***
Наталья усталой приехала домой. Было далеко за полдень, её головная боль была вызвана не столько недосыпанием, сколько тем, что она перегружала себя чашкой за чашкой ужасного кофе, который подавали в заведении. Она вернулась домой с очком в свою сторону, но всё ещё не была уверена в победе, и этого она боялась больше всего. Поэтому, вернувшись, она едва заметила лишнего человека за обеденным столом и сразу же отправилась получать обратную связь от своей команды. — Это был самый главный момент, — произнёс Николай, направляя её внимание на экран. — Ты нашла правильный ход, и соперник даже допустил незначительную ошибку, к этому моменту преимущество было очевидным. Завтра, если ты сыграешь Е4, тебя снова встретит та же сицилийская вариация, что и вчера. Лучше всего — это избегать всего этого вместе, чтобы повысить шансы на победу. — Хорошо, — устало ответила она. — Я говорил тебе, что ты сможешь это сделать, — сказал Фредди. Девушка обернулась, чтобы встретить его дружелюбный ответ усталой улыбкой, но все её слова застряли у неё в горле, как только она увидела Анатолия. Наталья слегка нахмурилась, плечи её немного напряглись. Она оставалась в своих мыслях, глядя на него с проблеском противоречия. Её челюсть сжалась, и в итоге она ничего не сказала. Шахматистка села на диван, и Николай немедленно приступил к оставшейся части анализа игры вместе с ней, не обращая внимания на напряжение. Это было почти спасительной милостью. Фредерик видел, как надежда рассеивается в Анатолии. Он потянулся рукой под стол, дабы взять его руку, а затем ободряюще сжал её. — Может быть, завтра, — начал он, — вам двоим удастся поговорить. Сергиевский не рассчитывал, что это будет так же просто, как иметь возможность поговорить. Наташа сама должна была захотеть пойти ему навстречу. Он не знал, как подойти к Николаю, как и к Наталье, и он признавал огромные усилия Фредди, направленные на то, чтобы он не чувствовал себя отчуждённым, но тем не менее он всё равно это чувствовал. Все они уже жили жизнью до него, той, которая в нём не нуждалась. Независимо от того, уходил он или возвращался, вокруг него был огромный океан, и на мили вокруг никого не было. За ужином у него время от времени перехватывало дыхание, и каждую секунду тишины он обдумывал, прежде чем уйти. Ему даже не хотелось размышлять о бесплодных попытках разговора или о подчёркнутых звуках тыльной стороны ложки, ударяющейся о дно кастрюли, или о коротком скольжении зубцов вилки по тарелке. С ещё большим рвением он присоединился к Светлане, чтобы потом помыть посуду, потому что — и благослови ее Бог — он действительно больше не заслуживал её доброты — она пыталась достучаться до него. Это был общий разговор, всё ещё на заметном расстоянии друг от друга, но, по крайней мере, они разговаривали. — Ты захватил с собой запасную одежду? — спросила она. — Немного...да. Немного. — Хорошо. Надеюсь, Фредди не заставит тебя спать на диване. Я не знаю, насколько хорошо он его почистил, если вообще почистил. Очевидно, он купил его на гаражной распродаже, но он также вполне мог найти его на обочине дороги и забрать его прямо там. Ну что, Фредди? — обратилась она к американцу. — Где ты сегодня уложишь Анатолия спать? — Да ладно, Свет, ты ещё даже не дала этому бедняге шанса. Это хороший диван, уверяю тебя, Анатолий, действительно крепкий красавец. Но если ты так настаиваешь — у меня нет лишних комнат, так что насчёт этого: я сплю на этом замечательном диване — и он чудесен, я не хочу слышать твою резкую критику — и ты можешь спать в моей комнате, пока Васси не уберутся отсюда к чертям собачьим. — Ты прелесть, — с иронией произнесла Светлана, ласково улыбнувшись. — И не смей забывать об этом. Пустая болтовня продолжалась; она растянулась между уборкой и примерно тем временем, когда большинство собиралось ложиться спать. Сначала Светлана, вскоре после этого Николай, а затем и Флоренс. Каждый пожелал спокойной ночи, в то время как усталость неуклонно шагала вперёд. Как бы то ни было, в гостиной остались только Сергиевский, Фредерик и Наталья. Фредди оторвался от фильма, который смотрел с Натальей, и подошёл к Анатолию, положив руку ему на плечо и кивнув головой в сторону. — Тебе нужно отдохнуть, — начал он. — Должно быть, полёт был долгим. Моя кровать свободна для тебя. — Нет, всё