Оберегая радость

      Часы показывали без четверти восемь утра, и Чимину нужно было вставать, но Юнги крепко держал его за край футболки. Никто прежде так отчаянно за него не цеплялся.       Во сне Юнги разговаривал. Хотя это было больше похоже на скулеж, чем на слова. Только единожды Чимину показалось, что он услышал свое имя. Каждый раз он тихонько гладил Юнги по руке или по плечу, и тот успокаивался.       В комнате уже стало достаточно светло, и Чимин бессовестно разглядывал спящего парня. У Юнги припухли веки и губы, а ресницы слиплись. Все это от слез. Чимин поежился от воспоминаний о том, как Юнги вчера рыдал. Ему доводилось так плакать, надрывно, когда задыхаешься, внутри все подпрыгивает, и лицо кривится страшно. Но он был рад, что это случилось. Такие слезы опустошают, но от них потом становится легче. Вместе со слезами и стонами он выпустил наружу и часть своей боли, и Чимин постарался как мог разделить ее с ним. Он чувствовал, что мальчишка в его руках уже надломился, и не хотел, чтобы он сломался совсем.       На губе у Юнги была ранка, на том же самом месте, где и у Чимина. Захотелось прикоснуться к ней пальцем, но он не посмел. Он провел языком по своей и содрал корочку зубами. Ну и пусть. Юнги выглядел совсем не так, как обычно. Чимин уже догадывался, что он не такой, каким пытался казаться. Он был добрым и отзывчивым, заботливым, ласковым, очень мягким за своими колючками и напускной, как оказалось, грубостью. Он умел слушать и думать, умел видеть. А еще он был очень красивым. Белоснежная кожа, розовые губы, темные брови. Он напоминал фарфоровую куклу. Идеальный и хрупкий.       Чимин осторожно погладил его длинные тонкие пальцы и бережно их разжал, высвобождая край своей футболки. Ему не хотелось уходить, лучше бы он остался тут и выполнял самую важную работу в этой вселенной — охранял покой спящего. Но ему нужно было идти на другую работу.       Он выскользнул из кровати. На цыпочках подошел к шкафу и достал джинсы и худи. И только он потянулся к двери, как она открылась с той стороны.       — Чимини, ты уже…       — тише, — он прижал палец к губам и бросил взгляд на свою кровать. Юнги не проснулся.       Дедушка тоже посмотрел в сторону кровати. Чимин осторожно отодвинул его в прихожую и закрыл за собой дверь.       — Чимини, это кто? — Дедуля тоже начал шептать.       — это Юнги. Я говорил тебе о нем.       — но что он делает в твоей кровати?       — дедуля, он спит.       Они прошли на кухню. Дедушка выглядел взволнованным.       — Чимини, наверно мне надо было раньше поговорить с тобой об этом, но все казалось, что ты еще маленький…       — о чем? — Не понял Чимин, наливая в чайник воды.       — об отношениях.       Чимин уставился на него, открыв рот. Чайник переполнился, и вода потекла на рукав.       — черт… — Он тихо выругался и закрыл кран. — Дедуль, я тебя что-то не совсем понимаю.       Господин Пак невозмутимо сидел на обычном месте и ждал свой утренний чай. И если волнение и охватило его пару секунд назад, то он уже взял себя в руки.       — мальчик подменил тебя на работе, приходил каждый вечер, заботился и остался на ночь.       — Хосок тоже приходил и заботился.       — Не выдумывай! Хосоки приходил ко мне! — Отмахнулся господин Пак.       — так у вас отношения? — Чимин вскинул брови.       — Пак Чимин, не переиначивай мои слова!       — а как я должен реагировать? — Чимин повысил голос, но тут же закрыл рот ладонью.       — вот видишь, ты о нем беспокоишься.       — конечно, как ты сам сказал, он обо мне заботился.       Дедушка вздохнул, пожевал губу, а потом посмотрел на внука очень мягко.       — мне со стороны виднее.       — и что тебе виднее?       Чимин наконец поставил чайник на плиту и присел за стол. Он прислушивался к дедушке. Тот был единственным взрослым в его жизни, всегда помогал, и никогда не врал.       — я вижу, как ты начинаешь светиться, когда только думаешь о нем.       — откуда ты знаешь, когда я о нем думаю? — Чимин прищурил один глаз. — Я, может, вообще не думаю о Юнги.       — и кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя? — Захихикал дедуля.       — ой, ты невыносим! — Он ущипнул старика за ладонь, от чего тот развеселился еще больше. — Вы с ним подружитесь! Как два сапога, ей богу!       Чайник засвистел, и Чимин подорвался снимать его с плиты. Он достал чашки из шкафа и заварил чай.       — тебе же нравится этот мальчик? — Дедушка гонял ложечкой чаинки в чашке.       Чимин впервые задумался, а нравился ли ему Юнги.       — мне с ним хорошо. Легко, спокойно, уютно. Мне с ним весело и интересно. Он необычный и не такой, каким пытается казаться. Мне хочется ему помочь и защитить. Хочется проводить с ним время. Хочется смотреть на него. Хочется держать его руку…       Он говорил все тише, наблюдая за тем, как в его чашке разворачиваются чайные листики. Они были сморщенные и темные, но стоило горячей воде коснуться их, как они начали распускаться, светлеть и источать нежный аромат. Они стали прекрасными.       — так говорят влюбленные.       Чимин вскинул глаза. Дедушка улыбался.       — это хорошо?       — не знаю, Чимини, — он никогда не врал. — Но я всегда думал, что любовь — это хорошо. Это самое прекрасное чувство, которое человеку даруется испытать в жизни. Но любовь — не синоним счастья и не решение. Это труд. Иногда преодоление.       — тебе это знакомо?       — да.       — и ты все равно не отказался от любви?       — никогда.       Дедушка протянул через стол руку. Чимин вложил свою ладошку в его, и они крепко их сжали.       — я люблю тебя, — прошептал Чимин.       — и я люблю тебя, малыш, — так же шепотом сказал старик.       Глаза-полумесяцы смотрели друг на друга. Тишина наполнила кухню.       — мне пора на работу, дедуль. Не обижай Юнги, хорошо? — Он улыбнулся.       — ты же сам сказал, что мы подружимся, — подмигнул господин Пак.              ***              Чимин оделся и вышел из дома. Взял запасные ключи. Он спешил, сбежал по лестнице, перепрыгивая ступеньки, распахнул дверь и вылетел во двор, промчался по улице до перекрестка и затормозил на светофоре. Он переминался с ноги на ногу и проклинал красный фонарь. Потому что, если сейчас он не сменится на зеленый, Чимин развернется и бросится назад, побежит, что есть сил, по улице, перемахнет калитку, взметнется по лестнице, отшвырнет дверь и упадет на колени перед кроватью в их комнате. Ему нужно быть там, там его место, рядом с Юнги. Рассудок твердил — не будь дураком, он в безопасности, он самостоятельный и сильный. Но шепот со стороны сердца, оглушающе громкий, подкидывал вопросы: Юнги поймет, где он? он вспомнит? он почувствует страх? облегчение? он захочет его увидеть? он будет его искать? он?.. Чимину хотелось уберечь врученную ему душу от всего, что могло бы ее ранить. Трепетную хрупкость Юнги доверил ему. Юнги доверил ему.       Светофор сменил цвет. Чимин почувствовал разочарование, теперь у него нет оправдания, чтобы вернуться. Но будут ведь еще светофоры на пути.       И каждый из них светил зеленым глазом.       Он так спешил, что пришел к магазину слишком рано, господин Чхве еще не открыл. Чимин перешел дорогу и присел на скамейку под деревом, окинул взглядом открывающийся вид. Все так же красиво, ничего не изменилось, только цвета. Ему нравились неизменные вещи, они придавали хоть каплю уверенности в порой стремительно меняющейся жизни. Совсем недавно у него не было никого, кроме дедушки. И пусть новая реальность, в которой Юнги и Хосок рядом, станет неизменной.       