***
Урок окончен. Все побыстрее хотят свалить из этого кабинета, но не учитель. Антону здесь уютно. Комфортная температура, удобное кресло, которое он купил себе сам. Не душно и не холодно, не воняет и не сильно пахнет, чтобы аж тошнило. Антон всё же начинает готовиться к собранию: он оставляет свой кожаный портфель, берёт блокнот и именную ручку, которую ему подарила мама на день учителя. Вот бы сейчас на дачу в Воронеж. На даче Антон реально отдыхает — чисто лежит в гамаке и ест мамины пирожки. Чистый кайф. Свежий воздух и мягкая трава. Но это летом, а сейчас мокрый октябрь. В принципе Шастун любит осень. Температура отличная, можно надевать пальто и загадочно идти в парк. Некоторые подумают, что вы эксгибиционист, но в этом есть свой шарм и загадка. Антон закрывает кабинет на ключ. Размашисто идёт по коридорам, оценивая взглядом учеников. Грозно и пугающе прищуривает глаза на некоторых. Каблуки его начищенных ботинок блестят, штаны сидят как влитые, без единой складочки. Он заходит в кабинет, в котором должно пройти собрание. Многие учителя уже здесь и беседуют между собой. Паши Антон не наблюдает, поэтому садится за третью парту в гордом одиночестве. Антон залипает в телефоне несколько минут, но, когда слышится хлопок двери, поднимает голову. Паша и Арсений заходят вместе, непринуждённо общаясь. Как только Добровольский замечает Шастуна, он слегка бьёт Арсения по ладошке и идёт не к Антону. Он идёт, блять, к учительнице английского, здоровается и садится рядом с ней. Пока Антон непонимающе наблюдает за этой картиной, он чувствует, как кто-то приземляется рядом с ним. — Здравствуй, сучеглазка, — Антон шокированно смотрит на Попова, а тот и бровью не ведёт. Будто всё так и надо. — Простите? — Арсений наконец-то отвлекается от раскладывания своих принадлежностей: ручка с розовым пушком, карандаш с какими-то анимешками и блокнот — слава богу, обычный. Он нейтрально разглядывает Антона и улыбается, замечая мелкую деталь, которая изменилась с их прошлой встречи. Уши, а точнее их кончики, налились кровью от смущения. — Что-то не так? — Арсений упирается подбородком в свою ладонь и заметно ехидничает. — Соблюдайте субординацию, Арсений Сергеевич, и обращайтесь ко мне на Вы. — Не хочу, сучеглазка, — Антон розовеет ещё больше. Какой стыд. — Тогда я буду Вас полностью игнорировать. — Да ты что? — чуть ли не смеётся Арсений. — Тогда со мной будут общаться твои замечательные ушки. Шастун уже просто не выдерживает: — Прекратите! Мне мерзко от всех Ваших прозвищ и комплиментов. В этот момент в кабинет заходит психолог лицея — Дмитрий. Антон видит его во второй раз. В первый раз они общались с ним перед тем, как Шастуна приняли сюда на работу. Психолог пообщался с ним и дал какой-то тест. Антон и не понял, прошёл ли его. Ещё при первой встрече Антон понял, что Димка — классный мужик. Душевный такой. Домашний, как Крым. — Здравствуйте, дорогие учителя, — он раскладывает какие-то документы на стол. — Сегодня мы поговорим, как не травмировать ученика своими высказываниями. Попрошу вас записывать, говорить я буду много. Антон решает взять свою ручку, но находит только одинокую ручку Арсения. Странно, он был уверен, что она лежала на столе. Он переводит растерянный взгляд на Попова, который с величайшим интересом слушает речь Дмитрия. — Арсений Сергеевич, — шепчет он. — М? — слегка мычит мужчина. — Вы не видели мою ручку? Там мои инициалы, тёмно-синяя такая, — Арсений хмурится и чешет подбородок. — Ах, ручка? Вот эта, может? — Попов достаёт из правого кармана своего пиджака шариковую ручку. У Антона смешанные чувства. Он, безусловно, рад, что его ручку нашли, но получается, Арсений её до этого украл. — Да, спасибо, отдайте, пожалуйста, — Арсений расплывается в улыбке, а пальцы, державшие до этого ручку, отпускают её. Она с шумом падает. Антон уставши вздыхает. — Что Вы творите? — Упс, извините, Антон Андреевич. Я могу поднять. У Антона картинка в голове, на которой Арсений нагибается к полу, держится за бедро Шастуна одной рукой и долго пытается дотянуться до сраной ручки, успевая потереться носом о его ляжку. Пиздец, ну нахуй. — Я сам, — слишком резко отзывается он. Антон нагибается и замечает, что ручка находится между лакированных туфель Попова. Он ли не со слезами на глазах пропускает руку между бёдер своего соседа, цепляет кончиками пальцев ручку, но так её и не достаёт. Арсений кладёт руку на затылок Антона, надавливает так, чтобы Антон слегка упирался ему между ног. Однако тот вскакивает и говорит: — Извините, я пересяду. Попов встаёт следом. — Да, тут солнце слепит, — Антон материт его всеми матами мира. Даже «курва» откуда-то берётся. — Где ты там солнце нашёл? Мы даже не возле окна сидели, — пыхтит Антон, пока пытается устроиться на новом месте. — Одно кудрявое солнышко меня просто ослепляет, — он похабно улыбается. Антон зло плюхается за другую парту, Арсений следом. Это