***
Чимину казалось, что он лежал, придавленный плитой. Хотелось бы не надгробной. Он с трудом открыл глаза. В комнате было темно, только с улицы проникал желтый свет фонаря. Придавила его не плита, что уже хорошо, а теплое одеяло, подоткнутое со всех сторон. В голове билась какая-то мысль, но Чимин никак не мог ее поймать. Во рту пересохло. Он выкарабкался из плена одеяла, футболка и штаны были мокрые от пота. На тумбочке у кровати стоял стакан с водой и рядом лежали две таблетки, в одной из которых Чимин узнал обезболивающее. Голова и правда болела, это он заметил, когда поднял ее с подушки. А мысль, которая при виде стакана и таблеток забилась еще сильнее, делала только хуже. Он выпил воду и знакомую таблетку тоже. Еще на тумбочке лежал листок бумаги с нацарапанными на нем словами. Таких листков в комнате Чимина было предостаточно, они валялись на полу, лежали в ящиках, были приколоты на стену, можно было обнаружить их между книжек или за цветочным горшком. Но почерк был не его. Буквы на листе лежали размашистые, тонкие и острые. Чимин взял листок и включил лампу над кроватью. «Прости, я не стал тебя будить. Когда проснешься, выпей обе таблетки, одна обезболивающая, другая жаропонижающая. Я выйду на работу за тебя, а вечером зайду опять. Да, я взял твой ключ, так что предупреди дедушку, чтобы он не испугался, когда чужой парень откроет его дом своим ключом. Юнги». Пришлось прочитать дважды, чтобы хоть что-то понять в этих нескольких строчках, но мысль, бившаяся все это время о черепную коробку, наконец-то вырвалась на свободу, и Чимин вспомнил, что к нему домой приходил Мин Юнги. Его образ был немного размыт, и о чем они говорили, тоже сложно припомнить, но хорошо запечатлелось, как он переминался с ноги на ногу на пороге, как поддерживал за локоть, как подавал стакан с водой и помогал пить. Пальцы у него очень красивые. Чимин помотал головой и глянул на часы. Робот показывал начало десятого. А значит он не пошел на работу и не предупредил господина Чхве. А тот, пусть и был человеком добросердечным, но к работе относился серьезно. И эту самую работу Чимину потерять никак нельзя. Он потянулся к телефону, чтобы позвонить и извиниться. Фраза в записке, что Юнги вышел за него, в голове никак не укладывалась и смысл ее ускользал. Телефон почти разрядился, значок батареи был предупреждающе красным. На дисплее миллион уведомлений о звонках и сообщениях, почти все они были от Хосока, который волновался, почему Чимин не пришел в школу, почему он не отвечает, почему не берет трубку, и сопровождались бесконечным потоком грустных и плачущих, а то и рыдающих и рвущих на себе волосы смайликов. Господин Чхве на удивление не звонил. А еще было сообщение от незнакомого номера. Чимин открыл его: «привет. Как дела? Это Юнги». Голосом парня прозвучали эти слова в голове Чимина. Его интонации, его тембр. Страдальчески нахмуренные брови и покрасневшие скулы. Точно, именно это он сказал, когда Чимин открыл дверь. Что вообще происходит? Чимин набрал сообщение с извинениями господину Чхве, поставил телефон на зарядку и осторожно встал с кровати. Он поменял одежду, а влажную отнес в ванную и затолкал в стиральную машину. Почистил зубы, потому что во рту было мерзко, будто кошки нагадили. Потом поднял глаза в зеркало над раковиной. Оттуда на него смотрел бледный парень с залегшими под глазами тенями. Скулы обострились еще сильнее, волосы походили на гнездо. Поскорее отвернувшись, Чимин вышел и щелкнул выключателем, оставляя парня в зеркале в темноте. Он так и ходил по квартире в потемках, голова все еще болела, и от яркого света лучше не становилось. Дверь в комнату дедушки была приоткрыта. Чимин заглянул внутрь. Дедушка мирно спал, сложив руки на груди. Вряд ли он проснется до утра, так что предупреждать его о нежданном госте не было необходимости. Чимин осторожно закрыл дверь, подошел к комоду, там в жестяной коробке всегда лежали ключи от дома, и его ключа