***
К полуночи поднялся туман. Ветви деревьев выплывали из сумрака, норовя вцепиться в обнаженную кожу. Сквозь сгустившийся молочно-белый воздух не проступал ни один огонёк. Даже туман не мешал разгульному веселью солдат, и его звуки раздавались все ближе и ближе. По коже бегала дрожь, но Кэлен не знала, что вызывало ее: волнение или холод. Она была совершенно обнажена перед лицом обоих, и даже оттепель не могла помочь. Но туман… он обволакивал ее, словно укутывая в кокон, и слепота больше не тревожила ни ее, ни ее людей. Даже ее белоснежный конь уверенно шагал вперед, доверяя управлению Кэлен, а не своим глазам. После полуночи, когда туман вступил в свою полную силу и даже ближайшие палатки начали походить на обман зрения, лагерь, недавно переживший пожар, настигли призраки. На белоснежных конях и с оружием наперевес, они прокладывали путь сквозь ряды палаток, сметая все на своем пути. Солдаты Ордена, захваченные врасплох, впадали в первобытный ужас и слишком медленно хватались за оружие. Кэлен видела в их глазах самый настоящий страх, и постепенно ощущение ее собственной наготы стиралось. Ее люди сеяли ужас, и она была не обнаженной женщиной на лошади, а духом погибели — единственной, кого д’харианцы по-настоящему боялись. Многие считали ее мертвой после недавней погони. Что ж, это было ей лишь на руку. Они проходили вглубь лагеря, пока туман позволял это. Его плотная дымка мешала противникам увидеть, что происходило. Галеанцы обрушивали палатки, кони топтали их вместе с людьми внутри. Организованного сопротивления не было, и застигнутые врасплох солдаты Ордена были не той угрожающей армией, которую они могли бы встретить на поле битвы. Кэлен находилась среди телохранителей, поэтому ей до сих пор не приходилось вступать в бой. Это было единственным условием, под которым ей пришлось подписаться, чтобы Райан все же перестал пререкаться с ней. Среди противников находились те, кто бросал оружие и начинал молиться, падая на колени в снег. Но Кэлен не обещала прощение — она обещала месть. — Никакой пощады! — закричала она, и вновь застонала живая плоть, распарываемая мечами. Всюду, где бы она ни следовала, землю заливала кровь. Ее призраки сеяли хаос, неумолимо продвигаясь вглубь лагеря. Впереди уже виднелись шатры командования. Еще в прошлый раз они были идеально белыми, а теперь их покрывала сажа и копоть; местами виднелись коряво залатанные дыры и прорехи. У шатров уже ждали несколько белокожих юношей. Словно конвоиры, они охраняли тела мертвых командиров, пробывших на своем посте лишь несколько дней. Не спешиваясь, Кэлен оглядела их лица, более бледные, чем лица ее призраков-галеанцев. Их одолел яд, подсыпанный в ром, все признаки были налицо. Кэлен подняла взгляд на аргон, вколоченный прямо в землю у шатра. На него была насажена голова с темными маслянистыми волосами, но что-то больше Кэлен не могла увидеть — прямо по центру, изо рта, торчало окровавленное острие аргона, прошедшее через весь череп от самого затылка. Даже так Кэлен узнала в нем исповеданного волшебника. Должно быть, командирами избрали тех, кто помог обезвредить Слагла до того, как был сожжен весь лагерь. Кэлен не испытала ни призрака сочувствия, пусть даже после исповеди он перестал быть чудовищем. Она отказывалась поддаваться его провокационным словам, и все же некоторые вспоминались ей даже спустя несколько дней. Она — тоже реликт. Если она не переживет эту вылазку, то ее род оборвется. Что это, если не сознательная борьба с магией? — Пора возвращаться, — она отдала приказ так пространно, как только могла, продолжая держать маску призрака. Это было просто: она мало чем отличалась от Маски Исповедницы. Толпы вокруг них сгущались; она понимала, что время стремительно утекало, и д’харианцы медленно, но все же приходили в себя, хватаясь за оружие. По взглядам некоторых она понимала: они не видели в ней духа и не боялись. Галеанцы ринулись вперед, расчищая путь для Кэлен. Ни один из ее побеленных кинжалов еще не покинул ножна на ее бедре, но противники прибывали. Кэлен перехватила поводья одной рукой, а другой обнажила кинжал. Она выслала коня вперед, нацеливая его на врагов, словно стрелу: — За Эбиниссию! Во имя духов! Многочасовой переход сделал ее голос хриплым и глубоким настолько, что она сама не узнала его. Галеанцы поддержали ее диким яростным криком, и даже пешие стали бежать едва не вровень с ее конем, передвигавшимся среди врагов аккуратным, выверенным галопом, чтобы в любой момент ударить по противнику. Ее клич подействовал: сомневающиеся д’харианцы все же поддались страху, а те, кто поверил, окончательно потеряли разум. Клич привлек галеанцев, разошедшихся по лагерю, но теперь Кэлен видела, что их стало гораздо меньше. А д’харианцы прибывали, тесня ряды защитников Кэлен. Они не справятся. Если она будет бездействовать, они не уйдут. — Разойдитесь! — Кэлен выслала коня вперед, едва ее защитники отступили на несколько шагов. Д’харианцы, еще слышавшие голос разума, бросились на нее, но боевой конь погасил их пыл. Он отбивал задними ногами, неумолимо лишая дыхания всех, по кому попадал. Кэлен