всё какое-то ребячество. Он не может уйти, слишком много внимания. Арсений начинает шептать: — И вот представляете, Антон Андреевич, что я чувствовал, когда точно так же поднимал ручку, а потом зашли вы и высказали с нотками сарказма, какой я квалифицированный. Это всё так оскорбляет, — Арсений артистично всхлипывает. Шастун оборачивается, но на лице у него не ярость, а осознание и стыд. Какой позор. Безумно стыдно за своё поведение. Он почти накричал на двух невинных людей. Повёл себя как ребёнок. Не оценил ситуацию, подчинился своим эмоциональным всплескам. — Боже, — Антон зарывается руками в кудри и закрывает глаза так, что видит белые круги. — Ничего страшного, — Арсений кладёт руку на его плечо и слабо поглаживает. — Просто недопонимание, такое бывает. — Я полный идиот. — Не идиот. Идиоты не преподают царицу наук — математику. — Извините меня, Арсений Сергеевич. Хотите, я Вам что-нибудь подарю в качестве извинения? — Антон смотрит на него, но тот лишь улыбается. — Вы такой дурачина, — хохочет Арсений. — Любите кофе? Хотите, куплю Вам огромную банку? — Не нужно тратиться на меня. — Просите что угодно. — Давайте сходим выпить? — Извините, Арсений Сергеевич, но я не успею выпить и одного стаканчика, как мне станет плохо. Мне от мамы досталась плохая переносимость алкоголя. — Да? Очень жаль, — Попов задумывается, затем улыбается. — А давайте Вы меня покатаете на спине. Будете нести меня от входа лицея до моего кабинета на втором этаже. Антон задумывается и понимает, что это самое адекватное, что мог придумать Арсений. — Хорошо, после этого собрания идём на вход.***
Антон стоит, держа руки в карманах и ковыряя асфальт носком туфель. Он думает, что будут думать его коллеги и ученики, когда увидят, как он несёт длинного, наверняка тяжелого, мужчину. Ну в принципе, если Антон побежит, мало кто заметит. А хотя нет. Это будет выглядеть так, будто бежит страус с другим, не менее длинноногим страусом на спине. Так ещё больше внимания. Лучше идти медленно и не спеша. Тише едешь — дальше будешь. Арсений идёт чуть ли не вприпрыжку. Улыбается во все тридцать два. — Готов, мой верный конь? — «Конь» слишком грубо звучит. — Лошадушка? Конюшка? Кобылка? — Зовите меня жеребёнок, — фырчит он как настоящая конячка. — Может, всё-таки на «ты»? — Рано, Арсений Сергеевич. Залезайте, — Антон разворачивается и тянет руки назад, чтобы успеть подловить. Арсений подтягивает брюки, кладёт ладони на плечи Шастуна, прыгает и цепляется ногами. Антон тоже слегка подпрыгивает, усаживая наездника повыше. В главном холле людей мало, никто особо не обращает на них внимания. В основном все сидят в телефонах, поскольку в лицее интернет ловит только здесь. Антон всё-таки следует тактике медленной ходьбы и начинает свой заезд. Арсений тяжеловат, а ляжки, за которые его держит Шастун, очень мягкие, как у девушки. Но Антон старается об этом не думать. Он бережно несёт его по коридору. Пожилые учительницы оборачиваются в непонимании. Школьники делают фото или снимают на камеру. Арсений позирует, показывает всем «пис» — жест, обозначающий «победу». Это его звёздный час. Так забавно ещё выходит — литература на математике едет. Попов постепенно расслабляется, ложится Антону на плечо. Его щетина слегка покалывает чувствительную шею, и это вроде бы должно раздражать, но Арсений как ёжик. А ёжики милые и пьют молочко. В душе есть надежда, что они станут очень хорошими друзьями. Может, даже лучшими. И будут вместе смотреть комедии вечерами, по очереди ездить друг к другу в гости, а если у Попова есть машина, то, может, он будет подвозить Антона. Интересно, где живёт Арсений? — Арсений Сергеевич, а где Вы живёте? — А Вы решили меня ещё и до дома донести? Оба улыбаются, пытаясь сдержать смех. Но это им не по силам. Арсению приятно, что его недошутку оценили в полной мере. — Нет, просто стало интересно. — Пока что у Павла Алексеевича, но, скорее всего, найду себе что-то, близкое к лицею. — Вот козёл, об этом он мне про Вас не говорил, — пыхтит Шастун. — А Вы меня обсуждали, Антон Андреевич? — шепчет Арсений в миллиметрах от его лица. Ухо опаляет горячим дыханием. — Нет, мы просто… — Просто что? — руки Арсения начинают массировать плечи. Мозг Антона закипает. Что творит этот кретин? Опять его голубые замашки? Он не потерпит такого по отношению к себе. — Просто слезайте, мы уже возле Вашего кабинета. Мне ещё к своему идти, — ловко съезжает с темы он. — Умеете Вы отлынивать, Антон Андреевич, — Шастун передумал. Арсений не миловидный ёжик, а хитрожопый лис. Он слезает со спины, поправляет галстук, пиджак и брюки. — До свидания? — До завтра, Арсений Сергеевич. Они расходятся в разные стороны. Каждый думает о разном. Арсений — о страсти и похоти, Антон — о дружбе и искренности.В одно окно смотрели двое: Один увидел — дождь и грязь, Другой — листвы зеленой вязь, Весну и небо голубое! …В одно окно смотрели двое.
Омар Хайям