Послышалось хриплое мяуканье.       — привет, приятель. — Чимин приласкал драного кота. — Выглядишь хорошо. Кто тебя кормил?       Кот ничего не ответил и продолжил выпрашивать свой завтрак.       — приходи днем. Я принесу что-то вкусное.       Чимин услышал колокольчик из магазина. Он обернулся и увидел, как сверкнула на солнце стеклянная дверь.       — мне пора, приятель, — он почесал кота за ухом на прощание.       Господин Чхве поднимал жалюзи на окнах. Он заметил Чимина, улыбнулся и помахал рукой.       — Чимин, рад тебя видеть! Ты здоров?       — да, со мной все хорошо! Спасибо, что не уволили меня! — Он поклонился.       — мне не дали выбора, — хмыкнул хозяин, — этот парень был настроен решительно.       — ох, я прошу прощения, — Чимин снова согнулся пополам.       — тебе не за что извиняться, он работал усердно. Только очень спешил куда-то. Целый час перед закрытием тяжело вздыхал и внимательно следил за часами, будто они могли остановиться или пойти вспять, — уголки его губ чуть поднялись. — Твоя форма в подсобке.       Чимин опустил глаза и покраснел. Юнги спешил к нему! Эта маленькая новость заставила его сердце биться быстрее. Ведь он и сам не отрывался от часов каждый вечер и прислушивался, не щелкнул ли замок на входной двери.       Его форму всю эту неделю носил Юнги. Чимин сразу понял это, когда почувствовал едва уловимый запах от куртки с нашивкой. Он натянул ее поверх футболки, как это, наверно, делал и Юнги. Странно, но было приятно. Ему даже казалось, что он чувствует тепло. Ах, что за бред, он помешался! Чимин улыбнулся, разгладил воротник, вдохнул глубоко, чтобы снова поймать аромат, и вышел в зал.       Господин Чхве отправил его раскладывать товары, потом сверять ценники, но когда Чимин собрался проверить срок годности продуктов в холодильнике, то был спешно отправлен на склад навести порядок.       Постоянные клиенты искренне радовались его возвращению и спрашивали о здоровье. Знакомый пес облизал ему руки и шею от переполняющей радости.       Около трех часов Чимин пошел перекусить на свое любимое место. Он захватил еды и коту. Тот уже ждал рядом со своей миской из жестяной банки.       Если честно, то Чимин совершенно извелся, думая о Юнги. Он хотел позвонить, но вспомнил, что тот забыл телефон. Так он сказал. Но что-то подсказывало Чимину, что это не совсем так. А, может, совсем не так. Юнги был взвинчен вчера, слова вырывались из него словно горячие угли, и каждое обжигало горло. Просить его рассказать все было бы жестоко.       Чимин достал телефон и позвонил дедушке. Гудки шли очень долго. У дедули не было мобильного, но у него в комнате стоял стационарный телефон с трубкой и витым проводом. И он ни за что не променял бы его ни на какой другой, по собственным словам.       В конце концов, на другом конце щелкнуло и послышался знакомый голос.       — алло, вы позвонили в квартиру Паков, — этой фразой он начинал каждый телефонный разговор.       — я знаю, куда я позвонил, — Чимин закатил глаза, — привет, дедуль.       — Чимини, это ты?       — кто-то еще зовет тебя дедушкой? — В трубке послышалось хихиканье.       — что ты хотел, малыш?       — как там Юнги? — Волнение в голосе не удалось скрыть.       — он все еще спит.       — спит? Уже почти три!       — не волнуйся, Чимини! Я заглядывал к нему, все в порядке, выглядит как младенец! Наверно, сильно устал за эту неделю! — Ну да, он же работал всю неделю, и ухаживал за больным, и в школу ходил. А еще вчера…       — ладно… Ты присматривай за ним, хорошо?       — хорошо, не переживай, малыш, — и повесил трубку. Он всегда так делал, когда считал, что разговор окончен. И не прощался. Чимин привык, у дедушки были свои представления о телефонной коммуникации.       Может, это и хорошо, сон лечит.       Чимин набрал номер Хосока. И тот ответил после первого гудка. Как всегда.       — мой сладкий пирожочек решил позвонить мне! Благословенный день! — Пришлось отнять трубку, чтобы не лишиться слуха.       — привет, Хосок, — Чимин улыбнулся, невозможно было иначе.       — как дела? Чем занимаешься? — Трубка начала выплевывать вопросы очередью.       — все хорошо, у меня перерыв.       — ты в магазине? Не с Юнги? А где Юнги? Все в порядке?       — Юнги у меня дома. Спит. Вроде все нормально, дедушка присматривает за ним. Ты знаешь, что случилось вчера? Юнги… — Чимин хотел рассказать о том, что случилось, но прикусил язык. Это была не его тайна.       — не знаю, — Хосок вздохнул. — Он вчера с самого утра был как струна, я его не трогал. А вечером мне звонила госпожа Мин! Я так обалдел! Чуть телефон не выронил! Искала Юнги, — голос Хосока стал торжественным, — пришлось взять грех на душу ради моего лучшего друга, и сказать ей, что он у меня и уже спит. Больше она ничего не спрашивала. Но, Чимини, не пойми меня превратно, она странная. Не знаю, как Юнги с ней живет. Она будто не живая. У меня от нее мурашки, — последнее трубка прошелестела шепотом.       — а сегодня она не звонила?       — нет. Я планирую отключить телефон, — протянул Хосок в задумчивости.       — не глупи, ты не протянешь и пяти минут.       — черт, ты прав.       Чимин думал, как поступить. Ему не хотелось отпускать Юнги. Но это же его мама.       — а ты не знаешь, где телефон Юнги? Он сказал, что забыл его.       Хосок замялся, потом вздохнул.       — иногда госпожа Мин забирает его телефон. Может, и вчера так сделала.       — забирает? Зачем?       — нуу… Слушай, я не могу этого сказать, спроси у Юнги сам, хорошо? Ты же не обижаешься?       — конечно, нет! Все в порядке, — Чимин улыбнулся и подумал, какой у них хороший друг.       — слушай! Я сейчас пойду к тебе! Поболтаю с господином Паком, с Юнги. Пока тебя нет. Оке?       — да. Держи меня в курсе.       — оф кооооос! Чмоки-чмоки!       Чимин положил телефон в карман. Он смотрел вдаль. Точнее, взгляд его был устремлен внутрь, мысли перетекали одна к другой, но все возвращались к Юнги. И ему самому хотелось к нему вернуться. Но до конца рабочего дня было еще далеко.       Кот потерся о ногу и замурчал. Есть не хотелось. Чимин вытащил из сэндвича ветчину.       — держи, приятель, приятного аппетита, — и погладил того между драными ушами.       Так ничего и не съев, Чимин вернулся в магазин.              ***              Спустя часа полтора телефон Чимина начал отчаянно вибрировать, оповещая о входящих сообщениях. Сомневаться в том, кто это мог быть, не приходилось. Чимин ушел в туалет и открыл чат.       «ахахаххааххахахаххаха»       «что я сейчас видел! ахахаххахаха»       «я чуть не умер от смеха!»       «расскажу, когда придешь»       «хмурая задница проснулась и ест лапшу»       К последнему сообщению была прикреплена фотография. Недовольный Юнги смотрел в камеру, сидя у него на кухне перед дымящейся тарелкой. Чимин приблизил фотографию и пристально стал рассматривать парня на ней. Помятый, сонный, на щеке след от подушки, глаза припухли, и бледность, которая могла бы показаться привычной, если бы не выглядела болезненной. Он спал очень долго, около суток, но не выглядел отдохнувшим. Несмотря на все это, Чимин не мог не улыбнуться, разглядывая его лицо, внутри растеклось приятное тепло и нежность.       Телефон завибрировал снова, и пришло еще одно сообщение с прикрепленным файлом. Хосок сделал селфи вместе с Юнги. Первый широко улыбался и тянул второго за щеку. В кадр это не попало, но Чимин был уверен, что Чон схлопотал по руке. Его догадки тут же подтвердились, потому что пришло ещё сообщение:       «Чимини! Он меня бьет! Возвращайся скорее!» — И рыдающий смайлик.       «как Юнги себя чувствует?» — Набрал Чимин.       «судя по удару — нормально. А как я себя чувствую после этого, тебя не интересует?» — Снова рыдающий смайл.       «Хосок, ты лучший! Мне пора»       В ответ мгновенно пришел миллион сердечек.       Последний час перед закрытием всегда пустой. Чимин постоянно задавался вопросом, почему господин Чхве не закрывал магазин раньше. Он присел на высокий стул за кассой и смотрел в окно. Только в черном стекле ничего не было видно, просто отражался магазин. И на этом экране Чимин видел череду своих воспоминаний как киноленту. Летние каникулы, начало семестра, высокое небо и желтые листья, красное яблоко катится по школьному коридору, пенал Хосока, распухший от цветных ручек, глаза Юнги.       Юнги, Юнги, Юнги…       Чимин давно заметил, что плохие воспоминания стирались, он их не хранил. Но теперь все хорошие воспоминания крутились вокруг одного человека. Улыбка Юнги, глаза Юнги, ладони Юнги, голос Юнги, смех Юнги, слезы Юнги. Последнее не было хорошим воспоминанием, но он не забудет. Именно слезы стали той рекой, что подточила защитные стены. Чимин чувствовал, что Юнги тянулся к нему, он даже говорил об этом. Но его все равно что-то сдерживало. Чимин ругал себя за эгоизм, но тихо радовался, что Юнги открылся, пусть даже таким способом.       Он достал телефон и открыл единственное фото с Юнги, которое у него было — из чата с Хосоком. И просто смотрел.       Дверь в подсобку, где находился рабочий стол господина Чхве, открылась. Чимин дернулся и спрятал телефон за стаканчик для чеков.       — я подумал Юнги пришел, — хозяин окинул зал, — а это ты.       — почему вы так подумали?       — потому что он так же вздыхал каждый вечер, пока мое терпение не лопалось.       Чимин опустил глаза и покраснел. Он даже не заметил, что вздыхал. Раньше в этот пустой час он позволял себе почитать или сочинял истории и записывал на всяких обрывках.       — иди, Чимин, — теперь уже вздохнул господин Чхве.       — но еще рано, — он хотел посмотреть время на телефоне, но случайно опрокинул стаканчик с чеками. Оказалось, что на обратной стороне была надпись — «другу космического пришельца».       Чимин удивленно повертел стаканчик.       — Юнги принес. Кажется, неделю назад, — мужчина нахмурился припоминая, — да, ты первый день, как заболел и не вышел. Он тебя искал, видимо, хотел угостить. Но оставил мне. Там написано «другу», — он улыбнулся, — и когда он заявился сюда на следующий день с требованием, иначе это не назвать, работать вместо тебя, я решил ему уступить.       Юнги хотел угостить его кофе. Он пришел увидеться. Пришлось приложить все усилия, чтобы не расплыться в глупой улыбке.       — а потом я вспомнил, что он твой одноклассник.       — откуда вы это знаете? — Чимин перебирал в памяти, когда он мог рассказать об этом.       — он приходил раньше, может, с месяц назад. Кошачий корм покупал. Я заметил, что он все через дорогу смотрит на тебя. Мне это показалось подозрительным, и я ему велел не следить за тобой, кажется, даже пригрозил. — Господин Чхве задумался и ухмыльнулся. — Он ощетинился весь, как тот драный кот, которого ты кормишь, и сказал, что вы учитесь вместе. А потом сбежал, только пятки сверкали!       До Чимина вдруг дошло, что он не говорил Юнги, где работает. А он не спрашивал, потому что и так давно знал. Но откуда? Мин Юнги, чем больше о тебе узнаешь, тем больше появляется вопросов. Чимин вздохнул.       — все! Не могу больше это слушать! Иди домой, возражения не принимаются.       Дважды просить не пришлось. Он забежал в подсобку, переоделся и попрощался с хозяином, глубоко поклонившись. Уже у дверей его окликнули.       — Чимини, забери, это твое.       Подписанный стаканчик оказался в кармане куртки.              ***              Чимин спешил. Кофейня должна была вот-вот закрыться, а ему нужен кофе для «космического пришельца», что бы это ни значило.       На стаканчике, кроме милой подписи, оказался логотип. Он прогуглил — несколько точек по городу и ближайшая, недалеко от дома Юнги. И десять минут до закрытия. Чимин побежал.       — здравствуйте! — Он запыхался и раскраснелся. — Вы еще работаете?       Девушка из-за стойки окинула его с ног до головы и улыбнулась.       — похоже, вам очень нужен кофе, и кто я такая, чтобы отказать!       В зале было пусто и тихо, а на окне уже появились фонарики. Неужели скоро Рождество?       — на самом деле, кофе нужен не мне, — Чимин смутился, но решил, что отступать уже поздно — а космическому пришельцу.       Он достал стаканчик и показал бариста, готовясь встретить недоумевающий взгляд. Но вместо этого глаза девушки распахнулись шире.       — космический пришелец ваш друг?       — похоже на то, — он кивнул. — Я хотел бы купить ему кофе, но не знаю, какой он любит. Может быть, вы помните, какой он заказывал раньше?       — хм, — бариста задумалась и пристально посмотрела на Чимина. — Это сложный вопрос…       — о, если вы забыли, то ничего страшного! Я понимаю, что немного странно с моей стороны…       — дело не в этом, — перебила его девушка, — я помню, какой кофе он заказывал. Но кто именно.       Повисла пауза, но спустя мгновение она продолжила.       — если для космического пришельца, то капучино. А если для хмурого парня, чье тело пришелец захватил, то американо.       Чимин был готов рассмеяться этой странной шутке, но бариста смотрела на него совершенно серьезно. Что ж…       — а давно пришелец его захватил? — Спросил он осторожно.       — месяц назад, может чуть больше. — Она сощурила глаза. — А вы тоже пришелец?       — нет… Я бы заметил?       — тот парень стал выглядеть более счастливым.       Стал ли он более счастливым в последнее время? Определенно да.       — кажется, меня тоже кто-то захватил.       — два капучино? — Улыбнулась девушка.       Чимин пошарил по карманам. Он оставил конверт с зарплатой у себя в комнате, и налички было не много.       — нет, только один, спасибо!       Зашумела кофемашина, и по залу разлился приятный запах. Бариста совершала магические движения быстро и ловко. Щелкнул рожок, резкий звук вспенивания, стук-стук о стойку. Стакан, крышка, черный фломастер.       — кофе для космического пришельца готов! — На стаканчике красовалась милая рожица и надпись «космическому пришельцу. поблагодарите своего друга». — Приходите еще. Вместе! — Она подмигнула.       Чимин махнул рукой. Звякнул колокольчик.              До дома было не так далеко, но Чимину хотелось, чтобы кофе не остыл. Или остыл не так сильно, и он снова побежал, придерживая крышку стаканчика.       Он и сам не совсем понимал, зачем все это сделал. Просто хотелось порадовать Юнги. Чашка кофе не сделает его счастливым, не решит все проблемы и не спасет от тяжелых мыслей, но, может быть, подарит ему улыбку, маленькую радость. И это не мало.       Хосок строчил бесконечные сообщения с вопросами, когда же он придет. Была даже селка у входной двери и грустное лицо. Чимин все пытался понять, это Хосок так сильно скучал, или так сильно торопился домой?       «Юнги не ушел?» — Печатать одной рукой на бегу очень неудобно.       «тебя волнует только это недовольное чудовище?» — Смайл, закатывающий глаза, и через секунду фото, где Юнги сидит на кровати Чимина с вытянутой рукой в попытке убрать камеру. — «Прекрасный принц, поспеши! Красавица превратилась в огра, но ты можешь это исправить!» — Смайл чертика.       