__________
По всей Королевской Гавани вновь зазвонили колокола, чествуя двадцать вторые именины принцессы Рейниры, но принц Деймон при этом не присутствовал. Он знал, что его брат устроит большой пир — Визерис готов был выпить при любом удобном случае — но самого Деймона не пригласили. Вместо этого принц стремительно преодолевал путь от Дрифтмарка до Драконьего Камня верхом на Караксесе. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он в последний раз видел свою племянницу, и их последняя встреча закончилась не лучшим образом, но Деймон был уверен, что девушка придет к нему. Это была их старая традиция — гонять драконов из Королевской Гавани на Драконий Камень и обратно, и хотя Деймону пока не было дозволено появляться в Королевской Гавани, никто не запрещал ему появляться на Драконьем Камне. Они с Караксесом высадились на пляже — их старом излюбленном месте, и Деймон остался ждать на скалах у обрыва. Оттуда открывался чудесный вид на море, в том числе на проплывающие лодки и на желтых драконов. Деймон достал из кармана плаща небольшую шкатулку и улыбнулся, изучая ее содержимое: он сделал ожерелье специально для своей племянницы — блестящий аметист в центре, такого же яркого фиолетового цвета, как ее глаза, окруженный маленькими рубинами, сверкающими красным цветом их дома. Когда полуденное солнце стало припекать, Деймон сбросил одежду и нырнул в море, оставив Караксеса на камнях. Он внимательно присмотрелся к воде в направлении к Королевской Гавани, но там никого не было видно. Казалось, все королевство разыграло с ним жестокую шутку, бросив его на произвол судьбы. Деймон слышал вдалеке гулкий рокот местных драконов, но других признаков жизни у замка не наблюдалось. Деймон застонал. Вода была прохладной, а капли блестели на его обнаженной груди и руках. Он взглянул на Караксеса, который, похоже, загорал, греясь в теплом сиянии золотых солнечных лучей, а Деймон греб, надеясь больше не оставаться наедине со своими мыслями. Изнемогая от жары, Деймон поплыл обратно к песчаному берегу. Он натянул бриджи и завязал шнурки, но не стал надевать дублет: вместо этого направился по камням обратно к утесу без рубашки. Он плюхнулся на своего дракона, и зверь инстинктивно обернулся вокруг него, защищая, хотя Деймон даже не искал укрытия. Он почувствовал тепло твердой чешуи Караксеса на своей голой спине и вздохнул. — Интересно, почему она так долго, — проворчал Деймон. — Возможно, это мое наказание за прошлый раз, она хочет заставить меня думать, что забыла обо мне. Караксес застрекотал, как бы соглашаясь с тем, что Деймон заслуживал такого наказания. Мужчина закатил глаза. Он наклонился ближе к огромному зверю, тепло его массивного тела полностью высушило воду с кожи. Когда Деймон проснулся, солнце уже скрылось, а на его месте сияла огромная серебристая луна. Караксес оставил его и плескался в море, над ним летали Вермитор и Среброкрылая, но больше никого не было. Рейнира так и не пришла. Караксес тоскливо заверещал, глядя на танцующих вдалеке драконов, ведь его партнерша была так далеко. Пир начался уже несколько часов назад, задолго до захода солнца, так что шансов на то, что Рейнира прилетит сейчас, не было. — Пустая трата времени, — пробормотал Деймон, хотя знал, что боль в груди была вызвана не этим. Он спустился обратно на пляж и переоделся, после чего снова призвал Караксеса к себе. Его тяготило искушение полететь в Королевскую Гавань, разгневаться и накричать на брата, на Алисенту Хайтауэр, на Рейниру, но ничего хорошего из этого не вышло бы. Если Рейнира не хотела его видеть, это только ухудшило бы ситуацию. Он опустил голову на руки, взобравшись на своего дракона. — Назад в Дрифтмарк, — прошептал он. Караксес завыл, словно тоже переживал тяжелую утрату.__________
