***
Юнги спал часа четыре. Дома его привычно встретил мигающий свет телевизора. Он прошел мимо двери в гостиную, не повернув головы. Как обычно. До двух делал уроки, проснулся за час до будильника. Как обычно. На завтрак ничего не было. Как обычно. У школьных ворот его ждал Хосок, это единственная приятная традиция из всех, которые за это утро настигли его. — выглядишь паршиво, — бросил Чон вместе с бумажным пакетом. — как обычно, — Юнги заглянул в пакет. — Это твой обед? — нет, это твой завтрак. — спасибо, — Юнги достал бутерброд, явно приготовленный заботливыми руками госпожи Чон, потому что руки ее сына так красиво и аккуратно почти ничего делать не умели, и начал есть его на ходу. До урока осталось совсем мало времени, надо было спешить, но они еле передвигали ноги, растягивая минуты свободы. Школьный двор казался бескрайним и необъятным, и лишь вдалеке, если присмотреться, сощуриться, прикрыть рукой глаза, виднелось здание школы. Но если поспешить, обманешь пространство, и двор схлопнется до размеров конфетного фантика. — сколько ты спал сегодня? — Хосок бросил на друга оценивающий взгляд. Цвет кожи у Юнги от природы был очень светлый, Хосок даже немного завидовал. Но последнее время он стал замечать не просто бледность, а некоторую серость, тусклость. Вокруг глаз залегли тени, волосы выглядели сухими. Юнги громко проглотил откушенный кусок своего завтрака. — примерно четыре часа. А ты? — побольше. Мама налетела на меня в половине восьмого как фурия, и сказала, что если я немедленно не встану, она аннулирует все наши соглашения, — с несчастным видом Хосок пинал ногами опавшие листья, пытаясь подарить им еще один шанс воспарить и совершить свой прекрасный танец. — соглашения? — ага. Например, она забывает пьяную вечеринку, а я не вывожу ее из себя. — разве она знает про вечеринку? Я же отправил ей сообщение, что ты у меня ночевать остался. — она увидела в инстаграм фото, где я закидываюсь шотом, а передо мной батарея пустых стопок. Гребаная информатизация… — простонал Хосок. — Ты бы знал, что тогда было! Я думал, она с меня шкуру спустит. На коленях прощения просил. У меня до сих пор след от мокрого полотенца на заднице! — Он потянулся к ремню на джинсах, и Юнги покривил бы душой, сказав, что сомневается в намерениях этого чокнутого спустить штаны прямо здесь. Но Хосок только скорбно вздохнул, вспоминая все свое унижение. — а почему ты мне не рассказал об этом? — потому что это не самая доблестная история моей биографии, — огрызнулся Хосок. — напомни мне не приходить к тебе домой в ближайший год. — Юнги опасливо посмотрел на бутерброд, будто тот мог укусить его, а не наоборот, потом пожал плечами и доел остатки. — будто ты у меня частый гость! — Хосок закатил глаза. — почему мама тебе готовит такие вкусные бутерброды, даже когда злится? — Бумажный пакет был скомкан и метким броском отправлен в ближайшую урну. — потому что все равно любит меня, — его лицо осветилось привычной улыбкой от уха до уха. Юнги вспомнил их всегда пустой холодильник. Школьный двор все-таки закончился. Они вошли в широкие двери, преодолели вестибюль и один пролет лестницы. — у тебя опять бессонница? — Хосок смотрел прямо, не на друга. — с чего ты взял? — выглядишь паршиво. — тебе нравится говорить мне это? — в голосе Юнги начали проскальзывать раздраженные нотки. — ладно, не хотел это говорить, но ты меня вынуждаешь своим ослиным упрямством! Выглядишь паршиво, как в прошлом году. Юнги остановился, и Хосок поднялся на несколько ступеней, прежде чем заметил это. Он обернулся. В его глазах читалось беспокойство. И почему-то Юнги почувствовал злость. За то, что позволил этому снова случиться, за то, что не смог скрыть это от Хосока. Он ведь правда стал чувствовать себя лучше. В груди теплилась надежда на что-то, хоть он еще и не понял на что. — я сплю. Просто мало. — эй, дружище… — Хосок спустился и взял Юнги за плечи. — Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной об этом? — знаю. Спасибо, — он хотел продолжить и сказать, что не знает о чем говорить. — ты можешь поговорить с Чимином, — пальцы Хосока чуть сжали его плечи. — Знаешь, он вчера ждал тебя. — да, я ему сказал, что приду. — нет, не так ждал, — отмахнулся Хосок и потянул Юнги вверх по лестнице. Ученики, спешащие на уроки, то и дело толкали их. — Он очень тебя ждал! Ты бы видел его лицо, когда он понял, что пришел я, а не ты. Мне даже стало чуточку обидно! Ведь это я пригрел его на своей груди и назвал сладким пирожочком, а не ты, хмурая задница! — и легко пихнул плечом. В глазах плескалось озорство, хоть губы и скривились обиженно. Юнги чуть улыбнулся и как бы ни старался скрыть эту улыбку, Хосок ее заметил. И порозовевшие скулы тоже. — ты пойдешь к нему сегодня? — да, после работы. — а мне снова с тобой идти на работу? — вселенская тоска закралась в этот вопрос. — нет, я сам. Вчера просто был день поставки, нужна была помощь крепкого парня, — ухмыльнулся Юнги. При этих словах Хосок приосанился, расправил плечи и пошел более широким шагом. — ты знал к кому обратиться, — голос его стал ниже, казалось, что он сейчас цокнет языком и сплюнет себе под ноги. — ага, без тебя я бы не справился, — Юнги с неподдельным весельем наблюдал, как Хосок выпятил грудь колесом. — Сегодня просто сходи к Чимину, можешь уроки с ним сделать. Хосок сдулся так же быстро, как надулся. — ты сможешь скрасить его болезнь своим обаянием, — Юнги продолжал разгонять и отвешивать Хосоку комплименты, зная, как тот падок на них. — Господин Пак от тебя в восторге и ждет как манну небесную. Они остановились у дверей, Хосок сверлил Юнги взглядом. — Мин Юнги, я говорил тебе, что ты тот еще засранец? — я сбился со счета сколько раз. — так вот ты засранец и манипулятор! — а вот это что-то новенькое, — Юнги довольно улыбнулся. — Ну так что, пойдешь к Чимину после уроков? — пойду! А собирался отоспаться сегодня! — Надулся Хосок с мнимым возмущением. Они вошли в класс.***
Юнги посмотрел на часы. С последнего раза, как он это сделал, длинная стрелка переползла на пару делений. Прошло две минуты, а по ощущениям — две вечности. Он стоял за прилавком, рассеянно постукивая по нему пальцами. Юнги успел заметить, что перед закрытием минут за сорок клиентов совсем нет. Именно по этой причине он и стоял за кассой, к которой днем хозяин его не подпускал. Юнги быстро смекнул, как ей пользоваться — не велика наука, но решил, что трудовые подвиги ему не нужны. Он здесь только ради того, чтобы Чимин не потерял работу. Это пустое время можно было потратить на уборку и закрытие магазина. Но не ему, парню с улицы, это решать, и он ждал, продолжая барабанить пальцами и следить за стрелкой часов, чтобы она ненароком не остановилась передохнуть. С другой стороны, господину Чхве стоило отдать должное. Когда Юнги появился у него два дня назад и без лишних предисловий сказал, что будет работать вместо Чимина некоторое время, тот окинул его оценивающим взглядом, поджал губы, отчего Юнги уже готовился спорить, умолять, доказывать — да все что угодно — но ему просто велели идти в подсобку и освободить полки для новых коробок. Он таскал коробки сначала легкие, потом тяжелые, потом очень тяжелые почти до закрытия. Уходя, он с трудом застегнул