Апельсиновые самокрутки и зелёная лампа

⠀Феликс вышел из душа. Хёнджин протянул ему свои светло-серые брюки и белую водолазку. Ему хотелось одеть Ликса, как ангела, потому что он видел в нём ангела, светлого, сияющего. – Спасибо. – Не знаю, подойдёт ли. Я выше тебя. С низом может быть проблематично, – буднично тараторил Хёнджин. – Проблематично то, что ты не пощадил даже мои боксеры. – А, минутку. ⠀Юноша достал из кучи валяющихся в шкафу вещей серое бельё и подал Ликсу: – Если не брезгуешь. ⠀Его одарили до боли ироничным взглядом. Феликс надел вещи, пахнущие сигаретами и приятным кондиционером. Хёнджин расправил водолазку, застегнул ремень Ликса, хитро стягивая им длинные штаны так, чтобы они казались покороче. – Тебе идёт. ⠀Пытаясь подавить и вбить в себя блёклую, но всё же сверкающую улыбку, как вату в старую игрушку, Феликс прикрыл губы пальцами, кусая подушечки. Те розовели, наливаясь краской. – А ты в чём пойдёшь? – Во всём чёрном, – ухмыльнулся Хван, проворачивая на языке горькую капельку пота и кристалл сахара. ⠀Хёнджин ушёл в ванную. Так просто, лишь окинув своим животным искристым взором. А Феликс пытался выгрызть себе фаланги. Досадно, что не получалось. Разные мысли крутились в голове, как в центрифуге и отдавали в лоб тяжёлой стучащей болью. Сраная мигрень. Или просто перебор дум. И все о Хёнджине. Об улыбке, о его родинке на лице, о самой сокровенной на бедре, о мелодичном витающем голосе. ⠀А Хёнджин уже звякнул замком ванны и вышел одетый в шёлковую кофейную блузу и чёрные джинсы. Оборвал все натягивающиеся, как нервы, воспоминания и представления. Приковал к себе уже наяву. Блистающий шёлк стекла по его телу, как растопленный шоколад. Хотелось облизнуть, порвать в отместку, или уберечь её вместе с носителем в своих объятиях, вдохнуть осадок духов. Ликс заворожён. – Такая элегантная блузка... – шепнул он, казалось, слишком влюблённой, – Тебе хорошо в ней, – чересчур. – Не подлизывайся. ⠀Грубый плевок отпечатался прямо на сердце. Немножко болело. Хёнджин не дал ответить, взял за руку и увёл из спальни. В коридоре перекинул через плечо свою кожаную сумку коричнего цвета и вышел из дома. Феликс робко шёл за ним. Ветер обдувал кожу, бесил. Насвистывающий что-то себе под нос Хван достал телефон и набрал какой-то номер. Ему не ответили. – Позвони-ка Минхо, – оглянулся он, спокойно и ровно дыша, а Феликсу схватило лёгкие. – Что, зачем? – Просто позвони. ⠀Ликс нашёл в куче ненужных контактов одноклассников Минхо и кликнул на вызов. – Алло, Феликс? – послышался мягкий голос в трубке. ⠀Хёнджин гордо перехватил телефон, нажал какую-то кнопку и приложил к уху: – Где Джисон, он с тобой? – Хван? Ч... – шипел. – Он с тобой? – Ну д... – Эй, Джисон! – вдруг закричал парень, вытягивая руку к Ликсу, что уже дёрнулся в попытке забрать свой телефон, бедолага, – Слушай внимательно, я всей школе разболтаю, что ты трахаешься с Ли Минхо, у меня есть запись разговора! ⠀Страх от жестокого ора мог поселиться в ком угодно, и избрал Джисона, что подал голос из трубки: – Хёнджин, что случилось? – Язык за зубами держите, оба. Минхо, твой ненаглядный Ликс помогает мне с подготовкой к литературе, – нагло врал и пальцами хватал Феликса за локоть, может быть, чуть-чуть нервничал, – Если хоть кому-то расскажите, что видели нас вместе, он из моего дома не выйдет. ⠀Касание, грубое и судорожное, было мокрым от вспотевшей ладони и горячем от тёплого солнечного мальчишки. Хёнджин повесил трубку и вернул телефон застывшему Феликсу. – Как двух кроликов одной пулей, — гордился он. – Тебе не кажется, что это чересчур жестоко? – Ликса отпустили, вот только покраснение, пробравшееся внутрь оставалось с ним, гостило. – А Минхо кем меня считает? Жестоким мерзавцем. Соответствую своей роли. – Но шантаж ложью... — Феликс испуганно и сдавленно тащился следом, переплятая свои замёрзшие костяшки. – Ну никто ведь не знает, что это ложь. Пускай думают, что у меня есть какой-нибудь компромат, доказывающий их связи. – Но у них ведь нет связей. ⠀Феликс бы потерялся в своих "но", но Хёнджин их оборвал: – А ты сам в этом уверен? Сегодня они много времени проводят вместе. Также, как и мы, – и почему-то это "мы" улетело туда же, куда и остывшая хватка, в грудную клетку, сквозь рёбра, – но существенная разница между нами в том, что Джисон разбирается в себе только тогда, когда в нём разберутся все, а я знаю чего и кого хочу. – Он разве не ненавидит ге... – Говорю же, он понимает себя, когда теряется настолько, что понимают все и всё. Это сегодня он думает, что он гетеро, а завтра влюбится в какого-нибудь Ли Минхо и пока будет переваривать свои чувства послезавтра уже все поймут, что у него есть