Кинктобер по РиА

В дни, когда дела раскрывались туго, преступники скрывались слишком хорошо и все в ФЭС были на нервах, Рогозина казалась слишком строгой и деспотичной. Или не только казалась. Антонова как её девушка страдала больше всех: и дома, и на работе. Каждый раз Валя пыталась придумать способ, чтобы расслабить или отвлечь Галину Николаевну. Попытки куда-либо сходить провалились, совместно проведённое время заканчивалось полным контролем со стороны Рогозиной. Вот и один понедельник выдался весьма неприятным: несколько трупов, подозрение на серию и полное отсутствие свидетелей и подозреваемых. Тихонов и Холодов весь день провозились с уликами, но ничего толкового к концу дня выдать не смогли. На вечернем совещании получили все: и Антонова за "медлительность вскрытий", и Тихонов с Холодовым за "отсутствие результата", и Власова с Шустовым за "плохой сбор улик". Премии никого не лишили, поэтому все просто выслушали начальницу и разошлись. Сотрудники понимали, что за это дело Рогозиной уже, вероятно, прилетело от генерала Султанова. Никто не обижался, ведь они привыкли. Антонова, закончив последнее вскрытие и отчёт по нему, собралась домой. Она вышла в коридор и увидела Галину Николаевну. —Галь, ты тоже домой? Давай вместе поедем, а? Только я кое-что возьму, подожди меня в машине. Антонова не дождалась какой-либо реакции от своей девушки и побежала в сторону буфета. Там сидела Рита и с усталым видом потягивала кофе. Когда к ней подошла патологоанатом, то оперативник протянула ей что-то и пожелала удачи. Теперь Валя со странной ухмылкой шла к машине полковника. Поездка домой была слегка напряжённой: обе молчали. По приезде домой девушки устало поднялись в квартиру, разделись и упали на кровать. День выдался слишком тяжёлым. Спустя 15 минут Галя пошла в душ и попросила сделать ужин. Антонова лишь вздохнула и пошла разогревать вчерашнюю еду. Ей не хотелось готовить новое, да и стоило оставить силы на ночь, ведь у неё был просто потрясающий план, по её мнению. Когда Рогозина вышла из душа, на столе уже стояли тарелки с едой и салат. Характерный щелчок — чайник закипел. Тут же на столе появились чашки с чаем. Девушки ели в гнетущей тишине. Иногда кто-то из них задевал вилкой тарелку и этот звук слегка резал слух. Ужин закончен, посуда оставлена в раковине до завтра или послезавтра. Они снова упали на кровать, только теперь на Гале был лишь халат, в котором она вышла из душа, а Антонова всё ещё не успела переодеться. Рогозина поерзала на кровати и легла к изголовью на подушку. —Валь, дай я тебя обниму, а то так паршиво от сегодняшнего дня. Антонова покорно придвинулась к своей девушке, обняла её одной рукой, а другой стала перебирать волосы полковника. От теплоты чужого тела, приятных прикосновений и чувства безопасности Галя прикрыла глаза и слегка расслабилась. Это было ненадолго, потому что вскоре она опять вспомнит, что дело раскрывается плохо и так далее, и далее, и далее. Завтра она вновь будет злой на работе и получат все. Антонова на несколько секунд убирает руку с волос полковника, а потом второй рукой обманчиво нежно берёт руку партнёрши. Щелчок— Валя умудрилась пристегнуть наручниками Рогозину к изголовью кровати. —Валя, что ты делаешь? Закономерный вопрос, но Антонова не отвечает. Она хочет показать своей девушке, что чувствует в такие дни. Валя встаёт и аккуратно садиться на бедра полковника, слегка ёрзает на них, а потом руками, обхватывая талию, ведёт вверх. Галя напряглась, но делать пока что ничего не стала. Да, она может сбросить с себя Валю, но отстегнуть наручники она не сможет. Антонова же может обидеться и оставить любимую в таком состоянии до самого утра. Так что полковнику оставалось только расслабиться и получать удовольствие. Руки Вали сжали грудь и поднялись до шеи. Патологоанатом наклонилась и вовлекла любимую в глубокий поцелуй, где сразу же укусила ту за нижнюю губу. Вскрик утонул в поцелуе. Антонова вновь села и начала аккуратно и медленно развязывать пояс халата. Пояс летит куда-то в сторону. Аккуратно открыв полы халата, Валя хитро ухмыляется и кладет руки на грудь Гали. По коже старшей пробегают мурашки. Антонова, не жалея любимую, вытягивает её сосок вверх и слегка закручивает его. —Больно же,— шипит Рогозина и свободной рукой хватает любимую за запястье. —А ты думаешь, что не приносишь боли, когда злишься из-за таких дел, как сегодня? — Нет, я же не бью, не насилую тебя. —А если мы поговорим о душевной боли? Ты кремень в плане чувств, Галя. Ты глушишь свою боль. Она переходит в злость к остальным. Валя повторила болезненные манипуляции свободной