***
Тенген, чувствуя напряжение Макио, вскоре покинул кухню, сославшись на вспышку вдохновения. Девушки восторженно уплетали панкейки, то нахваливая их, то прося рецепт, то делясь впечатлениями. Сенджуро в ответ улыбался и обещал обязательно где-нибудь его записать. Когда завтрак был окончен, ему не дали помочь в мойке посуды, поэтому мальчик отправился на поиски Тенгена, чтобы попросить у него бумагу и записать рецепт. Время шло, Сума еще спала, не зная, что горка вкуснейших панкейков дожидается ее на столе. Остальные девушки взялись за работу. Сенджуро чувствовал легкую тревогу: ему давно пора домой, скоро проснется отец, о нем нужно позаботиться. Но просто уйти он не мог. Хотелось как-то отплатить этим людям за их доброту и заботу. Утром он заметил, что «встревоженность» девушек еще не прошла. Особенно у Макио. Сенджуро долго думал, какое признание мог сделать их будущий муж. Не иначе, как сознался в чувствах к его старшему брату. Отчего-то мальчик был уверен, что без этих чувств тут не обошлось. Об этом говорили и подаренная музыкальная шкатулка, и их до смешного одинаковые реакции, и эта погоня до порта ради одного взгляда в спину. И их регулярные встречи. Сенджуро замер около сёдзи, ведущих на энгаву. Макио неспеша проверяла висящее на улице белье и собирала высохшее. Видимо, ей труднее всего принять такой расклад. Мальчик не знал, есть ли у него хоть какой-то призрачный шанс повлиять на чужую и такую сложную ситуацию. Тенген утверждал, что его сила в уме. Надо попытаться прибегнуть к ней. — Макио-сан, позвольте Вам помочь, — Сенджуро вышел на энгаву с самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен. — Какой трудолюбивый юноша, — улыбнулась девушка. — Отец тебя не потеряет? — Он еще спит, я успею добраться домой. Давайте вместе, — он, не дожидаясь ответа, начал ощупывать белье. В голове собирался глобальный паззл из скудных знаний о семье Узуй, сопоставлялись факты, просчитывались на длинные шаги вперед исходы разных событий. — Знаете, Узуй-сан рассказал мне, как вы познакомились. — Правда? — безразлично вздохнула Макио. — Неужели это так важно? — Я бы очень хотел, чтобы моя история любви была похожа на вашу. — Это еще почему? — она сложила пару дзори и убрала в корзину к сухим вещам. — Узуй-сан рассказывал, как Вы дрались с уличными мальчишками на рынке. Вы такая смелая, — Сенджуро восхищенно захлопал длинными ресницами. — Узуй-сан говорит, что в тот момент и полюбил Вас. Он думал, что возьмет Вас в жены любой ценой, даже если его отец будет против. Я тоже мечтаю влюбиться с первого взгляда, так, что даже смогу пойти против воли семьи. И я бы очень хотел, чтобы моя жена поддерживала меня даже в самые трудные времена. Даже если бы никто не верил в меня. — Ну а стал бы ты врать своей жене? — хмыкнула девушка, стараясь не пересекаться взглядом с янтарными глазами. — Я бы не хотел когда-нибудь обманывать близких людей, Макио-сан. Мне бы очень хотелось прожить честную и правильную жизнь, никогда не врать, не иметь плохих привычек и всегда-всегда быть хорошим примером. Наверное, я мыслю как маленький ребенок, да? — Нет, Сенджуро. Все хотят прожить хорошие жизни. — Просто, иногда так получается… — он прикусил губу, не зная, что сказать. Нехватка жизненного опыта предательски вставляла ему палки в колеса. – Наверное, как бы я не старался быть хорошим, я все равно рано или поздно ошибусь. Возможно, моя ошибка сделает кому-то очень больно, и я буду сильно жалеть. Может, меня даже никогда за это не простят. — Простить бывает трудно. — Представляю. — Ты уже кого-то простил? — Макио покосилась на золотистую голову и потянула с веревки длинный оби. — Я не знаю, можно ли так