***
До отъезда оставалась неделя, Кёджуро больше не отправлялся на миссии, готовясь к плаванию на Карафуто, читал учебники, закупал нужные вещи и периодически посещал поместье Убуяшики. Тенген ходил по рынкам вместе с ним и по набору вещей понимал, что поездка будет долгой. Его сердце холодело и сжималось все сильнее. Кёджуро намекнул, что миссия продлится не меньше девяноста дней. Четвертого августа Тенген проводил жен на задание в соседнюю префектуру, но не стал устраивать встречу с Кёджуро. Причин у него хватало. С того самого дня, как осознание пронзило его разум, он, не переставая, решал в голове одну сложную задачу: а что теперь делать? Его жизнь против воли и всех существующих законов намертво привязывалась к Пламенному столпу. Внутри разрасталось нечто, набирало силу день ото дня, покрывалось шипами и кололо тело изнутри, прогоняя сон, голод и концентрацию. Тенген безвольно вставал на колени перед этим чувством и прятал голову в руках от страха перед будущим. Что ему теперь делать? Эта миссия отнимет у него Кёджуро почти на три месяца, за это время он должен решить, как быть дальше. Он может все оборвать, перечеркнуть, сделать вид, что ничего не было. Или может сознаться невестам в измене и убедить их стать семьей с еще одним человеком, найти способ заключить этот брак. Варианта оставлять все, как есть, больше не существовало. Через день Кёджуро пришел сам. Со смущенной улыбкой он сказал, что сделал сегодня все дела, и спросил, не возражает ли Тенген его компании. Как возражать, Тенген уже напрочь забыл, поэтому просто пропустил его в дом ворота и сказал, что заварит чай. Вечер неспешно спускался на землю, освобождая небо мерцающим звездам. — Мои жены редко берут задания, связанные с демонами. Пусть они тренируются, но я блестяще против, — рассказывал Тенген, разглядывая простой геометрический орнамент пиалы. — Они могут шпионить, выполнять бумажную работу, собирать информацию или охотиться, но только на слабых демонов. — Ты заботливый, — улыбнулся Кёджуро. — Они в безопасности, даже если далеко, и чувствуют это. — Думаешь? — Да. Когда я разговариваю с ними, я чувствую, что они счастливы. Благодаря тебе у них есть все: крыша над головой, любовь и безопасность. Это многое значит. Тенгена бросило в краску от щекочущей неловкости. Кёджуро допил чай, вернул пиалу на столик и пересел с дзабутона к нему на колени. Теплое дыхание пощекотало шею, заставляя тело мгновенно отреагировать знакомым давлением внизу живота. Кёджуро аккуратно поцеловал сгиб между шеей и плечом и поднял голову, заглядывая в багряные глаза. Тенген ответил ему долгим взглядом. Правой рукой погладил голову, пропуская золотистые волосы между пальцами, потом коснулся груди и слегка нажал, отталкивая. Ведомый его руками, Кёджуро сел на край столика и развел бедра, чтобы Тенген мог приблизиться почти вплотную. Сидеть так было довольно смущающе, но отнюдь не из-за их позы, а от того, что это все-таки стол… Тем не менее, думать об этом долго не получилось. Желанные руки потянули ворот юкаты, обнажая разлет ключиц и четко очерченные грудные мышцы. Тенген невесомо коснулся шеи кончиком носа и ощутил слабый запах травяных отваров. Готовился. Чертов провокатор. Кёджуро слегка откинулся назад и отклонил голову, чувствуя, как одной рукой его обнимают за талию, а другой поглаживают бедро под юкатой. Тенген с совершенно несвойственной ему нежностью выцеловывал каждый изгиб шеи, прикасался губами так мягко, что по телу уже бежали волны мурашек. Оставив одну руку в качестве опоры, Кёджуро погладил его голову и собирался было что-то сказать, но наружу вырвался лишь беспомощный стон. — Тенген… что с тобой сегодня? — А тебе не нравится? Я могу блестяще искусать тебя в любой момент. — Не-е-т, — засмеялся Кёджуро от внезапной щекотки на шее. — Я не привык, что ты можешь быть таким аккуратным. Мне уже так хочется начать… Тенген без лишних слов отстранился, полностью распахнул черную юкату и освободил его от фундоси. Только он собирался облизнуть пальцы, как Кёджуро сказал, что в этом нет необходимости – он приготовился дома. Друг в ответ удивленно приподнял брови. — Хочешь, я поглажу себя, а ты посмотришь? — в полголоса предложил Кёджуро. — Звучит ярко. Но давай отложим до следующего раза. Мне хочется кое-чего другого. Сядь на край, милый. Кёджуро послушно пересел ближе к краю, немного опасаясь, что столик перевернется. Тенген уже закрыл бутылек с маслом и приблизился, прижимаясь скользкой головкой к пульсирующему от возбуждения входу. Он уже знал, как в этой позе подобраться ко всем чувствительным местам своего любовника. Даже к тем, которые спрятаны от глаз. — Ты хорошо себя растянул? — шепотом спросил Тенген у самого уха Кёджуро. Тот только кивнул, сжимая пальцы на его напряженных плечах. — Сколько, милый? — Т-три… — Расслабься. Скажи, если будет больно. Он совершил первый толчок, без труда преодолевая сопротивление. Лишь бы только столик выдержал. Кёджуро томно смотрел Тенгену в глаза и бесстыдно сводил его с ума. Левой рукой он погладил чуть напряженное лицо, проследил большим пальцем скулу и слегка улыбнулся. Движения внутри тела становились амплитуднее, Кёджуро несдержанно приоткрыл рот и тут же ощутил до чертиков знакомый румянец на щеках. Тенген положил одну руку Кёджуро под шею, чтобы тот мог откинуть голову, вторую просунул под коленом и погладил его поясницу. Он и не собирался наращивать свой темп, он хотел именно вот так, с этой странной чужеродной нежностью. Медленно погружаться в горячее тело и освобождать его. Почему он раньше этого не делал? Почему так мало концентрировался на процессе и на чувстве единения? Это же так прекрасно. Настолько