на месте не было. Значит, Юнги действительно его взял. Значит, он скоро придет снова. Замок на входной двери щелкнул, она открылась, и на пороге показался взлохмаченный и запыхавшийся Юнги. В руках он держал несколько пакетов из супермаркета и один из аптеки. Он не сразу заметил Чимина, потому что был слишком сосредоточен на том, чтобы одновременно вытащить ключ из замка, толкнуть дверь плечом, поставить пакеты, снять обувь и сделать все это максимально тихо. А когда он все-таки заметил, что за ним наблюдают, то замер. А потом глянул из-под челки, сдул ее резко, сделал невозмутимое лицо и дернул молнию куртки вниз. — ты чего встал? Чимин не нашелся, что ответить. В конце концов он у себя дома и может вставать и лежать, когда захочет и где захочет. А вот Юнги тут незваный гость. В любом другом случае Чимин показал бы все свое негодование, но в любом другом случае этого бы просто не произошло. — как ты себя чувствуешь? Юнги подошел и приложил ладонь тыльной стороной ко лбу Чимина. И это уже за гранью разумного. И в любой другой ситуации Чимин бы отпрянул и оттолкнул чужую руку, но любой другой ситуации не произошло. А произошла именно эта, странная и непредвиденная. — горячий. Ты выпил таблетки? — одну. — почему одну? Какую? — Юнги нахмурился. — обезболивающую. Вторую я не узнал. — я тебе написал, что там еще и жаропонижающая. Ты не читал? — читал. Потом. — пойдем, выпьешь вторую. И Юнги уверенным шагом пошел в спальню Чимина, подталкивая легонько того впереди себя. По пути он закинул ключ в жестянку на комоде. Чимин взял протянутую ему таблетку и стакан воды. — есть хочешь? И, не дожидаясь ответа, вышел в прихожую, откуда донеслось шуршание пакетов. Потом шаги удалились на кухню, загудела микроволновка, а через пару минут шаги проследовали обратно. Вернулся Юнги с тарелкой сэндвичей и охапкой коробочек с напитками. Все это роскошество разместилось на тумбочке и на кровати, где Чимин сидел, забившись в самый угол. — сейчас суп разогреется. И повисла неловкая тишина. Чимин уставился на Юнги, Юнги стушевался и опустил глаза на все, что принес. — я не знал, что тебе захочется, и купил сок, йогурт, шоколадное молоко, клубничное, кофе и чай персиковый, — пробормотал он, — сэндвичи с тунцом и с курицей. Он совсем потерялся. Чимин заметил, как вспыхнули скулы, потом шея пошла пятнами, а еще он начал заламывать пальцы. С кухни донеслось пиликанье микроволновки, которое Юнги расценил как божественное благословение и метнулся прочь из комнаты. Чимин пытался понять, как они из точки «А», где Юнги припечатывает к его груди прочитанный дневник и брызжет яростью, пришли в точку «В», где он сидит на краешке кровати в его доме и рассказывает, как скупил полмагазина, и отчаянно краснеет. Еще нужно учесть, что между этими двумя точкам случилась точка «С», где Хосок поставил его перед фактом, что они теперь друзья не разлей вода. Да и про точку «D», в которой Чимин провел ночь у Юнги, пусть и на кухне, но в чужом доме, что с ним вообще случилось впервые, забывать не стоит. Он уснул на кухне Юнги. Если быть честным, то это самая уютная кухня, на которой ему доводилось бывать. Чимину всегда нравилось, когда стол у окна, а у Юнги стола и вовсе не было, а просто широкий подоконник, что еще лучше, раз в тысячу. Можно есть или просто сидеть и смотреть в окно. А еще его квартира выше, чем у Чимина, и много чего видно. Соседние дома, парк между ними, детскую площадку внизу и много неба. А небо всегда разное, никогда небо сегодня не будет похоже на небо вчера, никогда небо утром не будет похоже на небо вечером. Чимин мог бы жить на том подоконнике. Сон его тогда был очень спокойным и без сновидений, а проснулся он от звука спускаемой в унитазе воды, который был похож на грохот водопада в тишине квартиры. Потом послышались неровные шаги по коридору и невнятные ругательства после глухого стука, видимо, Хосок вписался в дверной косяк, когда все еще пьяный возвращался