говорить, но брат мне сказал, что мы с ним должны простить нашу судьбу. Наша матушка была очень хорошим человеком и любила нашу семью, но смерть все равно забрала ее. Это так нечестно. Брат сказал, что грусть или злость ничего не исправят. Мы должны стараться дальше и жить так, чтобы матушка нами гордилась. — Думаешь, матушка гордится твоим братом? — Я не знаю, Макио-сан. Я даже не знаю, гордится ли она мной. Вдруг я делаю что-то плохое и не знаю об этом? Никто не говорит мне на ушко, когда и как нужно поступить, чтобы все было хорошо, — Сенджуро с улыбкой протянул ей сложенную простынь. Макио медленно взяла ее, глядя в янтарные глаза. — Если я когда-нибудь обижу свою жену, я обязательно попрошу прощения и пообещаю больше так не делать. — Думаю, с такими глазками у тебя есть все шансы получить прощение, — девушка улыбнулась и погладила золотистые волосы. С бельем было покончено. Макио взяла корзину и направилась в поместье. Сенджуро увязался следом. И хотя ее лицо несколько сгладилось, а ледяная боль во взгляде оттаяла, его работа еще не закончена. Остался последний маленький шажок, и сделать его нужно было с ювелирной точностью. От него сейчас зависели судьбы пяти человек. Макио подошла к шкафу в одной из комнат и начала раскладывать по полкам постельное белье. Сенджуро подавал ей простыни и усиленно подбирал слова. — А правда, что у Вас есть много красивых коллекций? — М-м-м, правда, — неуверенно сказала Макио. — Откуда ты знаешь? — Брат рассказал! Ему так нравятся Ваши кунаи и ракушки. Он тоже захотел себе большую и красивую ракушку, когда увидел Вашу. А еще он думает, что у Вас большой талант. — Большой талант? — Конечно! Он сказал, что Узуй-сану очень повезло, что у него целых три жены. У Вас есть красивые кунаи и ракушки, у Хинацуру-сан – заколки, а Сума-сан любит рисовать. Ему, наверное, никогда с вами не скучно. — Думаю, твой брат тоже умеет что-нибудь интересное, — Макио взяла корзину и направилась в другую комнату, чтобы разложить оставшееся белье. — Он хороший фехтовальщик и очень-очень сильный. А еще отличный стратег, — искренне восторгался Сенджуро. — Правда, однажды ему не повезло. Он потерял целый отряд на важном задании и очень сильно грустил. Тогда Узуй-сан помог ему справиться с этим. Брат сказал, что они подрались и сломали много вещей в палате. Макио озадаченно промолчала. Выходит, эту часть истории ее будущий муж не выдумал и не преувеличил ради своей выгоды. Пламенный столп был в настоящем отчаянии, граничащем с депрессией. И их драка из-за алкоголя тоже не приукрашена. Сенджуро подождал, когда информация уложится в ее голове, и продолжил: — Мой брат сейчас где-то далеко, возможно, он рискует собой и спасает чью-то жизнь. Я ничего не знаю об этом задании, и мне страшно, что он может не вернуться. Если бы я был обижен на него, то простил бы все на свете, лишь бы все было хорошо. Вам еще нужна помощь? — Нет, милый, тебе пора домой. Отец ждет. Сенджуро попрощался со всеми, пожелал хорошего дня и скрылся за воротами. От проводов отказался, сказав, что хорошо знает дорогу. Макио заперла дверь и устало развернулась к поместью. Выходит, эти отношения на стороне зародились не из простой прихоти ее будущего мужа. Они пустили корни в настоящем горе и совместном превозмогании трудностей. Тенген вытащил Кёджуро из черной тоски по погибшему отряду, а Кёджуро в ответ показал Тенгену его грубое и потребительское отношение. Девушка прижала ладони к лицу и покачала головой. Под длинными ресницами блестели слезы. Тенген никогда не говорил, что их желания равны, и они всегда ставили себя ниже. Он никогда не помогал им дома, и они жили по этому укладу. Он ведь уже вытащил их из старой