***
— Духов ради, Кэлен, почему ты так противишься? Твой кашель не выдержат даже стены Народного Дворца! — Я в порядке, — она металась по комнате со скоростью всполохов молнии, не позволяя Файрену остановить ее. Но руки тряслись от слабости. — Нет! — В порядке, — она коротко зыркнула на него, продолжая складывать вещи в походный рюкзак. Пришлось отвлечься из-за очередного болезненного спазма грудной клетки. Ее легкие едва не скручивались в узел, когда она закашливалась, и будто горели изнутри. Даже щеки, казалось, были теплее, чем обычно. Даже воздух, который она выдыхала. — Создатель, пусть эта женщина услышит меня, — Файрен возвел очи горе, — у тебя лихорадка, Кэлен! — Я не проведу в пути два месяца, в отличие от тебя. — Я и так еду в Ренвольд, к сестре на свадьбу. Что мне стоит этот крюк? — Файрен, не нужно… — Если ты заявишься в Народный Дворец в таком виде, при следующей встрече Рал не упустит возможность обвинить меня, что я — садист и тиран. Прошу, пойди на уступку и сохрани мое спокойствие. Кэлен подняла на него взгляд. Голова слегка закружилась. Невозможно больше пить столько отваров, Духи, просто невозможно… тем более, если они практически не помогают. — Ты же понимаешь, что он может исцелить меня. — Если ты в целости доберешься до Замка Волшебника, проберешься на нужный этаж, не задохнувшись по дороге, потом проведешь — сколько, сутки? — в этой Сильфиде, которая случайно убивает неодаренных… — Не продолжай. Файрен поднял брови. — К тому же, как ты сможешь подписать с ним бумаги, если их поглотит эта… женщина из расплавленного серебра? Разве они сохранятся? Скрийлинг. Кэлен кашлянула. Очень зло и душераздирающе, да только… бессильно. — Хорошо. Я останусь. Но, как только я поправлюсь, я тоже приеду во Дворец. — Нет нужды, я смогу уладить и свои вопросы, и твои. К тому же, не ты ли говорила, что кто-то всегда должен быть во главе Совета? Кэлен рвано вздохнула, силясь удержать еще один приступ кашля. Они становились только хуже, когда она нервничала. Хорошо, что Файрен не знал об этом. — Твоя взяла. Только, прошу, не сцепитесь — Народный Дворец не встанет на твою сторону. — А что, есть из-за чего? — ухмыльнулся принц. — Разве вам нужен повод? Кэлен намеревалась встать на ноги за один день. В худшем случае — за два. Она помнила, как болела в детстве, и знала, что были средства, которые помогут быстро восстановиться. Она не учла, что тогда ее лечили волшебники, знавшие о снадобьях гораздо больше, чем городские целители. А она не имела о них ни малейшего понятия. Первые несколько дней она помнила смутно. Она открывала глаза, определяла время суток по тому, что открывалось взору из-за тяжелой тени штор, и снова засыпала. Изредка ее будили целители, чтобы напичкать приторным отваром солодки или любым другим, таким же мерзким; чуть чаще — служанки, чтобы заставить ее хотя бы немного поесть или выпить чай. Она чувствовала себя так, будто снова оказалась несмышленым ребенком. Так же было в первое время после смерти ее матери. Сестры-Исповедницы взяли ее воспитание на себя, и в этом им помогал весь дворец, но, когда она болела, никто не мог успокоить ее, как мама. Кэлен удивляло, что она сохранила здоровье после той вылазки в лагерь имперцев, когда ее защищали лишь побелка и туман. Возможно, ее организм был слишком занят выживанием, и для простуды просто не нашлось времени. Дворцовая жизнь тоже обязывала к выживанию, но немного другому, и оно сказывалось на здоровье даже сильнее. Чувство беспомощности обострялось вот уже второй вечер подряд, когда у нее поднималась температура и служанка заходила особенно часто, чтобы проверить ее состояние. Кэлен не хотела получать столько внимания и искала любой повод избежать его, чтобы просто выспаться. — Кэсси, как твой сын? — Кэлен села в постели и обратилась к служанке, преодолевая страшную резь в горле. Наверное, это прозвучало хрипло и пугающе, как глас из самого Подземного Мира. — Я слышала, он тоже заболел. Девушка немного смутилась такому внимательному отношению, но кивнула. Кэлен часто позволяла ей оставаться с сыном по утрам вместо помощи ей, а Кэсси взамен не задавала никаких вопросов, когда Кэлен испарялась из покоев по ночам. — У него жар который день, Мать-Исповедница. Да и многие во дворце заболели. Кэлен нахмурилась. Странно для начала весны… эта повальная лихорадка должна быть последним рубежом побега от зимы. Пока на земле еще оставались снежные островки, Кэлен не могла поверить, что весна действительно победила. Где-то наверху два времени года должны были безустанно перетягивать одеяло, не иначе. — Лекарь