, что сейчас не сможет. Он сойдет с ума, балансируя на грани от этой сумасшедшей запретной ласки. Тенген как всегда точно знал, что происходит вокруг. В стонах, слившихся с прерывистым дыханием и повторением его имени, он слышал неприкрытую потребность. Эту потребность так хочется удовлетворить. Он дотянулся до своей пиалы с авамори, допил его и облизнул губы. Может, скрутить ему руки и пальцами довести до изнеможения? Тенген тихо хмыкнул, его взгляд обратился к зеркалу. Как-нибудь в другой раз. Еще раз налив масла на правую ладонь, он растер его и коленом раздвинул чужие ноги чуть шире. — Готов? Кёджуро снова кивнул, не в силах связать язык с мозгом. Два пальца почти сразу проникли на всю длину. «Так туго, милый, мне нужно добавить…» — почему-то слова из тех фантазий пришли на ум прямо сейчас. Вместе с ними пришло осознание нового уровня удовольствия: Тенген заботился о нем. Кёджуро вдруг понял, что готов полностью доверить ему свое тело: Тенген все слышит и понимает, Тенген не ошибется. Новые частоты, на которых он зазвучал, взорвали что-то в голове и пустили по крови огонь. Узуй двигал пальцами внутри горячего тела и левой рукой водил по собственному члену в такт этим толчкам. Кёджуро под ним будто решил всерьез сойти с ума, с громкими стонами прогибая поясницу и вцепляясь в футон от каждого прикосновения к простате. Узуй понимал, что может кончить, даже не входя в него. — Тенген… — с усилием выдавил Кёджуро. — …я не могу больше… давай начнем… — Я тоже, Солнце… — он даже остановил руку, потому что и в правду рисковал не успеть. — Я хочу тебя... Тенген больше не в силах медлить. Под жалобный вздох он вынул пальцы и дотянулся до тансу. Там было маленькое полотенце, чтобы вытереть руки. Пока он отвлекся, Кёджуро успел сесть на колени и завладеть его пиалой, снова наполненной авамори. — Это что мы блестяще делаем? — прошипел Тенген, за шею оттягивая его от поднятой руки. — Не жадничай! — Я сейчас так пожадничаю, что ты блестяще на ноги не поднимешься! — Пиала была бесцеремонно выхвачена из рук и поставлена на пол, подальше от футона. Тенген, не разжимая аккуратного хвата на шее, потянул его вниз, снова укладывая в ту же позу. — Посмотри в зеркало. Пальцы на шее разжались. Кёджуро повернулся влево и увидел отражение, которого старательно избегал все это время. Янтарные глаза широко раскрылись, с каким-то наивным недоумением собирая картину в единое целое. Тенген стоял на коленях, правой рукой сжимал член у основания и водил потемневшей от напряжения головкой меж ягодиц. — К-к-как он внутри меня… помещается? — Кёджуро истерически усмехнулся. — Тенген, это что? Вместо ответа тот блаженно прикусил губу и слегка толкнулся бедрами. Вошло легко, он хорошо постарался с растяжкой. Кёджуро чуть дернулся и ахнул, прикрыв рот рукой. Наблюдение в зеркале связывалось с ощущениями и доказывало, что это не обман зрения. Это точно какая-то другая реальность. В обычной жизни он бы ни за что не смог уместить внутри себя такую габаритную штуку. Как он раньше этого не замечал?.. Почему он вообще еще жив? Только когда их тела соприкоснулись, Кёджуро закрыл глаза. Чувство заполненности, по которому он успел соскучиться, вдруг оказалось недостаточным. Тенген наклонился вниз и сплел пальцы их рук. От поцелуев на шее побежали мурашки. — Кё, открой глаза. Посмотри на нас. Это требовало настоящего усилия. Тепло и небольшая тяжесть тела сверху совсем к этому не располагали, но Тенген начал медленно двигаться. Кёджуро смотрел, как по очереди сокращаются и расслабляются чужие мышцы, как