Чимин рассмеялся и понадеялся, что у Хосока хватило чувства самосохранения не сказать это вслух. Юнги не ушел, он все еще был в их комнате. Почему он начал называть свою комнату их комнатой, Чимин еще не понял, но это было приятно. На фотографии он заметил, что на Юнги была его футболка и, кажется, треники дедули, от чего он хихикал и умилялся одновременно. Дедушка проявил чудеса гостеприимства и заботы.       Показалась знакомая калитка. Он посмотрел вверх, на кухне горел свет, а на окне в спальне свеча. Дом всегда был тем местом, куда Чимину хотелось возвращаться. А сегодня особенно сильно. Он взбежал по лестнице, перескакивая ступеньки, открыл дверь и щелкнул выключателем.       — наконец-то ты пришел! — Хосок тут же появился из ниоткуда и повис у него на шее.       — осторожно, Хо, — Чимин приподнял стаканчик выше.       — о, кофе! Это кому? — Он приблизил лицо к стаканчику, пытаясь разглядеть надпись, но Чимин прикрыл ее рукой.       — Юнги.       — а мне? — Глаза наполнились слезами, и голос дрогнул. Если бы Чимин не знал этого парня достаточно, то повелся бы на его безупречную игру.       — ты вроде домой собирался? Вот и вали, — в дверях спальни показался Юнги. На нем и правда были треники дедули и старая футболка Чимина с мультяшным медведем. Видимо, он ходил в душ, потому что волосы еще не высохли и торчали во все стороны.       — как грубо говорить такие слова человеку, который скрашивал твое одиночество целый день! Бросил все дела, семью, детей!..       — ты переигрываешь.       — ой, увлекся, — Хосок виновато пожал плечами, — но это не меняет сути дела! Чимини! Я же обещал рассказать тебе историю! Я чуть не умер от смеха! — И он снова начал заливисто смеяться.       Юнги застонал, и у него покраснели уши.       — эта картина так и стоит у меня перед глазами! Все произошло прямо на этом месте! — Он обвел рукой прихожую, словно бард, собирающийся рассказать легенду. — Господин Пак, дай господь ему здоровья и благоденствия, открыл мне дверь, мы с ним сказали друг другу пару приятных слов, а потом я спросил про Юнги. Милейший господин Пак, дай господь ему долгих лет жизни, сразу погрустнел и сказал, что этот молодой человек не просыпается, что вызывает у него миллион волнений. После долгих споров и раздумий мы с господином Паком, дай господь ему много мирных и счастливых дней в окружении семьи и близких, решили разбудить этого засранца, — интонация Хосока с возвышенной и высокопарной опустилась до самого обыкновенного стеба, он еле сдерживал смех. — Господин Пак потянул дверь, а Юнги с другой стороны ее толкнул и буквально вывалился из комнаты с изысканными матами, — Хосок хохотал уже вовсю, Юнги стремительно краснел, а Чимин не мог не улыбаться. — А когда до него все-таки дошло, кого он обматерил, этот неудачник сложился пополам в поклоне и выпалил «здравствуйте, я Мин Юнги, приятно познакомиться!» И тут уже мы с господином Паком сложились пополам, но от смеха.       — я извинился, — Юнги стоял, зажмурив глаза и потирая переносицу.       — ага, господин Пак так и сказал, что ты очень воспитанный молодой человек!       — все, рассказал свою историю, теперь иди уже отсюда, — Юнги начал подталкивать Хосока к двери, на ходу снимая с крючка яркую куртку.       — пока, Чимини! На связи! — Он подмигнул и вышел.       Дверь захлопнулась, и Юнги еще некоторое время стоял к ней лицом и придерживал на случай, если ходячая катастрофа решит вернуться со словами — я еще не договорил! Потом он повернулся и выдохнул. Кончики его ушей еще пылали.       — я мечтал об этом, — Юнги поднял глаза на Чимина и вздохнул с облегчением.       — это тебе, — стаканчик кофе перешел из маленьких ладоней в большие, — я спешил, но, кажется, он уже остыл. Давай подогрею в микроволновке? — Маленькие ладошки снова потянулись к стаканчику. Юнги заметил надпись.       — откуда ты узнал?       — господин Чхве сохранил стаканчик, использовал на кассе для ненужных чеков, — Чимин вытащил его из кармана.       — я неделю стоял за этой кассой и даже не заметил, — они прошли на кухню. — Почему не купил себе? Не любишь кофе?       — у меня денег хватило только на один, — смущенно улыбнулся Чимин.       — я поделюсь с тобой.       Юнги потянулся к шкафу с посудой. Меньше недели назад он не знал, где Чимин живет, а теперь знает, в каком шкафчике стоят у него чашки. Жизнь удивительная штука. Он снял крышку со стаканчика и разлил кофе пополам, получилось чуть больше половины в каждой. Чимин хотел доставить маленькую радость Юнги, а тот сделал счастливым его. Радости становится больше, когда делишь ее пополам. Абсурдная арифметика.       — теперь можно подогреть, — они смотрели, как две маленькие белые чашки кружатся вместе на стеклянной сцене.       Микроволновка звякнула, свет погас. Они достали чашки и сели за стол. Подогретый кофе уже не тот, что свежий.       — самый вкусный кофе, который мне доводилось пить, — Чимин не кривил душой. — Жаль, что я заболел и не выпил тот, который ты приносил в магазин. Ты так и не сказал, откуда знаешь, где я работаю. Ах, да, ты же следил за мной! — Юнги скривился.       — на самом деле, все было не так.       — не следил? Ты же сам сказал.       — следил я уже потом. Черт, — он взъерошил волосы, — это звучит ужасно.       — это звучит интересно!       — ладно, — Юнги вздохнул. — Я прочитал твой дневник. Ты там писал, что работаешь в магазине. А напротив магазина дерево, а под деревом скамейка, а со скамейки видно город. Я пошел искать. И нашел. Не спрашивай зачем! — Он поднял обе ладони. — Я не знаю. Вроде хотел вернуть тебе тетрадку… Так неловко.       Глаза Чимина распахнулись от удивления. Юнги реально ходил по их району и искал место по описанию.       — в тот же день ты покупал кошачий корм?       — я не думал, что господин Чхве такой болтун!       Чимин рассмеялся. Смеяться с Юнги было легко. Он уже больше не переживал, что его дневник был прочитан. Если быть откровенным, то даже хорошо, что Юнги это сделал. Теперь они пьют одну чашку кофе на двоих. Много было сомнений, мыслей, поступков, но все они привели в этот момент.       — как ты себя чувствуешь? — Спросил Чимин.       — от мысли, что я странный тип, который скрывает покупку кошачьего корма?       — нет! — Кажется Юнги нравилось смешить его. — Как ты чувствуешь себя сегодня? После вчерашнего.       Юнги задумался.       — я выспался. Наверно, — и сразу зевнул. Отчего Чимину тоже захотелось зевнуть. — Давно не спал так много.       — извини, ты так устал из-за меня.       — нет, у меня бессонница. По утрам скручивает тревога, и я просыпаюсь в пять или в шесть и больше не могу уснуть.       — что тебя тревожит?       Он помолчал, раскачивая остатки кофе в чашке.       — я не думаю об этом. Если начну углубляться, вдруг утону. Сейчас я точно этого не хочу, — Юнги поднял глаза и пожал плечами. — Зато у тебя тревога меня не смогла разбудить.       — и мой дедушка тоже, — Чимин начал хихикать.       — ой, завали, — простонал Юнги, — это было ужасно.       — такое знакомство бывает раз в жизни!       — такое лучше бы вообще не случилось, — он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.       — дедуля пошел спать?       — да, недавно. Просил передать тебе привет и… — Он замялся.       — что еще он просил передать, — выпытывал Чимин.       — что ты был прав, что мы с ним подружимся. Я не знаю, что это значит.       — я знаю, — Чимин взял пустые чашки и помыл их. — Ты останешься сегодня?       