в комнату. Чимин дернулся и резко сел, чуть не свалившись со стула. Он был готов испугаться, потому что не понимал, где находится, но увидел Юнги. Голова парня покоилась на сложенных руках, челка упала на глаза, губы чуть приоткрыты. Чимин тогда подумал, что у него, наверно, уже очень затекло тело и шея будет болеть. Рука сама потянулась откинуть челку, хотелось увидеть его лицо полностью и запомнить именно таким, и положить это воспоминание к остальным хранимым, но он не стал этого делать, боялся разбудить, боялся не знать, что сказать потом. Часы показывали шесть утра, Чимин тихо встал, прошел в прихожую, оделся и вышел. На улице было свежо, дрожь прокатилась по его телу, и он плотнее застегнул куртку и втянул голову в плечи. Хорошо, что он вернулся за своей курткой вчера, хотя и не хотел этого делать, ему было страшно встретить того парня снова. Или даже не страшно, а просто неприятно. Чимин быстро сориентировался, где он находится, и поспешил домой. Улицы в субботнее утро были пустыми, сонными, свет восходящего солнца медленно наполнял их красками. В некоторых окнах горел свет. Отворив калитку в свой двор, Чимин вскинул голову — в их квартире было темно, дедушка еще не встал. Он взбежал по лестнице, открыл осторожно дверь своим ключом и на ощупь пробрался в ванную. В зеркале отразился кто-то другой. Очень взрослый, смелый и совершенно не здешний, не из этого дома, города, мира. Странно говорить такое, но Чимин украдкой залюбовался собой. Он был похож на волшебных персонажей, каких писал порой в своих историях. Волосы растрепались и мягкими прядями спадали на лицо, на скулах нежный румянец, губы припухли со сна, блестки струились по щекам. Он был одновременно помятым, привлекательным и очаровательным. Хотелось запомнить этот образ, даже сфотографировать, но сколько бы Чимин ни пытался, камера искажала и лгала, все фотографии он удалил. Вздохнул, умылся, почистил зубы и снова стал собой. Не хуже, а обычным собой. И мельком посмотрев в зеркало на себя еще разок, снял всю одежду, забросил в корзину и залез в душ. Чимин приготовил завтрак для дедушки и пошел его разбудить. Тот улыбнулся как всегда мягко и спросил, хорошо ли он повеселился. Потом они пошли умываться, Чимин помогал ему. Дедушка любил завтракать долго, читать при этом газету или книгу. Он все делал медленно, растягивал свои дни и никуда не спешил, говорил, что все уже успел в своей жизни и пусть теперь она его подождет, раз уж он бегал за ней много лет. Чимину в то утро есть не хотелось. Он чувствовал себя переполненным чувствами, эмоциями, воспоминаниями. Крепко обнял дедушку, оделся и ушел на работу. Но и там ощущение переполненности не проходило, он был рассеян и задумчив, мысли терзали его образами, обрывками фраз и никак не укладывались, как будто он собирал пазл и детали не хотели соединяться в картинку, как бы он их ни разворачивал. Особенно слова Юнги его беспокоили, и пусть они поговорили, и тот извинился и многое объяснил, но что-то ускользало. К вечеру он начал кашлять. Попытки подавить рвущиеся из горла взрывы приводили к тому, что на глаза наворачивались слезы и весь он краснел. А может, краснел он от поднимающейся температуры. Господин Чхве не выдержал смотреть на эти страдания и, боясь распугать всех клиентов, отправил его домой. Спорить Чимин не стал. Едва волоча ноги, он поднялся на третий этаж и добрел до двери с кометами. Завалившись в кровать, он ответил на миллионное сообщение Хосока тем, что с ним все в порядке. Воскресенье он почти полностью проспал. Казалось, что к вечеру стало легче, и пообещать Хосоку увидеться в школе в понедельник было не сложно. А понедельник он почти и не помнил. Температура подскочила, будильники он не услышал и очнулся только от стука в дверь. Юнги вернулся в комнату, держа за края дымящуюся тарелку. Он шел медленно и осторожно, чтобы не расплескать суп, аккуратно поставил на тумбочку и посмотрел на Чимина, все еще забившегося