двигаются при этом их бедра, как дыхание на его плече становится все прерывистее. Совершенно невыносимо. Новое осознание открылось почти как дар свыше: он может что-то сказать. «Если ты не будешь блестяще разговаривать со мной, то я не смогу понять, что тебе нужно» — так ему сказали однажды? — Тенген, — тот оторвался от плеча и вопросительно заглянул в лицо, еще замедляя свой ритм. — Тенген, можешь… можешь погладить меня? В крови Узуя запела эйфория. Он оперся на левую руку, правую запустил в золотистые волосы и начал слегка царапать кожу головы. Кёджуро до побеления костяшек сжал кулаки. Движения внутри него быстро стали грубыми и несдержанными, мелкие спазмы пробегали по телу. Он думал, что ни за что не сможет кончить, если не коснется себя. И не мог собраться достаточно, чтобы дотянуться самому или попросить об этом Тенгена. Но на последних движениях тот двинул бедрами под другим углом и попал точно в «цель». Долгожданный оргазм оглушил так, что Кёджуро даже не понял, насколько громко выкрикнул имя своего любовника. Судя по легкому саднящему ощущению в горле, весьма прилично. Тенген резко вышел из него, кончая на использованное полотенце. — Опять простынь… — прошептал Кёджуро, лежа на боку с закрытыми глазами. — Почему все было так долго? — Потому что, когда долго не можешь получить что-то… оно воспринимается куда ярче. Тебя все еще блестяще трясет. — Я хочу по-другому. — Ну и как же? — Узуй блаженно прищурился, поглаживая мозолистые пальцы Кёджуро. — Я видел в книге, что люди, которые снизу, могут быть сверху. Как бы… сверху в пространстве. Ты когда-нибудь делал так? Тенген мгновенно вскинулся, сбрасывая приятную истому.***
Деревянная перекладина кровати холодила лопатки. Зеркало теперь стояло у стены, словно совсем забытое, а футон оказался на его месте. Тенген придержал стройную талию и снова сжал член у основания. Кёджуро обнял его за шею, прижимаясь почти вплотную, и начал медленно садиться. — Все хорошо, не торопись. Он опустился до конца и посмотрел в багряные глаза. В них плескалось голодное нетерпение. Их лица сейчас почти напротив – так непривычно. Тенген чуть поерзал, сползая ниже. Кёджуро оперся руками на широкие плечи и начал двигаться. Странное колющее чувство, возникшее в их первый раз, вернулось снова. Если внутри можно что-то проткнуть, то сейчас они как никогда близки к этому. Тенген старательно удерживал дыхание и переместил руки с талии на ягодицы. Сидящий на нем Кёджуро смотрелся лучше некуда, но его пока неуверенные движения были убийственно медленными. Чтобы хоть как-то спасти себя от испепеляющего нетерпения, Узуй наклонил голову и поцеловал чуть напряженную шею. Поцелуи, легкие укусы и засосы быстро сделали свое дело – Кёджуро с тихим стоном прижал его к себе за голову. От нового воздействия даже такой неторопливый ритм сразу же сбился. Не привыкший к «активной» роли, Кёджуро несколько растерялся. — Солнце, смотри, — Тенген вернул правую руку на талию. — Когда поднимаешься вверх, немного прогибай поясницу, а когда блестяще вниз – наоборот. Пытайся как будто немного подвернуть таз… — он легкими нажатиями на тело несколько раз продемонстрировал нужные движения. — Тебе точно удобно? Кёджуро прикусил губу и кивнул. С этой подсказкой получалось гораздо лучше для них обоих. Когда движения перестали требовать постоянного контроля, он попробовал ускориться. Это оказалось куда лучше, чем на картинке в книге или в воображении. Стоны Тенгена, его вцепившиеся в талию руки и сводящее с ума давление стягивали знакомый узел где-то в самом