не обделяет вас вниманием? — Нет, Мать-Исповедница, — девушка мотнула головой. — Ты можешь вернуться к сыну. Он нуждается в твоей заботе больше меня, — Кэлен прервала возражение, даже не успевшее сорваться с ее губ. — К тому же, мне уже гораздо лучше. Кэсси благодарно улыбнулась ей и больше не стала спорить. Она не сомневалась в доброте Кэлен после нескольких лет служения ей. На исходе третьего дня она вспомнила, что Ричард, скорее всего, уже ждал ее. Она собралась с силами и выбралась из постели, чтобы связаться с ним по путевому дневнику. Что написать? «Я заболела и не смогла даже выбраться из Дворца Исповедниц»? Ричард приедет к ней по мановению руки. Он-то доверяет только своей магии и своим знаниям. «Файрен едет к тебе. Мне пришлось остаться в Эйдиндриле». На страницах дневника воцарилось молчание. По опыту Кэлен знала, что оно могло затянуться на многие часы, если Ричард был занят. Она могла представить, что будет твориться у него в мыслях, когда он все же увидит предупреждение: они никогда не ладили. А еще Файрен искусно читал ложь и сам не гнушался ее, в то время как Ричард, будучи Искателем, страшно ее не любил. Кэлен буквально поставила его перед фактом, что ему придется лгать ее мужу на протяжении нескольких дней. А ведь Кэлен собиралась приехать к Ричарду не из-за дел. Совсем не из-за дел. Поэтому Файрен и подловил ее на том, что она не смогла бы довезти бумаги до Народного Дворца — она только собиралась выяснить это, но особо не надеялась. Ричард легко мог бы подписать их в следующий свой приезд. «Что случилось?» «Ничего такого», — спешно вывела Кэлен. — «У меня остались незаконченные дела». Должно быть, Ричард хмыкнул, прочитав это. Точно хмыкнул. Точно увидел ложь. Но ее занятость всегда была весомым, неоспоримым аргументом, который она умела использовать. «Ты успеешь приехать к весеннему равноденствию? Кара и Бен ждут тебя». Кэлен вспомнила свои же слова о том, что кто-то всегда должен быть во главе Совета. Если Файрен узнает, что ее не было даже несколько дней… ей тоже придется лгать. Но теперь ложь давалась ей гораздо проще. «Успею». У нее оставалось чуть больше недели. Даже если она не успеет прийти в себя, она ни за что не пропустит торжество.***
Как бы Ричард ни пытался сохранить хладнокровие, просчитывая все, что могло случиться в первую встречу с Файреном без Кэлен, и готовясь к любому развитию событий, он никак не мог повлиять на своих телохранителей. — Он объедет почти все Срединные Земли! Его может смести лавиной на перевале, они могут заблудиться! Лорд Рал, более простой возможности избавиться от него просто не будет! Не мог, пока их предложения не начали переходить границы разумного. — Нет. — Ричард, — надавил Бен. — Нет. — Лорд Рал, — начала канючить Бердина. — Еще одно слово, и я запру вас всех в кабинете, — процедил он. Что будет, если Совет заподозрит неладное? Какая страна нападет на Д’Хару первой? Что сделает королева Кельтона с Кэлен и с подвластной ей Галеей? Он уничтожил почти пятьдесят тысяч собственных солдат и больше не желал участвовать в войнах. И тех, что были, оказалось достаточно, чтобы заставить боевого чародея ценить мир. Если он и Кэлен потеряют то немногое, что у них осталось… — Что, вы даже не рассмотрите это как подарок на свадьбу? — предприняла попытку Кара, но по ее тону Ричард слышал, что она не питала особых надежд. — Выбери подарок получше — я не откажу. — Тогда — наследник дома Ралов, — невинно улыбнулась она. — Желательно Исповедник.***
Кэлен чувствовала себя слегка потерянно. Народный Дворец был чрезвычайно запутанным, и она поняла, что переоценила себя, лишь потерявшись в хитросплетениях его коридоров. Благо, она могла хоть пропасть здесь: все в Эйдиндриле были уверены, что Мать-Исповедница все еще оправлялась от страшного недуга и потому не удостаивала никого аудиенции. Эту легенду успешно поддерживали ее служанки, которые даже «навещали» ее по часам и отгоняли всех от ее покоев, утверждая, что ей нужно отдыхать и восстанавливать силы. В этом дворце даже обычные коридоры походили на широкие улицы, которые могли вместить в себя два ряда повозок. Почти все это пространство занимали идущие по своим делам люди: дворцовые служители в серебристых и голубых робах, простые жители, ремесленники. Ричард не преувеличил, сказав, что внутри одного здания умещался целый город. Зная, что на нижних ярусах в основном жили целыми семьями обычные д’харианцы, Кэлен стала подниматься выше. Она прошла с десяток лестничных пролетов и лишь после решила выйти в просторную галерею. Здесь ей встретилось гораздо меньше