расчищала дорогу, орудуя кинжалом так просто, будто прокладывала путь косой через высокий травостой. Граница лагеря приближалась, но слишком медленно: их бегство длилось вот уже четверть часа. Кэлен закричала. Закричала так, чтобы они понимали: если они не выберутся сейчас, то уже никогда. Впереди показалось открытое заснеженное пространство. Галеанцы ринулись туда, словно вода — через прорванную плотину. Кэлен выбралась первой и теперь замедлила темп, следя, чтобы все смогли сбежать. Она остановилась, лишь когда большинство солдат уже не мог достать даже выстрел лучника. — Где разведчики? — ее крик прорезал туман. Один из юношей выступил вперед. Всего лишь один! — Ты — единственный? — воскликнула Кэлен в неверии. С ней было полсотни солдат, знакомых с дорогой! Добрые Духи, как галеанцы доберутся до лагеря, если будут плутать по морозу часами? Холод убьет их вернее любого д’харианца. Слишком мало. Их было слишком мало. Сердце Кэлен бешено забилось от ужаса. Ей не было так страшно в бою, как сейчас, когда она смотрела на этих юношей. Она обернулась и увидела даже сквозь туман, как их арьергард вступил в битву с противником. Это был первый раз за все время, когда Кэлен увидела организованную атаку д’харианцев, облаченных в доспехи и вооруженных сразу несколькими видами оружия. Это и была часть той армии, которая еще не терпела ни одного поражения. — Бегите! — закричала она. — Бегите, Владетель вас побери! Она развернула коня и выслала его галопом по заснеженному полю, остановив прямо между галеанцами и д’харианцами. Ее боевой конь встал на дыбы, вынуждая Кэлен схватиться за гриву и привстать в стременах. Она едва ли обратила внимание на то, как ноги прорезало болью от путлищ. Когда д’харианцы отступили из чувства самосохранения, она вновь пустила коня собранным галопом прямо с места, оттесняя противников друг от друга. Галеанцы не отступили ни на шаг. Кэлен была готова взвыть от их упрямства. — Бегите отсюда! Быстро, это приказ! Они будто не слышали ее. Битва возобновилась с новой силой, но теперь главной целью д’харианцев стала Мать-Исповедница. Наступление людей Ричарда шло успешно с самого начала, когда они прокрались в лагерь, бесшумно сея смерть. Ричард сплел заклинание, поглощавшее любые звуки, вокруг тысячи его людей. Имперцы умирали. В палатках, за столом, справляя нужду, совокупляясь — они умирали, не успевая издать ни звука. Но это не могло продолжаться долго, и постепенно смерть закричала о себе, поставив весь лагерь на уши. Ричард ожидал, что они встретятся с галеанцами около полуночи. Он подозревал, что Кэлен что-то затеяла, и мог лишь надеяться, что в запале битвы союзники не нападут друг на друга. Он вовсе не ожидал, что она решит выделить своих солдат таким образом. — Владетель! — выругался Бен, натолкнувшись спиной на одного из галеанцев. Абсолютно обнаженный и вымазанный в известке, он шутливо отсалютовал и бросился в битву. Благо, не с кем-то из союзников. Ричард не стал разбираться, а лишь подумал, что следует обсудить с Кэлен ее стратегию. Его д’харианцы впали в ступор, но, в отличие от противников, быстро узнали знакомых парней в этих духах смерти. Даже в пылу сражения Ричард сохранял устрашающе ледяное спокойствие, но лишь пока не услышал крик Кэлен, отзывавшей войска. И тогда ему в голову закралась неприятная мысль, что она тоже была участницей этого нагого маскарада. Противники обступали их все плотнее; звон мечей становился все громче, все яростнее. Ричард понимал, что пора выбираться, и интуитивно пошел за голосом Кэлен. За ним последовали его войска, завершая кровавый марш по имперскому лагерю. Ричард знал наверняка: галеанцы не должны задерживаться среди имперцев. Они не были готовы. Поэтому он испытал неописуемую ярость, став свидетелем бойни прямо у границ лагеря. И тогда же, там же, он увидел Кэлен. Его ярость вдруг превратилась в страх. Ричард стиснул рукоять меча, чувствуя, как слово «Истина» впивается в его ладонь почти до боли, и направился вперед. — Это не духи! Стащите эту суку с седла! — раздался крик имперца. Кэлен, совершенно обнаженная, как и все ее галеанцы, закричала, когда кто-то схватил ее за волосы и едва не стащил с седла. Ее спина изогнулась под неестественным углом. Она потеряла повод — благо, ее конь беспрекословно слушался ее и без этого, — но попыталась схватить солдата за руку. Она не смогла исповедать его — не смогла даже коснуться. Бен, до этого следовавший за своим Магистром беззвучной тенью, вышел вперед, чтобы расчистить ему путь. — Бен, отойди! — не своим голосом закричал Ричард, не давая телохранителю ни шанса ослушаться. Он не собирался медлить и ждать, когда Кэлен лишат последнего преимущества. Бен отступил как раз вовремя, чтобы не попасть под поток огня волшебника, обрушившийся на ближайших к нему противников. Ослепленные болью, они ринулись во впереди стоящие ряды пехотинцев, и пламя начало стремительно распространяться. Несколько дюжин солдат были охвачены огнем и судорожно пытались сбить его; ползали и катались по снегу, мучаясь от боли, но пламя цеплялось за любую возможность, поглощая их