низу. Внутри боролись два желания: обнять его за шею и вплотную прижаться или эгоистично опустить руку вниз и довести себя до разрядки. Ни одно из них не успело победить. — Тенген, — вдруг болезненно простонал Кёджуро с таким выражением, будто находится в предсмертной агонии. — Что случилось? — удовольствие раскололось, как стекло, уступая страху. — Где болит? — У меня ноги устали!.. Пошевелиться больше не могу, прости… «Бестолочь!», — хотелось выкрикнуть Тенгену за этот испуг. В голове он успел представить любую возможную травму и то, как они будут объяснять какому-нибудь врачу в какой-нибудь больнице, при каких обстоятельствах все случилось. А у него просто ноги устали! Решив не тратить время на ругательства, Тенген пустил эмоции в другое русло и одним движением завалил Кёджуро на спину.***
— Еще раз… меня так… напугаешь… — Тенген опирался на дрожащие руки, нависая над доведенным до изнеможения человеком. — Так легко… не отделаешься… — Прости… — прошептал Кёджуро. — Я сам захотел эту позу… и так быстро устал… я не знал… что так будет… Тенген опустил голову, прижимаясь лбом к его влажной груди. Заполошное сердцебиение и не думало успокаиваться. Не был ли он слишком жесток в этот раз? Каждый раз, когда его руки смыкались на чужих запястьях, намертво прижимая их к футону, каждый раз, когда тело Кёджуро под ним выламывала очередная судорога, он думал, что услышит заветное слово, но ошибался. — Солнце, поднимайся. Простынь опять блестяще мокрая.***
Тенген проснулся от странного дискомфорта и быстро понял: рядом на кровати никого нет. До рассвета оставалось около часа. Куда делся Кёджуро, которого он обнимал перед сном? Он прикрыл глаза и напряг слух. Пошел стирать замоченную в сэнто простынь? Нет, там тихо. Со стороны уборной тоже ни звука. И на энгаве никого. Узуй сел и потер глаза. Кёджуро отправил в рот кусочек рыбы и задумчиво уставился в окно. Благодаря выключенному свету он видел звезды, а не свое отражение, и пытался вспомнить увиденные в книге созвездия. Не смотря на столь активно проведенный вечер, ему снова не спалось. В голове вертелась красивая мелодия из музыкальной шкатулки, и звезды где-то высоко над небом танцевали в такт ударам шипиков о пластинку. Когда его хлопнули по плечам, тарелка с едой едва не упала на пол. Повезло, что он успел все проглотить, иначе подавился бы и наверняка умер от удушья. Неловкость от того, что к нему опять подкрались и застали врасплох, стыдливо обожгла внутренности. Настоящий позор для столпа. Ладно, плохой слух, но почему отточенная интуиция не предупреждает о чужом коварстве? — Как тебе не стыдно, а? — Тенген нахмурился, выходя сбоку в поле зрения. Кёджуро мгновенно стушевался. Скорее всего, брать еду без разрешения по правилам этого дома было запрещено, а он и не знал. — Пошел есть ночью, а меня блестяще не позвал. Вот, какой ты друг… — Прости, я не знал, что ты любишь есть по ночам, — он поднял наивные янтарные глаза. — Можешь взять мою тарелку, если очень голодный. — Да блестяще шучу я… Я сплю по ночам, как нормальный человек. Проснулся от того, что тебя нет. — А как ты это понял? — Не знаю… как-то понял. — Потому что я тебе нравлюсь? — Ешь давай! Тенген посмотрел на улицу. Предутренняя прохлада ощущалась даже через стекло. Ему вдруг захотелось на улицу, вдохнуть этот холод полной грудью, ощутить влажность воздуха кожей. Сон куда-то безвозвратно исчез. — Кё, хочешь прогуляться? — Прямо сейчас? — Да. Погуляем, и провожу тебя домой. Кёджуро кивнул с такой радостью, что сердце вдруг запело. Будто всю жизнь