в угол кровати и окруженного баночками и пакетами с напитками, как подношениями. Чимин моргнул и выплыл из своих мыслей. — на, — Юнги протянул ложку, — поешь. Пожалуйста. Чимин помедлил еще мгновение, потом взял ложку, придвинулся и начал есть. — когда ты ел в последний раз? — не помню, — он не соврал. Чимин вообще считал прием пищи занятием крайне обременительным и отказался бы от него вовсе, не будь это жизненно необходимо. Болезнь же совсем отбила ему аппетит. Юнги поджал губы и промолчал. — спасибо, — Чимин отложил ложку и собрался уже отползти обратно. — съешь еще сэндвич. — не хочу, — есть и правда было сложно, горло еще саднило и слабость. — Ты правда вышел за меня на работу? — ага. Господин Чхве очень удивился, но не отказал. Спрашивал, как у тебя дела. Сказал, что не пустит тебя и на порог своего магазина, пока не будешь здоров. — завтра я уже буду здоров. — Юнги закатил глаза, но снова промолчал. — Ну, может быть, послезавтра. И я все тебе верну! За продукты и за работу. — прекрати, все это ерунда. — это ты прекрати! — если бы не слабость, он возмущался бы гораздо активнее. — Ты вообще не обязан все это делать. — ты заболел из-за меня и Хосока. Ему это так просто с рук не сойдет, — последнее было сказано почти угрожающе. — Так что я должен поставить тебя на ноги. — я не нуждаюсь в подобных жертвах, — Чимин был благодарен за помощь, но быть обязанным не хотел. — это не жертва, я просто хочу помочь. — почему? — почему? — Юнги замялся. — Просто так. Не знаю почему. По-твоему, я на хорошие поступки не способен? В голосе Юнги послышалась обида, а Чимин совсем этого не хотел. На самом деле он чувствовал, что в этом парне много добра, хотя тот его прятал. У каждого свои тайны. — извини, я не хотел тебя обидеть. — я не обиделся. Но руки сцепил и уставился в окно. — клубничное. — что? — Юнги перевел недоуменный взгляд обратно на Чимина. — клубничное молоко. Мне нравится клубничное молоко. Ты почти угадал, — он улыбнулся мягко и окинул все оставшиеся упаковки. — почти, — Юнги тоже улыбнулся, поймав шутку. — А мне нравится шоколадное. Чимин взял коробку с шоколадным и протянул Юнги, а сам взял клубничное. В воздухе болтались неозвученные вопросы, которым не суждено было получить ответы. Возможно, в другой раз. А сейчас они просто пили молоко, шоколадное и клубничное, и это было хорошо. Чимин медленно сползал в кровати и клевал носом. — тебе пора спать. Юнги встал, забрал посуду и вышел из комнаты. Обратно он вернулся через пару минут и поставил на тумбочку стакан с водой. — еду я в холодильник убрал. Поешь завтра. И дедушка, наверно, захочет. И лекарства прими, — он положил пакет из аптеки. — Там все написано, на листочке. Он стоял посередине комнаты и собирался еще что-то сказать. — спасибо. Извини за беспокойство. — все хорошо. Я приду завтра, — он задержался в дверях. — Спокойной ночи, Чимин. — спокойной ночи, Юнги.***
Чимин просыпался несколько раз за ночь от собственного кашля. В горле скребло и во рту было сухо до скрежета языка о небо, стакан воды на тумбочке оказался истинным спасением. Этот же стакан и коробочка из-под клубничного молока убеждали Чимина в том, что Юнги ему не приснился. Не приснилось, как тот пришел, не приснилось, как тот пришел снова с пакетами из аптеки и супермаркета, не приснилось, как он держал за края дымящуюся тарелку, как краснел и смущался, украдкой оглядывая чужую комнату. Сюда никто прежде не входил, только дедушка. Проснувшись на следующее утро довольно поздно, Чимин почувствовал себя немного лучше, жар спал. Он осторожно поднялся, одежда снова была влажная, как и простыни. Медленно и с передышками он сменил белье на кровати, а потом сходил в душ и переоделся. Дедушка уже сидел на кухне и пил чай. Он волновался и предлагал вызвать врача, на что получил решительный отказ. — у меня есть лекарства, скоро я буду в порядке. — Чимини, у нас в аптечке, кроме моих бесполезных таблеток от старости ничего