дюйм за дюймом. Его было невозможно сбить. Окружавшие Кэлен воины рассеяли внимание — теперь огонь занимал их гораздо больше, и воины перестали тесниться, чтобы огонь не перекинулся на них. Им так и не удалось спешить Мать-Исповедницу. Обходя горящие полутрупы, Ричард собирался кричать, угрожать — все, что угодно, лишь бы она наконец вырвалась, убежала, перестала рисковать. Но Кэлен медлила. Она что-то крикнула ему, вытягивая руку и указывая за его спину. Засвистели мечи; д’харианцы схлестнулись с д’харианцами, мешая Ричарду услышать ее. Но когда он обернулся, в предупреждениях не было смысла. Огонь Волшебника стал маяком для сотен имперцев. Бои шли повсюду и между всеми, и поле боя теперь было не в лагере, а прямо здесь. Большинство противников ринулось к Ричарду. Д’харианцы не боялись никого и ничего, и даже их Магистр превратился лишь в цель. Они смотрели на него, как псы Владетеля — на ненавидимого Создателя, с фанатичным, праведным желанием вгрызться в шею. Ричард не успевал использовать магию: его мысли были сосредоточены на мече и его собственной ярости. Он не замечал усталость и то, сколько крови уже пролилось на землю. Он обещал Кэлен и их людям, что пощады не будет, и он сдержит свое слово. Противники наступали. Ричард рассеял сознание; танец его меча превратился в Танец Смерти, и его вел только он. Его мысли были обращены в сражение; меч стал невесомым продолжением кисти. Он не отвлекался, не считал, скольких противников поразил — их было слишком много. Он не думал ни о чем, кроме сеяния смерти — пока не услышал беззвучный гром. Ричард обернулся и увидел исповеданного Кэлен мужчину, который только поднимался с колен. Ближайшие к Кэлен ряды противников потеряли равновесие, и это дало преимущество Бену: вместе с несколькими солдатами он вырвался вперед и убил тех, кто так и не смог подняться. Кэлен спешно пришла в себя и теперь орудовала кинжалом так же эффективно и смертоносно, как морд-сит — эйджилом. — Ричард! — закричала она, предупреждая его. Отвлекшись, Ричард едва не пропустил один из ударов. Они шли отовсюду; его окружил десяток солдат. Он отбросил их потоком воздуха подобно тому, как это сделал беззвучный гром Кэлен, и поразил нескольких, даже не дав шанса подняться. Едва ли это помогло — новые солдаты встали на их места, и они прибывали, прибывали, прибывали… Ричард понимал, что не сможет победить их всех, если не придумает новый план. Огонь больше не поможет — их люди были в гуще сражения, как и они сами. Это убьет их всех. — Ричард, сзади! — окликнул его Бен. Ричард вовремя отразил удар и увидел, что друг вновь оказался рядом. Живые костры вокруг вспыхнули еще ярче, поглотив тех, кто попытался встать у него на пути. Ричард попытался найти Кэлен, но увидел лишь, что ее боевой конь был без всадника. Надо выбираться. Срочно! — Кэлен! — закричал он, что было сил. Она не ответила. Туман отступил, но из-за огня было сложно увидеть все вокруг. Его зарево ослепляло и резало глаза. — Мать-Исповедница здесь! — звонко закричал белый призрак. Ричард отразил последний удар и быстрым движением вогнал меч в живот солдату, тут же оттолкнув его ногой. Ричард побежал вслед за галеанцем — благо, его было невозможно потерять из виду — и понял, почему Кэлен не откликнулась. Она стояла посреди поля боя, в защитном кольце из своих солдат и д’харианцев, и ее окружало голубое мерцание. Оно притягивало туман, сливаясь с ее кожей и окутывая ее нагое тело, подобно объятиям любовника. Мерцание будто… защищало ее. Раздался громовой раскат. Далеко, у пробоины в обороне лагеря, откуда шел поток солдат, небеса разверзлись, и в землю ударили десятки молний. Мерцание вокруг Кэлен усилилось, когда молнии ушли, оставив на месте солдат лишь пятна цвета золы. Гроза… зимой? Ричарда объял ужас. Когда Кэлен обернулась к нему, ее взгляд был совершенно пустым. О, нет, это была не она. И это мерцание… — Мать-Исповедница, как вы это сделали?! — закричал изумленный галеанец. Кэлен будто не услышала его. Ричард схватил Бена, заставляя повернуться. — Вам всем надо уходить, срочно, — он сжал его плечи так, что, наверное, мог смять доспех. Бен попытался возразить. Разумеется. — Владетель, даже не спорь со мной, слышишь?! Она впала в Кровавую Ярость! Выполняй приказ! Когда Бен взглянул на Кэлен, Ричард проследил за его взглядом. Они застыли, наблюдая, как она выпускает кинжалы из рук и делает несколько шагов вперед, намереваясь выйти за пределы защитного кольца. Солдаты попытались остановить ее — и раздался беззвучный гром. Полдюжины солдат отступили в шоке, остальная половина же… — Приказывай, Мать-Исповедница! Она просто указала вперед, и галеанцы, исповеданные считанные секунды назад, перешли из обороны в атаку. Ричард взглянул на Бена: капитан Первой Когорты ошарашенно следил за происходящим, но уже через секунду взял себя в руки. Большая часть людей осталась на месте, но движение началось: солдаты стали постепенно отступать к лесу, земля гудела от конского топота. К Кэлен же ринулась толпа противников, еще не знавших, на что они идут. Кэлен исповедовала их, не касаясь: вытянув руку