Юнги теребил край вытянутой футболки, и медведь на ней слегка дрожал. Он выглядел таким неуверенным, что хотелось подойти и обнять. Неприступный и грубый в присутствии других людей, и робкий сейчас.       — а я могу?       — конечно, можешь! Только надо прикрыть тебя, попросить Хосока написать твоей маме. Да?       Он погрустнел.       — да, надо.       — я сам попрошу. Все будет хорошо.       Чимин подошел и погладил его по плечу, а хотелось сгрести в охапку.              ***              Впервые Чимин так сильно не хотел идти на работу. Лучше бы он остался здесь, в этой комнате, в этом убежище. Здесь было так хорошо, так спокойно и безопасно.       Они лежали на боку лицом друг другу, только Чимин не спал. Он снова, без зазрения совести, разглядывал Юнги. Сегодня тот выглядел лучше. Спала припухлость, ушла серость с лица. У него дрогнули ресницы.       — прекрати глазеть на меня, — голос хриплый.       Чимин сразу закрыл глаза, в попытке притвориться спящим, поджал губы, но они предательски растянулись в улыбку. Он открыл глаза и столкнулся с взглядом напротив.       — доброе утро, — виновато улыбнулся и прикрыл рот ладонью.       — доброе. Не парься, от меня тоже не розами пахнет, — Юнги убрал руку Чимина от лица.       — как спалось?       — как давно не спалось. У тебя кровать заколдованная что ли?       — черт, — Чимин сморщил нос, — теперь мне придется стереть тебе память.       — если я смогу остаться здесь — валяй. Только не стирай воспоминания о себе, — он задумался, — ну, можно еще о Хосоке, а то мой мозг взорвется от всех его историй по новой.       — не взорвется, он же будет чист, как белый лист.       Они тихо посмеялись. Быть вот так близко с человеком, только открыв глаза, будто окружающего мира просто не существует, видеть каждую веснушку и трещинку на губе, шутить дурацкие шутки и смеяться над ними. С Чимином это было впервые. Он впитывал каждую секунду, запоминал, чтобы сохранить на всю жизнь.       — я серьезно, воспоминания о себе не стирай, — Юнги смотрел ему прямо в глаза.       — хорошо, не буду, — прошептал Чимин. — А почему ты хочешь их сохранить?       — потому что они счастливые. Мне было бы жаль их потерять.       — но ты бы не знал о них.       — сердце бы тосковало, — он повернулся на спину и посмотрел в потолок. — С тобой не бывало такого, что грустишь, но не знаешь о чем?       — бывало, — Чимин тоже повернулся на спину. Они лежали, прикасаясь плечами.       — это тоска о не случившемся. Грусть о семье, которой у тебя не было, о вещах, которые ты не достиг, о радости, которая не стала смехом, о человеке, которого не повстречал, о любви, которая не случилась. Это не грусть утраты, это грусть от пустоты.       — но мы повстречались.       — и я рад этому.       — ты не грустишь сейчас?       Юнги молчал.       — грущу.       — о чем? — Чимин приподнялся на локте, чтобы заглянуть ему в лицо.       — о том, что может не случиться.       — скажи мне, я сделаю это. Я постараюсь.       На тумбочке очнулся будильник.       — тебе пора вставать? — Юнги протянул телефон.       — да. — Хотелось швырнуть его в стену. Чимин чувствовал, что Юнги собирался сказать ему что-то, но момент был упущен. — Ты же останешься, пока я не вернусь?       Юнги тяжело вздохнул, сел на кровати и потер лицо руками, потом запустил пятерню в волосы и уставился в стену.       — я уже два дня не был дома. Как бы я ни хотел этого, я не могу остаться тут навсегда.       — ты хочешь остаться?       — не буду врать, мне тут хорошо, — Чимин почувствовал радость внутри. — Но мне неловко оставаться у тебя еще. Думаю, я пойду к Хосоку. Потусуюсь у него до вечера.       — в этом нет ничего неловкого! Ты заботился обо мне почти неделю! — Он волновался. — Давай ты останешься еще на один день. Позволь отдохнуть себе еще только день! А завтра вернешься домой. — Чимин почти умолял. — Пусть Хосок приходит сюда. Что вы собирались делать?       — скоро экзамены. Мне все равно на результаты, но школу я обязан закончить. Таков уговор. Ты готовишься?       Слово уговор Юнги буквально выплюнул и сразу сменил тему.       — не особо. Я не собираюсь учиться дальше. По крайней мере, не сейчас.       — почему? — Юнги нахмурился.       — мне надо работать. И денег на обучение у меня тоже нет.       — есть стипендии, гранты. Ты пишешь…       — этим не заработаешь.       Ему не хотелось об этом говорить. Чимин понимал, что были варианты, которые он мог бы попробовать. Только через все это ему пришлось бы пройти одному. И у него просто не было сил сражаться. Не сейчас.       Сейчас он только увидел свет надежды, но возлагать на этот свет слишком много было бы неправильно. Свет и сам нуждался в поддержке.       Чимин увидел, как Юнги нахмурился и будто начал замыкаться.       — эй, все хорошо, — улыбнулся он, — я всем доволен. У меня есть работа, дедушка, уютный дом, друзья, ты. Мне есть о чем мечтать, но не о чем убиваться.       — а я не друг? — Юнги поднялся вслед за Чимином, который уже рылся в шкафу в поисках чистой одежды.       — что? — Он и сам не понял, как это сказал, но отступать не честно. — Ты даже больше, чем друг.       — как это? — Голос дрогнул, и Юнги закашлялся.       — ты будто моя душа, — глаза-полумесяцы показались из ворота огромного свитера. — Тебе дать другую футболку? — Позорная попытка сменить тему, которая была нужна им обоим.       — господин Пак мне одолжил, мне нравится, — Юнги не знал куда девать глаза и погладил рисунок медведя.       — на самом деле это моя футболка. Я раньше носил ее.       — ты был такой пухлик? — Ухмыльнулся Юнги.       — эй! — Чимин упер руки в бока.       — шутка! — Он засмеялся. — Но тут явно уместятся два тебя! — Он растянул футболку за швы.       Воспоминания обрушились, как водопад. Все слова, подножки и тычки. Обида, чувство голода. Обмороки. Все пронеслось перед глазами.       — Чимин? — Юнги подошел ближе и заглянул в остекленевшие глаза? — Прости, я не хотел.       — меня дразнили раньше. Давай не будем об этом.       — хорошо.       — пойдем завтракать. Хочу что-то вкусное, — он улыбнулся и вышел из комнаты. Позади шаги, звук которых теплом отдавался в груди.              ***       Господин Чхве уехал по делам и Чимин остался в магазине один. Клиентов было не много. Воскресный день в их районе проходил спокойно, обычно люди оставались дома или выходили гулять в парк.       Чимин работал за кассой, а когда никого не было, развешивал рождественские украшения. Хозяин вытащил из дальнего угла склада огромную коробку. Там лежали гирлянды, шары и небольшая искусственная ель. Было решено даже включить музыку в зале. Все это еще не скоро, но ожидание праздника не менее приятно, чем сам праздник.       Не хотелось думать о том, что между ним и Рождеством был страшный монстр — экзамены, которого надо было победить. Не погибнуть, по крайней мере. Чимин почти не готовился, было просто некогда этим заниматься. Но даже если баллы его не интересовали, закончить школу было необходимо.       Хосок прислал несколько фотографий, как они с Юнги решают контрольные в его комнате, обложившись учебниками со всех сторон. Лицо Хосока выражало вселенскую боль и тоску. Юнги в камеру не смотрел. Он сидел, прислонившись спиной к кровати, и делал пометки в тетради. Футболку он не поменял, хотя она откровенно болталась на нем и сползла с плеча, обнажая ключицу.       