людей. По их одежде Кэлен поняла, что этот ярус в основном предназначался для д’харианских вельмож, и простые смертные не забредали сюда — просто незачем. Они смотрели на Кэлен с некоторым удивлением: она была одета не в привычное белое платье Матери-Исповедницы, а в темные дорожные брюки и рубашку с черным плащом поверх, и ее облик слишком сильно уступал их вычурным и пышным нарядам. Платье было спрятано в рюкзаке как раз на случай таких встреч, а ее длинные волосы для д’харианок и вовсе ничего не значили. Она была никем. В нишах между высокими полуколоннами прятались мраморные статуи, изображавшие в полный рост защитников дома Ралов: воинов Когорты и морд-сит. Если бы Даркен Рал оставался у власти, это место внушало бы ужас своей неприступностью и скрытой внутри силой. Но, зная, что это был дом Ричарда, она чувствовала особую свободу, находясь здесь. И статуи в нишах символизировали для Кэлен не тиранию дома Ралов, а тех его защитников, с которыми ей довелось сражаться бок о бок. Не проходило и тридцати футов, чтобы Кэлен не встречала живых телохранителей, не слишком отличавшихся от каменных гигантов в нишах. В какой-то момент она увидела знакомые лица: двое солдат узнали ее даже без опознавательного знака в виде ее белого платья, и не просто узнали, а поприветствовали так же, как лорда Рала, салютуя ударом кулака в грудь. Ответная улыбка Кэлен была искренней. Без лишних вопросов они сопроводили Кэлен в выделенные ей покои совсем рядом с покоями Ричарда. Для этого пришлось подняться еще на десяток пролетов вверх, так что легкие Кэлен, едва восстановившись после болезни, вновь загорелись, как от пожара. До вечерней церемонии оставалось не так уж и много времени, поэтому Кэлен потратила большую часть на отдых и подготовку, раз хозяин дворца был занят. Примерно за полчаса до начала церемонии в ее покои зашла Бердина, облаченная в белую кожаную униформу, и крепко обняла, а потом протянула ей розовую ленточку. Кэлен увидела, что точно такая же лента была вплетена в косу морд-сит, и поспешила вплести ее в свои волосы. — Ты была бы отличной морд-сит, Мать-Исповедница, — Бердина улыбнулась ей. Кэлен по дружески сжала ее плечо. Она и Бердина сейчас и правда стали похожи: белая униформа напоминала платье Матери-Исповедницы своей торжественностью. В их темных волосах такие яркие ленты должны были смотреться одинаково необычно. Кэлен только-только осознала ту теплоту, с которой она теперь смотрела на морд-сит — женщин, посвятивших себя защите Ричарда и не раз спасавших жизнь Кэлен. Она настолько доверяла им после месяцев, проведенных в одном лагере, с постоянным риском не дожить до следующего дня, что даже не заметила, как начала считать их дружбу чем-то само собой разумеющимся. Могла ли она задуматься об этом два года назад? Нет. Церемония была скромной: никаких должностных лиц из соседних государств, ни послов, ни дипломатов. Зал Посвящений, белокаменный, с высокими потолками и панорамными окнами, открывавшими вид на закатную Равнину Азрит, не был заполнен и на четверть своих возможностей. На свадьбе Кэлен все было иначе. Тогда собрались почти все Срединные Земли, чтобы взглянуть на Мать-Исповедницу, словно на драгоценность на аукционе. Было громко. Было ярко. Было невыносимо. Здесь, среди черных мундиров солдат Когорты и белых кожаных одеяний морд-сит, в золотом свете заходящего солнца и парящих в воздухе тепло светящихся сфер, напоминавших маленькие небесные светила, упавшие на землю, Кэлен ощутила что-то… настоящее. — Я впервые вижу, чтобы свадьбу проводили на закате, — призналась Кэлен Бердине. — Это как-то неправильно? — невинно осведомилась она. — Нет, нет! — заверила ее Кэлен. — Ни одна морд-сит не выходила замуж прежде, так что мы не знали, как это должно быть, — другая морд-сит, Рикка, вклинилась в разговор. — Но Кара решила, что закат должен быть красивым. Кроваво-красный… таким должен быть закат одинокой жизни морд-сит, и лунной и звездной должна быть ее новая жизнь. — Здесь прекрасно. Кто придумал идею с волшебными сферами, парящими под потолком? Бердина гордо улыбнулась. — Я заставила лорда Рала проделать этот трюк, когда он похвалился, что умел делать так еще лет в шесть. Кстати, он задерживается — солнце скоро сядет. Кэлен не могла скрыть искреннее изумление, когда смотрела на морд-сит. Они были так счастливы за Кару, которая вырвалась из цепей их устава и сделала шаг к обычной жизни, в которой им раньше было отказано. При Даркене Рале морд-сит не знали пощады, не знали радости и уж точно не знали любви. Ричард дал им шанс стать лучше, и они воспользовались