Торжественный звон колоколов Королевской Гавани возвестил о двадцать третьем дне именин Рейниры Таргариен, принцессы Драконьего Камня, наследницы Железного трона. Это был конец недельного празднования возвращения ее мужа, будущего короля-консорта, сира Лейнора Велариона из великих морских сражений, ознаменовавших, по прогнозам короля, окончание войны на Ступенях. Несмотря на громкий звон, который разносился по улицам Королевской Гавани, пробуждая от сна принца Эймонда и принцессу Хелейну, с острова Драконий Камень колокола почти не были слышны, только если Деймон уж очень сильно напрягал слух. Они с Караксесом находились у стен замка, глядя вдаль на Королевскую Гавань, пока над головой пролетали птицы. Он уже ночевал здесь вчера, боясь не успеть добраться из-за плохой погоды до места встречи из Пентоса, поэтому, когда на них обрушился дождь и небо раскатисто громыхнуло, Деймон пил самое дешевое в своей жизни пиво и ждал. Возможно, он был глупцом, но у него было хорошее предчувствие насчет этого года. В прошлом году принцесса была разгневана на него, и он не помог ситуации, сказав, что искал шлюх, напоминающих ему о ней. Лейна указала ему на это, так что было вполне логично, что Рейнира не пришла. Прошло уже больше года с тех пор, как она видела его в последний раз, и, конечно, ее гнев должен был утихнуть. В этом году он приготовил для нее большой сверток: заказал платье из мирийского кружева того же желтого оттенка, что и Сиракс, с маленькими драконами, красным и черным, вышитыми на бедрах. Деймон потягивал пиво, рассматривая горизонт, серые облака, простиравшиеся насколько хватало взора, и вздыхал. У него было хорошее предчувствие насчет этого года. По мере того, как день подходил к концу, Деймон начинал чувствовать себя дураком, сидя под дождем. Он проклинал себя за то, что не был более конкретен, что не назначил время встречи в этом чертовом письме, но Деймон не смел писать ей, пока она была в замке, не то его надоедливый брат мог перехватить письмо и использовать его как способ опорочить их. Гонка за Железный трон была слишком опасна, и Рейнира должна была одержать верх, превзойти все возможные планы Хайтауэров. Деймон не мог помочь ей в этом. Вместо этого, он ждал у места своего бывшего изгнания весь день, жаждал услышать ее голос, прикоснуться к ее коже, чтобы она сказала ему, что простила его, что хотела его, скучала по нему. Так же, как он скучал по ней. В ту ночь Деймон не покинул остров. Когда дождь утих, он и Караксес полетели на пляж. Деймон разжег костер у скал, взобрался на своего дракона, и они погрузились в волны, чтобы поймать рыбу для приготовления ужина. После трапезы Караксес свернулся калачиком и задремал, а Деймон сбросил одежду и нырнул в море, пробираясь сквозь толщу воды, пока не достиг пещеры. Дурацкая пещера. Дурацкая пещера, где он в последний раз видел свою яркую, прекрасную, замечательную племянницу. Деймон отмокал в горячих бассейнах, вода в которых была гораздо приятнее для крови дракона, чем холодная морская, и внутренне проклинал себя за то, что вообще поверил, что Рейнира появится. Она покончила с ним, разве не так? Разве не она отослала его? Деймон пожалел, что не захватил с собой побольше дешевого пива: он застонал, и жалобный звук эхом разнесся по пещере.__________