симпатия, – твердил Хёнджин, совсем не понимая, что он и сам такой же. ⠀Парни вышли на оживлённую шумную улицу. Феликс закрывал уши. Вокруг проносились машины, сдавливая мозг или то, что от него оставалось после головных болей, что плавили мясо. Хёнджин утягивал дальше, быстрее. Они забежали в большой торговый центр и отыскали магазин одежды. Не такой шумный. – Давай сначала низ подберём? ⠀Ликс кивнул. И Хёнджин нырнул в отдел с брюками. – Выбирай, что нравится, – выпалил он, давая свободу, но Феликс всё равно чувствовал себя птицей в клетке, пусть и распахнутой, но окружённой темнотой. ⠀Он скромно потянулся к чёрной классике, прошёл мимо джинсов, спортивных штанов, неуверенно глянул на Хёнджина, жрущего его взглядом и отвернулся к светлым моделям. Белые, бежевые и сероватые оттенки переплелись в яркий поток под ладонями, дрожаще шоркающими по швам. Хёнджин на это странно улыбнулся. Он встал рядом, перебрал ряд вешалок и вынул из тканевой пучины три варианта: двое белых прямых брюк и одни клёш. Все одного размера. – А откуда ты... – уж было хотел, и даже пытался заикнуться Ликс. – Догадайся, – но Хёнджин оборвал с тихим смешком, – как они тебе? ⠀Для Ликса всё поданное лёгкой рукой Хёнджина могло показаться блаженным подарком. И он всё немо молился, чтобы дивная дарующая рука не утежилялась. – Вот эти красивые, – он коснулся слегка расширенных от колен брюк, – интересные. – Тебе такое пойдёт, я уверен. Давай ещё эти примеришь? ⠀Он бы при желании не сумел отказать, но на мгновение замер, гипнотизируя найденные Хёнджином брюки: – Они разве не одинаковые? – Здесь клёш от бедра, а здесь от колена, – отрезал он, будто портными ножницами, слушая неуверенное "а... хорошо", – А что на верх хочешь? – он загляделся на подрагивающие персиковый губы, чёрт, нужно чаще отворачиваться. – Э... футболку? – Зануда ты, Фел, – опять ударило в теле, ещё сильнее, токовым импульсом, – пошли. ⠀Ухмыляясь, Хёнджин вёл парня в противоположный угол, к свитерам, лонгсливам, свитшотам, водолазкам и ещё бесконечному множеству разнообразных фасонов, которые Феликс привык называть просто и по-человечески "кофта". А вот у Хвана, казалось, язык был подвешен на верные названия. – Как тебе такое? – он показал Феликсу молочный свитер под горло с красивой вязкой. ⠀И Ликс отрицательно мотнул головой: – М-м... – А это? – он вытянул новый, багровый, и напомнил о сотне разбитых изнутри синяков и шрамов. – Слишком ярко. – У тебя глаза яркие, ты на красном не потеряешься, не боись, – губы Хёнджина вновь растянулись в душе. – Немного не моё... – немного кроваво. – Может быть, это? ⠀Перед Ликсом блеснул молочно-белый свитер с длинными пышными рукавами-фонарями и завязками от локтей до манжет. – Красиво... – не без восхищения шепнул он. – Примеришь. ⠀Феликсу вручили одежду и взяли за руку. Хёнджин оглядывался по сторонам. Ряды-вереницы, цвета, сливающиеся с бледным светом лампочек, врубленных в потолки, лязгающие крючки. Меланхолично, скучно, хоть кое-где и мерцали сочные оттенки. Его взор вдруг зацепился за красивое рыжее пальто. – Ликс... — он замер, сильнее сжимая чужую ладонь. – Чего? – Примеришь это для меня? – Это пальто? — Феликс ощутил свой пульс под пальцами Хёнджина, волнительно. ⠀Хёнджин под усталые вздохи улыбнулся и в сопровождении глубоких блистающих глаз коснулся пальцами приятной плотной ткани: – Да, вот это... Хотя бы просто примерь. – Ну... если тебе этого так хочется, хорошо, – в радужках заметнее мелькнули лучи света. ⠀Обрадованный художник вдохновенно взял блестящую вешалку и, подхватив Ликса под руку, гордо полетел к примерочным на крыльях парящего кислорода. Висящие полотна перемешались в одно огромное пятно с какими-то издали светящимися акцентами. И только Хёнджин сиял самым ярким цветом, только его видно перед собой. И только Феликс сиял ярче всего света. Ему отдали пальто, брюки, свитер, и скрыли за ярко-оранжевой бархатной шторой. – Позови, если захочешь показаться или нужна будет помощь, — донеслось из-за занавеса. ⠀Феликс развесил вещи по крючкам и только сейчас заметил чёрную лаковую юбку в складку, которую, непонятно когда, успел подложить Хёнджин. Он цыкнул на блестящую ткань и спустил серые брюки. Сцепив с вешалки так называемый "клёш от бедра", он натянул его на себя и застегнул пуговицу с ширинкой. Село просто чудесно. Ничего не давило, не сковывало. Удобно. Ткань приятно обвалакивала. ⠀Феликс улыбнулся сам себе и потянулся за свитером. Он снял водолазку и сменил её на мягкую материю, в которой хотелось дышать, спать, жить и радоваться. Парень колыхнул шторку и подозвал Хёнджина. Тот нырнул в кабинку и глянул на Ликса, облизнув губы. – Очень красиво, стильно. Но твои бёдра