в порядке, — пробормотал русский. — Правда, я могу поспать сегодня на диване. — Ты так говоришь, но если ты решишь, что тебе не нравится, то у меня всегда найдётся лишнее место. Если я буду мешать, то можешь просто подтолкнуть меня в сторону. Спокойной ночи, Анатолий. Наташ, освободи место, когда закончишь, хорошо? — Конечно, — лениво произнесла девушка. — И не засиживайся допоздна, — добавил он. — Ага. Анатолий отвёл взгляд к телевизору, а Трампер неторопливо направился в свою спальню. На мгновение остались только он и Наталья, взгляды которых были прикованы к фильму, который он никогда раньше не видел. Русский почти собрался перебраться из-за стола на диван, но не стал делать это неловкое усилие, по общему признанию, боясь как-то отпугнуть её. Девушка пошевелилась, косо взглянув на отца и прислонившись головой к подлокотнику. — Ты собираешься жить с Фрицем? — спросила она. Сергиевский быстро моргнул, пытаясь переварить внезапно заданный ему вопрос. — Полагаю, что так, — ответил он ей. — То есть, некоторое время...пока я не смогу освоиться в этом городе. Она почти пренебрежительно хмыкнула, и больше ничего не сказала. Он воспользовался этой тишиной, дабы задать свой вопрос. — Ты…участвуешь в чемпионате? — С преимуществом в одно очко, — ответила Наташа. — У тебя всё получится, — ответил он. — Спасибо, — пробормотала шахматистка, переминаясь с ноги на ногу от неприятной боли. — Я хочу быть честной с тобой, потому что знаю, что ты знаешь, как тяжело балансировать между шахматами и личными делами... Она внезапно села и отвернулась от экрана телевизора. — Я думала, что хотела бы, чтобы ты был здесь. Раньше я постоянно думала об этом — на что может повлиять твоё присутствие, понимаешь? Я долгое время ненавидела маму, потому что она ушла к кому-то другому, и сейчас я совсем не против этого, но тогда, когда я думала о тебе, я ненавидела её. Теперь я думаю, что ненавижу тебя за то, что ты всегда так поступал с нами. Я думала, что было бы неплохо провести с тобой хоть одно Рождество, но теперь, когда ты вернулся, я даже не могу спокойно смотреть на тебя. Я не хочу слышать, как ты жалеешь, что не мог сделать это по-другому. Ты этого не сделал. — Я знаю, — произнёс он. — Мне жаль. — Ты должен был, — Наталья ухватилась за край подушки, а затем, наконец, встала, наклонившись, чтобы вытащить кассету из проигрывателя. — Я хочу простить тебя однажды, правда, но сейчас...сейчас не могу, когда ты всё ещё призрак для меня. Однако я скучала по тебе и крепко цеплялась за мысль, что моё детство ещё можно спасти…не обращай внимания на всё это, потому что я знаю, что это не так, и у нас есть жизнь, которая стоит больше, чем скорбь. Ты должен быть счастлив с Фредди. У тебя такой же взгляд, как и у мамы, когда она смотрит на Флоренс. Слегка улыбнувшись, она прошла по маленькому коридору и исчезла в своей комнате. Сергиевский окинул взглядом тихую квартиру, и по его спине пробежал особый холодок. Анатолий пошёл выключать торшер у балконной двери. Он глянул через окно на другие здания, которые сложно было увидеть из-за снегопада. Это было так по-другому — словно там была жизнь, и люди, смеющиеся и пьющие напротив него, сосуществуя в одной комнате вместе, не обременяя себя. Он чувствовал себя совершенно не готовым к тому веселью, которое ожидало его в последующие недели. "Но всё будет прекрасно", — утешал он себя, погружая квартиру в полную темноту и ощупывая беспорядочную расстановку мебели — потому что Фредди остался бы с ним. Он пойдёт туда, куда Фредди его ведёт, с тем же светом, который, как он знал, его старый отец направлял его больную мать, и всё остальное медленно, но верно встанет на свои места. Он шёл вдоль стены коридора, пока не протянул руку и осторожно не толкнул дверь в комнату Фредди. Сам Фредди в то время опёрся на локоть, перегнулся через край кровати и поставил будильник под тёплым светом своей лампы. Когда русский зашёл, Трампер медленно встретился с ним взглядом, а губы его растянулись в улыбке, как будто он знал — как будто его предложение было сделано словно вопрос любви, и, конечно же, он ответил. Анатолий подошёл к нему и осторожно обхватил его щёки ладонями. — Здесь? — спросил Фредерик с ноткой скрытой радости. Он знал это не хуже Анатолия; добрые тени на его лице открыли ему всё это, но