Они много разговаривали. Казалось бы, ничего серьезного, но из слов, рассыпанных между ними, Чимин складывал историю Юнги. Он чувствовал, что Юнги не все говорил, что хотел сказать. И сам Чимин говорил не все, что хотел. Они будто балансировали на тоненькой ниточке, которая протянулась от одного сердца к другому. Про себя Чимин знал точно — он по этой ниточке идет к Юнги. И путь этот счастливый, даже если они не встретятся.       Пожалуйста, пусть встретятся… Чимин и сам не заметил, как зажмурился и сложил руки перед собой, будто загадал желание.       На улице потемнело, небо затянули тучи. Первые капли упали на асфальт, и тихое шуршание дождя пролилось в магазин. Чимин подошел к стеклянной двери и стал смотреть. Завибрировал телефон в кармане, Хосок прислал фотку, как он прячется от сырости на автобусной остановке.       «не успел домой до дождя ((((»       «подожди немного, вдруг закончится. Где Юнги?»       «остался ждать тебя»       «хорошо позанимались?»       «у меня мозг дымится! ((((»       «сейчас потушишь;) »       «ХА-ХА, ОЧЕНЬ СМЕШНО!»       «прости:* »              « : *** »       Чимин убрал телефон и снова посмотрел на улицу. Пожалуй, Хосок вымокнет сегодня, было не похоже, что дождь собирался прекратиться. Но Чимин любил такую погоду тоже. Приятно быть в тепле и уюте, когда снаружи непогода. Он включил гирлянду, золотые огоньки осветили зал.       А дома его ждал Юнги и, наверно, тоже смотрел в окно. Он видит деревья во дворе, которые сбрасывают листья, и дом напротив. Чимин вспомнил, что Юнги просил показать ему мир своими глазами. Точнее, просил написать мир словами. Тогда это прозвучало странно, но сейчас слова рвались наружу. Белый лист, вытащенный из принтера, начал заполняться чернилами. Они будто вытекали не из пера ручки, а изнутри него и рисовали картины. Чимин писал о том, что видел, что чувствовал, что думал, о чем переживал. Он писал о том, что его вдохновляло и удивляло, о том, что казалось ему важным. Лист за листом.       Чимин не заметил, сколько прошло времени. Забегала парочка покупателей, брали зонтики и какую-нибудь ерунду, вроде шоколадок. Дождь закончился, слова тоже. Он свернул листы и убрал во внутренний карман куртки.       День клонился к вечеру. Чимин взял телефон и удивился количеству уведомлений. Их было около пятидесяти. Сердце зашлось бешеным ритмом, что-то случилось, а он не заметил, увлекся письмом. Все сообщения были от Хосока. Глаза выхватывали отрывки текста:       «пришла мама Юнги»       «ищет его»       «сказала, что вызовет полицию»       «я испугался»       «мы идем к тебе»       «она хочет забрать Юнги»       «мне страшно»       «чимин»       «чимин, ответь»       «чимин!!!»       Сердце ушло в пятки. Последнее сообщение пришло пять минут назад.       «я здесь. я один в магазине, не могу уйти. где вы?»       «я веду ее долгой дорогой. но нам идти минут 10-15»       Чимин набрал дедушку. Нужно было предупредить их. Набрал снова. И опять. Никто не ответил. В любой другой раз он бы не придал этому значения, но не сейчас. Паника сдавила горло, стало тяжело дышать. Нужно бежать домой. Чимин не смог бы объяснить, что его так напугало. Это мама Юнги, не кто-то чужой, она не причинит ему вреда. Только вспомнилось, как Юнги трясся от слез и скулил ему в плечо. Чимин был готов сам закрыть магазин и бежать.       Звякнул колокольчик на двери. В такие моменты начинаешь верить в чудеса.       — господин Чхве! — Чимин рванул тому на встречу. — Разрешите мне уйти!       — там опять дождь льет, подожди немного. Что-то случилось? — Он заметил состояние парня.       — да! Мне надо домой! Срочно! Пожалуйста!       — конечно, иди, — мужчина встревожился. — Позвони мне!       — хорошо!       Чимин набросил куртку поверх формы и выскочил наружу. Дождь был сильный и холодный, но он бежал и не замечал этого. Перед глазами был только Юнги. Он не должен проходить через это один. Чимин слишком хорошо знал, как жжет кожу отсутствие руки в твоей руке.       Он преодолел расстояние до своего дома очень быстро, но не знал, сделал ли это быстрее Хосока и госпожи Мин. Чимин сильно запыхался, но не остановился на лестнице, а побежал, перепрыгивая через ступеньку. Дверь в его квартиру была приоткрыта. Сердце упало, уши затопил шум его отчаянного биения, но даже через этот шум Чимин расслышал голоса. Он дернул ручку на себя и шагнул внутрь.       — ты соврал мне, — голос спокойный.       — я не мог тебе соврать.       — я думала ты у Чонов.       Хосок забился в угол у двери. Он стоял с зажмуренными глазами, казалось, что он вот-вот заплачет.       — я дала тебе два дня на то, чтобы ты пришел сам.       — как великодушно.       — не дерзи, Мин Юнги, снова тебе повторяю. Я волновалась, боялась, что опять найду твое бессознательное тело на грязном матрасе.       Госпожа Мин стояла спиной. Черное пальто с капельками дождя на подоле, черные волосы, собранные в тугой пучок. Из-за ее плеча Чимин увидел Юнги. Он стоял в дверях их комнаты все в той же огромной футболке с медведем, но не выглядел больше мило и мягко. Его челюсти были сжаты, взгляд острый, исподлобья. Юнги перевел глаза на него. Чимин увидел надлом, ярость сменилась грустью. Захотелось подбежать и соединить его обратно, сделать снова целым. Но трещины остаются навсегда, даже если их удастся спрятать или скрасить, останутся следы.       Госпожа Мин заметила, что ее сын смотрит ей за спину, и повернулась. Чимин впервые увидел ее лицо. Какая красивая, подумал он, и так похожа на Юнги. Ее губы горели красным.       — он не врал. Это я попросил Хосока написать вам.       Она отвернулась к Юнги:       — одевайся. Мы уходим.       — нет, пожалуйста, — Чимин обошел женщину и встал перед Юнги, — пусть он останется.       Госпожа Мин смерила его взглядом, но обратилась снова к сыну.       — это его дом? Это место ты сравнивал с нашим? Здесь и правда много чем пахнет, — ее губы чуть дернулись.       — не смей, мама, — Юнги отодвинул Чимина и сделал шаг вперед.       — а то что? — Она усмехнулась. — Перестанешь ночевать дома?       Чимин чувствовал, что между ними происходил безмолвный разговор. Они были очень похожи. Оба сильные, яростные, и оба надломленные, каждый по-своему. Их затапливали обиды и взаимные претензии, которые они не признавали и не отпускали. Но Чимину все равно хотелось защитить Юнги от нее, от той боли, которую она ему наносила. Она запуталась, она не должна так относиться к собственному ребенку. Чимин чувствовал, как Юнги всматривался в нее, искал в ее глазах что-то. Он был уверен, что Юнги простил бы ей все, что он позволил бы обнять себя, если бы она попыталась. Но она не пыталась.       — ты пришла в чужой дом без приглашения и оскорбляешь его, а потом удивляешься тому, в кого я превратился?       Они очень хорошо знали друг друга, знали куда надавить, чтобы сделать больнее. Семья — крепкая связь, больно одному, больно и другому.       Открылась дверь, и в прихожую вышел господин Пак. Чимин не представлял, что эта маленькая комната способна вместить столько людей и искрящихся эмоций.       — здравствуйте. Могу я узнать, кто вы?       Госпожа Мин повернулась к нему.       — я мать этого мальчика, — она указала на Юнги. — А вы, как я понимаю, хозяин этого дома?       — Пак Минсу, — он кивнул.       — господин Пак, приношу свои извинения за то, что мой сын докучал вам несколько дней. А теперь мы уходим, — она взяла Юнги за запястье.       — вам не за что извиняться. Вы воспитали достойного сына.       Госпожа Мин скривилась, желваки на ее красивом лице пришли в движение.       — в таком случае я бы хотела узнать, почему вас не обеспокоило то, что ребенок не уходит к себе домой?       — меня беспокоит то, что вы не доверяете ему.       Чимин видел, как костяшки ее пальцев, сжимающих запястье Юнги, побелели.       — вы не знаете, на что он способен. Вы не знаете, какие вещи он вытворял, — она говорила спокойно, но истеричные нотки пробивались наружу.       — мама, перестань, — Юнги дернул свою руку. Он протестовал против ее слов, против пальцев, впивающихся в его кожу, или просто против всего того, что происходило в пространстве маленькой комнаты?       — ты не рассказал своим друзьям, — она выделила голосом это слово и посмотрела сыну в глаза, — что совсем недавно вместо уроков пил и принимал наркотики? — Юнги замер. Чимину показалось, что он перестал дышать. Загнанный и униженный, распадающийся на куски. И все, чего Чимину хотелось, это спрятать его от этого взгляда и вырвать из этой руки.       — каждый может ошибиться. Особенно тот, кто потерял любовь и терпит боль, — голос дедушки был мягкий, — и каждый достоин шанса продолжить жить дальше. Госпожа Мин, давайте выпьем чаю.       Чимин смутно чувствовал, что взрослые говорили уже не о Юнги, но его интересовал только он.       Госпожа Мин подняла взгляд на дедушку Чимина и долго смотрела на него. Повисла пауза, которую никто из них не нарушал. Женщина опустила глаза на свою сжатую руку и ослабила хватку. Она осторожно погладила запястье сына в том месте, где только что яростно сжимала. Юнги стоял, опустив голову, и упавшая челка скрывала его лицо.       — не сегодня, господин Пак, — голос ее охрип, — спасибо за приглашение.       — конечно, в другой раз. Вы знаете дорогу, — он улыбнулся.       Госпожа Мин хмыкнула и дернула уголком горящих губ.       — возьми, — она протянула Юнги телефон и ключи. — Жду тебя завтра. — И быстро вышла.       Чимин взял лицо Юнги в ладони и заставил поднять голову.       — эй…       Парень стоял, зажмурив глаза, его трясло мелкой дрожью.       — тише, все хорошо, — Чимин осторожно обнял его и зашептал слова утешения.       — простите меня, — донеслось из угла, — простите, я не хотел. Просто она грозилась вызвать полицию, а мама так кричала, я испугался! — Хосок всхлипывал и утирал кулаком слезы. — Юнги, мне так жаль, прости!       Юнги будто пришел в себя. Он быстро подошел к Хосоку и порывисто обнял его.       — ты ни в чем не виноват, слышишь? Ты все сделал правильно. Это я должен извиняться перед тобой за все это. Прости.       Он гладил Хосока по спине, а тот просто мотал головой, но сказать ничего не мог.       — Хосоки, пойдем выпьем чаю, — дедуля протянул руку, — а потом ты пойдешь домой, да, малыш?       Хосок вытер кулаком глаза, шмыгнул носом, посмотрел на Юнги и улыбнулся. Не своей обычной яркой улыбкой, а другой.       — да, господин Пак, спасибо.       Они с дедулей ушли на кухню. Послышался шум воды, звук хлопнувшей дверцы шкафа и звон чашек. Юнги повернулся лицом к Чимину и посмотрел в глаза. И в этих глазах Чимин увидел стыд и грусть.       — иди ко мне.       Всего три слова, восемь букв, но много смысла.       И Юнги подошел. И Чимин взял его за руку. И погладил красный след.              ***              В доме было тихо и темно, все легли спать. Но Чимин не спал, просто лежал с закрытыми глазами. Он слышал, как на кухне щелкнул холодильник и загудел, в трубах булькала вода, с улицы доносился шум редко проезжающих машин, а рядом дышал Юнги. И он тоже не спал, Чимин чувствовал это.       Весь вечер он был очень тихий. Они вместе выпили чаю, Хосок немного успокоился и ушел домой, даже улыбнулся на прощание. Дедушка пожелал им доброй ночи и отправился к себе. Они не разговаривали о том, что случилось, но невысказанные слова висели в воздухе, казалось, их можно было потрогать руками. Чимин чувствовал тяжесть этих слов, которые давили на грудь того, кто сейчас лежал с ним рядом и притворялся спящим.       — не спишь?       — нет.       — я заметил.       — как? — Спросил Чимин.       — во сне ты дышишь иначе. Глубже.       — я тоже понял, что ты не спишь.       — как? — Юнги вернул вопрос.       — так же, как и ты.       Они замолчали, но тишина уже не была такой тяжелой, как до этого короткого разговора. Будто они сказали друг другу, другими словами, но сказали — «я знаю тебя, и мы похожи».       — я не принимал наркоту.       — хорошо.       — точнее… Я попробовал, но только один раз. Какую-то таблетку, — ему было тяжело говорить.       — я верю тебе, — Чимин нашел в темноте руку Юнги и сжал его пальцы, а он сжал в ответ.       Темнота, укрывавшая их, была союзником. Она не позволяла видеть и разрешала быть смелее.       — и я испугался, — он вздохнул, — потому что мне понравилось. — Чимин ничего не говорил, не знал, что сказать, он просто сжимал его руку и гладил запястье большим пальцем. — Только Хосок знает. Я больше никому не рассказывал.       — можешь не говорить, если не хочешь.       — я хочу. Но мне страшно.       — чего ты боишься?       Они говорили тихо, голоса их опустились до шепота. Шелест слов, которым было дозволено взрасти и упасть в этой комнате, в этот час, в этой темноте.       — я боюсь, что ты отвернешься от меня, разочаруешься.       — этого не случится, — Чимин повернулся на бок лицом к Юнги, хотя и не мог его видеть. И тот повернулся тоже. — То, что было с тобой раньше, сделало тебя тем, кто ты есть сейчас. А сейчас ты нравишься мне, — слова слетели с губ легко, сердце екнуло в груди, ускорило свой бег, стремясь к горлу, и Чимин поспешил за ним следом, не позволяя себе замереть и отступить. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через трудности, но они привели тебя сюда, — он сглотнул. — Понимаешь?       Он молчал.       — родители ругались, часто и громко. — Голос Юнги прозвучал спокойно, но сочился грустью. — Вечером, когда я ложился спать, утром, когда я уходил в школу. Иногда случались недели затишья, и я так радовался, надеялся, что все наладилось. Но ссоры случались снова, и вскоре я перестал верить тихому времени и начал ждать, когда оно закончится. Я прислушивался к тому, что происходило в доме, к любому шороху, смотрел на родителей и подмечал любые мелочи — поджатые губы, складку между бровями, постукивание пальцев по столу, покусывание губ. Ходил на цыпочках, боялся сказать что-то не то. — Он остановился, но Чимин не стал ничего спрашивать, просто ждал. — Потом развод. Через некоторое время отец съехал. Он поговорил со мной, предлагал жить с ним. Но я выбрал маму, боялся оставить ее одну. Она очень плохо выглядела, почти не спала и не ела. Слезы сменялись гневом, гнев слезами. Когда она плакала, то приходила и обнимала меня, гладила по голове и извинялась, а когда злилась, кричала, чтобы я проваливал к своему отцу, потому что я такой же, как и он, чтобы это ни значило.       Снова молчание. Юнги будто ушел в свои воспоминания, и Чимину хотелось дернуть его за руку и вытащить из этого омута.       — я не понимал ее. Мы ругались, но от этого становилось только хуже. Несколько раз я порывался уйти к отцу, но каждый раз меня останавливало одно слово, которое было у меня в голове словно выжжено, хотя вслух, его никто не произносил — предатель. — Чимину хотелось отрицать, но он не стал, а продолжил гладить по руке. — Знаешь, у меня есть младший братишка, недавно встал на ноги. Я сам не видел, только на фото. Папа присылает мне. Я долго разглядываю, а потом удаляю, ни одной не оставил. И не ходил к нему. Мне хотелось бы ненавидеть отца за то, что бросил, и его новую семью, за то, что заменили нас, но не получается. Просто сторонюсь. Он, кажется, счастлив со своим сыном.       