теряются. От колен будет лучше смотреться, – он подошёл ближе, обвил рукой талию Феликса и чмокнул его в щёку, – я жду, и надень с пальто, – и ушёл за штору. ⠀Ликс расстегнул брюки и вернул на вешалку. Он снял интересный "клёш от колена" и надел на себя. Всё та же ткань, всё тот же цвет и тот же комфорт. Но смотрелось совершенно по-другому. Вверху стройные ноги чуть обтянуло, подчёркивая их красоту, а расширение к низу вытянуло силуэт. Феликс с яркой улыбкой потянулся к пальто. Кажется, он ещё никогда так сам себе не нравился. Парень накинул тёплый верх и расправил все складки. Он и сам словил себя на мысли, что чем-то похож на ангела. Весь в белом и с рыжеватым пальто чуть ниже колена. Весь красивый. А взгляд предательски зацепился за бирку, спадающую с воротника. Цифра в "128.431" испугала Ликса, он дотянулся до ценника брюк в 92.755 и свитер – 71 350. – Хёнджин... ⠀К нему вошёл Хван, сперва он восхитился красотой, а затем увидел какое-то метание во взгляде. – Тебе просто прекрасно всё подходит, но что с глазами? Не нравится? – Хёнджин, ты ведь привёл меня сюда чтобы просто пошутить? – стянуто пробасил Ликс. – С чего ты взял? – Ну, ты ведь не станешь такие деньги вваливать в одежду, да ещё и для меня. – Это ты не станешь. А я стану. Я привёл тебя сюда, – Хёнджин опустился ниже и поправил штаны, глядя в отражение Феликса, – чтобы возместить ущерб. – Я покупал штаны с футболкой на каком-то рынке, и отдал за всё не больше четырнадцати тысяч вон. Даже если ты не издеваешься, это слишком. – Так, Фел. Ты уже здесь. И уже в красивой одежде, в которой я хочу тебя, – доносил Хёнджин до самых внутренностей и выворачивал наизнанку, перед ним всё в Феликс раскрывалось и обнажалось, – Уже поздно разворачиваться. Две тысячи? Ладно. Остальное считай подарком. – Джинни, я не смогу принять такой подарок. Мне неудобно и стыдно, – ох уж эти искристые глазки, рдеющие щёки, Хёнджин будто бредил. – Выдохни и расслабься. Тебе нравится свитер? – Да, но... – А брюки? – Очень нравятся... – Ликс срывался, пищал, вздыхал от духоты. – Пальто? – Просто чудо, но Хёнджин... – жар поднимался, пролива по лбу капельки пота. – Никаких отговорок, я всё это тебе куплю. Но. ⠀Со своим загадочным "но" Хёнджин подошёл ближе и дотянулся рукой до крючка с юбкой. Он приложил её к груди и ехидно ухмыльнулся: – Ты ещё не примерил юбку. ⠀Феликс пригляделся к цифрам, что гласили "64.215". Он вздохнул и ощутил чужие руки на ширинке. Хёнджин присел на светлый кожаный пуфик напротив, потянул вниз замок брюк и осторожно высвободил изящные ноги из белой плотной ткани. Он поставил его носок на пуфик меж своих ног, погладил голень и поцеловал под коленом. – Хёнджин, ты серьёзно? – Феликс потерялся, в свете дорогих вещей его совсем не видно. Хван осторожно приподнял двумя пальцами чужой подбородок, пытаясь передать через прикосновение хоть какую-то уверенность, веру, не вышло, переживания не отступали. – Вполне. – Да откуда у тебя такие деньги вообще? – Я продавал картины летом... – спокойно сказал парень, потерявшись, и, потонув в ангельских зрачках, – рисовал портреты на заказ, накопил хорошую сумму. – А на что копил? ⠀Кислород по-тихоньку, совсем робко и пугливо скапливался в лёгких. Также по-тихоньку выдахался. Хёнджин снял юбку с металлических прищепок на вешалке и повёл вверх по ногам Феликса. – Ни на что. Просто думал, что сведу всё в один день на какую-нибудь бессмыслицу и буду гордиться своей независимостью. И ещё мой отец. Он хоть и подонок редкостный, но хорошо пристроился в какой-то крутой страховой компании и раз в месяц отсылает мне по десятке на карманные расходы. Я откладываю. И мои сбережения точно покроют эти вещи. – Так вот откуда у тебя такой, кхм, стильный шмот, – саркастично кашлянул Ликс, отвлекая себя от тревог. – А-хах, да. Я обычно трачу деньги на рисование, книги и одежду. И закупаюсь быстрой лапшой на месяц. А остальное копится на... – запутался он, будто бы на кожу загляделся, на такую белую, такую съедобную и "целовательную", но воздержался, – пх, на что-то. И там приличная сумма. – Юный богач? – Независимый псих. – Ах, ну конечно... – Сними-ка пальто, – Хёнджин встал и провёл руками по бокам Феликса под свитером. ⠀Под его едва ощутимым гнётом Ликс изящно спустил пальто, открывая плечи. Он обнажил руки и повесил вещь на крючок. Крепкие ладони скользнули к спине и застегнули юбку. Хёнджин отошёл на шаг и начал любоваться Феликсом. Феликсом в красивом свитере с тоненькими ленточками на рукавах, завязанными в бантики. Феликсом в короткой лаковой юбке, играющей бликами от холодных диодов магазина. Феликсом и его тонкими белоснежными ногами в чёрных кожаных ботинках. Феликсом и его