молнию на куртке, потому что пальцы дрожали. На следующий день мышцы ломило с непривычки, поэтому Юнги и попросил Хосока прийти и помочь с разгрузкой поставки. Он боялся, что не справится, но не хотел жаловаться. Пару часов они с Хосоком снова таскали коробки, а потом расставляли их, а потом раскладывали товары. И сначала коробки были довольно легкие, но становились все тяжелее. И до Юнги дошло, что вес коробок не менялся, просто они устали, и скривился от своего тугоумия. К вечеру Хосок начал ныть, и Юнги отправил его домой, пообещав накормить курицей в выходные. Приходила пожилая женщина с псом и, увидев Юнги, удивленно спросила, где Чимин. Многие спрашивали, многие переживали, куда делся тот улыбчивый мальчик. Так почему же в школе он был изгоем, над которым измывались все кому не лень? Юнги не был по натуре приветливым, но старался улыбнуться каждому и говорил, что Чимин скоро вернется. Если честно, когда он думал о Чимине улыбаться было легче. Пес пожилой дамы облизал ему руки, и он вспомнил, что уже знаком с этой собакой. Они встретились, когда Юнги не решался зайти в магазин и прятался за углом. Сколько прошло времени? Месяц? Примерно. Это много или мало? Сложно сказать, но теперь он не стоит у дверей этого магазина в нерешительности, а работает в нем. И скоро пойдет к Чимину. Как только ленивая стрелка доползет до нужного деления. Юнги сморщился, провел языком по губе и ощутил металлический привкус. Он не заметил, как прокусил губу. Дурные привычки заразительны. Лизнув еще пару раз ранку, он постарался отвлечься от мыслей и окинул взглядом торговый зал, чтобы найти чем заняться. Стояла абсолютная тишина, только гудели холодильники. Господин Чхве не признавал музыку в магазине по причинам, известным только ему. Юнги вздохнул. — вынеси мусор и можешь идти, — донесся голос из подсобки. — Я устал слушать твои вздохи. — извините, господин Чхве, — Юнги закатил глаза, но постарался, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. — До закрытия полчаса, еще рано заниматься уборкой. — я знаю, сколько до закрытия, спасибо. Вынеси мусор. Юнги с трудом сдержал вздох. — хорошо. Видят небеса, он старается быть терпеливым! Старается быть милым! Старается улыбаться! Старается не сердить хозяина и не подставить Чимина! Забрав мусорные мешки из подсобки и один из зала, Юнги открыл дверь. Звякнул колокольчик, и лицо обдало прохладным воздухом. Улицу освещали фонари и свет из окон, небо было черным, звезд в городе не видно. Юнги пошел к мусорным бакам. Закат давно догорел, но память услужливо подсунула воспоминание о восхищенном им Чимине. Странное щемящее чувство поселилось в груди, назвать его словом никак не получалось. Оборачиваясь и окидывая взглядом события совсем недалекого прошлого, Юнги подумал, что любуется ими. Он был заворожен жизнью, такой, какая она есть. Неидеальная, непредсказуемая, но красивая. Ему нравилось жить и хотелось дышать глубже. И он вдохнул глубоко, наполняя легкие чем-то новым, или давно забытым старым, расправил плечи и поднял голову. И увидел звезду. Маленькую, едва заметную сверкающую точку в чернильном куполе. Не поверив в нее, Юнги несколько раз моргнул, но звезда никуда не делась. «ладно, мир, кажется, ты намекаешь мне на что-то важное». Юнги не позволял себе верить в знаки, символы и смыслы. Страх разочарования слишком велик, зачем давать кому-то возможность сделать тебе больно. Но желание дышать было сильнее благоразумия. «я расскажу о тебе Чимину». Он подмигнул звезде, ухмыльнулся, чтобы она не заметила, как он восхищен и беззащитен, швырнул пакеты в бак и пошел обратно в магазин.***
Господин Чхве вытолкал его наружу, сказав, что сам все закроет, и всучил небольшой пакет со словами — это Чимину. Он не объяснил откуда знает, к кому Юнги спешил, а Юнги не спрашивал. Нетерпение гнало его прочь. Уже третий день подряд он замечал, что каждый шаг к дому Чимина был легче предыдущего. Он боялся, что совсем потеряет вес, взлетит и войдет к нему через окно. С Чимином было легко. Юнги просто признал это. Заскочив по пути в супермаркет, он купил разной готовой еды и клубничное и шоколадное молоко. Раньше он не очень любил этот напиток, слишком сладко, но теперь ему нравилось. Калитка тихо скрипнула. Юнги прошел по двору, никого не встретив. На лестнице и в коридоре тоже никого не было. И это хорошо. Он не знал, как отреагируют соседи на ежедневные визиты незнакомого парня, который еще и дверь открывал своим ключом. Замок щелкнул, и он вошел в темную прихожую и вдохнул уютный запах дома, который ощущался уже как родной. Было тихо, из комнаты Чимина лился свет. Он поставил пакеты, расстегнул куртку и отвернулся к вешалке. — привет. — Юнги вздрогнул. — блять… ты чего так подкрадываешься? — он выругался и резко повернулся. — Извини. — извини, — Чимин стоял на пороге комнаты, — я не хотел тебя напугать. — я не хотел ругаться, ладно? — кивнул и улыбнулся. — Привет, — Юнги наконец поздоровался. — Как дела? — нормально. — нормально? Как ты себя чувствуешь? — он уже снял кеды и подошел к Чимину. Вся воздушность, с которой он мчался сюда, скрылась за нахмуренными бровями. «Мин Юнги, ты дед», — подумал он про себя. Но Чимин, похоже, обладал суперспособностью видеть насквозь. — хорошо себя чувствую, температуры весь день не было. Кашляю. — а сейчас есть? — нууу… — поднял взгляд на хмурого парня и кивнул. — Небольшая. Хосок приходил, — он попытался перевести тему, да только Юнги эти приемчики знал как свои собственные. — да? Зачем? — удивление выглядело достаточно искренним. — сказал, что ты его ко мне отправил. — Юнги зажмурился и потер переносицу, Чимин же неподдельно веселился. — Что ты наконец-то признал его природное обаяние и умолял, кажется, он упомянул, на коленях, скрасить мое одиночество. Юнги поперхнулся словами, потому что наружу лезли только маты. — на коленях? — ага. Не часто ли ты стоишь на коленях? — в смысле — не часто ли? — он мне еще рассказывал, как ты на коленях просил у него прощения. Юнги отвел взгляд от хихикающего Чимина и снова потер переносицу, всеми силами стараясь сдержать нарастающий гнев. — тебе пизда, Чон Хосок, — он резко подхватил пакеты и пошел в сторону кухни, через плечо бросив: — Извини. Чимин пошел следом, заливисто смеясь. Он щелкнул выключателем и зажег свет на кухне, наблюдая, как Юнги злобно вытаскивает покупки из пакета. — не было такого? — а сам как думаешь? — Юнги сказал это резче, чем хотел бы, но Чимин не испугался. — я представил себе, как ты стоишь на коленях перед Хосоком, держишь его за руку и, заглядывая в глаза, просишь простить все обиды, а он прижимает руку к сердцу, роняет скупую слезу и говорит, что ты ему ничем не обязан. — Лицо Юнги скривилось, а Чимин опять начал смеяться и рухнул на стул. — Нет, я не думаю, что ты на такое способен, — он вытер слезы, выступившие в уголках глаз. Все это было похоже на приторную романтическую херню, но глядя на мальчишку, бледного и ослабленного болезнью, но так смеющегося, Юнги оттаял и его губы тоже дрогнули в улыбке. — ему все равно несдобровать, — это прозвучало не так угрожающе, как хотелось бы. — Да, я попросил его прийти, чтобы ты не скучал. Просто попросил! — я знаю, — Чимин улыбался. — Спасибо! — чем занимались? — Юнги