Грань печали и блаженства

      Странное предчувствие одолевало Кэлен все утро. Она не знала, какой была тема заседания, и не понимала, почему Файрен назначил его сразу после вчерашнего торжества. Возможно, ему было необходимо присутствие всех членов Совета, собравшихся для празднования. Но для чего? Для обсуждения, для голосования? И по какому поводу?       Сидя во главе стола рядом с Файреном, Кэлен чувствовала себя неспокойно. Его бодрый вид настораживал ее. Она не соврала, сказав Ричарду, что ее беременность уняла многие тревоги мужа, но энергия, исходившая от него сейчас, была зловещей.       И почему вдруг он допустил ее до заседания? В последний месяц он снял с Кэлен еще часть обязанностей, чтобы у нее было больше времени на отдых. С одной стороны, она радовалась, что ей не приходилось измождать себя и вредить ребенку, с другой — ей не нравилась мысль, что Файрен перестал видеть в ней партнера. Или противника.       Вообще перестал видеть.       Если раньше он мог задержать на ней взгляд, будто прямо на заседании думал о грядущей ночи, что проведет в ее покоях, то теперь его глаза сразу настигали новые объекты для внимания. Кэлен была невероятно благодарна изменениям в своей фигуре за эту свободу.       Хотя Ричард часто говорил ей, что она стала выглядеть «необычайно мило». Кто еще, кроме него, мог назвать Мать-Исповедницу милой?       Почти все члены Совета явились вовремя, включая Ричарда. Подобные заседания были для него новы, поэтому Кэлен не рассчитывала прочитать что-то по его лицу — а зря. Когда он сел на ближайшее место по ее левую руку, согласно статусу Первого Волшебника, она поймала его взгляд и увидела, что он был так же напряжен.       Все знают, кроме нее.       От кого?       Кэлен слегка повернулась вправо, к Файрену, так и рвавшемуся начать заседание. Ох, нет…       — Всем вам известно, что скоро в Срединных Землях появится новая Исповедница, которая унаследует титул вслед за мной.       «После того, как ты унаследуешь его от матери», — уточнила Кэлен скорее для успокоения собственных нервов.       — Но нам так и не довелось обсудить вопрос наследования королевского титула, который принадлежит моей жене. По законам Галеи, ее первенец также получает права на престол.       Теперь-то Кэлен поняла, зачем Файрену понадобился весь Совет.       — Выходит, что наследница получит власть одновременно над двумя этими странами? — нетерпеливо уточнил представитель Сандерии. Его страна сотрудничала и с Галеей, и с Кельтоном, поэтому он, один из немногих, мог не волноваться. К чему бы ни клонил Файрен, для них ничего не изменится.       — Нет, — уверенно ответила Кэлен. — Среди всех правил нашего Ордена нет такого, которое бы обязывало Исповедницу брать на себя управление страной или наследовать эту обязанность. Я стала правителем Галеи по собственному желанию, чтобы спасти ее от разрушения. К моменту, когда я не смогу выполнять свои обязанности, могут быть найдены иные пути.       — Моя дражайшая жена, одним из условий нашего брака был пункт, что Исповедницы получат это право. Моя дочь будет править Кельтоном, когда настанет время — она вполне может наследовать твою власть.       — Чтобы объединить два суверенных государства? — Кэлен выгнула бровь.       — Галея станет Кельтоном, и сбудется главная мечта вашего народа.       Острота достигла цели, привлекая внимание Файрена к Ричарду. Кэлен тоже получила право взглянуть на него, когда весь интерес зала сместился к его персоне, но ей не было дано выразить эмоции. Оставалось надеяться, что он понял ее.       — У вашего народа были более амбициозные мечты, когда им правил ваш отец. Кто может понять меня лучше, чем вы, лорд Рал? — насмешливо протянул Верховный принц Кельтона.       — Мой отец не преуспел, — напомнил Ричард неожиданно серьезно, даже не пытаясь сделать вид, что нынешняя перебранка была для него развлечением.       — У него были другие методы, и вовсе не мирные. Я же желаю объединить две влиятельные страны в одну, чтобы Кельтон поддержал Галею после разорения. К тому же, так мы сотрем границы между некогда враждовавшими странами, и установим прочный мир.       — Не похоже на мир. В перспективе это сотрет государственность Галеи и усилит лишь Кельтон, — заметил посол Яры, сидевший неподалеку от Ричарда.       Кэлен замечала, что они часто находились поблизости на собраниях. Яра была третьей по влиянию страной в Срединных Землях и долгие годы боролась за первенство с Галеей и Кельтоном, но теперь, по сути, лишь со вторым. Галея все еще была слишком слаба.       — Вы верно предполагаете, что меня волнует благополучие моей страны, но я не собираюсь забирать власть себе. Мы обсуждаем перспективу, в которой будет править человек, воспитанный в соответствии с традициями и Кельтона, и Галеи.       По спине Кэлен пробежал холодок. Она бывала в Эбиниссии в детстве много раз, но… она не была воспитана, как ее сестра. Она не впитала их традиции вместе с молоком матери, и ее родиной навеки останется Эйдиндрил.       — … к тому же, я смогу обучить ее как правителя и члена Совета, отвечающего за свою страну.       — Обучение Исповедниц подразумевает все то, о чем ты говоришь с такой гордостью, муж мой, и вовсе не обязательно отправлять ребенка в Кельтон, чтобы научить этому, — Кэлен постаралась сохранить спокойствие и обратиться к нему как можно более мягко, пусть и со скрытой издевкой. Его вчерашнее заявление никак не выходило у нее из головы, но из-за встречи с Ричардом она так и не успела высказать ему свое мнение.       — Я уважаю методы Ордена Исповедниц, но мы все вынуждены признать, что столь широкий арсенал знаний не слишком выгоден для правителя одной страны. Ни одна Исповедница не ведает о тяготах обычных членов Совета, несущих ответственность перед всем своим народом.       Кэлен выпрямилась в кресле.       — Знания обо всех Срединных Землях, их истории и культуре, будут полезны любому правителю.       — В таком случае, вернемся к моей изначальной точке зрения: править буду вовсе не я, а подготовленная Исповедница, знающая о власти больше своих предшественниц, далеких от политики.       — Скорее от политических игр, — заметила Кэлен. Она посмотрела на Файрена, не снимая Маску, и, к удивлению, заметила, что это его только раззадорило.       — Предлагаю вынести этот вопрос на голосование.       — Что, если новая Исповедница не будет королевой Галеи после Матери-Исповедницы — целая страна в сердце Срединных Земель останется без управления? — задался вопросом представитель Яры. — Мать-Исповедница, вы говорили про альтернативы. Каковы они?       Файрен взглянул на Кэлен, едва скрывая торжество. Если вечный противник Кельтона не видел иного выхода, кроме его усиления, дела были действительно плохи.       — Галеей долгие годы правили Амнеллы, но это не должно оставаться так. Мы можем заимствовать систему Совета и избрать представителей из знатных домов и из гильдий, чтобы они принимали решения совместно.       — Это обдуманное решение? Насколько такая система действительно может работать? — выступил молодой посол из Тамаранга. Галея примыкала к северной границе его страны, и годами они придерживались одного мнения в отношении престолонаследования. Но если Амнеллы прислушивались к своему народу, то королева Виолетта, как и ее покойная мать, просто паразитировала на нем.       — Мардонией правит Совет Семи. Наше государство не знает распрей вот уже сотни лет, — ответил ему другой посол.       — С этим трудно поспорить, но вся Мардония — лишь десятая часть от территорий Галеи, — ответил его сосед по столу, посол из Тогрессы.       — Тем лучше! По несколько представителей от каждой территории представят интересы жителей гораздо лучше, чем один правитель, изредка выбирающийся из дворца.       — Вы правы. У Исповедниц хватает своих обязанностей, незачем вмешивать в них еще и управление двумя огромными государствами, — вновь высказался посол Яры. Он будто говорил словами Ричарда, в то время как сам Ричард хранил молчание, словно выжидая.       — Предлагаю сделать перерыв и обдумать варианты, — Файрен встал из-за стола и с легкой улыбкой обратился к собравшимся.       Кэлен знала, что он задумал. Совет сомневался, а Файрен намеревался склонить его в свою сторону.       Когда разошлись все, кроме нее и Ричарда, Кэлен смогла спокойно взглянуть на него. Никто из членов Совета не удивился бы, увидев их разговаривающими, но Кэлен боялась, что обсуждение проблемы выбьет ее из и без того хрупкого равновесия.       — Почему ты не вмешался? — с удивлением спросила она, видя, что теперь-то он не скрывал эмоции: желваки ходили ходуном, пальцы были плотно сжаты в кулак. Он был зол. Крайне зол.       — Ты просила предоставить это тебе. Я просто держу свое слово.       — Спасибо, — она улыбнулась, испытывая искреннюю благодарность за его самообладание. Ей хотелось сжать его ладонь или сделать что-то большее, но она опасалась, что в любой момент кто-то может вернуться.       — По крайней мере, я не собираюсь вмешиваться открыто, — подмигнул он и вышел из-за стола, протягивая ей руку. Кэлен оглянулась на закрытые двери палаты Совета и лишь тогда приняла его помощь.       Вместо отдыха Кэлен потратила весь перерыв на общение с членами Совета. Ричард пересекся с послом Яры, и они принялись что-то обсуждать. Посол то и дело кивал, проявляя неожиданное единодушие с Ричардом. Неудивительно, ведь Яре вовсе не было на руку объединение двух его соперников, тем более под управлением Файрена и неприкосновенной Исповедницы.       Кэлен понимала, что ей было просто необходимо съесть хотя бы что-то, раз до конца заседания оставалось еще много часов, но из-за волнения кусок не лез в горло. Когда она заставала послов за трапезой в обеденном зале, ей становилось дурно от одного запаха пищи.       К моменту, когда заседание возобновилось, Кэлен успела поговорить с послами из Джары, Лифании и Пендисан Рич. Джара придерживалась нейтралитета в вопросе объединения, две другие страны были диаметрально противоположных мнений: Лифания граничила с Д’Харой и явно не желала вступать в конфликт с Магистром Ралом, который поддерживал Мать-Исповедницу и с которым их связывал договор; Пендисан Рич считал невозможным ликвидацию монархии как таковой. Что можно сказать про другие страны? Никобарис, Греннидон, Тамаранг — все они не знали иных форм правления и не видели иной власти, кроме власти монарха. К тому же, Файрен давно завоевал их расположение.       