глазами, что наливались искорками радости. – Фел, можно я тебе её куплю? ⠀В тёмно-карих озёрах на лице Хёнджина расплывалось восхищение. Он не скрывал, как сильно ему нравилось смотреть, вглядываться, околдовывать взглядом. Радужка глаз смешалась со зрачком и налилась огненным сиянием. Губы вздрагивали в полу-улыбке. – Ты с ума сошёл?! – шикнул Феликс, возвращая очарованного в мир, такой, блять, дебильный и сложный, – Хёнджин, это дорого и бессмысленно! – Для себя, ну Фел... – Нет, Джинни, это уже просто глупости и извращения! – Это будет твоя плата за "Джинни", – Хёнджин резко приложил палец к губам Феликса, что уже хотел начать перечить, – за дважды "Джинни". – Но!... – Не-е-ет, – протянул он, подходя ближе, – ты не остановишь меня. ⠀С такими демонами, как Хёнджин тяжко бороться. Рядом с ними даже дышать тяжело. И пока в организме ещё оставался кислород, Феликс прикусывал щёку, сжимал губы, не выпуская из себя ничего. Но губящие и перерубающие его пополам фианиты-омуты вытягивали всё сами. Это жутко, до психоза, нервных срывов, может, и шизофрении. – Ой, да чёрт с тобой! – щека была прокушена, а губы растрескались. ⠀Феликс позволил Хёнджину снять с себя юбку и свитер, и облизнуть чувствительную кожу вдоль груди, проскальзывая влажной полосой до самого сердца. Ликс оделся в вещи Хёнджина и вдвоём они прошли к кассе. ⠀Под пикания штрихов Феликс оглядывал спокойного Хвана, в сетчатке которого ещё полыхал восторг, который там зажёг Ликс. Сумма в 285.400 разрезала слух. Самодовольный псих покрутил серебристой карточкой и приложил её к терминалу. А Феликс до последнего верил, что вводя код, Хёнджин развернётся к нему и закричит о том, что это всё розыгрыш, или ему хотя бы не хватит средств. – Оплата прошла, спасибо за покупку, приходите ещё, – улыбнулась девушка за кассой. ⠀Немыслимо настолько, что обескуражило. Феликс застыл. Хёнджин лишь кивнул ему в сторону выхода и таинственно улыбнулся. До чертей искреннее, "или по-божьи лукаво" – пронеслось в пустеющей голове. ⠀Ликс переставлял ватные ноги и никак не мог уверовать в реальность. Что в его понятии реальность? После сближения с Хёнджином – это тоненькая грань, стекольное ребро, по которому прогуливались сияющая бестия с извечной болью в голове и теле, и творец, пахнущий апельсиновым дымом. ⠀На улице Хёнджин достал из плотного белого пакета сложенное пальто и накинул на плечи Феликса: – Скажи что-нибудь. – Ты псих... ⠀А он будто этого и ждал. Рассмеялся. По-дьявольски закинул руку на хрупкие плечи, подталкивая идти вперёд. Он немного отдышался от хохота и оглядел мальчика: – Тебе так хорошо в этом пальто. Оно тебя очень красит. – Хёнджин... – внутри с тревожностью играло и смущение, разливающее пионовый румянец по рябистым щекам. – Да? ⠀Пульс на кусочки разрывался, всё скакал, продирая дыры в теле. Это было невыносимо. Мучительно, совесть заела? Или слишком много эмоций перемешались в хаотичные абстракции из брызг и клякс? Феликс остановился и посмотрел сначала в асфальт, поднял глаза на Хёнджина, сжал кулаки и уткнулся обратно в дорогу: – Спасибо тебе огромное, я... я даже не знаю, как тебя отблагодарить, мне очень-очень приятно... – он глубоко поклонился, вызывая этим только новые волны в океане чёрного сердца. ⠀Бури, солёные и неукратимые, захватывали и не отпускали, где-то в животе ласкались приятной истомой. Хван, пленный этим морем, с усмешкой приблизился к нему: – Знаешь, как тебе нужно меня благодарить? ⠀Ликс уже представил в голове самые пошлые картины, на которые только было способно его воображение и мило приподнял брови, спрашивая у Хёнджина, "как же?" – Назови меня хёном и попозируй. – Э, спасибо, Хёнджин... Хёнджин-хён... ⠀Небольшая разница в возрасте и гордость – худшее сочтение. Хван взмахнул длинными светлыми волосами и собрал их в низкий хвост. И снова обаятельно ухмыльнулся. А Феликсу стало ещё хуже. Это странное ощущение, которое нужно почувствовать самому, чтобы понять. ⠀У него такое было дважды: в сентябре, когда он приносил задания по литературе для Хёнджина, и сейчас. Та самая грань, когда вроде хорошо, но плохо. Грань, что расползается в голове игривыми мышками, что хоронят под плинтусами или в холодильниках. – Но я не понял, в смысле "попозировать"? – захлопал ресницами Феликс. – В смысле я хочу нарисовать тебя, – и Хёнджин словно растворился, отдался душевной стихии, что из воды превратилась в потёки акриловые красок, его ладони зачесались и затосковали, так сильно желали взять кисть, – в том свитере и юбке. Посидишь на стуле часа полтора? – Конечно... – отрешённые судороги, сводящие конечности, и стукания в висках испарились, или притупились, но так остро уже не ощущались, теперь