Тьма поглотит твою улыбку.

      Здравый смысл говорил о том, что мне нужно было позвонить Поршу и предупредить его о возможном подозрительном человеке и о том, что я потерял Вегаса. Но вместо того, чтобы потянуться в карман за телефоном, я сорвался с места, чтобы найти его.       Оглядываясь во время бега, всматриваясь в лица встречающихся по дороге пациентов, надеясь узнать в ком-то из них Вегаса, я кружил по коридорам больницы.       Куда же ты делся, Вегас?       Перебирая в голове всевозможные варианты того, куда он мог направиться, я пытался поставить себя на его место, чтобы постараться вычислить его маршрут. Отчего-то мне казалось, что Вегас был совсем рядом, и с ним все было хорошо.       Хотя, скорее, я просто слишком сильно надеялся на это, во время бега по пустым коридорам стараясь выветрить из своей головы вид опасного человека. Сердце подсказывало мне, что Вегас точно не покинул бы больницу самостоятельно в попытке побега — это было ему ни к чему.       Зачем ему было уходить из больницы? Он никогда не решился бы на такую глупость, не ушел бы и не подвел брата.       Но все мысли, и плохие, и хорошие, смешались в полную неразбериху, пока я бежал по коридору, не разбирая дороги, заглядывая в каждый угол и сбивая с ног пациентов, после второпях извиняясь.       Главной моей задачей сейчас являлось найти его.       Десятки лиц, в которые я вглядывался, не решали проблему, поэтому внутренняя паника разгоралась во мне все сильнее с каждой секундой, буквально прожигая грудь из-за слишком ощутимого чувства страха.       Спустившись на первый этаж, я двинулся в сторону второго выхода, ведущего в небольшой прибольничный парк. Рванув дверь на себя, я буквально выскочил наружу, чуть не навернувшись со ступеньки.       Сделав шаг с крыльца, я неверяще выдохнул. Яркие фонари освещали безлюдный прибольничный парк, пустые скамейки и неторопливо прогуливающуюся одинокую фигуру. Сердце мое продолжало безумно биться, норовясь вот-вот выскочить навстречу человеку, которого я наконец нашел.       Вегас…       Легкие все еще горели из-за недостатка воздуха, а согнутые в коленях ноги вмиг задрожали. Внезапная злость, которую я ощутил, не была беспричинной, поскольку Вегас беспечно ушел, не предупредив меня, просто для того, чтобы подышать ночным воздухом.       Вегас стабильно-медленными шагами подошел к лавочке, но покачнулся на месте, так как был остановлен мной, схватившим его за руку.       Из моей второй руки выпала книга, которую я все это время носил с собой, пока был занят поисками. Слова из моего рта вырвались быстрее того, как я успел подумать:       — Вы в порядке?! — прерывисто выдохнул я.       Вегас изогнул бровь, в недоумении покосившись на свою руку в захвате моей ладони.       Задержав дыхание, я бегло осматривал его на наличие непонятно чего. Ранений, ушибов… чего?       — А должен быть не в порядке? — спокойно поинтересовался Вегас, не спеша стряхивать мою руку с себя, позволяя мне удерживать его на месте какое-то время.       Он был здесь. Стоял прямо напротив, одаривая меня гримасой легкого раздражения вперемешку с недоумением.       С ним ничего не случилось.       Кажется, моя хватка на руке Вегаса стала слишком крепкой, из-за подсознательного страха, что он может исчезнуть, стоит мне только отпустить его. Тем не менее, руку мою Вегас все же стряхнул с себя, и никуда не исчез. Продолжил стоять рядом, засунув руки в карманы больничных штанов.       Паника, окутавшая меня до этого, спала, но из-за суматошной беготни по больнице у меня внезапно закружилась голова. Шум в ушах не позволял собрать все мысли в кучу, чтобы принять тот факт, что с Вегасом действительно ничего не произошло, а вид человека, встретившегося мне до этого, все еще стоял перед глазами.       Я отпустил руку Вегаса, ставшими ватными ногами ступив на шаг назад и пошатнувшись на месте.       