прекрасно, что он не в силах удержаться, чтобы не поцеловать эту шею еще раз. И эти выступающие ключицы. И это очаровательное лицо. Кёджуро проскользил ребром стопы по боку Тенгена и отвел бедро в сторону, чтобы не препятствовать его движениям. Захватившее его чувство было слишком непривычным. Мягкие поглаживания вместо вонзающихся в кожу пальцев, трепетные поцелуи вместо грубых укусов, аккуратные нажимы на поясницу вместо резко натянутых волос. Телом слишком быстро овладела нарастающая дрожь. Кёджуро испуганно вдохнул, понимая, что уже не сможет собрать концентрацию или восстановить дыхание. Прошло совсем мало времени, у Тенгена даже следов напряжения не проступило, а он уже готов. Над ним будто издевались. Еще один нажим на спину дал нужный угол, чтобы попасть в простату. Кёджуро вскинул голову, хватаясь за чужую шею. — Тенген-а-ах!.. Пожалуйста, быстрее! От такого молящего тона Узуй едва не забыл собственное имя. Он и не ожидал, что эта новая тактика принесет такой успех. Заканчивать сейчас не хотелось, но Кёджуро умел быть чертовски убедительным. Особенно, когда так красиво и протяжно выстанывал свои просьбы. Тенген послушно ускорился, входя на всю длину, так, что кожа про соприкосновении издавала характерный звук. Кёджуро перестал поддерживать себя, положившись чужие руки. Свои ему были жизненно необходимы: одной – обнять своего любовника, второй – сжать потемневшую от прилившей крови головку и в несколько быстрых движений подвести себя к краю. Тенген ослабил хват и позволил ему выгнуться в экстазе. Собственное напряжение треснуло от возникшей паузы. Теплые капли попали ему на живот и бедра и потекли вниз, щекоча кожу. Судя по звукам и мелкой дрожи в мышцах, Кёджуро давно не было настолько хорошо. И дело даже не в том, что они стали встречаться реже. — Нравится, Солнце? — Д-да, — тяжело выдохнул Кёджуро. — Ты сегодня… немного странный. Прости, что я так быстро… Тенген вдруг вышел из него, грубо стянул со столика, развернул и положил на тот же столик животом. Обе руки Кёджуро оказались в крепком захвате за спиной. Такая резкая перемена в поведении кольнула легкой тревогой под кожей, отгоняя навалившееся удовольствие. Впрочем, отгоняя недалеко. — Скажи мне, это тебе тоже нравится? — Тенген без предупреждения шлепнул по правой ягодице, оставляя яркий след. Кёджуро шумно выдохнул от неожиданности. Пауза показалась Тенгену затянувшейся, и он схватил золотистые волосы, грубо натягивая голову. — Отвечай мне! Тебе нравится? Нравится, когда я вот так прижимаю тебя, когда не даю тебе двигаться, когда тяну за волосы? Когда я говорю тебе пошлости, заставляю тебя выполнять приказы? — Да, — с какой-то обреченностью ответил Кёджуро. Будто его застали врасплох без шанса на спасение. — Ты хочешь, чтобы кто-то еще делал это с тобой? — Не хочу. — Черт, — прошипел Тенген и чуть сильнее натянул волосы, непроизвольно прижимаясь к чужим ягодицам. — Скажи это еще раз! Скажи, что не хочешь никого, кроме меня! — Я не хочу никого, кроме тебя. Мне нужен только ты, — в голосе проскочили намеки на новую волну возбуждения. Но все ниточки оборвались, грубо роняя Тенгена с небес на землю. А может, и в саму преисподнюю, куда он сам себе открыл дорогу. Его руки расслабились, отпуская чужие запястья, на которых точно останутся следы. Золотистая голова была бережно опущена на столик. Кёджуро еще несколько секунд лежал неподвижно, ожидая каких-то действий, но ничего не произошло. Тенген просто сидел на полу и смотрел куда-то в сторону. — Ты не будешь заканчивать? — Нет, мне хватило. — Тенген, — Кёджуро обеспокоенно сел напротив и взял его за руку. — Я что-то сделал не так? Я поторопился? Это с непривычки к… — Нет, ты ни в чем не виноват. Все хорошо, Солнце. — Ты заболел? Или просто переживаешь за меня? — Наверное, ты блестяще прав. Я малость… нездоров. Да, Тенген понимал, что болен. Неизлечимо болен этим человеком. Он хотел овладеть им в своей обычной манере, с долей привычной жестокости и власти, заставить его в порыве чувств сказать что-то, что приравнялось бы к «я люблю тебя» и убедиться, что их чувства взаимны. Не смог. «Мне нужен только ты» — это оно? Подойдет? Казалось бы, подойди да спроси напрямую: «Кёджуро, ты любишь меня? Ты хочешь провести со мной свою жизнь?» Тенген не мог и сам не знал почему. Кёджуро отвел его на кровать и сказал, что приберется сам и нальет чай. Тенген смертельно болен, и чай ему уже не поможет. Возможно, помогли бы литры крепкого алкоголя, в котором растворится сначала его благополучие, потом память, а потом и жизнь. Он стоял на осыпающемся краю пропасти, одно неловкое движение, и незнакомая пучина проглотит его навсегда. Хорошо бы аккуратно отойти от края, как следует рассмотреть, что там за обрывом, и только потом решить, бросаться туда или нет. Тенген вгляделся в теплую зелень свежего чая и понял. Отойти и посмотреть. Оценить и принять решение. Ему над стольким предстоит подумать… Кёджуро сел на кровати рядом и дождался, когда он перестанет пялиться в чай и выпьет хоть немного. Это состояние вызывало тревогу. Тенген непривычно много молчит и все время проваливается в какие-то мысленные глубины. Сегодня он даже не захотел продолжения, хотя обычно они оба едва стоят на ногах после любовных ночей. — Завтра же сходи к Шинобу. — Схожу, — соврал Узуй. — Когда я вернусь, расскажи, что с тобой было. Что бы ни случилось, ты обязательно поправишься. Тенген просто кивнул в ответ и отставил чашку. Они молча легли, накрываясь тонким одеялом. Кёджуро пристроил голову на широком плече и погладил подушечками пальцев кожу на гладкой груди. Волнение и тревога в нем утихомирились. Лежать вместе и молчать тоже хорошо, а