нет. — мне принесли нужные. Друг принес, — он не знал, может ли называть Юнги другом, но и не знал, как называть его иначе. — друг? — дедушка расплылся в улыбке, глаза его стали похожи на полумесяцы, а на щеках появились едва заметные ямочки. Чимин видел его старые фотографии, он был очень красивым в молодости, и когда он улыбался, то становился таким, как на фотографиях. Школьная подруга дедушки всегда говорила, что Чимин очень на него похож. Но он не верил. — А когда он приходил? Почему ты нас не познакомил? — он вчера поздно пришел, ты спал уже, — Чимин налил себе чай. — нельзя так поздно гулять! — дедуль, не начинай, мы уже не маленькие. Тем более он не гулял, он с работы пришел. — То, что Юнги пришел с его работы, Чимин уточнять не стал. У них с дедушкой были близкие и доверительные отношения, но про Юнги он говорить был не готов, да и не знал, что говорить. — не маленькие… — дедушка хмыкнул. — То, что вы старшеклассники и на работу ходите, не делает вас взрослыми. — дедуль, а ты выбрал удачный момент для спора, потому что я сейчас не в том состоянии, чтобы дать вменяемый ответ, — Чимин увидел в глазах напротив хитрющие искорки. И вот кто из них мальчишка! — Мне кажется, за эти два дня у меня мозг от температуры расплавился. — Чимини, ты никогда не сможешь меня переспорить, потому что еще маленький, а я уже жизнь прожил! — и захихикал впрямь как мальчишка, Чимин только глаза закатил, от чего хихиканье стало только громче. — Ты куда? А поесть? — я не хочу. — никаких не хочу, садись и ешь. А то расскажу твоему другу. Он же придет еще? В голосе была надежда. И волнение. Он боялся, что никакого друга нет. Дедушка никогда этого не говорил, не упрекал, но его расстраивало, что у Чимина не было настоящих друзей. В детстве были приятели, были соседские мальчишки, с которыми он гулял во дворе, но вот того, с кем бы внук мог разделить свои печали и горести, свои детские переживания и мечты, с кем бы он вместе делал уроки, смеялся и шептал за закрытой дверью с кометами, такого не было. Однажды Чимин услышал, как тот говорил своей подруге, что все это потому, что у них неполноценная семья. Чимин тогда не понял, как это, ведь он ценил дедушку, а тот его. — наябедничать решил? И кто из нас маленький? — Чимин состроил великое возмущение, но на кухню вернулся и открыл в задумчивости холодильник. — Он сказал, что придет. Он свои обещания выполняет, — последнее было сказано вглубь холодильника и, скорее себе, чем дедушке. — познакомь нас. — дедуль… — я хочу знать, кто заботится о моем внуке! И сказать спасибо! — это будет неловко, — простонал Чимин и достал те самые сэндвичи и коробку с йогуртом. — неловко быть неблагодарным. Сказал как отрезал. И стал похож на взрослого. Самого лучшего взрослого в жизни Чимина.***
К обеду снова поднялась температура. Чимин пытался читать, посмотреть фильм, но веки были словно налиты свинцом, а мысли расползались. Единственное, что он мог, это лежать на кровати и слушать музыку. Иногда он проваливался в дрему, иногда открывал глаза и смотрел в окно, рядом с которым стояла его кровать. Чимин очнулся от легкого и торопливого стука. Как и вчера, он не сразу понял, что стучат в дверь. Пронеслась мысль, что это пришел Юнги, и Чимин поспешил открывать, насколько это было возможно в его состоянии. Стоило подойти к двери, как она сама распахнулась и Чимин оказался стиснут в крепких объятиях. Нет, это был не Юнги. — Чимини! Ты так похудел! Побледнел! В лице ни кровиночки! — запричитал Хосок, сжимая ладонями щеки оторопевшего Чимина. — И все из-за меня! Я так виноват! — он картинно прижал руку ко лбу и закрыл глаза. — Хосок? Ты чего тут делаешь? — меня Юнги отправил, — мальчишка уже отбросил трагичность, достойную большого государственного театра, поставил на пол огромный пакет из супермаркета и снял обувь. — Он мне и ключ дал, — Хосок вытащил ключ из двери и захлопнул ее. — И видит бог, я не хотел им пользоваться, но никто