Теперь уже сам Вегас, вовремя среагировавший, схватил меня за запястье, и потянул на себя, не позволив мне упасть на ровном месте.       Я опустил голову, усиленно борясь с наплывшим головокружением, страшась посмотреть в лицо Вегаса, в очередной раз столкнуться с презрением или раздражением, которые, наверное, были способны ухудшить мое состояние.       Вместо этого взгляд мой упал на напряженную руку Вегаса, которой он крепко держал меня чуть выше запястья. Прикосновение словно обжигало сквозь одежду, я так сильно сосредоточился на этом ощущении, что, сквозь звон в ушах, не сразу услышал зов:       — Пит? Эй.       Неуверенный в том, действительно ли в голосе Вегаса прозвучало беспокойство, или же это можно было спасать на мою отчаявшуюся фантазию, мне совсем поплохело.       По вискам словно начали долбить сотней маленьких молоточков, из-за чего головная боль только усилилась, голос Вегаса же наоборот — заглушился, превратившись в тихий фоновый шум.       Среагировал я на него лишь тогда, когда, неуверенный, показалось мне или нет, снова расслышал в нем нотки беспокойства:       — Пит? Тебе плохо?       С большим трудом подняв голову, я посмотрел на Вегаса, попытавшись счесть эмоцию на его размытом лице, но вышло это далеко не с первого раза. Она показалась мне схожей на ту, которая обычно возникает на лицах волнующихся за кого-то людей. Но я был не уверен в том, что вижу. В глазах двоилось, убрать жжение из своих легких не получилось даже после того, как я глубоко вдохнул прохладный воздух.       Я не смог понять, что сказал мне Вегас, и совсем не заметил момента, когда оказался усаженным на парковую скамью, возле которой мы стояли все это время.       Не отпуская моей руки, что провоцировало во мне — настолько сильно соскучившемся по его прикосновениям — огромный всплеск чувств, Вегас тихим, бархатистым голосом попытался помочь мне успокоиться:       — Дыши. Come one, раз, два, три…       Я навострил уши из-за того, что Вегас начал отсчет.       Раньше он часто считал подобным образом, когда требовал от меня что-то, страша возможными последствиями того, что может случиться, стоит ему прекратить считать. Мне не хотелось узнавать о том, что могло произойти, поэтому я всегда исполнял его хотелки.       Именно поэтому система отчета стала для меня болезненной и неприятной, но отчего то сейчас я почти мгновенно успокоился: дыхание нормализовалось, а пульсация в груди пошла на спад.       — Шесть, семь…       Я словно в очередной раз выполнил его приказ и начал дышать, как он того и хотел.       Окончательно придя в себя, я с грустью посмотрел на собственное запястье, которое было в захвате теплой руки Вегаса еще мгновение назад.       Мир перестал вертеться перед глазами, а я наконец смог ясно посмотреть перед собой: сидящий рядом со мной Вегас поднял книгу, которой не повезло упасть на землю, и отряхнул красную обложку.       — Ты не ту книгу взял.       — А?       — Книга. — палец Вегаса медленно прошелся по красной обложке, я же продолжил смотреть с непониманием. — Я просил зеленую.       Только сейчас осознав, что, действительно — книга в руках Вегаса была красной и тоненькой, я стыдливо отвел взгляд, вспоминая о своем недавнем любопытстве, и чтении его дневника, из-за чего я, видимо, и не обратил внимание на то, какую книгу схватил.       Однако, разозленным или взбешенным Вегас не выглядел, скорее наоборот, его лицо было слишком странным и приняло непонятное выражение.       Я моргнул, рассматривая Вегаса, абсолютно спокойного, отдавшего все свое внимание изучению темно-красной книжной обложки.       Мне действительно показалась тень беспокойства на его лице пару минут назад?       Скорее всего да, показалась.       Но то, как он схватил меня за руку, в тот самый момент, когда я действительно был на грани того, чтобы упасть, так сильно будоражило сознание…       — Hey. — начал Вегас, оборвав мой мыслительный процесс. — Кинн говорил, что ты должен во всем меня слушаться.       