Тенген сможет о себе позаботиться. — Кё, расскажи какую-нибудь унылую чушь, — негромко попросил он, прислоняясь щекой к теплому лбу рядом. — М-м, я давно ничего не читал, кроме того учебника. Сейчас попробую что-нибудь вспомнить. О, я как-то читал про водоросли, которые растут на дне моря, как наши леса. Они могут быть целых сто метров в длину… Тенген прикрыл глаза и улыбнулся. Стометровые водоросли… Вот бы его жены это слышали. Точно сидели бы с открытыми ртами. Кёджуро что-то рассказывал, но Тенген не особенно вслушивался. Ему был важен только этот голос. Он отпечатывал каждую ноту в своей памяти, чтобы в точности воспроизводить его в любой момент. Прошло около пятнадцати минут, Кёджуро поднял голову и увидел, что друг задремал. Теплое умиление пощекотало сердце. Видеть Тенгена спящим доводилось очень редко. Сон придавал его лицу обманчивую невинность, вызывал желание погладить платиновые волосы и плотнее укрыть одеялом. Так Кёджуро и поступил. Проскочила мысль пойти домой, но он отмел ее. Это их последняя ночь перед отъездом. Нельзя просто уйти, ничего не сказав. Тем более когда здоровье друга под вопросом.***
Тенген лишь немного вынырнул из пучины сна, припоминая недавние события, и паника охватила его. Знакомого тепла рядом не ощущалось. Он широко распахнул глаза и махнул рукой влево. Хвала богам, Кёджуро просто спал на самом краю кровати. От внезапного удара он чуть поморщился и на всякий случай потрогал пострадавший бок. Тусклый рассвет только-только вступал в свои права, просачиваясь в комнату и рассеивая полумрак. От прохлады Тенген слегка поежился, юката на нем сбилась от движения во сне. Отчего-то сильно хотелось пить, и он обрадовался, что пиала с остатками остывшего чая все еще на месте. Запустение. Именно это он чувствовал, оглядывая спящего Кёджуро. Будто отведенное для него место в душе уже покрылось вековой пылью и затянулось паутиной. Нет, говорил Тенген сам себе, он же еще здесь, он рядом. Так будет еще несколько часов, поэтому надо урвать момент. — Солнце, — негромко сказал он, дотрагиваясь до чужого плеча. — М-м-м?.. — Кёджуро пошевелился и попытался открыть глаза, но не смог. Сон держал его слишком прочно. — Тс-с-с, спи. Я просто замерз. — Иди сюда… Он, не раскрывая глаз, сместился ближе к центру кровати и протянул руки. Тенген без раздумий нырнул в предложенные объятия и укрылся по самую шею. По утрам Кёджуро был особенно теплым, будто его внутренний огонь, растревоженный за день, ночью равномерно растекался по всему телу. Горячие руки обвили крупное тело, он поерзал, пристраивая голову на макушке, и снова провалился в глубины сна.***
Около ворот поместья Узуя, стоя на внутреннем дворе, они долго целовались, поглаживали и обнимали друг друга. Вместе шли по улицам до поместья Ренгоку. Держались за руки перед воротами. Тенген пообещал, что придет завтра утром просто посмотреть. Никаких проводов и слезливых прощаний. Особенно в присутствии Сенджуро. Когда ворота закрылись, он готов был поклясться, что взвоет. Острое сожаление глодало его кости. Надо было попрощаться с ним должным образом. Сделать так, чтобы друг всю миссию только и делал, что вспоминал ту ночь. А он вместо этого снова ушел в себя и заставил Кёджуро волноваться. Чертов идиот. Придя домой, Тенген просто лег на пол в своей комнате и уставился в потолок. Сейчас бы выпить. Или посидеть в горячей ванне. Или сесть в ванну и просто вылить на себя бутылку вина. Надо признаться ему. Когда вернется, схватить его на руки прямо в чертовом порту и сказать «я люблю тебя, Кёджуро». Сердце безжалостно давили тиски. Непрерывный стресс последней недели свернулся в клубок тупой головной боли. Может, и правда сходить к Шинобу, попросить успокоительные. Надо что-то сделать, чем-то себя занять, иначе он сойдет с ума.***
Кёджуро чуть наклонил голову, не понимая, послышалось ему или нет. Нет, стук повторился. Он подошел к окну в тот же момент, когда широко улыбающийся Тенген решил в него заглянуть. С тихим щелчком створки открылись. В комнату ворвался прохладный ветер. — Что ты здесь делаешь? — Блестящее доброе утро, во-первых. Во-вторых, просто захотел еще раз увидеть тебя, — сказал друг и бросил взгляд на крупную сумку с вещами. — Я рад, Тенген. — Ну, я пошел. — Стой! — Кёджуро пригладил волосы и со вздохом поднял взгляд. — Знаешь, это странно… я немного нервничаю. Я не должен этого говорить, но… мне страшно уезжать туда. Страшно и в то же время интересно. Можно попросить тебя кое о чем? — Конечно. — Можно я скажу Сенджуро, чтобы он обращался к тебе за помощью? Он очень переживает, что со мной нельзя будет связаться. Ему будет одиноко. — Блестяще, Солнце. Пусть посылает ворона. Если я или жены дома, он может прийти в любое время. Ты же знаешь, что девушки его обожают. Позабочусь о твоем братишке, как о своем. — Спасибо. Я правда очень благодарен тебе. За все. — Удачи. Ты со всем справишься. Я буду блестяще ждать тебя. Сенджуро идет. Кёджуро вопросительно обернулся на сёдзи, но ничего не услышал, а когда снова посмотрел на окно, Тенгена уже не было. Только сырой рассвет и прохладный ветер с запахом тумана. Сенджуро действительно вошел в комнату спустя пол минуты. Он старательно удерживал улыбку и не показывал своей тревоги, точно также, как и его брат. — Аники, ты готов? Поезд уже скоро. — Да, все собрал. Сенджуро, иди обниму, — улыбнулся Кёджуро, присаживаясь на колено. Мальчик с разбега впечатался ему в грудь и намертво обвил тело руками. — Если тебе нужна будет помощь, а отец откажет, ты может пойти к Узую. Пошли к ним ворона. Если придет ответ, смело обращайся. — Узуй-сан? — Они не оставят тебя с трудной ситуации. Все будет хорошо, Сенджуро. Я каждый день буду думать о тебе и обязательно привезу для тебя что-нибудь. Защитишь дом, пока твой брат в отъезде? Мальчик резко выпрямился, правую ладонь приложил к груди, где хранилось его преданное сердце, и с самым серьезным видом отчеканил: — Родовое поместье Ренгоку будет в безопасности! Я буду патрулировать территорию и тренироваться каждый день! Ни один демон не проскочит! — Настоящий истребитель! Сенджуро, обещаю, я буду осторожен, что бы меня не ждало. Теперь надо попрощаться с отцом и уходить.***