единожды, она забирала власть над десятком душ. Гром сотрясал землю подобно пушечным залпам. От одного вида такой нечеловеческой силы по его спине бегали мурашки, но толпы имперцев наконец начали редеть. Он смог отсечь новый поток солдат, сформировав у них на пути огненную стену. Бежать. Бежать отсюда! Но сначала ему нужно вразумить Кэлен, чтобы Кон-Дар не убил ее. Молнии. Гром. Снова молнии, снова гром. Небеса пылали и содрогались так же, как и земля. Кости Ричарда звенели каждый раз, когда сила Исповедницы оказывалась на свободе. А когда не осталось ни одного противника, не исповеданного и не испепеленного, Кэлен обернулась к своим союзникам. Ее взгляд слепо прошелся по белоснежным от известки и от страха перед ней галеанцам и перешел на д’харианцев, и тогда… в ее взгляде появилась осмысленность. И ненависть. Кэлен поборола предубеждение к д’харианцам ради общей цели, но темная сторона ее магии никогда не забывала об этом. И эта сторона жаждала отомстить за ее сестер. Взгляд Кэлен остановился на Бене, и Ричард понял, что у него совершенно не осталось времени на поиск решения. Она исповедает его, не задумываясь, и если он начнет медлить… Бен не позволит своему лорду Ралу взять удар на себя. Ричард побежал вперед, прямо к ее белоснежной фигуре, объятой голубоватым свечением. Она молча взглянула на него, но вдруг ее взгляд покинул холод ненависти: ее черты смягчились, словно поощряя его добровольную жертву. Словно она сама хотела этого. Когда она вытянула руку, он встретил судьбу с распростертыми объятиями. Раздался беззвучный гром. Землю перестали разрезать огненные всполохи. Небеса прекратили победоносный марш по человеческие души, и вдруг вся долина затихла.***
Лошади лениво петляли по заснеженной тропе. Ричард взял за привычку стряхивать подтаявший снег с ветвей, хотя этого и было мало, чтобы замести следы. Он лишь надеялся, что лавина, спущенная галеанцами на тропу, отрежет эту дорогу к лагерю на долгое время. Левой рукой Ричард крепко держал Кэлен. Она прижималась к нему спиной весь путь, испытывая потребность в тепле, даже когда ее закрывал от холода огромный подбитый мехом плащ. Когда он укутывал ее в него, ему было холодно прикасаться к ее коже. Он не представлял, как она могла продержаться так долго и не замерзнуть. Она уснула, стоило Ричарду перенять поводья. Она даже толком не держала их — ее пальцы едва сжимались, мышцы словно заледенели. Один Создатель ведает, Ричард думал, что они никогда не окажутся на этой тропе. Никто больше так и не услышал его опасения — ни Кэлен, ни Бен, неизменно следовавший поблизости. После всего, что произошло, Кэлен была слишком уставшей не то что для раздумий — просто для того, чтобы сделать несколько шагов к лошади. Но она попыталась сесть в седло без его помощи. Конечно, она пыталась! И все-таки Ричард подсадил ее после первой же безуспешной попытки. И сейчас она спала, откинув голову ему на плечо. У него была редкая возможность утонуть в своих мыслях на время перехода, отвлекаясь лишь на то, чтобы отвести ветки. Когда Кэлен едва заметно пошевелилась, выходя из глубокого сна, Ричард крепче прижал ее к себе. Он боялся, что она забудет, где находится, и в полубессознательном состоянии просто упадет. Да, это факт: он боялся. Боялся за нее до помутнения рассудка, до смерти здравого смысла, и до сих пор — точно так же, как в тот миг, когда увидел ее окруженной д’харианцами. Он больше не мог лгать о чувствах к ней даже самому себе, потому что не испытывал подобного — никогда и ни к кому. Когда они приехали в лагерь, Кэлен проснулась словно по щелчку пальцев. Она обернулась, ища взгляд Ричарда, и их лица оказались совсем близко друг к другу. Ее дыхание застыло у него на губах, и вдруг словно оборвалось. Взгляд, до этого словно затянутый дымкой, прояснился. Кэлен отстранилась и прочистила горло, но Ричард и не ожидал другого. — Мать-Исповедница, Искатель! — из толпы вышел командующий Райан. Он был облачен в д’харианский мундир, украденный в лагере, и почти не отличался от своих вынужденных братьев по оружию. — Все в порядке? Вы выглядите как мертвецы! — Значит, мой план удался, — Кэлен слабо усмехнулась. Но когда она обратилась к воинам вокруг, голос ее был тверд. — Мы уничтожили несколько тысяч их людей. Разумеется, все в порядке. — Я видел, как на вас пошла огромная толпа солдат. Как вам удалось спастись? Ричард спешился. — Мать-Исповедница призвала Кровавую Ярость, — ответил он, становясь перед Кэлен, словно глашатай. Его голос не дрогнул. — Она спасла жизнь мне и многим нашим солдатам. Кэлен даже не шелохнулась, не торопясь покидать седло. Ричард обернулся и протянул ей руку, намереваясь помочь. Она неуверенно взглянула на него, и он прочитал по ее взгляду, что она собиралась отказаться. За ее напускной твердостью он увидел глубокую печаль и чувство вины. Кэлен должна была понять, что он специально умолчал часть правды, но вряд ли это уменьшило ее боль. На сотню убитых противников пришлись десятки их людей. Ричард и Кэлен были готовы к смерти, как и все в лагере, но никто из них не мог предположить, что их отправит на