just imagine that

Его здесь нет. Ты голову с трудом поворачиваешь в сторону огромного окна в своей палате, пиканье аппарата уже надоело, ты бы точно его выключила, если бы могла; ты бы точно попросила у отца, но он этого не сделает. Донхёк стоит на коридоре, ты видишь его, но точно знаешь, что его здесь нет. Умер во время вашей аварии, ты видела, как его тело летело по дороге, скользило по асфальту, словно там был лёд. При таких травмах не выживают. Его здесь нет, ты знаешь, поэтому и плачешь, пытаясь выдрать из руки капельницу и стянуть кислородную маску, благодаря которой ты могла нормально дышать. Твой отец переживает тебе руки, передавливает тело своим весом, чтобы ты не могла себе навредить. Бьёшься в конвульсиях, рыдая и крича. Успокоительное действует быстро. Расслабляешься, чувствуешь себя овощем, дышишь тяжело, но дышишь, а в мыслях "лучше бы не дышала". Ты голову снова поворачиваешь в сторону и Донхёк всё ещё там, улыбается тебе, рукой машет - ты знаешь, что если бы он правда был здесь, он бы наплевал на запрет и ворвался в палату, когда ты рыдала и кричала. Ли бы точно держал тебя за руку прямо сейчас, но он не держит, потому что его здесь нет. Нет. - Милая, ты поправишься, - заботливо говорит твоя мама, гладит тебя по лбу и мягко целует между бровей, ты следишь за её движениями и хочешь что-то спросить, руку сдавливаешь в ответ настолько сильно, насколько можешь - слабо. - Ты умница. Всё наладится. - Хёк..., - проговариваешь ты с трудом, взгляд твоей матери быстро меняется, она хмурится. - Где... - Он жив, с ним всё хорошо, - говорит тебе мама, но ты не веришь. Взгляд у неё недобрый, такой будто она лжёт во благо, но это не благо. - Тебе нужно восстановиться и потом вы обязательно увидитесь снова. Мама говорит про отца, говорит, что он поехал домой отдохнуть, что твоя тётя звонила, что бабушка приедет, что все родственники съезжаются, а ты голову снова поворачиваешь в бок и смотришь в это окно - за стеклом Хэчан. Всё также, с белым халатом на плечах, с улыбкой, следит за твоими движениями и дышит слабом, медленно, так, словно ему трудно. В голове звучит "борись". Борись. Борись. Борись. Ты прикрываешь глаза, чувствуя сильную слабость, засыпаешь. - Я не прощу себе, - говорит Ли твоей матери. - Не прощу, если она умрёт, я не уйду отсюда. Я никуда отсюда не уйду! - Ты уже навредил ей! - кричит твоя мать. - Кто тебя просил? Думал, свободными будете? Что ты думал? Вот твоя свобода! Вот! - она указывает на тебя, лежащую на кушетке в палате. - Убирайся вон. Убирайся. - Если она умрёт - я буду здесь, я буду держать её за руку, - настаивает на своём Хэчан. - Вы же понимаете, или я буду с ней и буду просить её бороться, или она умрёт сегодняшней ночью. Хотя какая вам разница, вы же уже на похороны родственников позвали. - Закрой свой рот! - вновь повышает голос женщина и ударяет парня по лицу. - Пошёл вон. Он никуда не уходит. Его выгоняют, толкают, но врач вовремя становится на его сторону и позволяет Донхёку остаться. Хэчан плачет перед тобой, он не сидит на стуле, как твои родители - на коленях перед кушеткой стоит, держит твою руку, целует, целует, целует. Шепчет одно "держись, борись, родная". Борись. Ты смотришь на него, когда просыпаешься, всё также стоит за стеклом, взгляд Ли мягкий, а отца рядом тяжёлый, суровый, отец что-то бормочет, но ты не слышишь, громкое "родная, любимая моя, прошу держись", понять не можешь - почему тебя об этом просят? ты ведь жива, ты поправляешься. Ты здесь. Ты жива. Донхёка здесь нет. Слабость одолевает всё тело снова, хватка на твоей руке от руки отца снова слабее, ты вырубаешься. Хэчан поднимает голову, услышав звук остановки сердца из кардиомонитора - на нём тонкая полоска, которая тянется. Ли сглатывает, не кричит, не зовёт на помощь, просто плачет. Отпустить не может. Не может даже тогда, когда его силой оттаскивают и после нескольких попыток запустить твоё сердце, фиксируют время смерти - два часа пятьдесят шесть минут (2:56). Ты просыпаешься, смотришь на маму, которая продолжает читать тебе книгу, которую начала читать, когда ты заснула. Поворачиваешь голову в сторону окна и сердце пропускает удар. Его здесь нет.