ощущался только Хёнджин и его творческие веяния, – всего лишь... И даже ничего такого не попросишь? – Такого? – Ну, чего-то непристойного. – Пх, боже, нет... – оглянувшись, Хёнджин вложил в чужие роговицы свой призрачный покой, пытался, пытался утешить, сам того не понимая, – Нет, не в этот раз. ⠀Ветер ударил по шее. Наконец мурашки прошли волной и исчезли. Феликс заметно успокоился и прильнул к Хёнджину. Они быстро дошли до его дома. В спальню, в которой было так холодно, морозно без них. Без тёплого сердца Феликса и горячего дыхания Хёнджина. Он поставил пакет на кровать, а сам ушёл в гостиную за холстом. Ликс достал свитер, надел его, поправив спадающие завязки. С юбкой он долго мялся. Настолько долго, что уже успел вернуться Хёнджин. Он вошёл в комнату с большим листом белой бумаги и стулом. Парень установил мольберт, поставил один стул перед ним, другой чуть дальше, для Феликса. – Может быть, я тебе её надену? – повернулся он к Ликсу. – ... м-да, я не против. ⠀Плавные касания вызывали электрические дорожки, заряжающие молниями. "Подави их, подави их...". Хёнджин стянул с прячущегося за ладонями мальчишки свои брюки и осторожно скользнул сияющей тканью по коже. Замок чуть царапнул бедро Феликса. – Руки от лица убери. Не беси меня, Фел. Зачем ты закрываешь лицо? – Просто... неловко... – Милашка Ликс, – чуть грубо шепнул он будто сам себе. ⠀У Хёнджина на лице поселилось состредоточение, кое изменило его в корне. До жути увлечённый и такой... магический что ли. Он застегнул юбку на спине и расправил свитер, сдул пылинки с ног, чего Феликс так и не понял. Сдул. Пылинки. С ног. Кто поймёт творца? – Присаживайся. ⠀Увидев немного скованные движения Ликса, Хёнджин помог ему с позой: – Согни ноги здесь, плечо давай чуть-чуть откроем, руку сюда. Так она не болит? – Нет. – Хорошо. Как думаешь, ничего не сведёт? Удобно? – Феликс ему украдкой кивнул, – Ну так почему ты всё ещё так зажат? – Ты... ты такой внимательный. Подсказываешь. Всё объясняешь. А обычно просто... – Обычно я просто беру, но тебя ещё учить приходится. Знаешь что, не думай об этом, представь, что ты один в комнате... – Нет, лучше с тобой, – прервал Ликс. – Ладно, но тогда не сжимайся здесь, здесь и здесь, – Хёнджин тыкнул на колени, локоть и грудь, – расслабься, Фел. Почувствуй комфорт. Ты выглядишь так, будто я тебя сюда насильно затащил. – От части... это так. – Ты мог отказать, – а мысли обоих так и кричали: "нет, не мог, чёрт его дери!". – Я не знал, что у меня есть такая возможность. – Молчи, – Хёнджин поправил его чёлку, накрутил прядки на палец и увёл к ушам, разгладил свитер и вытянул ленточку ниже, расслабляя бантик, – У тебя что-то болит? – Нет. – Чудесно. ⠀Он сел за мольберт и выдавил немного акрила на деревянную палитру. Первая тёмно-бежевая линия прошла посреди бумаги. Затем ещё одна. Уточняющая. Хёнджин срисовал основной силуэт и начал дополнять его крупными деталями. Феликс, спустя минуту раздумий ни о чём, попытался освободиться от пустых мыслей и отдать всего себя Хёнджину в немного непривычном смысле. Тот это заметил и похвалил: – Вот сейчас хорошо, не шевелись. – Хёнджин, можно вопрос? – Пока я не дошёл до губ, можно. – Ты давно рисуешь? ⠀Помолчав недолго, Хван облизнулся и, выдохнув, заговорил: – Когда отец ушёл, мать запила. Мне было шесть. Тогда я начал рисовать его лицо и расклеивать по комнате, чтобы он вернулся и помог маме. Отца я терпеть не могу всей душой. Всё, что я делал... для него было чушью, он всегда чего-то требовал, ругал. А мать его любила, и это я видел. И я её любил. Поэтому хотел, чтобы отец к ней пришёл и она обрадовалась. А потом просто понял, что у меня вроде неплохо получается... ⠀Феликс увлечённо вслушивался в каждое слово. Голос Хёнджина уносил куда-то далеко, уводил от ненужных размышлений и освобождал от плена разума, успокаивал, согревал. Влиял. – И я начал рисовать маму, когда она начала таскаться по подружкам и пить. Но она тоже не приходила... ⠀Хёнджин рисовал линию за линией. Краски стали ярче, белые, молочные, сливочные и карамельные. Все сладкие. Все хотелось съесть. А ещё больше хотелось, чтобы Хёнджин не останавливался. Он выглядел по-волшебному прекрасно, сидя за холстом с кистью в руке, рассказывающий о своём детстве. – И потом я стал сбегать из дома. Никто меня не искал. Я просто шатался по оживлённым улицам с тетрадкой и карандашом, и перерисовывал прохожих. Всех, кого запоминал. Так я пришёл к портрету. – То есть ты не ходил в художественную школу? – увлечённый не шевелился, только поражался острым глазам и затягивался запахом краски. – Нет, – а Хёнджин, поглядывая на свою натуру, затягивался её силуэтом и чертами, тоже как-то