им. Не прошло и нескольких минут, как Ричард вошел в зал, освещенный догорающим багровым солнцем. Даже в великолепном черно-золотом одеянии боевого чародея он выглядел не как лорд Рал — лорд Рал бы не улыбался так чистосердечно, не показывал бы всем свою радость, получая ее в ответ. Кэлен знала этого человека лучше кого-либо: это был Ричард. Ее Ричард. Не было лорда Рала. Не было и Матери-Исповедницы. Кэлен не поверила бы, что такая свобода возможна, пока Ричард не обхватил ее талию и не поцеловал, будто они были неприкосновенны перед чужими взглядами. Все внутри нее встрепенулось, но отдалось этим объятиям. В этот момент бесконечной веры в него она знала, что имела право ощутить это счастье вместе с ним. — Ты невероятно красивая, — он отвел прядь от ее лица, проводя пальцем вдоль линии ее скулы. — Ты не должна затмить невесту, помнишь? — Ее никто не сможет затмить. Тем более — в глазах Бена. Он схватил Кэлен за руку и увлек ее за собой, на возвышение. Она помедлила, забывая необходимость в его прикосновении на глазах у других людей, но вдруг увидела на лицах собравшихся телохранителей добродушные улыбки. Она решилась и не отпустила руку Ричарда. А сверху на них лился свет приблизившихся сфер, которые медленно кружились на высоте десятка футов. От них не исходил жар, они не согревали, но их медленное движение зачаровывало. Когда за окнами скрылся последний луч солнца и на Равнину Азрит начала наползать тьма, сферы стали светиться чуть ярче. Массивные двери в зал распахнулись, и из полутьмы на свет вышли два человека, облаченных в белое и черное: лидер морд-сит и капитан Первой Когорты. Кара и Бенджамин. Их уверенную поступь сопровождал свет двух магических сфер, горевших особенно ярко. На их лицах играли улыбки, которые они, возможно, и пытались подавить, но не смогли. Кэлен сжала руку Ричарда чуть сильнее. Ее сердце болело, но это была благодатная боль. Будущие муж и жена прошли нескончаемую, казалось бы, ковровую дорожку, украшенную золотым узором, поднялись на возвышение и встали напротив Ричарда и Кэлен. Морд-сит и солдаты выровнялись по одной линии за их спинами, будто на построении. Черное и белое — две части единого целого. Так же, как Бен и Кара. Так же, как Ричард и Кэлен. Зал окутала торжественная тишина, когда последние шаги молодоженов растворились, разнесенные эхом в самые дальние его уголки. Наступило почти священное затишье, какого Кэлен была лишена в тот же день четыре года назад. В прозрачной тишине можно было увидеть даже случайную мысль. Ее было дано прервать лишь Ричарду — не было никого, кто мог бы заменить его. Точно не в глазах его друзей. — Бен, я рассчитываю, что ты никогда не станешь обижать ее, — обратился он к своему другу. — Вряд ли у меня получится, даже если я попытаюсь, — улыбнулся он. — Но мне ведь все еще можно, так? Ричард отрицательно покачал головой, обернувшись к Каре. — Что, совсем? — она улыбнулась с хитрецой. Ричард и Кэлен не сдержали ответную улыбку. Кара… — Ладно, — согласилась она. — Дамы и господа, — Ричард кивнул по очереди сначала сестрам по эйджилу, стоявшим за спиной Кары, затем Первой Когорте, — мы собрались здесь, чтобы отпраздновать союз двух людей — наших друзей и соратников, вместе с которыми мы прошли через годы тирании и войн. Сегодня они связывают себя узами брака, чтобы отныне разделить жизнь друг с другом. Я не могу выразить всю гордость за то, какой путь они прошли, чтобы оказаться здесь вместе и стать теми людьми, которыми являются сейчас. Ричард сжал руку Кэлен чуть сильнее, на грани болезненного. Он остановился, чтобы сосредоточиться. Кэлен едва успела сморгнуть накатившие слезы, но она бы не отпустила руку Ричарда, даже если бы пришлось прикрывать влажные дорожки на щеках. — Бенджамин, желаешь ли ты взять Кару в жены, и будешь ли ты любить и уважать ее до конца своих дней? — обратился к нему Ричард. — Да, — уверенно ответил он. — Кара, — взяла слово Кэлен, — желаешь ли ты взять Бенджамина в мужья, и будешь ли ты любить и уважать его до конца своих дней? — Да, — голос Кары звучал звонко и ясно. — Тогда перед лицом ваших друзей и близких отныне вы навек нарекаетесь мужем и женой. И да будет законен ваш брак в глазах д’харианского народа и самого Создателя. Навек. Плечи Кэлен дернулись, словно от резкой боли. Кара и Бен обняли друг друга и слились в поцелуе под радостные возгласы. На глазах остальных морд-сит мерцали слезы, солдаты отбивали по своим нагрудникам быстрый ритм, напомнивший неистовое биение сердца. Когда Кара и Бен отошли друг от друга, Ричард втянул старого друга в крепкие объятия и похлопал по плечу. Кара так же крепко обняла Кэлен, и тогда они обе не смогли сдержать слезы. — Я счастлива за вас. — Спасибо тебе, — ответила ей Кара. — Добрые духи, за что?.. Кэлен отстранилась лишь после того, как долго сдерживаемые слезы вырвались на свободу, возвращая ясность зрению. Она посмотрела на Кару в непонимании, не скрывая чувств. Морд-сит не успела ответить — Ричард втянул ее в объятия, и она что-то тихо сказала ему, а он искренне улыбнулся в ответ. Бен стиснул Кэлен так, что ей едва удавалось дышать, поэтому она не узнала, о чем они говорили. Лишь краем глаза она увидела слезы в глазах Ричарда и поняла, что Кара благодарила вовсе не за себя.***