Опять та же шарманка…       — Если вы снова попросите меня уйти, то я не смогу. Я итак с трудом нашел вас здесь…       — Почитай мне.       — Что?       Перед моим носом возникла книжка.       — Книга. Почитай.       — А сами?..       Вегас сделал страдальческое лицо:       — У меня очков нет. Мне нельзя напрягать зрение.       Вегас буквально спихнул книжку мне в руки, не оставляя мне права выбора. Но я, вспомнив о своем ужасном акценте, постарался отмазаться в последний раз:       — Может, принести вам очки? Или вернетесь в палату сами?       — Долго собираешься меня раздражать? — фыркнул Вегас. — Мне нужно больше находиться на свежем воздухе, в палате слишком душно.       Окончательно сдавшись, я зашелестел страницами книги, раскрывая ее в самом начале.       Какое-то время я собирался с мыслями, молясь всем монахам, надеясь, что Вегас не изобьет меня после того, как я начну раздражать его слух своим чтением.       — Ну?       Большие абзацы нагоняли страх, из-за чего я предпринял последнюю попытку:       — Я не знаю английский.       — Ты знаешь английский. Don't be stubborn.       Английский Вегаса определенно был его оружием, сражающим наповал, из-за чего сопротивляться ему было все сложнее. А я, кажется, ранее сам сболтнул ему о том, что умею читать на этом языке.       Больше нет никаких вариантов, да?..       — Но у меня сильный акцент, вам тяжело будет меня слушать.       — Мне все равно.       Глубоко вздохнув, я принял свое поражение.       — Ладно…       Уголки губ Вегаса приподнялись из-за его маленькой победы надо мной, но я не мог видеть точное выражение его лица, занятый тем, чтобы отогнать из головы лишние мысли, и просто погрузиться в текст.       Кажется, эта книга была одним из тех глупых романов, которые притащил Порш.       И как я вообще мог так ошибиться и взять ее?..       — Кхм, итак… «Изабелла, будучи обычной сельской девчонкой, верила в настоящую, искреннюю любовь, способную пройти все испытания…»       К моему удивлению, Вегас не прервал меня ни после пяти минут моих натужных попыток произносить слова правильно, ни спустя целых двадцать минут.       История Изабеллы, встретившей принца, впоследствии по уши влюбившейся в него — была до невозможности глупой. Но трагичной. Я понимал Вегаса, сохраняющего тишину во время моего чтения, так как, честно признаться, история захватила и меня.        — «…Она ожидала своего возлюбленного для очередного ночного свидания, и готова была прождать его хоть до самого рассвета. Наивно полагающая, что он явится, девушка встретила рассвет в полном одиночестве…»       Я постарался забыть о том, кто именно сидел бок о бок со мной на больничной лавке, вместо этого просто став самим собой — читая так, как умею, даже с чувствами, когда это было необходимо.       — «Спрятавшись за кучей сена, Изабелла прикрыла рот маленькими ладошками, слушая крики селян по ту сторону реки. «Да, так его!» «Он заслужил!» — кричали взбесившиеся люди, обступившие принца. Они были настроены серьезно, и почти вся деревня сговорилась, чтобы свергнуть его с престола. Изабелла же хотела быть с ним до конца, но, несмотря на свои чувства, она продолжила сидеть за стогом сена до тех пор, пока крики не стихли.» — на этом моменте читать стало тяжело, но я постарался сохранить спокойный голос, чтобы Вегасу было приятно меня слушать. — «…Когда Изабелла высунулась из укрытия, устроившие бунт люди разошлись, и место встретило ее тишиной, и разбросанными повсюду вилами и косами. Сердце Изабеллы готово было разбиться на части, когда она, маленькими шажками двинувшись в сторону пруда, заметила окрашенную в красный цвет воду. Девушка охнула, вмиг рухнув на колени…»       Я сглотнул вставший поперек горла ком, вспоминая все грустные дорамы, просмотренные с господином-Кхуном, точно так же тронувшие меня до глубины души — пусть я и старался этого никому не показывать.       