поражался, – всего лишь самоучка. – Так хочу посмотреть на твои работы, – улыбнулся Феликс, мило, так, что скулы ему свело. ⠀Творец отложил кисть и прошёл к столу. Он достал из-за него большие серые квадраты и, развернув их к Ликсу, поставил на пол, к мольберту для опоры: – Смотри. ⠀Перед парнем предстало три картины. Первая – цветная абстракция с экспрессивными кислотными линиями, портрет белокурой женщины с доброй улыбкой и глазами, полными слёз отчаяния. Вторая – пейзаж с архитектурными улочками Франции или Италии, может быть, Англии. По бокам нарисованы вазы с тёмно-алыми цветами, узорные крыши возвышались до краёв холста, на рядах сероватых окон играли почти живые солнечные зайчики, по плиткам тротуара бежала собачка, белый японский хин с чёрными ушками. ⠀Третья картина - ещё один портрет. Автопортрет обнажённого Хёнджина по грудь с рассечённой щекой, в жемчужных бусах. Фон окровавлен потёками бордовой, чёрной и винной красок. Волосы чуть короче, чем сейчас, такие же светлые и вьющиеся на концах. Феликс был поглощён рассматриваем рисунков, произведений искусства. Его душа сжималась и порхала при их виде. Безупречно. Живо. Насыщенно. Возвышенно. И удивительно. – Красота... – Ликс в это мгновение пожалел о том, что не нашёл слова покрасноречивее, поволшебнее, – Хёнджин, у тебя талант. – Не сказал бы. Это всего лишь желания и усердность для их исполнения. Мне просто стало нравится рисовать. – Ты очень красиво пишешь... – Пх, пишешь? – не поверил, или смутился, но сладко, – Я тебя умоляю, Фел. – Серьёзно. Это не просто рисунки, это целые шедевры. Я бы сходил на выставку с этими картинами. И многие бы сходили. – Ты правда так думаешь? – спросил Хёнджин, делая яркий тёмный мазок на своей картине. – Конечно! – Феликс немножко дрогнул, как ожил, – Эти холсты невероятные, неописуемые. Сказать, что они просто "красивые" будет кощунственно. Они живые, в них есть история и почерк. Это твоя мама? ⠀Орган, стучащий ровно и глубоко, на единую секунду застыл. Ныне волнение разошлись по венам Хёнджина, что глянул на Феликса и опустил кисточку: – Как т...? – Вы похожи. Она плачет потому что ей грустно, ведь её бросили, но улыбается потому что не хочет расстраивать маленького тебя. И при том в её глазах видно надлом, и в будущем он станет ещё ярче, тогда она перестанет улыбаться. ⠀Художник вернулся к портрету, начал вырисовывать складки на юбке и вязку свитера. – А эта улица. У тебя на холодильнике висит магнит с Парижем. Ты хочешь туда поехать? – В детстве хотел. И собаку хотел. Ту же, что на картине. – Там написано "Кками" в углу, это название? ⠀Хван кивнул и продолжил засыпать рисунок деталями, подбираясь ближе к шее с проглядывающими венками. Он вспоминал свою собаку, что была с ним в детстве. Но не дожила до Парижа. Да и он теперь не доживёт. Не хочется. – Твоё лицо здесь очень пустое, как будто ты смирился... – Ликсу стало немного тоскливо, но восторг ещё не уходил с лица, не вымывался из души, – Жемчуг – это статус твоего отца, дорогой, высокий, и он перебирается на тебя, но душит, режет, заливает кровью. ⠀Кровью, что бурлила и пенилась, как соевые кристаллы, просыпанные в водянистую акварель. Хёнджин, осознав, что его прочитали, как он читал книги классиков, улыбнулся. Он кивал каждому слову Феликса и перерисовывал его тонкие тёплые руки. – Волшебно... – Да, Фел, я тебя понял, но сейчас тебе придётся помолчать, – к сожалению, придётся помолчать, Хёнджин даже почувствовал в самой гортани тоску. – Только тогда ты продолжай говорить. – Когда я пошёл в школу, мне очень понравился урок литературного чтения, а потом и литература. И я начал на каждой перемене бегать в библиотеку. Это называется эскапизм, когда пытаешься убежать от реальности или неприятностей в жизни. И это особенно хорошо работает с чтением или размышлениями о чём-то интересном, – поглощённо рассказывал он. ⠀Они оба были поглощены. ⠀По нарисованному лицу рассыпались веснушки, ресницы, прорисовались брови. Блики в глазах и на юбке уточнились. Феликс не двигался. Только слушал и перехватывал изучающие его взгляды. Такие ещё называют "раздевающими". Хёнджин пытался посмотреть сквозь каждую родину и царапинку на коже. Он не только раздел, но и разъеденил кожу от тканей, мышц, костей, вен и органов. – Ещё чуть-чуть. ⠀Он провёл кистью по волосинкам, добавил больше светлых прядей. На фон распустил размытых бежевых пятен, как резвых щенков. И наконец кивнул Феликсу, вытирая руки: – Можешь подойти посмотреть, только не упади. ⠀Ликс неуверенно встал и чуть пошатнулся. Хёнджин подскочил и придержал его за руку, обвивая её нежным ароматом краски и оранжевыми бабочками. – Ты почти справился, – хмыкнул он, еле-еле