смягчился. Он достал молоко, открыл и клубничное протянул Чимину. — сначала просто разговаривали, потом уроки делали, точнее я делал, а Хосок валялся на кровати и продолжал болтать. Ты задавался вопросом, откуда в нем столько слов? — и не раз, поверь. — а потом ему надоела моя унылая компания и он пошел к дедушке. Знаешь, они нашли друг друга, — Чимин закивал и отпил молоко. — Два часа о чем-то шушукались в его комнате и хихикали, как будто им лет по двенадцать! А когда я к ним пришел, дедуля попросил принести печенье, а потом закрыть дверь с той стороны. Представляешь! — то, что Хосок похож на двенадцатилетку, меня не удивляет. Он с тех пор не изменился, только научился крепкие напитки пить не морщась. Но я не думал, что твой дедушка такой же. Чимин пожал плечами. — дедуля может быть очень взрослым, а может быть совсем ребенком. Мне кажется, это здорово, так он остается молодым. Вы с Хосоком так давно знакомы? — с детства. Он будто всегда был рядом. Мы вместе гуляли, он постоянно ошивался у меня дома, на спортивные секции вместе ходили. Не припомню, чтобы я соглашался на все это, но ему, как ты знаешь, и дела нет до чужого мнения. Когда я в этом семестре стал учиться в его классе, он пищал от восторга. И это не фигура речи. Соломинка в коробке молока издала характерный звук. Чимин не заметил, как быстро все выпил, слушая Юнги и не отрывая взгляд от него. — а почему ты стал учиться в его классе? Юнги замялся. Ему несложно было рассказать, но не хотелось. Так было уютно и тепло. Чимин сидел на стуле напротив, натянув кофту на колени. Он поставил пустую коробочку на стол и облизнул губы, и Юнги затаил дыхание. Воспоминания о прошлых событиях окунули бы его в не лучший период жизни, и этого просто не хотелось. Не сейчас. — я завалил экзамены в прошлом году, и меня оставили на второй год, — не соврал и не сказал ничего более. Чимин кивнул и не стал больше ни о чем расспрашивать. — пойдем в комнату? — предложил он. Они выключили свет. В комнате Чимина все было как вчера. И как позавчера. Кровать смята, свет фонаря на потолке, зажжена настольная лампа и над кроватью. — уютно, — Юнги не заметил, что сказал это вслух. — спасибо, — Чимин забрался на кровать, предоставив гостю возможность самому выбирать себе место. — В это время года, когда вечера такие длинные, я люблю чтобы горела свеча. Но у меня ни одной не осталось. Юнги прошелся по комнате, провел пальцем по корешкам книг на полке, бросил взгляд на открытки, на заваленный мелочами подоконник и сел на подушку, которая лежала на полу у кровати. — а как ты оказался в нашей школе? — он обернулся на Чимина, тот подтянул к себе ноги и обнял колени. — Можешь не рассказывать, если не хочешь. — ничего особенного. Я учился в школе в этом же районе. А потом был на домашнем обучении. Перед новым семестром дедушка сказал, что мне нужно вернуться в школу. Я не хотел, но дедуля уперся, что мне надо общаться со сверстниками. Мы выбрали эту. Оказалось, что я опередил программу, и меня взяли в выпускной класс. Вот и всё. Юнги не стал расспрашивать, хотя прекрасно понимал, что Чимин рассказал такую же обрезанную историю, как и он сам только что, и просто кивнул. В комнате повисла тишина, которая была продолжением беседы. Именно в тишине они обдумывали все, что сказали, и все, о чем умолчали. — все еще не хочешь? — Юнги заговорил первым. — не хочу чего? — не понял Чимин, выныривая из тишины, в которой он задержал дыхание. — ты не хотел идти в школу. Все еще не хочешь? Сидя на полу и долго разглядывая тени на потолке, Юнги подумал, что ему не ответят. Но Чимин заговорил. — хочу. Теперь у меня есть Хосок. Юнги ждал, что Чимин скажет и про него тоже. — да, Хосок хороший парень. Если закрыть глаза на его болтливость и взбалмошность, конечно, — он старался, чтобы голос не дрогнул и не выдал его. — Юнги, можно задать тебе вопрос? — задавай. — а ты? — что я? — ты у меня есть? — Юнги повернулся к кровати и взглянул на зардевшегося парня. — Я имею в виду… — он заламывал пальцы подбирая слова. — Я не совсем понимаю. Хосок просто сказал, что теперь мы с ним друзья, и стал вести себя как друг. Но с тобой все сложно. Сначала у нас не задалось, потом мы поговорили один раз, а потом ты просто пришел и сказал, что обязан мне помочь, что ты должен, — Чимин замялся. — Мне кажется, я чувствую твою симпатию, но я не хочу ошибиться. Не хочу разочароваться, навязаться и… вот. Чимин говорил все тише и совсем стушевался, спрятал ладони в рукава кофты и смотрел на Юнги из-за подтянутых к груди коленок. — я похож на человека, который делает что-то, если не хочет? — Глаза над коленками стали похожи на полумесяцы, а потом и вовсе спрятались. — теперь у меня есть Хосок и ты, — донеслось приглушенное бормотание с кровати. Юнги улыбнулся. В комнате стало еще уютнее, и уходить совсем не хотелось. Хотелось поменять местами часы из магазина и часы Чимина, чтобы там время бежало как сумасшедшее, а здесь тянулось словно патока. — Юнги, а можно еще вопрос? — просто спрашивай. — давай поиграем? — поиграем? — Юнги повернулся на подушке лицом к кровати и положил голову на сложенные руки. — не хочешь?.. — хочу. Во что? Чимин оживился, освободил руки из рукавов и сел по-турецки. — дедушка мне рассказывал, что в молодости они играли в игру «три правды обо мне». Мне всегда хотелось попробовать, но было не с кем. Хосок в первые пять минут выдал о себе всю подноготную. — Юнги хмыкнул, Чимин вздохнул. — Ты знаешь эту игру? — знаю. Только давай переделаем правила. — как? — не ты будешь говорить о себе, а я буду говорить о тебе. Три факта, которые я знаю. Если ошибусь, ты поправишь. А потом наоборот. Чимин задумался. Он прикусил губу и оторвал корочку на маленькой ранке. Юнги сделал то же самое. — это будет нечестно. Ты знаешь обо мне больше, ты читал дневник. — я все забыл, — Юнги не изменился в лице, только в глазах заиграло озорство. — ты врешь! — Чимин рассмеялся и пихнул его рукой. — Ладно, ты сильный соперник, но так даже интереснее! Я выиграю! — ага, попробуй, — губы Юнги растянулись в хитрой ухмылке. — не стоит меня недооценивать, — глаза напротив сверкнули, и Юнги ощутил азарт. — какой приз? — желание? — договорились. Ты первый. Даю тебе фору. — хорошо. Ты неразговорчивый, — Чимин начал загибать пальчики, — ты много хмуришься, ты любишь шоколадное молоко. — серьезно? — Юнги закатил глаза. — Пошел по очевидному? — я ошибся? — он поднял бровь. — Значит, у меня три очка! — Чимин порылся на подоконнике, нашел мятый листок и карандаш и нарисовал таблицу в два столбика. Аккуратным круглым почерком под своим именем он написал цифру три. — мой ход. Ты работаешь в магазине, подкармливаешь драного кота и любишь клубничное молоко, — не задумываясь перечислил Юнги. — серьезно? Пошел по очевидному? — передразнил Чимин, выводя в соседнем столбике тоже тройку. — Ты не любишь вечеринки, писать сочинения и свет на кухне. Чимин с довольным видом смотрел на Юнги, и он подумал, что готов на все согласиться, только бы мальчишка всегда так улыбался. — с первым я бы мог поспорить, — протянул он, — но так и быть, засчитывай за правильное. — нет! Давай по-честному! Ты любишь вечеринки? — я не люблю вечеринки, но не все. — сомнительное