Вегас по прежнему молчал — я даже не смотрел в его сторону, слишком увлеченный историей, и продолжил читать:       — « — …Я люблю тебя… — сорванным голосом шептала Изабелла мутной воде, на дне которой сейчас покоился ее принц. — Не оставляй меня, пожалуйста… Останься со мной… — но вода не могла ничем помочь Изабелле, навсегда поглотив ее любимого, оставив девушку до самого утра оплакивать его на песчаном берегу…»       Оторвавшись от книги, я выдохнул, ошарашенный такой трагичной историей. Вегас подозрительно долго молчал, поэтому я все же решил повернуться в его сторону, чтобы, наконец, проследить реакцию на свое чтение.       Блеск на его щеках сначала показался мне полным бредом. Я распахнул глаза, уставившись на крупные слезы, стремительно стекающие по лицу Вегаса, сидевшего ко мне полубоком.       — Кхун-Вегас, вы плачете?       Не сразу отреагировав на мой вопрос, Вегас словно вырвался из транса, только сейчас ощутив влагу на своих щеках, и удивился ей, как и я. Сразу же потянулся руками к лицу, пряча от меня слезы, растирая их ладошками.       Замерев, я с волнением смотрел в его сторону, пытаясь оставаться равнодушным, пальцами вцепившись в корешок книги, надеясь не сорваться и не протянуть руки к Вегасу, чтобы утереть крупные слезы с его подбородка.       Вегас повернулся ко мне и медленно моргнул, смахивая с ресниц последние слезы. Я же ощутил скопившийся внутри меня страх, образовавшийся в огромный снежный ком, из-за того, каким обеспокоенным я мог выглядеть сейчас, глядя на него. Я оглушительно сглотнул, а взгляд мой поневоле снова скользнул по щекам Вегаса, все еще блестящим от слез.       Почему ты плачешь, Вегас?..       Неужели из-за этой книжки?..       Не может быть.       Выражение лица Вегаса — было потерянным и отстраненным, плечи слегка подрагивали, но совсем не из-за холода. Он и сам не заметил, в какой момент задрожали и его губы, почти незаметно — но эти движения выдавали всплеск эмоций, случившийся с ним только что, из-за чего он и сам был растерян.       В груди моей по прежнему билось сердце — и оно готово было застонать от неспособности пробиться сквозь плоть и ткань рубашки, чтобы вырваться навстречу человеку, за которого оно болело сильнее всего. Казалось, что вот сейчас, глядя на бездну в его глазах, на остаточный блеск на нижних веках, и легкую красноту щек, я вот-вот сам окажусь на грани нервного срыва.       И не сдержусь — так сильно мне хотелось подарить ему свое утешение, разменять всю скопившеюся внутри меня нерастраченную нежность на то, чтобы он наконец получил покой.       Сердце так противно ныло, хотя до этого я считал, что больнее стать мне уже не может.       Слова, только-только принявшие самый беспокойный и любящий тон, ядовитым комом застряли в горле; я слабо выдохнул, прислушиваясь к тихому дыханию Вегаса и стрекоту сверчков, нарушающим тишину. Не позволив своему беспокойству вырваться наружу, что далось мне с огромным трудом, я решил ни о чем его не спрашивать.       Это было не нужно ему — я не был человеком, имеющим на это право, пусть я и являлся тем, чье сердце болело в унисон с его сердцем, а колени дрожали при одной только мысли о том, что ему может быть плохо.       Вегас словно ожидал того, что я начну расспрос, так как я уже успел приобрести образ в его глазах — липкий и приставучий. И неискренний, именно таким я и выглядел для него, создавая образ послушного работника Кинна, готового броситься на кинутую кость, подобно псу.       Но Вегас не знал главного — того, что он занимал первое место в моем личном списке, и, если бы это было возможно — я забрал бы его боль себе, перенял его страдания на себя, не позволив ему одному бродить во тьме в поисках тепла и спасения.       