Голосование не принесло результатов. Страны, на которые Кэлен возлагала большие надежды, не смогли превозмочь сторонников Файрена.       — Возможно, это знак, что не стоит принимать решение сейчас? — Кэлен придвинулась к мужу, не желая выносить их склоки на показ Совету. — Это не столь животрепещущий вопрос.       — Возможно, но лучше не медлить. Когда ребенок родится, мы должны понимать, какое место он займет в системе.       — Этот ребенок — часть Ордена Исповедниц! — сказала Кэлен чуть громче. — Его главной задачей будет установление Истины, а не управление страной, как же ты не понимаешь?       Она невольно привлекла внимание других членов Совета. К ее удивлению, нашлись те, кто поддержал ее, согласно кивая.       — В тюрьмах суда ожидают десятки преступников, которых не раскололи даже пытки, — высказался посол Лифании.       — Я бы хотел напомнить, — вмешался посол Яры, — что мы способствовали вашему браку именно с целью возрождения Ордена, а не с целью усиления Кельтона.       Файрен не мог оставить это без ответа.       — Все мы знаем, что это не главная цель. Этот брак — мост между Галеей и Кельтоном, поддерживающий стабильность в Срединных Землях. Будь это иначе, Мать-Исповедница поступила бы так же, как и ее предшественницы, исповедав хоть д’харианского солдата. Что может быть более логичным, чем скрепление этой связи в руках одного преемника?       — То, что Мать-Исповедница против, — Ричард откинулся на спинку кресла, скрещивая руки на груди. — В прошлые века Исповедницы имели право наказать любого монарха, исповедав всех его подчиненных, гвардейцев, а затем и его самого. Она имеет право сделать то же самое с вами, и никакой закон не осудит ее за это.       — Вы отлично знаете историю Срединных Земель, лорд Рал. Однако времена изменились. Орден Исповедниц пал. Это неприглядная и печальная, но все же правда. Ни одна, ни две Исповедницы больше не смогут помочь всем Срединным Землям и защитить все малые народы, так, может быть, стоит пересмотреть систему?       — То есть, изменить иерархию и поставить Исповедниц в подчиненное положение! — отчетливо и громко произнесла Кэлен. Она не терпела, когда Файрен не называл вещи своими именами. Когда кто-либо позволял себе это.       — Власти Исповедниц боятся, — Файрен изрек это как факт. — Как и вашей неприкосновенности.       — То есть, из страха нужно сделать нас рабами, служащими господам, а не поиску Истины? — Кэлен взглянула на собравшихся членов Совета. — Я призываю вас одуматься и не допускать этот переворот. Даже угнетенные, люди могут восстать — а если когда-то восстанут Исповедницы, я не ручаюсь за то, во что превратятся Срединные Земли.       Говоря об Исповедницах во множественном числе, Кэлен всегда ощущала горечь. Это чувство общности было для нее утрачено, и она не увидит Орден воистину большим, каким он был раньше. Ей стало плохо от понимания, что все новые Исповедники будут рабами договора, заключенного ею.       Все ее потомки. По ее вине.       Орден Исповедниц пал.       — Пересмотр тысячелетних устоев — это не то, ради чего мы собрались, — послышался согласный голос греннидонца.       Кэлен не обернулась — у нее закружилась голова, и она опустила взгляд в стол, чтобы немного прийти в себя.       — Как иначе мы сможем изменить положение Исповедницы в обществе? — ответил ему посол Никобариса. — Принц Файрен прав: Ордена Исповедниц больше нет, значит, и держаться за его традиции нет смысла.       — Исповедница с титулом королевы Кельтона, царствующая над половиной территорий Срединных Земель — это верный путь к распаду и междоусобицам!       — Если она будет править Кельтоном, ничего не изменится, и исповеди от этого не увеличатся! Какой смысл превращать Галею в территорию для экспериментов, если теперь Исповедницы и так могут править?       — Верно, это прописано в договоре и скреплено печатью Совета.       В глазах у Кэлен потемнело. Она не понимала, что происходит, но держала себя в руках. Просто смежила веки и оперлась лбом на кулак. Всего лишь на минуту. Пока не вернется ясность.       — Я поддерживаю принца Файрена! Создание Совета из простолюдинов — смелый, но неоправданно рискованный эксперимент.       — Правильно. Люди привыкли к монархии.       — Никто не задумывался, что будет, если кельтонцу доверить воспитание Исповедницы? — особенно смело вопросил кто-то, не стыдясь усмехнуться.       — Превосходное оружие, я полагаю. Но против кого?       — Против любого обидчика, — справа раздался до мерзкого уверенный голос Файрена. Кэлен попыталась сфокусироваться и прекратить этот абсурд, но не смогла: стол перед ней превратился в темное размытое пятно. Голова была слишком тяжелой, даже чтобы поднять ее.       — Где вы собрались искать обидчиков, принц Файрен? — ответил Ричард. Его голос успокаивал. Темнота становилась манящей.       — В Д’Харе, например. Где гарантии, что ваша армия опять не выйдет из-под контроля?       — Я — ваша единственная гарантия. Если вы продолжите в том же духе, не будет даже ее.       Внутри Кэлен что-то замерло, когда она поняла, что ребенок не двигался. Духи… когда она чувствовала его движения в последний раз?       — Несколько… ненадежно. Не находите?       Кэлен хотела положить руку на живот, чтобы попытаться привлечь внимание затихшего малыша, но не смогла даже поднять ее. Конечности не слушались.       — Вы не можете дать ни одного обещания, пока ваша мать-королева не подтвердит его, вам ли говорить о ненадежности?       Зал загудел, но Кэлен больше не разбирала слов. Голова словно погрузилась под толщу воды.       Она бы не вынырнула, если бы не оклик Ричарда.              Ричард заметил, что что-то было не так. Пока Файрен раздувал из заседания скандал, Кэлен начала абстрагироваться. Он увидел, что ее взгляд стал пустым, а в какой-то момент она и вовсе оперлась лбом о руку и закрыла глаза. Файрен то ли не замечал, то ли просто игнорировал ее состояние. Ричард понимал, что надо заканчивать это, пока она не потеряла сознание.       — Нам нужно прерваться, — Ричард встал со своего места.       — Но, лорд Рал…       Ричард не слышал: он уже отодвинул стул и склонился к Кэлен. Когда он попытался привлечь ее внимание, она едва не уронила голову с руки прямо на столешницу, но он вовремя среагировал и перехватил ее за плечо и голову.       Члены Совета мгновенно оборвали все предыдущие разговоры и сосредоточенно воззрились на происходящее во главе стола. Проклиная все на свете, Ричард аккуратно усадил ее, чтобы она опиралась на спинку кресла. Позвал ее по имени. Кэлен открыла глаза и тут же закрыла их, словно не поняв, за что следовало уцепиться ее взгляду.       — Скрийлинг, — тихо выругался он.       — Что с ней? — Файрен встал напротив Ричарда. Раскрыл глаза, не иначе.       — Перенапряжение из-за этого балагана, вот что, — коротко взглянул на него Ричард, уже собираясь вновь склониться к Кэлен, попробовать вернуть ее в сознание.       — Почему мы все сидим? Нужно немедленно позвать целителя! — послышался возглас за его спиной.       — Ее волшебник и так отлично справится, — ответил другой голос.       Ричард был настолько занят, осматривая Кэлен, что даже не сумел узнать его обладателя.       — Стой! — вдруг вмешался Файрен. Ричард остановился скорее от удивления, что ему было дело. — Она может выпустить силу, нужен Рада-Хан.       Ричард только и смог, что моргнуть.       — Какой, к Владетелю, Рада-Хан? — зал ужаснулся то ли упоминанию Безымянного, то ли его дерзости. — Пока мы будем искать его, можем потерять шанс исцелить ее!       — Она исповедает тебя, — стальным тоном предупредил его Файрен.       Разве это что-то изменит?       Ричард спохватился в последний момент и не стал давать Совету лишнюю информацию.       — Если я не рискну, мы потеряем ее.       Трезвый ум Ричарда осознавал, что она всего лишь перенервничала, и ей требовался покой, но верх взяла та его часть, что без зазрения совести боялась за Кэлен и их ребенка. Разум лишь подсказал, что сейчас лучше поддаться и выпустить именно ее на разговор с Советом, чтобы никто не додумался пререкаться с ним. Чем больше они боятся за нее — тем лучше.       Ричард был благодарен Создателю, что спор не пошел дальше. Не послышалось ни единого возражения. Под внимательным взглядом Файрена он поднял Кэлен с кресла и взял на руки, считая, что теперь-то он мог это позволить — Совет сам развязал ему руки.       — Убедитесь, что с ребенком все будет в порядке, — вновь послышался возглас, но в этот раз Ричард обернулся, чтобы наткнуться на пустой взгляд одного из подпевал Кельтона. Лучшее, что он смог сделать — это промолчать в ответ.              Кэлен смутно помнила, где и как ее сознание утратило ясность. Помнила лишь суматоху, разговоры, а потом — чувство невесомости и до неприличного близкий голос Ричарда. Она даже не догадывалась, как покинула Совет и как оказалась в постели, но испытывала облегчение сейчас, когда этот фарс прекратился.       Кэлен чувствовала тяжесть чьей-то руки на животе. Обернувшись, она увидела Ричарда, мрачного в тон его черному одеянию. Кэлен осознала, что он проверял ее состояние с помощью магии, и в тот же момент почувствовала движения ребенка впервые за много часов.       Это… это было ненормально. Она должна была заметить что-то неправильное. Ребенок никогда не затихал на столь долгое время.       Кэлен боялась отвлекать Ричарда, поэтому воспользовалась этим временем, чтобы восстановить ясность ума. Почти сразу она заметила, что это была не ее комната, а одна из гостевых, оформленная в приятных бежевых тонах. Кэлен помнила, что такие цвета использовали для комнат в том же крыле, что и палата Совета — значит, это были просто ближайшие, первые попавшиеся под руку покои. Платье на ней было не таким легким, как сорочки, которые она надевала ко сну, а это говорило о том, что она оказалась в постели не так давно, и Ричард был слишком занят исцелением, чтобы переодеть ее самостоятельно или даже позвать служанку.       