втайне он надеялся на что-то более романтичное. Он бы даже согласился на что-то чересчур слащавое, например, под удобно расположенной омелой, но какая хорошая любовь откладывает такой момент, как этот? — Где же ещё? — тихо спросил Анатолий и произнёс на одном дыхании одними губами: — Я люблю тебя. Какое другое время подойдёт тебе? Фредди схватил его за рубашку и нетерпеливо рванул вперёд, смеясь в перерывах между поцелуями, когда Анатолий бесцеремонно навалился на него, всё ещё сжимая рубашку в руке, что, несомненно, создало бы несколько непослушных складок. Они на мгновение отстранились, глядя друг на друга в небольшом источнике света рядом с ними. Анатолий не мог не видеть ангела, словно он был ответом на невысказанную молитву. Его ясные глаза — бескрайний океан, плавно переходящий в небо; кого волновал горизонт? Взойдёт солнце и согреет его. Американец склонился над ним, и Сергиевский снова поцеловал его — на этот раз в качестве компенсации за то, что не сделал этого раньше.***
— Клянусь, это дерево с каждым годом становится всё тяжелее. — А ты не рассматривал вариант поменьше? — Твоя дерзость недооценена, особенно во время моих страданий. Ты вообще держишься за свою сторону ёлки? — Естественно. Трампер чуть врезался спиной в дверь, прежде чем ухитрился схватиться за ручку и распахнуть дверь. Он зашаркал внутрь вместе с Анатолием, отодвигая в сторону всю мебель, которая попадалась на пути, чтобы освободить место для искорёженной пластиковой ёлки. Наталья и Николай разошлись по сторонам, дабы не запутаться в её острых иголках. Она лежала на полу перед диваном, выглядя жалко фальшивой и голой. — Нужно снова спуститься вниз, — сказал Фредди Анатолию. — Мы оставили несколько коробок с украшениями. — Он приехал сюда на прошлой неделе, — произнесла Наташа, продолжая, — а ты уже заставляешь его работать за тебя. Отдохни, ладно? Мы с Колей принесём их, а ты поставишь ёлку и всё такое прочее. Давай, Коля. Мы всего на пару минут. И приглядывай за этим рагу, чтобы оно не перекипело. Мама вложила в него всё своё сердце. Они плавно вышли из комнаты, и Фредерик принялся отодвигать всю мебель в сторону. Подставка для телевизора, где Анатолию пришлось сказать ему, чтобы он был осторожен, когда он бросился ловить все маленькие падающие безделушки; диван поставили туда, где он частично загораживал балконную дверь, а ёлку решили поставить прямо в углу. — Так уютно, — сказал Сергиевский, заглядывая между угловой стеной и деревом, прикидывая, подойдёт ли оно или нет. — Это будет выглядеть лучше, как только мы повесим украшения, игрушки и прочее на ёлку. А теперь иди сюда и помоги мне поднять эту штуку. Неухоженному дереву потребовалось ненужное количество пререканий, дабы оно стояло без чьей-либо помощи. Ветви были вытянуты, распушены, насколько это было возможно, и немного смещены, чтобы лучше вписаться в угол. Американец постоял там мгновение, задумчиво положив руки на бёдра, оценивая положение и то, нравится ли ему то, где стоит ёлка. Он обернулся, когда Флоренс протиснулась в дверь с пакетами с продуктами, при этом придерживая дверь открытой для Светланы. — Мы купили вино, — взволнованно объявила венгерка. — В том числе, — добавила Света. — Идите сюда, вы двое. Я налью тебе первый бокал. Нет, подожди, Фредди, ты же не пьёшь. Ладно, Анатолий, иди сюда, первый бокал тебе...и один мне. Egészségére*. Они чокнулись бокалами и выпили. Флори улыбнулась, когда лицо Сергиевского ужаснулось от вкуса, разрываясь между тем, чтобы выплюнуть его обратно в стакан или с достоинством проглотить, и, возможно, ему даже удалось сделать и то, и другое. — Боже, это ужасно, — начал он между приступами рвоты. — Ох, это слишком плохо. — Без шутки, держу пари, ты привык к дешёвке. Мы должны очистить твой вкус. Я пыталась уговорить Свету провести со мной дегустацию вин, но она не поддавалась, поэтому, когда у тебя с Фредди будет время, вы должны прилететь к нам весной или летом, и мы выясним, что тебе нравится. — В следующий раз она предложит тебе однодневную поездку во Францию, — произнесла Светлана, наклоняясь, чтобы убрать бутылку, прежде чем налить ещё один бокал. — Вот как она пыталась уговорить меня. — Ну, между нами, — ответила венгерка, обнимая Свету за талию и притягивая к себе. — Я думала, это была романтическая