Он не был в курсе и того, что сейчас я с трудом сдерживал себя, стараясь не расплыться в обеспокоенную лужу из-за него. Мне так сильно хотелось сдаться своим чувствам и наплевать на наши обстоятельства, но на все слова, которые мне хотелось произнести, стояло табу.       Внезапно ударившие по плечам капли сначала показались мне плодом разыгравшейся фантазии, загнанной в угол сильной грусти и тоски, которой я напитался, глядя на Вегаса.       Я наконец оторвался от разглядывания лица Вегаса и поднял голову вверх: темные облака выжимали из себя мелкий дождь, и это выглядело так, что небо решило заплакать вместо меня, так как я не мог себе этого позволить.       Я быстро перевел взгляд на Вегаса, который, казалось, не замечал холодных капель, заменивших слезы на его лице, теперь стекающих вместо них.       Ком в горле по прежнему ощущался, а из-за обострившихся чувств мой голос грозился сорваться, но я все же смог выдавить из себя это сочетание слов:       — Кхун-Вегас.       Вегас поднял голову и посмотрел на меня, и мысленно я успел задохнуться при виде его опечаленных глаз, совсем недавно влажных от слез, теперь же — снова мокрых из-за стекающих по ним дождевых капель.       — Дождь. — произнес я очевидный факт, надеясь, что хоть так Вегас, погруженный в себя, обратит на это внимание. — Давайте вернемся в больницу.       — Не хочу.       Вегас…       Я волнуюсь, пожалуйста, прекрати.       Ткань его больничной рубашки сразу же промокла, облепив плечи Вегаса, которые лишь дернулись из-за холода, но он продолжил упрямо сидеть на месте. Я шустро поднялся, смахивая со своих глаз налипшую мокрую челку, стараясь привлечь к себе его внимание.       — Вам нельзя болеть, идемте.       — I don't care. Иди без меня.       — Кхун-Вегас.       — Просто иди в больницу, я приду позже. — рыкнул он, пряча свой взгляд под мокрой челкой.       Было глупо удивляться упрямству Вегаса, который продолжал сидеть на лавочке, позволяя дождю намочить свои волосы, и мокрым крупным прядям облепить лицо.       Снова глянув на его дернувшиеся плечи и на него самого, находящегося в секунде от того, чтобы обхватить себя за замерзшие конечности, но не делающего этого из-за своей упертости, я решился.       Я тоже умею быть упертым, Вегас.       Схватившись за верхние пуговицы, благодаря ловкости собственных пальцев, я в считанные секунды расстегнул их все, и сбросил с себя пиджак.       Заметив возникшую над головой защиту от промозглого дождя, Вегас замер и поднял голову, неверяще посмотрев на меня снизу-вверх, пока я глядел на него в ответ. Точнее, старался. Превратившийся в ливень дождь сотворил с моими волосами полный кошмар, почти перекрыв мне весь обзор.       Благодаря плотной ткани моего пиджака дождь на Вегаса не попадал. Я дернул плечами, стараясь отогнать от себя холодок, побежавший по ним из-за насквозь промокшей рубашки, противно облепившей кожу.       — Кхун-Вегас, идемте скорее. Не хочу, чтобы вы заболели. — по моему телу пошла мелкая дрожь, я добавил тихим голосом: — Так холодно…       Вегас поджал нижнюю губу, словно борясь с какими-то противоречиями в собственной голове. Взгляд его на долю секунды изменился — стал похожим на тот, который померещился мне сегодня, он смотрел на меня, сосредоточившего свои усилия на том, чтобы спрятать его от ливня, вместо того, чтобы унять собственную дрожь.       Ну же, Вегас, пошли…       Я мог бы прикрывать тебя от дождя целую вечность, но, может, все-таки вернемся в больницу?       Казалось, я держал потяжелевший из-за воды пиджак над Вегасом огромную кучу времени. До тех пор, пока Вегас, последний раз проследив за каплей дождя, капнувшей с моего подбородка, не сделал рывок с места.       Вегас стремительно встал со скамьи, в ответ на что я лишь удивленно выдохнул. Он быстро перехватил пиджак из моих рук, а после черная ткань взмыла в воздух, стряхнув с себя капли.       