жизни. И Тенген никогда не просил прощения. Макио вдруг подумала, что Кёджуро может не вернуться с какой-нибудь из своих миссий. Что тогда будет чувствовать Тенген? Сенджуро простил судьбу, забравшую у него самое дорогое. Есть ли в ее сердце столько любви, чтобы простить саму судьбу, если она получит такой же удар? Если ей однажды придется прощаться с мужем навсегда, будет ли она думать о его изменах? Макио переступила порог, глотая слезы. Только бы никто не увидел. В прошлый раз она разревелась прямо при Хинацуру и Суме, какой стыд… И пусть они ласково обнимали ее и плакали вместе с ней, все равно стыдно. Ощущение взгляда остановило ее посреди коридора. Теплая ладонь легла на дрогнувшее плечо. — Мой Тенген… Ну вот, она снова позорно разревелась. Против собственной воли, которой она так гордилась, прижалась к широкой груди, пряча лицо. Он обнял ее, погладил короткие волосы, и стало так тепло, как не было никогда в жизни. Хинацуру и Сума тихонько наблюдали из-за угла, как Тенген берет Макио на руки и уносит в ее комнату. Там он уложит ее на футон, потом сходит на кухню и сделает чай. Может быть, они будут долго о чем-то разговаривать, а может, будут просто молчать и находиться рядом. Сума неуверенно подняла взгляд на старшую невесту. Хинацуру успокаивающе погладила ее по голове и прошептала, что все будет хорошо.***
Сенджуро вошел в свою комнату и шумно выдохнул. Все тело мелко задрожало, он почти рухнул на колени и зажал рот обеими ладонями, сдерживая визг. Его брат и Тенген влюблены друг в друга, теперь в этом нет никаких сомнений. Жены старшего мечника расстроены этим фактом, тоже без сомнений. А он, Сенджуро, влез в очень опасную авантюру и почти ни словом при этом не соврал. Включил детскую наивность, сделал милое лицо и попытался подтолкнуть Макио к принятию. Вышло у него или нет, скоро станет ясно. Сенджуро беспомощно сполз на пол и свернулся клубочком. Это было так тяжело. От напряжения даже заболела голова и пропал весь аппетит. В таком состоянии он мог отключиться прямо здесь, не меняя позы. Хоть бы все прошло успешно, и семья Узуй снова обрела мир. Новая мысль вспыхнула в голове, гоня прочь подкравшееся забытие. Кёджуро влюбился в мужчину. Сенджуро встряхнулся и прокрутил эту фразу еще раз. Потом тихонько сказал вслух, чтобы убедиться, что это не обман. С одной стороны, любовь не знает преград, а с другой… Означает ли это, что старший брат теперь не продолжит свой род? Эта мысль вдруг показалась Сенджуро грустной до слез. Он уже сожалел, что не посмотрит на потенциальных племянников и не увидит, как они вырастут. Но с другой стороны – счастье Кёджуро важнее. Если он захочет провести свою жизнь рядом с Тенгеном, Сенджуро не сможет ему помешать. А что скажет отец? Он ведь наверняка ничего не знает… Мальчик прижал ладони к вискам и старательно освободил голову. Осмыслить все это выше его сил.***
Август сменился сентябрем, дни утекали один за другим, приближая октябрь. Осень на цыпочках просачивалась в лето, подселяя прохладу и тихонько подсушивая листья. Солнце искривляло свою небесную дугу, ветер выхолаживал улицы, а утренний туман становился все гуще и все дольше не покидал насиженные места. Новый сезон наступал стремительнее, чем в прошлые годы. Хинацуру сильнее сжала ладони Сумы и Макио. Они еще раз посмотрели друг другу в глаза и согласно кивнули. Все решено. Они долго думали и пришли к согласию. На оконные стекла упали первые капли дождя, унылая серость, царящая над городком с самого утра, наконец пустила свою влагу. Хинацуру бросила на них короткий взгляд и начала вставать. Девушки встали вслед за ней. Тенген вернулся с миссии два дня назад и залечивал множественные