объяснение, — протянул Чимин, записывая себе еще три очка. — Ну давай, удиви меня. — удивить? Ладно, ты сам попросил, — Юнги подался вперед. — Ты любишь небо, у тебя доброе сердце, и ты не считаешь себя красивым. — Чимин открыл рот и снова закрыл, и Юнги продолжил говорить: — Я миллион раз видел, как ты смотришь в небо. Ты просто отключаешься от реальности и уходишь в какую-то параллельную, оставляя на земле только свое тело. Не будь ты добрым, не стал бы кормить того засранца, а постоянные клиенты не донимали бы вопросами, почему тебя нет и все ли с тобой хорошо. Ты красивый, но в твоей комнате нет зеркала. — ты опасный человек, Мин Юнги, — отчаянно краснея пробормотал Чимин, — слишком внимательный и умный. — и ты профукал две правды, за которые не получишь очки, — и Юнги снова ухмыльнулся, пряча за кривой улыбкой свое волнение. — я не красивый. Обычный. — я так и сказал, ты не считаешь себя красивым, так что, давай пиши своим ровным почерком в мой столбик тройку. — ты тоже профукал одну правду. — даю тебе еще фору! — ты засранец! — ты уже начал свой ход? — что? Нет! — И Юнги получил очередной тычок в плечо. Чимин выглядел не как обычно. Открытый, живой, подвижный. Юнги не смог удержать на лице дурацкую ухмылку и улыбнулся широко, обнажая десны. — у тебя красивая улыбка, — сказал Чимин и замолчал. — и еще две правды, — подсказал Юнги. — нет, я просто говорю, что у тебя красивая улыбка. Искренность и доброта, тепло и свет, отзывчивость и смелость — все эти слова про Чимина. Он должен был услышать их, но у Юнги язык прилип к небу и сердце вело себя странно, трепыхалось и поскуливало. Протяни Чимин сейчас руку, и Юнги притерся бы к ней, как изголодавшийся по ласке щенок. — не прячь ее, — продолжил Чимин. — и ты свою не прячь, — он сглотнул громко и тяжело, надо было все сказать прямо сейчас, пока он не успел подумать и не успел усомниться. — Что ты видишь, когда вот так улыбаешься внутрь? Я хочу увидеть мир твоими глазами. — но как я могу показать тебе его своими глазами? Юнги задумался и взгляд его заметался по комнате, пока не остановился на исписанных листочках. — напиши. Нарисуй словами картины, и я увижу их. Чимин смотрел ему в глаза долго и пристально, а Юнги даже не заметил, как сжал маленькую ладонь. А потом смутился, хотел отнять руки, но его удержали. — Юнги, три правды о тебе. У тебя разбито сердце, тебе больно, но ты прячешь эту боль. — Не будь это Чимин, он бы усмехнулся и отвесил колкую шутку. Но это был Чимин. К горлу подкатил ком. — Три правды обо мне. Я знаю, что это такое, я не хочу, чтобы ты страдал, я хочу тебе помочь. Глаза защипало. Только не смей реветь, Мин Юнги! Все, что он смог, это кивнуть и осторожно отвернуться, чтобы Чимин не увидел того, чего он еще не готов показать. — я никогда не относился к своему творчеству серьезно. Просто придумывал и записывал это на любом клочке бумаги. Мне нужно писать слова, так же как спать и есть. И если тебе тоже нужны эти слова, то я буду их записывать. — это еще одна правда? Кажется, ты выиграл, — хрипло сказал Юнги. — да какая разница, — в голосе Чимина было тепло.***
Юнги медленно брел домой. Было около полуночи. После разговора с Чимином ему одновременно хотелось бежать из его комнаты и остаться. Хотелось отрицать и спорить, что три правды — неправда. Но как только его чувства приобрели слово, они словно приобрели тело и стали видны невооруженным глазом. Глупо отрицать очевидное. Юнги было больно. От этого он изменился, от этого страдал от бессонницы, от этого потерял ориентиры. Хосок знал, был рядом и поддерживал, но маяком, светом надежды и желанием исцеления стал другой человек. Человек, дом которого казался убежищем от всего, что терзало и мучило, и не давало спать. Они потушили лампы, и комнату освещал только свет уличного фонаря. Разговор плавно перетекал от одной темы к другой — книги и фильмы, воспоминания и мечты, смешные истории и не очень. И все это было важно. Юнги сидел спиной к кровати и не видел лица Чимина, но это было и не нужно, он видел его целиком в тембре голоса, в интонациях, в словах, которые тот подбирал, в его смехе и в том, над чем он смеялся, а что вызывало у него грусть, а что заставляло задуматься. Он и сам говорил больше обычного, и это было нетрудно. А потом Чимин примолк, и повернувшись, Юнги понял, что мальчик сполз на подушку и уснул. Он осторожно потрогал его лицо — горячее. Решив не будить, он укрыл его одеялом, сходил за стаканом воды, который оставил на тумбочке, и тихо ушел, заперев за собой дверь. Уже подходя к дому, Юнги вспомнил, что хотел рассказать про звезду, но забыл. «в другой раз», — и улыбнулся тому, что другой раз будет, в этом не было никакого сомнения. Уверенность в том, что у него есть человек, которому можно рассказать про звезду, да и вообще про все что угодно, наполняла теплом. Юнги не стал пользоваться лифтом и пошел по лестнице. Украсть еще пару минут у своей реальности — это показалось ему забавным. Но его быстро поймали с поличным. Он вошел в квартиру. Все было как обычно, бубнеж телевизора и свет из-под двери гостиной. Юнги стянул с себя куртку и вспомнил, что не передал Чимину пакет от господина Чхве. Обругал себя за забывчивость, достал телефон и набрал сообщение. Но не успел нажать «отправить», как в прихожей включился свет и он зажмурился от рези в глазах. — где ты был? — привет, мам, — Юнги неосознанно спрятал телефон за спину, — у Хосока. — так поздно? — госпожа Мин дернула бровью, оставляя голос таким же, как и всегда. — проект в школе. Мы делаем вместе, — Юнги подхватил рюкзак и остановился напротив нее. Госпожа Мин стояла, скрестив руки на груди. Невысокая, худая, волосы, собранные в небрежный пучок, оттеняли белую кожу, которую Юнги унаследовал от нее. — ладно. Они не часто разговаривали. Юнги ждал, что она скажет что-то еще, перебирал в голове варианты правдоподобной лжи, но она просто развернулась и ушла обратно в гостиную. Юнги испытал облегчение и тревогу одновременно. Слишком много противоречивых эмоций за один вечер. Он пошел к себе в комнату, оставив прихожую пустой и освещенной, будто сцену в театре, где все еще должно что-то произойти, но случилась заминка и пауза затянулась.***
То, что Юнги мало спал, ходил в школу, работал, проводил время с Чимином, никак не мешало его бессоннице приходить каждое утро. Он чувствовал себя разбитым и просто хотел спать, но знал, что заснуть не получится. Решив, что пялиться в стену до звонка будильника нет уже никаких сил, Юнги встал и пошел умываться. Он долго стоял под душем просто так. Было приятно от того, как теплая вода обтекала его тело и расслабляла. Это было похоже на легкую дрему, которая была бы очень кстати сейчас. Потом он окатился холодной водой, чтобы хоть как-то взбодриться. Он не стал сушить волосы, только вытер полотенцем, отчего на голове образовалось гнездо, но Юнги даже не посмотрел на себя в зеркало, почистил зубы и вышел. Комната мамы была открыта. Вчера, точнее уже сегодня, он до двух ночи делал уроки, и было некогда подумать о ее внезапном внимании к его делам. Юнги вспомнил, как он спрятал телефон за спину, и тут же вспомнил, как она проверяла его звонки и переписки, а он кричал и ругался. Это унизительно. Да, он до сих пор чувствовал себя униженным. Самое смешное, что прятать ему было нечего, как тогда, так и сейчас. Юнги вернулся в комнату, надел форму, затолкал домашку в рюкзак. Он вчера отправил сообщение, но Чимин еще не прочитал. Это хорошо, значит он спал. Идти в школу было еще рано, но оставаться дома не было никакого смысла. Проходя мимо кухни, Юнги заметил, что мама стояла у окна и пила чай. Она была еще в домашней одежде, но уже сделала укладку. — доброе утро. — Она повернулась на голос. Красная помада горела на ее губах. — доброе утро, Юнги. Ты куда? — в школу, куда же еще. — так рано? Зачем она опять прищурила глаза? Зачем она искала признаки лжи или обмана с его стороны? Он хорошо знал этот взгляд. — зайду за Хосоком. Нам надо кое-что повторить по дороге. — хорошо. Она снова повернулась к окну. Разговор окончен. Даже если ему есть что еще сказать, или есть что еще услышать. Разговор окончен. Хотелось пить, но он оделся и ушел.***