идея. Анатолий отвернулся от нарастающей сладкой беседы и повернулся к полуголой ёлке, над которой медленно работали Фредди, Наталья и Николай. Было странно хотеть сказать, что всё это было именно то, как он себе представлял, когда лежал на своём старом продавленном диване, смотря в потолок и размышляя о настоящем счастье, которое было недосягаемым для него всего пару недель назад. Теперь он был в нём, идеально вписываясь за обеденным столом между людьми, которых он любил, ел еду, которая напоминала ему о доме, и пил ещё то горькое вино, которое он якобы ненавидел. Он наклонился к Фредерику, когда тот смеялся вместе со всеми остальными, и даже подумывал о том, чтобы принять предложение Флоренс о дегустации вин. Смех продолжался всю ночь, все они были рады друг другу. Было приятно находиться тут; было приятно быть дома.***
Ёлка и Васси остались до Нового года, пока не была сыграна финальная партия Натальи. После определённого порога из нескольких промахов и серьёзных поражений ни она, ни Николай не были уверены, что она станет новым чемпионом. В гостиной было мрачно, но в то же время и жутковато обнадеживающе, когда они наблюдали, как последнее рукопожатие определило ничью и окончательный исход чемпионата мира по шахматам. Тем не менее девушка вернулась домой с улыбкой победительницы, а Николай скрестил пальцы на будущее, чтобы добиться лучшего результата. — Позвоните мне, когда вернётесь домой, — произнёс Фредди, коротко обняв Светлану и Флоренс, а затем поцеловал их в лоб. — Мы оставили для вас немного лишней еды, — сказала Светлана. — Не съешьте её всю за неделю, если сможете удержаться. — Знаю, знаю, — улыбнувшись, ответил он пренебрежительно. — Спасибо. Коля тащил свой багаж за собой, а затем на мгновение остановился в гостиной и рывком подошёл к Анатолию. С тех пор, как тот приехал, Николай не сказал ему много слов. Он всегда молчал или прятался за Наталью, но на этот раз он выглядел так, будто хотел что-то сказать, но не смог произнести сразу. — Не говори Наташе, — тихо выдавил он, слегка откашлявшись, — но в следующем году я буду бороться за попадание в претенденты. Я почти уверен, что она не будет против, но знаю, что она придёт к тебе и спросит, не хочешь ли ты быть в её команде. Лично я хотел бы честного борьбы, хотя и думаю, что моя собственная команда будет так же хороша или даже лучше. Анатолий поднял бровь, а затем улыбнулся. — Я не собираюсь быть ни в чьей команде, если кто-нибудь из вас меня попросит об этом. — Хорошо…я имею в виду, я знаю, что мы не полностью подчиняемся нашим командам, но на всякий случай. — У тебя всё получится, только не позволяй этому слишком сильно забивать тебе голову. Николай изобразил кроткую улыбку и кивнул. Оглянувшись через плечо, он жестом велел Наталье поторопиться со сбором вещей, прежде чем, остановившись, подождать у двери, дабы попрощаться с Фрицем. Когда Наташа вышла из спальни, она тоже остановилась, чтобы коротко поговорить с Анатолием. Её настроение, казалось, со временем улучшилось, поскольку она привыкла к его постоянному присутствию. Она встала прямо перед ним, приподняв уголки губ. — У тебя есть какие-нибудь планы на будущее? — поинтересовалась она. Анатолий лишь пожал плечами. — Фредди сказал мне не слишком беспокоиться об этом сейчас, но я рассматриваю возможность работать учителем. — Тебе идёт. Точнее, это наилучшее из возможных способов. Расскажи мне, как все пройдёт, хорошо? Было бы приятно время от времени получать от тебя весточки, даже если это просто пустяки. И обязательно приезжайте в гости в любое время, желательно в тёплую погоду. Мы можем сводить вас обоих на озеро или ещё куда-нибудь. Это был небольшой обмен взглядами, прежде чем Наталья отвернулась, но нежное и мерцающее пламя — прощение (или просто принятие, он тоже примет) — окутало квартиру теплом, и они с Фредериком проводили их взмахом руки, означавшим извинение за то, что это должно было закончиться так скоро, как так всегда было. Они пообещали, что в следующем году снова воспользуются этим по максимуму. День закончился тем, что они уютно устроились под одеялом рядом с рассеянным светом прикроватной лампы, а также утомлённым обменом нежного шёпота и тихого смеха. Всё это началось бы заново с тонкими утренними облаками и кофе; всё это началось бы снова в их спальне.