— Ты был прав. Здесь волшебно. Кэлен наблюдала за тем, как над прозрачным куполом Сада Жизни кружились редкие снежинки. Они мерцали среди темной синевы небес, словно крохотные звезды, оторванные ветром от своего дома и посланные в бесконечный путь. Другая сторона стеклянного купола, подветренная, была полностью закрыта подтаявшим снегом — в этом году весна припозднилась, но в Саду было тепло, как летом, и голову дурманил аромат цветов. Ночной мрак рассеивали лишь факелы, прикрепленные к низкой каменной ограде, отделявшей невысокую рощу от лужайки, где Ричард и Кэлен лежали вдвоем на расстеленных одеялах. Кэлен могла бы даже уснуть, успокоенная тишиной и теплом этого места. Она была рада, что молодожены позволили им уйти с праздника чуть раньше, чтобы побыть наедине. — Рад, что тебе нравится, потому что сегодня мы ночуем здесь. Кара и Бен решили занять мои покои. Кэлен прыснула. — Что, правда? — Они самые роскошные во дворце. Я уже отказал Каре в одном подарке, так что у меня не было выбора. — Я не против, — это напомнило ей ночи, проведенные под приют-сосной, когда они едва знали друг друга. — Что она хотела в первый раз? Ричард обернулся и взглянул на нее с невинной улыбкой. — Убить твоего мужа. — Это в ее духе. Наверное, тебе было сложно отказать ей. Ричард хмыкнул. — Не очень. Кэлен не успела даже удивиться. Ричард часто понимал ее без слов, и ей не пришлось говорить, какие последствия повлечет расторжение их союза. Он сразу понял, что на кону была ее безопасность. — То есть, я могу надеяться, что ваша с ним встреча пройдет безобидно? Меня не будет рядом, чтобы вразумить вас. — Мне гораздо проще сдерживаться, когда я не вижу его рядом с тобой, — Ричард склонился над ней, озорно прищуриваясь. — Только скажи, почему ты доверила это ему? И больше никаких отговорок про дела — я вижу, что ты переживаешь так, что никакие дела не заставили бы тебя пойти на это. Кэлен прочистила горло. Ох, Создатель, вот так она точно не сможет солгать. — У меня была лихорадка, и Файрен уговорил меня остаться дома. Ричард сел. В брошенном свысока взгляде читалось неодобрение. — Все было настолько плохо, что даже Файрен заметил? — спросил он. — Нет, ведь я выздоровела. Это ерунда. Ричард запустил руку в волосы и закрыл глаза. — В Эйдиндриле не осталось целителей-волшебников, лишь травники с бесполезными припарками! Они сойдут разве что для тех, кто выздоровеет и без сторонней помощи. Если бы тебе стало хуже, я бы не успел помочь. Не утаивай от меня такие вещи. Кэлен улыбнулась, умиленная искренностью его заботы. Он удержался и даже не стал отчитывать ее, хотя она ощущала, как его расстраивали ее недомолвки. Это тронуло ее еще больше. — У тебя есть своя жизнь, Ричард, и я не ожидаю, что ты будешь приезжать ко мне по первому зову, — она села напротив него и положила руку на его бедро. — Я не имею права так претендовать на твое время. Он хотел возразить. Она бы возразила в ответ. И снова, и снова, и снова, пока они бы не уперлись в один факт: они и правда должны научиться жить собственной жизнью. — Давай не будем об этом, ладно? — Кэлен улыбнулась. — Здесь слишком хорошо. Ричард согласился и лег на спину. Кэлен не спешила ложиться рядом. Ей было сложно оторвать взгляд от красоты раскинувшегося вокруг оазиса. Это место очень подходило Ричарду: всё здесь воплощало стремление к жизни, которое не угасало даже в тисках затянувшейся зимы. Как не угасала и надежда Ричарда, когда он вновь и вновь заставлял Кэлен почувствовать себя так, словно между ними не стояло никаких преград. Кэлен была счастлива просто видеть его таким, какой он есть, когда на них не смотрел никто другой. Видеть, как свет факелов играет в его темных волосах, как неугасающий огонь в его глазах вспыхивает ярче, когда он смотрит на нее… Она села ближе и провела рукой по его волосам, взъерошивая пряди так, как обычно делал он сам. — Ты выглядела грустной на