ушибы. В этот раз ему повезло: демон был сильный и габаритный, но абсолютно безмозглый. Швырнул пару раз на землю и разок об дерево – неприятно, но жить можно. Увидев вошедших девушек, Тенген с недоуменным взглядом сел на кровати. Для перевязки или обеда еще рано. — Мой Тенген, — робко начала Макио и сделала маленький шаг вперед. — Мы пришли к некоторому решению… Ее голос почти сразу сел, она неуверенно глянула на старшую и опустила голову. Хинацуру выступила вперед, ей не привыкать говорить за всех. Сума выглянула из-за них, пытаясь занять достаточно пространства и показать, что она тоже на что-то влияет и везде принимает участие. — Мой Тенген, — продолжила старшая. — Мы хотим сказать, что ты должен слушать свое сердце. Мы не против, чтобы Ренгоку-сан стал частью нашей семьи. Если ты правда любишь его и хочешь этого, мы не станем возражать. — Вы уверены? — ошеломленно спросил он. — Вы блестяще точно не против? — Точно, мой Тенген, — сказала Сума. — Мы все втроем решили. — Только мы хотим попросить об одном, — снова взяла слово Хинацуру. — Обдумай все еще раз, прежде, чем принять решение. Тенген смог только кивнуть. Глядя на него, девушки захихикали и спешно покинули комнату. Из коридора донесся их удаляющийся смех. Он рассеянно дотронулся до своего лица. Как оно сейчас выглядит, что они засмеялись, он понятия не имел. Вставать до зеркала было сложно – ушибленное бедро разнылось после недавнего похода на кухню. Жены дали добро на расширение семьи. Он уже не ждал и не надеялся, уже готовился принять этот разрыв. И вот они, словно ангелы из мифологии запада, спустились и даровали ему эту свободу. Он может вступить в брак с Кёджуро. Не выдержав наплыва эмоций, Тенген все же подскочил с кровати и сел за стол строчить письма. Первые несколько бумаг были отправлены на выброс. Он собрал всю концентрацию и постарался написать приличное официальное письмо. Слова без опыта подобных обращений подбирались с большим трудом. Он несколько раз перечитал получившийся текст и оставил его в качестве черновика. По этому образцу было написано чуть больше двадцати писем. Завтра же, как только позволит нога, Тенген отнесет их на почту и разошлет по адресам.***
В начале октября начали приходить ответы. Почти каждый день Тенген был вне себя от негодования. Все префектуры отвечали отказом – никто не мог заключить брак между двумя мужчинами. Каждое письмо он прочитывал по нескольку раз в поисках хотя бы призрачной надежды на возможное согласие, но ответы были словно обтесанные доски – прямые и конкретные. Зарегистрировать этот брак на законном уровне больше нельзя. Тенген мерял шагами комнату. Какое-то досадное упущение мучало снова и снова. Что он мог упустить? Может, это знакомая тревога, и Кёджуро сейчас грозит опасность? Странное чувство подгрызало позвоночник день за днем, пока однажды Тенген не понял. Глядя в свое отражение, неверяще покачал головой. Он думал, что изменился, стал лучше, научился считаться с другими людьми. Даже составил новые графики домашних дел со своим участием. И все равно ошибся. А захочет ли Кёджуро заключить с ним брак? Единственный человек, который до сих пор не в курсе обмана – сам Пламенный столп. Он ведь вполне может оскорбиться и навсегда отвернуться от Тенгена. Он может просто не захотеть вступать в этот брак и делить мужа с тремя девушками. Да Кёджуро вообще может все, что угодно. Любой исход, от трагического разрыва до радостного согласия, равновероятен. Тенгена мелко затрясло. Он уже едва ли не свадебный наряд приготовил, а его любимый где-то на Карафуто понятия не имеет, что его ждет по возвращении. Жены просили следовать за своим сердцем. А чего хочет это непослушное и