Младший Ренгоку стоял у ворот и смотрел на скрытую хаори спину Кёджуро, то и дело всхлипывая и проводя платком по лицу. Силуэт уже превратился в белую точку и почти исчез. В сердце зародился ком страха и одиночества, но Сенджуро старательно придавливал его. Брат бы не заплакал, значит, и он не должен. Сейчас он вернется домой, переоденется и пойдет на тренировку, затем приготовит завтрак себе и отцу, потом пойдет стирать или подметать энгаву… Загонит свою жизнь в привычный график и не оставит времени на слезы. Но сбыться этим планам оказалось не суждено. — Грустишь? От неожиданности мальчик взвизгнул и подскочил на месте. Прямо над его головой на заборе восседал столп Звука и с интересом поглядывал на маленькую фигурку. Как давно он там сидит и как вообще тут оказался, Сенджуро знать не знал. Стыд опалил его лицо – только что обещал защищать дом и прокололся. — У-узуй-сан! Что Вы здесь делаете? — Сижу, не видишь что ли? Я блестящий человек искусства и могу сидеть, где угодно. — Понятно, — Сенджуро опустил голову и погладил одной рукой плечо другой. — Может, хотите чай? Или Вы просто так сюда пришли? — Маленький Ренгоку, — Тенген спрыгнул с забора и с высоты своего роста уставился на него. — Иди в дом и переоденься во что-нибудь уличное. — Н-но зачем? — Черт возьми, я что, должен ярко повторять? Быстрее! Шевели лапками. То ли от страха, то ли от предчувствия чего-то мальчик умчался в поместье. Скорее всего от страха. Стресс из-за отъезда брата и внезапное появление столпа неслабо взбудоражили его. Прошло меньше десяти минут, и он вернулся в хакама, кимоно и черном хаори. — Узуй-сан, что Вы задумали? — Не знаешь, куда пошел твой брат? — Он… я знаю только про порт Токио и все. Аники сказал, что его нельзя провожать. И ему нельзя ничего рассказывать о своей миссии. Простите, Узуй-сан, я ничего не знаю. — Залезай. Тенген присел на одно колено и хлопнул себя по плечу. Опасаясь спорить, Сенджуро лег ему на спину, обхватывая шею руками. Широкие ладони подхватили его под коленями. «Как высоко!», — мальчик сильнее стиснул руки. Короткая просьба держаться, и Тенген сорвался с места.***
До вокзала здесь было совсем немного. Чтобы не быть замеченным, Тенген перескакивал с крыши на крышу, стараясь быть достаточно медленным, чтобы мальчишка не оторвался от него, но достаточно быстрым, чтобы успеть к поезду. Сенджуро, к его чести, не издал ни звука. Только время от времени прерывисто выдыхал и прижимался лицом к твердому плечу. Тенген с удовлетворением ответил, что хват у него вполне пристойный. Завалить средненького демона в будущем сумеет. Поезд еще стоял около перрона. Последние пассажиры торопливо подбегали к открытым дверям. До отправления еще пять минут. А вот и Кёджуро. Показал документы и прошел в вагон, только пламенное хаори мелькнуло. Поудобнее перехватив стройные ноги на талии, Тенген в несколько прыжков спустился в переулок. — Узуй-сан… — у Сенджуро захватило дух от перепада высоты. — Узуй-сан, что мы тут делаем? Это же вокзал! — Серьезно? Это блестящий вокзал? Черт, я и не заметил! Тенген быстро спустил мальчишку на брусчатку, и тот зашатался от долгого сидения на чужой спине. Впрочем, приходить в себя было некогда. Крепко сжав тонкое запястье, Тенген потащил его куда-то в сторону, мимо привокзальной площади в соседний переулок. Здесь было безлюдно, особенно в столь ранний час. Сенджуро глазел по сторонам, забывая беспокоиться о том, что его куда-то тащат. Раздался гудок, по вокзалу пронесся голос диктора, объявляющий отправление поезда в столицу. — Сучьи потроха! — прошипел Тенген. — Узуй-сан, что происходит? — Не говори Кёджуро, что я выражался при тебе. А то за задницу укушу так, что неделю не присядешь! — Х-хорошо… Но что происходит, пожалуйста, скажите! Я беспокоюсь… Вместо ответа Тенген вдруг подхватил его подмышку и сорвался с места. Сенджуро хватило ума не сопротивляться и просто прижаться к крепкому боку. Тенген в два прыжка преодолел высокий забор и выбежал на перрон прямо к хвосту отходящего поезда. Сам бы он запрыгнул в него без всякого труда и спешки, но сейчас, когда в руке ценный мальчишка, это нужно сделать немедленно, пока состав не набрал скорость. — Господин, стойте! — раздался испуганный женский голос. — Господин! У него ребенок! Подбежав к самому краю платформы, Тенген оттолкнулся от нее и ухватился за перила балкончика последнего вагона. Вслед кричали люди, Сенджуро был ни жив, ни мертв от этого маневра. Оказавшись на вздрагивающем полу тамбура, он едва не рухнул на пол. — У-узуй… Узуй-сан, что Вы творите?.. Что все это значит? Узуй-сан, это же поезд, на котором едет брат! И у нас нет билетов. — Вот это да, что я за блестящий идиот?! — Тенген присел на корточки, поравнявшись ростом с привалившимся к стене Сенджуро. — Надо что-то сделать. Может быть, это нам поможет? — он вдруг провел пальцами по золотистым волосам, словно хотел прибрать их за ухо и явил на свет два билета. На этот поезд. На это время. — Думаю, теперь у нас есть шанс. — К…к…как Вы это сделали? Когда? — Сенджуро таращился за зажатые между указательным и средним пальцами бумажки. — Да вчера еще, мелочь пучеглазая. Весь в своего брата! Чуть что, сразу пялишься. Смотри, чтобы глаза не выпали. — П-простите… Узуй-сан, объясните, что происходит. Мы не должны ехать на этом поезде, брат сказал, что его нельзя провожать. — Да? А мне приказа не поступало, странно. Не трясись ты так. Он даже не узнает, что мы здесь. Я же блестящий шиноби. И разве ты сам не хочешь посмотреть на него напоследок?***