не открывал, и я испугался, что ты при смерти. Скорую уже набирать начал! Он сунул свой телефон Чимину в лицо, и на экране правда был набран номер экстренной помощи, только вызов нажать не успел. Хосок уже нашел домашние тапочки, надел их и по-хозяйски отправился на кухню, подхватив пакет. Там он выложил на стол несколько пачек лапши, готовые салаты, картонную коробку из закусочной и с десяток упаковок клубничного молока. — где у тебя кастрюли? — Хосок уже хлопал шкафами. — А, вот! Нашел! Чимин наблюдал за всем этим, остановившись в дверном проеме. Он уже начал привыкать к тому, что в его дом постоянно кто-то приходил и вел себя как у себя дома. Хотя, нет, это не переставало быть странным ни на секунду. Хосок не умолкая рассказывал, как ему было плохо после вечеринки. Сказал, что Юнги на коленях вымаливал у него прощение, держал за руку и обливался слезами, и как его сердце не выдержало, и он великодушно простил засранца. Чимин на это только улыбнулся, представив лицо Юнги, когда тот услышит эту версию развития событий. Еще Хосок рассказал, как он пришел домой, а мама показала ему фото с вечеринки, где ее сын закидывался шотами, и попросила объясниться, после чего Хосоку пришлось на коленях вымаливать прощение и просить не сажать под домашний арест. И в эту историю Чимин охотно поверил, вспоминая милую маленькую госпожу Чон с теплой улыбкой, но стальным взглядом. Потом Хосок начал болтать, как невыносимо скучно ему в школе без Чимина, потому что хоть они с Юнги и помирились, Хосок хранит верность своему сладкому пирожочку и сидит один за их партой в ожидании его возвращения. И на этих словах он снова подлетел к Чимину и потрепал его за щеки. А потом добавил, что эта хмурая задница стала еще более хмурой без Чимина и находиться с ним рядом, что дементора поцеловать. Вставить хоть слово в этот поток болтовни было невозможно, и Чимин просто слушал, улыбался, кивал головой и наблюдал за тем, как на стол была поставлена кастрюля с лапшой. — так, курица еще не остыла, разогревать не буду, — парень раскрыл картонную коробку из закусочной и сунул туда свой нос. — Мммм… пахнет волшебно! Из прихожей донеслись шаркающие шаги. — господин Пак! — Хосок поклонился вошедшему дедушке. — Я так рад с вами познакомиться! — И он уже тряс руку старика, держа ее обеими своими. — Меня зовут Чон Хосок, я друг вашего внука! И я глубоко сожалею, что из-за меня он в таком состоянии! Это я во всем виноват! — Актер большого государственного снова показался на сцене. — Если бы не он, то не знаю, что бы могло случиться с моим пья… — дедушка, Хосок принес еду! — Чимин подскочил, оттолкнул актера большого государственного в сторону и усадил дедушку на стул. — Давайте пообедаем все вместе. Хосок получил от Чимина выразительный взгляд за спиной дедушки, выпучил глаза и закрыл рот ладонью. — приятно познакомиться с вами, Хосок! Чимин рассказывал мне о вас сегодня утром и о вашей заботе. — я не о нем рассказывал, — пробормотал Чимин неловко. — он о Юнги рассказывал, господин Пак, — Хосок уже достал тарелки и накладывал старику еду. — Юнги та еще заноза в заднице, простите меня за мои слова, господин Пак, но так оно и есть, и вы должны быть к этому готовы, но за нашего Чимини любого порвет, как тузик грелку, уж это я вам отвечаю! Старик рассмеялся, и глаза его превратились в полумесяцы. — он вечером придет, — продолжил парень, подкладывая в тарелку еще и курицу, — вы его сразу узнаете по кислой роже. А мне пора идти! Чимин, садись ешь. Ловкости рук Хосока можно было только позавидовать, Чимин даже не заметил, когда он положил еду и на его тарелку тоже. — Хосоки, куда вы? Вы же только пришли, — удивился дедушка, и Чимин заметил на его лице истинное разочарование, Хосок умел расположить людей к себе с первой встречи энергией и искренностью. — господин Пак, я приду еще, и мы с вами обязательно обо всем поболтаем, но сегодня мне надо бежать! Дела не ждут! — он отсалютовал и