улыбнувшись, впуская к себе в ладони. ⠀Дурак, Хёнджин, просто дурак. ⠀С глупым детским предвкушением Феликс шагнул к холсту и ярко-ярко улыбнулся. Он глядел то на Хёнджина, то на свой портрет. Рисунок казался крайне живым. Слишком живым и прекрасным в ликёрных сладких цветах. Рука художника лёгкая, точная, вдохновенная. Она нарисовала, написала так, что оторваться было невозможно. Сердце с дыханием перехватило. Душа рассеялась по всему телу и забралась особенно ярким светом к кончикам пальцев. В никогда неприбранной комнате пахло акрилом и восхищением. Вечерний свет подкрался жёлтыми потоками. – Превосходно... ⠀Грудь почти лопнула от резкого удара. Так это было. Хёнджин притянул Феликса к себе и обнял за талию. Он надолго задержался в лёгком поцелуе и позволил поцеловать уже себя. ⠀Оба дураки. ⠀Ликс скользнул губами по его и нежно причмокнул их, втягивая в себя, вдыхая, закуривая. Он отошёл к кровати и упал на неё вместе с Хёнджином, отдаваясь его касаниям. – Ничего "такого непристойного", а, малыш? – усмехнулся Хван. – Нет, не в этот раз. – Ненасытный извращенец. – А сам-то, напялил на меня юбку и срисовал. Скажи честно, ты ведь будешь дрочить на эту картину? – Конечно, – он опустился к ушам и закусил мочку с поблёскивающей серёжкой, – но пока ты здесь, может, поможешь? ⠀Возбудившись певучим шёпотом, Феликс скользнул к чёрным джинсам, расстегнул их и сразу скользнул к члену без лишних раздумий. Их ему хватило на стуле для позирования. Он водил туда-сюда и вгрызался в чужие губы до железного солёного привкуса, а потом ещё и без конца извинялся за это. Рука потянулась к шёлковой блузке. – Чш-ш-ш, давай я сам, а ты продолжай пониже. ⠀Хёнджин снял с себя одежду и притянул Феликса за шею. Он поставил его на четвереньки, достал неубранную смазку и ленту презервативов. Раскрыл один и надел. Вылил немного липкой жидкости на Ликса, поглаживая, растёр её. И сразу вошёл. Сначала ему было чуть туго, а потом Феликс расслабился тихим стоном. Он прогнулся в спине и лёг грудью на одеяла. Хёнджин закрыл глаза. Он наклонился и стянул с Феликса свитер, укладывая рядом на кровати. – Оставь юбку, – со вздохами попросил Ликс. – В ней весь блеск. – А я-то думал, что главный блеск – это я. – Ты не блеск, ты – сияние. ⠀Вздрагивающие мурашки боролись с судорогами. Хёнджин ускорялся и выдавливал из Феликса вздохи со стонами. – Ах, да, да... Мха... ⠀Обоих трясло от нарастающего желания. Оба были во власти своих вожделений. Ликса передёрнуло волной сласти от скользящей по позвонкам ладони, вдавливающей его в простынь. Джинсы Хёнджина валялись на кровати. В кармане не вовремя и противно громко затрещал телефон. – Я убью, кто бы это ни был, сука! Ёбаный в рот! ⠀Злоба вспыхнула, как спичка, вымоченная бензином. Хёнджин рвано вышел из Феликса и достал телефон. – Ты всегда бесишься, когда отвлекаешься от процесса на всякие мелочи... – От секса, Фел, это называется секс. И у нас с тобой хороший секс, так какого хрена мне прерываться на чужие звонки, иди сюда! – он облокотился на спинку кровати и уткнул рот Феликса меж своих ног, проведя по бесяче вибрирующему экрану, – Чё тебе надо, Чанбин?! – Привет, Джин. Слушай, есть разговор. – Быстрее говори, я занят! – Хёнджин был готов взорваться и сжечь вселенную ярким пламенем нахрен, только вот Ликса жалко. ⠀Он закрыл микрофон и простонал в ответ плавным движениям Феликса, грубо охватывающего губами его подрагивающую плоть. – Ли Феликс, или как там его. Что это сегодня было между вами? – Драка. – А после? – назойливо бесил Со, – Слушай, мне кажется ты как-то много позволяешь ему. И пускать начал ближе. Ты ему чё, серьёзно таблетки купил? – Блять, это униж... – он сомкнул губы в алеющую полосу и втянул воздух сквозь клыки, – унижение. Я пытался разозлить, получилось. Чонин с Минхо всё испортили, – Хёнджин снова закрыл микрофон пальцем, поддаваясь важным ласкам, – М... Фел, не останавливайся... да... ⠀Пульсации распространялись вдоль органа. Феликс облизнул вены, помассировал рукой и взял в рот, к щеке, продолжая нализывать член уже внутри своего рта, заглатывать до самого конца. – Ну всё равно это какая-то хрень! – тупое недовольство Чанбина хотелось скомкать и запихать ему в глотку, он-то точно подавится от одного лишь соприкосновения с гландами. – Тс, дерьмо... – Я видел, как вы вместе вышли из школы. – Мне с этим идиотом по пути до дома, – Хёнджин обмахнулся ладонью, весь мокрый и пропотевший, желающий и нуждающийся, властный Феликс пропустил по его члену злорадствующий смешок. – А он на чай не напрашивался? – М-мх... ты меня сейчас пиздец, как отвлекаешь. Не напрашивался, мы друг друга матом крыли, там не было времени свиданки организовывать, если