Поездка прошла без проблем, Кёджуро не взбрело в голову пошастать по вагонам и обнаружить двух нежелательных пассажиров. Через пару часов поезд встал на платформе Токио на двадцать минут. Тенген толкнул в бок задремавшего на его плече Сенджуро. Почти все люди уже вышли из поезда, их места занимали другие пассажиры. Когда они покинули хвостовой вагон, Кёджуро уже давно скрылся в толпе. Столица не засыпала круглые сутки, все и всегда здесь было в движении, все шумело, гудело и звенело. Тенген с отвращением поморщился. Еще и переулок, по которому он вел Сенджуро, намертво провонял свалкой и отходами жизнедеятельности. Всюду копошились крысы и жужжали падальные мухи. Мальчик тревожно жался к его боку. — Что, маленький Ренгоку, ни разу не был в Токио? — Был, Узуй-сан. Это было очень давно. Мы всей семьей приехали к одному врачу, чтобы он осмотрел нашу матушку. — Понятно. Не бойся, я обещал Кёджуро, что блестяще позабочусь о тебе. Ни одна крыса тебя даже не понюхает. — Спасибо, Узуй-сан. Тенген хмыкнул и не стал сопротивляться, когда Сенджуро взял его за руку. Его ладошка совсем не похожа на крепкую мозолистую ладонь Кёджуро, слишком маленькая, слишком мягкая. Кожа чуть-чуть сухая от мыльных средств, которыми он моет и стирает. Да и характер – совсем не похож на брата, пугливый, доверчивый, слишком мягкий. Кёджуро на его месте выкрутил бы Тенгену обе руки за попытку схватить его и насильно втащить на поезд. Этот мальчишка совсем другой. Они преодолели мерзкий переулок и вышли на широкую улицу. Тенген внимательно огляделся. Скорее всего, Кёджуро давно преодолел этот отрезок пути. По дороге катали дымящие машины, народ пестрой массой перетекал из стороны в сторону. Держась ближе к зданиям, они пошли вдоль дороги, сливаясь с толпой. — Узуй-сан, далеко нам идти? — Довольно далеко. Видел порт хоть раз? — Нет… — Скоро увидишь. Сенджуро замолчал, держа ладонь Тенгена и глазея по сторонам. Улица пестрила вывесками и витринами. Всюду под навесами болтались расписанные пузыри бумажных фонарей или мерцающие на солнце стеклянные коробочки с лампочками внутри. Отовсюду доносились странные запахи, пахло едой, выпечкой, глиной, цветами, какой-то краской… Тенген чувствовал себя совершенно свободно и лениво оглядывал столичные прелести. Сенджуро звучал для него едва ли не громче, чем вся эта улица. Напуган, восхищен, заинтересован… А понравилось бы Кёджуро гулять по Токио? И какого ему тут со своей частичной глухотой? Тенген окинул взглядом жилой дом с симпатичным покрытием на стенах. Жить здесь он бы не смог. Красиво, ярко, всюду блеск и радующий глаз дизайн, но невыносимо шумно. Его поместье в соседнем городке было лучше некуда в плане тишины. Широкая центральная улица разделилась на несколько дорог, и Тенген снова повел мальчика в сомнительный переулок. Там Сенджуро забрался на широкую спину и ухватился за шею. Тенген ловко забрался на крышу и побежал, легко перепрыгивая между близко стоящими домами. Перед одним из карнизов он замер, увидев впереди белое хаори. Вдали уже виднелась голубизна залива. Порт огромный, потерять там одного единственного человека, пусть и такого яркого, проще простого. — Узуй-сан, это море? — Нет, это блестящий Токийский залив. Держись, сейчас надо будет ускориться. Сенджуро послушно стиснул его шею и талию. Тенген сорвался с места, ускоряясь почти в три раза. Ветер хлестнул мальчика в лицо, вынуждая прятать глаза, полы черного хаори взметнулись, издавая характерный хлопок. Тенген легко маневрировал, избегая лишнего внимания и почти не издавая звуков. Сенджуро даже успел удивиться, как такой крупный и наверняка тяжелый человек, может быть таким тихим и незаметным. — Почти на месте, — выдохнул Тенген. — Сейчас найдем нашего Пламенного столпа. — Как Вы найдете его? Здесь же столько всего… — Я блестящий шиноби, говорил уже. Ты видишь так же, как твой брат? — Да, Узуй-сан. — Вот и смотри по сторонам. Тенген оглядел открывшуюся картину. Порт Токио. Слева виднелся фрагмент железной дороги с грузовым составом, за огороженной территорией портовые краны, загружающие крупный корабль контейнерами, разные постройки и, наконец, изящное здание морского вокзала. Идеальное место. Он мог бы подобраться ближе, но тогда Кёджуро может заметить их. Отсюда видно только пассажирские корабли, грузовые подходят в другое место. Он должен быть здесь. Перебравшись на здание вокзала, Тенген поставил Сенджуро на ноги и уселся по-турецки. Эта погоня и постоянные прыжки вымотают кого угодно. Солнце уже преодолело четверть своего пути по небосводу и ослепительно бликовало в волнах залива. Морской ветер раздувал одежду и путал волосы. Где-то вдали голосили чайки, белыми точками мельтеша на фоне чистого неба. Сенджуро огляделся и с сомнением посмотрел на крышу. Видя его неуверенность, Тенген закатил глаза и дернул его за руку, усаживая себе на скрещенные голени. — Отец за меня волнуется. Я никогда не уезжал так далеко без семьи. — Не волнуется он. И ты не волнуйся. Никуда ты не денешься. — Почему Вы привезли меня сюда? — Сенджуро обернулся. — Вы ведь нарушили приказ господина Убуяшики. — Блестяще пойми одну вещь: никто не обязан жить по правилам и беспрекословно выполнять приказы, — Тенген фыркнул. — Пока тебя не видят, можно все. — Но правила нужны, чт… — Я