У нее едва получилось вычленить разумные вопросы из всего, что теперь начало мучить ее с новой силой.       Ричард выпрямился в кресле. Кэлен перестала чувствовать вмешательство его дара, но его ладонь все так же оставалась на ее животе, прямо над толкающимся сыном.       — Я потеряла сознание?       Он просто кивнул.       — С ребенком все в порядке?       Снова кивок. Кэлен закрыла глаза, чувствуя страшное непонимание. Ее выводило из себя, что Ричард не хотел давать ей ответы и, она видела это даже сейчас, злился. На кого-то. На что-то. Но как она может узнать это, если он будет молчать?       Она взглянула на Ричарда вопрошающим взглядом, забирая все его внимание, целиком.       — Как мы оказались здесь вдвоем? Что произошло?       — Я ушел с заседания и перенес тебя в покои. Когда я сказал, что прерванный процесс исцеления убьет и тебя, и ребенка, все передумали совать сюда нос.       — Ты взял меня на руки на глазах у всего Совета? — неверяще спросила она. Голова заболела от того, как сильно округлились ее глаза.       — Они были не очень-то против. Их крайне волновало состояние «новой Исповедницы».       Кэлен все еще не могла осознать это, но все же заставила себя перевести тему:       — Сколько времени прошло?       — Больше часа.       Кэлен удивилась пуще прежнего. Исцеление никогда не было быстрым, но Кэлен знала, что примерно столько же могло уйти на лечение тяжелой травмы, а она всего лишь упала в обморок. Ричард увидел ее замешательство и поспешил успокоить ее:       — Пришлось быть осторожным, чтобы не навредить ребенку. Я знаю слишком мало, чтобы бездумно вмешиваться в вашу связь.       Кэлен понимающе кивнула. Ей было известно, что среди волшебников были распространены предрассудки касательно выполнения тех обязанностей, с которыми отлично справлялись повитухи, но Ричард относился к этому иначе. Возможно, потому что речь шла о его сыне, и он не гнушался ничего, что могло помочь ему.       — Теперь все в порядке?       — Будет в порядке, если ты никогда больше не увидишь Файрена, — Ричард гневно сверкнул глазами. Кэлен устало сомкнула веки. На ее голову словно давил весь дворец.       — Ричард…       — Не смей больше оправдывать его. Он перешел все границы.       — Ты прав. Я даже не собиралась.       Она накрыла его руку, стараясь успокоить его гнев.       — Ты был прав все это время, Ричард. Я не могу больше сохранять мир. Со мной или без, Файрен найдет способ узурпировать власть. Даже если нашего сына не убьют, он придумает, как использовать его, даже раньше, чем его сила проснется.       — Не придумает, — Ричард отстранился и встал с кресла. Кэлен сжала пальцы, внезапно чувствуя себя некомфортно из-за его отстраненности. Она видела его злость от и до. Чувствовала, что Ричард не хотел быть слишком близко, боясь выплеснуть ее на Кэлен, и делал ей только больнее.       — Я не оставлю вас ему, — он уверенно взглянул ей в глаза, давая понять, что у Кэлен больше не было права голоса.       — То есть, теперь за меня принимает решения не мой муж, а ты? — она выгнула брови.       Ричард отвернулся. Сравнение с Файреном больно резануло его, поэтому обычно Кэлен не прибегала к таким методам. Едва почувствовав прилив сил, она села в постели и протянула руку к Ричарду. Он не стал отказывать ей в этом и сел рядом, теперь уже на постель. Она сжала его ладонь. Знакомые тепло и сила стали лучшей поддержкой.              — Ни Файрен, ни Совет не должны получить во власть Исповедника.       — Духи, Кэлен, не начинай это снова, — процедил он, не желая вновь убеждать ее, что даже Исповедник имел право на жизнь.       — Ты неправильно меня понял. Я хочу, чтобы ты забрал его в Народный Дворец, — она твердо посмотрела на него. Неожиданно твердо для человека, который не так давно был без сознания. — Мы не можем предугадать, какое решение примет Совет, но, если наших доводов будет мало, Д’Хара может остаться без наследника, так?       Ричард кивнул.       — Одаренный наследник рождается лишь единожды. Если его убьют, род оборвется на мне.       Кэлен сжала его руку.       — Мы можем подстроить его смерть. Все служанки безоговорочно преданы мне, а никто из мужчин не посмеет вмешаться, когда начнутся роды. Они даже не увидят его, Ричард.       — Что потом? Как ты предлагаешь забрать его незамеченным?       — Ты — волшебник. Ты знаешь про иллюзии больше меня.       Он мог заставить всех членов Совета думать, что ребенок родился нежизнеспособным. Он мог заставить их поверить, что они провели целый час на похоронах, промокли до нитки под проливным дождем и видели крошечный сверток. Даже под страхом мучений в плену Владетеля они бы не признались в ином — потому что искренне поверили бы, что все было именно так.       — Ты предлагаешь мне скрывать его во Дворце всю жизнь? — только задав вопрос, Ричард сжал челюсти до боли. Кажется, еще немного, и они будут скрежетать.       — Не всю, а лишь пока он не сможет постоять за себя. Никто не решится давить на будущего лорда Рала.       — И никого не смутит, что он владеет исповедью, — из груди Ричарда резкими спазмами вырвались смешки. Нервные. Где-то на грани между сардоническим смехом и истерикой.       — Когда это выяснится, будет слишком поздно.       — Ты даже не представляешь, о чем просишь, Кэлен, — он покачал головой, едва останавливая этот безумный поток страха и боли.       Это было похоже на его детство: без материнской любви, в заточении в городе-дворце, пусть и самом прекрасном на свете, но неприветливом к маленькому мальчику.       — Он будет в безопасности, Ричард.       — Но одиноким и без матери!       — Зато с отцом, который любит его и не хочет использовать! — Кэлен сильнее сжала его руку. Болезненно. Отчаянно. До того, что ногти впивались в кожу, лишь немного отрезвляя его.       — Ты не увидишь его, — Ричард, наконец, взглянул на нее.       — С тобой он будет в безопасности, — глаза Кэлен увлажнились. Она правда верила в это? Как иначе можно объяснить ее готовность расстаться с собственным ребенком? — Ты согласился с тем же, когда убеждал меня оставить его. Ты согласился стать чужим человеком. Я готова пойти на то же, если это даст ему свободу и спасет жизнь.       — Он — Исповедник. Как я воспитаю его? Как научу пользоваться силой и не позволю стать чудовищем?       — Ты — не чудовище, Ричард, хотя тебя воспитывал Даркен Рал. Ты справишься, даже если меня не будет рядом.       — В том-то и дело, Кэлен! Я не знал свою мать, я не знал ничего, кроме Народного Дворца и отца-садиста, которому не было до меня дела и который был готов убить меня, наплевав даже на свой долг перед страной! Мне повезло, что я знал Зедда — его воспитание не дало мне стать похожим на отца.       Было сложно не перейти на крик. Она не заслуживала чувствовать ту же боль, что и он, сжимаясь в постели от страха, что он потеряет контроль здесь и сейчас. Он сжал руку в кулак, выпуская всю боль в надтреснутый звон дрожащих мышц и сухожилий.       — Все будет иначе. Ты будешь любить нашего сына… ты уже любишь его.       Она говорила об этом так спокойно, так уверенно! Так же Ричард говорил ей, что она будет прекрасной матерью, почти полгода назад.       Она взяла на себя ответственность и теперь просила его о том же. А он боялся. За их сына. За себя. За то, сможет ли он стать хорошим отцом, если Кэлен не будет с ним.       — Я знаю, что ты не допустишь, чтобы он прожил такое же детство, как и ты. Я знаю тебя. Ты — не твой отец, Ричард.       Ричард опустил взгляд. Виски пульсировали. Он отдал Кэлен часть своих сил, но казалось, будто они полностью покинули и его, и ее.       — Это безумие.       — Нет, — она покачала головой. Ее глаза не просто мерцали — в них стояли слезы. — Это — способ выжить. Ты сам говорил, что мы — последние.       Обреченные на гибель в колыбели, на одиночество и страх.       Это были его слова. Он был готов на всё. Она — тоже. Просто их «всё» было разным.              

***

             Никакого стука в дверь. Предупреждать о войне или спрашивать разрешения было ниже достоинства лорда Рала.       Файрен не ждал его. Скрийлинг, он даже не навестил Кэлен после того, как ей стало плохо, а просто продолжил трепаться с советниками!       Когда Ричард вновь увидел Файрена, в нем поднялась ярость.       — Лорд Рал? — удивился он, не ожидая застать в своем кабинете.       — Не строй из себя невинного. Что ты устроил в Совете? Власть глаза застилает?       — Спасибо, что вылечил мою жену, Рал, но не делай из себя героя, а из меня — злодея. Я не виноват, что теперь она не может держать себя в руках, когда мы решаем политические вопросы.       Ричард сжал кулаки. Файрен не был любящим мужем, это вовсе не секрет, но Ричард не мог принять, что объектом его наплевательского отношения была Кэлен. Его Кэлен. Добрые духи, он был готов пойти на все, чтобы оградить ее от тревог, а Файрен решил проверить, где лежал предел ее терпения!       — Она могла потерять ребенка, и вам бы не пришлось решать никакие вопросы, — процедил Ричард, приближаясь к нему на несколько шагов. — Я поклялся защищать ее, когда меня нарекали Первым волшебником, Файрен.       — Я давал те же клятвы, когда женился на ней.       — Паршиво ты их исполняешь, раз мне приходится лечить ее!       — Не забывайся, Рал, — Файрен тоже сделал шаг вперед. Между ними был едва ли фут пространства, и то искрило гневом. Магическим гневом. — Я уважаю Кэлен и не желаю ей зла — она моя жена, Владетель бы тебя побрал! — едва не прокричал он. — Кем ты себя возомнил?!       — Так уважают жену — втаптывают в землю, пытаются сделать бесправной наложницей? Ты не достоин быть ее мужем и отцом ее ребенка!       — Даже если этот ребенок твой, мне плевать, Рал, — он ухмыльнулся. — Я воспитаю его так, как считаю нужным. Не имеет значения, чья в нем течет кровь, покуда он рожден в браке со мной.       Ричард едва смог скрыть эмоции. Как реагировать? Облегчить душу, наконец, и сказать, что в этом ребенке нет ничего от Файрена? Как он хотел увидеть, как шок рассекает черты его лица, как рушится эта показная уверенность!       — Думаешь, Кэлен тебе позволит? Ты слишком высокого мнения о себе, Файрен.       — Не она — договор. Если бы я действительно пренебрегал им, то давно бы переписал его или сделал, как твой папаша — ведь он убил твою мать, едва ты родился, разве нет?       Ричард не выдержал. Он схватил Файрена за шиворот, процедив:       — Если ты еще раз хотя бы задумаешься об этом, тебе не поможет даже здравомыслие Кэлен.       Верховный Принц не терпел такое нарушение личных границ — Ричард получил удар в челюсть. Отрезвляющий и одновременно доводящий до гневного исступления.       — Давай! Только что ты мне сделаешь без своего волшебного меча? Взорвешь голову, метнешь огненным шаром?       Поток магии взорвался стоном в его сознании: он хотел выпустить его. Хотел увидеть, как расплавится надменная оболочка этого самодура, оставив под собой только мясо, кости и кровь — такие же, что были у любого живого существа. Но это не принесет облегчение. Нет, осознание того, что главной причиной его гнева и невозможности быть с Кэлен было прямоходящее властолюбивое животное — это не утешение.       Файрен победно ухмыльнулся. Последний удар был за ним, и он радовался ему, словно уличный шкет, только что уложивший наземь своего недавнего приятеля. Но Ричард держал себя в руках слишком долго, чтобы стерпеть это сейчас.       Магия подпитывала его гнев — наверное, поэтому его удар кулаком в улыбающееся лицо Файрена чуть не снес его с ног. Принц явно не ожидал этого. Наверное, готовился плавиться заживо, чтобы зажечь ненависть во всех Срединных Землях.       Но… с каким же рвением он вернул ему удар! Снова, и снова, и снова, давая Ричарду право отвечать, пока костяшки не собьются и пальцы не занемеют.       Не занемеют, пока лицо Файрена не превратится в неузнаваемое месиво.              Кэлен догадалась, что происходило, еще в коридоре. Она с трудом протиснулась мимо телохранителей, столпившихся у входа и внутри кабинета, словно неподвижные каменные истуканы. Ей повезло, что ее узнали и не задавили в этой толпе: кельтонцы и д’харианцы одновременно отступили, стоило им понять, что протискивался не очередной солдат, а Мать-Исповедница, причем беременная — этот факт заставил их среагировать в два раза быстрее. Ее задачу значительно облегчил и Райан, ничуть не отстававший и сыпавший проклятиями на всех, кто не замечал Мать-Исповедницу.       Только ступив в кабинет, Кэлен едва подавила желание закричать. Не от страха, а от злости. Развернувшись одним резким движением, она приказала солдатам покинуть кабинет и не вмешиваться (скорее всего, она была уже третьей, кто предпринял попытку, но только ей удалось вытолкать два десятка мужчин из помещения), и заперла дверь на засов. Если кто-то и мог остановить Ричарда и Файрена, это была только она.       — Перестаньте! — она схватила Ричарда за занесенную для удара руку, цепляясь за плечо, и попыталась вклиниться, чтобы оттеснить Файрена. Взгляд Ричарда прояснился, стоило ему увидеть перед собой Кэлен: он отступил, и в его глазах виднелось шокирующее осознание, что ей пришлось вмешаться.       — Что ты здесь делаешь? Я говорил тебе отдыхать!       Кэлен не ответила. Она-то понимала, с кем Ричард захочет поговорить, как только уверится, что с ней все в порядке.       Остановить мужа оказалось сложнее. Кэлен повернулась к нему, упирая ладони в его грудь, но даже так он едва не снес ее, пытаясь вернуться в пыл драки.       — Не вмешивайся, Кэлен! — он попытался отодвинуть ее.       — Чтобы вы вытрясли друг другу мозги?!       Она схватила мужа за челюсть и заставила наклониться. Ее пальцы сразу окрасились его кровью. Губа разбита, уже опухла. Нос явно сломан. Должно быть больно — по крайней мере, она на это очень надеялась.       Даже когда он подчинился и посмотрел на нее сверху-вниз, она продолжала удерживать его. И тогда Файрен понял, насколько она была зла. Он попытался вывернуться из ее хватки, но она впилась ногтями в кожу сильнее. У него едва получилось повести челюстью, и даже при этом он оскалился от боли.       — Превратишь меня в говорящую игрушку для ребенка?       — Почему нет? — холодно ответила она. — Ты должен был стать ею с самого начала.       Ее пальцы не ослабили хватку ни на секунду. Она не отпустит его, пока не увидит в его взгляде хотя бы малейшее понимание вины. А если не увидит… ничто не остановит ее в этот раз. Даже десятки кельтонцев за дверью. Даже их королева, которая попытается сжить ее со свету. Даже весь этот владетелев Совет.       И Файрен понял ее. Сначала он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, а потом каждая мышца его лица напряглась от страха. Кэлен почувствовала этот страх кончиками собственных пальцев. И лишь когда он отвел глаза, боясь прочитать в ее глазах приближение смерти своей души, она отпустила его.       Кэлен оглядела обоих мужчин и увидела, что Ричарду тоже досталось, но не так серьезно: губа немного опухла, костяшки пальцев сбиты в кровь, на этом все. Лицо ее мужа пострадало гораздо сильнее. Вряд ли они придавали значение тому, куда прилетят удары, так что это было просто везение: они практически не уступали друг другу в силе.       — Исцели Файрена, — безо всяких эмоций велела она. Ричард вперил в нее неверящий взгляд.       — Зачем? Он развязал драку!       — Мне все равно, кто начал. Я не допущу, чтобы ты, — она обернулась к Файрену, — использовал свои синяки как повод подогреть ненависть к Д’Харе.       — Но… — почти единовременно возразили они, но не успели договорить.       — Даже не спорьте.       Кэлен села в кресло и одарила обоих ледяным взглядом, давая понять, что она не выйдет из кабинета, пока они не сделают все, как она велит.       Им пришлось смириться. Она безмолвно наблюдала за исцелением, ощущая всю противоречивость ситуации, но таковой была ее маленькая месть. Когда Ричард отстранился от Файрена, ей показалось, что он замахнулся, чтобы стряхнуть руку после прикосновения к его лицу. Или, может быть, чтобы в очередной раз ударить его. А потом исцелить. И так — раз за разом. Зная чувства Ричарда, Кэлен предполагала, что он хотел этого так же, как его морд-сит. Но если это было ему под силу, то исцелить себя он не мог.       Файрен взглянул на Кэлен с вызовом, заметив, как пристально она смотрит на него. Его страх будто скрылся вместе со следами борьбы, но Кэлен знала лучше кого-либо, что он никуда не делся. К ее мужу всего лишь вернулось самообладание.       — Оставь нас, — она обернулась к Ричарду и сама не заметила, насколько неподобающе жестким был ее тон.       Он никак не отреагировал — ни взглядом, ни словом, и от этого на душе у Кэлен стало еще более скверно. Она подождала, пока дверь закроется, чтобы начать разговор, и встала с кресла. Она едва не вздрогнула от оглушительного хлопка, ударившего ей в спину.       — Мы проведем голосование, когда ребенок появится на свет. Если до этого времени ты еще раз поднимешь тему наследования или приблизишься ко мне в любое другое время, кроме как на заседании, — я исповедаю тебя, клянусь Добрыми Духами.       Если с первым Файрен еще мог согласиться, то второе условие выбило его из равновесия.       — Даже если нам понадобится обсудить что-то с глазу на глаз?       — Только в присутствии Совета, Файрен, — практически процедила она. — Отныне лишь я буду ставить печать на протоколах заседаний, иначе все решения Совета будут аннулированы.       Взгляд Файрена из удивленного перешел в раздраженный. Разумеется, ведь так он не сможет созывать Совет без ее ведома.       — Если от этого зависит благополучие ребенка, то я выполню твою прихоть.       — Можешь называть это как угодно, просто не попадайся мне на глаза.       Кэлен развернулась, спешно покидая кабинет мужа. В коридоре ее ждали несколько кельтонских телохранителей, старавшихся и вовсе не смотреть на нее, и капитан Райан вместе со своими солдатами. Он последовал за Матерью-Исповедницей, умерив свою обычную словоохотливость, и не задавал вопросов, куда они идут. Он просто вел ее в сторону гостевого крыла, где располагались покои лорда Рала.              — Он догадывается, что ребенок — не его, — сказал Ричард, едва Кэлен перешагнула порог его покоев. Правда, до этого он сделал неопределенный взмах рукой, видимо, изолируя комнату от любопытных ушей. Он накладывал такого рода барьеры за считанные секунды, так что Кэлен обычно даже не замечала их.       — Он так и сказал? — тихо уточнила Кэлен, делая несколько шагов вперед.       — Не совсем, но сути это не меняет: он будет использовать его, вне зависимости от родства.       Духи, она должна была подумать об этом. Она должна была понять, насколько безразлична для него была родственная связь. Ведь его даже не интересовал его внебрачный сын, потому что тот не был орудием власти.       — Ричард… ты так и не ответил на мою просьбу.       Мысль о разлуке с ребенком приносила боль, но, если так он будет в безопасности, у нее будет надежда. Ни солдаты Когорты, ни морд-сит, ни тем более его отец не допустят, чтобы с ним что-то произошло. Он не мог быть в безопасности в Эйдиндриле, только с ней.       Ричард взглянул на нее с такой невыносимой тяжестью, которой она не ощущала никогда ранее. Его ответ был ясен без слов.       — Нет, Кэлен. Я не поступлю так с тобой.       Она отвернулась. Зажмурилась. Сделала глубокий вдох. Постаралась успокоиться. Она почувствовала ладони Ричарда на своих плечах, но не сразу открыла глаза. Она отказывалась признавать это, но в ее глазах вновь скопились слезы. Она была в отчаянии от одной мысли, что Файрен мог лишить ее права быть с собственным ребенком.       Его жажда власти уничтожит все хорошее, что будет в этом мальчике. Он воспитает такого же бесчувственного, властолюбивого мерзавца без сердца, но в разы более опасного, чем любой правитель, не обладающий магией. В его силах будет ввергнуть в Срединные земли в Темные времена.       Она должна остановить это, но как сможет в одиночку?       — Мы найдем правильные слова, чтобы убедить Совет, что Файрен не должен иметь ничего общего с этим ребенком. Я обещаю тебе, что ты не потеряешь нас обоих, — Ричард крепче сжал ее плечи и развернул к себе.       — Но как?       — С меня хватит обмана. Покажем им правду.