Деньги заканчивались. Он потратился в этом месяце больше обычного. У него была заначка, но не хотелось ее трогать, и он решил подождать, пока мама снова закинет карманных. Если закинет. Юнги ждал Хосока на детской площадке. Качели скрипели на весь двор. — Юнги, прекрати, это невыносимо, — потер виски заспанный Хосок. Он был одет в свою любимую яркую куртку, а огромный шарф завязал чуть ли не до бровей. — так тебе и надо. — за что?! Что опять? Я же сделал все, что ты просил! В магазине помог, к Чимину сходил! — и наболтал ему про меня ерунды всякой. Хосок нахмурил брови, вспоминая, что именно из всего того, что он наболтал, могло не понравиться его хмурому другу. — ну давай, напряги извилины. — да прекрати ты скрипеть! Пойдем! У меня и так с утра пораньше мозг не работает. — не льсти себе. Не только с утра. — Хосок замахнулся, чтобы толкнуть Юнги в плечо. — Если ты выдумал, что я у тебя прощения на коленях выпрашивал. Замах резко сменился оборонительной позицией. — я такого не говорил. — хочешь сказать, Чимин соврал? — нет! Мой сладкий пирожочек не способен на ложь! — Хосок замялся, выискивая наименее опасный для себя ответ. — Он может неправильно меня понял. Я сказал, что ты так сильно просил, как будто на коленях! — он выделил голосом слово «как будто». — пиздишь как дышишь. Пошли. — Хосок оживился, решив, что ему все сошло с рук. — Купишь мне кофе. — эй! — но все равно возмутился. Они шли в сторону школы. Вдоль улицы росли деревья, и листья с них медленно опадали. Хосок болтал обо всем на свете, и это хорошо. Юнги было спокойнее от этого. Его друг излучал оптимизм и движение, отвлекал от дурных предчувствий и купил два кофе, Юнги и себе. — тебе добавить сироп? — я не люблю сиропы. — ты не пробовал! Какой ты хочешь? — а какие есть? — ваниль, шоколад, клубника, банан, ирландский крем, — и Хосок очередью начал перечислять все сиропы, которые видел на полке. — хватит, Хосок! Выбери сам, мне все равно! — окей! — и повернулся к бариста. — Один с клубникой и один с мятой. — почему ты подумал, что мне понравится с мятой? — То, что для себя он заказал с клубникой, Юнги не сомневался. — странное сочетание, ты такое любишь! — рассмеялся Хосок и протянул стакан. Они вышли из кофейни, воздух наполняла приятная прохлада. — Тем более не так сладко и освежает. Юнги отпил немного, а Хосок с нетерпением ждал реакцию. На удивление ему понравилось. — не плохо. — и это все, что ты можешь сказать? После всего, что между нами было?! Юнги закатил глаза. — мне понравилось, доволен? — доволен! — Хосок отпил свой кофе. — Хочешь попробовать у меня? — и тут же протянул стакан. — нет, спасибо. — душнила. — врун. — дед. — болтун. — хмурая задница. — ты не видел мою задницу. — боже меня упаси. — не думай, что ты отделался только кофе. — ну конечно, разве Мин Юнги могут быть знакомы такие слова как добросердечность и прощение. — мне знакомы эти слова, — и без паузы между фразами Юнги выпалил: — Мама второй раз менее чем за сутки интересуется тем, где я был и куда собрался. Хосок с волнением на него посмотрел. Он открыл рот, закрыл, потом снова открыл. Чтобы у Хосока да не хватало слов. — это же хорошо? — вопрос, а не утверждение. — не думаю, — он помолчал. — В любом случае мне нечего скрывать. — кроме того, что ты работаешь. — это не преступление. — за другого парня. — это тоже не преступление. Хосок пожевал губу. — разве ее может волновать только то, что ты совершишь преступление? Юнги задумался. Она была его мама, он прожил с ней всю жизнь, и раньше ему казалось, что он хорошо ее знает. Но это было раньше. Он пожал плечами.***
Уроки тянулись мучительно медленно. Ничего интересного не происходило. Перед обедом, самым приятным временем во всем учебном дне, девчонки их класса шептались, хихикали и передавали записочки. Юнги не обратил бы на это никакого внимания, потому что какое ему дело до глупых шумных сорок, но они постоянно бросали взгляды на пустое место Чимина, или на мирно дремлющего Хосока, понять было сложно. Прошел обед и пара уроков, и Юнги подумал, что он излишне подозрителен и ему показалось. Но ему не показалось. Одна из девчонок, с поддержкой парочки других, подошла к Хосоку. — привет, — она улыбнулась и заправила прядь длинных блестящих волос за ухо. — привет, Миджу, как сама? — его друг не выразил ни капли удивления, будто самая популярная девочка класса каждый день болтала с ним о своих делах, а не демонстративно игнорировала. — хорошо. А где Чимин? — без долгих предисловий спросила она, бросая взгляд на пустое место рядом с Хосоком. — Он с прошлой недели в школу не ходит. — Чимини? Он бо… — а тебе какое дело? — Юнги не удержался и бросил эти слова со своего места ей в плечо. Миджу отшатнулась, посмотрела на него и скривила губы, но снова нацепила улыбку и обратилась опять к Хосоку. — я была бы тебе очень обязана, если бы ты ему кое-что передал, — ямочки на щеках, взгляд из-под ресниц и легкий румянец — эта девчонка знала, как получить то, что ей нужно. — Миджу, для тебя что угодно! Юнги закатил глаза и отметил про себя всыпать этому простофиле по первое число, чтобы расчехлял мозги хоть изредка, а то плесенью покрылись. — Хосоки, ты такой милый, — она взяла его за руку и легко сжала. — Передай ему записочку, пожалуйста. — записку, от кого? — Чимин на вечеринке познакомился с одним человеком, но они не успели обменяться номерами, Пак испарился так внезапно. Мой друг сильно расстроен, как и Чимини, скорее всего, — девочка свела бровки, поджала губки и чуть не пустила слезу, ей-богу. — ой, это он из-за меня, — вот болван. — Давай, я все передам. Миджу счастливо взвизгнула, всучила Хосоку розовый листочек из своего блокнотика и чмокнула этого беспросветного идиота в щеку. — Хосоки, ты такой милый! — И щебеча что-то своим подружкам, упорхнула в коридор. — дай сюда, — Юнги вырвал листок у оцепеневшего с глупой улыбкой Хосока. — Миджу поцеловала меня… — я видел. Юнги развернул записку, там был айди в Какао. — Миджу меня поцеловала! — да, и вынужден отдать ей должное, она очень умна и умеет манипулировать людьми, особенно такими тупицами, как ты. — что? — Хосок, включи мозг. Она с тобой прежде общалась? Начальные классы не считаются, тогда она еще была человеком, а не коварной сучкой. На лице парня ярко отразился