гибель сама Мать-Исповедница. Что она лишит их душ. — Просто позволь мне помочь, — он коснулся ее бедра, даже не осознавая, что под плащом она все еще была обнажена. Он видел, как увлажнились глаза Кэлен. Она думала о том же, вспоминая тех солдат, что умерли вовсе не от вражеских мечей. Они могли избежать этого, если бы знали, как. Если бы она знала, как удержать это под контролем. Помощь Ричарда сделала ее столкновение с землей менее болезненным, и все равно она зашипела от внезапной боли. Он заметил, что ее ноги были замотаны тканью, но такая конструкция была ничем против многих часов в седле. На белой ткани виднелись потемневшие кровавые пятна. Солдаты принесли Кэлен сапоги, которые она с благодарностью приняла. Она напоследок похлопала жеребца по шее и позволила увести его. Когда Ричард вытянул руку, предлагая ей опереться, она не стала отказывать. За месяцы, проведенные вместе, она должна была понять, насколько утомительно спорить с ним. Когда они добрались до палатки, Кэлен едва держалась на ногах. Ричард помогал ей во всем: говорил с солдатами, узнавал об успехах и потерях. Кэлен присоединялась, когда могла, но в остальное время ее разум находился в тяжелом сумраке. Кадка, в которой раньше была известь, теперь была наполнена водой, от которой еще шел пар, как и от нагретых камней. Должно быть, этот праздник организовало чрезмерное беспокойство Райана. Кэлен обернулась к Ричарду. Он стоял у входа в ее палатку, не намереваясь уходить, а она не смогла найти разумных причин, чтобы выпроводить его и отложить неминуемый разговор. Сказать, что она не одета — констатация факта, он только усмехнется. Раньше это сработало бы — она сама лишила себя козыря. — Нам надо поговорить, но у меня уже кожа зудит от известки. — Не проблема — можем поговорить, пока ты ее смываешь, — он скрестил руки на груди. Кэлен безропотно сняла плащ и протянула его обратно Ричарду. — Духи, Ричард, ты не казался мне таким жестоким человеком. Когда она вновь предстала пред ним обнаженной, она получила реакцию, которой не могло быть на поле боя: его взгляд устремился к ее телу, не разбирая ничего вокруг. Молчание немного затянулось… Дыхание Кэлен стало поверхностным. Его внимание к ее груди было столь же ощутимым, как прикосновения. Она никогда не испытывала на себе это: Файрен не смотрел на нее так — его взгляд выражал спокойную и искреннюю уверенность, что прекрасная картина перед ним была его собственностью. А Ричард… смотрел на нее, как на что-то недостижимое и прекрасное. Кэлен увидела, как заходил ходуном его кадык. Он только-только осознал, что этот пристальный взгляд не мог остаться незамеченным. Наконец, он вновь посмотрел ей в глаза. Кэлен думала: с чего он начнет? Отчитает ее, словно девчонку? В первый же миг, когда он узнал ее верхом на коне, она увидела ужас в его глазах. Она понимала, что Ричард ненавидел это чувство. Но то, что было потом… духи, он обязан сказать хотя бы что-то. — Чем ты думала, когда шла в бой в одной известке? — его взгляд посерьезнел. Кэлен захотелось сжаться, но она держала свою позицию точно так же, как во время сражения. — Ты могла замерзнуть насмерть, над тобой могли надругаться! Владетель, это все равно что взобраться на костер в Никобарисе и закричать, что ты ведьма! — Но ведь ничего не произошло, — Кэлен спокойно направилась к кадке и потрогала воду. Еще теплая… Вверх по руке поднялась приятная дрожь. — Как ты думаешь, что бы они сделали, получись у них стащить тебя с лошади? — Добрые духи, Ричард, я взрослая замужняя женщина! Я знаю, что бывает в таких случаях. Она отвернулась, не желая больше думать об этом. Даже не видя его, она знала, что он все еще буравил ее своим взглядом, то ли гневным, то ли обеспокоенным — возможно, и то, и то. Она встала на подставку и забралась в кадку. Дрожь наслаждения побежала по всему телу, словно не обращая внимание на ее раздражение. — Запоминаешь вид, пока я не смыла известку? — она встала лицом к Ричарду, скрещивая руки на ее стенке. У нее появился шанс сравнять счет. — Присоединяйся. Ты сражался всю ночь — еще чуть-чуть, и от тебя начнут шарахаться даже телохранители. Ей удалось сгладить углы и даже вызвать у Ричарда усмешку. Верх ее груди едва виднелся над водой. Вокруг нее по прозрачной глади расходились снежно-белые пятна, смывая с нее единственный покров. Она с упоением наблюдала, как Ричард снимал с себя сначала плащ, затем тунику, рубашку. Она не заставляла себя отводить взгляд, как и он — пару минут назад. Какое это имело значение после всего, что произошло этой ночью? Кэлен не была невинна. Она видела мужчин обнаженными; она уже принадлежала одному из них — воину, крепкому и статному. Верховному принцу Кельтона. Но никогда раньше она не замирала, не в силах отвернуться и теряя волю перед чужим величием. Не ждала прикосновений, не желала почувствовать напряжение мощных мышц собственной кожей. Ричард тоже забрался в кадку, оказываясь напротив нее. Вода не доходила даже до его груди. Кэлен через силу взяла себя в руки и решила отвлечься. Она собрала волосы, решив начать с них, но в кадке было достаточно тесно, так