рукой со вторым соском Рогозиной. Опять раздалось тихое шипение. —Просто признайся себе, что я права, — отпустив грудь, сказала Антонова, — признай, что я права, скажи это. Хватка на руке патологоанатома ослабла, но её не отпустили. Тогда она решила использовать своё лучшее оружие. —Признай это и сегодняшний вечер закончиться очень приятно. Рогозина лишь помотала головой. Валя закатила глаза и, проведя ногтем вверх от живота по рёбрам, задела сосок любимой. Негромкий стон. Конечно она знает все слабые места начальницы. Теперь губы Антоновой исследовали ключицы и шею любимой. Чуть ниже правой ключицы оставлен засос. Теперь грудь: два поцелуя и зубы несильно сжимают сосок. Валя вновь его оттянула, но не до боли. Ещё один стон. Оторвавшись от тела полковника, Антонова разделась и вновь уселась на бедра своей "жертвы". Галя кожей почувствовала, насколько возбуждена её девушка. Это тоже была её слабость: ей так нравилось видеть и чувствовать возбуждение Вали, её Валечки. Внизу живота потихоньку начинал разгораться пожар. Теперь Галина Николаевна начинал ёрзать, желая получить какую-нибудь ласку. Антонова быстро переместилась к ногам Рогозиной. Она взяла подушечку и, шлепнув по бедру, заставила полковника приподняться, чтобы положить под бедра подушку. Поцелуй. Ноготь гуляет вверх по внутреннему бедру, слегка царапая его. Укус. Галя тихо стонет. Ноготь добираться до лобка и ведёт вниз от клитора по половым губам. Полковник дёргает бедрами, пытаясь насадиться на палец. Антонова резко его убирает, кладёт одну руку на грудь любимой, а вторую — на её живот. Сама же она наклоняется и повторяет движения своего пальца, но уже языком. Ещё один стон. Язык выписывает странные узоры, слегка входит во влагалище, возвращается к клитору и надавливает на него. Его сменяют губы: они всасывают комок нервов и перекатывают его во рту. Галя стонет громко и непрерывно. Свободная рука хватает белокурые волосы и пытается направить. Стон разочарования: Антонова останавливается, одна рука продолжает массировать грудь девушки, а другая перемещается к лону. Валя вводит свой палец на одну фалангу, чувствует, как рука сильно сжимает её волосы, и вводит весь палец. Снова громкий стон. Галя готова умолять, чтобы её Валечка продолжала, но та резко кусает полковника за внутреннее бедро. Рука отпускает волосы от неожиданности, что становиться ошибкой. —Теперь у тебя нет выхода, как только признать, что я права, — приглаживая свои волосы, говорит Антонова, — Я ничего не сделаю, пока ты не скажешь " Да, ты права, моя...", хм, ну например, " моя королева". —Нет. Я не... —Тогда ты останешься в таком виде на всю ночь: пристегнутая, возбуждённая и злая. Смешок— Антонова демонстративно встаёт, берёт свою подушку откуда-то с кровати и направляется к двери. —Нет, Валя, Валечка, пожалуйста. Ну Валь... Эти слова ничего не меняют, поэтому кому-то приходится переступить через свою гордость. —Ладно, ты права. Довольна? —Ты забыла добавить "моя королева", — весело говорит Антонова. —Ты права, моя королева. Да, я свою боль вымещаю на остальных. —И ты попытаешься это исправить вместе со мной, да, Галь? —Да... Подушка летит в сторону. Валя вернулась на кровать, оставила несколько поцелуев на животе Рогозиной и начала активные движения языком по её клитору. Стоны заполняли комнату по новой. Два резко введённых пальца сгибались внутри, меняя эти движения на волнообразные. Несколько минут сладкой пытки: язык выписывает чудной алфавит, а пальцы творят какие-то чудеса с полковником. Она довольно сильно натерла пристегнутую руку, слишком дёргая ей. Спина выгнута в дугу, внизу живота разгорелось дикое возбуждение, свободная рука сжимает простынь до побеления костяшек. Минута— мир действительно взрывается. В глазах Гали бегают мелкие белые точки, мысли остались за какой-то пеленой, а тело наконец-то выровнялось и расслабилось. —Валечка, я тебя люблю, — уставшим и хриплым голосом говорит Рогозина. Антонова ложиться рядом и вновь играет с волосами любимой. —Давай спать, — зевая, проговаривает патологоанатом. —Какое спать? Отстегни меня, пожалуйста, — умоляет полковник. Кивая, Валя поднимается, находит свою одежду и достает ключ. Освободив начальницу, она откладывает наручники на стол со словами: —Надеюсь, что мы действительно проработаем твои чувства, а то Власова дала мне наручники только с условием, что ты подобрей будешь после этого. Потирающая саднящее запястье Галя, мысленно соглашается с Валей и продумывает план по наказанию Риты. А то как рабочий инвентарь можно было вот так просто отдать. А вдруг с утра на задержание преступника?