До двадцать четвертого дня рождения Рейниры оставалось несколько дней. Деймону исполнилось сорок лет несколько лун назад, хотя он и делал вид, что этого не произошло. Они с Лейной гостили у подруги в Пентосе, магички, жившей в довольно роскошном дворце неподалеку от собственного дома принца Города, но его жена уже давно ушла спать. Он пил вино из оловянного кубка и смотрел на красочный город, раскинувшийся под ним, — голубая черепица крыши оказалась не слишком удобным местом для принца. Деймон перевел взгляд на холодный металл, который сжимал в руке. На его тридцатые именины Рейнира и Эймма подарили ему небольшое кольцо из валирийской стали. Оно было гораздо менее эффектным, чем другие кольца Деймона, но Рейнира, которой тогда было всего тринадцать, хотела сделать его специально для него из-за его любви к мечу, Темной Сестре. Деймон сделал точно такое же кольцо, и повесил оба на тонкую золотую цепочку. Он уже много чего дарил принцессе, искал далеко-далеко, чтобы преподнести ей идеальный подарок на день именин: медальоны, кинжалы, диадемы, шелка, но это кольцо казалось ему чем-то более важным. Он повертел кольца в руках, осматривая их на предмет вмятин и изъянов, а затем опустил ожерелье в маленькую коробочку и положил ее в сумку, которую собрал для путешествия. Своей внешний вид он тоже продумал: угольная туника с ярко-красными рукавами, напоминавшая ему о возвращении в Красный замок после нескончаемой битвы за Ступени; темно-коричневые бриджи, напоминавшие те, в которых он провел ту самую украденную ночь в Блошином конце — ночь, вышедшую из-под контроля; темные кожаные сапоги, те самые, в которых он когда-то отправился на Драконий Камень, но летел не один, его талию обнимали маленькие ручки Мисарии, не уверенной в нем и Караксесе. Возможно, Деймон и не получал вестей от Рейниры, но Лейна и Лейнор регулярно переписывались. Оттуда Деймон и узнал, что супруги подумывали сделать Драконий Камень своим постоянным местом жительства, устав от перешептываний в замке и неприязни Десницы короля, Лионеля Стронга, к связи Рейниры с его сыном и наследником. Деймон считал, что это хорошая новость, знак того, что она приветствовала перемены, знак того, что она могла быть менее склонна проводить время с отцом и мачехой, знак того, что она, наконец, прислушалась к его совету об опасности слишком близкого общения с сиром Харвином Стронгом. В груди Деймона все еще теплилась крошечная надежда, скорее последние остатки желания погибающего человека, дым от потухшего костра, последнее доказательство того, что что-то между ними вообще существовало. Он был уже не так молод, да и она тоже, его высокомерие померкло, а ее невинность развеялась, возможно, они больше не подходили друг другу. Деймон был задумчив, наблюдателен, но не многословен, тогда как она выворачивала душу наизнанку, желая быть услышанной, принятой, жаждущей похвалы, внятно выражающей свои мысли, чего Деймон никогда не умел. Мужчина уже давно отказался от похвалы, когда-то он стремился произвести впечатление, но получил лишь порицание, тогда как Отто Хайтауэр стал Десницей короля. Деймон не получил никакого удовольствия, ночуя на Драконьем Камне. Один из мейстеров Рейниры не пустил его в замок, и ему пришлось остановиться на постоялом дворе в некотором отдалении, оставив Караксеса бродить с дикими драконами и надеяться, что он не ввяжется в драку с Каннибалом. Прервав завтрак, Деймон отправился на поиски Караксеса, и они снова вернулись на край утеса. Деймон достал из сумки бутылку дорнийского крепкого вина и залпом выпил половину. Он сидел в одиночестве на камнях, наблюдая, как Караксес плавал у побережья, посматривая в сторону моста, того самого моста, где когда-то давно он столкнулся с Рейнирой в борьбе за драконье яйцо — теперь же тот был пуст. Деймон не удивился, что Рейнира так и не пришла. Он остался до ночи, не желая пропустить ее приход, но знал, что в это время уже вовсю шел пир с Визерисом. Она совсем не думала об одиноком дяде, живущем в почти постоянной изоляции, тоскующем по ней, о человеке, которого когда-то называла любовником, за которого когда-то обещала выйти замуж, который дорожил ей больше всех на свете даже после стольких лет разлуки. Деймон был сломлен, проклят войной, изгнанием и политическими интригами. Он никогда больше не сможет стать прежним, но теперь должен хотя бы попытаться. Деймон