мыслительный процесс. — нет, с начальной школы как раз не общалась. Если быть более точным, с того времени, как у нее внезапно появилась грудь, — и Хосок задумчиво погладил себя по тому месту, где у девчонки были соблазнительные округлости. — а вместе с буферами интеллект. Не типично, — хмыкнул Юнги. — Не рассчитывай, что тебе перепадет что-то кроме этого клевка в щеку. — почему? — Разочарование Хосока вспыхнуло на щеках. — потому что ты всего лишь курьер, — Юнги помахал листком у того перед носом. Хосок фыркнул и попытался выхватить бумажку, но Юнги оказался ловчее. — Я освобожу тебя от этой ноши и сам передам. А ты вспоминай, с кем Чимин общался на вечеринке. Только от воспоминаний Хосок скривился и позеленел, будто к горлу подкатил блевотный ком. — Чон Хосок, собери свои мозги в кучу и вспоминай! Потому что именно по твоей милости Чимин там оказался, тащил тебя оттуда пьяного, а теперь лежит дома с температурой! Юнги понимал, что перегнул, потому что его друг мгновенно как-то сжался и уменьшился от собственной вины. — ладно, ладно! Мы пили у бара, я уговорил Чимина тоже выпить. Один шот! — Хосок выставил перед собой руки в защитном жесте, правильно распознав выражение лица Юнги. — А потом он запил это бокалом пива, — парень прикрыл голову руками и зажмурился. — А потом мы пошли танцевать, — один глаз опасливо глянул на сжавшего челюсти Юнги. — А потом я ушел с танцпола. — и оставил Чимина одного? — да! Я облажался! И мне очень жаль! — По страдальческому лицу Хосока было видно, что он на самом деле раскаивался. — Потом он нашел меня, а потом, кажется, сказал, что пошел подышать. А дальше я не помню… Юнги сжал кулаки, разжал, выдохнул и взял себя в руки. — я слышал недавно в коридоре болтовню, что на вечеринку пришло много студентов. И один клеился к «нашему чудику», — он помахал розовым листочком перед носом Хосока. Тот смотрел на листок, как кот на фантик, потом глаза его округлились, челюсть отвисла и он перевел взгляд на Юнги. — ты же не думаешь… — теперь думаю. — твою ж мать! — он снова посмотрел на листок. — Дай сюда, я его Миджу в глотку затолкаю! Сводница паршивая! — наконец-то у тебя открылись глаза, но мозг все еще не включился. — я ничего не понимаю! Ты что, собираешься отдать это Чимину? — да. — но почему? — Хосок недоумевал. — блять, ну сам подумай! Мы от него это скроем, потом Миджу что-нибудь ляпнет, и у нас будет проблема в виде утраченного доверия одного хорошего мальчика. Хосок потер затылок. — Мин Юнги, ты такой умный, что мне даже страшно. — не бойся. Пока я на твоей стороне. — напоминай мне тебя не злить, чтобы всегда оставаться на этой самой стороне. Юнги ухмыльнулся. Прозвенел звонок, ученики вернулись в класс, среди них была и Миджу. Она быстро печатала сообщение на своем телефоне и улыбалась. Червячок тревоги зашевелился под ребрами.***
В магазине Юнги был дерганый. Он не сомневался, что отдаст записку Чимину, но волновался о том, как Чимин отреагирует. Если быть откровенным, он боялся, что Чимин обрадуется. Рассудок подсказывал, что этого не случится, перед глазами стоял образ напуганного мальчика, когда Юнги отправил его в клуб за курткой. Юнги накрывал страх, а не случилось ли что-то с Чимином там. Хосок был пьян и не смог бы помочь, да он и не помнил почти ничего о том вечере. И опять же рассудок успокаивал Юнги, что Чимин не выглядел разбитым или подавленным. «Успокойся, глупое сердце!» Но оно готово было выпрыгнуть из груди, ломая ребра, и бежать знакомой дорогой в комнату со звездной дверью. А вот часы наоборот еле ползли. Юнги просил у господина Чхве новые задания в магазине, только бы занять себя и не оставаться наедине с часами. Когда пришло время закрытия, он собрал мусор, добежал до баков и швырнул мешки. Он вскинул голову, небо было затянуто тучами. Но звезда все равно там, Юнги знал. Дождавшись у хозяина позволения идти, он рванул к дому Чимина. Но чем ближе он подходил, тем медленнее шел. Да, подвешенное состояние не нравилось ему, но пока он не встретил Чимина, пока не рассказал, не задал вопросы, не получил ответы, ничего не случилось, а значит, возможен любой вариант, и тот, в котором все в порядке, и тот, в котором все не в порядке. Но когда случится, возвратиться обратно будет нельзя и придется жить в той реальности, которая произойдет. Чимин ждал его. Он выглянул из комнаты, когда Юнги вошел. Ключи были ему уже не нужны, Чимин мог спокойно встать с кровати и открыть самостоятельно. Но они не обсуждали этого, и связку хозяин обратно не просил. — привет, — глаза-полумесяцы. — привет, — Юнги повесил куртку на крючок. — ты ничего не принес сегодня, — Чимин грустно посмотрел на пустые руки гостя и надул губы. — черт, — он так спешил, что забыл зайти в магазин. — Сейчас схожу, я быстро. — не надо. Подожди! — мальчишка потянул за рукав куртки, которую Юнги собирался снова надеть. — Я сам сходил. Чимин улыбнулся чуть самодовольно. Он все еще был бледным, но выглядел лучше, чем пару дней назад, и даже вчера. — зачем ты выходил? Мог бы написать, чтобы я купил, что ты хочешь. — я устал сидеть в четырех стенах, мне скучно, и хотелось подышать воздухом. — Юнги услышал капризные нотки от Чимина впервые, это было мило. — как ты себя чувствуешь? — нормально, — Чимин пожал плечами, — только слабость. Я устал, пока ходил в магазин за углом, представляешь! — он рассмеялся. — ага, так обычно и бывает после болезни. Надо больше есть. — ты голоден? Юнги задумался, а когда он ел последний раз и был ли он голоден. И вспомнил о маме, которая, кажется, не ела совсем. — да, голоден. — пойдем, я ужин разогрею. Они зашли на кухню, и Чимин включил лампу над столом. — я знаю, ты не любишь, но у нас иначе совсем темно, — он открыл холодильник и достал кастрюлю, несколько контейнеров, а потом тарелки из шкафа. Загудела микроволновка. — ты не будешь? — Юнги взял палочки. — я с дедушкой ужинал, — он налил себе чай и забрался на стул с ногами. — И Хосок с нами. — Хосок приходил? Зачем? — Юнги занервничал, у того язык без костей. — принес домашнее задание, а потом с дедушкой шушукался, — Чимин закатил глаза. — Все спрашивал, в порядке ли я. Раз сто ему сказал, что мне лучше и температура не поднимается, и кашель почти прошел. — волнуется. — у меня обычная простуда. Хосок волновался не из-за простуды. — спасибо, — Юнги встал и отнес пустую тарелки в раковину. — чай? — нет. Чимин, я должен тебе кое-что передать. — Не было смысла оттягивать это, и он протянул смятый листок. — что это? — Чимин повертел в руках бумажку и посмотрел на Юнги снизу вверх. — Миджу попросила передать. Сказала, что на вечеринке ты познакомился с ее другом, но вы не успели обменяться контактами. Чимин задумался, нахмурил брови и прикусил губу. Юнги очень внимательно за ним наблюдал, казалось, мальчишка совершенно не понимал о ком речь. — я ни с кем не… — но лицо его озарилось воспоминанием, и он тут же начал краснеть. Юнги молчал. Чимин смутился, замялся, и скомкал листок. — Мне это не нужно. Он открыл дверцу под раковиной, швырнул записку и вышел из кухни. Юнги пошел за ним в спальню. Комната изменилась. Учебники на столе лежали ровными стопками, на стуле не висела одежда, а дверь в шкаф была закрыта. На комоде появилось зеркало в старинной