вылетел в прихожую. Чимин вышел его проводить. — булка моя сладкая, поешь, выпей лекарство и ложись в постель, — Хосок чмокнул Чимина в лоб, от чего тот откровенно обалдел и вспыхнул, — потому что если ты этого не сделаешь, Юнги мне голову отвернет. — а где Юнги? — наконец-то он смог задать вопрос, который беспокоил его больше всего. — на работе, — Хосок уже открыл дверь и занес ногу за порог. — Ой, дай мне ключ. А то вдруг ты спать будешь, когда он придет. — он придет? — конечно. Вечером. Хосок засунул протянутый ему ключ в карман яркой куртки, улыбнулся и был таков. В прихожей стало поразительно тихо. Чимин постоял пару мгновений, прислушиваясь к тишине, или к себе, и вернулся к дедушке. Тот уже с аппетитом ел лапшу и курицу. — ушел? — ушел. Есть не очень хотелось, Чимин все еще чувствовал жар и слабость, и в горле саднило. Но он должен был поесть, выпить таблетки и лечь в кровать, чтобы голова Хосока осталась на месте.***
Юнги пришел. В начале десятого дверь осторожно отворилась. В этот раз он не стал стучать. Зашуршал пакет, вжикнула молния на куртке, а потом послышались мягкие шаги. — привет, — он остановился на пороге. — привет, — Чимин сел в кровати и чуть улыбнулся. Юнги вошел, будто посчитал эту улыбку разрешением, и присел на стул. Комнату освещала лампочка над кроватью и свет от уличного фонаря. — как себя чувствуешь? — нормально. Кашляю меньше, но все еще температура. — принести таблетку? — я уже выпил. И поел. И лежу, как видишь. Так что не трогай голову Хосока. Брови Юнги сошлись на переносице, но он улыбнулся, когда понял, о чем речь. — он так сказал? — ага, сказал, чтобы я поел, выпил лекарство и лег в постель, иначе ты ему голову отвернешь — дословно. — а еще я ему сказал не болтать лишнего, но просить от него такое — все равно что на луну слетать. — он собирался скорую вызвать, когда я не открыл дверь через минуту. — я же ему ключ дал. — он сказал, что ему неудобно было в чужой дом вламываться. — а в неотложку звонить удобно, — Юнги закатил глаза. — и хозяйничать на чужой кухне тоже удобно, — Чимин рассмеялся. Юнги поймал все его смешинки. И сам улыбнулся. — еще он познакомился с моим дедушкой и очень его впечатлил. Хосок пообещал, что они обо всем поболтают, когда он придет в следующий раз. Уж не знаю, о чем они собираются разговаривать, но дедушка с нетерпением ждет их нового свидания, — Чимин прыснул от смеха. — Хосок умеет делать людей своими друзьями, даже если они и не собирались ими становиться. Ты и сам знаешь. — на самом деле дедушка хотел познакомиться с тобой. — со мной? — сказал, что хочет поблагодарить такого заботливого друга. — друга… — У Юнги заалели уши. — Я буду рад познакомиться с ним. Только сегодня, наверно, уже поздно? — он уже лег спать. В другой раз. — да, в другой раз. Повисло молчание. Чимин не знал, что еще говорить, а Юнги рассматривал свои руки, будто впервые их увидел. Тишину можно было потрогать, и, не выдержав, Чимин поднялся. — ты куда? — на кухню, попить принесу. — давай я схожу, что ты хочешь? — парень подорвался к двери. — Юнги, я схожу до кухни и обратно. Все в порядке. Чимин улыбнулся и вышел из комнаты. Взял две пачки молока и вернулся обратно. Юнги включил лампу над письменным столом и разглядывал открытки на стене. — я не читал, — быстро сказал он, когда Чимин вернулся и протянул ему коробку. — извини, шоколадного нет, — он бросил взгляд на записки над столом. — Можешь читать, если хочешь. — правда? Это же личное. — тебе можно. Чимин не вкладывал в свои слова никакого двойного смысла. Просто для себя понял, что может доверить Юнги свои мысли. Уже доверил, они же разговаривали, а это то же самое, только на бумаге. — спасибо. Клубничное? — парень открыл протянутое ему молоко. — Хосок принес несколько коробок. Они пили молоко. Чимин на кровати, а Юнги за столом спиной к нему, читая строчки на приколотых листиках. Было спокойно и хотелось прилечь и закрыть глаза. Что Чимин и сделал.