неопределенное сердце? Почему снова так страшно? Страх перед новым признанием. Страх быть отвергнутым. Тенген подошел к окну и посмотрел на убывающую луну. Мягкий золотой свет обволакивал внутренний двор поместья. Смотрит ли Кёджуро сейчас на эту луну? Было бы замечательно. Тенген прикрыл глаза и мысленно попросил луну передать ему послание быть осторожнее и обязательно вернуться. Мысли о Кёджуро часто занимали Тенгена. Оставаясь в одиночестве, он мог подолгу перебирать рисунки и гадать, какая на Карафуто сейчас погода и нормально ли он оделся. Есть ли у него жилье, тепло ли ему спать, достаточно ли у него еды. Каких демонов он повстречал сегодня, не получил ли травму, а если получил, то есть ли там врач. А может, он уже плывет обратно. Прямо сейчас водная гладь, растревоженная пароходом, гуляет где-то далеко, а на палубе стоит одинокий человек и смотрит на замершую в небе золотую полусферу. Спасало его и присутствие Сенджуро. Мальчик иногда приходил в гости и неосознанно вел себя в точности как брат. Удивлял девушек каким-нибудь рассказами, восхищался их трудами, позволял плести себе косы и рисовать на теле. Тенген даже попробовал потренироваться с ним. Сенджуро быстро выдыхался, но ничем не показывал свою усталость и снова бросался в атаку. Тенген мягко ронял его на землю или на татами и спокойно ходил рядом, ожидая нового нападения. Дни ползли друг за другом и постепенно укорачивались. Миссии сменялись выходными. День готовки с Макио шел после дня уборки с Сумой. Сердце Тенгена билось все тяжелее, когда он зачеркивал на листе очередную цифру. Цифра «85» означала, что послезавтра его день Рождения. Вот бы Кёджуро приехал именно в этот день. Лучшего двадцатиоднолетия представить просто невозможно. Но он не приехал. И не прислал никакой вести. Целый день Тенген поминутно вслушивался в улицу, ожидая намеков на появление ворона уз, но напрасно. У столпов не было традиции праздновать дни Рождения друг друга. Многие просто не так близки, да и собраться без вызова Убуяшики было почти невозможно. Тем не менее, грустить Тенгену было некогда. С утра он разбирал подарки жен – новые художественные принадлежности, пару браслетов и несколько ароматных свечей, затем у них была совместная тренировка и домашние дела, потом вечерняя прогулка по осенним улицам. На следующий день явился Сенджуро и с поклоном явил Тенгену свой подарок – небольшой пестрый гребень в красно-зеленых тонах. За такое поведение мальчика накормили самым вкусным дайфуку ручной работы, нагладили в шесть рук и проводили домой в веселой компании. Каждую свободную минуту Тенген думал только о том, что скажет Кёджуро. С этими мыслями он зачеркнул на своем листе «86», «87», «88» и «89». Каким медленным казалось это проклятое время тогда, а сейчас – не более, чем просто миг. Восемьдесят девять дней с момента, как он сидел на крыше вокзала, исчезли безвозвратно. Все вокруг изменилось. На улице холодает, а Тенгену теперь двадцать один. Почему именно в двадцать один осень за окном кажется такой унылой. Унылее, чем когда-либо в жизни, она была вечером второго ноября тысяча девятьсот двенадцатого года, когда в ворота поместья неистово застучали. Сенджуро, словно маленький вихрь, оказался внутри и забыл даже про приветственный поклон. От волнения на нем не было лица, только нервная дрожь и широко раскрытые горящие глаза. Опережая вопросы Тенгена, мальчик сходу сунул ему сложенную бумагу. — Ворон, Узуй-сан! Тенген без труда узнал знакомый почерк и едва не вскрикнул от всплеска всевозможных эмоций. Кёджуро прислал письмо. Первое чертово письмо за восемьдесят девять проклятых дней! Он прибыл в Токио. Завтра на утреннем поезде вернется домой.