церемонии, — его незаданный вопрос отразился гулом внутри. Или это были пресловутые бабочки, о которых так любили рассказывать все девушки. — Я рада за Кару и Бена, правда. — Я не сомневаюсь в этом. Тогда в чем дело? — Я вспомнила свою свадьбу. Прошло четыре года, но это ощущалось так, словно было целую вечность назад. Воспоминания померкли. Они и не были яркими. Никогда. Кэлен не помнила, как ответила то самое «да», которое сегодня так легко далось Каре. Она не помнила, как выглядел Файрен, еще ее жених. Ей вспоминалась лишь одна характеристика, пришедшая тогда в голову: высокомерный. Она не узнала бы человека, который проводил ту церемонию — его лицо было неприметным и незнакомым. Хоровод гостей вокруг… со сколькими она говорила тогда? С десятками? Сотнями? — Какой она была? — Сначала церемония, потом пир. Нас поздравляли гости со всех Срединных Земель… большего я не вспомню, — ее голос не поднялся выше шепота. — Я не хочу вновь попасть в день, когда на меня впервые надели ошейник. Прости. Она отчетливо помнила лишь то, как, поднимая взор, видела перед собой лицо Магды Сирус, первой Исповедницы. Она величественно взирала на Кэлен с неизмеримой высоты потолка, изображенная на фреске вместе со своим волшебником, Мерритом. Ее взгляд заставлял тяжесть в груди разрастаться с каждым новым вздохом и сковывать все тело. Тогда Кэлен думала, что Магда обязывает ее сцепить зубы и сделать то, что должно, и шла, выпрямив спину, ощущая на себе вес долга перед всеми поколениями Исповедниц. Величайшая Мать-Исповедница в истории потеряла первого мужа в горниле Великой войны и нашла счастье со вторым. Она, Владетель ее побери, не имела права безразлично смотреть на то, как ее наследница отдает себя на растерзание. Только вот, Кэлен была виновата во всем, а не призрак давно ушедшего величия ее Ордена. Она ответила так же, как и Кара сегодня. И тот человек без лица точно так же связал Кэлен и Файрена перед лицом Создателя. Навек. — Тогда… какой должна быть свадьба? — Ричард сел рядом и отвел длинные локоны от ее шеи. — Главное, чтобы на ней не было лишних людей, — она провела рукой по его плечу и вниз, по предплечью, запястью… она сжала его ладонь и положила на свое бедро. — Двоих более чем достаточно. Тем более, если они подходят друг другу. Кэлен опустилась на одеяло и потянула Ричарда за собой. В его глазах загорелась искорка, заставившая ее сердце ускориться. Он понял все, даже то, о чем она хотела сказать, но не могла. Она задержала дыхание, чувствуя, как его пальцы сминают ткань платья, поднимая его все выше и выше… Он склонился и приник к ее шее, а его ладонь легла на ее бедро, оглаживая его изнутри. Кэлен закрыла глаза. Ей не нужно смотреть на небо, чтобы увидеть звезды, когда Ричард был рядом. Если Создатель и правда следил за своими детьми, то Кэлен надеялась, что сейчас он догадается отвернуться. Иначе он рисковал сильно разочароваться в ней.***
Кэлен покинула Народный Дворец на следующий же день, не рискуя раскрыть обман. Сначала дни тянулись медленно, но, когда весна вступила в свои права, а благополучный приезд Верховного принца Кельтона стал неизбежен и неотвратим, они полетели, словно стайка птиц. Ричард следовал всем правилам приличия Срединных Земель и, разумеется, встретил Файрена грандиозным ужином. Верховный принц воспринял это как должное, а Ричард воспользовался возможностью, чтобы в этот вечер Файрена развлекал не он, а его лорды и леди. Принц Кельтона принял это с энтузиазмом. В дни пребывания Файрена во Дворце Ричард придерживался четкого расписания. С утра он слушал прошения, во время обеда проверял отчеты наместников северных и южных земель, а сразу после — улаживал вопросы с Верховным принцем Кельтона. Кухня Народного Дворца получила распоряжение: закатывать самые что ни на есть правдивые ужины и требовать на них лорда Рала так, словно он никогда не пропускал их и действительно соблюдал распорядок дня (чего не бывало уже с десяток лет). А все потому, что Ричард намеревался пресечь любую попытку Файрена воспользоваться его личным временем. — Лифания может предложить Д’Харе зерно, а вы — железо. Лифания славится своим оружием. — В Кельтоне предостаточно своих кузен и железных месторождений. Я слышал, что ваши отношения с Лифанией держатся на таком же обмене. — Их оружейный рынок может позволить себе расширение. — Но куда они собираются сбывать оружие, м? — улыбнулся Ричард. — Единственная угроза Срединным Землям — разве что Защитники Паствы с их святым огнем правосудия и желанием приватизировать имущество сожженных ведьм. — Защитники Паствы, дикие