что она неумолимо задевала Ричарда локтем, едва поднимая руки. Ричард коснулся ее плеч и развернул спиной к нему. Зачерпнув воду, он поднял ладони, и по голове и плечам Кэлен побежали теплые потоки воды. Он аккуратно перебирал ее намокшие пряди, распутывал их, омывал водой. Ей было непривычно, что такой мужчина, как лорд Рал, был способен на столь нежную заботу. Но сейчас с ней был не лорд Рал, а Ричард. И она была не Матерью-Исповедницей, а Кэлен. Между лордом Ралом и Матерью-Исповедницей не могло быть чувств, но между Ричардом и Кэлен… — Кровавую Ярость призывают только для защиты тех, кого любят, — голос Ричарда поднялся немногим выше шепота. Кэлен отвела взгляд, хотя и не могла видеть его лицо. — Я не знала об этом. Мама не успела научить меня… я была слишком маленькой, когда она умерла. — То есть, это было впервые? Ты никогда раньше не пыталась призвать ее ради кого-то? — Все, ради кого это стоило сделать раньше, давно мертвы. Ричард коснулся ее плеч и сделал шаг ближе, к ней. Спиной она будто чувствовала тепло его тела, хотя они даже не касались друг друга. — Кэлен… Она развернулась настолько резко, насколько позволяла вода вокруг. Ее поверхность беспокойно всколыхнулась, словно потакая настроению Кэлен. — Я не контролировала себя. Какой прок в такой защите?! Я могла убить тебя или исповедать! Я едва не убила всех твоих солдат, просто потому что они — д’харианцы! — Но не убила, — ответил он точно так же, как она — несколько минут назад. — Потому что ты остановил это. Ты привел меня в чувства. Как, Ричард? Он покачал головой. — Если это какой-то раловский трюк, или магия, или Создатель ведает что… Ричард, я имею право узнать, как ты избежал исповеди. Прошу тебя. Не лишай меня знания. Он посмотрел на нее с сожалением. Она почувствовала болезненный укол под ребрами. Она заковывала себя в Рада-Хан вот уже несколько лет замужества. Она пошла на это, зная, что иного выбора нет. Но он был. Противореча всем ее знаниям, он существовал. — Правда в том, что я и сам не знаю, Кэлен. Когда я пытался остановить тебя, я думал лишь о том, что должен привести тебя в чувства, иначе пострадают мои люди. И ты тоже. И в тот момент я понял, что мне… все равно. Жизнь твоим рабом представилась мне не такой уж страшной перспективой. — Духи, Ричард, ты просто безумен. — Я говорил, что не боюсь исповеди. Я не боюсь тебя, Кэлен. — Неужели ты думаешь, что этого достаточно? — она покачала головой. — Столько людей бравировало передо мной своим бесстрашием, но все заканчивалось одинаково! — Но они не любили тебя. — Ричард приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на него. Усталость его черт рассеяла мягкая улыбка. — Ты помнишь историю Магды Сирус и Меррита? Он был мужем первой Матери-Исповедницы, но так и не был исповедан. Кэлен кивнула. — Ни один из их современников даже не упоминал Рада-Ханы. Я никогда не встречал записи про другие артефакты, заклинания или что-то подобное, что могло помочь ему избежать исповеди, хотя история жизни Меррита — вовсе не загадка. Но он создал Исповедниц, и он знал лазейки. Волшебники того времени вообще были большими любителями загадок и испытаний: если было ясно, что что-то возможно сделать, часто они не давали объяснений, и потомкам оставалось полагаться лишь на здравый смысл и везение. Мне повезло. Я влюбился в тебя. Должно быть, так знания достигали лишь те, кто был готов бороться за него. Кэлен вдруг начала видеть смысл, а ведь мгновения до этого все казалось безумием! Она не могла поверить в правду и не могла поверить в обман, длившийся всю ее жизнь. Кэлен обхватила лицо руками. Тонкая корочка известки начала расплавляться, течь струйками по ее пальцам и запястьям. Должно быть, она выглядела дико: с наполовину белыми волосами, с кусками мертвенно бледной кожи на лице. Хотелось содрать остатки известки и просто опуститься под воду. Ее грудь судорожно вздымалась, словно она уже утонула и легкие вместо воздуха наполняла вода, толкая все глубже на дно. — Почему… почему это случилось только сейчас? — по ее щекам полились слезы. Она больше не могла. Не могла сдерживаться. — Почему всё так, Ричард? Он обвил руки вокруг ее плеч и осторожно прижал к себе. Ее тело оставалось податливым: ни одного знака протеста, ни единого следа напряжения. Она хотела этого так же, как он. Они не торопились. К удивлению Кэлен, разговор по душам шел неплохо, даже когда они были обнаженными. Они больше ни разу не вторгались в личное пространство друг друга, после того как Кэлен отпустили рыдания и отпала нужда в объятиях. — Садись, — Ричард кивнул на ее походную постель. — Я залечу раны на ногах. Кэлен отмахнулась, продолжая одеваться. — Это мелочь. — Если ты хочешь вернуться в седло, лучше доверься мне. Это сэкономит тебе несколько недель передвижения пешком. Кэлен не стала спорить. Она даже начала мириться с тем, что его опека приносила ей трудно уловимое удовольствие. Она почти забыла, как тепло могло наполнять душу рядом с дорогим человеком. Ричард сел рядом, у ее ног, и осмотрел раны. Кэлен не понравилось, как он покачал головой. Она даже не пыталась оценить масштаб повреждений — ей было достаточно, что эта боль уходила на задворки сознания при виде остальных проблем. Но он не собирался упускать даже такую мелочь. Его желание помочь вызывало у нее незнакомый, но такой приятный прилив эмоций, который отдаленно напоминал… счастье.***