осмотрелся вокруг и потянулся к маленькой коробочке. Он не мог оторвать от нее взгляда, вспоминая вес валирийской стали на пальце, и тут же выбросил ее с обрыва. Если Рейнира стала жить дальше, то и он должен был. Он не будет умолять, однажды он уже совершил такую ошибку и попросил руки племянницы, только усугубив ситуацию. Возвращался в Пентос Деймон в полном молчании. Время от времени Караксес нарушал леденящую душу тишину свистом, словно пытаясь утешить его, но Деймон не обращал на это внимания. Его вообще ничего не волновало. Крепкое вино уже начало действовать, еще несколько бутылок, и он может сброситься с той чертовой крыши в Пентосе. Лейна была первой, кого он увидел: серебристо-белые волосы, с которых стекали капли воды, сверкающие лиловые глаза, сияющая на губах улыбка. Она плавала в широком бассейне с молодой женщиной, волосы которой легко отливали золотом, глаза были синими и глубокими, как море, полными обожания к женщине, с которой она находилась рядом. Деймон сделал вид, что не заметил их: он уже достаточно хорошо знал правила игры, шаги танца. У каждого из них были свои увлечения, и они не задавали вопросов. Он вернулся в спальню и сбросил всю одежду в кучу на пол, утопив себя в еще одной бутылке крепкого вина — темной, как кровь, жидкости — и угрюмо сел на пол перед кроватью. Именно таким, погрязшим в жалости к себе, Лейна нашла его пару часов спустя. Она прижала его к себе, целуя в щеку и шепча на ухо ласковые слова, не зная, что причиняло ему боль, но зная, что Деймон расскажет об этом, когда будет готов. Она позвала слуг, чтобы те набрали ванну, и завернула Деймона в алую простыню, поглаживая его волосы, пытаясь — безуспешно — выхватить из его рук пустую бутылку. Деймон с готовностью забрался в ванну, обжигающий пар взывал к его жгучей крови, и погрузился в воду так, что только его голова осталась на поверхности. Лейна присоединилась к нему, устроившись между его ног и тихонько напевала себе под нос. Обычно Деймон наслаждался ощущением ее обнаженной кожи на своей, но в этот момент ему хотелось оттолкнуть ее, свернуться калачиком и проклясть всех богов, о которых он когда-либо слышал. Лейна не позволила бы ему этого. — Лейнор снова написал, — сказала она, заполняя напряженную тишину информацией, которая нисколько не интересовала Деймона. — Видимо, ему теперь разрешено присутствовать на заседаниях Малого Совета, Визерис хочет, чтобы он учился так же, как Алисента. — Алисента Хайтауэр что, стала блядским дипломатом? — прорычал Деймон. — Она личная куртизанка моего брата, не более того. — Она снова ждет ребенка. Говорят, она надеется на девочку: Лейнор считает, что у нее какая-то странная неприязнь к Хелейне с тех пор, как та начала играть с пауками, но Визерис думает, что это будет мальчик. — Я чертовски рад за них, — мрачно пробормотал Деймон. — Ты можешь не рассказывать? — Лейнору в этом году исполнится двадцать один, и он собирается вернуться в Дрифтмарк в следующем месяце, чтобы отпраздновать свои именины. Мои родители пригласили и нас, отец заверил меня, что не будет пытаться убить или покалечить тебя, если мы приедем, — Лейна с надеждой посмотрела на него. Деймон только хмыкнул. — Пожалуйста, Деймон, мои родители стареют, я бы хотела увидеть их снова. Мама пишет, что отец нездоров, хотя он никогда и не признается в этом, я хотела бы проведать его. — Все мы стареем, — прорычал Деймон, хоть ему и претила эта мысль. Он провел остаток ночи, игнорируя ее, упиваясь бутылками крепкого вина, желая, чтобы ему снова было двадцать четыре. Тогда он верил, что всегда будет наследником своего брата, однажды станет его Десницей, и им суждено будет править вместе, но вот сегодня ему сорок, он совсем один, вдали от семьи, дальше, чем когда-либо мог себе представить. Если у него вообще осталась семья.