знаю, зачем нужны правила. Ты хочешь посмотреть на брата или нет? — Хочу, Узуй-сан. Простите, что говорю такое, но это так странно, что Вы тоже хотите увидеть его. Вы ведь не только ради меня проделали такой путь. — А ты подаешь надежды, маленький Ренгоку, — он довольно улыбнулся, глядя в голубую даль. — Мне просто захотелось посмотреть. Я человек искусства и люблю смотреть на разное. И принимаю яркие спонтанные решения. Море отсюда выглядит блестяще, а? — Это точно, Узуй-сан. Море очень далеко, но я уверен, оно очень красивое. И в нем наверняка есть красивые рыбы. И кораллы. Я бы хотел себе настоящий коралл. Тенген некоторое время слушал болтовню мальчика и внимательно разглядывал пространство внизу. Где-то там должна появиться золотистая голова и белое хаори. Народ толпился у пристани, ожидая запуска на один из кораблей. Сбоку от него пристроился скромный, но явно ухоженный пароход. На него очереди не было. Минут через пятнадцать Тенген вытянул шею, вглядываясь куда-то. — Вон он. Следи за пальцем. Видишь? — Вижу, Узуй-сан! Это он! Кёджуро с крупной сумкой шел прямо к небольшому пароходу. Один из людей на пристани помахал ему, привлекая внимание. Между ними завязался короткий разговор, услышать который Тенген даже не пытался. Сенджуро в его руках нервно ерзал, всматриваясь в родной образ. Кёджуро что-то показал мужчине и ступил на пароход. — Добро пожаловать, господин Ренгоку. Осмелюсь заявить, что Вы прямо точная копия своего отца. Рад с Вами познакомиться. — Благодарю. — Идемте, покажу Вашу каюту. Где-то в глубине позвоночника укололо странное чувство. Кёджуро замер, чувствуя легкую качку. Мурашки пробежались по коже и бесследно исчезли. Повинуясь неведомому зову он обернулся, хотя был уверен, что это бессмысленно. На крыше вокзала сидела до боли знакомая фигура, на фоне его светлой одежды выделялся еще один маленький силуэт. Их обоих ни с кем нельзя было спутать. «Ах, ты…», — Кёджуро едва не оступился. Эмоции захлестнули его, как морские волны, лижущие камни в этом заливе. Чертов Узуй не просто увязался следом вопреки запрету и своей болезни, но еще и притащил с собой Сенджуро. Сенджуро! В Токио! Поди скакал с ним по крышам, как дикий кот и забрался сюда, чтобы… посмотреть, как Кёджуро уплывет. — Господин Ренгоку, Вы что-то забыли? — мужчина выглянул из каюты. — Все хорошо. Просто померещилось кое-что. — Плавали раньше? — Никогда. — Ну ничего, господин. Надеюсь, Вы не страдаете морской болезнью. Погода отличная, доплывем быстро. Сенджуро смотрел, как пароход отчаливает от пристани, медленно разворачивается и уплывает в большой залив. В горле задрожала острая тоска, мешая сглотнуть. Вид на порт растворился в слезах, плечики мелко вздрогнули. Мальчик отчаянно сдерживал рыдания, превращая их в едва слышный жалкий скулеж. Тенген за его спиной испустил тихий вздох, но никто бы не распознал в нем ни намека на слезы. Эту чертовщину он научился загонять вглубь груди очень давно, когда похоронил свою младшую сестру. — Почему ты так неистово сдерживаешься? — он склонил голову, но украдкой продолжал следить за пароходом. — П-потому что… потому что… брат бы… он бы не заплакал. И я не должен. — Думаешь, он бы не заплакал? Сенджуро в ответ отрицательно покачал головой и несколько раз всхлипнул, пряча лицо. — Он самый сильный и н-никогда не… не плачет. — Я думаю, даже Кёджуро может блестяще заплакать. Что ты опять глаза таращишь? У вас это семейное? — П-простите, Узуй-сан… — Сила измеряется не в количестве сдержанных слез. Твой брат научил меня этому. Самые яркие и сильные тоже плачут. Самые смелые иногда дрожат от страха, а трусы поднимаются с колен и бьют сильнее всех, — Тенген почувствовал, как ветер охладил тонкие дорожки слез на его щеках. — Слабаки становятся блестящими героями, когда другие герои поджимают хвост и позорно бегут. Слезы это просто способ выразить чувство. Как смех, когда тебе радостно. Их бесполезно сдерживать. Сенджуро закрыл лицо руками, сдаваясь горестным рыданиям. Тенген сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая себя, и погладил его вздрагивающую спину. Пароход скрылся за мысом, теперь ни с одной точки в этой части порта его не разглядеть. Кёджуро видел их. «Я рядом, Солнце», — подумал Узуй, и он обернулся, будто услышал эту фразу, что было просто невозможно. Наверное, с этого парохода он тоже смотрел на них. Может быть, даже уронил несколько слезинок. — Твой брат блестяще любит тебя, — сказал Тенген, когда Сенджуро немного успокоился. — Куда бы он ни направился, думать будет только о тебе. — Я думаю… он Вас он тоже будет думать, — мальчик шмыгнул носом и вынул платок из кармана. — Аники очень любит ту музыкальную шкатулку, что Вы ему подарили. Постоянно ее слушает. И он часто говорит про Вас. Вы ведь его лучший друг, правда? — Блестяще верно. Времени уже много. Ты голодный? Вот я, если сейчас же не съем пару раменов, умру прямо на этой крыше.***