Большой пиджак смог накрыть нас обоих, а я не сразу обратил внимание на то, что встал столбом, в то время как Вегас успел обойти меня, и плотно прижаться ко мне со спины, подняв ткань над нами, теперь укрывая от дождя нас обоих.       — Ну, чего встал? Побежали.       Мне хватило секунды на замешательство и секунды на то, чтобы мое сердце поразило несколько любовных стрел в тот момент, когда Вегас одарил меня быстрой улыбкой, кивнув в сторону больницы, а после мы вдвоем побежали к корпусу.       Для меня, практически насквозь вымокшего, пиджак над головой был бесполезен, но, тем не менее, Вегас держал его над нашими головами все то время, пока мы вдвоем шлепали по лужам.       Момент, который мне не хотелось заканчивать, похожий на сладкий сон, все же нашел свое окончание, когда мы вдвоем ввалились в больницу. Вегас сразу же скинул мой пиджак на скамью, и отстранился от меня.       Мы бежали совсем недолго, и я не успел устать. У Вегаса же была легкая отдышка из-за того, что он все еще был слаб для подобных пробежек.       — Вы как? — беспокойство снова поневоле сорвалось с моего языка.       Где-то в глубине души у меня сладко защемило, так как на лице Вегаса не появилось ни одной негативной эмоции. Он, наоборот, приведя свое дыхание в норму, спокойно ответил мне:       — I'm okay, Пит.       Вегас, повернувшись к двери, через которую мы только что вошли, запоздало заметил:       — Мы оставили книгу.       Точно…       Что же будет с Изабеллой в конце?       Надеясь, что книга еще не успела полностью вымокнуть, я решился сбегать за ней:       — Я сейчас заберу, подождите.       Я дернулся в сторону двери, но был прерван сильной рукой, снова схватившей меня за предплечье:       — Эй, куда?       — Я все равно промок. — обратив внимание Вегаса на свою насквозь вымокшую одежду и волосы, я потряс мокрыми рукавами.       Но, вопреки этому аргументу, Вегас не позволил мне выйти:       — Пит.       Властный голос Вегаса действительно подействовал на меня, и я послушал его, отказавшись от идеи снова мокнуть под дождем ради глупого романа.       — Вы не хотите узнать, что будет в конце? — спросил я у Вегаса.       — Не особо.       — Но вы же плакали… Точнее, ну… Разве не из-за истории в книге?       Вегас посмотрел на меня так, словно я только что сказал что-то из ряда фантастики. И это действительно было так — разве Вегас мог плакать из-за наивного короткого романа?..       — Что за глупости.       — А из-за чего тогда?       Вегас отвел взгляд, вмиг сделав уставшее выражение лица, не горя желанием отвечать на вопрос:       — Надо сменить одежду, пошли.       Точно.       Теперь коридоры больницы совсем опустели, так как было время ужина — все посетители разошлись по своим палатам, и мы быстро дошли до нужного нам этажа.       Вегас взъерошил мокрые волосы, когда мы подошли к двери его палаты, и обернулся ко мне:       — Переоденься и прими душ. И постарайся не заболеть.       Я машинально кивнул, не обратив внимание на сказанные мне слова, сосредоточившись на его хаотично облепивших лоб влажных волосах, и отзеркалил движение Вегаса, тоже растрепав свою мокрую челку.       — Okay, я пошел. — сказал Вегас перед тем, как зайти в свою палату.       Он не обернулся ко мне и прикрыл за собой дверь. Я тяжело выдохнул, какое-то время рассматривая дверь, вслушиваясь в тишину и собственное слишком громкое сердцебиение.       Вегас такой непредсказуемый, что, кажется, находясь рядом с ним, я регулярно качаюсь на эмоциональных качелях без своего согласия.       Тем не менее, его недавняя лукавая улыбка все еще всплывала в сознании, а тепло его широкой груди в тот момент, когда Вегас был позади меня, и мы вместе бежали под дождем — я запомню надолго.       И буду воспроизводить в своей голове еще долго, находя в этом спасение от тяжелых будней.

Переоденься и прими душ.

И постарайся не заболеть.

      Стоп, он что, только что побеспокоился за меня?..