ждал только этого приглашения. Он быстро помыл за собой посуду и пошел переодеваться в свою одежду. На улице пахло дождем и мокрой травой. Фонари должны были вот-вот погаснуть. Тенген чуть поежился, запахивая серебристое хаори и пошел по выбранному маршруту. Кёджуро уверенно вышагивал рядом, сцепив руки за спиной, но от чего-то как будто нервничал. Какое-то колючее нетерпение ворошилось у него внутри. Только Узуй хотел спросить, все ли в порядке, как Ренгоку вдруг обернулся. — Тенген, я хотел попросить кое о чем… — Ну и блестяще о чем? — Ты не будешь против, если я сделаю так? — Кёджуро осторожно поднял правую руку и взял его левую ладонь. Тенген заторможенно опустил сложенные на груди руки вниз и посмотрел туда, где соединялись их ладони. Рука у Ренгоку такая теплая и маленькая по сравнению с его. Он чувствовал себя так, будто его взяли за руку впервые в жизни и вот-вот опустят навсегда, поэтому сознание прочно отпечатывало внутри это ощущение. Весь утренний холод испарился с его тела, изгнанный пришедшим вместе с касанием новым теплом. — Давай. Да, давай блестяще подержимся за руки, — Тенген растянул широкую улыбку. — Спасибо! Ты куда-то хотел пойти? А то мы все стоим… — Блестяще хотел. Пойдем к обрыву, где набережная. К обрыву выводил небольшой парк, обустройство которого забросили около месяца назад. Если бы его достроили, тут наверняка появились бы и лестницы к набережной внизу, и дорожки, и лавочки… Может, даже посадили бы что-то цветущее. Но сейчас здесь был небольшой пустырь с постепенно осыпающимся обрывом, куда редко забредали люди. Тенген вышел на него не случайно. Во всей префектуре не существует места лучше для встречи рассвета. И нет рассвета лучше, чем тот, который встречаешь, сжимая в руке ладонь Кёджуро. Дождевые тучи покинули эти места, на их место пока не пришли новые, поэтому розовеющее небо решило как следует порадовать людей. Мягкие сиреневые тона постепенно переходили в розовые, а те – в ярчайшее золото. Солнце выкатывалось над Японией, даря миру еще один день. Кёджуро чуть прищурился и прислонил голову к широкому плечу рядом. Тенген выпустил руку и приобнял его за плечо. Небеса плясали над ними огненными всполохами, перекрывая мерцающие точки звезд. Они шли по безлюдной улице и дурачились, пользуясь случаем. Прыгали через налившиеся за ночь лужи, бросались травинками, подражали крикам проснувшихся птиц и хохотали от этого, как маленькие дети. Небывалое чувство свободы поднимало в облака. Вот бы всегда так. Просто идти и смеяться. Без истребительского бремени, без ежедневного ожидания новой миссии, без постоянной смертельной угрозы… Кёджуро смеялся и кружился на месте, запрокинув голову к небу. Тенген подхватил его руку и поднял вверх, создавая ось вращения, а потом заключил в объятия. Янтарные глаза все еще внимательно следили за переменой цветов где-то очень высоко. — Тенген, как ты думаешь, люди смогут однажды подняться выше, чем небо? — Выше, чем небо? — Люди же придумали машины, и холодальни, и музыкальные шкатулки, и штуки, в которые видно бактерий… Вдруг однажды изобретут что-то, чтобы взлететь очень высоко? Даже выше, чем облака. — Хотел бы я это блестяще увидеть. — Люди смогут увидеть ледяные камни, звезды и даже созвездия… Интересно, как выглядит наш мир с такой высоты? Если люди поднимутся туда, то смогут нарисовать картины и всем показать. Я очень хочу дожить до дня, когда это станет возможным, — мечтательно сказал Кёджуро. — Мы обязательно доживем, Солнце, — их глаза, наконец, встретились, и Кёджуро счастливо улыбнулся.