— Что это такое, Узуй-сан? — Блестящий холодильник. Отличная штуковина в быту, мои невесты будут в восторге. Тенген деловито оглядел прибор, словно был настоящим экспертом. Сенджуро все еще жался к нему, но оглядывался уже куда смелее и даже начал задавать вопросы о том, что их окружает. Тенген накормил его и напоил чаем, а теперь водил по городу и показывал разные столичные «диковины». Все это малость приглушило грызучую тоску в сердце мальчика. Он помнил, что Узуй может позаботиться о нем. Если так сказал Кёджуро, то иначе быть просто не может. Пока Тенген заполнял какие-то документы, Сенджуро подошел к панорамному окну и начал разглядывать вывеску кафе на соседней улице. Под японским названием были другие слова, написанные на том же языке, который учил перед отъездом Кёджуро. Мальчик не знал, что значит эта надпись. Наверняка просто дубляж с японского. — На что смотришь? — Узуй подошел сзади, вглядываясь в окно. — Интересно, что там написано. — «Яблоко и корица». Не умеешь читать? — Нет, я про другой язык. Аники называл его английским. — А, это. Отвратительный язык. — Почему, Узуй-сан? — спросил Сенджуро и взял его за руку, когда дверь магазина закрылась за их спинами. — Звучит отвратительно. Все эти мерзкие горловые звуки или то, что надо говорить, задирая язык… Когда Кёджуро пытался при мне что-то сказать на английском, я хотел блестяще заткнуть ему рот, — «и затыкал, но тебе это знать не обязательно». — Ему тоже не нравится. — И вообще, на кой черт там эта вывеска унылая? Меня ярко раздражает эта навязчивая примесь культуры с континента к нашей культуре. Нет, конечно, есть много хороших вещей, которые можно позаимствовать, но не вывески и не чертовы двери. — Почему Вам не нравятся двери? — Потому что есть сёдзи, маленький Ренгоку. Сёдзи экономят место, а двери открываются туда-сюда и ярко мешают. Это же так неудобно! И постоянно забываешь, толкнуть ее надо или потянуть. Какой идиот это придумал… — Понимаю Вас. Но вывески могут быть полезны. Это ведь столица, здесь могут бывать иностранцы… — К черту иностранцев. Им своей земли мало? Кёджуро рассказывал, что в Российской Империи есть огромные незаселенные территории, их называют Сибирью, вот и пусть катятся туда. Наш блестящий остров слишком маленький, чтобы еще кого-то сюда пускать. — Но разве мы не должны поделиться с миром нашей культурой? — Сенджуро бросил взгляд на еще одну продублированную вывеску. — Это философский вопрос, юноша. Ты еще мал рассуждать на такие темы. — Наверное, Вы правы. Но, знаете, мне не кажется плохим английский язык. Возможно, на континентах многие говорят на нем. Или, может, в мире очень много языков. Мир ведь очень большой. Я бы хотел узнать о других языках или культурах. — Интересный ты, — вздохнул Тенген. — Правда? — Блестящая правда, я тебе не чертов обманщик. Ты совсем не похож на Кёджуро. Сенджуро вдруг замер и поднял растерянный взгляд. В янтарных глазах прочиталась гремучая смесь из недоумения, страха и опустошения. Тенген повел бровью и со вздохом потянул его дальше по тротуару. — Я вижу, что ты из кожи вон лезешь, чтобы стать таким же, как Кёджуро, но, мой тебе совет, брось эту чушь. Посмотри на себя, ты же абсолютно другой человек. Зачем блестяще лепить свою крошечную тушку по чьему-то подобию? Ты слабый и пугливый. — Я вовсе не слабый! — мальчик вдруг освободил руку и гордо выпрямился, хотя Тенген отчетливо уловил в нем звоночки страха от собственной дерзости. — Я будущий истребитель! Я пройду финальный отбор и… — И станешь, как твой брат, да? А ты хочешь быть истребителем? — он сел на корточки, без тени вражды глядя в янтарные глаза. — Ты не такой, как Кёджуро. Твой брат ни черта не боится, первым бросается в пекло, всегда и везде впереди. Это так раздражает. Бесит даже больше, чем ущербные двери. Пошли уже, а то я тебя почти испугался. — Но почему, Узуй-сан? Мой брат ведь настоящий герой. — Он не герой, а блестящий идиот. — Неправда! — Сенджуро, — Тенген остановился. Мальчик поднял удивленный взгляд – его впервые назвали по имени. — Между блестящим героизмом и идиотизмом очень маленький шаг. Я живу жизнь, которая слишком сильно отличается от твоей, поэтому вижу все иначе. Возможно, ты никогда этого не поймешь. Думаешь, твой брат ярко хочет, чтобы ты стал сильным мечником и однажды занял его место? А чтобы уступить тебе это место, Кёджуро умрет или сопьется? — Узуй-сан! Пожалуйста, не говорите так! — Ставлю свою голову на то, что Кёджуро мечтает, чтобы ты вырос в мире без демонов. Он бы все отдал, чтобы ты прожил в безопасности и никогда не встретил кровожадных ублюдков. Беря в руки катану, он ярко вспоминает твои глаза и убивает сначала ради тебя, а потом ради человечества. Я чувствую то же самое, когда смотрю на своих жен. А знаешь, что я ненавижу в твоем брате? — Ч-что? — То, что в его списке «ради чего он убивает» нет самого себя. Понимаешь, о чем я говорю? Чувствуешь нотки идиотизма? Это не храбрость, это что-то другое. Даже я не могу блестяще понять. Кёджуро не хочет, чтобы ты был таким, как он. Если ты когда-нибудь подойдешь к нему и скажешь, что не хочешь быть мечником, он примет это. Твое яркое благополучие для него важнее, чем традиции семьи и истребительский долг. Думай, маленький Ренгоку, хочешь ты быть истребителем или нет. — А В-вы, Узуй-сан? Вы хотели быть истребителем? — Сенджуро опустил глаза и снова шмыгнул носом. — Никогда не хотел. Просто услышал, что можно спасать людей и получать за это хорошие деньги. Если твой брат бесстрашный идиот, то я алчный идиот. Чертовски алчный. Я привык блестяще брать все, что понравится, и не думать о последствиях. Некоторое время назад жизнь дала мне по хребту и напомнила, что за все нужно платить. Я ввязался в опасную авантюру и никак не выйду сухим из воды. Мы уже почти на вокзале. Тебе что-нибудь нужно перед поездом?***