ты об этом... ай... – У тебя всё в порядке, ты так тяжело дышишь? – Да в порядке я! – громкий крик вынудил Феликса ненадолго остановиться, выпуская орган из горла, Хёнджин терял блаженные минуты услад, – В полном! Я отжимаюсь! ⠀Медленно, пробуя и успокаивая, Ликс чмокнул уретру, поцеловал бёдра, погладил живот и заставил закатить глаза одним свои видом. Сияющий взгляд, испарина на лбу и мокрая чёлка. Хёнджин сдурел. Хёнджин взбесился ещё больше. – Но ты присмотрись к Феликсу, поставь его на место! – Я закончу и поставлю на место тебя! На помост! Пошёл в задницу! – Извини, чувак! ⠀Чанбин в спешке повесил трубку. Хёнджин отбросил телефон в сторону и твёрдо пробасил: – Не извиняю. ⠀Он приподнял Феликса и насадил его на себя. Они глянули друг другу в глаза. Глаза, полные смеси эмоций. Ярости, возбуждения, жалости. – Прости, Фел... – Не извиняю, – спародировал Ликс злобный низкий тон Хёнджина и начал сразу резко двигаться на парне. ⠀А телефон Хвана снова зазвонил. – А-а-а! Что ж не имётся-то, а?! Алло?! – крикнул он в динамик Джисону, предвкушая, что его уши закровоточат. – Алё, Хёнджин! Воу, чего кричишь, что-то случилось, ты это, успокойся... – Тебя забыл спросить, что мне сделать! – он начал приподнимать Ликса и опускать обратно, давая понять, что тот может продолжать. – В общем, это о... вас с Феликсом... Ты прости, что мы за вами увязались. Просто что-то... – Просто что-то заволокло вам мозги, если они вообще есть, я знаю. Ты мне мешаешь! М... – Хёнджин, у тебя там всё нормально? – поволновался Хан с тихим шипением, кажется, уши и правда потонули в красной жидкости. – Я... отжи... маюсь. Спорт – это жизнь, чуешь? – Чую... Ну ладно, прости, что отвлёк. – Можешь обзвонить все мои контакты и всех предупредить, что если мне в ближайший час ещё кто-то позвонит, я приду и порву их! ⠀Хёнджин сбросил звонок и положил телефон на подушку. – А Джисон знает твои контакты? – вздыхая, спросил Феликс. – У меня там только он, Чанбин, Чонин, доставка пиццы и учитель литературы. А отец точно не наберёт. – Так у тебя... ах... нет м-моего номера?... –У меня есть твоя задница. ⠀Раздался громкий жаркий шлепок. Феликс выгнулся и застонал, как никогда долго. – Я потом тебя запишу. Твой голос... он... рай для ушей, – чеканил Хёнджин через мычания, – можешь погромче стонать? ⠀Феликс послушался и стал более шумным. Он чуть понизил тон голоса, что ещё больше возбудило Хёнджина. Парень несколько раз шлёпнул по влажным ягодицам, оставляя блёкло-красные следы. Ликс дотянулся до своего члена, изрезанную руку он расположил на плече Хёнджина. Тот дотянулся до тонких пальцев и несколько раз поцеловал с тонкой чувственностью, извиняясь за жёсткость. А Ликс совсем потерялся в своих желаниях и ахах. Его ноги свело, грудная клетка размокла и сжалась, а сознание встрепетнулось. Хёнджин громко взывыл и вошёл в Феликса как можно глубже. Он кончил до рвущей на кусочки дрожи, а за ним и Ликс излился на трясущийся пресс. – Юбку запачкал. – Можно оставить её у тебя? Меня... не поймут. – Окей. Я наберу ванну, – с мутным взором ответил он. ⠀Хёнджин отдышался и проскочил в ванную, снял презерватив, отбросив его в мусорку, и включил горячую воду. – Фел! – М?! – Сюда иди! ⠀Феликс шагнул в комнату. Его слёту посадили в ванну и расселись сзади. Хёнджин уложил парня на себя и опустил веки. – Ты дверь не закрыл... – И чё? – будто совсем не понимая происходящего, спросил Хёнджин. – Тепло уходит. – Ты никуда не уходишь. А пар мне тут ни к чему, итак жарко. Если хочешь – встань и закрой, но потом меня тут сам обдувать будешь. Я щас подохну... У тебя всё тело горит. – Давай перелягу на другую сторону? – Останься. ⠀Феликс вытянулся по потному телу, источающему жар и горьковатый запах духов, помешанных с сигаретным дымом. Воды совсем мало. Она едва накрывала щиколотки. Почти в пустой ванне Хёнджин прижимал к себе Ликса с забинтованной зудящей рукой и едва заметной улыбкой. А стоило обоим моргнуть по два раза, воды было уже до колен. То ли заснули, то ли просто забыли. Феликс начал тереться затылком о плечо Хёнджина, чего-то выпрашивая. – Что такое? – Ты мне на царапину давишь. ⠀Хван перелёг, позволяя Ликсу положить запястье на край ванны. Они ещё недолго полежали. С тихим всплеском воды Феликс развернулся и посмотрел на Хёнджина через пар, улетающий в распахнутую дверь: – Хёнджин... – Что? – протрезвел ли, или просто так светил лампы, но глаза Хвана налились бликами, вот только не ясно, светлыми или ядовитыми. ⠀Ликс чуть помялся, прежде чем сказать то, что осозналось при разглядывании картин или после их первой встречи здесь. Может быть во время какой-нибудь школьной драки. Или только что. – ... Я люблю тебя.