Ричард считал себя открытым человеком. Чувства редко съедали его изнутри; он действовал, когда возникала необходимость, и говорил, когда было что сказать. Его телохранители привыкли к этому. И вдруг, их Магистр стал отрывисто отвечать на вопросы, и иногда его взгляд был обращен совсем не на то, что было перед глазами. Они не знали формулировку вопроса, мучившего его, но его суть уже нарастающе вибрировала на голосовых связках. Однажды глубокой ночью, когда все приказы были отданы, все люди были заняты работой, а лорд Рал наконец мог позволить себе передышку, они собрались в палатке втроем. — Ты влюбился, — констатировал Бен, вперив пытливый взгляд в старого друга. Он поднял взгляд бегло, едва вглядываясь, и кивнул в ответ, не видя смысла спорить с очевидным. — В замужнюю женщину. — В Мать-Исповедницу, лорд Рал! — Кара скрестила руки на груди. Ее взгляд был настолько холоден, что мог заледенить душу. — Такое могло прийти в голову только вам. Ричард положил руку на рукоять меча Истины, и в его взгляде отразилась усталость. Он думал об этом — рядом с Кэлен и в одиночестве, он думал, пока не приходилось силой возвращать себя в реальность. Ему было проще мириться с правдой, когда между ними стояла ее магия. Он бы не позволил Кэлен запереть себя в Рада-Хан — он слишком дорожил ей, чтобы поступить так же, как муж, к которому у нее не было теплых чувств. — Она может исповедать вас, лорд Рал! — Кара выступила вперед. Бен схватил ее за руку. — Не может. Тебя не было на поле боя, но… там кое-что произошло. Поверь, опасности нет. — Как такое возможно? — Кара нахмурилась. Наверное, в мыслях она уже проклинала лорда Рала, что ей пришлось прикрывать отход войск и выслеживать противников в лесах. — Сама знаешь — «магия против магии». Ричард молча наблюдал за их разговором, лишь единожды позволив себе усмешку, ведь помогла ему вовсе не магия. Может, пока они будут вразумлять друг друга, он тоже услышит что-нибудь полезное? Кара заметно успокоилась. Она выжидающе смотрела на Ричарда. — Скажете что-нибудь? Он махнул рукой. Кара уперла руки в бока, взглянула на Бена, и… капитан не смог смолчать. — Она замужем, Ричард, а ты — лорд Рал. Не мне указывать тебе, но, пока есть Файрен, она не сможет… — Что? — наконец ответил Ричард. — Родить наследника — это ты имеешь ввиду? Все всегда шло к этому: д’харианцы не могли остаться без лорда Рала и без уз. Им было все равно, находился ли лорд Рал в браке — был важен только наследник. Лишь единожды страна существовала без одаренного Рала, пока Натан, его дальний предок, пребывал во Дворце Пророков. Это были темные времена, лишившие Д’Хару даже не величия — достоинства. Продолжение линии было одной из обязанностей Ричарда, как их правителя, и он уже задолжал своему народу. — Все всегда сводится к этому, — истинно по-женски возмутилась Кара. — Но лорд Рал явно думает не только о долге, Бен. Она ткнула офицера локтем. Он взглянул на нее и вдруг едва не зарделся от ее хитрой усмешки. Ричард отстраненно подметил вспышку белой зависти, сдавившей сердце. Его телохранители были скованы долгом перед ним, лордом Ралом, но вне службы они были свободными людьми. В отличие от Ричарда и Кэлен. — Если наша проблема — ее муж, то… Ричард не дал ему договорить. — Это вовсе не ваша проблема. — Если вы вляпаетесь в неприятности, пока будете бороться за Мать-Исповедницу, проблема станет общей. Кара перекатывала эйджил между пальцами. Она даже не намекала, а прямо говорила языком жестов морд-сит: лучше ему не спорить с ней. — Файрена легко убрать, — вновь вступил Бен, словно не слыша обоих. — У него мало телохранителей. Я слышал, что он — хороший воин, но это еще не значит… Ричард опять прервал его: — Времена Даркена Рала закончились. Я не стану убивать Файрена. Оба телохранителя разом притихли. Кара пришла в себя быстрее и почти закричала: — Но ведь она не любит его! — Ее брак должен поддерживать стабильность Срединных Земель. Кэлен выполняла свой долг, выходя за него замуж. Любовь не имеет значения. Последнее предложение изумило телохранителей. Он никогда не говорил им подобного и даже не пытался поселить эту мысль в их головах. Ричард был тем, кто даровал им свободу, так почему вдруг забирал ее у себя? — Что такое тебя укусило? — Бен скрестил руки на груди. — Никто не вечен, лорд Рал. У вас есть люди, которые смогут абсолютно незаметно избавиться от него, — Кара решила проигнорировать его слова. Он видел, как ее черты затвердели, словно каменная преграда перед последним его заявлением. — И никто даже не подумает на меня, если сразу после его смерти я женюсь на Кэлен? Вдруг, морд-сит замолчала. Ричард покачал головой: его телохранители знали, как сражаться, но не умели отвечать за последствия. Впрочем, это была не их обязанность, а его. И не они должны жертвовать чувствами ради