племена, разбойники, разорение после прошлых войн… причин предостаточно, лорд Рал, — спокойно ответил принц, пожимая плечами. Дикие племена, интересы которых представляла Кэлен, теперь практически остались без защиты. А разорение, скорее всего, было в странах, граничивших с южной границей Д’Хары и намеревавшихся восстановить запасы оружия. Что-то здесь было неладно. — Впрочем, это не мое дело, — он решил слукавить, видя, как Файрен выпрямился, занимая оборонительную позицию. За его словами явно крылось что-то большее, только вот, если Ричард надавит, из этого не выйдет ничего путного. — Значит, Лифания готова на обмен. Файрен кивнул, указывая на уже составленный документ. Условия договора были удивительно мягкими, словно Лифании и правда остро не хватало одних лишь поставок Кельтона. — Сандерия готова продать сотни голов скота, а также поставлять в Д’Хару древесину в обмен на золото, но путь будет долгим и опасным. Неужели в столь богатой стране, как ваша, нет подходящих лесов? — Есть. Они замурованы снегом и вечной мерзлотой в северных пустошах. Там зимой от холода умирают десятки людей, и каждый год запустевает все больше деревень. К тому же, вырубка леса заставит уйти животных из этих краев, а местное население и так выживает лишь за счет охоты. Файрен кивнул и протянул новый договор. На нем, как и на предыдущем, уже стояла печать Матери-Исповедницы и ее подпись. Это вызвало странное теплое ощущение, как когда он видел ее слова в путевом дневнике. Духи, он скучал по ней. Они обсудили еще несколько договоров, уже заверенных Кэлен. Она проделала огромную работу для того, чтобы помочь его народу, взявшись за переговоры со многими странами от его лица. Как союзница. Как будто… жена. Ричард поднял взгляд, услышав, как Файрен сместился в кресле. Он откинулся на спинку, чувствуя себя вполне привольно даже в центре д’харианской твердыни. — Я вижу, как моя жена доверяет вам. Не представляю, чтобы она проделала такую работу для кого-либо еще. Как вы нашли к ней подход? — неожиданно спросил Файрен. — Я знаю ее дольше, но нам всегда было сложно достигнуть взаимопонимания. А вы будто говорите на одном языке. Неужели вас так объединяет магия? — Магия обязывает к одиночеству. Скорее дело в нем, — выпалил Ричард раньше, чем осознал это. Файрен внимательно смотрел на него. — К тому же, ее семья мертва, как и моя. Мне знакомо ее состояние. Почему вас это интересует? Я думал, что формальность ваших отношений устраивает вас обоих. — Верно. Но им явно не хватает доверия. О каком еще доверии можно говорить, если Файрен даже не скрывает своих отпрысков на стороне? Ричард знал как минимум об одном мальчике, черта в черту похожем на Файрена, чья мать — служанка Кэлен вот уже несколько лет. И Ричард прекрасно знал, что Кэлен не только покрывает это, но и благоволит матери мальчика. В каком еще доверии он может нуждаться? — Вам не дает покоя, что она вас не любит? — Ричард склонил голову, едва пряча тень усмешки. Файрен был из тех, кто любит внимание, а Кэлен долго обделяла его им. Наверное, это было похоже на незаживающую, нарывающую рану. — Иногда я сомневаюсь, что она действительно способна любить. Она прошла через многое и, возможно, у нее остались силы лишь на выполнение долга. К тому же, нашим отношениям любовь ни к чему, — отрезал он. Его голос звучал искренне, — важны лишь доверие и понимание. Они решают в браке больше, чем чувства. Ричард едва удержался от смешка. Удержать себя в руках было очень сложно. Он приравнивал собственное безразличие к тому, что Кэлен вовсе не была способна любить… Одно это допущение вызывало поток воспоминаний: как она гладила его по голове в Саду Жизни, как любовно проводила кончиками пальцев по его запястью и ладони, загрубевшей от постоянного обращения с мечом, будто не видя маленьких недостатков. Как целовала шрамы, оставленные пытками морд-сит. Как ночами всегда касалась его, чтобы убедиться, что он был рядом. Его сердце грела мысль, что Файрен даже не представлял, на какие чувства была способна Кэлен и какое блаженство приносили ее объятия. — Начните с того, что обсудите это с ней, принц. И не забудьте прислушаться к ответу. Файрен сделал вид, что пропустил его дерзость мимо ушей. Ричард не собирался притворяться, что понимание берется из воздуха по мановению руки. Или благодаря магии. В дверь постучали: в проем протиснулась служанка, известившая, что лорда Рала ждут на ужин. Ричарда удивило, насколько странным и приятным это казалось после стольких лет, когда он ел на ходу. Возможно, в его жизни действительно стоило что-то поменять.***