раме. — зеркало моей бабушки, — Чимин проследил за взглядом Юнги, — дедуля отдал. — красивое. Оно было немного мутным, от старости или само по себе такое. Юнги подошел ближе и провел пальцем по темному дереву, покрытому трещинками словно морщинками. Зеркало не подходило этому месту и одновременно вписывалось в него как самое необходимое дополнение. Сквозь стекло Юнги смотрел на Чимина, а тот — на него. — тебе не нужно ничего говорить, если не хочешь, — нарушил тишину Юнги, — ты знаешь об этом. — знаю. — мы можем поговорить о чем угодно. — ты не ждешь объяснений? — ты не обязан ничего объяснять. — но ты хочешь, чтобы я рассказал? Юнги не хотел давить, но еще больше не хотел врать. — хочу. Я волнуюсь. — о чем? — о тебе. Чимин вздохнул. Юнги осторожно повернулся к нему лицом, оставив зеркало за спиной. — ладно. Хосок уговорил меня пойти танцевать. На самом деле я не танцую. Стесняюсь. Но тогда я немного выпил, и мне понравилось. Было приятно и так легко, я позволил себе расслабиться, — он улыбнулся. — Я думал, что Хосок со мной, а оказалось, это был кто-то другой. Парень подошел сзади и начал говорить что-то на ухо. Я испугался и сбежал. Нашел Хосока, но потом опять потерял и стал искать. Я не заметил, как тот парень снова оказался рядом и зажал меня у барной стойки. И я опять дал деру, — Чимин запустил руку в волосы и взъерошил их. — Нашел Хосока в туалете и выволок на улицу. Дальше ты знаешь. Я дотащил его до остановки, позвонил тебе и ждал. — а потом я отправил тебя обратно в клуб забрать куртку. — я не встретил его больше. У Юнги отлегло от сердца. Ничего не случилось. Но случилось. — на самом деле, я до сих пор не понимаю, почему он ко мне подошел, — Чимин будто размышлял вслух. — Он клеился, хотя я не сразу сообразил. Но почему ко мне? Вокруг было столько красивых парней и девчонок. Я что, выглядел доступным? — он совсем сник и опустил голову. — ты красивый. — ой, брось, — Чимин привычно отмахнулся. — я видел тебя в тот вечер. Ты сиял. Ты был как не из этого мира. Неужели ты сам этого не заметил? Чимин поднял глаза и посмотрел через плечо Юнги в зеркало. В его глазах мелькнуло узнавание и улыбка. Юнги показалось, что он, сам того не зная, сказал правильные слова. Чимин заглянул ему в глаза. — у меня даже были крылья. — у тебя даже были крылья, — Юнги улыбнулся. Они оба сели на кровать. Чимин на свое обычное место у изголовья, а Юнги в ногах. — Чимин, почему ты не дал отпор? Я никогда не видел, чтобы и в школе ты защищался. — мне не нужны проблемы. — избегание — это не решение. Ты должен защищаться ради своего будущего. — какого будущего? — Чимин невесело усмехнулся. — У меня есть только сейчас. — после школы будет колледж, университет, офис, да что угодно… — у меня есть только сейчас. Почему он так говорит? Такой юный, красивый, светлый и несвободный. Он так жадно смотрит в небо, отчаянно пьет мир захлебываясь, будто впрок, будто не разрешая себе думать о том, что может с ним не случиться. Юнги почувствовал его страх разочарования как свой, слишком знакомый, мешающий дышать. — Чимин? — Он поднял глаза. — Почему ты не попросил о помощи? — мне некого просить, — без обвинений и сожалений. — я помогу тебе. — ты уже помогаешь, — он легонько толкнул Юнги ногой и улыбнулся уголками губ. — и буду. — Чимин не спорил, но Юнги почувствовал недоверие, он начал горячиться. — Я серьезно! Послушай! Вчера я видел звезду. Я выбрасывал мусор и вспомнил о тебе, вспомнил, как ты смотрел на закат у тех баков, я тогда прибежал и спрятался за углом. Но плевать мне было на это небо, я на тебя смотрел. Ты как завороженный стоял, глаз оторвать не мог. И когда я вспомнил это, мне захотелось дышать так сильно, как давно уже не хотелось! И я вдохнул глубоко, и запрокинул голову в небо, и увидел звезду, — Юнги горячился все больше и подался к Чимину, опираясь на руки. — Увидеть звезду в городе почти невозможно! И я подумал, расскажу Чимину, и он ее как будто тоже увидит! И теперь ты тоже должен захотеть дышать! И Чимин вдохнул. Судорожно и отрывисто, как после долгого погружения под воду. — я увидел звезду. Мне хочется дышать. И они смотрели друг на друга, пока не начали хохотать. Чимин упал на подушки, и из глаз у него текли слезы. Наверно, от смеха, подумал Юнги. Пусть от смеха. — мы такие странные, — сказал Чимин успокоившись. — почему? — Юнги тоже лег на спину. Их ладони лежали так близко, что он чувствовал тепло от руки Чимина. — закаты и звезды ничего не значат, они просто существуют, — он помолчал. — Но ты страннее. — с чего это? — Юнги скосил глаза в его сторону. — ты следил за мной! Он пихнул локтем хихикающего Чимина.***
Юнги прошел мимо лифта и опять долго поднимался по лестнице. Он открыл дверь. В пустой прихожей горел свет, будто его не выключили со вчерашнего дня. Действие должно продолжиться, зрители затаили дыхание. Юнги перешагнул порог, остановился и прислушался. Он почти слышал шепотки и покашливания из зала. Тряхнув головой, он отбросил дурацкие мысли, захлопнул дверь, может, чуть громче, чем было нужно, и снял куртку. — был у Хосока? — В этот раз Юнги не вздрогнул, все шло по сценарию. — Как проект? — да. Почти закончили. — хорошо. Ты слишком поздно возвращаешься. — не знал, что ты обращаешь на это внимание. — я твоя мать. — ага, а не мой надзиратель. — Мин Юнги, следи за языком. — извини. Я устал. Спокойной ночи, мама. Он оставил ее одну. Пускай сама развлекает зрителей.***
Сон ускользал от Юнги, просачивался сквозь пальцы, рассеивался туманом. Ему снилось что-то приятное, светлое, теплое. Со стоном разочарования он открыл глаза и увидел часы с роботом. Крохотная надежда сверкнула и умерла — он в своей комнате. Ощущения уюта и безопасности давно покинули эти стены, отчего стало немного грустно. Сделать уроки вчера не было никаких сил. Нарастающее напряжение между ним и мамой тоже не способствовало успешной учебе. Юнги знал, что мог сгладить это, мог успокоить ее и отвести подозрения. Она явно что-то подозревала, потому что была умной женщиной. Его мать. Но другая его часть хотела разорвать это удушающее ничто между ними. Юнги хотел увидеть ее эмоции, хотел почувствовать от нее хоть что-то, пусть это будет злость, гнев, раздражение. Но только не безразличие. На улице было еще темно. Он зажег лампу над столом. Это немного сбивало с толку, казалось, что сейчас вечер, но на самом деле было раннее утро. Абсолютно формально выполнив несколько заданий, которые больше не могли быть отложены, он захлопнул тетрадки и учебники, затолкал их в рюкзак и оделся. Нервозность не давала покоя. Юнги вышел из комнаты, бросил рюкзак у входной двери и пошел умываться. В прихожей горел свет. На кухне он заметил маму, она стояла у окна, как и вчера. Он чистил зубы и смотрел на себя в зеркало. В разных зеркалах никогда не увидишь одинаковое отражение. На полочке стоял тюбик с помадой. Обычно мама брала ее с собой. А сегодня забыла? Отвлеклась на что-то? Юнги выплюнул пену, прополоскал рот и, прихватив помаду, вышел. Он не хотел заходить на кухню, но передумал. — ты забыла, — он поставил тюбик рядом с ее чашкой. Она медленно повернула голову от окна. На улице посветлело, из-за домов показался рассвет. — спасибо. Юнги достал стакан и налил себе