После этого странного разговора на душе у Тенгена стало куда легче. Половину пути Сенджуро сверлил взглядом пейзаж за окном, вторую половину проспал на крепком плече старшего. Ему нужно много времени, чтобы все переварить и уложить в своей маленькой голове. Тенген покосился на золотистую макушку. Наверное, в детстве Кёджуро был почти таким же. Может, он был куда смелее и решительнее, но было у этих братьев кое-что общее. Упорная вера, из которой они соткали себе защитные коконы. У ворот поместья Ренгоку Тенген снова присел на корточки и объяснил, что не имел цели никого оскорбить. Сенджуро вовсе не должен принимать тяжелое решение, скрепя сердце от чего-то отрекаться или переламывать себя. Он просто должен расти сам и думать своей головой. А действия старшего брата нужно хотя бы иногда подвергать критике. — Когда захочешь принять блестящее решение, думай не о том, что сделал бы Кёджуро, а о том, что сделал бы ты. Вы чертовски похожи внешне, но вы не один человек. Ты другой, Сенджуро. — Спасибо Вам, Узуй-сан. Вы сегодня очень много сделали для меня, — мальчик низко поклонился. Тенген встал и поклонился в ответ. Когда ворота закрылись, он еще некоторое время слушал движения внутри дома. Получит ли Сенджуро нагоняй от отца за то, что пропал почти на весь день без предупреждения? В случае чего надо отвлечь внимание и взять вину на себя. Слышалась только тихая возня. Мальчик принялся за домашние дела. Шинджуро, похоже, даже не заметил его отсутствия.***
— Блядь… Тенген сел на кровать и посмотрел на разгорающийся закат. Слишком похож на тот, который они встречали вместе в палате Кочо. Солнце будто решило напоследок поиздеваться и напомнить, что он потерял. Тенген погладил простынь на той стороне кровати, где обычно спал Кёджуро. Вот бы он обладал чувствительным обонянием, тогда наверняка уловил бы хоть толику его запаха. Осознание, что друг не придет к нему ни сегодня, ни завтра, ни через месяц, больно царапало сердце. Хотелось выть на весь свет. Посидев еще немного, Тенген добыл себе бумагу и карандаш. Мысли слишком рассеяны, плывут, как мутная жижа, не давая собрать ни одного образа, чтобы перенести на чистый лист. Может, это не то, что ему сейчас нужно. События сегодняшнего дня пронеслись в памяти, и он все же улыбнулся. Сенджуро. Как же отчаянно и безрассудно Узуй поступил, когда утащил мальчишку из дома, прыгнул с ним в движущийся поезд, перебегал по крышам. Когда бы Кёджуро не вернулся, он первым делом даст ему подзатыльник за такой риск. Тоска немного сгладилась, позволяя слабой улыбке остаться на губах. Пусть любимый далеко, Тенген еще может оказать ему услугу – приглядеть за Сенджуро. В этом он будет самым лучшим. Присмотрит как профессионал. Позаботится, как настоящий эксперт. Мальчишка и думать забудет об одиночестве. Ради этого придется уезжать в разное время с будущими женами, чтобы дома всегда кто-то был. А то и вовсе оставить их на время без работы. Наверняка они будут не против, юный Ренгоку им очень полюбился. Карандаш прикоснулся к бумаге, выводя первую линию.***
Прошла неделя. Время заточило клинок тоски и резало сердце все больнее. Тенген тренировался по три раза в день, доводя себя до изнеможения. Нет сил двигаться – нет сил думать. Когда это перестало помогать, взялся за стирку. Первым делом постирал черную юкату. Потом начал убираться. Потом готовить. Это спасало. Немного, но спасало. С возвращением жен стало проще. Несколько раз они вместе играли в какие-нибудь игры, проводили совместные тренировки и даже готовили. Тенген заметил, что девушки стали относиться к нему еще лучше, хотя раньше думал, что лучше уже некуда. И тогда сердце прорезал еще и стыд. Он изменял им почти пол года со своим сослуживцем и врал всем четверым ради своей выгоды. Он поставил свою прихоть выше чувств тех, кем, казалось бы, дорожил больше всего. Сидя на кровати, Тенген прижал пальцы к переносице и болезненно сморщился. Он так сильно хотел, чтобы Кёджуро стал его семьей. Тогда они могли бы тренироваться вместе, готовить вместе, спать вместе. Они могли бы свободно целоваться при встрече и держаться за руки на улице, игнорируя чьи-нибудь удивленные взгляды. Но что на это скажут его жены? Захотят ли они поделить своего будущего мужа с другим мужчиной? Сейчас бы возмущенно фыркнуть, встать в полный рост и сказать, что жены не должны с ним спорить. Они никогда не оспаривали его решения, не оспорят и сейчас. Если он скажет, что Ренгоку отныне часть их семьи, все трое просто смиренно опустят головы и скажут «да, мой Тенген». Пол года назад он поступил бы именно так. Но Тенген не фыркнул, не встал и ничего не сказал, а лишь пригладил платиновые волосы и бессильно упал на кровать. Кёджуро был первым, кто не опустил перед ним взгляд в молчаливом принятии. Он видел себя не иначе как равным столпу Звука и держался соответствующим образом, чем и поразил его в самое сердце. Кёджуро ни на кого не похож, и человек, придумавший ему это оскорбление, попал прямо в цель. Он как редчайший образец, не имеющий аналогов, жемчужина коллекции любого ценителя. Его так хочется заполучить. Прошло пол года с того дня, как раненый юноша завладел его сердцем, и Тенген понял, что больше не может просто отдать людям приказ мириться с его решением. Сидящие в комнате девушки, которые вступят с ним в брак, обмануты им. Они тихо переговариваются и даже не знают, что «их Тенген» эгоист и изменник. Стыд ожег так сильно, что скрутило мышцы. Если бы Кёджуро был лучше осведомлен о людских взаимоотношениях, то выбил бы из него эту дурь еще в марте. И из себя заодно. Тенген глубоко вздохнул, чтобы успокоить дыхание, и встал. Надо собраться с мыслями. Взять себя в руки. Откопать в глубине себя достаточно решительности.***
Девушки синхронно обернулись на сдвигающиеся сёдзи. Хинацуру опустила на колени новую вышивку, Сума чуть поправила новое кимоно, украшенное белыми силуэтами змееобразных драконов. Тенген переступил порог и закрыл комнату. — Мой Тенген, все хорошо? — спросила Макио и чуть склонила голову. — Выглядишь немного бледным. — Мы думали, ты хочешь отдохнуть, — улыбнулась Хинацуру. — Сума, Макио, Хинацуру, — вздохнул он и отпустил многотонный груз из страха и стыда. — Я должен блестяще признаться вам кое в чем.