Устало растирая виски пальцами, Кэлен повернула голову в сторону, желая уклониться от разговора, но Файрен не был из тех, кто мог стерпеть подобное. Он имел право злиться. Правда, она понимала это — но не могла смириться, что этот разговор застал ее на пороге ночи и мешал отправиться спать. Она вернулась из Народного Дворца несколько месяцев назад, успешно скрыв свое отсутствие в городе. Она воспряла духом, лелея обещание Ричарда вновь приехать в Эйдиндрил после того, как он делегирует часть своих обязанностей дворцовым служащим. А потом он проведет целый месяц в Совете, привыкая к новым обязанностям, и в Замке Волшебника, куда не было ходу никому из неодаренных. Ее духовный подъем разбился о белый мрамор Дворца Исповедниц, когда в первый же вечер после возвращения Файрена Совет вызвал его на вечернее заседание. Его, но не Кэлен. Она беспокоилась не зря: Файрен, явившийся к ней в спальню на пороге ночи, был на взводе. — Что хотел от тебя Совет? — спокойно спросила она, пытаясь не раззадорить бурю. О приветствии они забыли за ненадобностью. — Мне напомнили, что мы поженились четыре года назад, и указали на странность того, что за это время ты так и не забеременела. Она увидела, как сжались его кулаки. — Это бестактно даже для них, — безразлично заметила Кэлен. Хотелось отойти на шаг. Она силой заставила себя стоять на месте. — Скажи, ты ходила к повитухам? Ты пила какую-нибудь дрянь? — Нет! — она попыталась образумить его, но безуспешно. Файрен был в ярости. Ей повезло, что муж не слушал ее: иначе он смог бы распознать ложь. — Совет позволяет себе отчитывать меня, словно какого-то юнца, который не знает, что и куда! — Кэлен хмыкнула. Да, проблема точно была не в нем: он за четыре года успел обзавестись сыном. — Это оскорбительно, Кэлен! — Думаешь, ты жертва? Как будто ко мне не относятся эти «что» и «куда»! Файрен остановился, вдруг осознавая сказанное. — Вот именно — относятся. Так почему ты ничего не делаешь, чтобы прекратить это? — Я не стану идти на поводу у Совета. — Это твой долг, а не просто чья-то прихоть. У меня тоже есть долг перед своей страной, который ты учитывала, подписывая брачный договор. Я — старший сын королевы Кельтона! Когда придет время занять трон, у меня должен быть наследник. Создатель ведал, Кэлен хотела, чтобы это время пришло не скоро. Файрен был слишком спесив и жаден до власти. Королева Кельтона тоже отличалась темпераментностью, однако Кэлен никогда не видела, чтобы она принимала эмоциональные решения. Кельтон в ее правление был более чем стабилен. — Наследница, Файрен. Пустое уточнение. Кельтонцам нет дела до того, какого пола их правитель. Просто Кэлен хотела отвлечь его от основной темы. — Пусть так. И все же она будет достаточно могущественной, чтобы никто не посмел оспорить ее права. — Тебе нужен не ребенок, а оружие по удержанию власти, — прошипела она. — Ты не исповедан, но все равно будешь ужасным отцом, даже хуже моего! — Как ты можешь осуждать меня? Ты не нашла в себе любовь даже на то, чтобы выносить ребенка! Ты не способна любить что-то, кроме своего одиночества! Черты ее лица будто сковало льдом. Взгляд, наверное, был под стать, но теперь Кэлен могла сосредоточиться лишь на том, чтобы дышать. Если и заморозит Файрена, это не будет иметь значения. Духи, не она выбрала это одиночество. И он знал это лучше многих. — Все, кого я любила, умирали. Радуйся, что нас связывает только политика, Файрен, — процедила она, едва удерживая себя от того, чтобы развернуться и уйти. Из собственной спальни. Она хотела бы сказать, что ненавидит его, ведь в тот момент это ощущалось именно так. Слезы злости начали скапливаться в уголках глаз, но Кэлен продолжала держать себя в руках: она понимала, что ненавидит не его, а то, что его слова частично были правдой. — Верно, только политика. Именно поэтому ты должна помнить про договор, Кэлен. Не заставляй меня напоминать — ты выше этого. Кэлен сморгнула слезы и подняла взгляд, едва удерживая на лице Маску. Не он должен быть здесь. Не ему она должна доверять наследие всех Исповедниц. Ричард достоин этого. Файрен — нет. — Хорошо. Но не сейчас — я слишком устала. День был долгим. Когда Кэлен собралась пройти мимо него, Файрен взял ее за локоть и заставил вновь встать перед ним. — Отговорка, — сухо констатировал он. О, она ошиблась, недооценив уязвленность его эго. Он отпустил ее руку и подошел к изголовью ее постели, склоняясь над прикроватной тумбой. Не спросив разрешения, он открыл верхний ящик и достал оттуда Рада-Хан. Обернулся и протянул его Кэлен. Она захлопнула его на своей шее молча. И без отговорок.