воды, хотя собирался сразу уйти. — что это, Юнги? — На бледной узкой ладони лежала связка ключей с маленькой звездочкой на брелке. Чимин снял одну цепочку с любимой вещицы. — ты проверяла мои карманы? — Юнги почувствовал подкатывающую к горлу злость. — ответь, что это такое, — она встала и повернулась к нему лицом. Красные губы пылали так же ярко, как ее глаза. Яблоко от яблони. — ключи, мама, это ключи, если ты не заметила, — Юнги понял, что точку невозврата он пролетел, как скоростной поезд. — не дерзи мне, Мин Юнги! Это ключи не от нашей квартиры! — ее голос взвился в тишине кухни и отразился от каждой поверхности, пронзая иголками. Да только ему было уже все равно. — а то что? Не будешь со мной разговаривать? — он рвано рассмеялся. — где ты пропадаешь целыми днями? И не говори, что у Хосока, это вранье! — уже все проверила? С другими людьми ты умеешь общаться. Наверно, щебетала с госпожой Чон полчаса. — потому что другие люди не ведут себя так. — как? Ну скажи, мама! Она закрыла глаза, вдохнула, выдохнула и открыла снова. Взгляд ее похолодел. Лучше бы она кричала. — ты опять прогуливаешь школу? Юнги прикрыл лицо кривой улыбкой. — и в школу уже позвонила? — Она вздрогнула, как будто услышала то, чего не хотела. — нет, не звонила. Надеялась, что ты сам скажешь. — и ты поверишь мне? Поверишь, что я хожу на уроки, а не зависаю в разбитой прокуренной квартире с такими же отбросами, как сам? — я больше не буду унижаться и упрашивать, чтобы тебя снова взяли на второй год. — мне это не нужно, — он направился к выходу. — Я пошел. — куда ты пошел? Стой! — она схватила его за рукав и попыталась заглянуть в глаза. Юнги упорно отводил взгляд, не хотел, чтобы она видела, как ему больно. — в школу, мама. Или в разбитую квартиру, еще не решил, — он опять ухмыльнулся. — неблагодарный, — звонкая пощечина обожгла ему лицо. Она отошла, сжимая в кулаке ключи. Юнги смотрел на ее руку и видел там все ее мысли. — дай свой телефон. Он достал телефон из кармана и положил на железку у раковины. Злость прошла. — мама, ты меня любишь? — Этот вопрос вырвался сам. Он произнес его тихо, обращаясь скорее к ее кулаку. Казалось, она не расслышала, или сделала вид. Юнги посмотрел ей в глаза и повторил громче. — Мама, ты меня любишь? Она растерялась. — что за вопрос, Юнги? — обычный вопрос. Ответь, да или нет. — конечно, да. Ты мой сын, и я тебя люблю. — тогда почему ты не готовишь мне бутерброды с собой? — что? — госпожа Мин в недоумении свела брови. — О чем ты говоришь, Мин Юнги? Не переводи тему и не сбивай меня с толку! — у нас домом даже не пахнет. Тут пусто. Ни еды, ни разговоров, ни людей. Одни тени, — он поставил стакан, из которого так и не выпил. — Я пошел в школу. Я хожу туда каждый день. Можешь позвонить и спросить. Пароль ты знаешь, — он указал на свой телефон, — я не менял. Пока, мама. Юнги вышел в прихожую. Схватил в охапку куртку, кеды и рюкзак. Его никто больше не останавливал, но задержаться хоть на секунду не было сил. Занавес.***
День прошел как в тумане. Хосок ничего не спрашивал и вел себя тихо. На работе смена прошла как обычно. Господин Чхве выдал недельную зарплату и попросил передать Чимину. Юнги на полном автопилоте дошел до дома Паков и у парадной двери вспомнил, что у него нет ключей. И телефона тоже нет. Он не расстроился, все эмоции притупились с утра. Просто стал ждать, пока кто-нибудь выйдет или зайдет. Ему повезло, минут через пятнадцать, дверь открылась и вышел молодой человек. Не оглядываясь, он быстро ушел. Юнги поймал дверь. Поднявшись на нужный этаж и пройдя в конец коридора, он тихо постучал. Потом еще раз. Из-за двери послышались осторожные шаги, потом она открылась. — Юнги? — Чимин отошел в сторону, пропуская его. — Почему ты сам не открыл? — забыл ключи. — почему не позвонил? Я открыл бы тебе внизу. — телефон тоже забыл. — Юнги, все в порядке? — Волнуется. Юнги почувствовал, как начал оттаивать. И это было совсем некстати. — да, все нормально, — он повесил куртку на привычное место. — есть хочешь? — нет. Они зашли в комнату, и Чимин закрыл дверь. Юнги показалось, что все плохое он оставил там, а тут тепло и безопасно. На подоконнике горела свеча в банке и приятно пахло легкой сладостью. — я купил свечку, — Чимин сел на кровать. — снова ходил в магазин? — да, я уже хорошо себя чувствую. Думаю, в понедельник пойду в школу. И на работу. — господин Чхве передал твою зарплату, — Юнги положил на стол конверт. — это твоя зарплата, ты же всю неделю работал. Я еще тебе должен за продукты и лекарства. — Чимин… — нет, не надо спорить. Я очень тебе благодарен за помощь, но деньги не возьму. Ладно? Юнги посмотрел на мальчика. На губах мягкая улыбка, но взгляд решительный. Он все понял. — ладно, — подошел к кровати и сел рядом, опираясь на подушки у изголовья. Они сидели плечом к плечу и смотрели на пляшущий огонек свечи. Казалось, что их было два — один настоящий, и отражение в оконном стекле. — выглядишь так, словно это ты неделю провалялся в постели, — Чимин повернул голову и окинул его взглядом, — бледный такой. — я всегда выгляжу бледным, спасибо маме, — Юнги дернул уголком губ, осознав всю комичность своих слов, и начал смеяться. Чимин с тревогой смотрел на зарождающуюся истерику. — Юнги, — позвал он, — Юнги, ты чего? — забавный получился каламбур. У моей мамы очень светлая кожа, и я унаследовал это от нее. Не только это, кстати. — а что еще? — еще вспыльчивость, упрямство и бесчувственность. — ты не бесчувственный. Просто ты скрытный. И она, скорее всего, тоже. Юнги повернулся к Чимину. Его лицо было очень близко. — зачем? — а ты зачем? Телефон Чимина завибрировал. Он потянулся за ним через Юнги. Пушистая макушка оказалась прямо у него перед носом. — Хосок написал. Мама тебя искала. Он сказал, что ты у него. — да без разницы, — Юнги сложил руки на груди. — вы поссорились? — можно сказать, мы наконец-то пообщались, — Юнги снова рассмеялся. Чимин осторожно развел его скрещенные руки. Ладони у него были теплые и мягкие, отпускать такие — сущее преступление. Он будто и не за руку Юнги держал, а за самое сердце. Корочка льда треснула и начала осыпаться. Юнги судорожно вдохнул и никак не мог выдохнуть. Губы задрожали, лицо скривилось. Он хотел отвернуться, но Чимин притянул его к себе и легко обнял за плечи. — тиши, тише, — все повторял он. Юнги напрягся как струна, всем телом. Одновременно хотелось вырваться и прижаться сильнее. Хотелось сбежать, чтобы ничего он не узнал, и остаться, только бы теплые руки не переставали гладить. От разрывающих эмоций Юнги задрожал. — я с тобой, я никому ничего не скажу, — шептал Чимин. Диафрагма подпрыгивала от сдерживаемых рыданий, слезы катились по щекам рекой, так что футболка на плече Чимина промокла насквозь. — выдыхай, Юнги, дыши. И он выдохнул вместе с воздухом сдавленный стон, будто раненый зверь. Юнги вцепился в одежду Чимина так, что пальцы свело. А тот все гладил и говорил — все хорошо, ты молодец, я с тобой. Спустя некоторое время Юнги почувствовал, как его, абсолютно обессиленного, осторожно укладывают на подушку. Он вцепился в Чимина еще сильнее. — я никуда не уйду. Юнги уткнулся лицом ему в плечо, вдохнул его запах, перемешанный с солью собственных слез, и провалился в сон.