Writober 2022

       На самом деле этот мишка нужен не Августу, нет. Мишка принадлежит девочке, которую он хочет спасти. — Почему люди привязываются к вещам? — спрашивает он у Сентября. Сентябрь медленно поворачивается и смотрит на него. У него нет ответа. Сейчас у него нет ответа для Августа. Через двадцать лет по нынешней хронологии человечества он бы дал ему ответ, улыбнулся бы мягко, так мягко, как никогда не должен был уметь один из них, потому что им не положено — они вершина человеческой эволюции, а на вершине нет места чувствам. Август смотрит на Сентября и знает, что однажды тот сможет улыбаться мягко и привязываться к вещам. Он видит это, хотя не должен. А если видит, то ему следует доложить, но… — Почему люди привязываются к вещам? — повторяет он, глядя в глаза коллеги. Сентябрь только чуть склоняет голову набок. Сейчас. В будущем он точно однажды вспомнит вопрос, точно так же наклонит голову и скажет: — Потому что мы люди. — Потом встряхнется и кивнет кому-то другому: — Насчет этого пункта, друг мой. В будущем — колеблющемся и неустойчивом — он будет дружен с человеком из нынешнего времени, и это не вызывает отторжения Августа, хотя, кажется, должно бы. Но нет. Впрочем, его и взяли в этот проект по наблюдению за уникальность точки зрения. Он смотрел, видя что-то свое. В его ДНК было допущено отклонение. Или пропущено отклонение? Сейчас Август не может понять — допущение или упущение сделало его тем, кем он стал. Он просто немного… иной. Ветка эволюции, которую пресекли после него, потому что они не были такими, какими должны быть истинные люди — абсолютно бесчувственными, идеальными людьми, вершиной. — Мишка, — говорит Август, обводя пальцем черный нос. Ему тепло и странно от этого слова, от прикосновения, от того, что эта потерянная игрушка принадлежала девочке, которую он спасет — несмотря и вопреки. Она — ничто. Никто. Важность для мировой истории — нулевая. Да, она будет писать картины, которые будут простыми и трогательными, будут касаться чего-то внутри точно так же, как сейчас Август касается этого плюшевого медведя. Но это не важно, да? Что-то простое и теплое — это не то, что ценят люди будущего, нет. Наверное. Август обводит пальцем глаза медведя, потом вздрагивает, словно это преступление, и прячет мишку в портфеле. Потерянная игрушка, которая позволит этой взрослой уже девочке поверить ему. Хотя бы на миг. Ему кажется, что мига будет достаточно, чтобы доказать ей — он достоин веры, ведь вера — это тоже что-то из разряда простого и теплого. Как мишка. Как картины, которые она еще не написала. Как… Как то, почему он хочет спасти ее. Он наблюдал за ней. Он видел ее. Он хотел ее спасти. Потому что там, где должна быть льдистая пустыня бесчувствия идеального человека, было что-то простое и теплое. Как мишка. А остальное… остальное и не важно, пожалуй.