Голос дрогнул.       — я устал, но не мог спать. Некуда было деваться из этой реальности, даже ненадолго. Однажды один знакомый позвал меня на вечеринку и привел в какую-то квартиру. Грязно, темно, накурено, играла дурацкая музыка. Публика там была разношерстная, и никто не интересовался, кто я и сколько мне лет. Я напился так сильно, что отключился на каком-то просиженном диване. Никаких воспоминаний, только головная боль на утро. Через пару недель я пришел снова, и все повторилось. Маме говорил, что остаюсь у друзей, хотя от всех отдалился, даже от Хосока. Я стал появляться там чаще и чаще, просаживал деньги, которые давал отец. Однажды какая-то девушка, лица которой я даже не помню, предложила яркую таблетку. Я взял. Прямо с ее языка. И мне понравилось. Но я увидел тех, кто подсел, и мне стало страшно. После этого я долго не появлялся в той квартире. Пока мы снова сильно не поругались с мамой, — он вздохнул. — Я пришел снова и так напился, что у меня начались судороги. Кто-то догадался позвонить матери с моего телефона, и она приехала. В больницу она меня не повезла, о той квартире в полицию не заявила. Она демонстративно не замечала моего присутствия, забрала телефон и заперла дома. Я не ходил в школу. К тому времени я и так уже почти не появлялся на уроках. Отчаяние стало подкрадываться ко мне все ближе, временами казалось, что я навсегда останусь один. Мне даже хотелось снова поругаться с мамой, чтобы она кричала, чтобы обвиняла в том, как низко я пал, чтобы ругала за прогулы. А потом она пришла ко мне и сказала, что с нового семестра меня возьмут на второй год, что она обо всем договорилась. От меня требовалось только окончить школу и молчать о том, что со мной случилось. Я согласился. Со временем наши отношения сгладились. Мы не вспоминали прошлое, не говорили о будущем. Просто жили каждый свою жизнь. Я соблюдал обещание. Я не врал. Но… — он замялся, — вот и вся история.       Чимин не заметил, как заплакал. Ему было так больно за Юнги. Он не сдержался и всхлипнул.       — Чимин? Ты чего? — Юнги приподнялся на локте и в темноте осторожно нашел его лицо рукой. — Почему ты плачешь?       — мне так жаль, Юнги! — Он не сдержался и начал всхлипывать сильнее, глотая слезы.       — пожалуйста, не плачь, — теплая ладонь стирала влагу с его щек, — все прошло.       Только это не помогало. Чимин никак не мог успокоиться. Жгучее чувство несправедливости сдавило ему горло. Он даже не знал, из-за чего злился, кого обвинял. Или никого? Просто хотелось, чтобы этого всего не происходило. Ему хотелось ударить себя за слова, которые он произнес раньше, что трудности привели Юнги сюда. Что за чушь! Не должны дети проходить через такое. Он закусил губу.       — эй, малыш, — Юнги осторожно притянул его к себе и обнял, — если бы я знал, что ты так рыдать будешь, ничего бы не сказал. Ты сейчас затопишь соседей снизу.       Чимин фыркнул и улыбнулся.       — прости. Я рад, что ты рассказал мне. Не хочу, чтобы ты тащил это один.       Они были близко. Чимин уткнулся Юнги в плечо и слушал сердце. Оно билось неровно, немного запиналось, как и его собственное.       — я тоже рад.       Юнги гладил его по спине и было приятно. Чимин уснул.              ***              Жарко и тяжело — первое, что почувствовал Чимин, когда проснулся от противной трели будильника. Он потянулся к подоконнику и нашарил телефон. Пора вставать и идти в школу. Только встать будет не просто. Юнги закинул на него ногу, а рукой обнял за шею. Он не слышал будильник. Бессонница прошла?       Воспоминания пронеслись в голове. Всего одни выходные, а, кажется, пол жизни. Многое случилось, многое изменилось. Чимин сказал, что Юнги нравится ему. А Юнги сказал ему «малыш». Он прежде не называл его ласково. Трепетное что-то зашевелилось под ребрами. Все так внезапно, немного страшно, но так приятно.       Чимин чуть повернул голову и посмотрел на парня. Улыбнулся.       — Юнги, — он осторожно погладил того по руке, — Юнги, пора вставать.       Он нахмурился, пробормотал что-то невнятное крепче обнял.       — мы опоздаем в школу, — Чимин улыбался, но старался, чтобы голос звучал строго.       — к черту школу, — так на него похоже.       — ну уж нет! — Решительно оттолкнув сонное тело, Чимин поднялся. — Вставай!       — блять, Чимин… Зачем так рано? — Простонал Юнги в подушку.       — какое рано! Почти восемь!       Чимин уже встал и надевал форму.       — восемь? Не может быть, чтобы я столько спал, — он широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот ладонью, и потянулся в кровати, вытянув ноги, как кот.       — мы уже выяснили, что у меня заколдованная кровать, — Чимин улыбнулся.       Он наскоро приготовил завтрак им и дедушке, когда взлохмаченный Юнги вышел из ванной. С кончиков челки капала вода на форменную рубашку.       Пришло несколько десятков сообщений от Хосока, который завалил вопросами, где они, как они и когда они уже все встретятся, вперемешку со страдальческими фотографиями по случаю понедельника и радостными фотографиями по случаю вкусного кофе. Чимин сделал вывод, что тот в порядке.       Они встретились у школьных ворот и болтали о разной ерунде по пути. Больше всего, конечно, говорил Хосок. Чимин нервничал. Его не было в школе целую неделю, и это не самое дружелюбное место для него. Но Хосок сел с ним вместе, а Юнги занял стол позади. Одноклассники бросали на них любопытные взгляды, но за целый день никто к ним не подошел. Чимин заметил, что Миджу постоянно косилась на него, и заметил, что Юнги хмурился.       «не хмурься, морщина будет» — Чимин передал назад записку.       «уже есть»       «а будет еще. забей на нее, мне все равно»       Уголки губ Юнги немного приподнялись, но он спрятал это, чтобы никто не заметил. Только Чимин.       Уроки тянулись долго, но закончились в положенный срок. Каждый учитель счел своим долгом напомнить об экзаменах, придавить пророчествами о жалком будущем любого, кто их не сдаст. Погрустнел даже Хосок.       — дома мама пилит меня, тут учителя, — он воздел руки к небу, — если там кто-то есть, помоги нам не отбросить коньки!       — опять переигрываешь, — Юнги крутил в руках свой разряженный телефон. — Ладно, мне пора домой.       Он выглядел решительно.       — Юнги, — позвал Чимин, — если что-то случится, приходи. Хорошо?       — да, — он потер переносицу, потом глаза, потом растрепал волосы, — договорились. Я напишу.       Они попрощались и у школьных ворот разошлись. Чимин смотрел, как две фигуры удалялись от него. Он застегнул куртку и вдруг почувствовал что-то во внутреннем кармане. Его письмо! Он забыл отдать.       — Юнги!       Парень сразу обернулся и вернулся назад, в глазах вопрос.       — это тебе, — Чимин протянул пачку исписанных листов, — ты просил написать, что я вижу. Я написал.       Чимину вдруг стало очень неловко, он почувствовал, как начали розоветь скулы. Только сейчас он понял, что отдает очень личное, он отдает свои мысли, распахивает всего себя еще шире. Юнги взял протянутые листы и бережно убрал во внутренний карман.       — спасибо. Я прочитаю.       Они смотрели друг на друга молча. Хосок переминался позади с ноги на ногу, но ничего не говорил.       — ну пока, — пискнул Чимин, все еще отчаянно краснея.       — до встречи, — Юнги улыбнулся сначала несмело, а потом так, что показались десны. Самая красивая улыбка, которую Чимин видел в своей жизни.