других. — Но чем Д’Хара хуже Кельтона? Вопрос Бена имел смысл, но, вопреки ему же, ответ зиждился не на логике, а на переменчивости человеческой натуры. — Д’Хара — не враг, но и не союзник. Пройдет время, и это изменится. — И к этому времени вы отвоюете Мать-Исповедницу? Когда же это будет — ближе к вашей старости? — Кара невесело усмехнулась. — Лорд Рал, вам надо действовать, пока вы еще достаточно молоды, чтобы бегать за ней! Ричард сделал несколько шагов к своей телохранительнице. Она не шелохнулась и ничуть не смутилась, когда на ней остановился ледяной взгляд лорда Рала. — Я не стану ничего предпринимать, потому что желаю лучшего для Кэлен. Если мои действия навлекут на нее опасность, они не будут иметь смысла — а они навлекут, поверьте. Если Кельтон ополчится против нее, то вся торговля в Срединных Землях остановится, а Галея и Эйдиндрил окажутся в еще большей опасности, чем сейчас. Она отказалась от привилегиий своего титула и надела Рада-Хан, чтобы не допустить войн внутри альянса. Я запрещаю вам даже думать о покушении на Файрена, пока я не нашел лучший способ решить проблему. Все ясно? Кара смотрела на него с ноткой удивления, как и Бен, стоявший за ее спиной. — Поклянитесь мне, что не посмеете ничего делать — даже говорить об этом. — Видимо, ты и правда любишь ее, раз готов терпеть все это, — капитан воспринял слова Ричарда со всей серьезностью. Вместо клятвы он прижал кулак к груди, салютуя своему лорду Ралу. Теперь все внимание сосредоточилось на Каре. — Сдается мне, вы уже спали вместе, — улыбнулась Кара, разворачиваясь. — Иначе не понимаю, откуда такое спокойствие. Но… клянусь.***
В течение следующих недель лорд Рал и Мать-Исповедница часто были рядом, выполняя свои обязанности. Кэлен сама не заметила, как расстояние между ней и Ричардом стерлось: они касались рук друг друга, когда хотели привлечь внимание; стояли бок о бок, разделенные считанными сантиметрами, переговаривались вдали от всех и в тайне обменивались улыбками, даже не зная, что они значат. Тот факт, что магия Кэлен не действует на Ричарда, остался их невидимой связующей нитью. Они не вспоминали ту битву, едва не закончившуюся фатально, как не вспоминали и до боли интимный разговор после, но с того момента для нее не было человека ближе, чем Ричард. Кэлен понимала, что это была не дружба — не после его признания. Она не ответила ему тем же, но в душе понимала: она просто замолчала правду, замуровав ее в скованных легких, словно в склепе. Когда к объединенной армии Галеи и Д’Хары присоединились союзные войска, времени на отдых стало гораздо меньше. Лорд Рал и Мать-Исповедница чаще находились в толпе: на военных советах, на обходах, в гуще сражений, и так было проще. Кэлен убегала от правды в своих мыслях, хватаясь за любую посильную задачу. Войска Ордена редели на глазах. Их лагерь застыл на одном месте, когда снегопады возобновились с новой силой. Ричард и Кэлен нашли способ лишить их всех поставок провизии: они отравили фураж, остатки заготовок на зиму, даже воду — все, что только можно было найти в близлежащих деревнях. Все поставки проходили через лагерь объединенных войск, но в первые недели имперцы сами не знали, кто заставлял их натыкаться на смертельно опасную провизию. Когда это стало известно и войска Ордена насторожились, пришлось значительно усилить оборону лагеря. Иногда Кэлен казалось, что оголодавшие д’харианцы могли найти их по запаху. Спустя два месяца после начала военной кампании от пятидесятитысячного войска осталась лишь половина, теперь лишенная конницы. Преимущество покинуло их сторону. Холода отступали. Теперь птицы просыпались вместе с солнцем, и рано утром лагерь оживал под их радостные трели. Тяжелые меховые накидки уступали все более легким плащам, а по земле, словно артерии, прочертили свой путь тонкие ручейки. Вместе с весной в лагерь пришло сладкое предвкушение победы. Оно витало во всех разговорах, взметалось в воздух вместе со смехом и вызывало уже не робкие, а вполне уверенные улыбки. Вчерашние противники все больше походили на друзей. После нескольких месяцев галеанцы угомонились и стали смотреть на д’харианцев если не с теплом, то хотя бы спокойно. Самым истовым их защитником стали их главные противники в прошлом — помощники командующего Райана. Однажды им крупно повезло: они выбрались из д’харианского окружения лишь благодаря Каре и Бердине, которые умели прекрасно отвлекать на себя все внимание в бою. Хотя они все еще боялись этих морд-сит, теперь в страхе была большая доля уважения. Когда весна окончательно утвердилась в своих правах, могущественная армия рассыпалась на жалкие группки беглецов. Их уничтожали, сотня за сотней, десяток за десятком. — Нам нужно поскорее закончить с ними, — поторапливала их Бердина, — отпразднуем победу вместе с весенним равноденствием. Ричард и Кэлен делали вид, что не слышат ее, и никогда не рисковали торопить события. Но морд-сит была упряма, и, так или иначе, ее пожелание сбылось: последняя битва состоялась накануне праздника, в конце марта. Это была первая и единственная битва, где они не потеряли ни одного человека.